Текст книги "Игры Вышнего Мира"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Впрочем, эта мысль ничуть не утешила его.

Глава 3

Ларссон спал беспокойно, раз за разом просыпаясь. Его мучили кошмары, навеянные записями МакГрегора. Хоть как он ни старался не читать ничего лишнего, всё равно, листая страницы в поисках нужной информации, то и дело выхватывал взглядом отдельные фрагменты, изобиловавшие всевозможными гнусностями. К несчастью, МакГрегор был не лишён литературного таланта и свои деяния описывал красочно, убедительно, особо смакуя сцены ритуальных жертвоприношений – к которым, судя по всем, питал большую слабость.

Только на рассвете кошмары отступили, и Ларссону приснилась Герти. Они, как обычно, встретились на морском берегу возле школы; она была расстроена, плакала и упрекала его, что он бросил её, оставил одну. Ларссон пытался объяснить ей, что так лучше для них обоих, но Герти не приняла его оправданий. Влепив ему пощёчину, она быстро взбежала по лестнице, на верхней площадке оглянулась и выкрикнула: «Ты жестокий, бессердечный негодяй!» – после чего скрылась за калиткой.

Краем своего сознания Ларссон отдавал себе отчёт в том, что это всего лишь сон, но тем не менее ему стало горько. Неужели и реальная Герти считает его негодяем? Притом жестоким, бессердечным…

Вдруг издалека до него донёсся тихий, еле слышный голос:

– Эйнар Ларссон… Эйнар Ларссон… Эйнар Ларссон…

Он быстро огляделся по сторонам, но никого не увидел. Его охватило странное чувство раздвоенности – он по-прежнему спал и в то же время как бы бодрствовал во сне, мыслил чётко и логично, критически воспринимал происходящее. Понимал, что там, за пределами сна, он лежит в палатке под защитой силового купола, однако голос шёл не оттуда. Тот, кто вмешался в его сон, действовал другим путём.

Между тем голос стал громче, он звучал словно отовсюду:

– Эйнар Ларссон… Ты слышишь меня, Эйнар Ларссон?…

Он наконец узнал этот голос:

– Ривал де Каэрден? Это вы?

– Да, я. Мне можно войти в твой сон?

– Входите, конечно. Хотя странно, что вы спрашиваете согласия.

Перед ним возникла призрачная фигура, облачённая в длинную лазоревую тунику.

– В твоём случае согласие необходимо, – объяснил де Каэрден. – Мы легко вступаем в контакт только с теми людьми, чьи души и сердца открыты миру. А ты замкнут и ожесточён – что, впрочем, неудивительно, ведь жизнь была с тобой не очень ласкова. К тому же сейчас ты находишься на Грани, где всё ещё властвует чёрная магия. Такие места ускользают от нашего взгляда – для нас они словно не существуют.

– Тем не менее, – заметил Ларссон, – вы смогли до меня дозваться. Как вам удалось?

– При помощи крохотной лазейки, оставшейся здесь с прошлого раза, когда Беатриса фон Гаршвиц открыла нам путь на эту Грань.

– Ага! – произнёс Ларссон. – Значит, тогда действительно не обошлось без вашего вмешательства?

– Не обошлось, – подтвердил де Каэрден. – Беатриса, сама того не сознавая, позвала нас на помощь. Её зов оказался таким сильным, что на некоторое время преодолел чёрную магию этого места. Немаловажную роль тут сыграло и то обстоятельство, что поблизости находилась львиная шкура короля Ивэйна – предка Беатрисы.

– А эта шкура, – поинтересовался Ларссон, – она связана с вами?

– Ни малейшим образом. Её магия совершенно нейтральна и не имеет никакого отношения ни к Вышнему Миру, ни тем более к Нижнему. Происхождение шкуры нам доподлинно неизвестно, хотя мы полагаем, что это артефакт древней драконьей цивилизации.

