Текст книги "Панцирь (СИ)"
Автор книги: Олег Фомин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Отлетает и падает, спина проскальзывает вскрытым мясом по песку, крик воина сливается с криками грифов, птицы чуют скорый финал битвы и грядущий пир, воронка черных крыльев снижается, похожа на пасть червя… Враг мог бы ударить в грудь мечом, но даже сейчас, с проткнутым животом, издевается, дает воину осознать, что гибель неизбежна, продляет толпе удовольствие…
Но тело жаждет жить, на остатках сил быстро, хоть и нелепо, поднимается, из горла кашель, воин выставляет меч перед собой…
И с ужасом видит, что клинок весь в царапинах и щербинах. А меч врага – такой же новый, гладкий и сверкающий.
Враг молнией срывается на воина, тот от безысходности с боевым кличем кидается навстречу, клинки на миг скрещиваются, вспышка искр, а в следующее мгновение враг далеко позади, воин замер и смотрит на обломок меча в руке: сломан почти до рукояти, стальное жало растворяется далеко в песке.
Отчаяние порождает гнев, воин разворачивается к гиганту – с мертвым другом в кулаке драться до конца, как дикий зверь…
Щелчок.
Из рукоятки вражеского меча вылетает что-то тонкое и блестящее, бедром воин ощущает горячий укол, как от стилета, – и нога тут же перестает ощущаться, холодная пустота быстро разливается по телу.
Мир опрокидывается, воин не может и шевельнуться, обломок закован в онемевшие пальцы. За рваным черным саваном грифовой стаи просвечивают солнце и ледяные слои энергии магического панциря, гул зрителей далекий и пространный, как землетрясение в широкой горной долине…
Возникает враг – наверное, просто подходит, но сваленному ядом воину кажется, что вырастает из земли. Настоящий великан! Рога подпирают небо, солнце затмевает силуэт, темный как демон, сопровождающий души в царство мертвых. Враг подносит меч к горлу воина, тот видит близко и в перспективе восхитительный клинок со сложными узорами. Даже теперь, когда все замутнено ядом, он виден четко до мельчайших линий. Сталь крепкая: ни царапины, а если на такое лезвие упадет волос, разрубится легко.
Какое прекрасное оружие! Закалено магией, с хитрой начинкой, что застает врасплох. А у воина был меч хороший, но простой.
Все из-за оружия.
Время, когда в битвах исход решали сила, ловкость и тактика, прошло. Как бы хорошо ни владел мечом, каким бы ни обладал опытом, но если драться по старинке, страшась изобилия, отказываясь от оружия новейшего, – обречен на поражение.
Не изобилие виновато, а он, так и не научившийся изобилием пользоваться.
Узоры меча резко сдвигаются к воину, тот понимает, что сталь вошла в горло – такая острая, даже не почувствовал…
***
Андрей уходит в игровой запой.
Вроде бы как обычно: встает рано, тщательно отмывается в душе, чистит зубы, завтракает, даже не забывает о гимнастике, – как довольный жизнью человек, который собирается на работу. Но вместо работы – за комп, в игру. Внутри пусто, будто потроха и мысли удалены со вчерашними текстами и приложениями.
Время быстро теряет границы – ощущение родное, но сейчас былого удовольствия не приносит. Депрессии, впрочем, тоже нет.
Ничего.
Лишь игра: яркие стильные картинки, несложные квесты. Череда простых механических действий – нажатие клавиш и движение мыши – здесь почему-то рутиной не кажется.
Маша, как обычно, вся в делах, сияет изобилием жизни, мелькает то тут то там, кажется, от осиной фигурки даже свет отражаться не успевает, такой многозадачности позавидует любой процессор, но Андрей чувствует ее беспокойство. Иногда она поглядывает с замаскированной тревогой… Наверное, хочет сесть рядышком, расспросить, утешить, подсказать, обнять, – но не вмешивается, и Андрей благодарен. Эта проблема его, и разобраться должен он, иначе и смысла нет.
– Верно, отдохни. – Маша гладит его по волосам. – Вечером, быть может, составлю компанию, побродим по замкам и пещерам.
– У тебя дела, а игра затягивает. Не боишься залипнуть?
