355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Кожевников » Комбриг » Текст книги (страница 12)
Комбриг
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 01:40

Текст книги "Комбриг"


Автор книги: Олег Кожевников



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12

Отойдя от Гаврилова, я закурил папиросу, и у меня нервишки пошаливали. И не только от близости начала войны, с этим ощущением я давно свыкся, оно было у меня уже в крови. Нет, мандражировал я не от ощущения надвигающейся опасности, а от своей наглой лжи. И от того, что мне предстояло ещё больше увязнуть в обмане своих же товарищей. Но что же делать? Как повернуть историю в другое русло, я не знал. Оставалось пойти на прямой подлог и обман, всё равно, за первые дни войны никто этого не поймёт. А уж в дальнейшем, если история пойдёт не по такому жуткому пути, как в моей прошлой реальности, я был готов отдать себя на самые страшные кары, вплоть до расстрела перед строем моей бригады.

Несмотря на внутренний мандраж, мой мозг всё равно отрабатывал пути наилучшего и убедительного способа проведения своего авантюрного плана. Я снова вспомнил всё, что мне было известно о первом дне войны с немцами. И о допущенных просчётах нашего командования. В моей голове опять зазвучал голос "Змия":

"Главный просчёт советского командования заключался в недооценке силы люфтваффе. Буквально в первый день вторжения немецкие самолёты разбомбили все аэродромы, находящиеся на западе СССР. На земле было уничтожено более 80 % военных самолётов, большие потери понёс и личный состав ВВС. В результате этого люфтваффе захватило полное господство в воздухе. И в дальнейшем творило, что хотело. Бывало, что лёгкий самолётик устраивал охоту за замеченными им одиночными автомобилями и даже повозками. Штатные части зенитной артиллерии многих подразделений ЗапОВО на 22 июня находились на полигоне западнее Минска. И, естественно, не смогли защитить свои подразделения от нападений с воздуха. Самое яркое подтверждение этого – судьба 6-го мехкорпуса. И ещё одной из важнейших причин развала обороны советских войск явилась нераспорядительность командования. Шифровка о возможном нападении Германии поступила в армейские штабы за несколько часов до начала вторжения. Но, например, в штабе 10-й армии её расшифровали только тогда, когда немецкие самолёты уже бомбили Белосток. Линии связи были уже нарушены, и оперативное руководство частями было невозможно. Многие подразделения в такой ситуации ожидали приказа "Гроза", чтобы вскрыть "красные пакеты", но его так и не поступило. Некоторые командиры, не дождавшись приказа, под свою ответственность вскрывали эти пакеты и пытались действовать по плану прикрытия госграницы, но согласованности действий армейских частей не было, и эти попытки окончились ничем. К тому же, ряд дивизий не имел даже такого плана прикрытия. Одним словом, полный бардак – кто в лес, кто по дрова."

Воспоминания из той реальности окончательно убедили меня действовать нестандартно, заставив обозначить основные направления, на которые я должен был направить всё своё внимание в оставшееся время. За срок, отпущенный мне судьбой, я мог успеть только – поднять тревогу в находящемся неподалёку штабе 9-й смешанной авиадивизии и по рации постараться предупредить штаб 10-й армии.

Было наивно думать, что в штабе округа и 10-й армии прислушаются к предложениям какого-то комбрига и будут менять разработанные ранее планы. Но, например, в штабах 6-го мехкорпуса и 9-й сад возможность такого варианта был. Я хорошо знал, и в настоящее время был в прекрасных отношениях с командиром мехкорпуса Хацкилевичем и с генерал-майором авиации Черных. Конечно, в самом штабе 10-й армии к моей радиограмме отнесутся настороженно, но это заставит их немедленно начать расшифровку сообщения из Генштаба.

Кроме этого, я мог попробовать исполнить пришедшую мне несколько минут назад идею о поднятии по тревоге и передислокации нескольких недавно сформированных гаубичных полков РГК. Я знал, что радиосвязь у них с вышестоящими штабами плохая – мощных раций в полках пока не было. Поэтому, естественно, если прибудет делегат связи из бригады РГК, имеющий связь с верховным командованием, они будут выполнять переданные через него распоряжения Генштаба. А если нам удастся остановить немцев, то никто и никогда не будет выяснять, откуда появились эти распоряжения.

