Текст книги "История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички."

Автор книги: Олег Койцан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Тем временем, наступила Женькина очередь осматриваться и лечиться. Вид его спины не понравился никому. (Мы, обступив тесным кружком лекаря и пациента, стояли в напряженном, молчаливом сосредоточении.) Синюшная, во всю лопатку, опухоль, мокнущая, сочащаяся сукровицей из многочисленных мелких трещинок на коже. Правда, сам Женька, пока его спина обрабатывалась знахарскими средствами из запасов нашего Проводника, утверждал, что не чувствует не только боли, но даже никакого беспокойства. Надолго ли? В этом я сомневалась.

– Приближается ночь. И хорошо бы нам встретить ее где-нибудь в укрытии. Лучше всего – в пещере. Но, перед дорогой, пара слов. Так, небольшой инструктаж. Это место, для тех, кто находится внутри него, представляется единым целым. В действительности оно состоит из отдельных, полностью автономных Платформ, раскиданных по всей поверхности Земли. Платформ настолько самостоятельных, что они способны независимо друг от друга перемещаться между трехмерными континуумами нашей планеты. Более того, размеры Платформ, конфигурация их объема так же меняются. Вследствие этого, почти по всему периметру, края платформ прилегают друг к другу не идеально. То есть, по всей границе соприкосновения возникают искажения пространства-времени: оно либо немного «сморщено», либо слегка «растянуто», а когда деформации достигают значительных величин, пространства различных платформ способно переплетаться, не смешиваясь; внедряться друг в друга узкими, сильно вытянутыми языками. Порой деформации растяжения достигают критических величин, и между границ двух соседних Платформ ненадолго образуются «дыры», иногда целые «разломы», через которые свободно можно вывалиться наружу, в какой-нибудь из континиумов Земли. Этим же путем сюда проникает всякая живность, через них же здесь регулируется погода. Именно такой дырой я собираюсь воспользоваться, что бы выбраться отсюда. Подумайте, хотя все изменения здесь кажутся беспорядочными, поскольку возникают от хаоса внешних воздействий на Это Место со стороны нашей планеты, но ведь все происходящее на Земле, грубо говоря, следствие ее вращения вокруг своей оси, вращения вокруг солнца, вращения солнца вокруг центра галактики – следствие процессов циклических; все сущее – следствие неизменности законов мироздания. В результате этого, все перемены здесь, по большому счету, так же замкнуты в цикл. То есть, мне известно примерно где, и когда возникнет необходимая нам «дыра». Хотя риск безусловно есть: она может оказаться слишком маленькой, или появиться на слишком короткое время. Что же, тогда подождем следующего шанса, – только и всего. Кстати, есть зримые доказательства моим словам. Вспомните, как мы поднимались на это плато: солнце по небу скачет, пейзаж то немыслимо искажается, то изменяется рывками – общий эффект полномасштабной галлюцинации. (Славная особенность.) Поподробнее о местной погоде. Я вам об этом уже говорил, и обращаю еще раз на это ваше внимание: Платформы раскиданы по всей планете и перемещаются по ее измерениям самостоятельно. А это значит, что через пограничные «дыры», на какую-нибудь из платформ способен проникнуть антарктический холод, на другую из них – адская жара, и так далее. За тем… Понимаете, Это Место… Возникновение атмосферных изменений здесь проще всего объяснить через аллегорию. Представьте это место как… дом со множеством комнат, и в некоторых из них распахнуты на улицу окна. Естественно, что, через некоторое время, температура, давление, влажность, прочие атмосферные показатели внутри строения окажутся близкими к уличным... если, конечно, в доме не останется комнат с закрытыми окнами и дверьми, в которых прежние условия способны сохраниться почти без изменений вплоть до следующих погодных перемен… Или возникновение сквозняка, как следствия отворенных окон на солнечной и теневой стороне дома и забытой нараспашку двери. Роль таких дверей здесь играют уплотнения пространства-времени, возникающих на стыках платформ. Точнее, не они сами, а порожденные им силовые поля – помните марево над Пустыней, так вот, это оно самое и есть. Единственный недостаток этих дверей в том, что они двери: увы, граница между