Ларссон недоверчиво посмотрел на своего собеседника:

– Вы серьёзно? Разве драконы – настоящие, разумные драконы – не выдумка?

– Нет, конечно. Они реально существовали. Странно, что ты считаешь их выдумкой. С тех пор, как кот Леопольд научился пересекать Предвечную Пустоту, люди снова уверовали в драконов.

Ларссон в душе выругал себя за несдержанность. Шесть лет, проведённые им в небытие, то и дело преподносили ему сюрпризы. Тут надо быть осторожным, чтобы не попасть впросак.

– Я думал, что это всего лишь красивая легенда, – объяснил он, взяв себе на заметку, что нужно будет выяснить всё о драконах, новых способностях кота Леопольда и Предвечной Пустоте. – Но раз вы так говорите, тогда другое дело.

– Впрочем, – продолжал де Каэрден, – я пришёл к тебе не для разговора о драконах. Как продвигаются твои поиски?

– Быстро продвигаются. Так быстро, что уже закончились. Я нашёл записи МакГрегора. Он действительно имел дело с Небхет Аштой.

Ривал де Каэрден ничуть не удивился такой оперативности. Он коротко кивнул, как будто и рассчитывал это услышать, и невозмутимо произнёс:

– Хорошая новость. Значит, мы не ошиблись в своих подозрениях. МакГрегор был причастен к трём подобным случаям.

– К трём? – переспросил Ларссон. – Вы знаете и о первой его попытке, неудачной?

– Да, знаем. Скажу тебе по секрету, Рива Шолем избежала этой незавидной участи не без нашего вмешательства. Когда нам удавалось раскрыть планы противника, мы не сидели сложа руки. А вот Небхет Аштой и Визельду ван Гирен спасти не смогли… И что же случилось с Небхет?

– Она мертва. МакГрегор принёс её в жертву сразу после рождения дочери.

Де Каэрден снова кивнул:

– Мы так и думали. Вышний Мир чувствовал, что Небхет Аштой умерла, но коль скоро она не попала к нам, то сам собой напрашивался вывод, что её забрал Нижний Мир через жертвоприношение.

– Тогда почему вы не вызволили её? – сердито спросил Ларссон. – Если вы действительно вправе затребовать любую душу из Преисподней, почему прибегаете к этому лишь в исключительных случаях? Почему не спасаете принесённых в жертву? Ведь в большинстве своём они ни в чём не повинны… Или вы мне солгали? Просто придумали сказочку о каком-то древнем договоре, чтобы склонить меня к сотрудничеству?

– Я тебе не лгал, Эйнар, – спокойно ответил де Каэрден. – И мы вызволим твоего отца, раз пообещали. Но тем, кого принесли в жертву, мы бессильны помочь. Их души навеки прокляты, они не могут войти в Вышний Мир. Просто неспособны – хоть как бы мы того ни хотели.

– Так что же получается? – произнёс Ларссон возмущённо. – Чёрный маг, служивший Нижнему Миру, имеет возможность, пусть и теоретическую, стать Вышним, а невинная жертва – нет?

– Увы, так и есть.

– Это несправедливо!

– Да, несправедливо. Но так устроен мир. Такова воля Того, Кто превыше всего сущего.

– Значит, Он жесток!

– Возможно, – не стал спорить де Каэрден. – Но не нам Его судить. – Он помолчал немного, затем спросил: – А что с дочерью Небхет?

– МакГрегор назвал её Тарой и передал на воспитание супругам Герберту и Карле Вольц с Грани Фрисланд. Это недалеко отсюда – часа четыре пути по Равнине.

– Кто они такие?