– Не залипну, Андрюш, иначе бы залипла давно. Просто игры хватает и в жизни. Там свои трофеи, скиллы, экспа, квесты…
– Умница. – Андрей целует ладошку Маши. – Игра у тебя хорошая. Сложная, дается не всем.
– Побежала играть.
– Левелов тебе, солнце!
В перерывах между игровыми сеансами Андрей лечит спину диваном, взгляд растворяется в потолоке...
Чего же он хочет от жизни?
Вопрос, казалось бы, проще некуда, но Андрей много раз видел, как другие ломали им головы: в книгах, фильмах, реале, – и не понимал, чего все парятся. Не тригонометрия же, не теория относительности.
А когда спросил себя – завис...
И перезагрузка не спасает. Черт, обходился ведь как-то раньше без философских терзаний! Нравится дни и ночи рубиться в компьютерные игры – вот и продолжай в том же духе! Чем не доволен-то?
Но покоя нет. С той ночи, когда словно током бахнуло, в один присест написал повесть, хаотичную, рваную, сам толком не помнит, о чем, но надо было куда-то деть тот заряд, чтобы не разорвал изобилием силы.
Андрей жаждал испытать это вновь: ждал, надеялся, бросался из одного увлечения в другое, хватался за все дела сразу, но тщетно.
Не повторилось.
С той ночи наслаждаться жизнью беспечно не выходит. Все равно, чем занят: творит в игре красивое заклинание с разноцветными переливами маны, ест какую-нибудь вкуснятину, состряпанную Машей или купленную в пестром изобилии универсама, смеется анекдотам Валька, смакует грусть под гитарные песни Кира, занимается с Машей любовью... Посреди всего этого нежданно, как нож ассасина в спину, бьет страх – все однажды кончится.
Пусть, может, не скоро, но кончится.
И не повторится.
Такие минуты как виртуальное падение в пропасть, кажется, что страшный миг конца уже настал. Словно некий потусторонний провайдер загружает копию Андрея в будущее, дает ощутить каплю ужаса, что нахлынет весь, когда конец случится по-настоящему. Что будет тому причиной? Маша разочаруется в нем и бросит? Ее уведет Ник? Андрея и Машу на прогулке зарежут пьяные мобы? Машу собьет грузовик? В Андрее поселится смертельная болезнь? Упадет ядерная бомба? Даже если спокойная жизнь и медленная старость, один черт – бесконечной стабильности не бывает. Рано или поздно кончится все.
И как жить с этой черной язвой на сердце?
Как смириться?
Викингам, за которых Андрей переиграл кучу игр, было проще – война и только война. И цель одна – пасть на поле боя. Никто не принуждал, выбирали свободно, но выбирать было не из чего, иной жизни, кроме пути воина, просто не знали. Изобилия не было. Вернее, было… но там… куда попасть, согласно преданиям, можно, когда враг проломит топором череп, и будет воину щастье, изобилие яств, вин, дев, музыки, песен, плясок, всего-всего. Воинам было ради чего дохнуть, но не было ради чего жить и цепляться за жизнь. Мир викингов суровый, грязный, пьяный, а облеваться на пирушке и снасильничать девку – в почете. На фоне грубости и грязи, на фоне голода и болезней, которые уродовали, истощали и не позволяли дожить и до тридцати, смерть в бою была вершиной красоты и чего-то духовного. И терять такую скотскую жизнь страшно не было. Потому викингу с пеленок вдалбливали, что дорога одна – топор в зубы и вперед на врага. С детства учили махать тяжелыми железяками, рассказывали, что прадед его был воином и доблестно погиб там-то, дед его был воином и погиб от руки такого-то, отец со дня на день тоже отправится пировать с богами и раздвигать ноги богиням. И ты, парень, собирай вещички, точи меч, с тобой в смертный час будут валькирии, довезут до врат Вальхаллы с комфортом. Отрок свято верил, с блеском в глазах кивал и шел в единственный глобальный квест без всяких сомнений.
Мир маленький, простой, осознаваемый ясно, как игра.
Андрей воображает нордический антураж: заснеженные фьорды, ладьи, топоры, костры, чаши из вражьих черепов, а на фоне всего этого три фигурки – воин, жрец и ремесленник. Над каждой – текстовое описание и характеристики… Андрей водит стрелочкой в виде меча, фигурки загораются огненными контурами, оживают. Прям как в Diablo.