Платформами – не единый монолит, и имеет прорехи в местах, где «уплотнения» сменяются «дырами» или участками пространства-времени в неискаженном состоянии. Что позволяет нам путешествовать по этим местам, когда не приходится прятаться от ураганных ветров или небесных водопадов. И еще один нюанс от местной неживой природы: гравитация; проблемы с гравитацией. Каждая платформа существует в каком-нибудь из измерений земли как паразит на живом теле. Она не часть Земли, она нечто другое. Как и живое тело, каждое измерение нашей планеты, пытается его отторгнуть, уничтожить, или, по крайней мере, вышвырнуть подальше. Технология возникновения этого феномена такова. Под давлением со стороны Платформы, само пространство земной поверхности разрывается, а края разрыва слегка изгибаются вверх. Нет, нет – материя, вещество земной коры тут не страдает, – никаких разломов, землетрясений, прочих ужасов, и вы, прогуливаясь по полянке, подвергшейся атаке со стороны Платформы, скорее всего нечего не заметите, как бы перешагнув через разрыв пространства, переместившись с одного его края на другой без всяких для себя последствий. Но, в образованную таким образом пустоту и внедряется, точнее надстраивается поверх «разрыва», континиум Платформы – возникает недолгое динамическое равновесие, ведь края «разрыва» стремятся сомкнуться, – и отсюда вытекает несколько следствий… Следствие первое: даже, пока Земле не удается вытеснить Платформу, ей по силам деформировать пространство, из которого Платформа состоит. Наша Земля – шар, а значит, противодействующие вторжению силы, порожденные Землей, исходят по касательной от поверхности планеты, и их воздействие распространяется на все три пространственных измерения Платформы. А учитывая, что в длину и ширину Платформа гораздо протяженней, чем в высоту – деформация изгиба здесь проходит значительно сильнее, чем деформация сжатия. Увы, Платформы не обладают значительной массой, и потому собственное их гравитационное поле мизерно. За то сюда проникает гравитация Земли. Вы еще не запутались? Так... если бы нам дано было это увидеть, все напоминало бы невысокий холм, с пологими склонами, а общеизвестно, – что бы перевалить через возвышенность, необходимо, сначала долго карабкаться вверх, а потом осторожно сползать вниз. И хотя разница между «площадями» «Разрыва» и «Платформы» невелика, и составляет процента два-три, а, следовательно, незначительны и искажения пространства, однако «Эффект Горы» все же присутствует; он хоть малозаметен, но ощутим. Благодаря этой его малозаметности, человек может испытывать безотчетный страх, ведь осознанию этот эффект недоступен, но он существует, а там, где не срабатывает сознание, просыпается инстинкт… Следствие второе. Итак, края «разрыва» стремятся сомкнутся, срастись; Измерение Земли стремится выдавить Платформу куда угодно, хоть в «Параллельный Мир». Но пространство неоднородно, кое-где его «прочность на разрыв» больше, кое-где меньше, при чем значение этой «прочности» непостоянно и колеблется в небольших пределах. Отсюда возникает и изменение размеров и форм «разрывов» пространства, и, отчасти, величина самих Платформ; отсюда напрашивается и следствие третье: Платформы дрейфуют, – болтаются как корабль на якоре в бурных водах. Мотаются вокруг места своего появления, удаляясь от него порой на десятки километров. Теперь представьте себе, что означает для нас такой дрейф Платформы… по слегка пересеченной местности: порой кажется, что под ногами не твердый камень, а волны морские... или желе. А в холмах это дело напоминает американские горки. Поначалу оторопь берет, но вы к этому быстро привыкнете. (Данная фраза у него получилась несколько двусмысленной, – Вы не находите? К чему мы привыкнем? К странностям этого места? Или к тому, что здесь оторопь берет?!) А теперь представьте, что Платформа оказалась на склоне горы. Тогда – дело серьезней, сами можете догадаться: вместо слабого склона – отвесные скалы, а местное озеро уподобляется опрокинутому кем-то ковшу с водой – все льется, все катится, все летит кувырком. Хорошо, что последний случай – большая редкость. Но не забывайте, что все происходящее здесь – процессы циклические, но только с малозаметными отклонениями… Пока хватит. Остальное расскажу позже. После того, как найдем подходящее укрытие на ночь.

