Текст книги "Михайлов или Михась? (СИ)"

Автор книги: Олег Якубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

– Апостол Иоанн говорил, что Бог есть любовь. И кто не познал любви, не познал Бога, – рассуждает Сергей Михайлов. – Написав свои знаменитые строки «Умом Россию не понять… в Россию можно только верить», поэт Тютчев отождествлял Россию с Богом, как высшее проявление любви и патриотизма. Для меня любовь к Богу – это и есть любовь к ближним, любовь к своей Отчизне.

Глава восьмая

ИСПЫТАНИЕ ПОЛЮСОМ

– Как ты относишься к путешествию на Северный полюс? —

спросил меня Сергей.

– Так же, как Аркадий Бухов относился к путешествию с парусом.

– Писатель Бухов? – уточнил Михайлов. – Знаю, читал, хороший писатель. Но при чем тут Бухов?

– В рассказе «Парус» героя Бухова спросили, как он относится к путешествию с парусом, на что герой ответил, что это его самое любимое занятие. Особенно он любит такие путешествия, когда сам едет в мягком купе поезда, а парус в соседнем, багажном вагоне.

Сергей шутку не мою, но Аркадия Бухова оценил и спросил напрямую: «На Северный полюс со мной полетишь?» Я среагировал мгновенно: «Только по приговору суда». И стал собираться.

О полярной «болезни» Михайлова я уже к тому времени был наслышан.

К началу двухтысячных годов ситуация в Арктике сложилась для России критической. Последняя советская полярная экспедиция прекратила свою работу в 1991 году. Потом уже было не до полюса, о нем попросту никто и не вспоминал: дел и на материке было выше горла. Кто-то строил новое государство, кто-то с короткими перерывами на сон и еду «пилил бабки», приватизировал отдельные предприятия и целые отрасли промышленности. Одним словом, все были заняты. О том, что в Центральной Арктике сосредоточено до семидесяти процентов всех мировых за-пасов нефти и газа, множество других полезных ископаемых, что обороноспособность северных рубежей необходимо поддерживать – об этом просто почти никто не вспоминал. Говорю «почти» потому, что все же оставалась небольшая группа сподвижников, одержимых людей, однажды и навсегда покоренных полюсом. Но к 2002 году России достаточно о более чем двенадцатилетнем отсутствии России в Арктике убедительно напомнили иностранные специалисты – американцы, канадцы, норвежцы и даже японцы. Если их научные и дипломатически обтекаемые формулировки перевести на общедоступный бытовой язык, то заявление могло бы прозвучать примерно так: не хотите осваивать сами, не мешайте нам. К тому времени государство практически полностью прекратило финансировать освоение и развитие северных полярных территорий. Прекращение научных работ в районе Северного полюса означало и полное прекращение политического присутствия России в этом регионе, утрату стратегических и оборонных приоритетов страны, разрушение инфраструктуры по всей главной северной магистрали – Севморпути. Само собой, это повлекло бы и потерю для России огромных месторождений полезных ис-копаемых, газа и нефти в том числе.

Несколько лет спустя полярник Владислав Пигузов написал такое простенькое, безыскусное четверостишие:

Зимовок мертвые глазницы По берегам, нам дорогим. И мягко стелет заграница:

Не можешь сам – отдай другим!

К тому времени у полярников появился «свой человек» в Государственной думе. И не простой депутат, а вице-спикер нижней палаты – известный в прошлом полярник, Герой Советского Союза Артур Чилингаров. Но даже ему оказалось не под силу доказать в высших эшелонах власти необходимость срочного создания российской дрейфующей станции. Вернее, даже не так. Необходимости дальнейшего освоения Северного полюса никто не отрицал, но и денег не давали. Даже поддержка Госгидромета своего действия не возымела. Тем более что главное научное подразделение по изучению северных широт – Научноисследовательский институт Арктики и Антарктики – хранило гробовое молчание. Да и к чему вмешиваться, когда все и так замечательно. Регулярно выплачивается зарплата, защищаются диссертации – и никаких хлопот. Но полярники, во всяком случае в большинстве своем, – люди бесстрашные и неугомонные. Они и придумали невиданную доселе авантюру государственного масштаба и значения. Прошу прощения за менторство, но считаю своим долгом именно в данном контексте напомнить, что истинное значение слова «авантюризм» изначально подразумевало приключение или дело, опасное по своей природе, сопровождаемое риском неожиданных событий, но при любых обстоятельствах – передовое.