Уверенность в том, что эти артполки будут выполнять мой безумный план, основывалась и на том, что все командиры полков меня очень хорошо знали. Ещё бы, я несколько раз присутствовал на совещаниях командиров этих артполков РГК и при этом каждый раз делился опытом формирования новых подразделений. Со мной на эти совещания постоянно выезжал мой заместитель. Виктор Александрович по своей предыдущей службе хорошо знал почти всех командиров полков. А с командирами 312 и 600 гаубичных полков он был в дружеских отношениях. Оба они в своё время были у него заместителями и с большим уважением относились к Осипову. Поэтому напрашивалось решение – послать в полки РГК Осипова. Уж он то, точно убедит командиров, выполнять переданные через него распоряжения. Да и потом, он будет отличным координатором действий этих артполков РГК.

Имея за плечами батареи 152-мм гаубиц, оборона моей бригады будет просто непробиваемой. Сорокапятки могли эффективно действовать против немецких танков метров с 300–400, зенитные 85-мм пушки поражали "панцеры" на километровой дистанции. А 152-мм гаубицы, ведя огонь из глубины обороны, не будут давать возможность противнику маневрировать и концентрировать танки для массированных атак. Я больше всего опасался именно массированной танковой атаки T-IV. Эти немецкие танки прошли модернизацию – броня была значительно усилена (на каждый T-IV дополнительно наварили 20-мм бронелисты). Из-за этого сорокапятки могли и не пробить лобовую броню этого танка. По крайней мере, поразить танк с первого выстрела. Время огневого контакта из-за малой дистанции было ограниченно несколькими минутами. Поэтому, если немецкие танки будут наступать большой массой, они имеют хороший шанс прорваться сквозь огонь и подавить мои пушки. Немецкие танкисты – бойцы опытные, участвовали не в одном боестолкновении, они не испугаются потерь в своих рядах. Повиснут как бульдоги на обороняющейся бригаде. Вот тут-то и скажут своё веское слово гаубицы.

Так что, в расположении артиллерии большого калибра за передними боевыми порядками бригады я был кровно заинтересован. Наверное, моё подсознание искало выход из тупиковой ситуации, поэтому и родило идею привлечения этих артполков РГК. Правда, с передислокацией гаубичных полков могли возникнуть большие сложности. На 19 июня, то есть на день, когда я был последний раз под Барановичами в летнем лагере расположения этих полков, на десять имеющихся гаубиц там приходился всего один тягач. То есть, фактически перетаскивать многотонные пушки было нечем. Оставалось одно – направить в расположение артполков все свои трактора. Их в бригаде было 52 единицы, и всё это благодаря стараниям моих снабженцев. У 6-го ПТАБРа, формируемого одновременно с моей бригадой, тракторов было только 22 штуки. Все наши трактора сейчас находились в расположении 681 артполка.

Конечно, всех моих тягачей было недостаточно для передислокации всех десяти полков, тем более, немецкая авиация не даст спокойно заниматься челночными рейсами. Но хоть какое-то количество гаубиц мы сможем перетащить на новые позиции. Расстояние от летних лагерей, где сейчас стояли артполки, до запланированных позиций в районе Пружан было около 70 километров, а до позиций в районе Ивацевичей, где располагались укрепления двух дивизионов 724 артполка, чуть более 50 км. Получалось, что после получения приказа, тягачам потребуется три часа, чтобы добраться от Ружан до полигона, где располагались артполки, и на час больше для занятия района сосредоточения недалеко от Пружан. Именно там я хотел сосредоточить гаубицы, прибывшие из первой колонны. А если ещё добавить к этому время сборов, то, минимум, только через десять часов можно будет ожидать прибытия первых двух гаубичных полков. По любому получалось, что на пути к новым огневым позициям гаубицы попадают под удары немецкой авиации. Даже, если колонны тракторов будут сопровождать мои автомобили, с установленными в их кузовах зенитными пулемётами, не избежать потерь. Придётся броневики, способные вести огонь по самолётам, тоже направить для прикрытия передислоцируемых артполков. Единственное, что может облегчить положение артиллеристов, если мне удастся убедить Черных выделить истребители для организации воздушного прикрытия коридора, по которому будут передвигаться артполки.