А что же ремесленник и жрец? Ну, с точки зрения воина, ремесленником быть позорно, хотя сами воины почему-то не брезговали лакать брагу из кубков и махаться мечами, которые делали как раз трусы ремесленники. А быть жрецом – непонятно, жутко, правда те же воины шагу ступить боялись без жреческих пророчеств и наставлений.
Ремесленникам и жрецам было труднее. Они-то как раз познали радость видеть колышущуюся листву, переливы морских волн и метаморфозы облака, задумываться, отчего все это происходит, млеть от девичьей красы, разглядывать ямочки на щеках возлюбленной и алмазы в глазах, сравнивать их с морями, лесами и небом, воспевать в стихах, любить жену и детей, строить уютный дом, делать крепкие и прекрасные вещи, украшать их узорами и блестящими цветными камушками, трудиться и наслаждаться плодами труда. И потому всегда преследовал страх. Страх потерять. Все созданное и любимое когда угодно могли легко разрушить враги или даже свои в пьяном запале – воины, которым терять нечего, кроме умений рубить, крушить и жечь.
К горлу Андрея подступает злость, ощутимая как кусок плоти: наверное, то же чувствует киношный «чужой», когда из его пасти выстреливают вторые челюсти. Хочется взять ораву придурков с мечами и топорами, что бродили по миру сотни и тысячи лет назад, разрушали все, что под руку попадалось, и перенести на часок в сейчас. Показать зеркальные небоскребы, блистающие красками авто и самолеты, великолепие джунглей, океанского дна, космических небес и других частей света, куда можно заглянуть благодаря современной технике, а еще изобилие фруктов и овощей, мясных, молочных, рыбных, грибных и прочих продуктов, специй, пряностей, сластей, изысканных блюд, похожих на произведения искусства, разнообразие тканей и нарядов, какие не снились их обожаемым богам, ошеломить магией мобильных телефонов, фильмов, компьютеров... Крикнуть в их потрясенные тупые рожи: «Все это создали ремесленники и жрецы! Создали сквозь кровь и слезы, пока вы, ублюдки, жгли их дома, рубили их жен и детей, рубили их самих и друг друга!». А потом вернуть на грязное поле битвы, мол, мрите дальше за своего Одина.
Тяжелых мыслей изобилие, голова гудит, Андрей спешит к компу – сбавить давление игрой. Любой, лишь бы не о викингах – достали… Полоса загрузки неспешно течет зеленым ручейком, приятно вытесняет мысли, мозг будто слегка сдувается как воздушный шарик.
Маша каждый день звонит в администрацию: когда наконец определят жилье, выдадут документы, ключи?.. Там, как обычно, тягомотина.
За стенами не утихают зычные голоса и бряканье мебели, семья за семьей покидает квартиру навсегда, по лестницам ходят рабочие в спецовках, носят холодильники, шкафы, газовые плиты, кровати… Андрей порой наблюдает из окна за людьми с пузатыми сумками, за отъезжающими машинами, решетка внушает плен, пустота здания ощущается кожей… Кажется, что он и Маша так и не переселятся, про них забудут, снесут вместе с домом.
На четвертый день Маша весело восклицает из кухни:
– Андрюш, до нас наконец-то очередь дошла, переезжаем завтра!
– Кто бы мог подумать... – Андрей по-прежнему в игре, бьет по клавишам увлеченно, мышь юркает по коврику из угла в угол.
– Сомневался? – усмехается Маша.
– Представь себе. – Андрей протыкает катаной человекоподобного крыса в доспехах. – А куда?
– Западный микрорайон. Новостройки.
– От центра далековато.
– Зато жилье новое.
– Сейчас строят так, что через год будет старее, чем здесь.
– И это говорит адепт технического прогресса.
– Ну, не сейчас, а у нас. – Андрей примеряет броню убитого крысюка. – Строят гоблины под руководством жуликов, им лишь бы чего-нить абы как...
– Андрю-у-уш, – с ласковой укоризной тянет Маша.
– Извини, нервное. – Андрей выбрасывает грязные доспехи монстра, одевает свои, что сияют красивыми рисунками. – Переезд, все такое...
