Текст книги "Панцирь (СИ)"
Автор книги: Олег Фомин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Кроме того, когда Андрей на самом дне, скрыт во мраке, все о нем как о блистательном и загадочном парне давно забыли, привыкли, что лишь беспомощно трепыхается, падает, ноет, бьется в стекло как мотылек в смешных попытках что-то изменить, дает всем повод поиздеваться, снисходительно пофыркать... Нет роскошнее момента опрокинуть всех одним ударом. Главное – не опьянеть от иллюзии могущества, не мчаться сломя голову с одним энтузиазмом в арсенале. Не спешить, но и не терять время. Расчетливо, методично, шаг за шагом…
Через час Андрей уже в администрации, сидит в кабинете, указанном в уведомлении. Добрался без приключений, о затее не пожалел ни разу. Бывают же чудеса.
Кабинет узковатый, но протяжный, как коридор. Со стороны двери полумрак, с другой – светлое окно и стол, на нем стопки бумаг, файлов и папок, башенки канцелярских принадлежностей. Правит этой крепостью молодая леди весьма строгого, но чарующего вида. Красный, из треугольных форм пиджак, черные волосы крепко прижаты заколкой, прическа смотрится полированной, как шлем, серьги – две жемчужины, губы в сочной помаде под цвет костюма. Ей бы очень подошли вампирские клыки – в таком-то обилии кровавых оттенков. Во взгляде некая отстраненность. Будь она персонажем игры, разработчики возложили бы на нее массу сюжетных квестов.
– Все, – говорит «вампирша», заканчивая стучать по клавишам ноута, – в ближайшее время, это день-два-три, позвоним вам и сообщим, по какому адресу переселяться, выдадим документы и ключи, а пока бумаги полежат у нас.
– Как-то быстро и просто, – недоверчиво, но с улыбкой говорит Андрей, – очередь всего-то пять человек. Сервис, однако. Думал, приду, будет очередь до самой улицы, пошлют за кучей справок, по пути даже сделал пачку ксерокопий, а тут…
– В обычное время так и есть, но сейчас все на ушах из-за обрушения в Иксовске. Нужно переселить всех из аварийных домов в ближайшие сроки, постоянно бродят комиссии, проверяющие заглядывают в каждый кабинет, все мобилизовано. Я сейчас уже собиралась бы домой, но придется работать до ночи, без выходных. Мне еще повезло, некоторых отправили к жильцам оформлять на дому. Так что да, сервис. Из-под палки.
– Всегда бы так. Нет, не в смысле, что до ночи и без выходных, просто…
– Скорее бы электронный документооборот, – устало вздыхает эффектная дамочка, листая и раскладывая бумаги.
– Электронные документы, конечно, само по себе здорово, но в России пока опасно, – говорит Андрей деликатно, стараясь не выглядеть умничающим. – Такое раздолье для афер! У нечистых на совесть чиновников… – Андрей осекается, но тут же обезоруживающе вставляет: – Уверен, к такой милой девушке, как вы, это отношения не имеет.
– Спасибо, – слегка усмехается оправданная чиновница, не отвлекаясь от бумаг.
– Так вот, – продолжает Андрей, – у них будет доступ к электронным базам, а с другого фронта полезут народные, так сказать, умельцы. Школьники в компах разбираются лучше ФСБ, какой уж там электронный оборот. Многие не воруют только потому, что либо не умеют, либо боятся тюрьмы, зачастую все вместе, а не из-за порядочности. Есть одно место, Интернетом кличут, там всякого добра изобилие, но без охраны, украсть особых навыков не нужно, и в итоге – страна хакерско-пиратская поголовно, все качают фильмы, музыку, книги на халяву. В других странах тоже не ангелы, но там эти грязные наклонности государство хотя бы кое-как, но держит в узде, а у нас всем на все плевать.
– Ну… – Девушка пожимает плечами, мол, возможно.
Андрей выходит из кабинета, нос чуть не втыкается в скалу, обтянутую черной рубашкой и кожаной курткой. Поднимает голову. На него смотрит рожа из сна, точная копия гладиатора с топором, Андрей отшатывается в сторону, внутри все мигом пустеет и покрывается скользким холодом. Не сразу вспоминает, что это тип, который принес уведомление о сносе.
