Текст книги "Царское море"

Автор книги: Олег Бундур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Шары да ворота

Из Баренцева моря в Карское можно попасть четырьмя путями. Назову самый длинный: вокруг Новой земли, мимо мыса Желание. Этим путём пользуются, когда основной путь закрыт.

Основной путь – Карские ворота. Посмотрите на карту и поймёте, почему это главный путь. Он лежит в удобном месте между Новой землёй и островом Вайгач. Он самый короткий, самый широкий, проходим для любых судов. А знаете, почему называется ворота, не пролив? Нанесёт сюда льдов, забьёт проход, всё! Ворота закрыты. Отойдут льды – ворота открываются.

Есть ещё один пролив между южным берегом острова Вайгач и материком, это место, которое называется Югра. А пролив – Югорский шар. Шар по-поморски – пролив. Он неудобный: узкий, мелкий, забивается льдами, потому судами почти не используется.

И ещё один, четвёртый проход – из Баренцева моря в Карское между Южным и Северным островами Новой земли – Маточкин шар.

Раньше поморы говорили: «Без матки в море не ходи!» – Матка, значит компас. А Маточкин – ласкательное название. И что это значит? – Компасный пролив? Или даже не так, а: Компасненький пролив?

Но у меня другое объяснение, почему Маточкин. Вот смотрите: мать, матка – это земля, суша. Ну, вот материк, например.

Однажды поморы шли, шли вдоль Новой земли, смотрят: пролив! Они и говорят: «Вот нам земля наша – маточка – поможет. Через этот пролив, как на шаре прокатимся в Карское море!» Потому и Маточкин шар. Он тоже не используется, этот пролив. Там военные командуют, на Новой земле.

Вы любите яичницу-глазунью, лучше из двух яиц? Желтки, как два шара лежат среди белых льдин. Чтобы мама не видела, пальцем сделайте парочку проливов от одного желтка к другому. Вот у вас и два шара, и два пролива! Только недолго они будут – глазунья-то вкусная!

Умные фамилии

Для моряков главным рабочим документом является карта, с проложенным курсом корабля.

Сейчас проблем с картами нет. В любую точку в любом море-океане дойти можно.

А возьмите триста лет назад? Многих карт ещё и в помине не было. А имеющиеся – были несовершенными и мореходы в любое плавание отправлялись, как в неизвестность.

И был такой мореход Лошкин. Он Белое море знал, в Баренцевом бывал и в Карское заглядывал. И вот однажды шёл он вдоль Новой земли, смотрит – вроде пролив и пошёл дальше. Ну, мы теперь знаем, что пролив этот – Маточкин шар, но он-то не знал, не ведал.

Вернулся Лошкин в Архангельск и доложил губернатору о своей находке.

Кстати, посмотрите на карте: где Архангельск, а где Новая земля! Во смельчаки были!

Так вот, архангельский губернатор приказал штурману Фёдору Размыслову в 1768 году проверить находку морехода Лошкина.

Сказано-сделано! Ну да! Это легко произнести, а попробуйте из Архангельска до Новой земли дойти… Но дошёл Размыслов, проверил, действительно: пролив. Через него попал он в Карское море совершенно чистое ото льдов. Можно б и дальше идти, но судно дало течь. Вернулись в пролив, перезимовали, отремонтировали корабль. А пока пережили суровую арктическую зиму, тёмную полярную ночь, несколько товарищей Размыслова умерли от цинги и других болезней.

Ну весной и пошли они домой, но после встречи со льдиной, судно вновь потекло. Хорошо, увидели их другие поморы, доставили в Архангельск, где Размыслов и доложил губернатору о проливе.

Ну и смотрите, как интересно получается: Фёдора Расмыслова уже давно нет в живых, а мы помним о нём и говорим о нём. И фамилия у него хорошая была, думающая – Размыслов!

И у губернатора, отправившего штурмана к Новой земле, тоже фамилия думающая была: Головцын!

Вот какими замечательными людьми были наши предки, думающими, делающими хорошие дела и оставившие этими делами память о себе.

 
Останется то, что оставил,
Не будет того, что не смог!
 

Ледоколы

«Ленин», «Арктика», «Сибирь», «Россия», «Советский союз», контейнеровоз «Севморпуть», «Таймыр», «Вайгач», «Ямал», «50 лет Победы» – это я перечислил наш атомный ледокольный флот.

Ни в одной стране мира нет даже единственного, маленького, захудаленького, атомного ледокольчика! А у нас – вон сколько!