Ведь не зря же я столько раз был с ним на охоте, используя Якута в качестве егеря. Командир 9-й сад был страстным охотником, можно сказать, фанатом этого дела. Благодаря охоте, мы с ним и сошлись довольно близко. Он просто балдел от талантов Якута, это восхищение моим подчинённым, возможно, автоматически переходило и на меня. Восхищался он и кулинарным даром Шерхана, впрочем, как и я. Мы с командиром 9-й сад с большим удовольствием употребляли в пищу дичь, приготовленную Шерханом, выслеженную Якутом и подстреленную генералом. Моя роль во всех этих экспедициях в Беловежскую пущу заключалась в выслушивании монологов генерала, произнесению тостов и чоканью рюмками. А что? С генералами надо дружить, а я и употреблял алкоголь только с командирами выше меня по званию и должности. Может быть из-за этого, у меня было много друзей среди командного состава 10-й армии.

Вот эти знакомства накоротке и подкрепляли надежду, что сейчас это поможет продвижению моих несколько авантюрных задумок. Со стороны, наверное, все они показались бы мальчишескими, не свойственными старшему командиру Красной армии. Но ведь в глубине души я всё ещё оставался тем Юркой Черкасовым, которого воспитал Эскадрон. В той реальности, не быть авантюристом, значило вообще не быть. Только такие, спонтанные, на грани фола действия приносили удачу. Остальные, казалось бы, разумные, принятые в любой нормальной армии мероприятия, легко просчитывались немецкими аналитиками и, как правило, всегда проваливались, сопровождаясь большим количеством жертв среди бойцов "Русского сопротивления".

Я стоял минут пять, прислонившись к стене какого-то строения на территории артсклада, обдумывая свои дальнейшие действия и вспоминая все известные мне перипетии, происходившие в районе "Белостокского выступа" после начала войны. Невдалеке были видны загружающиеся полуторки из моей бригады. Привычная в этой ситуации суета и доносившиеся оттуда матерные словечки как-то умиротворяли. Казалось, что идёт обычная, повседневная жизнь, которая не может вот так взять и прерваться. Хотелось стоять так вечно, измученному, безумно уставшему, но живому. Окончательно меня вернула в реальность колонна порожних грузовиков.

– Наверное, это Гаврилов направил свои трёхтонки на загрузку снарядами для 152-мм гаубиц, – подумал я, – ещё полчаса, и эти машины тоже загрузят.

Время подгоняло. Нужно было дать инструкции Бульбе, написать записки Петелину и Осипову. Самому ехать в штаб бригады, уже не было времени. Нужно было срочно связываться с командованием 10-й армии, 6-го мехкорпуса и 9-й авиадивизии. До штаба бригады ехать почти час, и не факт, что наши не очень мощные рации смогут пробиться через наведённые помехи и связаться с этими войсковыми соединениями. Тогда оставался только один вариант – установить с ними связь самому. По моему разумению, такой шанс у меня был.

Во-первых, через железнодорожную станцию. Может быть, диверсанты пока ещё не добрались до проводной связи на железной дороге. Всё-таки, по железнодорожным путям постоянно курсировали дрезины с охраной. Часовые стояли и у всех мостов, и железнодорожных стрелок. К тому же, на перегоне от Белостока до Слонима периодически курсировал 58-й бронепоезд. База снабжения и место дислокации у него были как раз в тупике, вблизи станции Волковыск. Ехать туда от артсклада на машине не больше пяти минут. Я даже удивлялся, почему никто из охраны бронепоезда ещё не появился на артскладе, чтобы узнать причину поднятой стрельбы и взрывов гранат.

Этот бронепоезд в моих планах играл довольно большую роль. И даже не из-за его огневой мощи, а в силу того, что на нём была установлена мощная радиостанция. Что меня допустят до этой радиостанции, я даже и не сомневался. Бронепоезд являлся одним из подразделений 58-го железнодорожного полка 9-й ЖДД НКВД, а командир этого полка капитан Александров был, можно сказать, мой друг, и он почти постоянно находился на этом бронепоезде. Даже если он сейчас отсутствует, то командир бронепоезда меня прекрасно знает, ведь я в последнее время не один раз добирался на этом бронированном составе до Белостока. После перебазирования штаба бригады из Михалова в полевой лагерь, расположенный на берегу реки Зельва, стало гораздо быстрее добираться до штаба 10-й армии по железной дороге. Тем более на бронепоезде, следующем туда практически без остановок.