Громила удивленно и с подозрением глядит на Андрея, тот чувствует, будто его вдавливают в пол. Наконец, туша исчезает за дверью кабинета, оттуда просачивается:
– Привет, Рита... – Дальше не расслышать, наверное, углубился в кабинет.
Черт, ну и сходство. Андрей невольно хватается за грудь, по телу противная дрожь от воспоминания, где гигантская нога ломает ребра, а изо рта хлещет кровь.
А эта Рита чем-то на него похожа, думает Андрей. Леди, конечно, впечатляющая, но если сравнить, то черты ее лица – очень смягченные, переделанные на женский лад черты лица этого великана. Возможно, сестра, потому он здесь и работает: пристроила.
Домой Андрей возвращается пешком, уличный воздух налит вечерней позолотой, суета вокруг немножко вязкая, но уютная. Из-под черепа, однако, никак не удается выдворить того громилу, мозг раз за разом прокручивает встречу на пороге кабинета, затем в дверях квартиры, что была утром, а еще арену, рев зрителей, клекот грифов, магический купол…
– Извините! – милый девичий голосок сбоку. – Добрый вечер!
Андрей поворачивает голову, ноги прекращают ход, пристывают к асфальту, будто вошли в лужу «Момента».
Девушка в красной бейсболке и такой же красной футболке, прямые светлые волосы хвостиком, личико приветливое и подкупающе искреннее. Изящные худенькие ручки тянут к Андрею здоровенную торбу, до треска набитую большими красно-желтыми яблоками.
– Возьмите, пожалуйста!
Сказать, что Андрей растерян, – не сказать ничего. Он вот-вот рассыплется. Каждая часть тела будто сама по себе, никакой слаженности, так слеповатые музыканты пытаются играть у глуховатого дирижера.
– Э... подож... блин…
– Возьмите, – мурлычет девушка.
– С к-какой стати?
– Акция, – лучисто улыбается девушка, реснички хлопают. – Не бойтесь, это не обман, не прикол. Правда.
Андрей вчитывается в надпись на футболке:
«Фонд помощи голодающим детям Ганджубаса».
Девушке удается вложить торбу в ладони Андрея исключительно потому, что фраза опрокинула его мозг, процессор завис. Хоть штаны с него снимай – не среагирует.
– Возьмите, – с материнской заботой говорит девушка.
Из транса выводит тяжесть торбы, мускулы рефлекторно напрягаются не уронить, суставы ходят ходуном. Святой Каспер, и как такую гирю держала эта кроха, на ней же мяса нет, кожа как бумага!
Девушка, храня улыбку, робко отступает на шажочек. Позади нее с мультяшной богатырской важностью возвышается белобрысый парень в такой же красной футболке. С той же дурацкой надписью. Вполне гигант, но, в отличие от братца Риты, добродушный, располагающий, этакий Алеша Попович. У его ног покоятся пять торб, в каждой яблок столько, что ткань от натуги просвечивает.
Андрей думает, не вернуть ли эту тяжесть, нашли дурака, но… Ладно, если в очередной раз суждено оказаться лохом, то хотя бы не в одиночестве. Ребята наверняка успели всучить подобные гостинцы еще кому-то. И всучат эти пять. К тому же, у торбы глубокие боковые карманы, Андрей сует в один из них свернутый файл с ксерокопиями.
Не может уяснить, с каким именно чувством поворачивается и уходит – с охотой или неохотой. Ведь понятно же, что какой-то подвох, но со своей слабостью, неумением отвечать отказом на радушие, ничего поделать не может. По крайней мере, в данном случае критическая масса типа «пожалуйста, прыгни в окно» или «пожалуйста, одолжи миллион» преодолена не была.
Десятка через два шагов оборачивается, сам не зная, зачем, наверное, надеясь хоть на какое-то разъяснение.
– До свидания! – учтиво басит Алеша Попович, качает над головой лапищей.
– Всего доброго! – Девушка слегка подпрыгивает, тоже машет.
Андрей пришибленно кивает, мол, ага...
Бредет в разреженном людском потоке, состояние как после наркоза… Горячий свинец в мышцах убеждает перевесить торбу на спину, яблоки давят в нее, выгибают, нельзя даже опустить голову, словно Андрея заковали в доспехи.