Правда, было совсем недавно. А сейчас осталось всего четыре: «Ямал» – на ремонте. «50 лет Победы» занимается проводкой судов в Балтийском море, а потом пойдёт в моё Белое море. Эх, жаль, я не успею. А то бы пересел на «Победу» и прямо в Кандалакшу! Представляете, я на атомном ледоколе «50 лет Победы» домой в Кандалакшу возвращаюсь! Весь город сбежался бы в порт, встречать! Но вряд ли. В море мобильной связи нет, как бы я сообщил, что возвращаюсь на «Победе»? Эх, мечты, мечты…

Так вот «Победа» на Балтике работает, «Таймыр» и «Вайгач», и я на них – в Карском море, Обской губе и Енисейском заливе трудятся и днём, и ночью.

А пока они ещё могут работать, пока не вышел их ресурс, уже строятся три новых, самых мощных атомных ледокола новой конструкции. Они, как «Таймыр» смогут в сибирские реки заходить и, как «Победа» запросто проходить по Северному ледовитому океану.

Да вот беда! Работать на новых ледоколах будет некому! Когда их построят, сегодняшние моряки на пенсию уйдут, те, кто сейчас заканчивает мореходные училища, их места займут, а на новых – пусто, некого брать.

Потому быстро заканчивайте школу, поступайте в мореходку, лучше в Макаровку и как раз успеете закончить учёбу к спуску новых ледоколов на воду.

Только меня не забудьте прокатить. Это же я вам подал идею с мореходным училищем!

Атомный флот

Я много раз говорил об атомных ледоколах. Но кроме атомных ледоколов у нас в стране есть другой атомный флот – военный.

Это огромный военный корабль «Пётр Великий», атомные подводные лодки, другие атомные корабли.

Об этом флоте я мало знаю. Но о том, что знаю, говорить не буду – вдруг военную тайну раскрою!

В кресле

Сижу в высоком капитанском кресле на правом крыле мостика.

Вообще-то на мостике три дублирующих пульта управления: слева, в центре и справа, и два высоких капитанских кресла по краям или, как говорят, по крыльям мостика.

Вахтенные старпомы обычно стоят на левом пульте, а правый вместе с высоким креслом свободен.

Я спросил разрешения у старпома сесть в правое кресло. Спрашивать непременно надо, пусть даже капитан и не садится в кресло, пусть капитана даже нет на мостике…

Ну вот, высоко сижу, далеко гляжу, оторваться не могу.

Подошёл главный механик: «Да что это вы всё смотрите? Что там интересного? Однообразно всё».

Для человека, 30 лет знакомого с Арктикой, может, и однообразно… Но я подозреваю, что главный механик, влюблённый в Арктику, задал этот вопрос с провокационной целью и услышал то, что хотел: мои восторги!

А в самом деле, даже ровные ледовые поля всё время разные. Ровные, ровные, вдруг торосы, или медвежий след, или вдруг трещина зазмеится впереди ледокола.

Я смотрю и пытаюсь угадать, где следующая трещина появится, куда пойдёт: влево, вправо? Смотрю на лёд, смотрю, где он слабее, где старые трещины, там и новая будет. И ведь угадываю! Научился. Я бы, наверное, и ледоколом мог сам рулить запросто. Ага, расхвастался… Мореходку сначала закончить надо, да палубным матросом поработать. Тогда доверят штурвал!

Уж если на велике сначала надо научиться, чтоб рулить, на атомном ледоколе и подавно!

Рулевой № 2

Я столько времени сидел в капитанском кресле, столько раз слышал команды старпомов, что выучил их наизусть. Кажется, что сам бы мог справиться, кажется, что сам знаю, как вести ледокол.

Я смотрю вперёд, смотрю на экран радара и мысленно выбираю путь во льдах, обхожу торосы, выхожу на открытую воду или ровный лёд.

Ледокол послушно идёт по выбираемому мной пути, очень плавно и медленно поворачивает, потому что за мной теплоход «Ю. Аршеневский». Если повернуть круто, теплоход заклинит между кромками ледового канала, как раз в этом крутом повороте. Надо будет возвращаться кормой назад, «окалывать», то есть освобождать «Аршеневского» ото льда. Время потеряем.

Потому я так старательно веду ледокол. Ни разу не застрял сам, не пришлось «окалывать» «Аршеневского».

Каждый раз, когда старпом выбирает путь, который я тоже мысленно выбрал, радуюсь:

– Ишь, молодец какой! Хорошо веду!

Конечно, хорошо! Разве можно плохо вести ледокол, когда на мостике такие опытные ледовые волки, как капитан и его помощники!

