Текст книги "Малой кровью, могучим ударом!"

Автор книги: Олег Герантиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Вот и сидят солдаты в бывшем железнодорожном училище, как в крепости. Лишь изредка вырываются куда-то колонны стремительных танков и, распугивая кур и свиней, скрываются в подступающих к городу карпатских лесах. Возвращаются иногда побитые, но пользы местным от этого никакой. Это немцы разрешали слегка подзаработать, латая ветхие движки своих танков. Советские сами все делали. Стучали железом по железу за высоким кирпичным забором, сверкали электросваркой, бывало, ругались.

Правда, в госпиталь, расположенный в другом конце городка, взяли на работу нескольких женщин. Но тоже так: подай, принеси, вымой полы, постирай бинты. Но! В отличие от немцев, в госпитале они оказывали помощь и жителям городка. И, что самое невероятное, бесплатно! А так, не ходят на базар, не покупают ни мяса, ни овощей, ни молока. Ладно мясо с овощами, а молоко-то киснет! Вот немцы, те молоко покупали.

Страшно было городскому голове, когда в его город порвались советские танки. Прорезали улицы, видевшие ещё крестоносцев, да даже, наверное, и римских легионеров, как нож подтаявшее масло.

Один танк на брусчатке на повороте занесло, и он боком врезался в дом сапожника Стефанеску, развалил его. Сколько было слез, как вопила его старая некрасивая жена! Справедливо будет сказать, что больше разрушений в городе не было. И, надо отдать должное, русский командир извинился за причиненный ущерб, и дом восстановили за несколько дней. Стал лучше прежнего. Сосед Стефанеску приходил, просил походатайствовать перед русским командиром, чтобы они и его дом переехали, мол, что им, трудно, что ли? А вот где они взяли стройматериал для ремонта?

И решил мэр сделать финт. С немцами сработало, с австрияками. И с русскими должно сработать. Так у командира танкового батальона на столе появилось письмо на румынском с пришпиленным переводом из штаба бригады. Письмо гласило, вернее, приглашало в местный театр на прием по случаю заключения между Королевством Румыния и СССР мирного договора и боевого союза.

Какой был бал! Музыканты духового оркестра превзошли самих себя. Потный кругленький дирижер-австриец даже подпрыгивал за своим пультом в такт особо любимым мелодиям. Советские офицеры кружили румынских дам по блестящему паркету. Тут и там слышался смех. Языкового барьера между галантным мужчиной и красивой женщиной нет и быть не может. Городской голова тихо выл от счастья: все получилось как нельзя лучше. Контакт с военными налажен!

Женя и Света опоздали к началу. Очень уж хотелось сделать бальные прически. Девчонки старались вовсю: Женьке уложили волны из кудрей, как у киноактрисы Любови Орловой, Светлане из ее длинных волос соорудили прическу посложнее.

– Эх, еще бы платье красивое, – мечтательно сказала Светлана, глядя в зеркало, – румынки, наверное, все разодетые будут.

– Ничего, подружка, мы и в форме о-го-го! – ответила Женька, поправляя складки гимнастерки под ремнем.

И правда, форма великолепно подчеркивала их тонкие девичьи фигурки. Подпирать стенку подружкам не пришлось. Танец за танцем они кружились по залу, и не было минутки даже поболтать.

Женя Саламатова просто обожала танцевать! Она наслаждалась музыкой, ярким светом, всей атмосферой бала, мужчины это чувствовали и любовались ею. Она была просто неотразима!

Но вместе с тем Женьке не давал покоя один вопрос: «Ну, где же? Где же ты? Где ты, мой танкист?» Она не была даже до конца уверена, что узнает его, ведь видела совсем недолго и издалека: он был усталый, чумазый и даже не смотрел в ее сторону. А может, он не пришел на бал? Может, не умеет танцевать или не любит? Может, опять на задании? Хотя, нет, весь батальон, кроме караулов, отдыхает, это точно. Ну, где же? Где же ты?!!

А Игорь между тем стоял у стены и, рассеянно глядя на кружащиеся пары, думал о том, какой чудесный бал, как будто нет никакой войны, а он дома. А ведь еще вчера его взвод был на боевом задании, и вокруг была смерть, и он убивал, и его могли убить...

