Текст книги "Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Да Линда сама с прибабахом, – заметил Фокс. – Психолог…

– Линда в порядке, на все сто, – помотал головой старпом. – А вот Марго – нет. Она больше не может служить. Не хочет и не может.

– И не буду, – лениво произнесла Марго, выходя в коридор и упирая руки в бока. – Во всяком случае, с тобой.

– Да перестань ты, – Боровский отвернулся. – При чем здесь я? Иди, Маргарет. Собирайся. Через два часа жду тебя у главного шлюза. С удовольствием дерну ручку и посмотрю, как тебя смоет вниз.

– Ах ты, бедняга! – сказала Марго вяло и разочарованно. – Я–то думала, ты мне хоть в рожу плюнешь. А у тебя действительно не стоит.

– Это уже неважно. А важно то, что ты идешь собирать вещи.

– Он меня вы…ть хотел, а у него не стоит, – заявила Марго в пространство и фыркнула. При этом с нижней губы у нее сорвалась обильная слюна и повисла на воротнике.

Боровский посмотрел на Марго с тоской во взоре и снова отвернулся.

– Срать я хотела на вашу службу, – абсолютно без выражения произнесла Марго. – И на ваш «Тушканчик», у которого тоже не стоит.

– Молчать! – неожиданно разъярился Фокс. – А ну, вали отсюда, предательница!

– А ты вообще педераст, – сообщила Марго. – И у тебя не стоит. А ты, Иветта, просто дура.

– Капитан Фальцфейн, – Боровский по–прежнему глядел в стену. – Приказываю вам идти в каюту и собирать вещи. Прибыть к шлюзу через два часа. В противном случае выдворю с борта силой.

– Просто дура ты, Иветта, – повторила Марго. – Все же знают, что тебя е…т вся твоя вахта. А потом, между прочим, рассказывает. Неужели ты думаешь, что это хоть для кого–то секрет? Ни у кого здесь не стоит. И все они тебя е…т. И кончают, и кончают… У тебя из ушей не течет?

– Капитан Фальцфейн, – сказал Боровский. – Еще пять секунд, и я вызываю дежурную вахту.

– В три х…я они ее имеют, – заговорщически прошептала Марго на ухо Фоксу. – И кончают, и кончают. И из нее течет…

Фокс мелко затрясся всем телом и не без труда засунул руки в карманы. Он был в спецкостюме, и ему стоило огромного усилия воли не ударить сумасшедшую, вдруг оказавшуюся на месте честного и надежного боевого товарища, с которым вместе было многое пережито. Но сейчас один–единственный удар Фокса мог стать для Марго роковым. Будь это даже пощечина.

Боровский щелкнул рычажком на груди.

– Аварийную группу ко мне, – сказал он себе в воротник.

Ива стояла ни жива ни мертва. Ей очень хотелось убежать, но Боровский держал ее сзади за пояс. Наверное, сам не знал, куда деть руки.

– Интересно, – Марго попыталась заглянуть Иве в лицо, – а каково это, когда тебе кончают во все дырки? Из тебя потом течет? А в жопу – это больно? И неужели тебе не противно сосать? А ты глотаешь потом, а, Иветта?

– Вы, ребята, идите пока, – сказал Боровский, отпуская Иву. – Отдохните полчаса. Я тут справлюсь.

– Нет, не уходи! – прошипела Марго, подаваясь вперед. Ива, глядя под ноги, отступила к стене, и Фокс плечом заслонил ее. – Расскажи, как это на вкус! – попросила Марго. – Неужели не тошнит?

– Ну ты и дура! – обалдело сказал Фокс. Он неожиданно просветлел лицом и расплылся в улыбке. – Да ты же… Вот это да! Ива, ничего ей не рассказывай!

– Пусть так и помрет невеждой, сгорая от любопытства, – добавил Боровский, включаясь в игру. Это было не очень этично по отношению к тяжелобольному человеку, но мужчины больше сдержаться не могли. Им нельзя было надавать Марго по заднице, но уж довести ее до истерики они были готовы. Пусть это и не Марго совсем, а так – безумная говорящая кукла.

– Майк, пойдем… – через силу прошептала Ива.