Нет, знаете, все это полная ерунда! Бессмыслица какая-то! Я не раз перечитала это его «объяснение», эту небылицу; с его слов нарисовала кипу чертежей, в слабой надежде на правдивость этого человека – тщетно.

Дудки! Просто он знал, что вскоре мы осмелеем настолько, что сами начнем задавать вопросы, которые будут от часа к часу звучать все настойчивей и точнее. Знал, и принял меры! Схема его рассказа была так запутана, слова столь сложны, а идеи туманны; а времени посидеть, обсудить и обдумать его слова у нас не оставалось. Конечно, возможно в его оправдание возразить, что момент рассказать все подробнее был неподходящий, что он остановился на деталях, наиболее важных, так как не успевал охватить всего… Дудки! Конечно, так было тогда: в тот вечер, на том плато, у той лужи. Но позже! Вы поймете, что позже у него было достаточно времени не только рассказать все поподробнее, но и чертежик набросать, – и ничего, кроме нескольких малозначительных фраз. Просто он хотел отделаться от нас, рассказав запутанную сказку в минуты, когда у нас не было ни времени, ни сил для серьезных размышлений. Да Вы и сами, прочитав хоть один раз это барахло, обрастете вопросами, как обезьяна шерстью! Что держит Платформы вместе с силой, способной исказить само пространство?! Что представляют из себя эти Платформы, когда и как они появились?! Что связывает каждую из них с Землей? Почему Платформы возникают только на поверхности планеты, а не в морях, не в облаках, и не в недрах земных? А? Почему? Как мы оказались там, и как выбрались оттуда? И т. д., и т. п.!

Убила бы гада!

Глава 5.

Увидев ГОРУ, ребята, как и я недавно, форменно очумели; обалдели вкрутую и впали в ступор. Еще бы – такая высокая крышедерка! Милостиво подождав пару минут, но так и не дождавшись естественного окончания припадка, наш Незнакомец двинулся вперед, (Вот мерзавец!) предоставив мне самой расталкивать эти новообразовавшиеся статуи; разрушать эту «немую сцену удивления». Солнечная кутерьма до моих сотоварищей, похоже, так и не дошла, – что к лучшему, я думаю.

Из Женьки и Вовки носильщики теперь были никакие – самим бы ноги дотащить по такой дороге. А я да Ольга никудышной были им заменой, так что сани (хорошо хоть только их) пришлось оставить. Шли цепочкой: Незнакомец, следом Женя, Володя, потом я, за мной Ольга, и Александр – замыкающим.

Пока мы пробирались по каменным завалам, было не до скуки – того и гляди, соскользнет нога в какую-нибудь щель, тогда рад будешь, если отделаешься простым вывихом. Или щебенка: катиться под горку наперегонки с каменной осыпью – хорошего мало. Но попозже, когда мы выбрались на правый – пологий – склон каньона, идти стало заметно легче. Настолько легче, что появилось время поглазеть по сторонам.

Вот те же пещеры. На одинаковом расстоянии друг от друга с одинаково похожими входами; круглые, ровные, около трех метров в диаметре – машинная точность обработки, я бы сказала... и с относительно удобными подходами. Что еще, для полного счастья, надо было Незнакомцу? Так нет же, мы, потея, пробирались вперед, игнорируя эти соблазнительные пристанища. (И чего он добивался? Уморить нас бессмысленной дорогой?)

Шли себе тихонько вперед. Внезапно: Бум-м-м! Его поклажа разлетается в стороны. Лук молниеносно возникает в руках. Стрела на тетиву. Взрыв впереди: на поверхности одной из многих скал. Клочья сизых обломков, облако фиолетовой пены. Вторая стрела. Она вошла по оперенье во что-то, уже качнувшееся нам навстречу. Волна судорог. Смерть. Все – по времени – секунд шесть-семь. А мы не то, что испугаться, разглядеть толком ничего не успели. А Он вновь навьючил на себя поклажу и пошел дальше. Все. Дело сделано. И без всякого нашего в нем участия.