Маша, как по волшебству, появляется рядом.
– Успокойся, родной, – гладит по волосам. Андрей чувствует щекой тепло ее бока, прижимается, едва не мурлыча…
Часами напролет, прерываясь лишь на сон, еду и туалет, бродит по коридорам и просторам локаций, то с мечом, то с плазмаганом… Спокоен и собран. Не отпускает понимание, что тратит время впустую, и все же... он на своем месте. Как препод физики.
Грустно, зато правда.
Если бы игра была просто развлечением… Но она – заменитель жизни, сложной и неуютной. Личная Вселенная, где все вертится вокруг тебя, единственного и любимого, где все получается без особых усилий. Человек проводит в игре все время, забывая о пище и сне, игра соответствует его интеллекту на все сто. Как болт и гайка. Не усложняет, не перегружает, но и не дает заскучать и отвлечься. Игрок похож на сосуд, заполненный ровно до краев. Недаром же люди умирают за компом от истощения – игра вытеснила даже инстинкт выживания.
Всюду твердят, что каждый человек – загадка, огромный мир, мы используем десять процентов мозга или даже процент... Но игра разбивает иллюзии, открывает истину. Игра – отражение человеческих пределов. Разница лишь в жанрах. Тугодумы пускают слюни в шутерах, а у кого сознание больше, тех заполняют РПГ и стратегии. Самые прокачанные играют в реале: ведут бизнес, производят микрочипы, делают просчитанные далеко вперед ходы на дипломатических переговорах, изобретают лекарство от рака, покоряют космос. В реале правила сложные, хаотичные, там царит пугающее изобилие. Кого-то даже РПГ отпугивает лишь тем, что персонажей на выбор штук двадцать, все с кучей параметров, характеристик, и вместо того, чтобы начать играть сразу, приходится хвататься за голову, читать, изучать, вникать, сравнивать, подсчитывать... Да ну к черту! А если и выбирает, то потом долго сомневается, того ли выбрал... О выходе в реал и речи быть не может. Там, кроме мозгов, нужны воля и смелость: жизнь одна, враги дают сдачи по-настоящему, а здоровье за две секунды поднятием аптечки не восстановишь.
Маша… Она загружена в игру «Жизнь» целиком, но, в отличие от задротов компьютерных, всегда здоровая, бодрая, подтянутая, искрится весельем. Правила и квесты для своей игры пишет сама, такие, что не изматывают, но и не позволяют расслабиться излишне и терять время зря.
Как ей удается?
Она… определилась. Выбрала очень конкретную нишу – дизайн интерьера – и вкладывает основные силы туда. А с тем, что изобилие других дорог закрыто перед ней навсегда, смирилась.
Дорога лишь одна.
До смерти.
На сомнения и сожаления энергию не тратит. Живет и радуется.
Парадокс: блестящий и красочный мир изобилия открыт, простирается у ног ковром драгоценных кристаллов, соблазняет и манит каждым оттенком, выбирай свободно и пользуйся, но… чтобы чего-то добиться, из потребителя стать творцом, добавить к изобилию свой бриллиант и просто выжить, – от изобилия надо отказаться. Оно всегда рядом, его не выключить, не перенести на Марс, придется каждый день ходить мимо, стараться не обращать внимания. Все равно, что заставить монаха вести праведную жизнь не в келье, а в гареме.
Андрей так не может.
Уже не вспомнить, сколько раз случайно натыкался на какое-нибудь увлечение, и сиюминутное впечатление пускало в глаза пыль: вот – призвание! Бросался на «дело всей жизни» как мавр на белокожую принцессу, но когда доходило до знакомства с родителями в лице короля Труда и королевы Рутины, пыль рассеивалась, начинали грызть сомнения: верно ли выбрал? В таком изобилии наверняка есть что-то лучше, а ты тратишь время на тупиковый путь, может, передумать, пока не поздно, поискать принцессу без родни и посимпатичнее?.. В итоге, делал вывод: «Не мое». Руки опускались, а потом голову забивала новая дурь, на сей-то раз точно призвание, и все по сотому кругу…
Но ведь Маша своему делу верна!
Почему?!