– Конечно, солнышко, – сказал Фокс, обнимая ее за талию и уводя по коридору в сторону жилой палубы. Марго проводила их хищным взглядом и двинулась было вслед, но ее схватила за руку усиленная спецкостюмом железная длань Боровского. И тут–то Марго испустила дикий вопль и кинулась рвать старпома в клочья.

Мимо Ивы и Фокса с грохотом пронеслась аварийная команда – пятеро в спецкостюмах, увешанные разнокалиберным снаряжением. Ива не выдержала, повисла на толстой шее бомбардира и разрыдалась.

* * *

Боровский нашел Иву и Фокса в боевой рубке, темной и пустынной по случаю орбитального дрейфа. Мастер–навигатор Кендалл заливалась слезами, а Фокс ее по мере сил успокаивал. Сил у него явно не хватало.

– Да плюнь ты, Кенди, – сказал Боровский. – Ну чего с нее возьмешь, с сумасшедшей?

Ива согласно кивнула и разревелась в голос. Мужчины переглянулись и отошли в угол.

– Ну? Как там наша Марго?

– Зуб сломала.

– Кому?

– Себе. Кусаться вздумала, с–сука… – Боровский сунул Фоксу под нос свой правый рукав. На мягкой обтяжке спецкостюма медленно разглаживалась вмятина.

– Так все–таки? – спросил Фокс. – По–моему, общественность имеет право знать.

– Да ничего там не было. – Боровский смущенно потупился, и Фокс ему поверил. Если бы в каюте Марго «что–то» имело место, старпом вел бы себя иначе. А так ему действительно нечего было сказать.

– Я вызвал ее по связи, – объяснил Боровский. – Говорю – пошли в библиотеку. Она спрашивает – зачем? Я – работать будем. Она снова – зачем? Я говорю – вводная изменилась, Рашен приказал. Ваши гонки доморощенные превращаем в боевой тренаж. Отрабатываем бросок на Марс…

– За–а–чем? – издали поинтересовалась Ива, по–прежнему давясь слезами.

– А ты не подслушивай, – сказал Фокс. – Ты давай отдыхай. Слушай, Жан–Поль, а действительно, зачем?

– Что, опять война?! – встревоженно спросила Ива.

– Да какая, в жопу, война… – Боровский подошел к пульту старшего навигатора, за которым плакала Ива, и успокаивающе похлопал девушку по плечу. – Так, коммерческая операция. У марсиан пираты руду из–под носа таскают. Смотаемся к южному полюсу, отработаем по поверхности, собьем пару грузовиков, десант прикроем… Расслабься, Кенди.

– Расслабишься тут с вами… – пробормотала Ива и достала из–под пульта упаковку гигиенических салфеток. Боровский машинально присел на корточки и заглянул вниз.

– Что вы делаете с этими салфетками? – спросил он, мгновенно переходя на характерный подозрительный и неприязненный тон человека, ответственного за материальное обеспечение корабля. – Картридж пустой уже. Вы их что, едите?

– Нет… мы их в задницу… засовываем… – ответила Ива, яростно сморкаясь.

– Ничего не осталось, – пробормотал Боровский себе под нос. – Ресурса ноль, топлива едва–едва, прокладки не держат, люди еле живы… Хочу обратно в психушку. Там все было.

– Ты это… – попросил его Фокс. – Не надо про психушку. Ты на «Тушканчике» единственный, кому там понравилось. Вот и держи это при себе.

Ива за пультом комкала салфетки и бросала их по одной в утилизатор.

– Так все–таки? – повторил Фокс.

– Чего? А–а… Ну, говорю, я сейчас за тобой приду лично, раз ты такая… И пришел. Вот. А она говорит – все равно не пойду. Не буду. Я ей – Марго, ты что, сдурела? Я твоего рапорта о списании что–то пока не видел. Так что будь любезна, ноги в руки и бегом на место. Прыжками. И тут вижу – а девица–то не в себе. Ну совершенно. Взгляд такой… Мать–перемать! Что делать, не представляю. И тут она сама к двери поворачивается… Ну, думаю, кажется, пронесло. Действительно – мало ли у нас таких случаев было? Космос все–таки. А вот не пронесло ни фига. И что ее так на сексуальной почве заклинило, а?

– Ты это у Линды спроси, – посоветовал Фокс. – Капитан Стенфилд у нас по сексуальному психозу главный специалист. Даром что пребывает в нем постоянно и безвылазно.