В вечернем сумраке все желто-черное, как эмблема «Билайн», радио поет про море и пляж, мелькают лица в солнцезащитных очках и улыбках, фонтаны шипят и дышат прохладой, скамейки плывут равномерно с обеих сторон, будто челюсти какого-то древнего жвачного хренозавра.
Андрей пробует думать о скамейках и их пассажирах, но мысли как магнитом тянет к идиотской фразе на футболках. Какой, к чертям, фонд помощи голодающим детям? Такие фонды есть, но Андрей не похож на голодающего ребенка. Даже просто на ребенка. Или похож? Блин, столь увесистая щедрость внушит какую угодно ахинею. Ну, если на ребенка, допустим, похож – Маша порой относится к нему как ребенку, – то уж точно не на голодающего. Тем более – из Ганджубаса! Кстати, это где?
Воскрешает из памяти скудные знания географии: наверно, какая-нибудь крошечная страна на заднем дворе планеты, в Африке или Южной Америке... Но тут вспоминает, что это никакая не страна, а трава, которую курят наркоманы!
Нет, какого черта?!
Вновь оборачивается, на сей раз резко, требовательно, но активисты уже далеко – две красные точки…
На пути домой не утихает скверное предчувствие, яблоки давят слишком ощутимо, как горб, болезненный нарост, пронизанный нервами. Андрей взмокший и горячий, будто в спину тычут автоматы и ведут не понятно куда – на казнь или черт знает… Строит догадки: в торбе спрятана скрытая камера или диктофон, или снимают со стороны, а под яблоками какая-то дрянь, от мохнатых пауков до бомбы, или в самих яблоках – соль, перец, цианистый калий... За паранойю стыдно, к лицу приливает краска, хорошо, что мысли подслушивать пока не научились... Ну не может же просто так, даром, на халяву! В акцию добрых людей поверить мог бы, но, блин, фраза про ганджубас – она прямо вопит на весь город, что будет какой-то подвох! И когда подвох даст о себе знать – сейчас, через минуту, завтра? Или уже дал? От яблок надо избавиться, но в безлюдном месте, а то как-то неловко, не хочется привлекать внимание, ловить на себе взгляды недоумения, еще заподозрят в терроризме, вызовут саперов, а к нему в дом нагрянут омоновцы…
Звонит мобильный.
– Маша, ты дома? – выдыхает Андрей в трубку с облегчением, что отвлекли от бредовых мыслей.
– Да, вернулась только что, – звонко и весело говорит Маша. – Удивлена, что тебя нет, думала, дрыхнешь.
– Сейчас удивлю еще больше, – обещает Андрей. Совсем забыл, откуда идет, но это даже хорошо. Вознаграждение за квест приятнее получать не сразу после выполнения, а когда он уже слегка забыт под наплывом новых квестов.
Андрей рассказывает о походе в администрацию, желание выкинуть из головы яблоки такое сильное, что переборщил с деталями, чуть не ляпнул, что Рита на вид весьма-весьма...
– Ага, значит, Рита, – лукаво тянет Маша.
Вот придурок!
– Я не знакомился, ее так назвал брат!
– А, там еще и брат...
– Ну, то есть, не знаю, брат или не брат...
Жаль, рядом нет стенки – подолбиться башкой. Андрей поднимает взгляд к небу, словно вопрошая, почему в мыслях такой бардак.
– Блин, это я должен ревновать! – Притворяется обиженным. – Пропадаешь то на работе, то в универе, то еще где-то. А я как домохозяйка, вздыхаю и терзаюсь сомнениями.
– Да ладно, Отелло, – усмехается Маша, – хочешь быть мавром – будь, а мне черные цвета не идут.
– Ерунда! Черные волосы очень даже идут.
– В черный я никогда не красилась.
– Я покрасил в воображении. Вышло эффектно.
– Интересно, что ты в воображении еще со мной проделывал?
– Ну, это проделывал не только в воображении, хотя... кое-что приберег для резерва.
– Ого! И что мне надо сделать, чтобы вынудить пустить резерв в бой?
– Объяснить кое-что.
– Вокруг люди, можешь привлечь внимание.
– Да я и так... В общем...