Проводка

Вы, наверное, подумали, что это провод женского рода! Ничего подобного. Но вообще-то правильно говорить: ледовая проводка. И тут уже понятно, о чём речь: проводка транспортных судов через льды. Проводку делают ледоколы.

Иногда ледокол ведёт одно судно, вот, как мы сейчас.

Бывает караван из 2–3 судов. Впереди каравана, конечно, ледокол, за ним идёт слабенькое судно, а замыкает – сильный корабль.

Ну так же, как вы, когда идёте через снежную равнину на лыжах, например, впереди – самый сильный из вас, потом… В общем, у кораблей всё так же.

Если караван ведут два ледокола, один ставится впереди каравана, а другой в середине, чтоб он расширял, очищал ото льда канал.

Кстати, знаете, как называется схема построения кораблей при проводке? Ордер! Мне это слово ничего не напоминает, кроме документа на получение квартиры. Хотя подо – ждите, в архитектуре есть построения разных стилей – ордер. Вот и тут построение кораблей таким ледовым стилем.

Да, иногда в проводке участвуют 3 ледокола. В таких случаях третий ледокол первым проходит через самые трудные участки, дежурит на этих участках, «окалывает» суда, если их заклинит в канале.

И опять всё, конечно, зависит от ледовой обстановки. Ну и от важности обстоятельств.

В сентябре 2013 года через льды всех северных морей, с востока до запада провели северный военный флот, целых 10 военных кораблей. Важная проводка? Ещё какая важная! И потому в ней участвовали все четыре атомных ледокола: «Таймыр», «Вайгач», «Ямал», «50 лет Победы». Тогда ледоколы на совесть поработали: на бортах военных кораблей ни одной царапины!

Да ледоколы все и всегда на совесть работают, потому что там люди такие! Вот и сейчас «Таймыр» старается. А «Юрий Аршеневский» бежит за ним с явным удовольствием, даже мне, сухопутному человеку это видно!

Как я чуть не испугался

Мы шли уже пятый день и находились во льдах Карского моря.

Из радиорубки по спутниковой связи я позвонил заместителю Генерального директора «Росатомфлота», чтоб узнать, когда мне можно планировать возвращение домой.

– Недели через три, – сказал Андрей Алексеевич.

Я забеспокоился: на такой срок я не собирался в путешествие. Меня же с работы уволят!

– Завтра можно пересесть на норильское судно, оно в Мурманск идёт, – успокоил меня Андрей Алексеевич.

– Согласны?

– Согласен, согласен!

– Точно согласны? – переспросил он.

– Точно согласен! – подтвердил я и вышел из радиорубки.

Постоял на палубе, походил. Морозный воздух остудил меня. Я так давно хотел попасть в такой рейс на проводку судов, ещё практически ничего не видел и уже возвращаюсь… Что сын и жена скажут? Подумают, испугался. А в издательстве, что я скажу?

Прямо в тёплой куртке, влетел в радиорубку, набрал номер:

– Андрей Алексеевич, не отдавайте никаких распоряжений о моей пересадке!

– А я ничего и не делал. Я знал, что вы передумаете.

Потом я позвонил главному врачу больницы, сказал, что задержусь на 7-10 дней. Он ответил практически то же самое:

– А я и не ждал вас раньше. Вернётесь, напи́шите заявление на отпуск за свой счёт.

Как хорошо, что всюду есть понимающие люди!

Не хвались!

Нельзя в море хвастаться, хвалиться. Только вот сказал штурману, что хорошо идём, бодренько, по хорошему участку льда, идём без задержек и заминок. Только сказал – началась подвижка льдов.

Канал за ледоколом стал сужаться, «Аршеневского» заклинило между кромками канала. Да и мы застряли – откуда-то торосы вдруг появились и мы уткнулись в них носом. Ледокол замер, затем отошёл назад, разогнался – снова упёрся в торосы, но чуть дальше прошёл, потом ещё раз и ещё – с четвёртого раза пробомбили эту ледовую перемычку. Теперь надо теплоход выручать!

Прошли ещё вперёд, потом кормой назад стали возвращаться, но не по каналу, а параллельно ему, метрах в 30–40, прошли рядом с теплоходом. Сделали околку теплохода – это так называется. «Аршеневский» радостно задвигался – ещё бы! Из ледового плена выскочил!

Мы вернулись на своё место и пошли парой потихоньку вперёд.

Как дальше было? Да хор… Нет, не скажу. Похвалюсь – опять какие-нибудь неприятности будут. Это же Арктика, она непредсказуема.

Усы

Вы их видели у папы, дяди или соседа. Но я о других усах, которых вы никогда не увидите. Ну, разве что после мореходки попадёте в Арктику работать.