Ива опять сдавленно всхлипнула.

– Да забудь ты, Кенди! – бросил в ее сторону Фокс. – Ну чего ты хочешь от женщины, у которой за всю жизнь ни одного нормального мужика не было? Чтоб не только для секса, а еще и для любви?

– С чего ты взял? – спросила Ива, утираясь рукавом.

– Потому что она ни разу в жизни минета не делала, – объяснил Фокс. – Мечтала, а не делала. Конечно, так и е…нуться недолго. Подавленная сексуальность – дело страшное, с ней шутки плохи.

– Тебе это в психушке объяснили? – через плечо съязвила Ива. – И не смотри на меня! Отвернись!

– Даже когда ты вся в соплях, – сказал Фокс назидательным тоном, – ты все равно самая красивая на «Тушканчике». А может, и во всей группе F. Тебя все обожают. Между прочим, Марго к тебе не приставала?

– Заткнись! – сказала Ива и снова принялась всхлипывать.

– Комплименты у тебя, Майк… – заметил старпом. – А Марго ни к кому не приставала. Может, и зря.

Фокс достал из кармана огрызок сигары и зажигалку и, не обращая внимания на присутствие старпома, задымил. Боровский встал на колени у пульта и заглянул Иве в лицо. Глаза у Боровского были еще более печальные, чем обычно. Умные, совершенно бездонные и чуточку сумасшедшие. Тоскливые глаза. Ива, повинуясь импульсу, обхватила старпома за плечи и уткнулась носом ему в шею.

– Что же будет, Жан–Поль? – шепотом спросила она. – Что же с нами со всеми будет? Мы тоже сойдем с ума…

– Я думал, что надвигается беда, – также шепотом ответил Боровский. – Я ошибся. Беда уже здесь. Держись, Кенди. Кто угодно может сойти с ума, но только не ты. Без тебя мы пропадем. Ты же наша радость, ты символ группы F. Здесь на тебя все буквально молятся. Пока есть наша Кенди, мы будем ходить в космос.

– Не хочу на Марс, – прошептала Ива. – Опять война. Как мне все это надоело… Жан–Поль, миленький, ну сделай так, чтобы мы не ходили на Марс, ты же все можешь…

– Прости, – сказал Боровский. – Ты забыла, я уже не начальник. Я всего лишь старпом на «Тушканчике».

– А ты попроси Эндрю, – посоветовал Фокс. – Пусть он тут что–нибудь сломает.

– Я тебе дам – «сломает»! – рыкнул Боровский, возвращаясь к своей обычной старпомовской манере поведения. – Я сейчас тебя всего изуродую с ног до головы! Бомбардир хренов!

– Не надо «Тушканчика» ломать, – попросила Ива жалостно. – Он такой хорошенький…

– Да ерунда. Вернер не сможет испортить корабль, даже если ты его будешь всем флотом упрашивать, – заметил Боровский, поднимаясь. – Воспитание не то.

– Ха–ха, – Фокс значительно поднял указательный палец. – А кто реактор катапультировал на «Декарде»?

– Байки, – помотал головой старпом. – Фольклор. На «Декарде» полетело охлаждение, и реактор пошел вразнос. Был жуткий пожар, началась паника. Коммандер Фуш тогда погиб, настоящий был драйвер…

– Убили Фуша, ты хочешь сказать.

– Майк, перестань нести околесицу.

– Это вы о чем? – спросила Ива, безуспешно пытаясь разглядеть свое отражение в антибликовом стекле монитора.

– Да так, ерунда. Майк старые легенды вспоминает.

– А ты не слышала? – удивился Фокс.

– Про что?

– Про мятеж на десантнике «Рик Декард».

– Майк! – прикрикнул на Фокса старпом.

– Да что такое, Жан–Поль? Почему это Кенди не может знать таких вещей? Она уже в курсе, зачем мальчикам нужны девочки.

– Вот пусть на этом ее образование и закончится, – приказал Боровский. – А ты, бом–бар–дир, для начала убери свой огонек. До хануки далеко, отсюда не видать.

– Может, я еще и ботинки надену? – предложил Фокс, кривя лицо, но сигару изо рта вынул и аккуратно загасил о стену. Боровский тяжело задышал и выпятил челюсть. Фокс со вздохом взял с пульта одну из уцелевших салфеток и протер стену.