Вот один из таких авантюристов, бывший штурман полярной авиации Александр Орлов и обратился к другу своей юности Сергею Михайлову. Он часами доказывал Сергею всю важность и необходимость немедленного создания первой российской дрейфующей станции, показывал любительские фильмы, фотографии, приводил научные выкладки, а потом, исчерпав все аргументы, заявил напрямую: «Это нужно не только нам, полярникам. В первую очередь это нужно России. И кто-то же должен стать первым».

Людям, заставшим докосмическую эру, не нужно напоминать, какой заслуженной славой и авторитетом пользовались в Советском Союзе полярники. Не случайно Золотую звезду Героя Советского Союза за номером 1 вручили когда-то полярному летчику Анатолию Ляпидиевскому. И возвращавшихся после экспедиции полярников страна в те годы чествовала ничуть ни с меньшими почестями, чем впоследствии космонавтов. Это сейчас на вопрос, кто такой Папанин, некий московский десятиклассник усмехнулся и снисходительно поправил: «Не Папанин, а Папанов. Кто же не знает – волк из “Ну, погоди!”». И хотя мальчишки поколения Михайлова в детстве мечтали стать не полярниками, а космонавтами, серьезные аргументы Орлова и Чилингарова Сергей Анатольевич воспринял с должным пониманием. Прекрасно он осознавал и ту ответственность, которую добровольно взваливает на себя, возглавив организацию этого и впрямь государственного масштаба проекта.

* * *

Уже первое совещание, проведенное в Санкт-Петербурге, в Институте Арктики и Антарктики, показало, что подготовка потребует не только огромных материальных вложений, но и займет много времени. Опыт создания экспедиций был, по сути, утрачен. За те двенадцать с лишним лет, что прошло с момента работы последней советской дрейфующей станции, в освоении и исследовании Арктики произошли поистине глобальные изменения. Иными стали научный подход, система изысканий и исследований, появились совершенно иная, нового поколения техника, полярное оборудование. Не умеющий и не любящий ничего делать вполсилы, Михайлов всерьез занялся изучением проблемы. Если на первом совещании в Институте Арктики он все больше молчал и слушал, то уже ко второму заседанию, месяца через полтора, у него накопилось столько профессиональных вопросов, что у специалистов даже сомнений не возникало в том, что с ними обсуждает проблему человек, полностью разбирающийся в глубинной сути вопроса.

Потом начался длительный период подготовки материальной базы для будущей экспедиции. Закупалась техника, домики полярников, оборудование для проведения научно-исследовательских работ метеорологов. Параллельно шел чрезвычайно сложный процесс выбора льдины в Северном Ледовитом океане. Это лишь несведущему человеку может показаться, что океан полностью покрыт не-движимым панцирем льда. На самом деле льдина – это живой подвижный организм, который находится в постоянном, не видимом простому человеческому взору движении. И только точные расчеты могут дать ответ на вопрос, как и сколько времени будет дрейфовать льдина, в каком месте и когда она должна расколоться. Впоследствии выяснилось, что привыкшие более к теоретическим выводам ученые практические расчеты произвели, мягко говоря, не совсем верно, но это лишь осложнило работу тех поистине самоотверженных людей, которые остались один на один со стихией, подвергая себя осознанному риску.