Вдруг взгляд его упал на одну из танцующих. «Надо же, откуда тут летчицы? – подумал он. – А это, наверное, из воздушной разведки, про которых говорил Коротков. А она ничего, очень даже... И ножки, и вообще фигурка. Надо бы познакомиться потом». От этих мыслей Старикова отвлекли свежим анекдотом Шеломков с Константиновым.

Оркестр играл вальс Шопена. Женьку кружил лейтенант-связист. Он был очень мил, рассказывал что-то забавное, но она не слушала. Вежливо улыбаясь, смотрела по сторонам. И вдруг чуть не споткнулась – у стены в компании друзей стоял ОН. Троица весело смеялась. Конечно же, он опять не смотрел в ее сторону. И тогда Женька решила: «Подожду еще два танца и, если не подойдет, приглашу сама!» Вообще-то это решение было не в ее духе. Среди знакомых Евгения Саламатова слыла гордячкой, которая ни за что не опустится до беготни за парнями. Да, раньше так все и было. Но, видимо, сильно зацепил девичье сердечко черноглазый танкист.

Вальс закончился. Женька хотела найти Светлану, поделиться с ней, но та где-то запропастилась. И тут распорядитель бала объявил на румынском и русском языках:

– А сейчас белый танец! Дамы приглашают кавалеров!

Вновь полились волшебные звуки вальса. Дамы сначала робко, а потом все смелее и смелее стали подходить к понравившимся офицерам. «Это судьба! – подумала Женя, – значит, не буду ждать два танца, пойду сейчас!» И, выдохнув, как перед прыжком в холодную воду, шагнула вперед.

Игорь, стоя у стены, с таинственной полуулыбкой обозревал освещенный свечами зал. И сразу заметил ту девчонку, летчицу. Она направилась в его сторону. «Не ко мне. Наверное, к Короткову, вон у него какой иконостас на груди». Она прошла мимо капитана. «Не ко мне. К Шеломкову, он большой, красивый». Стариков был спокоен внешне, даже невозмутим, но его тень, колеблющаяся в такт вальса, выдавала его. Казалось, эту тень отбрасывает не затянутое в гимнастерку, натренированное за годы службы тело, а душа, готовая спрятаться в пятки.

– Разрешите вас пригласить на белый танец? – просто спросила Женя и обожгла взглядом.

– Да! – хотел было закричать Игорь, но не успел, утонув в бездонных озерах серых с синей искоркой глаз.

Танцы еще не кончились, когда Игорь, шепнув Короткову пару слов и, получив положительный ответ и локтем в живот, украл Женьку с бала.

Время было далеко за полночь. Они чуть не бегом миновали городок и углубились в ночной лес. Выбрали полянку над Дунаем, с которой как на ладони был виден город, светящийся огнями. И говорили. Говорили о погоде, о звездах, которые такие большие и вроде чуть ближе, чем дома. Ну, это понятно, юг ведь. Говорили о школе, о довоенной жизни. Говорили о том, как заживут после войны, какая чудесная будет жизнь, когда всех врагов победим, спокойная. Загадывали, в каком году коммунизм наступит. В 1980 или в 2000-м? Не говорили о самом главном – о войне и о любви.

И когда начало подниматься солнце, Игорь, понимая, что нужно возвращаться, вспомнил, как Женька танцевала на балу. Как взлетали ее длинные тонкие руки, как кружилась синяя форменная юбка, как сверкали пуговицы. Как блестели глаза... Ее глаза! Какими алыми были губы. Как многообещающе извивалось ее тело в его руках.... Оборвав на полуслове, он повернул ее к себе и поцеловал. Они неумело, неловко стукнулись носами. Она закинула руки за голову и, засмеявшись, упала навзничь в траву.

– Не умеешь, не умеешь! – по-детски скривила рожицу.

– А ты научи!

– Иди сюда.

Уже и гимнастерка была расстегнута, и кровь бурлила и стучала в висках у обоих, и сердца в такт, когда Игорь, подняв голову, обомлел. Рядом с ними стоял дед в широкополой соломенной шляпе, с седой бородой до живота, в широкой белой, с выцветшей вышивкой рубахе, подпоясанной кушаком. В светлых полосатых штанах с зелеными травяными пятнами на коленках. Ни дать ни взять старичок-лесовичок из бабушкиных сказок.