– Насколько я понял, чёрные маги. Или, в крайнем случае, чернокнижники. МакГрегор писал о них как о старых знакомых, не считая необходимым вдаваться в подробности. Мол, просто вызвал супругов Вольц, на следующий день они приехали к нему в замок и забрали девочку. То же самое и в сделанных позже приписках: был на Фрисланде, гостил у Герберта и Карлы Вольц, видел Тару – и так далее. Полагаю, что где-то в записях должно быть больше информации об этих Вольцах, но я не стал её искать. На карте архипелага Фрисланд обозначен как малонаселённая Грань, меньше ста тысяч жителей, и найти среди них супругов Вольц с дочерью Тарой будет нетрудно.

– Мы этим займёмся, – пообещал де Каэрден. – А ты, как проснёшься, отправляйся на Фрисланд. Но сам ничего не предпринимай, сделай остановку на одной из соседних Граней и жди от нас вестей. К тому времени мы обязательно всё выясним, тогда и решим, что делать дальше. Договорились?

– Да.

– Вот и хорошо. Тогда до встречи, Эйнар.

Он собирался исчезнуть, но Ларссон остановил его:

– Погодите минутку! Вы по-прежнему следите за Герти?

– Мы присматриваем за ней, – уточнил де Каэрден.

– И как она?

– Нормально. Правда, очень грустила и переживала за тебя, но сегодня ночью мы явились ей во сне и успокоили. Сказали, что с тобой всё в порядке, ты находишься в безопасности, и тебе ничего не угрожает.

– Правильно сделали, – одобрил Ларссон. – И кстати, ещё один вопрос. Вы постоянно говорите «мы» и очень редко «я». Кто же вы на самом деле – Ривал де Каэрден или же некая единая личность Вышнего Мира?

– И то и другое. Я осознаю себя как Ривал де Каэрден, но вместе с тем моё «эго», которое мы, Вышние, называем субличностью, является неотъемлемой частью нашего коллективного разума.

– А другие субличности знают ваши мысли?

– Разумеется. Мысли у нас общие. Ведь мы – одно целое.

Ларссон поёжился.

– Меня пугает такое единство, – сказал он.

– При жизни меня тоже пугало, – признался де Каэрден. – А потом я убедился, что страхи были напрасны. Это всего лишь предрассудки, порождённые земным восприятием бытия.

– Может, это и предрассудки, – заметил Ларссон. – Но тем не менее они сильны. Я отчаянно боюсь потерять свою индивидуальность.

– Что ж, не буду тебя переубеждать. Ты ещё молод, тебе ещё рано думать о смерти. Всему своё время. – Де Каэрден поднял руку в прощальном жесте. – Ладно, я ухожу. Скоро увидимся.

Вместо того, чтобы просто исчезнуть, он вдруг засиял так ярко, что Ларссон отпрянул… и тут же проснулся. Луч утреннего солнца, проникнув сквозь неплотно задёрнутый полог палатки, слепил ему глаза.

Наручные часы показывали начало девятого. Несмотря на ночные кошмары, Ларссон выспался всласть, чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Зевая, он принял сидячее положение и пригладил взъерошенные волосы. Кошка Сибилла, лежавшая в углу палатки, подняла голову и мяукнула. Вид у неё был напряжённый.

– Ты чем-то напугана? – спросил Ларссон, почесав её за ухом. – У нас гости, да? Не беспокойся, это свой. Сукин сын – но свой.

Он выбрался из шатра и увидел снаружи защитного купола, у самой его границы, черноволосого мужчину в пёстром одеянии, который сидел на траве, держа на коленях раскрытую папку и перелистывая исписанные страницы. Другие шесть папок были в беспорядке разбросаны вокруг него.

При появлении Ларссона мужчина повернулся к нему и жизнерадостно произнёс:

– Доброе утро! Я здесь околачиваюсь с четырёх утра, но решил тебя не будить. Благо было чем заняться.

Ларссон мысленно похвалил себя за то, что вечером предусмотрительно оставил записи МакГрегора за пределами купола, иначе ему не удалось бы выспаться. Он отключил защиту, подошёл к гостю и поздоровался:

– Привет, Локи. Сегодня ты выглядишь по-человечески.