Андрей выкладывает историю с яблоками, ремни торбы больно врезаются в плечи, скорее бы сбросить это наказание в каком-нибудь темном углу…
– И учти, – замечает Андрей. – Это не розыгрыш. В том смысле, что я тебя не разыгрываю. А вот они меня – на все сто.
– Обалдеть! – восторженно смеется Маша. – Теперь понимаю, почему ты избегаешь активной жизни. Стоило сунуть нос на улицу, и тут же нашел приключения на свои полушария. То Рита с братом, то яблоки с ганджубасом...
– Ага, смешно тебе. А я вот трясусь и думаю, когда за спиной рванет и раскидает по кусочкам.
Целующаяся рядом парочка мигом расклеивается, два испуганных взгляда синхронно отталкивают хозяев от Андрея, он ускоряет шаг, сворачивает на другую улицу.
– Надо эти яблоки срочно в мусорку, – говорит в смартфон, стараясь не шуметь, инстинкт заставляет оглядываться в поисках мусорного бака, но кругом лишь мелкие урны.
– Эй, не смей, их же целая сумка!
– А ты, оказывается, падкая на сыр в мышеловке, Машка. То есть, Мышка.
– Андрюш, не все так страшно, – говорит Маша ласково. – Даже вообще не страшно. Могу заверить, бомбы и соляной кислоты там нет.
– Почему?
– Ну, со стороны, если ты описал более-менее точно, смотрится трезвее, хотя понимаю, сама бы, наверное, офигела и мучилась догадками. Но, думаю, там нет даже мышей и перца. Все безобидно.
– Но подвох-то есть!
– Есть. И скажу честно, в чем, не знаю. Какая-то акция с элементами розыгрыша. Но это будет... э... добрый розыгрыш.
– Твоя уверенность наводит на подозрения…
– Только не думай, что я к этому причастна, умоляю. Просто садистские розыгрыши делаются более... скрытно, что ли. Без декораций. Есть розыгрыши платные, на заказ, но это вряд ли твой случай.
– Да, на Валька и Кира не похоже. Они, конечно, разыграть могут, но не столь эксцентрично.
– Вот, значит, бояться нечего. Быть может, какой-то социальный эксперимент. Меня больше волнует другое, Андрюш. Ты перед тем, как отдать все документы на оформление, сделал ксерокопии?
– Представь себе, да. Вообще-то, думал, в администрации их потребуют, вот и запасся, а вышло вообще без всяких проволочек, даже почти без очереди. Хлоп – и все! Чудеса, однако…
– Да, жаль только, – вздыхает Маша, – что ценой полусотни жизней.
– Ну, как обычно. – Из памяти всплывают кадры репортажей и мобильных съемок на Ютубе, объятые пылью руины. – Пока петух в задницу не клюнет...
– Ладно, не будем о грустном. Ты молодец, Андрюш, все сделал правильно. Я-то хотела идти туда с тобой завтра, а ты уже справился. Возвращайся. И яблоки не выбрасывай, будем хрумкать и пить чай.
– Хорошо, надеюсь, приколисты меня пощадят.
Мимо то и дело проплывают киоски. Пачки сигарет за стеклами сверкают золотом, серебром, белизной, черным глянцем, вызывающим багром, и это лишь для различия между «классическими», «легкими», «крепкими». А марок – изобилие: эмблемы и шрифты самых разных стилей. Названия наперебой кричат, что покупающий именно эти сигареты настоящий мужик, лев, король, президент, а вовсе не самоубийца с гнилыми легкими. Но от курева зависят и без рекламы, возьмут даже серую пачку без единой буквы и картинки. А вот журналы, что теснятся в тех же киосках… Текстовая продукция в эпоху изобилия – аутсайдер, война за читателя жестокая. Журналы пестрят фотомоделями, крутыми тачками, броскими заголовками, по сути, это больше набор эффектных фоток, вкусно пахнущей глянцевой бумаги, приложений типа постеров и дисков, нежели собственно текст. Когда мир способен насытить человека звуками и картинками в форме игр, фильмов, музыки и фоток, на текст охотников мало, его и так хватает в SMS, мейлах, аськах, социальных сетях...