Наконец начался пологий подъем, припорошенный каменной мелочью, и мне вновь стало не до местных красот. Потом насыпь разновеликих базальтовых обломков – и только тут, на четверть одолев ее, мы остановились. Ну и задал же Он нам – отмахали без отдыха вдоль всю долину, оказавшись в итоге у самого подножия горы, увенчанной тутошним кубообразным чудом. Чего Он добивался? Хотел уморить нас бессмысленной дорогой? И только тут я заметила у его ног небольшую дыру в скале, – а я то думала, что последнюю в ряду пещеру мы уже прошли.

Первым вполз в пещеру, конечно Он. Без рюкзака, но с саблей наголо. (А как же иначе?) Второй, пока ни кто не опомнился, рванула я. Дыра оказалась… едва втиснуться с рюкзаком за плечами. Потом пришлось метра три, на карачках, лавировать между острых груд битого базальта. (Величайшая дурость. Позже, мальчики за несколько минут расчистили вход настолько, что бы возможно было втащить в пещеру вещи без таких отчаянных телодвижений и ежесекундного риска застрять.) Он не только не оглянулся, совсем не обратил внимания на мое появление, продолжая методично, почти старательно, осматриваться. Желтоватый луч Его фонарика (Фонарик? Еще одна неожиданность.) бродил вокруг, гипнотически притягивая мое внимание, и я бессознательно следила за ним взглядом… Стекловидный потолок, испещренный трещинами: кое-где глянцевая поверхность откололась, и там искрился первородный камень. Чем дальше от нас в глубь пещеры, тем более пострадавшим он выглядел – метра четыре, и от глянца не осталось и следа. Луч света мотнуло вперед, он вскользь коснулся дальней части пещеры, и я успела заметить впереди груду камней – похоже, следствие давнего обвала. Световое пятно стремительно вернулось туда, расплылось в максимальном рассеивании и стало кропотливо обходить ту часть пещеры: метров семь-восемь от нас, не дальше… высокая куча больших камней… А вот и новость: обвал не смог перегородить пещеру полностью, оставив под потолком узкую щель – наверно, с полметра чистого пространства.

Сзади раздалось шуршание, перестук камней и полупридушенный писк. Я изо всех сил (с перепугу) развернулась на звук… что бы успеть отловить вывалившуюся из входного отверстия Оленьку, уберегая тем самым ее от участи, подобно мне, покататься на пузе по щебенке. Фу, ну и напугала! А наше Нечто С Фонариком, не то, что бы помочь девушкам, даже не обернулось… Ага! Первые три метра пещеры – те, что были круглыми (и те, сквозь которые нам так неудачно пришлось ползти) являлись только прихожей. Глубже, пещера раздавалась в поперечнике, становясь овалом с шириной, раза в два превосходящей высоту. Да, раза в два.

– В моем рюкзаке керосинка и продукты. Приготовьте ужин, и не экономьте – продуктов достаточно. Перекусите сами – меня не ждите. И обязательно съешьте все без остатка. Я сейчас должен уйти, и некоторое время меня не будет, но вернусь я безусловно до темноты. – Нет, нет. Тут все прозвучало строже и суше. Вот так, – Я уйду не некоторое время. Вернусь до темноты. За обвал не суйтесь. Лишний риск нам ни к чему. – Нет! Вот тут Он сказал что-то другое, фразу, такую же краткую как эта, но по смыслу гораздо страшнее, опаснее, беспощадней (я помню как она меня напугала), но… саму ее я забыла, во мне осталось только впечатление.

Консервированных продуктов оказалось на удивление много. На мой взгляд, достаточно, что бы прокормить нашу ораву дней пять. Не мог же Он предвидеть нашего появления? Не мог. Что наводило, – должно было наводить на определенные размышления.