– Самый удобный облик для чтения, – объяснил Локи. – Я как раз закончил знакомство с сим занимательным опусом, сейчас перечитываю избранные главы.

– Получаешь удовольствие?

– Ни в коей мере. Этот МакГрегор – пренеприятнейший тип. Однако его послужной список впечатляет. Проживи он дольше, то без сомнений стал бы великим чёрным магом.

– Завидуешь Велиалу, что у него такие рьяные слуги?

– Отчасти завидую. Но их повадки в высшей степени отвратительны. Ты знаешь, какое у МакГрегора было излюбленное развлечение?

– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Ларссон. – Я скоро буду завтракать и не собираюсь портить себе аппетит. Лучше скажи, что тебя задержало. Почему ты не пришёл ещё вчера?

– Это из-за тебя. Велиал собрал на совет всех Хозяев Преисподней и попросил – даже потребовал! – нашей помощи в твоих поисках.

– Ну и как, получил вашу помощь?

– Получил, но не в полном объёме. Он хотел, чтобы в охоту на тебя включились все чёрные маги Торнинского архипелага, а также те, кто имеет возможность в ближайшие дни попасть сюда по инфернальным туннелям.

Ларссон даже присвистнул:

– Вот это да! Польщён таким вниманием.

– Велиал просто зациклился на тебе. Сейчас ты его враг номер один. Остальные Хозяева удивлены такой его острой реакцией на убийство Викторикса, ведь подобное случается сплошь и рядом. Им не улыбалось рисковать своими слугами ради банальной мести. Впрочем, людей они всё-таки выделили – но далеко не самых лучших. А ещё Велиал настаивал, чтобы я вызвал из Ущелья Забвения твой дух; хотел согнать на тебе свою злость. Разумеется, я ему отказал.

Ларссон нахмурился:

– Это плохо. Он может что-то заподозрить.

– Ни черта он не заподозрит. Среди Хозяев не принято предавать своих слуг, и Велиал воспринял мой отказ совершенно нормально, хотя и был раздосадован. Так что об этом не беспокойся. – Локи отложил в сторону папку, которую держал на коленях, и взял в руки другую, под номером шесть. – Кстати, я нашёл то, что нам нужно. Десять лет назад…

– Да, знаю, – кивнул Ларссон. – Я читал о Небхет Аштой и её дочери Таре.

– Вот как? – разочарованно протянул Локи, явно недовольный тем, что Ларссон его опередил. – А я так понял, что ты ещё не разбирал записи.

– От начала до конца, разумеется, нет. Не было ни времени, ни желания. Тару я вычислил логическим путём. Прикинул, что девочке не больше девяти, иначе бы Велиал отправил её в школу вместе с Герти, для пущей верности. С другой стороны, и моложе она быть не может – ведь тогда её не примут и на следующий учебный год.

– И в самом деле, – согласился Локи. – А я ограничился лишь нижним возрастным пределом. До первого твоего аргумента не додумался, хотя он очевиден.

– В записях сказано, – продолжал Ларссон, – что Тара с супругами Вольц живут на Фрисланде. Я смотрел по карте – это недалеко.

– Скорее всего, там их уже нет, – заметил Локи. – Они наверняка переехали.

– Ты успел навести справки? – удивился Ларссон.

– В этом не было необходимости. Всё здесь. – Он постучал пальцами по папке. – Я прочитал эти мемуары от корки до корки. В предпоследней главе вскользь упомянуто, что Велиал собирается назначить Герберта Вольца смотрителем инфернального туннеля на Эрендале. По всей видимости, это назначение состоялось уже после смерти МакГрегора.

«Ценная информация, – подумал Ларссон. – Де Каэрдену скажу, что сам это вычитал…»

– Эрендаль, – повторил он вслух. – Что-то знакомое.

– Одна из самых густонаселённых Граней архипелага, – подсказал Локи. – Если не ошибаюсь, пятая по значимости. Примерно неделя пути отсюда.