С легкой руки великолепного писателя Джека Лондона фраза

«белое безмолвие» стала нарицательной. Я слышал это «безмолвие», когда наползающие друг на друга льдины грохочут так, что за сотню километров раздается это свирепое рычание, в сравнении с которым даже пушечная канонада может показаться детским шепотом. К тому же первый блин, как и положено, лег комом – у Ан-74, доставившего первую часть техники в Арктику, при посадке на одном из шасси отлетело колесо. Запасное сумели доставить через неделю, еще несколько дней ушло на ремонт, и только тогда самолет сумел вернуться на Большую землю.

Формально заседания штаба по подготовке полярной экспедиции, который возглавил Сергей Анатольевич Михайлов, проводились раз в неделю. Фактически ему ежедневно приходилось заниматься полярными проблемами. И вот день открытия первой российской дрейфующей станции наступил. 25 апреля 2003 года флаг России был поднят на Северном полюсе. Незадолго до этого вместе с подготовительной экспедицией в Арктику прилетел на-стоятель храма Спаса Преображения архимандрит Владимир и станцию освятил.

Делегация, прилетевшая на полюс двумя Ан-74, была весьма представительной – депутаты Госдумы, федеральные министры, члены Московского правительства, не забывшие прихватить флаг Москвы и водрузившие его рядом с российским. Каждому хотелось прикоснуться к историческому событию. Порядковый номер дрейфующей станции решили не менять. В советские времена на Северном полюсе проработала тридцать одна экспедиция. Поэтому первая российская была поименована как СП-32. После под-нятия флага Артур Николаевич Чилингаров извлек ракетницу, и в сияющее синее небо взвилась красная ракета. В этот день полярного лета погодка была как на заказ – столбик термометра опустился до отметки 44 градуса, но ветра не было и мороз переносился достаточно легко. Начальнику дрейфующей станции Владимиру Кошелеву от волнующего момента так даже жарко стало, и он расстегнул прямо на тельняшку надетую кожаную куртку на меху. Почетный полярник СССР Владимир Семенович Кошелев из двенадцати полярников СП-32 был самым опытным – пять экспедиций в советское еще время остались за плечами, шестую он теперь возглавил. Полярники отдельной группой стояли вместе с Сергеем Михайловым чуть поодаль от почетных гостей. ВИП-персоны, осознавая, что участвуют в процессе поистине историческом, этой своей ролью были поглощены столь всецело, что им попросту не до полярников было в столь знаменательный момент. Тем более что Чилингарову удалось по спутниковому телефону дозвониться до президента страны, и он докладывал Владимиру Владимировичу Путину о том, что вот прямо сейчас на Северном полюсе водружен флаг России. Понимая, что вырвать телефон, дабы обозначить свое верноподданническое участие, у крепкого и закаленного в политических битвах Чилингарова не удастся, остальные чиновники знаками напоминали о себе, и по артикуляции было понятно, что они призывают Артура Николаевича передавать от них приветы президенту. Наконец вся суета, связанная с торжественностью момента, поутихла, гости разбрелись осматривать окрестности, полярники отправились в штабной домик, где хряпнули граммов по нескольку неразбавленного спирта, в первый и предпоследний раз (но об этом чуть позже) нарушив сухой закон, незыблемый для всех полярных экспедиций. В штабной домик прошмыгнули незамеченными и два нештатных члена экспедиции – овчарки, привезенные с острова Свобода архипелага Северная Земля. Вывозя собак, полярники предполагали, что парочка вскоре обзаведется потомством и они порадуются щенкам. Но на поверку выяснилось, что оба пса одного, мужского пола. На что их экспедиционный шеф Владимир Кошелев флегматично заметил: «Ну, женщин на дрейфующие станции брать не принято, так что все правильно, – и тут же добавил: – Рыжего так и назовем Рыжий, черного – Черныш».