Дальше – обычная работа, словно мы были на тривиальном загородном отдыхе. Как только Он ушел, каждый для себя и все вместе мы, в молчаливом согласии, решили считать, что вокруг ничегошеньки такого не происходило. Никаких обсуждений, жарких споров до хрипоты, предположений и решений, и решительных действий: движение по течению. Малодушие? Да, возможно. И я не оправдываюсь. Мы – не отряд командос на задании, а кучка перепуганных туристов. Вот и все, и только, и не более того. А еще, – впереди нас шла сильная личность.

Как Он и велел, центр пещеры был очищен от обломков, вход – расширен, вещи – внесены; палатка была поставлена, хоть и не обошлось без топора, стальных клиньев и матерщины; тушенка – вынута из банок, разогрета на примусе и съедена дочиста. И все при свете керосиновой лампы и двух фонариков. Романтика! Оставалось только ждать его возвращения. Оставалось только ждать. И каждый старательно отводил взгляд от завала в глубине пещеры.

Впрочем, ждать пришлось недолго.

Мы отдыхали… В общем, настоящей усталости, как таковой, еще не было, но душевный накал прошел, сменившись бессилием, и даже любопытство угасло. В помощники, вернувшийся Незнакомец позвал одного Александра. Мы, остальные, не двинулись следом; то есть мысли, что надо бы пойти помочь, и возникали, но эти мысли были абстрактны и соответствующих действий не вызывали, коротко говоря: скажут – сделаем, не скажут – и так хорошо.

Дожидаясь возвращения Нашего Незнакомца, мы расположились у левой стены – так, палатка, поставленная посреди пещеры, не мешала видеть и вход и камни обвала. Но из полумрака, изнутри тусклого светового круга, очерченного слабым огоньком керосинки, в темноте за пределами освещенного пятачка, многого не разглядишь. А фонарики были у Незнакомца и Александра, и пользовались они светом не для того, что бы нам удобней было рассмотреть, что они там заволакивали в пещеру. Не знаю как остальные, а я услышала в череде прочих звуков, как несколько раз проскрипело, несколько раз громыхнуло металлом о камень, и, когда мелькнули знакомые очертания, догадалась, что наш Проводник возвращался за санями. Но кроме санок было еще что-то – не зря так долго перестукивались осыпающиеся камни. Слишком много времени они там возились – одни саночки не стоят такого труда.

Потом Незнакомец прошел к вещам, валявшимся к сожалению, за пределами нашей видимости, взял нечто и вернулся к пещерному входу. Александр тем временем, на руках у груди, носил что-то в сторону завала, и, всякий раз проходя мимо, он старался обойти нас как можно дальше – за палаткой, вдоль противоположной стены. Повозившись какое-то время в одиночестве, Проводник отправился на помощь Александру: с тем же грузом, и тем же путем – за палаткой и по стеночке. Добравшись до обвала, освободил Сашу от работы, тот вернулся к нам, пошатываясь, лицо – бледнее мела, и в состоянии явно не говорливого настроения (не знала бы человека, сказала – в предобморочном состоянии).

Миновало пяти минут. Очередной спич, Человек Без Имени начал издалека, то есть от самого обвала, сразу по окончании своей работы. – Многие Платформы пронизаны пещерами. Так – здесь, такова Пустыня Лишайников, таков и Лес… – Среди камней он двигался уверенно, а говорить совсем не спешил, и к концу фразы был уже возле нас – напротив нас. Прервался. Сел. Устроился поудобней. И продолжил монолог. – Единственное различие: в Лесу все входы в пещеры засыпаны песком и гравием, и в их глубине, в тиши и безопасности, живет самая нежная часть Леса – мозг; в Пустыне они заплавлены ядерными взрывами. Здесь же все открыто настежь, и более того, на этой Платформе, глубоко в ее недрах, все пещеры выходят в один зал, а значит – связаны в единую систему. А еще остаются шансы на то, что пещеры разных Платформ сообщаются между собой, и какие твари бродят в этих лабиринтах, мне не известно. Вот почему в качестве убежища я выбрал эту пещерку. Да, здесь возможен обвал, не его вероятность невелика – гораздо меньше вероятности столкнуться с чем-нибудь опасным. – Он оборвал речь внезапно, на самом разгоне, словно собирался нам еще что-то сказать... а потом передумал. – Все, пора спать. Завтра будет тяжелый день. – Встав, исчез на минуту из светового круга, вернулся, что-то держа в руках… Передал мне пачку таблеток и вполголоса пояснил. – Это антибиотик. Вы, девушки, и ты, парень, – перевел взгляд на Александра, – примите по две таблетки каждый. А вас, – оглядел Женьку, Володю, – ждут осмотр, уколы, перевязка.

Мое гребаное любопытство. Меня все время мучил вопрос: какой такой труд так надолго их, двоих, задержал? А поскольку Александр не слишком спешил рассказать, чем он там так упорно занимался, мне самой вздумалось выяснять, с чего он вернулся к нам в таких растрепанных чувствах. В общем, я выкроила немного времени – без слов передала таблетки Ольге – взяла фонарик, кое-что еще, и ускользнула к обвалу. В любом случае, у меня была не то чтоб отговорка, скажем – причина для подобных действий: выходить из пещеры он нам запретил, а дела делать было надо (и сквознячок тянул от входа и вглубь пещеры, не оставляя мне выбора)… А когда я, по стеночке, на нетвердых от пережитого ногах, вернулась к палатке, Незнакомец произнес пару примечательных фраз. – У выхода из пещеры, а так же на склоне того обвала (слегка повел рукой на пещерную глубь) мы посадили новый Лес. Эти два саженца стерилизуют воздух, уничтожат мелкую живность и сообщат о появлении более крупных тварей, а главное: они заранее предупредят нас о наступлении смены сезонов. Они сыты и вас не тронут – не бойтесь их... и любые отходы отдавайте им. – Почему я едва не на карачках приползла назад? Сейчас объясню.

В луче фонарика не много увидишь, только в пределах яркого пятна, прыгавшего у ног в поисках прохода между камнями. И потому, когда пришло время остановиться и оглядеться в поисках удобного местечка – какого-нибудь закутка, я увидела… От неожиданности я выронила фонарик, но только после того как… но мгновением спустя после того, как мой мозг успел запечатлеть: впереди, в полутора метрах от себя и на уровне груди, на завале – на поверхности завала – площадочку выложенную таким, до ужаса, до обморока, до истерики знакомым белесым пористым мясом. А сверху копошилось несколько вяло шевелящихся ярко розовых щупалец, то нырявших вглубь этого мяса, то с легким чавканьем вырывавшихся наружу (и поверх мяса валялись две пары медицинских перчаток). Люди там – сзади, что-то говорили, а я… Я едва нашла в себе силы повернуться на ватных ногах и шаткой походкой (на чистом инстинкте) уйти от этого кошмара. Только преодолев половину пути, у меня настолько прояснилось в голове, что бы суметь сложить два и два, и понять, что это была работа Незнакомца и Александра: укоренявшийся в свежее мясо «Лесной Саженец». Неудивительно, что бедный Саша так плохо выглядел, – будь на его месте кто-то другой из нас, все наверняка кончилось бы нервным срывом… А мне потом, еще пришлось возвращаться за фонариком.

Не хочу писать об этом подробней: восстанавливать в памяти эту мерзость – выше моих сил. Ах! Вам хочется острых ощущений? Не терпится попугаться – сходите в морг, поприсутствуйте при вскрытии, посидите рядышком с утопленником, или покойником, которого раздавило чем-нибудь тяжелым. Или, если Вы ленивы, посмотрите по ящику самый мерзкий фильм из Вашей коллекции ужастиков, а потом, со свежими чувствами, перечитайте предыдущий абзац.

Извините за вспышку, извините. Мне, порой, трудно удержать себя в рамках приличий! И, я продолжу, ладно?