Если даже я не смогу по телефону или по рации связаться со штабами 10-й армии, 6-го мехкорпуса и 9-й сад, то по второму варианту я предполагал добраться до штабов этих соединений на автомобиле. До расположения штаба 9-й сад было, максимум, минут сорок езды на эмке. Оттуда добраться до Белостока можно было часа за полтора. Времени на все эти потуги оставалось немногим больше пяти часов. Цейтнот – да! Но мы всё-таки армия, и я надеялся, что предупреждённые по тревоге даже минут за тридцать воинские подразделения, успеют выйти из под воздушного удара. А дальше уже вступает в действие выучка и воинская удача. Сам про себя произнеся обычную свою фразу:

– Ну что, комбриг, время пошло! Двигай, Юрок, а там уж, как карты лягут, – я направился к моим ребятам, загружающим полуторки. Среди многоголосного гомона вокруг грузовиков особо выделялся тенор Бульбы. Он, как обычно в таких ситуациях, своими заковыристыми матерными оборотами стимулировал красноармейцев загружать машины быстрее. И самое интересное, что это действовало и даже похлеще, чем обещания различных поощрений, раздаваемых некоторыми командирами.

Отозвав Стативко в сторону, я вкратце обрисовал ему сложившуюся ситуацию. Потом начал давать распоряжения по его действиям. Затем, усевшись вместе с Тарасом в кабину одной из полуторок, написал записки Пителину и Осипову. Передавая ему эти, довольно длинные послания, я сказал:

– Тарас, времени до начала бомбардировок осталось очень мало, поэтому все грузовики направишь на полевой склад 681 полка под охраной одного броневика. Сам на втором броневике добираешься до нашего штаба, передаёшь Пителину и Осипову мои распоряжения и немедленно двигаешь в Моньки, на 923 склад горючего. Нужно "кровь из носу" выбить там солярку. Для перевозки его используй весь свободный транспорт, который окажется у Жигунова. Полуторки, которые разгрузятся от снарядов, нужно будет загрузить пустыми бочками и тоже гнать в Моньки. Пустых бочек полно и в хозяйстве Жигунова, и на мехбазе в Ружанах. В Ружаны и привезёшь всё добытое горючее. В основном заливай дизтопливо, нам сейчас оно нужно больше всего. Если сделаешь всё оперативно, то глядишь, и не попадёшь под удар немецкой авиации. К сожалению, на 922-м складе горючего – дизтоплива нет, поэтому придётся мотать в Моньки. А как хорошо, если бы оно было здесь, в Волковыске! 992 склад подчиняется Гаврилову, а он говорит, что в наличие только бензин. Ладно, будем надеяться, что всё же успеем вывезти солярку до начала бомбардировок. А если нет, то придётся попрощаться с идеей, перетащить все десять гаубичных полков под Пружаны и Ивацевичи. Ты всё понял, Тарас?

– Так точно, товарищ подполковник! Мне нужно ехать сначала к нам в штаб, потом в расположение 681 полка, а за тем уже, загрузившись пустыми бочками, следовать в Моньки.

– Да нет! Полуторки и без тебя доберутся до 681 полка, а потом и до Монек. Поручи это командиру 5-го броневика, сержанту Кондратьеву, и всё. Ты же, сразу после передачи моих распоряжений Пителину и Осипову, на броневике Ляпина добираешься до 923 склада. И там, любыми способами выцарапываешь дизтопливо. Думаю, Тарас, это у тебя получится, тем более, начальник склада Проценко твой приятель и земляк. Оформив все бумаги, ты дожидаешься прибытия грузовиков, заливаешь топливо и, в "темпе вальса", везёшь его на нашу мехбазу. Там нужно будет разгрузить трёхтонки Гаврилова и отправить их обратно на склад в Волковыск чтобы они продолжали вывозить 152-мм снаряды. Наши машины не разгружай, пусть бочки с солярой будут в кузовах. И всё это нужно успеть до 3-30. Теперь, Тарас, ты всё уяснил?

– Так точно!

– Ну тогда, как говорится, с Богом!

Я хлопнул Бульбу по плечу и добавил:

– Будем живы – не помрём, интендант!

После этих слов я выбрался из кабины полуторки и больше, не обращая ни на что внимания, направился к эмке, где меня дожидался Шерхан. Садясь в кабину, я мельком глянул на заднее сидение, где примостился наш пленный. Асаенов основательно опутал его верёвкой и зачем-то засунул в рот кляп. Устроившись поудобнее в мягком сиденье, я глянул на Наиля и скомандовал:

– Давай, Шерхан. Сейчас рулим на станцию. Там я зайду к военному коменданту, а ты передашь нашего пленного в Особый отдел. Протокол допроса у тебя?