– Отлично, – сказал Боровский. – А теперь марш за ботинками. По обувании – доложить.

– Ай–ай, сэр! Разрешите воздержаться от криков восхищения?

– Бегом!!! – заорал Боровский, и Фокса будто ветром сдуло. Старпом заложил руки за спину и прошелся по рубке. Он ждал вопроса, и тот последовал.

– Действительно был мятеж? – спросила Ива, по–прежнему сидя к Боровскому спиной.

Старпом шумно втянул в себя воздух и снова прошагал от стены к стене.

– Значит, был, – кивнула Ива. – Интересно. Лет семь–восемь назад, да? Я ведь про «Декард» почти ничего не знаю.

– Да тебе и не надо знать, – пробормотал Боровский. – Зачем тебе эта помойка? На флоте и так достаточно грязи.

– А кто–то говорил, что я символ группы F, – вспомнила Ива.

– Группа F чиста, как стеклышко. Как белое платье невесты. Как ты, Кенди.

– С чего ты взял, что я такая чистенькая?

– А мне плевать, – заявил Боровский агрессивно. – Я видел, как ты выводила «Энтерпрайз» из пике. Тебе по инструкции положено было прыгать в аварийный модуль и отстреливаться. А ты рулила, как никогда. Ты – астронавт, понимаешь?

– Ничего ты не видел. Ты в обмороке лежал.

– Это официальная версия. На самом деле у меня сердце прихватило. Только смотри, никому не рассказывай, а то старика Боровского вниз спишут. Усекла?

– А то. Не переживай. Я – могила.

– Да нет! Ты мораль прочувствовала? Вторая марсианская кампания вся прошла под этим знаком – тотальный глубокий обморок. Ничего не знаю, ничего не вижу, по существу дела ничего доложить не могу, господин следователь, оставьте меня в покое. А на самом деле по всему флоту творился чудовищный бардак. Во–первых, корабли были изношены. Во–вторых, никто уже воевать не хотел. Тебе самой–то что, нравилось, как наш героический десант Ред–Сити расчехвостил? Даже Задница и тот сказал – зря воюем. Марсиане скорее в куполах своих задохнутся, чем на Землю поедут.

– Не знаю. – Ива опустила голову и посмотрела на свои босые ноги. – Я как–то не задумывалась даже…

– А были люди, которые задумывались. Слышала про капитана Риза?

– Конечно! Он сейчас на «Горбовски». Отчаянный мужик.

– Этот отчаянный мужик спалил выхлопом то ли два, то ли три собственных десантных бота. Не лучшая форма протеста, но…

– Быть не может! – Ива так обалдела, что даже забыла про свой облезший педикюр, который еще за секунду до признания Боровского волновал ее больше всего на свете.

– Может, Кенди, еще как может. Риза, конечно, судили. А теперь он капитан судна, которое идет на запланированный подвиг. Вероятность успешного возвращения «Горбовски» оценивают в девяносто процентов, но я так полагаю – врут. И все обитаемые планеты шлют капитану Ризу восторженные послания. Детям рассказывают, какой он герой. А о том, что Риз сделал над марсианской поверхностью, не знает почти никто. А кто знает, тот молчит. Я молчу, например. Хотя мне безумно интересно, на каких условиях Риза оставили в живых.

– Быть не может… – повторила Ива упавшим голосом.

– Кругом парадоксы, – вздохнул Боровский. – А что касается «Декарда»… Ладно, сказавши «а», скажу и «бэ». Впрочем… Извини, Кенди, это, разумеется, не мое дело, но я лучше уточню. У тебя с Вернером что, любовь?

Ива густо покраснела и отвернулась.

– Понял, – кивнул Боровский. – Вот ты его и спроси. Он как раз за «Декард» получил Сердце. Тебе он, наверное, расскажет, как там все на самом деле обернулось. Вообще, Эндрю удивительный человек. У него фантастический талант попадать в истории. Так что, Кенди, я повторяю – беда уже здесь. Если в твоем экипаже Вернер, жди неприятностей. Ты извини, я, собственно, ничего плохого о нем сказать не хочу. И вообще это не мое дело. Но…

– Ты–то его откуда знаешь? – спросила Ива, не поднимая глаз.