Когда, втихую взяв мощный фонарик Незнакомца и разыскав наш – чахлый, я вернулась к палатке, возня вокруг раненых уже утихла, а все наши уже собрались в палатке... среди них разгорелась ссора. Скандал затеяли Ольга и Александр, а затравкой стала пустяковейшая из причин: кто и где уляжется спать. Они были так увлечены этой маленькой склокой, что никто не заметил моего отсутствия, – и хорошо. Я была не против крошечной перебранки – всем нужна была нервная разрядка. Всем, кроме меня. Я свое получила сполна, и у меня не осталось душевных сил встревать еще и в мелкие дрязги. Что же, я нашла способ остаться в стороне – молча проглотила пилюли, и покинула палатку, решив вернуть оставшиеся таблетки Незнакомцу. Пузырек с лекарством Он принял от меня молча, но когда я уже повернулась к нему спиной, собираясь (да ладно, никуда я не собиралась, и уж, по крайней мере – не в палатку, просто… может сделать несколько шагов в сторону и только по дороге выдумать, чем себя занять). То есть, когда я уже повернулась к нему спиной, Он вдруг спросил меня, – Как вы сюда попали? – Что же, внутренне я ждала этого вопроса, но думала, что отвечать придется не мне, а если и мне, то, надеялась, со всеми вместе, а вышло – иначе. Но вопрос уже прозвучал, и требовал ответа, а в одиночку рассказывать что-то человеку, которого боишься, нет – не боишься, а… не знаешь, не понимаешь – не способна понять, было почти невозможно. Но вопрос требовал ответа, и я принялась отвечать: слова никак не подбирались, а подобравшись, оказывались корявы и неказисты и мало было толку от моего лепета, но ОН не перебивал, ОН все понял… Думаю и Вам не мешало бы узнать как мы очутились в том месте, что за глупость привела нас в этот ад.

Недавно мы – одноклассники, решили встретиться. И вот, две недели тому назад, собрались. Как обычно: стол, выпивка, воспоминания. Тут, в разгар веселья, к Женьке, у которого мы гуляли, пришел в гости его сосед – древний дед. И чего он вздумал? Ведь знал же, что мы гуляем. (Хотя зашел, наверно, от одиночества.) Ну не гнать же старика. Да и навеселе мы уже были, добренькие – пьяненькие. В общем, усадили деда с собой, налили. Повторили. А много ли ему, старому, надо. Ну и наперебой с нами стал он вспоминать свою молодость – в пример молодости нашей. А тут, как всегда, речь зашла о модном: о чудесах, о пришельцах, барабашках, хиллерах и ясновидении. Дед, на старости лет совсем суеверным сделался, (сильно, видать, к воротам Петра прижало) и в доказательство своей правоты рассказал историю – якобы быль. Сейчас припомню. О гиблой деревеньке. О крестьянах, сбежавших от красных – от продотрядов, от раскулачивания переселившихся в тайгу. О комиссаре, по свежим следам, ту деревеньку разыскавшем. О том, как из посланного с комиссаром отряда, вернулся только один красноармеец – привезли на телеге, сочувствующие Советской власти. (Все люди же. Да и то, не бросать же посреди леса, убогого.) И тот, единственный, больше походил на сумасшедшего, и все нес какую-то чушь о призраках, демонах, не боящихся пуль, и тварях, за раз проглатывающих лошадь с комиссаром в седле… Ну, что тут могла быть? Послали большой отряд, – те вернулись почти сразу, а рапорт… Что рапорт? Деревенька пуста, всюду следы резни и огня. Конечно, вывод властей: деревушка взбунтовалась, убила комиссара и ушла глубоко в тайгу – прибить бы их всех – бунтовщиков, да дела более важные не позволяют. Времена были кровавые, и это очень походило на истину. Но вот решение староверов местных: черт всех прибрал, дело нечистое и место нечистое – сторониться надо, кругом обходить. И кто был прав? Потом, после войны уже, еще дело было: разведка ископаемых, пропала партия геологов. Власти историю замяли, и результат уголовного расследования официально звучал так: «Перепились – волки пьяными и загрызли». Ой ли? Знающие люди туда тайком ходили, говорили потом, что на волков это не похоже, на медведя и на других местных хищников – тоже. Разве, что оборотни? Да и потом в тех местах люди пропадали, и часто – совсем бесследно, и все в одно и то же время года. Даже точную дату припомнил дед, и наступала она как раз через две недели, то есть сегодня. М-да. Вовка спьяну (так-то он тихий), во весь голос заявил, что все это бред сивого мерина, ясновидящие – мошенники, летающие сервизы – чушь, и он верит только в светлые силы науки. Вместо деда обиделся Женька – дошло чуть не до драки. Их разняли, угомонили, но те, поспорили вдвоем отправиться к тому «проклятому месту» к указанному сроку, и прожить там ровно три дня – все вместе, с дорогой, тянуло на двухнедельное приключение.