Потом все гости долго фотографировались на фоне флага и вырубленного на ледовом склоне названия СП-32. Наконец заняли свои места в самолетах. Высокое начальство выражало недовольство по поводу неизвестно отчего затянувшегося отлета. То обстоятельство, что Михайлов, Чилингаров и Орлов обсуждали с полярниками, которым предстояло целый год оставаться на дрейфующей льдине, чрезвычайно важные рабочие вопросы, представлялось им причиной несерьезной. Наконец Ан-74 побежал по специально оборудованной взлетной полосе, но оторвался ото льда с таким трудом, что лично у меня, хотя признаваться в этом стыдно, душа ушла даже не в пятки, а невесть куда. Впрочем, когда я глянул на своих попутчиков, то увидел не менее напряженные лица. Внешне безучастно спокойным оставался лишь один пассажир того рейса – Сергей Михайлов. Он в момент взлета думал совсем о другом. 25 апреля – день рождения его мамы, Веры Георгиевны, и сын думал о матери да еще о тех жизненных совпадениях, что предписаны судьбой.

Через несколько часов мы приземлились на острове Лангиер архипелага Шпицберген. И хотя мороз здесь был не слабым, а от снега резало глаза, это была твердая почва, и выражение «Большая земля» на острове приобретало смысл особый.

Лангиер – место совершенно особое, можно даже сказать, уникальное. Географически находящийся на территории Норвегии, этот остров считается нейтральной территорией. Здесь даже нет пограничного пункта. Остров живет своей жизнью. В любом магазине, кафе или баре есть специальные помещения, где можно оставить оружие. А без ружей здесь не ходит никто, поскольку никто и не гарантирован от встречи с самыми свирепыми местными обитателями – белыми медведями. Кстати, перед отлетом всем участникам того памятного путешествия раздали памятки, инструктирующие, как вести себя при внезапной встрече с белым медведем. Предписывалось ни в коем случае не убегать, так как белый медведь от резких движений может рассвирепеть еще больше. Следовало немедленно достать из кармана два металлических предмета и бряцать ими друг о друга: металлический звук – то единственное, что может напугать мишку, и тогда он ретируется сам. Здесь же, на Лангиере, рассказали нам целую кучу устрашающих историй, повествующих о встречах с медведями, которые, как правило, заканчивались трагически.

Выслушав эти истории и еще раз прочитав памятку, Сергей спросил, усмехаясь:

– У тебя найдется в карманах два металлических предмета? У меня тоже нет. Ладно, давай попробуем как-то добраться до русской фактории, посмотрим, как земляки живут.

– А здесь есть русская фактория? И кто там живет?

– В основном охотники-промысловики.

В этот момент мимо нас проходила группа летчиков. Услышав русскую речь, мы спросили, как добраться до фактории. Один из пилотов поинтересовался:

– Вам надолго туда?

– Да нет, только посмотреть и обратно.

– Ну тогда ладно, – отреагировал летчик. – Мы только часа через четыре вернемся. Вон видите, грузовая «мицубишка» стоит. Ключи в зажигании, садитесь и по той дороге, – он махнул рукой в стороны утрамбованной снегом широкой тропы, – никуда не сворачивая, езжайте. Через двенадцать километров как раз возле фактории и окажетесь. Машину потом на то же место поставьте.

На фактории никого из обитателей не оказалось. И хотя двери всех домиков были не заперты, заходить внутрь без хозяев мы не стали. Пора было возвращаться.

Москва встретила нас обычным городским шумом и суетой, основное внимание в новостных программах уделялось природным аномалиям и дерзкому ограблению инкассаторов. Прервав собственные воспоминания и работу над этой главой, я открыл Интернет. Всезнающая сеть выдала мне информацию о самых заметных событиях 25 апреля 2003 года. Госдума в этот день приняла в третьем чтении новую редакцию Таможенного кодекса Российской Федерации, Министерство финансов выплатило Международному валютному фонду около 123 миллионов долларов, чемпион России по бодибилдингу Александр Балдин заявил о своем решении покинуть большой спорт… Об открытии 25 апреля 2003 года первой российской дрейфующей станции в Интернете тоже было сообщение. Ровно четыре строки. Описание заслуг выдающегося культуриста заняло куда как больше места.