– Да его все знают, – усмехнулся Боровский. – Русских астронавтов всего двое. Как же их не знать? Ну ладно. Ты, Кенди, подходи в библиотеку минут через десять, ОК? Сможешь рулить? Отошла чуток?

– Все нормально.

Боровский кивнул и пошел к выходу из рубки.

– Жан–Поль! – позвала Ива.

– Что? – обернулся старпом.

– Я хотела… В общем, ты очень хороший, Жан–Поль.

– А я знаю, – сказал Боровский пренебрежительно, но все–таки немного смутился. – Мне жена говорила.

Ива рассмеялась. Боровский заговорщически подмигнул ей и вышел. Старпом был очень рад, что утряс все неприятности и на вверенном ему судне воцарился относительный порядок. Хотя бы временно.

* * *

Бэттлшип «Люк Скайуокер» не отличался новизной конструкции и был к тому же под конец первой марсианской кампании уже совсем изношен. И когда полицейским срочно понадобилось судно такого класса на усиление, именно «Скайуокер», пыхтя и разваливаясь, погреб с ними к Поясу долбать пиратскую базу. Как раз старой галоше должно было хватить ресурса на один такой поход.

Полицейская мелюзга отцепилась от неповоротливых мегадестроеров и нырнула в Пояс, а «Скайуокер» покинул конвой и ушел затыкать место возможного прорыва, откуда должны были, по идее, выскакивать недобитые пиратские корабли. Занял позицию и через несколько часов пропал. С бэттлшипа вдруг перестала идти телеметрия. Предположить, что такой мощный корабль уничтожен, никому и в голову не пришло. Тем более что пираты действительно бросились наутек, только вот через совсем другой проход. Операция уже шла вовсю, в Поясе и вокруг него творились форменные гонки на выживание, и посылать на место разбираться было некого.

А бэттлшип молчал, как будто ему все антенны поотрывали.

Поубивав кого надо, а некоторых даже арестовав, полицейские отправили к «Скайуокеру» дестроер, посадив на него для пущего спокойствия ремонтную бригаду. А командир полицейского крыла уселся составлять в штаб группы F язвительную депешу. Мол, знали бы – не просили бы, и каким местом думал тот, кто отправил на серьезное дело этакий летучий хлам. Но тут командир дестроера обалдело доложил, что терпящего бедствие судна не наблюдает. Для начала ему приказали не орать на всю Солнечную, а поискать обломки. Потом всполошились, сообразили, что дело худо, выстроились в поисковый ордер и двинулись прочесывать окрестности. Но бэттлшип словно в Пояс нырнул. Чего, разумеется, быть не могло ввиду солидных размеров и недостаточной маневренности корабля.

Полицейский командир был тот еще драйвер, на поиске и спасении заслужил ордена, и когда в Адмиралтейство переслали его покаянный рапорт, там стрелку переводить и не подумали. А тут же сообразили, что к чему, и виноватого нашли своего. Засудили начальника штаба группы F за потерю бдительности. И думать было нечего – «Скайуокер» дезертировал. За каким хреном это понадобилось экипажу, тоже догадались. «Скайуокер» не раз ходил к Венере, где его командир вполне мог снюхаться с местными. А боевые корабли нейтральная Венера давно потихоньку копила. Тоже бунтовать готовилась.

Разумеется, и следствие, и трибунал шли в режиме глубокой секретности. Официально «Скайуокер» объявили, как, собственно, и было дело, пропавшим без вести. А осужденного начштаба якобы расстреляли за воровство в особо крупных размерах. На самом деле его запихнули в одиночку, дабы устроить очную ставку с командиром «Скайуокера» в случае поимки оного и выяснить, не было ли преступного сговора. Так упрятать военного оказалось несложно – у большинства действующих астронавтов внизу не было ни семей, ни друзей. Некому интересоваться, куда ты пропал. А из интересующихся, которые наверху, попробуй кто заикнуться – не ровен час, сам в урну сыграешь.

Начальник штаба группы F колоссальной силы воли оказался человек. Потому что утопиться в тюремном душе – это вам не для слабонервных. Дышал водой, пока не захлебнулся. Чем и подтвердил, что хранил за душой грешки, а может, и преступный сговор действительно имел место. На вакантную должность прочили Успенского, но тот упирался вплоть до грубости и нетактичного поведения. Тогда назначили Эссекса, которому в приватной беседе порекомендовали сбить с этого русского спесь и вообще навести в группе порядок. Эссекс с Успенским на радостях крепко выпили и тут же, не выходя из–за стола, вдребезги разругались. Вплоть до перехода на «вы» и обращения друг к другу строго по уставу. Что лишний раз доказывает, как портит характер повышение по службе.