«Таймыр» идёт через льды Карского моря, «Аршеневский» вслед за ним по свежему каналу.

Но вот попадаем в неприятные льды с подвижками. Канал за «Таймыром» сужается, «Аршеневскому» идти всё труднее.

Суда останавливаются, сближаются. Теплоход упирается носом в кормовой вырез ледокола – есть у ледокола такой специальный вырез в корме именно для этого. А с ледокола подают на теплоход через его носовое отверстие – клюз – два толстенных, в мужскую руку, троса со стропами, с петлями, на концах. Стропы цепляют за специальные столбики на теплоходе – кнехты, а ледокол лебёдкой натягивает тросы.

Всё готово. Вперёд! Это и называется, взять на усы.

Теплоходу теперь хорошо! Ехай себе да ехай, то есть езжай да езжай, вернее: иди да иди, прижавшись к ледоколу. Громкая связь постоянно включена.

– «Таймыр» – «Аршеневскому». Выходим на открытую воду, скорость увеличиваем до 12 узлов!

– «Аршеневский» – «Таймыру». Понял, увеличиваю скорость до 12 узлов.

Хоть и на полынью вышли, усы снимать не будем. За нею могут быть снова тяжёлые льды, как потом и оказалось. Теперь оба судна привязаны друг к другу до места назначения, до строящегося порта Сабетта.

И несведущему человеку не понять со стороны: то ли первый корабль тянет за собой второй, то ли второй толкает первый.

Ну, так это – несведущему. А я-то знаю: никто никого не тянет и не толкает, оба судна идут на своих двигателях, а плотно соединены – чтобы на тяжёлых участках лёд между ними не забивался, не мешал ходу.

В пути

Ледокол идёт, преодолевая плотный лёд и торосы. Как сказал один старпом, царапается через торосы.

Когда стоишь на носу корабля, действительно чувствуешь, как ледокол переползает через нагромождения льдин, слышишь, как снег тяжело скрипит под днищем, как льдины шуршат, стучат, грохают о борта.

Кажется, что ледокол и в самом деле выпускает когти и впивается ими в лёд и царапаясь, ползёт и тянет за собой гружённый теплоход.

Вообще, здесь буксир совсем другое понятие, чем на суше. Когда говорят про автомобиль, который тянут на буксире, его действительно тянут.

А ледокол совсем не тянет «Аршеневского», тот идёт на своих двигателях, просто они идут в такой плотной сцепке, на усах, чтоб льдины не попадали между кормой ледокола и носом теплохода, не забивались между ними и не мешали идти.

Придём на полуостров Ямал, в строящийся порт Сабетта, поставим «Аршеневского» под разгрузку, а сами дальше пойдём.

Кстати, почему Сабетта? По легенде, когда в 20-е годы прошлого столетия на полуостров Ямал пришла Советская власть, Советы, ненцы, плохо знающие русский язык, повторяли: «пришла сабета, пришла сабета».

Оттуда и пошло название Сабетта. Ну, а почему два «т», не знаю. Может, для прочности, тут же вечная мерзлота, а буква «т» похожа на сваю, что забивают здесь в мерзлоту.

Гены

Вот скажите, почему, когда мы дома делами заняты, не смотрим на часы, не подгоняем время – совсем не торопимся за стол садиться. Ну, на полчаса позже пообедаем, какая разница?

А когда находимся в отеле на берегу Средиземного моря, в больнице или ещё где, где кормят по часам – совсем другое дело!

Как только подходит время обеда или ужина, начинаешь беспокоиться, смотришь на часы: не опоздать бы!

А чего спешить? Твой обед никому не отдадут, да и сам никто не возьмёт: со своей порцией справиться бы! А вот спешишь и всё!

Это потому, что человек стадное существо. Скажем иначе: общественное. И потому в глубине подсознания спрятана борьба за пищу. Ещё с тех времен, когда мы по деревьям лазали и с дубинками охотились. Да и позже – то же. Кто успел, или кто смел – тот и съел!

Но тут-то на ледоколе кормят 4 раза в день, ни скорость, ни смелость не нужна. Но вот…

Смотрю на часы: 11.20. Скоро обед. Начинаю готовиться. Оправдываю себя: пока выйду, пока в кают-компанию спущусь на четыре этажа, как раз и будет время обеда – 11.30. Прихожу – рано! Стал вырабатывать характер. Время ужина, а я только начинаю собираться, приведу себя в порядок, не торопясь спускаюсь и прихожу на 10–15 минут после того, как ужин начался. Вот так и приучил себя.