* * *

Через несколько дней после возвращения каждому участнику торжественного открытия СП-32 на бланке Президента Российской Федерации вручили письмо:

«Участникам первой российской дрейфующей станции “Северный полюс – 32”.

Искренне рад приветствовать участников первой российской научно-исследовательской дрейфующей станции “Северный полюс-32”.

Арктика – самая северная точка Земного Шара. Природа создала здесь уникальные условия для проведения широкомасштабных научных экспериментов и исследований. Очень важно, что после двенадцатилетнего перерыва российские ученые вернулись на Северный полюс, продолжая замечательные традиции, заложенные несколькими поколениями легендарных полярников.

Убежден, что Ваша работа будет иметь огромное значение для развития отечественной науки и решения целого ряда актуальных практических задач.

Успехов Вам, удачи и всего самого доброго.

В. Путин. 25 апреля 2003 года».

И потянулись рабочие будни. Ежедневная радио– и телефонная связь полярников с Большой землей была налажена бесперебойно. Дрейф в малоизученном районе Арктики позволил российским полярникам провести поистине уникальные научные исследования. Ежедневно во Всемирный метеорологический центр в Женеве передавались подробнейшие сведения о погоде, проводилось зондирование океанских глубин самыми современными исследовательскими приборами. Полярники скрупулезно добывали и обрабатывали на месте весь комплекс параметров течений Северного Ледовитого океана. Именно их работа позволила возобновить планомерное изучение взаимодействия океана и атмосферы в Центральной Арктике. Конечно, для того, чтобы осуществить весь этот комплекс, потребовались затраты гораздо более внушительные, чем даже можно было предположить сначала. Но к тому времени Сергей Михайлов уже настолько четко представлял, какую важную программу осуществляют полярники, чтобы не сокращать финансирование даже на йоту. Во время сеансов телефонной связи он искренне, с подлинным интересом расспрашивал зимовщиков не только о ходе работ, но и об их самочувствии, обязательно рассказывал, как обстоят дела в их семьях, – работники фонда

«Участие» регулярно навещали семьи полярников, помогали им чем только можно.

Конечно, те легендарные полярники, что первыми дрейфовали в Арктике в начале тридцатых да и позже, даже мечтать не могли о тех условиях, что создал Сергей Михайлов своим отважным подопечным. Вертолетами на Северный полюс регулярно доставлялись не только техника и научное оборудование, но и продукты, в том числе свежие овощи и фрукты. Однажды, беседуя с Кошелевым по радиотелефону, Сергей Анатольевич поинтересовался привычно:

– Володя, может быть, ребятам чего-то из продуктов особого хочется? Ты говори, не стесняйся.

– Вообще-то нам всего хватает, Сергей Анатольевич, спасибо вам за заботу. Питаемся отлично, только пива и не хватает, – пошутил в заключение Кошелев и уже серьезно добавил, – но у нас сухой закон, так что потерпим.

Но Сергей шутку подхватил и, когда связь была окончена, сказал Орлову:

– А что, Саша, давай действительно ребятам пивка отправим.

У нас когда очередной вертолет летит?

– Да вертолет-то через неделю будет им груз сбрасывать. Но вот насчет пива я как-то сомневаюсь. Все же в экспедиции действительно «сухой» закон действует и его еще никто и никогда не нарушал.

– Да ладно, – возразил Сергей. – Понемногу пива, тем более что разок, ничего дурного в этом не вижу.