А про «Скайуокер» до поры до времени забыли. Тем более что агентура на Венере след мятежного корабля отыскать не смогла.

Между тем основную пользу из всего этого бардака с загадочным исчезновением линкора вынесли полицейские. Им тут же отдали три новехоньких бэттлшипа. На случай, если дряхлый, но хорошо вооруженный «Скайуокер» вдруг объявится как перевозчик контрабандных руд или, что еще страшнее, – пират.

Но «Скайуокер» не посрамил славного имени и через месяц объявился, как положено геройскому боевому судну, пропавшему без вести, – в виде аварийных модулей.

На первый модуль случайно наткнулся патруль. Кусок носовой секции, рассчитанный на спасение персонала ходовой рубки, болтался над Поясом. Целехонький и совершенно пустой. Сняли данные «черного ящика» и обнаружили, что сброс модуля произошел совсем не там, где бэттлшип должен был находиться. Получалось, что «Скайуокер» совершил почти невообразимый бросок вдоль Пояса, а потом – к нему вплотную, словно пытаясь спрятаться. Озадаченные полицейские начали активный поиск и через неделю отловили еще один модуль – для боевой рубки. Тоже пустой.

К спасательной операции подключилось Адмиралтейство. У Марса задержали группу F, а всю остальную армию двинули к Поясу. В итоге беспрецедентных поисков добыли еще четыре модуля. Но тайну гибели «Скайуокера» так и не раскрыли. Да, в модулях оказались люди. Целых двадцать. Только все они на момент катастрофы были в отдыхающей смене.

Как и положено во время боевого крейсирования, эта смена дрыхла по кубрикам, не раздеваясь, закрыв маски спецкостюмов и подключившись к бортовой воздушной магистрали, чтоб попусту не расходовать свои баллоны. Проснулись люди от дикой перегрузки, а потом где–то в носу раздался страшный бабах. «Скайуокер» кувыркнулся, перегрузка возросла, и коммандер Бэнкс по трансляции заорал: «Всем прыгать!» Ну, они и прыгнули. А больше никто. Припав к экранам в модулях, уцелевшие силились разглядеть покинутый корабль, но космос оказался пуст.

Разумеется, спасенных долго и нудно допрашивали на предмет того, какой силы была перегрузка и какого характера имел место бабах. Установили, что бэттлшип действительно резко прыгнул вперед, получил мощнейший удар в скулу и затем самым полным рванул в направлении Пояса. И только–то. За кем именно коммандер Бэнкс погнался, как именно схлопотал по носу и от кого удирал, так и осталось загадкой.

«А вдруг чужие?» – спросил один умник в Адмиралтействе и тут же огреб жуткую выволочку.

«Точно чужие!» – сказал Успенский, и ничего ему за это не было, потому что произнес он эти слова шепотом и себе под нос.

«Эй, коммандер! Слыхали, как чужие «Скайуокера» уделали?» – спросил его Эбрахам Файн, с которым они случайно встретились на базе внизу.

«Потише, Эйб, – посоветовал ему Успенский. – Доложит ведь какая–нибудь сволочь про такие разговорчики».

«Вы лучше зайдите к нам в разведку, пока я здесь, – сказал Файн. – Покажу один архивчик. Интересный, блин».

«А начальство ваше этот архив видело?» – поинтересовался Успенский. Файн плюнул и ушел. Даже разведка в чужих не верила. Конечно, многие из армейского руководства понимали, что в космосе сплошь и рядом творится нечто, чего люди пока не в состоянии объяснить. Иногда это нечто проглатывало скауты и буксиры. Вот, замахнулось на бэттлшип. Но считать загадочные аномалии пространства разумными – это уже попахивало шизофренией. Космос был жесток, но при ближайшем рассмотрении всегда оказывался мертв.