– Бог в помощь, – негромко проговорил он.

Обомлевший Стариков не нашел ничего лучше, как послать его:

– Иди ты, старый, своей дорогой!

– Так я здесь уже который год хожу. Иду, а тут вы на моей дороге лежите.

Женька, смущенная, запахивала гимнастерку, пытаясь скрыть от чужого взгляда свои прелести. Игорь угрожающе поднялся, но дед, обойдя его, пошел дальше, опираясь на не обструганную, но отполированную за долгие годы пользования палку.

– Эй, дед, ты ж с нами по-русски говорил. Где язык-то выучил?

Старик повернулся, внимательно посмотрел на него и ответил:

– А я и не учил. Я просто слушаю внимательно.

– Как это, слушаю?

– Да простой язык, простой. Птичий гораздо трудней будет.

Он присвистнул по-птичьи, и гомон лесных обитателей смолк. В ответ ему кукукнула кукушка, а какая-то пичуга села на посох. Старик вошел в лес, словно в комнату, и кусты скрыли его, словно закрывшаяся дверь.

– Что это было? – удивленно спросила Женя.

– Да дед – лесник, наверное, из эмигрантов. Разыграл нас, да и все.

– Игорь, пора нам.

Было шесть утра, когда Женька вихрем ворвалась во флигелек, выделенный им со Светкой для жилья, и упала на кровать. Светлана привстала в постели, сонно протирая глаза:

– Ты где так долго была? Сколько времени?

– Светка! Какая я счастливая! Ты не представляешь!

Сон мигом слетел с подруги:

– Ну, расскажи, расскажи скорее! Ты была с ним? А как его зовут? Ой, у тебя юбка мокрая, и травинки прилипли!

– Да тихо ты, тараторка! Мы убежали с бала и гуляли по лесу, разговаривали обо всем, обо всем. С ним так интересно!

– Вижу я, как тебе было интересно!

– Да ну тебя, не буду ничего говорить.

– Ну, ладно, ладно. Не буду больше.

– Ты знаешь, он такой умный, и красивый к тому же. Глазищи прямо в душу смотрят... А сильный! Вот так меня на руки поднял – как пушинку прямо! Ой, Светик, я, наверное, влюбилась...

– Да вижу. И что вы делали?

– В смысле?

– Ну, в том самом.

– Целовались.

– И все?

– И все! – Женька помолчала и улыбнулась. – А целоваться Игорь не умеет...

– А ты умеешь?

– Да ты что, откуда? Я еще ни разу в жизни не целовалась. Меня один парень в щеку поцеловал еще в школе – так получил, о-го-го!

– А Игорь не получил?

– Сейчас-то совсем другое! Игорь – это настоящее. Я чувствую. Я люблю его.

– А он тебя?

– Не знаю, мы не говорили об этом. Ну, все, хватит, – Женька сладко потянулась, – хоть полчасика подремлю...

Тревога, как молоко на огне – сколько ни следи, все равно, только отведешь взгляд, убежит. Сколько ни готовься подниматься по тревоге, все равно сигнал застает всех врасплох.

– Рота, подъем! Тревога, тревога! – проорал дневальный.

И спальное помещение вмиг ожило, наполнилось хрустом пружинных матрацев, топотом сапог. Дежурный по батальону вмиг открыл оружейку, и танкисты разом разобрали личное оружие. В расстегнутых гимнастерках, но увешанные автоматами, гранатными и противогазными сумками. Хрен с ними, с пуговицами, оружие важнее. Построились на плацу перед казармой, чтобы каждый ротный смог увидеть всех своих, убедиться, что никто не отстал.

– Напра-во! В парк бегом! Марш!

Теперь быстро к танкам, запускать двигатели и покидать эту гостеприимную обитель. Танки не для того созданы, чтобы ржаветь потихоньку в ангарах. Их стихия – степь, холмы, поля. Быстрые марши, рассекающая воздух скорость.