Владимир Семенович Кошелев и забыл уже про ту фразу по поводу пива, так что был немало удивлен, когда среди груза, сброшенного на льдину с вертолета, обнаружил бочонок янтарной «Балтики-7». Полярный дрейф СП-32 длился одиннадцать месяцев. Все это время о полярниках, кроме самих организаторов станции, никто и не вспоминал. У страны было много иных забот. Вспомнили в марте 2004-го, когда льдина раскололась. Какими гневными, преисполненными пафосом публикациями запестрели страницы чуть не всех газет. Невесть кого обвинили в том, что была выбрана хлипкая льдина, что разбазарены и безвозвратно ушли под лед техника и оборудование, а вместе с ними миллионные государственные средства. Несли полную ахинею, забыв о том, что станция была подготовлена и ее работа осуществлена на средства одного-единственного человека – Сергея Анатольевича Михайлова. В пылу яростного гнева никто даже не высказывал озабоченности о здоровье и безопасности самих полярников, все убытки подсчитывали.

Что же произошло на самом деле? Льдина была выбрана правильно. Лучшее тому подтверждение – это то, что на нее неоднократно садились грузовые самолеты, а общий вес оборудования, научных приборов и иной техники, доставленных ледоколом и десантированных с вертолетов, превышал сотни тонн. И говорить о том, что льдина раскололась, – не совсем верно. Продрейфовав тысячи километров, одна льдина сошлась с другой. Они вздыбились, круша друг друга и все вокруг. Собственно, для изучения в том числе и подобных явлений отправляются в эти опасные экспедиции полярные исследователи. Зато некоторое время спустя мы вместе с Сергеем Михайловым смотрели видеопленку, отснятую участниками СП-32, и имели возможность воочию убедиться, как тверды они были в своем незаметном молчаливом подвиге, который потом кощунственно пытались извратить злопыхатели. Полярники не бросились спасать собственные шкуры, они старались спасти как можно больше оборудования, оттащить его в сторону от эпицентра разбушевавшейся стихии. И сигнал SOS они подали не тогда, когда услышали первый треск льда, а только тогда, когда убедились, что сумели спасти самое важное. А вот как спасать самих полярников – об этом ломали головы в Москве. Российский ледокол «Ямал» в то время находился в семи сутках хода от места катастрофы. Оставшиеся без крова полярники просто не смогли бы продержаться так долго. Наиболее реальным представлялся только один вариант – эвакуировать полярников вертолетом. Что и говорить, способ не простой, рискованный, но иного выхода, чтобы спасти людей, похоже, уже не существовало. Так по телефону Кошелеву и сообщили.

– А как с собаками-то быть? – неожиданно спросил Владимир Семенович. – Бросать жалко, погибнут.

Орлов с Михайловым лишь переглянулись. Да, самообладания начальнику СП-32 не занимать. Решили, что уж для двух собак люди как-нибудь в вертолете место найдут. А на следующий день поступил неожиданный запрос из российского МИДа. Туда с категорическим требованием спасти собак обратился фонд защиты животных французской актрисы Брижитт Бардо. Как узнали во Франции о происходящем на дрейфующей льдине и о присутствии там собак – только гадать остается. Кстати сказать, в запросе фонда известной французской кинодивы по поводу людских судеб никакого беспокойства проявлено не было.

Спасательная экспедиция прошла, без всяких преувеличений, блестяще. Вертолет принял на борт всех полярников. И двух собак. А океан на прощание преподнес подарок – вернул совершенно не пострадавшие иконы, причем все, до единой, и любимый всеми целехонький баян.