Без ответа и злой, Андрей вдавливает клавишу W так, что палец тонет до половины, аватар кидается на банду монстров всех мастей, их в игре изобилие, первого начиняет стрелами из ядовитого лука, второго испепеляет гудящий огненный шар, третий рассыпается под ударами ледяного меча, четвертый падает в ловушку с шипами, а пятого голыми руками с добиванием ногой… Среди окровавленных и дымящихся кусков герой тяжко дышит, регенит здоровье, медленно заливаются шкалы силы и маны. Андрей упирает голову в замок из пальцев, мысли успокаиваются, остывают…
В свое дело Маша влюблена.
Святой Каспер, она и впрямь считает дизайн интерьера – узкую тропиночку, одну из сотен тысяч – стержнем, вокруг коего вращается мир. Видит мир изобилием стильных комнат, а Землю, звезды и галактики – декором в комнате Мегадизайнера… Как для физика все состоит лишь из атомов, лабораторий, семинаров, студентов и диссертаций, а Вселенная – это такой гигантский НИИ.
Но Андрею что дизайн, что преподавание, что журналистика, где так лихо крутится Ник, что канцелярские хлопоты Риты… Все одно – суета. Анимированные текстуры локаций.
Что же такое мир для него?
Игра?
Но в игре должен быть глобальный квест. Один на всю игру, вокруг него роятся второстепенные и мелкие квесты, ради него писался сюжет, строился движок, рисовались герои, монстры и локации… Спасти мир, найти главный артефакт, освободить главную красотку, разгадать главную тайну…
Что за цель?
Какой ее стережет супербосс?
Каким супероружием победить?
На щеке Андрея звучит поцелуй, стены мыслей тут же разваливаются, возвращается комната в уютном дизайне от единственной и неповторимой принцессы, Андрей снимает наушники, оглядывается. Маша в джинсах и фиолетовой курточке блестит дождевой водой, в руке сложенный зонтик, падают капельки, запах прохлады и духов.
– Пора на лекцию, милый!
– А-а, блин, забыл…
Андрей глядит в окно, по стеклу в легкой серой мгле весело бегут ручейки… оказывается. Надо бы с играми завязывать… А еще прекращать давать себе советы, последовать которым все равно не выйдет.
– Ты не одинок. – Маша с искренним солнечным личиком разводит руки, с зонта Андрею на лоб прыгает капля. – Хотела зайти в универсам, но в кои-то веки замечталась, как буду обустраивать новое гнездышко, и очнулась только перед нашей дверью.
– Хорошо, что забыла. – Андрей каплю смахивает. – Не надо ничего покупать.
– Почему? – хлопает Маша ресничками. – Я хотела после лекции...
– Не надо. Завтра переезжать, с вещами маета. Еще и продукты через весь город тащить? Нет, доедим, что осталось, а на новом месте закупимся.
– Какой практичный, аж жуть. Всегда бы так. Нет, всегда не надо, перебор.
– Не льсти…
Андрей усаживает Машу на колени, та упирается притворно.
– Андрюш, намокнешь же! – смеется.
– Скажи, что лентяй. – Андрей прижимает к себе, футболка пропитывается дождевой влагой, по коже мурашки, но прохладу постепенно сменяет вязкое, как патока, тепло.
Маша обмякает, ручки обвивают Андрея.
– Хорошо, лентяй мой золотой, – бормочет с сонным блаженством. – В самом деле, сегодня и завтра поесть хватит…
– Что именно?
– Рис и банка рыбных консервов. И хлеб, само собой.
– И то хлеб, – усмехается Андрей. – А что, весьма! Рис калорийный, им даже сумоисты вес набирают.
– Не пугай, Андрюш!
– Без паники. – Андрей с улыбкой расчесывает пальцами волосы Маши. – Для похудающих-голодающих есть куча яблок, холодильник ими забит.
– Да, вот уж точно с голоду не умрем, бывают же добрые люди. – Маша едва удерживается от дремы, зевает как бегемотик. – Кстати, торба отличная, завтра пригодится…
Минут через пятнадцать Андрей и Маша выходят-таки из квартиры с намерением явиться на лекцию. Снижаются в полумрак подъезда…
На пути крыса.