Впереди справа очередной ларек, напротив него подворотня, и судя по реакции прохожих, там происходит какой-то инцидент. Головы поворачиваются в ту сторону и отворачиваются, напяливая гримасы равнодушия, занятости, пофигизма. Иногда кто-то замедляет шаг, наблюдает с тревогой, испуганно восклицает, и ноги вязко проносят дальше в мрачной растерянности. Сквозь гул автомобильного потока Андрей слышит крики и мат. Внутри копится мерзкий холодный ком обывательского страха, мол, главное, не вмешиваться, идти своей дорогой.
На другом конце длинного арочного туннеля трое бьют одного. Жертва успешно отбивается, движения поставлены, наверно, боксер или десантник. Но те трое упорно зажимают в кольцо, как стая голодных шакалов, у одного кепка, у второго спортивный костюм и кирпич, а у третьего – нож. Уставшие, потрепанные, постоянно орут друг другу:
– Давай, давай его...
– Держи, щас он!..
– Не пускай!
У держащего оборону разбит нос, один из гопников бросается со спины, парень, учуяв опасность, срывается в сторону, но нападающий успевает вцепиться в его куртку. Остальные двое – кепка и нож – тут же бросаются на добычу, но парень изворачивается так, что туша вцепившегося заслоняет его от них, и в то же время выныривает из куртки и бьет упрямого хватуна в рыло. Тот вместе с курткой улетает.
У Андрея внутри все колет от адреналина, будто метелят его, он в шаге от того, чтобы спешно уйти, но замечает красную футболку парня.
На ней с обеих сторон крупными буквами:
«Фонд помощи голодающим детям Ганджубаса».
Мысленно проклиная все на свете, понимает, что уходить нельзя: упустит шанс прояснить эту историю с яблоками безопасно. Хотя безопасно – это еще как посмотреть. Три матерых раздраконенных гопника во всей боевой «красе» – загвоздочка та еще. Но если помочь парню выбраться, он в награду расскажет, в чем был смысл... Блин, ну типичный квест, не иначе! И чего эти уроды до него докопались? Наверно, не понравился броский цвет футболки. Не из-за надписи же – читать-то они не умеют…
Андрей оглядывается, словно ищет у прохожих поддержки, внутри все трясется, ноги ватные. Но люди, как и прежде, идут мимо, в лучшем случае охают и ахают, мол, что творится, безобразие, куда смотрит полиция. Бородатый бомж в шапочке и драном замшевом пальто покупает у ларька бутылку пива, то и дело посматривает в сторону драки, как в телевизор.
Андрей, бормоча под нос ругательства, снимает торбу.
Парня зажимают к стене двое, третий с разбитой рожей кое-как поднимается на колени, шарит по карманам в куртке парня, находит мобильник, из окровавленной пасти тупое ржание.
– Эй, ты че роешься?! – орет тот, что с ножом.
– Сюда иди, мы че, его вдвоем держать будем?! – каркает кепка.
Торба вновь на спине Андрея, но в каждой руке по яблоку. Соваться в драку на вооруженных даже пытаться не будет – шансов нет, боец из него никакой. А вот на дистанции попробовать можно.
Андрей кидает яблоко со всей силы.
Успевает подумать, что вообще-то и стрелок из него... неплохой только в шутерах, а в жизни...
Но – о чудо! – снаряд бьет точно в затылок мордоворота, с сочным звуком разбивается на белые ошметки, кирпич из его лапы падает, гопник валится ничком на асфальт.
Тот, что с ножом, бросается в сторону Андрея. И судя по оскалу и бешеным глазам, это не бегство, а именно атака на Андрея.
– Убью, тварь!
Второе яблоко.
Ручища с ножом отбивает как резиновый мячик, яблоко вдребезги о стену.
Андрей пускается наутек, к проезжей части, сердце подпрыгивает к горлу, инстинкт подсказывает, что этот путь единственно верный. Убежать просто так, да еще с грузом за плечами не выйдет, но поток машин может от преследователя отрезать. Или сбить, но Андрей старается об этом не думать, по крайней мере, у машин нет сознательного желания убить. А у гопника – есть, еще какое.
Но в момент, когда вот-вот вылетит на дорогу, Андрей оглядывается.
Бомж, который у ларька мирно похлебывал пиво, разбивает бутылку о голову бандита, в разные стороны осколки, бандит резко замедляется, его пошатывает и разворачивает к бомжу.