– А куда ведёт тамошний туннель?

– Понятия не имею. В записях МакГрегора об этом нет ни слова, а сам я прежде не слышал об эрендальском туннеле. Вообще-то Хозяева должны ставить друг друга в известность о новых туннелях, но Велиал часто пренебрегает этим правилом.

– Значит, – подытожил Ларссон, – буду искать Тару на Эрендале. Но сначала всё же заеду на Фрисланд – а вдруг Велиал передумал, и Вольцы по-прежнему живут там.

– Только будь осторожен, – предупредил Локи. – Слуги Велиала рыщут повсюду. Думаю, лучше выждать – пусть он решит, что ты убрался из Торнинского архипелага. В конце концов, девчонка сможет попасть в школу не раньше января, когда начнётся новый учебный год. А за это время мы придумаем сотню способов, как разделаться с ней.

Ларссон решительно покачал головой:

– Нет, я не стану её убивать. Она же ещё ребёнок.

– Детёныш Велиала, – уточнил Локи.

– Пусть так. Но всё равно ребёнок.

Локи внимательно посмотрел на него:

– И что же тогда с ней делать?

– Что-нибудь придумаю, – твёрдо сказал Ларссон. – Но обойдусь без детоубийства.

Глава 4

Внезапный отъезд Гидеона Викторикса прошёл почти незамеченным. В школе к нему относились с уважением, но особой любовью он не пользовался – ни среди учеников, ни среди учителей, – так что его отсутствию никто не огорчался. А многие старшеклассники даже откровенно радовались, что семинары по основам мироздания и бытия теперь ведёт Андреа Бреневельт. Хотя она была не менее требовательна, чем Викторикс, зато не в пример лучше ладила с детьми и куда больше нравилась им.

Сам же Марк испытывал по поводу нового назначения Андреа двойственные чувства. Ему очень не хватало её общества на занятиях со старшими учениками; но с другой стороны, для него это было повышением – ведь теперь он стал ответственным за практикум по общей магии и получил право решающего голоса при составлении учебных планов (сообразуясь, конечно, с теоретическим курсом, который дети проходили параллельно с практическими занятиями).

Время от времени к нему на уроки заходил Ильмарссон и по десять-пятнадцать минут молча наблюдал за его работой. Марка это ничуть не смущало, и он вёл занятия как обычно, без оглядки на главного мастера. А ученики в присутствии Ильмарссона становились ещё более прилежными и исполнительными, так что краснеть за них ему не приходилось.

Единственное, что беспокоило Марка в первые дни его работы в новом статусе, это поведение Герти. Она была молчалива, угрюма, целиком погружена в собственные мысли, на занятиях делала только то, что ей говорили, не проявляя, против обыкновения, ни малейшей инициативы. Несколько раз Марк пытался потолковать с ней по душам, однако Герти, которая раньше всецело доверяла ему, моментально замыкалась в себе и на все его расспросы отвечала уклончиво.

Впрочем, продолжалось это недолго, лишь до конца недели. За выходные Герти снова стала сама собой, к ней вернулась прежняя жизнерадостность, и уже в понедельник она была очень активна, всеми силами стремилась показать себя с лучшей стороны, заработать наивысшую оценку. А после урока осталась помогать Марку с инвентарём, весело болтала и вообще казалась самим воплощением беззаботности.

Довольный, что у Герти всё наладилось, Марк поостерёгся спрашивать её, в чём причина такой резкой перемены. Однако долго гадать об этом ему не пришлось – всю нужную информацию он получил от Абигали Ньердстрём, которую повстречал в коридоре, когда шёл на обед. Девушка сама завела речь о Герти, воспользовавшись этим как предлогом, чтобы поболтать с Марком.

– Герти ещё вчера стала нормальной, – сообщила Абигаль. – С утра, как только проснулась. И знаете, я ошибалась насчёт неё и мастера Викторикса. Это было всего лишь совпадение.