Москва встретила героев равнодушно. Как только они оказались на Большой земле, интерес к ним сразу иссяк – нет сенсации, нет повода злословить. А раз не о чем злословить, так нечего попусту газетные полосы тратить. Не гремели литавры, в аэропорту никто не выстилал красной ковровой дорожки. Встреча президента с полярниками первой дрейфующей российской станции состоялась только через полгода. Да там еще протокол что-то напутал, поначалу решили, что на приеме будут космонавты, потом выяснилось – полярники. На встречу с президентом страны отправились двенадцать полярников и вице-спикер Госдумы Артур Чилингаров. Главного организатора, Сергея Анатольевича Михайлова, профинансировавшего всю программу дрейфующей станции, в том числе и завершающую, кульминационную ее стадию – спасательную экспедицию, на ту встречу не пригласили. Список на прием к президенту утверждал один из высших чиновников администрации главы государства. Представитель ассоциации полярников России, присутствующий при этом, рассказывал, что когда высокопоставленный чиновник увидел фамилию Михайлова, то, вычеркивая ее из списка, нажал перьевой ручкой настоль-ко сильно, что аж чернила брызнули. Полярники пытались что-то доказать, объяснить, что, не будь Михайлова, не состоялась бы и СП-32, но слушать их не пожелали. В списке награжденных орденами его фамилия тоже отсутствовала. В знак протеста отказался от ордена начальник станции Владимир Кошелев. Он написал несколько писем, в том числе и на имя руководителя Администрации президента, но его обращения попросту проигнорировали. Что же касается вручения ордена самому Кошелеву, то в наградном отделе чиновники лишь пожали плечами – экий чудак, ну не хочешь, и не надо. Кошелев – уроженец Белоруссии, долгие годы жил там. Два года спустя после окончания работы СП-32 белорусский президент Александр Лукашенко во время встречи с российским коллегой попрекнул Путина – что ж вы, дескать, белоруса зажимаете. После этого разговора документы Кошелева были мгновенно извлечены из архива и Владимиру Семеновичу вручили орден Мужества. Правда, строптивца и в этой ситуации умудрились, что называется, поставить на место. Сначала предполагалось, что орден ему будут вручать в Кремле, но в итоге, не объясняя повода, пригласили в Госгидромет, и там один из заместителей ведомства достал из ящика стола коробочку, где и хранилась награда, предназначенная начальнику первой российской дрейфующей полярной станции.

А у Сергея Анатольевича Михайлова на память о той, теперь уже ясно, что исторической, экспедиции остались знак «Почетный полярника Российской Федерации» да ярко-оранжевая куртка с вышитым на ней именем: «Сергей Михайлов». Да еще, чего уж лукавить, горький осадок.

* * *

Со льдины все двенадцать полярников вернулись абсолютно здоровыми. За одиннадцать месяцев дрейфа в Северном Ледовитом океане никто их них, что называется, не чихнул ни разу. Дома вдруг хворать начали. Так, пустяки – насморк, легкая простуда, но все же…

– Городской климат на вас так действует, что ли? – спросил Сергей Анатольевич у Кошелева.

– Климат тут ни при чем, – возразил Владимир Семенович. – Эта болезнь называется синдромом полярника. Конечно, за год дрейфа каждый из нас по семье соскучился, по родным, друзьям. А вот вернулись на Большую землю, и, как магнитом, тянет снова на полюс.

Кошелев не красуется, не бравирует. Такие, как он, и впрямь без полюса своей жизни не представляют. Возглавив общественную организацию «Полюс», Владимир Семенович разработал проект «Продвижение православия в полярные районы планеты». Из ценных пород дерева были изготовлены несколько часовен, которые уже установили и освятили в Антарктиде. Финансировал этот проект почетный полярник России Сергей Анатольевич Михайлов, к которому снова за помощью обратился бывший начальник СП-32.

Перед недавним очередным отъездом Кошелева в Антарктиду мы с ним, встретившись в офисе Михайлова, разговорились.