Ни Женьке, ни Игорю не удалось поспать в то утро. Ей – новые вылеты на разведку, ему – марш на Братиславу. И это несмотря на то, что между Румынией и Словакией лежит страна Венгрия.

Венгрия

Первыми границу с Венгрией пересекли сотни истребителей. «Ишачки», «Чайки», ЯКи, ЛаГи, «пешки» на разных высотах и в разных направлениях резали воздух вдоль предполагаемого маршрута движения механизированных корпусов. И не только. Если честно, то летали везде. И уж потом, мимо заботливо поднятых шлагбаумов, границу пересекли танки, грузовики с пехотой и прочая техника.

Красная Армия вошла в Алфёльд, огромную низменность, занимающую две трети территории Венгрии. Огромные травянистые пространства, свежая зелень садов и рощ. Желтые поля пшеницы и кукурузы. Пышные пастбища, на которых пасутся серые венгерские коровы с длинными рогами причудливой формы, многочисленные отары овец породы рацка с завитыми и вытянутыми в стороны, словно у антилоп, рожками, лошади. Еще с середины лета сады ломятся от яблок и груш. А в глубине огородов уже сияет кроваво-красным цветом знаменитая венгерская паприка.

Танки шли бесконечными колоннами. Шли мимо мазанок, покрытых камышом, шли мимо развалин старинных крепостей, шли мимо каменных домов под черепицей. И везде: на крышах, на печных трубах – солдаты видели десятки аистиных гнезд с птицами, сосредоточенно стоящими наверху. Это у нас аист приносит детей. У венгров аист приносит счастье, а дети сами как-то...

Танки рвались на запад. Поднимая пыль и разбрасывая грязь, ломая своими лбами вековые деревья и срывая дерн зубастыми траками. Словно пальцы огромной бронированной руки, тянулись они по дорогам Венгрии. Сегед, Бекешчаба, Кечкемет, Сомнок.

– Медленно идете, медленно! – горячился Жуков в штабе 1-го Южного фронта в Темешваре. – Рокоссовский, ты чукчинский язык знаешь?

– Короткое, твою мать, не хрен сопли жевать! Хошь не хошь, а чтобы сегодня был в Будапеште! – орал комкор Перерва по рации внезапно ставшему майором Короткову, который, получив пополнение в свою роту, вдруг сделался командиром батальона.

– Порву, сгною, Стариков, Ромео хренов! Что вы там вошкаетесь?!

– Так мост, товарищ майор, на ладан дышит!

– Старлей, мать твою, мне тут про чукчинский язык напоминают, так знай: на Чукотку вперед меня поедешь!

А все почему? Потому что товарищ Сталин, величайший хитрец всех времен и народов, так его разэтак, поставил задачу и 1-му Южному фронту, который вчера еще отдыхал в Румынии, и 2-му Юго-Западному фронту, который купался в Одре. Задача простая – помочь 9-му воздушно-десантному корпусу, который захватил Братиславу и огромный плацдарм вокруг нее.

Какие венгры, какие чехи со словаками, когда товарищ Сталин так ставит вопрос. Стыдно! За двое суток танковые корпуса Южного фронта проскочили Венгрию. Нет времени полюбоваться закатом на Балатоне. Осторожненько преодолели висячий мост, соединяющий Пешт и Буду, вырвались из уличных теснин столицы. Вперед, на Запад. Помогать братьям-десантникам держать оборону против армий трех стран. Вперед. Помогать вертеться планете Земля. Крутить ее отполированными за сотни километров маршей траками гусениц.

После шестидесяти километров или двух часов хода – город Сегед, возникший еще в римские времена на реке Тисе. Но 9-й гвардейский Кантемировский корпус не входил в Сегед. Южнее города через Тису саперы под присмотром катеров Дунайской военной флотилии в течение двух часов навели понтонную переправу – и снова на запад. Не увидели Женя со Светой ни жемчужины неороманского стиля – Сегедского кафедрального собора, ни старинной крепости. Не побродили по старинным мощеным улочкам, зажатым меж высоких средневековых домов.

– Ансамбль, Ансамбль, я Солистка-2, прием.

– Солистка-2, слушаю, Ансамбль, прием.