– Я же говорил тебе, – пожал плечами Марк. – Наверное, она поссорилась со своим приятелем. А теперь помирилась.

Абигаль энергично мотнула головой:

– Они не ссорились. Просто он уехал, а Герти из-за этого грустила. Оказывается, она бегала на свидания с посторонним парнем, не из нашей школы.

Марк кивнул:

– Я так и думал. Это объясняет, почему она испугалась, когда к вам в комнату заглянул главный мастер. Видно, решила, что накануне вечером он видел их вместе и теперь пришёл её отчитать… Так, значит, Герти призналась тебе во всём?

– Нет, она и дальше играет в молчанку. Но я слышала… – Абигаль умолкла, колеблясь. – Ай, ладно, вам я могу рассказать. Прошлой ночью… то есть, не этой, а с субботы на воскресенье, я проснулась от того, что Герти говорила во сне. Вернее, с кем-то разговаривала. По-настоящему разговаривала – это было совсем непохоже на сонный бред. Вы можете подумать, что я много фантазирую, но мне кажется, что это был реальный разговор с реальным человеком.

– С её приятелем?

– Не с ним, с кем-то другим. Но говорили о её парне – если я не ослышалась, его зовут Эйнар. Я так поняла, что Герти почему-то волновалась за него и очень переживала, что он больше к ней не вернётся. Видно, тот человек, который беседовал с ней, сумел успокоить её, потому что утром она проснулась в хорошем настроении и больше не тосковала.

– Гм, интересно, с кем она могла говорить?… Кстати, а как она его называла?

– Да вроде никак. Хотя я могла не расслышать – ведь Герти говорила не очень разборчиво, часто я совсем не понимала её слов. Но одно могу сказать точно: её собеседник был настоящий, а не плод воображения. Может, кто-то связался с ней мысленно, а она не проснулась и беседовала с ним сквозь сон. Или… – Тут Абигаль понизила голос, даром что коридор был пуст. – Или Герти получила послание.

– Послание? – переспросил Марк, который и сам подумал о такой возможности. – С чего ты взяла?

– Да, понимаю, для вас это звучит нелепо, – продолжала Абигаль, по-своему истолковав его удивление. – Как будто у Вышних нет более важных дел, чем помогать влюблённым. Но они помогают, я это знаю. Когда-то они помогли моим папе и маме – давно, ещё до их свадьбы.

– В самом деле? – заинтересовался Марк. – И как это было? Если не секрет, конечно.

Абигаль лукаво улыбнулась:

– Вообще-то секрет, но только не для вас. Вам я расскажу.

– Лучше не надо, – быстро произнёс Марк, уже жалея о своём любопытстве. – Ведь родители наверняка просили тебя молчать.

– Ну да, – признала девушка, – просили. Но в их истории нет никакой страшной тайны. Просто они не хотят, чтобы об этом трепались на каждом углу. А вы ведь никому не станете говорить, правда?

– Правда, – неохотно подтвердил Марк, смирившись с неизбежным. По горящим глазам Абигали было ясно, что она не отстанет от него, пока не расскажет о своих родителях. – Обещаю, что дальше меня это не пойдёт.

– Так вот, – начала Абигаль. – Моя мама росла в жутко богатой семье, а папа был простым ремесленником – мастерил разные колдовские штучки, талисманы там и прочее, странствовал по Граням и продавал их. Когда он встретил маму, то сразу влюбился в неё, а она – в него. Но мамин отец был большой сноб и деспот – так сама мама говорит. Он считал, что папа ей не ровня и даже видеться с ним запретил. Поэтому они встречались тайком, и папа всё уговаривал маму бежать с ним, но она целый месяц никак не могла решиться на это. И тогда ей приснился сон… то есть, вначале она думала, что сон, а на самом деле это было послание. Правда, в то время его так ещё не называли… хотя ладно, это не имеет значения. Короче, маме во сне явился мужчина в светло-голубой одежде, окутанный золотым сиянием, и посоветовал немедленно принять папино предложение. А ещё он сказал, что завтра утром к ним в гости приедет её жених – парень, которого она терпеть не могла, но за которого её собирались выдать замуж, – и будет просить, чтобы назначили точный день свадьбы. Наутро так всё и случилось, и тогда мама поняла, что это был не простой сон. А уже следующей ночью она сбежала вместе с папой, они сменили свои фамилии, чтобы запутать след, и вскоре поженились. Вот так я появилась на свет, – подвела итог Абигаль. – А позже родилась моя сестрёнка Сара. Кстати, с нового года она будет учиться в нашей школе… Хотя, кажется, я вам о ней говорила.