Пара замирает, Маша вцепляется в руку Андрея как обезьянка в ствол дерева, он загораживает ее боком, смотрит на крысу пристально, тело будто схватилось изнутри цементом. Крыса усердно грызет что-то, похоже на косточку, шерсть от канализационной воды сверкает как иглы, за тварью тянется мокрый след от двери в подвал.
Голова крысы поворачивается к Андрею.
Глаза выпучиваются, морду сминают черные морщины, обнажается влажная эмаль резцов, от страха Андрею кажется, что видит и даже слышит, как в блестящей пленке слюны копошится орда всевозможных бацилл, вирусов и другой заразы. Крыса начинает шипеть – протяжно, как лопнувшая труба парового отопления. Маша вскрикивает сдавленно, липнет к Андрею.
Его пальцы согнуты как когти, напряжены до одеревенения. В мозгу надорвался какой-то предохранитель. Андрей осознал и принял: схватки не избежать. Но надо любой ценой защитить Машу! В своей безвольной жизни хотя бы на это воля есть… Воображение гонит кадры, где рука пропорота уродливыми укусами, подъезд забрызган кровью, Андрея увозят в больницу с букетом инфекций, а потом туда… к этим гребаным викингам… Плевать! Зато спасет настоящую принцессу, как в игре. Впервые в жизни побудет не водорослью, а человеком…
Шипение медленно стихает, словно в проткнутой шине воздух кончается, крыса грузными шагами уползает под тень ниши, хвост царапает пол жесткими волосками, растворяется во тьме…
Андрей и Маша как статуя, стеклянные глаза открыты широко, следят за нишей, воздух закупорен в легких как вековое вино в бутылках, уже сто процентов углекислый газ… Лишь спустя минуту, когда отзвучал последний шорох, Маша выдыхает:
– Фууух!
Растекается на Андрее, но тут же вздрагивает, мягко разворачивает к себе.
– Андрюш, ты как?
У того спокойная улыбка, смотрит на Машу нежно.
– Норм.
Но внутри все дергается, как в грозовой туче, не отпускает страх, что крыса сейчас вернется.
– Я так испугалась! – Маша стискивает Андрея словно шестью руками.
– Ты не одинока…
– Думала, – осыпает его лицо поцелуями, – кинется на тебя!
До универа добираются в трансе, будто сквозь кусок другого измерения: все вокруг какое-то не такое. В пути не говорят ни слова, но смотрят друг другу в глаза, сдувают друг с друга пылинки, теребят волосы, поглаживают, целуют… Продолжили бы и в аудитории, но народ не поймет… Физик в той же одежде, на запястье те же часы, на столе тот же мобильник. На сей раз препод спокойно-романтичен, как древнегреческий философ, завернутый в белоснежную тогу, в портике меж колонн смотрит на закатное море, хотя за окнами – крыши, но их отблески похожи на гребни волн. Рассказывает о силе поверхностного натяжения: то снимает очки, вроде как шагает в неведомые дали, то надевает, возвращаясь к себе, как морская волна.
Лекция кончается, студенты грохочущей массой вытекают из аудитории, Андрей и Маша проходят рядом с Мирой, она, вопреки обыкновению, сидела на последнем ряду, теперь видно, почему: лицо мокрое и красноватое, кончик языка слизывает с губ соль, взгляд отрешенно тонет в лесу ног. Лицо скрывается за тьмой волос, Мира вместе с ароматом роз исчезает в толпе. Сердце Андрея сжимается: как тяжко дается ей переезд! Оказывается, Андрей – не самый страдающий страдалец, многие ощущают перемены гораздо больнее. Вроде повод для радости, менталитет такой: хорошо, когда другим плохо, – но при мысли о Мире хочется треснуть себя по роже.
Последним выходит препод, ключ парой щелчков запирает замок, физик сует папку под мышку, сгорбившись, мчится прочь, но Андрей догоняет.
– Василий Владимирович!
– Да, что? – Физик замирает, поворачивается на зов.
– Вы были за границей?
Препод снимает очки, будто те мешают вспоминать, взгляд малость растерянный.
– Ну, как сказать... На Украине, в Белоруссии... Тогда была не заграница, все родное как двор: украинцы, белорусы, казахи, все свои. Страна была огромная, разная, изъездил весь Союз от Украины до Сахалина. Это сейчас в соседний город съездить – канитель, и деньги, и нервы, и здоровье, все истратишь. Развалили страну, ворье, а людям отдуваться…
– А хотели бы за рубеж?