– То, что сделал для возвращения России на Северный полюс Сергей Анатольевич, переоценить невозможно, – убежденно говорил Кошелев. – Понять это могут только те, кто непосредственно связан с полюсом. Был период, когда все мы уже просто отчаялись, решили, что наши позиции в Арктике утрачены безвозвратно. Не проведи мы экспедицию СП-32, и помахали бы нам иностранцы ручкой с превеликим удовольствием. И тут находится человек, который, не афишируя себя, осуществляет полностью этот гигантский государственный проект. И этому человеку умудрились в итоге даже «спасибо» не сказать. Но это чиновники поступили так отвратительно. А историю не изменишь. Имя Сергея Михайлова теперь неразрывно связано с освоением Северного полюса, и кто бы что ни говорил, а это ему Россия обязана своим возвращением в Арктику.

В тот день Кошелев подарил мне свою книгу, скорее даже, альбом – фотографии участников СП-32, стихиполярников,которыеони написали во время долгого, одиннадцатимесячного дрейфа. И пусть не совершенны их строки с точки зрения стихосложения, но они – искренни. Эту книгу Кошелев посвятил «Сергею Анатольевичу Михайлову, человеку – патриоту России, обеспечившему своей поддержкой открытие после двенадцатилетнего перерыва Первой Российской дрейфующей станции “Северный полюс – 32”». Есть там такие строки, проникнутые искренним чувством человека, уцелевшего в катастрофе:

Лагерь наш людьми покинут. Стелется над ним седой туман. Слышишь, в темноте ломает льдину Океан…

…Роман Абрамович купил английский футбольный клуб «Челси», Виктор Вексельберг приобрел коллекцию изделий Фаберже. Сергей Михайлов создал первую для России полярную арктическую станцию в Арктике. Но не будем сравнивать. Или все-таки будем?

Глава девятая

ЧАСЫ С СЕКРЕТОМ

…они будут ратовать против тебя, но не одолеют тебя,

ибо Я с тобою, чтобы спасать и избавлять тебя,

говорит Господь. Что могут сделать тебе люди, если Я с тобой?

Книга пророка Иеремии, стих 19

Ранним утром 24 июня 2002 года в дом к Сергею Михайлову нагрянули непрошеные «гости». Люди в камуфляже с надписью

«Милиция» на спине и с черными масками, закрывающими их лица, не стали проверять, закрыты ли ворота, они набросили крюки на кирпичный забор и, лихо взобравшись по веревкам, перемахнули во двор, демонстрируя безупречную выучку и ловкость, которым бы позавидовал любой грабитель. В дом они ворвались с шумом и грохотом, традиционным грозным окриком: «Всем лечь на пол, руки за спину!» Вышедшего из спальни и не понимающего спросонья, что, собственно, происходит, хозяина дома один из лихих собровцев ударил рукояткой пистолета по голове. Все детали этого штурма, а камеры домашнего видеонаблюдения зафиксировали даже мельчайшие детали, по своей беззаконности и методам скорее напоминали бандитский налет, нежели проведение «оператив-ного мероприятия», каким действия СОБРа было зафиксировано в протоколе. Через час к дому Михайлова в поселке Ново-Глаголево приехали адвокаты Сергея Анатольевича, вскоре подоспел автобус с логотипом «НТВ». Тележурналисты, невесть как проведавшие о происшествии в Ново-Глаголеве, выдвинули лестницу-кран и попытались сверху заснять, что происходит во дворе. Но тут вышел из дому некий господин и, не представившись, потребовал съемку прекратить.

– Вы запрещаете нам выполнять наши профессиональные действия? – ершисто спросил молодой репортер.

– Просто рекомендую прекратить съемки и не мешать нашей работе, – последовал категоричный ответ.

– Тогда хотя бы представьтесь. Вы здесь старший? – продолжал настаивать репортер.

– Не комментирую. – И мужчина повернулся к нему спиной.

– Может быть, нам объясните, что происходит в доме нашего доверителя? – обратился к неизвестному один из адвокатов Сергея Анатольевича, предъявляя свое удостоверение и доверенность, подписанную Михайловым. – Если у вас есть соответствующее постановление на произведение оперативных действий и обыск, то мы, адвокаты, имеем полное право присутствовать.