Текст книги "Пришелец"

Автор книги: Олег Абазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Из 708-й тем временем выходил… Петя… Только на этот раз он был одет.

– Чё ты там, и одежду даже нашёл? – спросил Пришелец у вышедшего из палаты. – А не пишешь почему? Не успеешь ведь до…

– Всё уже успел, – произнёс ему Петя. – Классный рассказ получился! Но тебе он, Пришельма, вряд ли понравится.

– Чего?! – скривил Пришелец удивлённую мину, – как ты меня назвал?!!

– Как слышал, – ответил тот, – у тебя совершенный слух, как описал я в повести. Видишь, какой я добрый, не сделал тебя глухослепым. А ты мне чевокаешь!

– Погоди, – не понял Пришелец, – ты что, не Петя?

– Не Петя – не Петя, – ответил ему тот, – я Пётр! Натуральный и взаправдашний Пётр, а не та глупая выдумка, что сидит сейчас без трусов в 708-й!

– Ты сумасшедший, – поправил его Пришелец, – возомнивший себя Творцом. А я-то думал, Пётр нормальный парень, без привета! А он обыкновенный злобный шизофреник. Раздвоение личности.

– Именно так я и описал! – усмехнулась копия Петра, – что ты назовёшь своего Автора психом. Люблю, когда всё по-написанному. Ты у нас по-написанному супернормальный! Я тебя одарил сверхъестественной интуицией и много чем ещё. И вот для тебя проверка: догадайся, выйдет сейчас кто-нибудь из палаты или не выйдет?, и, если выйдет, то из какой палаты и кто?

– Я могу их позвать, – ответил Пришелец, – позвать кого угодно. Позвать?

– Не сможешь ты, выдумка, позвать кого угодно, – заметил ему "Пётр", – потому что описал я совсем другое и жить не по-написанному ты не сможешь. А я тебе намекну, кто сейчас выйдет из вашей палаты.

– Я поворачиваюсь спиной, – проговорил "Пётр", поворачиваясь, пока Пришелец направился к двери в свою 715, чтоб "сделать не по-написанному" – чтоб из палаты этой никто не вышел, – такой намёк.

Но, только он собрался взяться за ручку, как дверь открылась и одетая в халат сестра Пети приготовилась к выходу.

– Что там такое? – обошла она стороной Пришельца – не удалось ему загородить дорогу или толкнуть её назад своим пружинящим ударом. – Кто там?

– Вернись назад, – попросил он её.

– Нельзя назад, – ответила та и… замерла.

– Так это же тот самый мальчишка, – узнала она повёрнутого к ней спиной человека, – который одиннадцать лет назад в мусоровозку тайком залазил! Я его на всю жизнь запомнила. Но ведь одиннадцать лет прошло…

– Ты видишь мальчишку?! – переспросил Пришелец. Сам-то он видел повёрнутого спиной "Петю". А она, стало быть, видит что-то не то…

– Ну да, это тот самый! – отвечала она. – Это что, призрак? Он за 11 лет не изменился. Что это такое?

– А ты попроси его повернуться лицом, – сказал Пришелец вместо ответа. – Я думаю, это твой брат, только одиннадцатилетний.

– Точно! – повернулся мальчик и Лиза взвизгнула от неожиданности; больше от испуга. Пока этот мальчуган стоял к ней спиной, ещё можно было позадавать различные глупые вопросы, типа "Это что, призрак?", обнаруживая некоторую (за 11 лет истёршуюся в памяти) схожесть. Но теперь, когда перед ней стоял… 11-летний Петя… Но перед Пришельцом-то, хоть убейся, находился 22-летний Пётр, и Пришелец понятия не имел, что видит эта Лиза и не придуривается ли она.

– Каждый видит по-своему то, что происходит в этом мире, – заметил двойник Петра Пришельцу. – Я перед этим хотел выплыть из палаты по воздуху, как наполненный гелием воздушный шарик, но передумал, решив, чтоб всё было похоже на действительность, не к чему чудеса. Чудеса для наркоманов.

– Слушай, приятель, – раздался у самого уха Пришельца голос Паши Тидорова, – а он ведь, пацан тот (указывал он пальцем в сторону двойника), не похож на одиннадцатилетнего того мужичка, что ушёл в 708-ю. Я его только сейчас узнал: мой старший брат учился с ним в одном классе, и единственная из фотографий его класса, это фотография пятого класса. Понял? Так что я стопроцентно знаю, как мужик этот выглядел в 11 лет. Не пойму только, чё его сеструха взвизгнула так.

– Значит это мальчик, – сделал Пришелец вывод, даже и не думая интересоваться у этого шустрого парня, как ему удалось так незаметно выбраться из палаты и ещё незаметнее подкрасться, – но он капитально не похож на 11-летнего Петра. А сестра его видит своего старшего брата, но только таким, какой он был в 11 лет. Здорово.

Пришелец не замечал, как все выходили из палат – выходили не только те, кто возвращался в коридор… словно загадочное "многоликое" (если для индивидуально каждого оно способно выглядеть по-своему) существо усилием мысли вызвало всех… Хотя, каким там "усилием мысли"!; просто всё шло по задуманному сценарию, если верить многоликому на слово.

– По-написанному! – восхищался Многоликий (одетый Пётр – в глазах Пришельца; незнакомый никому подросток – в глазах всех остальных, и двойник 11-летнего Пети, что залазил однажды в мусоровозку на глазах у восьмилетней Лизы – в глазах девятнадцатилетней Елизаветы). – Люблю, когда всё по-моему!

Все подростки, дети и молодёжь – все выходили из палат и собирались вокруг Пришельца и "многоликого двойника"… Действительно, такое можно только выдумать; в реальности такое невозможно, чтоб обнажённые худосочные дети несколько минут назад посидев в своих палатах, вышли в коридор в прежнем виде, так и не одевшись. Только в этот раз выражения их лиц имели несколько иную форму: по ним было видно, что дети стесняются своей наготы, но ничего не могут с собой поделать…

– Дети, – известил их многоликий (незнакомый подросток), – я отключил Космический Приёмник: корпус больницы уже не принимает космическую энергию. Так что не обязательно вам выставлять напоказ свои хозяйства. Но, раз вы вышли, то слушайте.

– А надолго это? – тут же посыпались вопросы от обнажённых сухощавых детей, среди которых был и Гоша Кучко (он был донельзя реален, но… судя по всему, его выдумали, так что по иному он вести себя не мог, и выйдя в коридор, – наполненный одетыми детьми и, разумеется, девочками из 714-й, – не заслонял руками свою самую постыдную часть тела), и он, как и все, тоже интересовался, хоть и, возможно, ответ на данный вопрос не имел для него ни малейшего значения; возможно, в данный момент этому Гоше Кучко хотелось только единственного, чтоб ВСЁ ЭТО поскорее закончилось, с положительным результатом.

– Нет, – отвечал им Многоликий, – не надолго. Когда корпус больницы начнёт подниматься в воздух, я вынужден буду вновь подключить "систему жизнеобеспечения". Вы ведь хотите полетать? Представляете, – мечтательно произносил он, – открываете свои чёрные шторы и… как на самолёте!… Только эти ощущения с самолётом не сравнишь. Мы поднимемся в космос, дети! Ну как, хотите полетать?

– ДААААА!!!! – пронеслось по коридору многоголосие "загипнотизированных" детей, в то время, как Пришелец направился в ту сторону, откуда несколько минут назад выскочила на одной ноге, прикрывающая свои прелести двумя огромными листами от "Дальпресса", Лиза.

– Куда это ты направился? – полюбопытствовал у него двойник 22-летнего Петра, когда он проходил мимо.

– А ты мог бы и не задавать вопросов, – ответил Пришелец, – раз ты сам всё это выдумал, что меня именно в этот момент приспичит пойти прогуляться по другим этажам.

– Я, конечно, описывал этот фрагмент, – сказал ему Многоликий, – надеясь, что ты именно сейчас станешь действовать "не по-написанному" и сам догадаешься, что других этажей в этой больнице не существует – они не выдуманы – не описаны в "Пришельце" – по-настоящему реален лишь седьмой этаж.

– Ну как же? – подала голос Лиза, – а мы с братом поднимались…

– Знаю-знаю, – ответил тот, – и про восемь санитаров знаю и про всё на свете. Вы поднимались мимо закрытых дверей в коридоры этажей, а вы пробовали хоть одну из этих дверей открыть?

– Не открыли бы? – осведомился Пришелец.

– Ну иди, – разрешил тот ему, – спустись или поднимись – узнай. Ты ведь умный у нас, на слово не веришь.

– Да не собираюсь я…

– Именно так я и описывал! – опять воскликнул Многоликий. – Если кто-нибудь из здесь присутствующих мне не верит на слово, может пойти в 708-ю палату и почитать настоящий текст "Пришельца".

– А его, этот текст, сейчас никто не читает? – осенило вдруг Пришельца. – Или – не исправляет в нём некоторые из ошибок? – обращался он непосредственно к Многоликому.

– Не может он даже притрагиваться к тетради, – ответил тот, – не потому что я описал, как пригрожу этой "обнажённой выдумке" расправой, а потому… что его, Пети, там в данный момент не существует. Я описал, что, как только я выйду из данной палаты, она исчезнет – перестанет существовать в действительности, останется только дверь. Ну что, Пришелец, не желаешь ли попробовать открыть эту дверь и посмотреть, что там за ней?

Пришелец тут же двинулся в сторону 708-й палаты. Но остановился, не дойдя до конца – из палаты этой выходили семь ребят… Выходили они по одному. И остановился он только потому что узнал этих ребят, своих ровесников (не было среди которых восьмого), с которыми он вчера договорился о участии в РОЗЫГРЫШЕ, систему которого им всем коротко объяснил тот восьмой, которого в данный момент как раз и не было.

– Пожалуйста, – представил Многоликий Лизе группу подростков, – восемь санитаров, если вместе со мной. – И "многоликий" повернулся к новичку палаты 715. – А ты, Пришелец, так нефига и не понял?

– Да понял я всё ещё до этого…

– Ничерта ты не понял! – перебил его тот, и предстал перед ним в новом облике, когда он (Пришелец) вернул взгляд с семёрки (в глазах всех остальных этот "восьмой друг" присутствовал уже давно, но вот в глазах Лизы это был всё тот же Петин двойник 11-летней давности). Когда ты вчера заходил в нашу палату, ты видел только пустые койки и полное отсутствие на намёки о какой-либо жизни. Но под койки заглянуть ты не догадался. В этом и состоит главная часть смысла РОЗЫГРЫША.

– Патрон, – обратился к нему один из семерых, – я не хотел тебя перебивать, но… протеже твой в 708-й…

– Что там?! – почувствовал Многоликий тревогу в голосе. – Что с ним? – До этого он хотел произнести совсем другое, "НЕ ПО-НАПИСАННОМУ!", но не стал…

– По-моему, он решил пройти по карнизу до лестницы, – ответил тот ему. – Как бы не сорвался!

– По какому карнизу? – удивился тот, направившись в сторону 708-й. – До какой лестницы?! Это здание нового образца – не барак – здесь не существует карнизов и наружных лестниц… – Прервал его взвизг Лизы – она его обогнала и вбежала в палату первой… Брата её в палате уже не было, словно он спрятался под одну из "коек-невидимок".

Многоликий подбежал к прикрытому окну (до этого оно было закрыто на все шпингалеты, как он ранее обратил внимание), распахнул его и… обомлел, когда выглянул и увидел как обнажённый Петя пробирается по узенькому карнизу, даже не обращая внимание на то, что до ржавой металлической лестницы ему ещё далеко.

– Сорвёшься ведь, дурак! – заметил ему Многоликий (когда Петя посмотрел на него, это был всё тот же двойник Пришельца), – давай назад!

– Не-а, – ответил Пётр. – Ты отрежешь мне скальпелем руки. Я читал окончание твоей повести, и лучше мне сорваться чем… испытать то, что со мной произойдёт "по-написанному".

– Ну что ты за идиот! – объяснял ему Многоликий, – это же всё РОЗЫГРЫШ! Как ты не поймёшь!

– Я понял, – сказал Пётр, не останавливаясь, – потому и пробираюсь к лестнице… Кстати, вам всем не помешает последовать моему примеру, если захотите выбраться из этого здания, которое кстати скоро взорвётся…

– Чё ты мелешь! – уставился он на Петра как на шизофреника, – как это оно взорвётся?! Ты что, исправлял концовку "Пришельца"?!

– Естественно, – ухмыльнулся в ответ Петя. – Всё, кроме вашего долбанного седьмого этажа зачеркнул и описал карниз и лестницу, к которой я сейчас и направляюсь. Всего остального в реальности больше не существует. Выходов у вас никаких нет. Так что поторопитесь, ребята, ибо сразу как ты притронешься карандашом к тетради, раздастся взрыв.

– По-написанному, да? – уточнил Многоликий.

– По нему, – утвердительно кивнул в ответ Петя. – А если я притронусь, то взрыва не раздастся – здание останется цело.

– Ладно, – снизошёл Многоликий, – чёрт с тобой, вылазь и пиши, что я тебя вместе с твой долбанной сестрёнкой отпускаю на волю…

– А я именно это и написал! – удивила Многоликого эта "смышлёная обнажённая Выдумка".

(эпилог)

В общем, не долго ещё длилась эта нудная надоедливая болтовня, при самом большом желании автор которую ни в какую не стал бы описывать, но его, то есть меня, словно что-то дёргало за невидимые ниточки…

Итак, закончились разговоры тем, что Лиза и Петя покинули-таки эту странную детскую больницу, нижние – и выше седьмого – этажи которой наводняла жуткая гробовая тишина, а к дверям этажных коридоров подходить было страшно, тем более – дёргать за их ручки, рискуя не устоять и улететь в бесконечность невыдуманного.

Одежда продолжала оставаться там же, где они её и бросили, перед тем как подняться на седьмой этаж.

Нога Лизы прошла полностью (раз она не обращала на свою ногу внимания, когда обгоняла Пришельца, услышав, что брат её собрался пройти по карнизу до лестницы), словно вывиха никакого и не было (словно его кто-то придумал), и Лиза могла спокойно добираться с братом до автобусной остановки, вдыхая свежий, чуть-чуть морозный воздух поздней осени; теперь он казался гораздо приятнее той призрачной зеленоватой дымки "жизнеобеспечения".

Они поднимались в длинную горку, чтоб успеть добраться до автобусной остановки быстрее, чем стемнеет и автобусы на ночь прекратят свою работу. Им неинтересно было оглядываться на корпус больницы, чтоб убедиться, поднимется ли он в воздух или исчезнет, как переставший существовать в реальности. Неинтересно им было скорее всего по той простой причине, что в любой момент с территории этой детской больницы запросто может выскользнуть какая-нибудь молниеносная "скорая" и из-за своего детского любопытства они вдвоём могут навсегда исчезнуть в чреве этой зловещей "скорой" (не оглядывайся назад – не вернёшься, как говорят освобождающиеся уголовники). И Лиза и Пётр понимали, что всю жизнь оставаться детьми не всегда имеет приятный смысл, иногда полезно и повзрослеть.

31

Им повезло, они успели на последний автобус и просочились сквозь закрывающиеся двери, словно водитель их не видел, когда они бежали и махали ему руками, чтоб он подождал секунду.

В автобусе было полупустынно. Пассажиры пропускали мимо глаз этих двоих, как впрочем всегда и происходит – никто ни на кого не смотрит, словно вокруг никого не существует. Даже если б Петя разделся в этом автобусе догола…

– Смотри-ка! – вырвала Лиза из пустоты взгляд брата, когда автобус остановился на остановке и из него вышло трое пассажиров, перешагнув через бездыханное тело подростка с распоротым животом (судя по всему, это был Семён Говлинович: лежал в одних трусах и внутри его обезображенного тела никаких органов не было), они что, его не видят?, он такой же не существующий?

– Не знаю, – пожал Петя плечами, – может и видят, но считают, что это не их тело (дело). Владивосток – город брошенных трупов, и если парня этого никто не узнает, не позвонит в спецсервис, то…

– Да я знаю, – сказала она, – понятно. Мне просто показалось, что его не видит никто.

Автобус в это время закрывал двери и продолжал свой рейс, нечаянно задевая задним колесом ногу бездыханного тела подростка.