Андрей замирает в сантиметре от бордюра.
Гопник мотает головой, приходя в себя, спина по-звериному сгорблена, конечности разведены широко, качается как кобра перед броском, нож отсвечивает ярко.
– Ну иди сюда! – хрипит в боевом задоре бомж, в руке шоколадного цвета горлышко, венец из треугольников стекла угрожающе поблескивает капельками пива. Хмель добавил смелости, да и это не против троих в безлюдной подворотне. Близость зрителей наливает гладиаторов силой, прохожие кричат и замирают в ужасе, некоторые оббегают, спешат исчезнуть, молодежь подстегивает словечками вроде «давай, давай», бомж и гопник в кольце снимающих мобильников.
Андрей бежит на спину бандита, яблоки из обузы стали преимуществом, их масса плюс масса Андрея – должно хватить повалить эту ходячую бочку.
Он набрасывается на верзилу всем телом, тот падает на тротуар, но успевает выставить согнутые руки перед собой, бомж отскакивает, а бандит резко стряхивает Андрея на бок, широченное туловище вздымается, нож поворачивается клинком вниз, бандит заносит для удара…
Под возгласы публики в его свирепую рожу на бегу заряжает чья-то нога, гопник отлетает, голова с глухим бумом вбивается в металлическое покрытие ларька, нож из пальцев выпрыгивает, из ларька рвется крик продавщицы, то ли испуганный, то ли гневный, туша обмякает, растекается как дохлый осьминог.
Парень в красной футболке протягивает Андрею руку, тот хватает сразу, парень рывком поднимает, в другой руке куртка. Дружки только что вырубленного остались в подворотне: тот, у кого парень отобрал свою куртку, валяется в отключке, а сраженный яблоком неуклюже пытается встать на четвереньки.
– Идем, – тяжело выдыхает парень, мотает головой в сторону, куда Андрей шел изначально, лицо в крови, джинсы и куртка тоже.
Толпа спешно пропускает, люди отскакивают как арахнофобы от пауков, другие ловят будущих звезд Ютуба в объективы мобильников, прикалываются и ржут.
Андрей напоследок оглядывается. Бомж подбирает оружие бандита, прячет в пальто, смуглые и морщинистые от уличной жизни лапы обыскивают поверженного, тот слабо шевелится, рожа залита кровью. Из кармана пальто лезет огромная крыса, толпа кричит кто в ужасе, кто от восторга, что запечатлевает на телефон такие кадры. Крыса спрыгивает рядом с головой бандита, язычок лижет кровавый асфальт, под усиленные вопли из-за пазухи бомжа выпрыгивает еще крыса, затем еще одна из-под полы пальто. Грызуны бегают по бандиту, обнюхивают, покусывают, словно помогают бомжу обыскивать. Одна из крыс шипит на зрителей, те отбегают, жадно вытягивая к эпицентру событий руки с камерами, а бомж чистит карманы бандита как ни в чем не бывало, внимания ни на кого не обращает...
Андрей отворачивается с трудом, но в тоже время с большой охотой, шаги учащаются, спаситель догоняет спасителя, оба идут быстро, но на бег не срываются.
– Может, в больницу? – Андрей смотрит на парня, тот идет с запрокинутой головой, поджимая нос.
– Не, щас пройдет, ерунда.
Сворачивают налево, затем направо, – на всякий случай, если тем вдруг приспичит пуститься в погоню.
Чуть замедляют шаг, парень оглядывается назад, затем смотрит на Андрея.
– Спасибо.
– Спасибо ничего не объясняет. Рассказывай.
– Чего?
Андрей хлопает по торбе.
– Того.
– А-а-а... Щас. – Накидывает куртку.
В киоске парень покупает бутылочку минералки. Протягивает Андрею.
– Полей на руки.
За киоском парень умывает лицо и руки, оттирает пятна крови от куртки и джинсов. Вскоре идут неспешно, парень прихлебывает минералку.
– Маленький социальный эксперимент.
– Ага, – говорит Андрей после паузы. – Ну, такая версия была. И в чем смысл?