Наиль в это время уже трогался с места, поэтому только молча кивнул головой, а я продолжил давать распоряжения:

– Эти бумаги тоже отдашь особистам. И предупреди их, что сведения очень важные и пленного срочно нужно доставить в штаб 10-й армии. Пусть берут бронедрезину и аллюром двигают с пленным в Белосток. Нам уже больше некогда заниматься этим вопросом. Мы с тобой, Шерхан, если бронепоезд не стоит в своём тупике, срочно должны будем ехать в штаб 9 авиадивизии, а оттуда в Белосток. На всё про всё, нам остаётся четыре часа сорок семь минут. А тут, если ехать на эмке до Белостока, нужно часа два. А по дороге, сам знаешь, могут быть засады. Наверняка же сегодня ночью вся недобитая шваль выползет на дорогу. Посмотрим, может быть у НКВДистов на станции будет броневик, тогда попросим их, выделить его нам на эту ночь. Если не будет, тогда придётся рискнуть и без сопровождения добраться до штаба авиадивизии. Там уже генерал Черных, думаю, выделит нам броневик, а может быть, даже два.

Шерхан, глядя на дорогу и не поворачиваясь ко мне, хмыкнул и произнёс:

– Товарищ подполковник, а на хрена нам охрана, у нас в машине куча гранат, да и два ППШ имеется. Что мы, с паршивой бандой белополяков не справимся? Да мы их в пять минут разделаем получше, чем два броневика за час!

– Дурачок! А о времени ты подумал? По любому, каждое боестолкновение займёт, минимум, минут тридцать, так можно добраться до штаба 10-й армии к утру, одновременно с разрывами первых немецких авиабомб. Если нас будет сопровождать броневик, а лучше два, то вряд ли какой-нибудь диверсант рискнёт нападать на такой конвой.

Но Наиль был настроен воинственно и, напыжась, заявил:

– Если у диверсантов лучшим являлся тот "шибздик", который сейчас валяется связанный на заднем сидении – этим уродам хватит и пяти минут нашего времени.

Не обращая внимания на его слова, я в очередной раз представил карту "Белостокского выступа" и мысленно привязал к местности, заранее подготовленные нами оборонительные позиции. Ещё месяц назад бригада начала выполнять планы, которые мы наметили с Пителиным. Нами было намечено пять узловых районов обороны.

Во-первых, это конечно дорога Пружаны – Ружаны – Слоним. Там стояла наша самая сильная группировка. Она включала в себя целиком 681 артиллерийский полк, две роты 402 минно-сапёрного батальона и 9 танков КВ. В полку было шесть артиллерийских дивизионов: три, вооружённых 45-мм противотанковыми пушками; два 85-мм зенитными орудиями; один дивизион, выполняющий роль противовоздушного прикрытия. На вооружении у него было восемь 37-мм автоматических зенитных пушек, 18 зенитных пулемётов ДШК и шесть счетверённых пулемётов "Максим", которые были установлены в кузовах полуторок. Кроме этого, в полк входила батарея 120-мм миномётов. Каждый наш противотанковый дивизион, кроме 36 сорокапяток, включал миномётную 82-мм батарею и стрелковую роту со специально обученными для борьбы с танками бойцами. Эта рота полностью соответствовала 401 штату Красной армии, принятому 1 апреля. Единственное, что её отличало от обычных стрелковых рот, это – 4 станковых пулемёта "Максим" и шесть расчётов противотанковых ружей, вооружённых польскими ПТР "Ur" образца 38 г. Таким образом, численность роты возросла до 202 человек. Дивизион 85-мм зенитных орудий включал в себя 12 пушек. При этом расчёты были обучены вести огонь, как по танкам, так и по воздушным целям. Генерал Черных не раз выделял самолёты и планера для обучения моих артиллеристов стрельбе по воздушным целям. Конечно, результаты этих стрельб были ниже, чем у зенитных частей, но, в конце концов, мы же противотанкисты, и, к тому же, процесс обучения стрельбе из орудий у нас длился всего лишь один месяц.