Женька, когда хочет, он язва, он достанет кого угодно. Так что пришлось Вовке наутро, натрезвяк, перезаключить пари: они идут туда, и три дня проводят там в поисках доказательств, вот. С парнями собрался и Александр, страстный путешественник – краса и гордость нашего класса; Парень После Армии, лицо, досрочно сдающее экзамены в своем ВУЗе, и как раз освобождающееся от них к началу похода. За Александром увязалась и Оленька: чудо наше, сохнувшее вечной любовью по Сашеньке еще «со школьной скамьи» и готовое прощать ему любую неверность. Так сладко, аж тошно! Ну, а я? Я рассорилась с очередным «Боссом». На этот раз расчет был тот, что глава этой развалюшной частной конторы рад будет, что я за такие мизерные деньги приняла на себя львиную долю его забот, разгребла кучу его проблем, и ему, с его неприятностями, (и, надеялась, из чувства благодарности) будет не до моих ягодиц. Увы! Видимо, на данном этапе развития, современное российское бизнесменство не способно различать свою секретаршу и свою любовницу. Так что две недели назад я была вполне свободна, и достаточно зла, что бы ввязаться в подобную авантюру.

Большую часть снаряжения доставил нам Александр: две палатки, два рюкзака, лучшие из ножей, топоры – все его. А перед самым отправлением на вокзал, к нашей компании подошел тот самый Женькин знакомый дед. Он хмурился, видно было, что это мероприятие пришлось ему не по нутру, и по началу разговор не ладился... он не остановил нас – не смог – даже когда признался, что тем сумасшедшим красноармейцем из его рассказа когда-то был он сам… В поезде, мы даже немного посмеялись над ним, придурки. А еще, в дорогу, он отдал нам свою старую вертикалку, полный патронташ и пригоршню запасных патронов, и среди них не было ни одного с дробью – только пули и картечь.

Ну а дальше… Мы почти добрались до места, когда начался дождь, и нам пришлось спешно установить палатки. Потом была гроза, и бессонная ночь… А проснулись мы уже здесь – но о последнем он должен был догадаться сам, потому что голоса в палатке зазвучали особенно резко, и я, совсем сбившись с мысли, замолчала. А Он негромко, словно размышляя вслух, словно для себя (но я точно знаю – эти слова предназначались мне), произнес. – Да, такое возможно. Большая «дыра» при стремительно расширяющейся платформе – редкость... и еще сильный дрейф… Но такое возможно… – А потом вернулся к делам насущным. – И возьмите мой спальный мешок – камень здесь холодный, и в пещере сильно сквозит. – У меня хвалило духу спросить[15]15
  Наверно, по инерции, ведь разговорившуюся женщину, если она как следует разойдется, унять трудно.


[Закрыть], пробормотать что-то вроде вопроса – как же он, отдав нам свой спальник, сам собирается отдыхать. Его ответ прозвучал непривычно мягко. – Ничего, ведь я не совсем такой же человек, как и вы. Я способен не спать, когда это необходимо, а пара бессонных ночей мне не повредят… Приятных сновидений. – Первые по-человечески сказанные слова за весь день знакомства. Что ж, мосты переброшены, – и он прав действительно – пора спать. Тем более, что никогда еще так стремительно меня не подминала усталость. Но прежде, мне пришлось угомонить Оленьку.