– Я Солистка-2, в опере все спокойно. Хулиганов нет. Прием, – разносили волны эфира голос Светланы.

Хоть с самолета полюбоваться на пастельные тона пшеничных полей, на горчично-желтую палитру лугов, на Тису, запутавшую саму себя в излучинах и руслах. Веером разбегающиеся овцы из-под низколетяшего «кукурузника», машущие руками пастухи в широкополых шляпах с загнутыми вверх полями, в белых штанах и просторных рубахах. Дома с фасадами, увешанными косами сплетенного жгучего перца. Венгрия.

Братислава

Не было никакой канонады, грохота орудий за горизонтом. Лишь прервалась телефонная связь с населенными пунктами восточнее Братиславы. А потом через Дунай побежали немцы и те чехи и словаки, кто тесно сотрудничал с фашистами. Матросы бронекатеров Дунайской флотилии не мешали бегству. Следили лишь за тем, чтобы суда, пришвартованные на словацком берегу, не уходили в Австрию.

Город опустел, когда в него вошли первые боевые машины 9-го гвардейского танкового корпуса. Лишь ветер гоняет по улицам мятые газетные листы, да гремит бравурный немецкий марш из колокола громкоговорителя где-то на соседней улице. А в окнах-глазах домов немой вопрос: кто вы? С чем пришли? С миром?

«Таймс»

Блистательные победы русских?

По данным, полученным из посольства в Москве, русские войска уже полностью очистили от немецких войск территорию Польши, Румынии. Что случилось? Почему хваленый Вермахт, так легко завоевавший всю Европу, не смог оказать достойного сопротивления Сталину? В свете событий, происходящих сейчас на Восточном фронте, мы должны задать немало неприятных вопросов нашим военным и разведке. Что это было?

Сейчас военные говорят о том, что Сталин в походе на Польшу и в войне с финнами дезинформировал противника, демонстрируя старые танки и солдат, одетых не по форме. Нам же представляется, что это разведка дезинформировала и сама себя, и политическое руководство. Проморгать многомиллионные армии, десятки тысяч самолетов и танков – для этого нужно очень сильно постараться.

Сталин, в отличие от Гамелена и Чемберлена, овладел совершенными методами ведения войны. И уж совсем непонятна его операция по захвату Ирана. Комментарий посольства СССР в Лондоне невнятен. Что это, удар против сторонников Гитлера в Персии или удар по интересам Великобритании на Ближнем Востоке?

Мы недооценили Гитлера и поплатились за это. Гитлер недооценил Сталина и расплачивается сейчас. Но мы сами очень и очень сильно недооценили Сталина. Чем придется платить нам? Не преждевременны ли восторги по поводу успехов восточного деспота? Не проглотили ли мы крючок, когда просили Сталина прийти на помощь Англии в войне с Гитлером? И как видит «дядюшка Джо» послевоенное устройство Европы? Ответы на эти и другие вопросы должны прозвучать без промедления. И в зависимости от ответов мы должны принять решение, по пути ли нам с Советской Россией.

От Советского информбюро

... В связи с началом советско-германской войны правительство Ирана решило, что войска Красной Армии, отвлеченные на Западный фронт, не смогут противостоять иранской армии. Агрессивные и реакционные силы Ирана пошли на сговор с Гитлером. Толпы немецких агентов и диверсантов заполонили страну. Начались массовые репрессии против рабочих, крестьян и передовой интеллигенции.

В этих условиях правительство Советского Союза решило ввести войска на территорию Ирана. Операция была завершена в течение девяти суток. Иранские вооруженные силы сопротивления не оказывали. Правительственные и государственные учреждения своей работы не прерывали. Через месяц, 2 октября, назначен Всеиранский съезд народных представителей, на котором будет решаться судьба страны.

Вчера, 1 сентября, по соглашению с правительством Венгрии войска 1-го Южного фронта быстрым маршем преодолели 350 – 500 километров от румыно-венгерской границы до территории Словакии и Австрии и захватили мосты через Дунай. Правительству Словакии предъявлен ультиматум, в котором выражено требование о беспрепятственном пропуске через территорию своей страны частей Красной Армии и об интернировании военнослужащих немецкой армии. Профашистским правительством Словакии нота отклонена. В данное время войска занимают столицу Словакии – город Братиславу. Н-ская воздушно-десантная бригада под командованием майора Старчака, в течение трех суток удерживавшая плацдарм в районе Братиславы, соединилась с войсками 1-го Южного фронта.