– Проверяем, берут яблоки или не берут, выбрасывают или не выбрасывают. – Парень дает бутылку Андрею. – Нас пятнадцать человек, отслеживаем всех, кто яблоки взял, а через какое-то время подходим и спрашиваем, что люди думали и чувствовали, когда получали яблоки, когда с ними шли, почему выбросили или не выбросили. Все, конечно, фиксируем на скрытые камеры и мобильники. К тебе должен был подойти один из наших, но как-то умудрился упустить, позвонил мне, сообщил твой примерный маршрут, чтобы я перехватил. Я дунул через дворы, а там эти... Черт!
– В чем дело? – Андрей пьет.
– Надо позвонить ребятам, предупредить, что нарвался на гопоту. – Парень достает из куртки телефон. – Эти, наверное, уже очухались. Встретят нашего – докопаются сто процентов, жестче, чем ко мне, в отместку, мы же в этих футболках видны за километр...
Следующие минут десять парень звонит подряд по трем номерам, торопливо рассказывает суть проблемы, говорит, чтобы держались от того места подальше, прятали футболки под верхней одеждой и предупредили других.
Жмет сброс.
– Говорил же Славику, давай в эти футболки оденем только Свету и Леху, яблоки ведь будут раздавать только они, а другим палиться незачем. Так нет же, уперся как баран, наряжать, так всех, а то, мол, не круто. Хорошо, что пока никто не нарвался на копов, а то повязали бы за пропаганду наркоты.
– Вот об этом как раз хотел спросить, – говорит Андрей вкрадчиво.
– Айда посидим. – Парень тычет припухшим носом в кафе, протягивает руку. – Николай. Можно просто Ник.
– Андрей. – Тот пожимает.
Минут через пять сидят у окна кафе, помещение устлано оттенками карамели, в углу среди плющей ЖК телевизор пестрит радужными картинками – танцевальный клип какой-то новой поп-звезды, воздух наполнен обработанным электроникой женским голосом, клубной музыкой, запахами специй и ванили, народу в меру, атмосфера уютная.
– Мы с ребятами, – говорит Ник, грызя чипсы и запивая кофе, – активисты. Нас, я уже говорил, пятнадцать человек. Журналисты, социологи, юристы и так далее, в основном студенты. Пишем статьи и снимаем ролики, таким образом, реагируем на события со своей точки зрения.
– А-а, вспомнил… – Андрей заглатывает целиком большущую пластину приправленного сухого картофеля, хруст такой, будто наступил на стеклянный бокал. – Репортаж про обрушение в Иксовске!
– Да, наша работа, – кивает Ник.
– И что делаете сейчас?
– Ролик о критиках. Рабочее название «Критиканы, ##### друг друга!»
– Ого! Жестко...
– С этими товарищами иначе никак, – пожимает плечами Ник. – Литературного не понимают.
– Значит, рейд на критиканов, – заинтересованно тянет Андрей. – И кто босс?
– Ветряные мельницы. Все равно что выйти в поле, кишащее саранчой, и крикнуть, чтобы не жрали пшеницу. Но попробуем, раз уж взялись. Сейчас в СМИ, особенно в Инете, засилье критиканов, не секрет. Я не говорю о действительно критиках, о профессионалах, те в самом деле пишут содержательные интересные рецензии, адекватно взвешивают плюсы и минусы, честь им и хвала, но таких мало. А говорю о массе паразитов, что зарабатывают... нет, это слово не подходит, зарабатывают как раз профессионалы, а эти – делают деньги на высере, извини за прямоту.
– Да все верно, продолжай.
– Так вот, критиканы не ставят целью оценить что бы то ни было: фильм, книгу, музыкальный альбом, игру... Они срут. Плевать, хороший фильм или плохой. Для них все плохое, а если за это еще и дают бабло…
– Ну, паразиты есть везде, кормовая ниша, так сказать. Говно – тоже еда… для некоторых. Все эти ток-шоу, обзорщики, сто-пятьсот, прочие хохмачи... Все взлетают на дерьме. Если бы обозревали красивые пейзажи или научные прорывы, и не матом, а литературно, рейтинг был бы не коммерческий, а вот если разгребают видео, где в универмаге гадят, да еще крупным планом, там и просмотры, и лайки, и комментарии, по всем фронтам зашкаливает. Такой вот сдвиг у нас в психике. Любим почему-то смотреть, как маргиналы и дебилы матерятся, бьют морды, падают, блюют, срут…
Ник подносит картофельную пластинку к губам, через какое-то время возвращает в пакет. Наверное, из-за неаппетитной темы.