– Говорила, причём не раз, – кивнул Марк, от всей души надеясь, что младшая сестра Абигали окажется не такой приставучей. – Я полагаю, твоя мама в конце концов помирилась со своим отцом?

– К сожалению, нет, – ответила Абигаль. – Когда мне было три года, папа ездил к маминому отцу, но он не захотел с ним разговаривать, даже на порог его не пустил. Мало того – позвал стражу, чтобы папу арестовали.

– С какой стати?

– Ну, во-первых, моей маме, когда она убежала из дому, было семнадцать лет, а по тамошним законам совершеннолетними становятся только в восемнадцать, и формально получается, что папа похитил её. Во-вторых, мамин отец обвинил папу в ограблении – но это наглая ложь. Папа вообще ни разу не заходил в их дом, а мама лишь забрала с собой драгоценности, которые получила в наследство от своей покойной матери, моей бабушки. Они должны были стать её приданым. И стали приданым – на них мама с папой купили наш дом и оборудование для мастерской. Разве это можно назвать ограблением?

– Конечно, нет, – согласился Марк. И строго добавил: – Но ты солгала мне, Абигаль.

– Нет, что вы! – запротестовала она. – Я рассказала вам чистую правду!

– Этого я не оспариваю. Ты лгала в другом – когда уверяла меня, что в этой истории нет ничего такого страшного. А на самом деле есть. Её огласка может причинить твоему отцу большие неприятности – не исключено, что на родине твоей мамы он до сих пор числится преступником. В тюрьму его, ясное дело, не посадят, тут опасаться нечего. Обвинения против него смехотворные, и ему не составит труда опровергнуть их. Однако скандал получится громкий. Разве ты не понимаешь?

– Понимаю… – смущённо признала Абигаль. – Но ведь я не собираюсь болтать об этом повсюду.

– Однако мне ты разболтала. Видно, родители переоценили твою способность хранить тайну.

Девушка обиделась:

– Почему вы так плохо обо мне думаете? Я знаю эту историю уже три года и за это время никому даже словом не обмолвилась. Вот только вам рассказала. Потому что верю – вы будете молчать.

Марк вздохнул.

– Ну, положим, со мной тебе повезло и я тебя не подведу. Но с кем-нибудь другим ты можешь крупно ошибиться.

– Никого другого не будет, – ответила Абигаль. – Вы единственный, кому я полностью доверяю. – И добавила с горечью: – А вот вы почему-то избегаете меня. За последнюю неделю я ни разу не видела вас после уроков…

* * *

Пообедав, Марк сразу поднялся в школьную библиотеку. До начала их с Андреа занятий оставалось ещё полчаса, и он решил кое-что проверить.

Рассказ Абигали очень заинтересовал его, даром что он строго отчитал её за болтливость. После некоторых размышлений Марк пришёл к выводу, что у супругов Ньердстрём могли быть веские причины посвятить дочь в свою тайну – причём в то самое время, когда она поступила в школу Ильмарссона. И одно из вероятных объяснений напрашивалось само собой…

Марк прошёл в отдел архивных материалов и остановился перед стеллажом, где хранились выпускные альбомы. Он не знал, какой возраст у отца Абигали, зато ему было известно, что её мать сбежала из дома в семнадцать лет. Поэтому взял с полки альбомы за 88-й, 89-й и 90-й годы прошлого века и стал их листать, внимательно вглядываясь в портреты всех школьниц.