Корабли Дунайской военной флотилии проявили героизм в многочисленных сражениях за дунайские мосты. Дунайская флотилия представлена к ордену Боевого Красного Знамени.

С честью проявили себя наши соколы, летчики бомбардировочной авиации. Они своими быстрыми, решительными и мужественными действиями смогли парализовать военную активность в ближних тылах, не допустить переброски воинских подразделений противника из глубины страны.

Героический подвиг совершил экипаж самолета ДБ-Зф под управлением капитана Николая Гастелло. Подбитый огнем зенитной артиллерии, самолет загорелся. В это время капитан Гастелло увидел под собой скопление танков врага. Самолет горел, но не потерял управления. Тогда летчик приказал членам экипажа покинуть горящую машину, а сам направил ее в скопище врагов. Командованием 1-го Южного фронта капитан Гастелло представлен к званию Героя Советского Союза, а также к медали «Золотая Звезда» и ордену Ленина посмертно.

Берлин. Рейхсканцелярия

Гитлер нервно ходил по кабинету, набитому целым сонмом светил военной науки.

– Эти русские свиньи совсем обнаглели! – возмущался он, потрясая сжатыми кулаками. – Ладно, захватили Братиславу, и когда только успели, так они еще и Турцию Ухитрились отчасти оккупировать! Как там Молотов сказал, Советский Союз не потерпит соседства с «Тюрьмой народов»! Как будто Россия сама не тюрьма народов!

– Это Ленин сказал, – вставил Геббельс.

– Йозеф, вечно ты цитируешь евреев!

– Но Ленин не еврей.

– А почему же он фамилию свою настоящую, Ульянов, скрывал под псевдонимом? Ясно же, это чисто еврейские штучки!

– Сталин тоже под псевдонимом ходит.

– Ну, это другое дело. Все знают, что Сталин с Кавказа. Тифлисец.

– Грузин.

– Да, да, грузин.

– Мой фюрер, – вмешался Кейтель, – нужно что-то решать по Словакии.

– Да, Кейтель. Пусть войска развернутся и ударят по русским с востока. Геббельс, отразите в прессе будущую операцию так, будто мы заманили русских в ловушку в Словакии и сейчас начнем их уничтожать.

– Но, мой фюрер, в ловушке наши войска!

– Вот ведь гад этот Хорти! Был у нас в Берлине, чуть руки не целовал, а как русские поднажали, сдал им всю Венгрию без единого выстрела!

– Мой фюрер, Рейхенау не сможет прорваться из Словакии. Нужна срочная эвакуация, хоть авиатранспортом.

– А как вы танки вывозить собираетесь?

– Там нет танков. Несколько сот пушек, около сотни тысяч солдат.

– Вот пусть и прорывают кольцо! Лейб-штандарт можно направить на выручку, ударить из Чехии по кольцу.

– Мой фюрер, лейб-штандарту «Адольф Гитлер» потребуется минимум две недели, чтобы дойти до Моравы. К тому времени русские укрепят кольцо, выведут из войны Словакию, и от нашего словацкого корпуса останутся рожки да ножки.

– Кейтель, ты что, меня пугаешь? Ты начальник штаба, вот и действуй! Ишь, взяли за правило все дела сваливать на фюрера. Я вам что, денщик, что ли?

Словакия

Батальон Короткова с ходу преодолел речку Вас, небольшую теснину сразу за мостом. И наткнулся на танки. Все тридцать пять танков Словакии. В основном LT-38 и LT-35. С тонкой броней на заклепках. На узеньких гусеницах. Они стояли вдоль дороги на Братиславу. Чтобы открыть огонь, дистанция была оптимальная, метров восемьсот. Мы можем поразить врага, он нас нет. Но что-то остановило Короткова, когда он уже хотел отдать приказ на охват и уничтожение противника. Колонна по инерции двигалась, словно в нерешительности.

– Люки! – понял Короткое. – У них у всех открыты люки, а значит, к бою они не готовятся.

Танк комбата приблизился к головному танку словаков метров на тридцать, когда из него вылез седой офицер в комбинезоне и без шлемофона.

– Сейчас сдаваться будут, – щелкнул в наушниках голос Старикова.

– Да нет, – ответил Короткое, – скорее брататься.

Седой офицер окинул взглядом свои машины и неуверенной походкой двинулся навстречу советским танкам. Александр в два приема выпрыгнул из башенного люка, легко сбежал по лобовой броне, придерживаясь за пушку, спрыгнул на землю.

Два воина подошли друг к другу, вглядываясь в глаза, остановились. Вдруг у словака запершило в горле, и он почувствовал навернувшиеся на глаза слезы. «Пацан ведь совсем, – думал он, глядя на Короткова, – и вот ведь, Гитлера громит, как... не знаю кого, а мы три года назад не осмелились даже попробовать... » Он неловко раскинул объятия и своими по-молодому сильными руками стиснул красноармейца. Ответом на этот жест был рев восторга и из словацких, и из русских танков. Вмиг дорога заполнилась солдатами, обнимавшимися и целовавшимися со своими братьями-славянами, чуть не поубивавшими друг друга по воле чуждых славянскому братству европейских политиков.

Словацкие танкисты через несколько минут развернули свои танки на Братиславу и, выжимая все силенки из своих движков, рванули вперед. На жуткой смеси чешского, русского и немецкого Коротков объяснил полковнику Дубчеку, что батальону нужно спешить, и это, конечно, важно, что словацкие танки пойдут впереди, но пусть они выдавливают все, чтобы не сдерживать скорость Т-34 и БТ.

И когда по одной из параллельных автотрасс к ним приблизились БТ, уже закинувшие гусеницы на надгусеничные полки и несущиеся на колесах, их водители увидели странную колонну. Впереди, выбрасывая клубы сизого дыма, неслись легкие чешские танки, на башнях которых были прикреплены довоенные трехцветные флаги Чехословацкой Республики, а на самом первом развевалось еще и красное знамя Советского Союза.

Москва. Кремль

Сэр Стаффорд Криппс, посол ее Величества Королевы Великобритании и т.д. и т.п., блистал красноречием. Он сыпал остротами, сверкал цитатами, камнепадом обрушивал весомые доводы, жестикулировал, пугал, лицедействовал. Если бы он был сейчас в суде присяжных, то самые строгие обыватели пустили бы слезу и самый закоренелый преступник поверил бы, что он чист как дитя. Если бы он был сейчас на сцене «Глобуса», ему бы бешено аплодировала публика с галерки, да и партер бы потрясал бриллиантами.

Но здесь не свободный суд и не театр. На маршала Сталина его ораторское искусство не действовало. Сидит себе истуканом, азиатским идолом, прочищает трубку и глаза прячет. И не поймешь, какова его реакция на слова страстные, на факты неопровержимые, молчит себе в трубочку. Лишь изредка словечками ядовитыми прерывает столь тщательно, но тщетно приготовленную речь.

Ну, чем объяснит он захват Ирана? Ведь ясно же, что маршал протягивает свои жадные руки к Ближнему Востоку, к Суэцкому каналу, к этой сонной артерии Британской империи.

Молодец он, конечно, что Гитлера громит. Но и здесь всё пошло не так, как рассчитывали в Форрин-офисе. Не получилось по сценарию Первой мировой войны, не встали германская и русская армии друг против друга, не выкопали сотен километров окопов и траншей. Гитлер прохлопал первый удар, и Сталин сейчас, захватив стратегическую инициативу, громит его по всей Восточной Европе. Как остановить Сталина? Как остановить Красную Армию?

– Мы должны договориться, господин маршал, о встрече между вами, Черчиллем и Рузвельтом.

– Цель встречи, господин Криппс?

– Обсудить послевоенное политическое устройство Европы.

– Тут нечего обсуждать, господин Криппс. Мы уничтожим фашизм, а Европа пусть сама выбирает себе будущее.