Прошла еще пара месяцев, и на траверзе Земли вдруг обнаружился очередной модуль со «Скайуокера». В модуле лежал бездыханным лейтенант Джозеф Мейер. С изуродованным лицом и под медикаментозной накачкой, известной в народе как «последний шанс». Когда его привели в чувство, изумляясь отваге и находчивости совсем молодого парня, и Мейер смог говорить, ситуация яснее не стала. В момент неожиданного рывка лейтенант работал в библиотеке. Конечно, «намордник» спецкостюма был у него в нарушение инструкции расстегнут. Когда «Скайуокер» прыгнул, будто его укусили за хвост, Мейер въехал лбом в монитор и на несколько секунд отрубился. Пришел в себя лейтенант от того, что уши у него съезжали к плечам, а глаза как раз собирались вытечь. Мейер поспешно закрыл маску, но поскольку физиономия его существенно изменила конфигурацию, то усилителями бедняге порвало щеки и подбородок. Глотая кровь, он слегка отдышался и собирался уже бежать в ходовую рубку, но тут Бэнкс скомандовал прыгать, и Мейер нырнул в ближайший аварийный лаз. Больше до этого модуля не добежал никто, и лейтенант остался в одиночестве.

Так же, как и остальные спасенные, Мейер согласно инструкции остался ждать прихода «катафалка». Других модулей поблизости не было, и установить с ними радиоконтакт Мейер не смог. А «катафалк» все не ехал и не ехал.

Возможно, Мейера просто не заметили. Модуль при отстреле обо что–то сильно приложило, и у него не вышли наружные антенны и солнечные батареи. Поэтому молчало радио, и системы модуля опасно пожирали энергию аккумуляторов. Вдобавок лейтенант, даром что был навигатор, осмотрелся и сообразил, что сбросило его непонятно где, но точно не там, где надо. А в опасной близости от Пояса. И судя по всему, над богатой железом зоной, где сканеры «катафалка» могут оказаться не на высоте. Мейер тихо присел в уголок и стал ждать в надежде, что его засекут оптикой.

Не засекли.

Через месяц Пояс уволок его модуль к точке принятия решения. Если ждать дальше, рассудил лейтенант, мощности двигателей модуля уже не хватит на то, чтобы отлипнуть от Пояса и уйти к Земле. Точнее, если запоздать с маневром, то модуль пойдет домой с таким мизерным ускорением, что Мейеру все равно не жить. И провиант сто раз кончится, и кислород он весь «сдышит», да и аккумуляторы сядут окончательно. А так хоть какой–то шанс – направить модуль на Землю, и, глядишь, на подходе тебя обнаружат.

Оставался, правда, один гаденький нюанс. Топлива в двигательной установке модуля – только на одну посадку. И то на крайний случай. Модуль – не судно, и даже не шлюпка, а спасательный плотик. Но, учитывая военный характер техники, маломощную ходовую часть в нее все–таки запихнули. С таким ресурсом, какой влез.

Так что рвани лейтенант напрямую к матушке–Земле, на мягкую посадку у него потом не осталось бы ни малейшего шанса. Конечно, с орбиты его должны были заметить. Но могли ведь и прохлопать. Мало ли железа вокруг болтается. А сгореть в атмосфере, когда ты уже, считай, дома, – просто несерьезно.

Поэтому Мейер решил пойти на риск и двинуть мимо Земли по касательной, чтобы пройти через максимальное число сканируемых зон. Перенастроил двигатели и стартовал. А себе вколол «последний шанс» – комплексную инъекцию из громадной дозы витаминов и умного наркотика, загоняющего человека в псевдоанабиоз. А то кислорода у него оставалось едва–едва глубоко вдохнуть.

Не прогадал. Заметили, подобрали, вывели из сна.

Восхищенная подвигом родина лейтенанта Джозефа Мейера отогрела, подкормила, допросила, вручила орден и поинтересовалась, чего герой хочет. Мейер заказал для начала пластическую операцию, а потом – курсы переподготовки. Родина не отказала. Только взяла подписку, что про «Скайуокер» и свой героический дрейф Мейер никогда больше не заикнется. А еще провела с лейтенантом обстоятельную беседу в офисе армейской контрразведки. И – отпустила подобру–поздорову дальше воевать.

Лицо Изе сделали не хуже прежнего, а специальность он поменял с навигатора на штабного аналитика. Чтобы больше в одиночный патруль не ходить никогда. И действительно – очень скоро Мейер прибился к штабу Эссекса, а потом стал адъютантом начальника. Женился (молодец!), нарожал здоровых нормальных детишек (везет же некоторым) и ни на что не жаловался. А когда его спрашивали: «Ты на чем ходил, мужик?», он то врал, то отшучивался.