В альбоме 1989 года выпуска Марк нашёл подтверждение своей догадке – правда, не сразу, а лишь при повторном просмотре. Изображённая на одном из портретов девушка, рыжеволосая, с бойкими изумрудными глазами и веснушчатым лицом, чем-то походила на Абигаль и вполне могла быть её матерью. Подпись под портретом гласила: «Рива Шолем. Грань Нирим, княжество Эрц-Худам, город Ма’барот».

Несколько минут Марк задумчиво разглядывал портрет Ривы Шолем. Её сходство с Абигалью не было таким уж броским, чтобы без всяких сомнений признать в них близких родственниц. Тем не менее кто-нибудь из старых учителей с хорошей памятью вполне мог обратить на это внимание. Абигаль же, зная историю своих родителей и наверняка зная, что её мать закончила эту школу (о чём в разговоре с Марком благоразумно умолчала), была заблаговременно подготовлена к возможным расспросам и научена, что на них отвечать. Но, судя по всему, никто её об этом не спрашивал, иначе она поостереглась бы доверять свою тайну Марку.

На двух последних страницах альбома были портреты тогдашних учителей школы. С тех пор остались на своих местах четверо глав кафедр (включая, разумеется, Ильмарссона), двое ассистентов стали старшими преподавателями (мастер Алексис, алхимик, и госпожа Оболонская, биомагия), а все остальные здесь больше не работали.

«И всё-таки странно, – подумал он. – Ладно ещё другие учителя, но у мастера Ильмарссона просто фантастическая память. Говорят, он помнит всех своих учеников, а раз так, то наверняка должен был заметить, что Абигаль похожа на Риву Шолем. Скорее всего заметил, но ничего не сказал. Или поговорил с её родителями. А может, родители Абигали сами с ним поговорили и объяснили ситуацию…»

Да, видимо, так и было. Они не отослали дочку в школу вовремя, когда ей исполнилось девять лет, поскольку боялись, что там могут заметить её сходство с матерью, но через четыре года всё же решились обратиться к мастеру Ильмарссону, а тот гарантировал им сохранение тайны.

Впрочем, этому могло быть и другое объяснение. Марк взял большущий гроссбух под названием «Полный реестр учеников Торнинской школы колдовских искусств со времени её основания» и в разделе фамилий, начинающихся на «Ши – Шья» отыскал не только «Шолем, Рива», но также и «Шолем, Давид», «Шолем, Шимон», «Шолем, Ханна», «Шолем, Мейр», «Шолем, Дебора», «Шолем, Элай» и «Шолем, Беньямин». Первые четверо, как следовало из их персональных данных, не имели к Риве никакого отношения и были просто однофамильцами. Зато Элай оказался её отцом, Дебора – тёткой, а Беньямин – младшим братом. Причём Беньямин закончил школу пять лет назад.

Марк достал альбом 2002 года выпуска и быстро нашёл портрет Беньямина Шолема. Тогда и вспомнил его – он учился на один класс старше. Помимо вьющихся рыжих волос и зелёных глаз, во внешности Беньямина не было заметно никакого сходства с Ривой и Абигалью. Но, видно, родители Абигали предпочли перестраховаться и выждали ещё два года, прежде чем отдать дочь в школу.

Марк вернул «Реестр» на место и снова посмотрел на портрет Ривы Шолем.

«Чем же ты заслужила внимание Вышних? – размышлял он. – Почему они приняли участие в твоей судьбе? Просто покровительство влюблённым?… Глупости! Не верю я в их альтруизм…»

Посмотрев на часы, Марк спохватился, торопливо поставил на полку альбомы и стремглав побежал в лабораторию. Там его уже ждала Андреа, крайне недовольная тем, что он опаздывает.