– Но ведь Советский Союз уже проводит «советизацию» Румынии, Польши, Болгарии. С Ираном и Турцией вообще ничего не ясно!

– То, что народ сам, без подсказки сторонних субъектов выбирает себе правительство, вы называете «советизацией»?

– Ну, может, я не точно выразился, но смысл-то ясен.

– Не ясен.

– Не может быть свободных выборов под дулами танков.

– Танки уже в Венгрии и Югославии.

– Ну, это образное сравнение.

– Выражайтесь точнее. Например, можем ли мы участвовать в выборах в Восточной Европе так же, как Британия участвует в выборах в Индии?

– Это разные вещи. Мы принесли народу Индии свет цивилизации.

– В Индии цивилизация существовала за три тысячелетия до того, как римляне открыли Альбион.

– Я говорю о Европейской цивилизации! Мы построили школы, больницы, железные дороги. Это бремя белого человека – нести свет цивилизации...

– Одно «да потому». Господин Криппс, я не вижу необходимости обсуждать послевоенную политику Советского Союза в отношении Восточной Европы. А раз уж вы подняли вопрос об Индии, мы с товарищами посоветуемся и определим политику Советского Союза в отношении наследства Великобритании. Нам кажется, что наступил момент для справедливого социального устройства не только в Европе...

Берлин. Штаб ОКБ

Йодль и Паулюс в штабе ОКБ вели разговор по телефону с Браухичем, находящимся в Праге. Браухич на месте пытался организовать сопротивление, но ни сил, ни желания у марионеточного чешского правительства не было.

– Фридрих, – обращался он к Паулюсу, – нужно срочно выводить все войска из Чехии, разворачивать старый укрепрайон на границе Чехии и Рейха. Только так мы сможем сдержать русских. Похоже, эти варвары усвоили уроки «блицкрига». Действуют большими танковыми силами, обходят очаги обороны и делают бессмысленными оборонительные действия. Нам везде под угрозой окружения приходится отступать!

– Если у них есть стратеги, то они и чешскую линию обойдут через Австрию, – вмешался Йодль.

– Откуда у них стратеги?! – воскликнул Паулюс. – Сталин всех перестрелял в 1939 году!

– Так, может, действительно отходить? – не унимался Браухич.

– Браухич, вы отходите, только как-нибудь так, чтобы Гитлер не узнал.

– Я понял.

– А мы перебросим вам подмогу с Берлинского направления.

– Это не опасно?

– Нет. Похоже, все силы у Сталина сейчас сосредоточены в Словакии. В Польше они перешли к обороне.

Москва. Генеральный штаб

Шапошников с Голиковым склонились над картой.

– Данные точные, Борис Михайлович. Гитлер перебрасывает войска с Западного направления на Юго-западное.

– Неужто купился? Мы ведь даже особой дезинформации не проводили!

– Товарищ Шапошников, на железнодорожных узлах Дрездена и Франкфурта-на-Одере пробки из составов с военным имуществом. Мое предложение: Голованову дать приказ – стратегической авиацией разнести их в пух и прах прямо в вагонах.

– Здесь, Федор Иванович, важна достоверность информации. Отдай Голованову приказ, через четыре часа наши бомбардировщики все там сравняют с землей. Но второй такой налет произвести будет трудно. А что, если это пустышка?

– Информация получена из трех независимых друг от друга источников. Можете Берию запросить, я уверен, что та же информация прошла и через Иностранный отдел НКВД.

– Не верится мне что-то, что немцы купились. Вы готовы к тому, что я доложу Сталину о сложившемся положении?

– Конечно, готов. Я прекрасно сознаю степень важности этой информации.

– Значит, мы можем начать наступление на Берлин раньше на две недели. Нет смысла более имитировать позиционную войну! – Шапошников вдруг скривился и принялся массировать левую половину груди.

– Сердце, Борис Михайлович?

– Нет, нет. Сейчас пройдет. – Шапошников трясущейся рукой достал из кармана таблетку, осторожно положил под язык. – Вы, Федор Иванович, только товарищам не говорите.

– Товарищ Шапошников, вы не бережете себя.

– Федор Иванович, не время сейчас о себе думать. Какие операции, какой размах, какие марши! Дух захватывает.