– Да чего я там не видел? Говорю ж, в молодости весь Союз вдоль и поперек, такие просторы, города, что все эти Америки, Европы – тьфу! На Украине арбузы, жара, пшеница как золото, на Чукотке льды, снега, медведи белые, северное сияние, на Камчатке вулканы с гейзерами, а Черное море уууу!.. Красотища! Осьминоги, медузы, чего только нет!.. Так что, Андрей... Ты Андрей, да?
– Да.
– Вот что, Андрюш. Учись – и давай к нам в НИИ. Будешь работать в лаборатории, студентов учить, а про эти Америки забудь!
– Да я вообще-то не...
– Поступай на следующий год к нам. Стыдно, такой статный парень и без высшего! Не позорь девушку! Маша и старательная, и прилежная, а ты… Вот будешь у нас учиться...
– Знания лучше на дому, через Интернет...
Препод досадно сплевывает, очки возвращаются на нос.
– И этот туда же! Вечно упретесь в компьютеры, интернеты, мобильники, света белого не видите. Сидите, долбитесь в игрульки, стрелялки...
– В играх не только стре...
– Вперятся как дебилы, смотрют, смотрют, на кнопочки тык-тык, тык-тык, и целый день, целый день, картинки дурацкие мелькают-мелькают, чего там интересного-то?! Американцы, сволочи, понавезли компьютеров, весь мир помешался!
– Это же достижение физики...
– Вот лучше б это достижение работало в НИИ, помогало моделировать, делать расчеты, а в народе ему делать нечего, только развращает. Все эти игры, боевики, девки голые, – тьфу! – ни стыда, ни совести! Все пропили, продали...
– Василий Владимирович, это не правда, с компьютером учиться гораздо...
– Я не прав?! Да что ты знаешь, сопляк! Учит он меня, бездарь! В институт поступить не может, а умничает! В шахту бы вас, лентяев! За сорок лет тысячу баранов выучил, а он мне лекции читать вздумал!
– Через Интернет можно любые учебники за минуту...
– Вот и иди в свой интернет! Ходит тут, время мое тратит! С ума посходили с этими компьютерами, интернетами… Надо на речку за рыбкой, в лес за грибочками, а они скрючатся и сидят, чахнут, чахнут, кожа да кости, армия по вам плачет, умники...
Андрей медленно пятится… Старик, продолжая ворчать, разворачивается, сгорбленная фигура удаляется спешно, по коридору разносятся его скандальные реплики, будто Андрей идет с ним вровень и перечит. Но Андрей стынет у лестницы – наблюдает за уменьшающейся спиной с удивлением, а за Андреем так же удивленно следит Маша.
– Андрюш, что на тебя нашло? – Кладет ладошку ему на плечо.
– Спроси его, – кивает Андрей в сторону препода.
Тот исчезает за дверью, хлопок нарочито громкий.
– Да с ним понятно, советской закалки человек: ворчит на новое, хвалит советское… Но зачем к нему полез ты?
– А что?
– Ну... не твой стиль.
– Почему?
– Раньше ты здесь ни с кем не говорил. Просто приходил, слушал и на выход, а тут…
Андрей переводит взгляд на Машу, уголок губ поднимается.
– Так ведь ты любишь меня потому, что выдаю иногда неожиданности. – Целует в носик. – Стиль как раз мой. Идем.
Мягко берет под локоток, ведет к лестнице.
– Вот лис, – укоряет Маша ласково.
Спускаются на первый этаж. Андрей спокоен, но только внешне, Маша чувствует его напряжение, обнимает и жмется сильнее – впитать, словно губка, хотя бы часть тревоги, облегчить ношу.
Физик такой всегда, думает Андрей, еще с молодости. Не меняется, не стремится к новому, на все глядит со своей колокольни, даже на то, что за горизонтом. Вообразит это неведомое таким, каким хочется, и рассуждает, будто видел своими глазами, изучил, знает все, прав только он, а на остальных плевать.
Он – винтик.
Намертво вкручен в это место и время.