Но всё равно, когда остаётся 10 минут до начала приёма пищи, как-то беспокойно становится. Ничего не поделаешь – гены!

Второй, который был первым

Пишу уже вторую книжку о ледоколах, дошёл до середины и только сейчас спохватился: вам же, наверное, будет интересно узнать, откуда они взялись – ледоколы, с чего начиналось. Какими они были – самые первые.

И чего только не придумывали, чтоб ходить через льды! Вот смотрите: и топорами лёд рубили, и пилами пилили, и молотами били, и сбрасывали на лёд с носа корабля тяжеленные гири-шары, и взрывали лёд, и пытались поливать его горячей водой, чтоб он таял, и много чего ещё. Ничего себе, да? Старались люди. Но много ли пройдёшь во льду с помощью всего этого, если даже всё вместе соединить.

И однажды 150 лет назад один предприимчивый мужчина придумал такой пароход, который зимой через лёд ходил. Мужчину звали Бритнев, его корабль «Пайлот», а ходил он по Финскому заливу от Кронштадта до Ораниенбаума – это нынешний город Ломоносов.

Бритнев придумал сделать у парохода срезанный нос. Ну, почти, как у сегодняшних ледоколов! «Пайлот» этим срезанным носом наползал на лёд и ломал его. Лёд, конечно, был не самый толстый, так и пароход-то…. Ой, да какой пароход – пароходик! Всего 26 метров в длину, а мощность меньше, чем у сегодняшнего старого «жигулёнка». Но ведь 27 лет ходил исправно!

А потом, уже в 1899 году построили настоящий ледокол с железными бортами, с двигателем в 9000 лошадиных сил. По тем временам это была мощность! Назвали его «Ермак». В честь мужественного казака Ермака Тимофееича. Он первый с дружиной Сибирь осваивал.

Так и ледокол «Ермак» первый по-настоящему осваивал льды.

Придумал его известный адмирал Макаров. Ходил «Ермак» во льдах Балтийского моря, Финского залива и в арктических льдах бывал. И в войне с фашистами участвовал, даже награды военные имеет.

И что интересно: как пароход, ломающий лёд он был вторым, после «Пайлота», но как настоящий ледокол – первым!

И прожил «Ермак» не пароходную – целую человеческую жизнь – 64 года! Может, тогда железо было крепче? Так сейчас на ледокол надевают ледовый пояс из бронированной стали…

Ну, не знаю. А может, хотел дожить до первого атомного ледокола «Ленин». А когда увидел его, подумал:

– Ну, теперь и на покой можно!

Коч

Честно говоря, рассказ о первых ледокольных судах надо было начинать с поморских кочей. Ну, вы знаете, что поморы – люди, что селились по морю Белому, по его берегам.

А Белое море покрывается льдом. И чтоб можно было ходить в море от ранней весны до поздней осени, поморы придумали такие суда – кочи. Очень давно придумали.

Главным отличием коча от ло́дьи и ладьи́, от баркаса и карбаса была его форма. А по форме коч похож на половинку скорлупы грецкого ореха. Догадались почему? Когда льды сдавливают коч, он выскакивает на поверхность льдин – бока-то круглые.

Кроме того, для защиты от льдов делалась вторая обшивка, а в месте соприкосновения коча с водой, по ватерлинии, крепили пополам распиленное бревно. Потом у ледоколов стали делать такой ледовый пояс, только бронированный.

Кстати, вторая ледовая обшивка называлась коца, отсюда – коч. Когда судно возвращалось из плавания, эта вторая обшивка была как бы исклёвана льдинами.

Теперь я понял, почему подруга жены Оксана, собирая у нас на даче клубнику, находила ягоды, клюнутые птицами, говорила:

– Вот, ягоды покоцаные!

Наверно у Оксаны предки были поморами, ходили на кочах. А иначе, откуда она это слово знает?

Кочи строили большими и малыми, они могли груза брать и 7 тонн, и 30 тонн. И скорость у них была хорошая – до 200 километров в сутки проходили, в два раза быстрее иностранных!

Но, к сожалению, до наших дней целиком не сохранилось ни одного коча, так, находили какие-то полусгнившие части, обрывки каких-то записей…

Вот по этим данным наши специалисты сделали чертежи и построили коч.

А настоящие кочевники – то есть мастера по кочам, строили без чертежей. Начертит палкой на песке размеры и строит. Вот глазомер и умение – позавидуешь!

Кстати, я так же на дачном участке свой дом строил: начертил длину и ширину, сделал фундамент, а потом на нём дом построил. Ничего, до сих пор стоит!