– Самое страшное, – говорит, – что в изобилии дерьмоглотов постепенно становишься таким же, и приходится себя одергивать. Конечно, есть мир красивых и успешных, есть на кого равняться, о чем мечтать, к чему стремиться, – это люди тоже хотят. Но при этом – гадят на то, что хотят. Между «стать красивым и успешным» и «обосрать красивых и успешных» выбирают второе. Потому критиканы находят поддержку масс. Ну вот нравится, когда кого-то макают в дерьмо, и все тут! Даже люди умные и образованные иногда не могут удержаться, что уж говорить о других. Но фиг с ними, с критиканами, они сосут бабло, к совести взывать смысла нет. Но беда в том, что люди наслушаются этих уродов и думают, что вот это и есть настоящая критика. Своего-то мнения нет, вот и верят, уважают таких «крутых и независимых», которые на все кладут, и, желая быть такими же лихими, начинают подражать. У всех веб-камеры, доступ в Инет, в любое время записывай, пять минут – и уже обзощик, критик, крутой. В итоге, Ютуб замусорен всякой дрянью.
– Но я не понял, при чем здесь яблоки.
– А вот сам и расскажешь. У меня в пуговице куртки скрытая камера, но не парься, в ролик пойдет только то, что в тему. Так вот, когда тебе всучили яблоки, ты удивился?
– Не то слово...
– Заметил странное?
Андрей косится на футболку Ника, между краями куртки видны буквы дурацкой надписи.
– Это странное до сих пор из башки не выходит.
– Во-о-о-от, – довольно протягивает Ник. – А теперь главное. Ты яблоки взял?
– Взял.
– Не выбросил?
– Ну, если честно, был близок. Но посоветовался с девушкой, и решили оставить. Жалко, целая гора яблок.
– Вот! В этом-то соль. Критиканы в диком желании измазать дерьмом все на свете берут, к примеру, любовную драму и придираются ко всякой ерунде: герои говорят не как в жизни, одеты не по сезону, в пистолетах патроны не кончаются, мечи вообще держать не умеют, целуются посреди кровавой бойни, их, придурков, в настоящей битве давно бы убили, соплей с сахаром целое море… Короче, делают вид, будто их пытаются держать за лохов, а они, такие умные, не поддаются, разоблачают. И еще удивляются, как все остальные идиоты смотрят эту чушь, да еще за нее платят. А платят потому, что здравомыслящим людям на все эти допущения по фиг. Они и без таких вот умников прекрасно понимают, что кино – не жизнь. Потому кино и смотрят. Только в кино можно увидеть, как посреди кровавой баталии влюбленные целуются, сияют как ангелы, да еще в таком эпичном ракурсе, да под такую мелодию… А как машут мечами, все равно, лишь бы красиво. Люди шли не на боевик, а на любовную драму. Понимаешь?
– Ну да. Главное – яблоки. – Андрей хлопает по торбе, что на соседнем стуле. – Много яблок. А что там у кого на футболках написано, какая разница…
– Въезжаешь! – Ник поднимает большой палец.
– А откуда столько яблок?
– Да у Светы, той, что яблоки раздавала, бабка держит на даче сад, яблок до черта. Девать некуда, столько не съесть и не продать, вот и пригодились.
– Придумали здорово.
Живой парень, думает Андрей. Подходит Маше. С ним-то ей точно было бы нескучно, удивлял бы каждый день, а то и чаще. В мире изобилия как рыба в воде, даже защищает элементы изобилия от всякого отребья. Человек своего времени.
– Андрюх, а у тебя самого с критикой как?
– В смысле, не грешу ли критиканством? – усмехается Андрей.
– Ну-у, – тянет Ник смягчающе, – и это тоже.
Андрей уже хочет гордо выпятить грудь и заявить, что ни в коем случае, да кто, мол, он, Андрей, такой, чтобы опускаться до… Но вспоминает себя в кабинете Риты, где, поддавшись инстинкту выказывать перед девушками свою крутость, поливал грязью то ли электронный документооборот, то ли правительство, то ли Россию… Да какая разница! Главное, грязь лилась из него рекой!