А через несколько лет «Скайуокер» начал сыпаться на Марс. Ненавязчиво так, по запчастям. Осматривать детали отправили самых проверенных и компетентных, в том числе и лейтенанта Вернера, который еще не успел заработать позднейшую свою репутацию. Ничего вразумительного осмотр не дал. Удалось только выяснить, что бэттлшип порвало на куски невероятно мощным взрывом. Обломки все еще слегка излучали, и комиссия со скрипом и покачиванием головами заключила, что у злосчастного корабля долбанул реактор. Конечно, никак это не вязалось ни с загадочными маневрами, ни с бабахом в носовой части. Но на то и комиссия, чтобы скрипеть и качать головами, а заключения – составлять.

Да, еще Вернер нашел вплавленный в обшивку нагрудник спецкостюма с отчетливыми следами крови изнутри и табличкой «lt J.Meyer» снаружи. Не без труда вспомнил сокурсника Изю, пожал плечами, о находке доложил по команде и больше об этом случае не думал. Из однокашников Вернера и без того погибла едва ли не половина. А потом Эндрю неожиданно списали вниз, и начались такие личные проблемы, что самому впору было по стенке размазаться.

Разумеется, Вернер не был удивлен, обнаружив сокурсника Изю на борту «Тушканчика», живого и невредимого, да еще и при адъютантском мундире. Он его просто не узнал. Но Мейер ему о себе напомнил. И тут Эндрю, что называется, поплохело.

Может, поэтому он и не поцеловал Иву тогда, в битком набитой людьми библиотеке.

А хотел ведь.

* * *

У своего кабинета Линда остановилась.

– Ты иди, – сказала она Изе, ныряя за дверь, – а я догоню. Мне обуться надо.

Изя кивнул и заспешил по коридору дальше. Но тут ему навстречу открылась дверь, и на территорию жилой палубы ввалилась целая делегация.

Во главе колонны следовал малый состав охраны контр–адмирала Задницы в количестве шести здоровенных лбов при автоматическом оружии. Следом важно шествовал сам Эссекс, что–то втолковывая на ходу полушепотом Рашену, злому и взъерошенному. Замыкал шествие техник–лейтенант Вернер. С боков его подпирали двое охранников Рашена. Вид у них был донельзя воинственный, и Изя на какой–то миг решил, что Вернера арестовали. Но тут Рашен поднял голову, увидел Изю и сказал: «Ага!»

Изя щелкнул было каблуками, но его уже профессионально взяли за шкирку, развернули лицом к стене и с ног до головы обшарили проворными ладонями.

– Да вы что?! – возмутился Изя.

– Молчать, капитан! – рявкнул Эссекс, и тот благоразумно притих.

В карманах у Изи оказалось несколько пластиковых карточек, пачка салфеток и рамка с голографической фотографией семьи.

– Негусто, – сказал Рашен. – Ну что, Изя, будем сознаваться?

– В чем? – искренне удивился Изя.

Из кабинета вышла Линда, уже в ботинках и тщательно причесанная, и в изумлении уставилась на распластанного по стене Изю.

– Что такое? – спросила она. – Сексуальные домогательства?

– Фил, – сказал Рашен. – Рекомендую – наш психолог капитан Стенфилд.

– Наслышан, – осклабился Эссекс, протягивая Линде руку и пожирая глазами ее мощный бюст.

Капитан Стенфилд отсалютовала, расплылась в улыбке и учтиво пожала руку Заднице.

– Кажется, мы встречались когда–то внизу, – проворковал Эссекс, не в силах оторвать взгляд от выпуклостей под комбинезоном Линды.

– Очень даже может быть, – в тон ему ответила Линда.

– Прекратить! – скомандовал Рашен. – Линда, мы к тебе. Можно зайти?

Линда сделала приглашающий жест, и охрана волоком утащила Изю в кабинет. Следом зашло начальство. Линда бросила озадаченный взгляд на Вернера, но тот указал ей подбородком на дверь и согласно Уставу вошел в каюту последним. Телохранители Рашена в напряженных позах встали снаружи, и дверь закрылась.