Со своей задачей винтик справляется прекрасно, но что может сказать винтик об остальном мире? Правильно, что самое главное в жизни – винтики, ради винтиков создавалась Вселенная, она тоже в форме винта, и сам творец – Великий Винт, создавший всех по своему образу и подобию, а кто не винтик, а цветок – враг, жечь таких!
Но винтики живут. Выживают. Потому что нужны.
И Андрей, чтобы выжить, должен стать винтиком. Научиться делать что-то одно, делать это прекрасно, получать за это деньги. Но – держаться за место, смотреть на мир как винтик на Винт, а все чужое – долой, чтобы меньше сомневаться и страдать, что выбрал путь винтика, а не цветка...
Никаких прочих дорог.
Только одна.
До смерти.
Маша и Андрей подходят к кафедре химии. За дверью музыка, но едва Маша опускает ручку двери, музыка резко затихает, словно тамошний меломан, наученный каким-то горьким опытом, не желает выдавать, что он меломан. Глазам предстает нечто прямоугольное, высотой до потолка и широченное как огр, упаковано в картон, туго стянуто веревками. Наверное, новый шкаф, поскольку прежнего, что был у стены, Андрей не обнаруживает, а его содержимое – книги, бутылочки с реактивами, всякое лабораторное стекло, – пока теснится на паркете в углу.
Визитеры обходят громадную конструкцию. Химик, как обычно, за столом в дальнем конце помещения, синтетика делового костюма отсвечивает ярко, взгляд погружен в бумаги слишком уж глубоко.
– Здравствуйте, Юрий Алексеевич, – говорит Маша с солнечной улыбкой.
Химик делает вид, что замечает лишь сейчас.
– Добрый день, Мария… А вам я, вроде бы, зачет выставил…
– Я за темами следующего семестра.
– Ах, ну да, вы же у нас с опережением, – говорит на автомате, взгляд все еще где-то не здесь. – Та-а-ак, темы, темы...
Роется в ящике стола. Он и Маша изучают список тем, что-то обговаривают, а Андрей вслушивается в песню из динамиков компа, та приглушена почти до нуля. Химик на сей раз непривычно благосклонен и разговорчив – говорит, как только умолкает Маша, а стоит заговорить ей, тут же умолкает сам и поддакивает, мол, продолжайте, Мария, продолжайте… Заполняет малейшие паузы, будто не хочет, чтобы слышали песню. Андрею удается распознать альт-рок на инглише. В языке Андрей не очень, но по словам «planet» и «spaceship» понятно, о чем песня. К тому же, обои на рабочем столе – пейзаж космоса: планеты разных цветов, от мала до велика, одинокие и в кольцах астероидов. Россыпи звезд, флот космических кораблей…
Но поражает другое: на панели задач иконка свернутого приложения, Андрей видел этот значок на своем компе сотни раз: «StarCraft 2»!
– Отлично. – Маша заканчивает писать в блокноте. – Вот эти две темы для реферата и одна для доклада.
– Договорились. – Химик прячет папку в стол. – Еще вопросы?
– Нет, все. – Маша прячет «журнал квестов» в сумочку. – Спасибо, Юрий Алексеевич.
Ведет выбитого из колеи Андрея к двери.
– Успехов, Мария, – заполняет безмолвие химик. – Берегите такую девушку, молодой человек.
– Постараюсь, – выговаривает Андрей с запинками, в мысли настырно прут зерги и протоссы…
Спотыкается, на ногах удерживает Маша. Андрей опускает взгляд: долбаные шнурки!
Приседает завязать.
– Беги, солнце, догоню, – говорит Маше ласково.
Та в ответ улыбается и выходит, Андрей возится, обещает, что купит, наконец, кроссовки на липучках… За спиной едва слышный, но протяжный вздох, наверное, химик понимает, что эту паузу заполнять смысла уже нет. Андрея давит стыд… Пальцы не слушаются, вместо узла выходит какая-то ерундень, приходится распутывать и заново, лицо горит как обстрелянный лазером камень. Вновь шелестит бумага, химик терпеливо притворяется, что не замечает… Узел, наконец, готов, Андрей в желании исчезнуть встает резко, вместе с тем, рука неосознанно выстреливает вперед, дергает за ручку двери...