Вторая по величине и силе бригадная группировка располагалась в районе городка Ивацевичи. Её задачей было эластичной обороной притормозить немцев, наступающих по дороге Береза-Ивацевичи-Барановичи. У посёлка Береза, на берегу речушки был оборудован опорный пункт. Там два дивизиона 724 артполка, (противотанковый, вооружённый польскими 37-мм пушками и зенитный, а так же рота 402 минно-сапёрного батальона), должны были вступить в первый бой с немцами. Тормознув гитлеровцев, они должны были отступить в сторону Ивановичей, к расположенным там остальным силам этой группировки. А именно, к дивизиону сорокапяток и 85-мм пушек. Дав бой на этих, более мощных укреплениях, группировка, опираясь на ещё два оборудованных заранее опорных пункта, должна была отступать к Барановичам. Уже там, соединившись с другими частями бригады, мы совместными усилиями смогли бы остановить немцев, или, по крайней мере, хорошо дать им по мозгам. А если удастся обеспечить воздушную поддержку, и с тыла нас будут подпирать гаубичные полки, то вполне реально было остановить танки Гудериана. Если мы это сделаем, то весь план "блицкрига" фашистские бонзы могут засунуть в свои вонючие задницы.

Остальные силы бригады располагались вдоль дороги Белосток – Волковыск – Слоним. Механизированная группа Сомова, правда без роты тяжёлых танков КВ, оборудовала несколько танковых засад по реке Нарев. В районе Михалово располагался дивизион 85-мм зенитных орудий, усиленный истребительно-противотанковой ротой из группы Сомова. И, наконец, в районе городка Зельва, на берегу одноимённой реки располагались укрепления штабной бригадной группы. В неё входили: противотанковый дивизион 724 артиллерийского полка (36 трофейных польских пушек и рота пехотной поддержки); разведывательно-диверсионная рота Курочкина; штабная батарея (четыре 76-мм пушки и четыре 37-мм зенитных орудия); а также управления и штабные подразделения 402 минно-сапёрного и 171 автотранспортного батальонов.

Оборона у этих бригадных групп планировалась тоже эластичной. В процессе боёв все они должны были отступить к городу Слоним, там соединится с подразделениями 681 артполка, потом взорвать все мосты через реку Щара и попытаться помешать подразделениям вермахта с ходу форсировать эту водную преграду. Нанеся максимальный урон немцам, бригада должна была отойти к Барановичам и там полностью воссоединиться для последнего, решающего боя.

Только я начал планировать наши действия под Барановичами, как наша эмка остановилась на привокзальной площади Волковыска. Посмотрев на часы, отметил, что от окружных складов мы добрались до станции за 11 минут. В светлое время суток весь этот путь занимал, обычно, минут семь. Шерхан, несмотря на всю свою браваду, явно осторожничал. Пробирался к станции аккуратно, центральными улицами, явно было – парень опасается возможной засады.

Дождавшись, пока Наиль вытолкнул из салона нашего пленника, я повернулся и направился в помещение вокзала. За мной, конвоируя диверсанта, двигался старший сержант Асаенов. В помещении зала ожидания было довольно много народу. Отпускники дожидались поезда Белосток-Москва. Не обращая внимания на изумлённые взоры людей, видевших, как Шерхан, вооружённый ППШ конвоирует оборванного, со следами побоев, пленника, я направился прямо к военному коменданту. Его на месте не оказалось, присутствовал только дежурный – младший лейтенант. Хорошо, что я был ему известен, как командир бригады РГК и не нужно было ничего доказывать и объяснять. У этого дежурного я выяснил, что и на станции железной дороге нет проводной связи. Бронепоезд производил очередной объезд участка железной дороги. Правда, дежурный немного меня обнадёжил. Оказывается, когда ещё связь работала, он разговаривал с капитаном Александровым, находящимся на бронепоезде, и тот обещал прибыть на станцию в районе двух часов ночи. Но если ожидать бронепоезд, то времени, чтобы связаться с намеченными штабами практически не оставалось. К тому же, "пятая колонна" оживилась и перешла к диверсионным действиям. Гарантий, что они не повредят железнодорожные пути или стрелки, не было никаких. Вполне вероятно, что бронепоезд окажется заблокированным на каком-нибудь перегоне, чтобы стать лёгкой добычей немецких бомбардировщиков. Дело, так сказать, начало пахнуть керосином. Я нервно посмотрел на часы, было 00–01 минута. Уже наступило воскресенье 22 июня…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю