Текст книги "Пленник ада"

Автор книги: Олард Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Керсти очнулась лежащей на каменном полу туннеля. Куртки на ней не было, порванная на спине блузка задралась, открывая спину.

Она медленно поднялась. Где-то грохотали, обваливаясь со свода, камни. Гул надвигался все ближе и ближе. Голова нестерпимо болела.

«Где я?» – попыталась вспомнить Керсти.

После удара Джулии, она потеряла сознание. И вот теперь оно постепенно возвращалось.

Она оглядела туннель и мозг внезапно пронзила мысль: «АД!..».

– Боже мой, – вымолвила она, усиленно потирая виски, чтобы окончательно прийти в себя: «И первой проснется Рыба!»

Камни падали уже совсем близко. Может за поворотом? Керсти очнулась. Сзади нее, буквально в нескольких метрах, находился выход. Она бросилась в проем и очутилась в комнате с четырьмя мертвыми телами. Трупы скалили зубы, глядя на нее мутными глазами. Девушка без кожи, подвешенная к балке, как будто бы еще мучилась от стыда и позора, поворачиваясь боком на своей веревке. Ветер сорвал одеяло, наброшенное на мистера Киркхейма, и он предстал взору во всей своей пугающей красе. Черви, извиваясь, ползали по его груди, глаза облепили мухи, а откуда-то взявшаяся крыса грызла его щеку.

Карел уставился на Керсти единственным глазом, словно хотел сказать с укором: «Это ты виновата во всем. Зачем ты меня привела?»

Мужчина с разорванной шеей покачивался на веревке, то скрывая, то открывая свои ужасные раны.

Керсти стало плохо. Она выбежала из помещения и толкнула дверь соседней комнаты.

На полу в центре комнаты, среди мятых бумаг и растрепанных книг, сидела Тифони, не отрывая взгляда от шкатулки.

Керсти подбежала к ней и толкнула в плечо:

– Тифони!

Тифони повернула голову в ее сторону и непонимающими, отрешенными от этого мира глазами взглянула на нее.

– Черт! – вырвалось из Керсти.

Она схватила шкатулку с ладони Тифони и выбежала в коридор: «Надо спасать отца!» – пульсирующей болью стучала в голове одна-единственная мысль.

Она снова вошла в туннель. Камнепад прекратился, только обломки скальной породы на полу говорили, что случился обвал.

Перешагнув через камни, Керсти направилась вглубь туннеля, изредка касаясь рукой скользкой поверхности стены.

Где-то наверху заплакал ребенок. Плач перешел в смех, а смех сменил разговор двух детей.

Керсти подняла голову. Кроме неровного бурого камня – ничего. Капнула вода. Еще раз. Еще… Туннель отозвался гулом водопада. Керсти поежилась и повернулась, ища глазами источник. Но воды не было, из торчащей трубы струился песок.

«Отдай!» – послышался игривый голос невидимой девочки-подростка.

Эхо подхватило: «…дай…дай…дай».

«Не отдам!» – зазвенело в ответ.

«…дам…дам…дам», – отозвалось эхо.

Сжимая в руке блестящую китайскую диковинку, Керсти шла вперед, настороженно всматриваясь в сумрак подземелья. Остановившись на перекрестке, она посмотрела в разные стороны на расходившиеся веером точно такие же проходы.

Постояв в нерешительности, Керсти приложила ко рту ладони и закричала:

– Папа, где ты? Скажи что-нибудь! Я не знаю, где тебя искать!

Туннель отозвался тысячью голосов, молящих о пощаде и помощи.

– Папа, я иду!.. – снова прокричала Керсти. Она свернула направо.

* * *

Тифони встала, недоуменно смотря по сторонам. Ее мозг плавно выходил из состояния медитации, подключаясь к земной реальности.

Она вышла на лестничную площадку, ступая по разбросанной бумаге, и заглянула в соседнее помещение. Трупы, которые она увидала, не произвели на нее никакого впечатления. Глаза лишь скользнули по ним, а сознание четко зафиксировало их нетленным отпечатком.

Она шагнула из комнаты на каменный пол туннеля. Шаги ее повторились глухим эхом, оно ударилось в потолок коридора и вернулось обратно. Тифони шла по туннелю, не обращая внимания на гогот и улюлюканье, носившиеся в пространстве вокруг нее.

Луч света вырвал из мрака большое прямоугольное зеркало в человеческий рост.

Тифони остановилась. В зеркале стояла ее мать. Прижимая руки к груди, она взывала к кому-то монотонным, лишенным всякой интонации голосом:

– Помоги моей дочери… Помоги… Помоги… Помоги…

Невидимый свет выхватил из туннеля еще одно зеркало с тем же изображением.

– Помоги моей дочери… Помоги… Помоги… – вторило оно таким же неестественно безликим голосом.

За вторым зеркалом появилось третье, потом четвертое, пятое, шестое… Вскоре зеркала образовали длинную вереницу, уходящую в бесконечность. Тысячи и тысячи отражений повторяли одну и ту же фразу. Слова накладывались друг на друга и терялись, уходя куда-то вдаль и лишая мольбу какого-либо смысла.

По зеркальной глади пронеслось тело чудовищной Рыбы с двумя головами. Оно внесло хаос в изображения, разбив их на миллионы не соединенных между собой обрывков. Добравшись до первого зеркала, Рыба, щелкнув зубами, вцепилась в каменную стену, втягивая за собой в туннель мощный хвост с шипами на конце.

Зеркала сами собой потухли, отражая противоположную стену и создавая иллюзию каменной кладки.

– Мама! – позвала Тифони, сжав кулачки. Это было ее первое слово, произнесенное за полгода пребывания в клинике. Она вспомнила больничную палату. На кровати с поднимающимся изголовьем лежала ее мать. Всевозможные трубки опутывали ее, подавая из капельниц прозрачную жидкость. Половину ее лица закрывала кислородная маска. Подошел доктор с прямыми, зачесанными назад волосами и намечающимся двойным подбородком. Его поросячьи глазки впились в совсем еще маленькую Тифони. Рука в кожаной перчатке сорвала кислородную маску с лица матери и опустилась, зажав ей нос и губы. Глаза матери округлились, она попыталась сопротивляться, но только вытащила из своего тела иглы капельниц. Кардиограмма показала замедляющийся ритм сердца. Вот тонкое попискиванье аппарата участилось и перешло в протяжный монотонный звук. По экрану бежала прямая линия.

Доктор посмотрел на прибор и для верности подержал руки на лице матери еще пару минут.

Ничего не понимая, Тифони глядела своими круглыми карими глазенками на врача. Это был ее отец. Память записала информацию и теперь выдала ее с особой яркостью.

Тифони пошатнулась, схватившись рукой за холодную каменную стену. Видение прошло, но осталась тупая боль, возникающая всегда после того, как воспоминания посещали ее мозг.

Она провела похолодевшей от прикосновения к камню рукой по лицу. Боль чуть стихла. Но до конца ее можно было убрать, только снова погрузившись в себя.

Тифони шагала по туннелю, держа ладони у висков и спотыкаясь на выщербленном полу. Туннель повернул направо, упираясь в тупик, на стене которого она увидела квадрат, выложенный кирпичом. Квадрат был освещен ослепительно ярким светом. Тифони подошла, плотно прикрывая глаза ресницами. В центре квадрата на круглом колесе от огромной детской пирамиды сидел рыжий клоун и жонглировал пластмассовыми шариками. Он с грустью посмотрел на нее, улыбаясь своим раскрашенным ртом, и из его глаз потекли кровавые слезы.

Тифони подошла к нему, всматриваясь в детали его одежды. Вот заплатка, которую она сама пришила ему на разорванные штанишки; вот пуговица от маминого платья – на месте оторвавшегося помпона. Без сомнения, это был клоун, игрушка ее детства, только выросшая до размеров человека. Потом, когда Тифони купили новую куклу с синими бантами, она забросила клоуна, который остался валяться где-то на пыльном чердаке.

Тифони стало больно. Сердце сжалось. К горлу подступил комок. Хотелось разрыдаться и убежать от этого кошмара.

– Прости меня, клоун, – выдавила из себя Тифони и вышла из комнаты, сдерживая готовые вырваться наружу слезы.

Клоун смотрел ей вслед, не меняя выражение своего лица. Только в глазах его отражалась вся гамма чувств, наполняющих его пластмассовое сердце.

На своем пути Тифони встретила еще один квадрат, выложенный кирпичом на стене.

В углу квадрата сидел ребенок с закрытыми глазами и держал в зажатом кулачке иголку с вдетой в ушко ниткой. Нитка тянулась от зашитого неровными стежками рта. Ребенок поднимал иголку, стараясь закричать, но швы крепко держали губы, впиваясь в них при движении.

Тифони вспомнила, что в детстве сделала такое своему пупсику, чтобы он «больше не плакал и не смел капризничать». Теперь это отразилось в кошмарной реальности.

Не в силах больше видеть все эти ужасы, Тифони метнулась в проем туннеля и побежала, уже не смея смотреть по сторонам. Боль усилилась, отдаваясь в клеточках ее тела ударами огненного бича, вздымающегося и опускающегося в такт шагам.

* * *

Керсти в замешательстве остановилась – туннель расходился на четыре стороны. На нее смотрели темные проемы. Дальше света не было. Черные провалы пугали неизвестностью и предвещали недоброе.

«Где ты, папа? Почему не отзываешься на мой зов?» – звук ее голоса четырежды отозвался и повис над головой.

Из проходов показались четыре темные, неясные фигуры. Она узнала их – это на нее наступали кенобиты. Из-под узкого точильного бруска при соприкосновении с серпом сыпались в темноте яркие искры.

Керсти шагнула назад, потом еще и еще, пока не ощутила спиной ледяную стену.

Удары колокола возвестили о приходе демонов.

– А-а-а, – протянул кенобит с гвоздями в голове. – Керсти! Мы думали, что уже потеряли тебя. Хорошо, что ты вернулась.

Подняв руку с зажатым в ней кубиком, Керсти ударила ею по каменной стене, стараясь выдвинуть какую-нибудь грань. Шкатулка не поддавалась.

– Не надо отправлять нас обратно! – утробным голосом продолжал демон. – Мы уже здесь.

– И ты с нами, – вставил кенобит, лицо которого заплыло жиром, опускаясь складками до самой груди.

Снова раздался гул колокола, рожок проиграл где-то печальную, заунывную мелодию, словно невидимый пастух собирал стадо.

Шкатулка выскочила у нее из рук, повинуясь взгляду демона с белым бритым лицом, голова которого ощетинилась гвоздями.

Керсти посмотрела вверх. Шкатулка застыла в воздухе, сложившись в две узкие пирамиды, соединенные основаниями, и упала в ее раскрытую ладонь.

– Но я не открывала ее! – запротестовала Керсти, сжимая в руке острый, вытянутый в стороны, граненый ромб шкатулки.

– Не открывала? – удивился демон с серпом вместо руки. – А в прошлый раз?

– Мы что-то часто стали встречаться, – зарычал первый кенобит. – Ты так любишь играть и не хочешь признаться в этом?

– Может, ты просто дразнишь нас? – вступил в разговор демон с заросшими глазами, поднимая кривую секиру.

– Я пришла за своим отцом.

Демоны переглянулись. Поначалу они не сообразили о ком идет речь, но затем каменные своды туннеля задрожали от их дикого хохота. Его отголоски прокатились по всему туннелю и затерялись, запутавшись в разветвлениях.

Воспользовавшись паузой, Керсти скользнула назад в открытый проход.

Кенобит, утыканный гвоздями, метнув взгляд в опустевший угол камеры, метнул туда же крюк на длинной металлической цепи. Просвистев в воздухе, крюк вонзился в спину Керсти, больно оттянув на ней кожу.

Закричав от внезапно пронзившей ее боли, Керсти остановилась.

– Я вижу, ты хочешь покинуть нас?

Керсти молчала, закусив до крови нижнюю губу.

– А впрочем… – кенобит помедлил. – Ты можешь идти. Мы всегда здесь. Нас тут ничем не удивить. А ты, если хочешь, осмотри местные достопримечательности. Уверен, ты найдешь здесь много забавного. Но знай – тебе не выйти из лабиринта. У нас впереди целая вечность. Мы найдем время, чтобы познать твою плоть!

Цепь ослабла, крюк выскочил из тела, со звоном падая на каменный пол. Керсти снова была свободна.

* * *

– Ну, как первые впечатления? – Джулия повернула лицо к шедшему рядом с ней доктору Женарту.

– Нормально, – ответил он, когда они подошли к железному столу, на котором лежали два обнаженных человеческих тела.

Молодая женщина яростно сопротивлялась ласкам навалившегося на нее мужчины, пытаясь вырваться из цепей, крепко приковавших ее к поверхности стола. Ее руки и ноги были широко разведены в стороны – она ничего не могла сделать. Мужчина прильнул к ней, придавив ее тело в любовном экстазе.

– Всю свою жизнь она ненавидела мужчин и умерла девственницей. В то же время в своих мечтах она допускала такие извращения, которые не приснятся и во сне, – пояснила Джулия, откинув со лба волосы. – Здесь она получила то, что хотела. У каждого свой ад, порожденный его же собственной фантазией. Нет ничего более удивительного, чем игра воображения, ставшая реальностью. Весь этот лабиринт создан и вскормлен человеческим разумом.

– Негативные эмоции создают здесь ужасы? – спросил доктор, отводя глаза от двух фигур на столе и проходя дальше по коридору.

– Не совсем так, – уточнила Джулия. – Любая мелькнувшая в голове мысль формирует определенные участки лабиринта. Все, что ты видишь, создано человеком. Даже если Земля – в случае ядерной войны или какого-либо другого катаклизма – опустеет, и более того, если ее самой как планеты вообще не станет, лабиринт, порожденный сознанием, останется незыблемым! Разрушить его невозможно!

– Колоссально! – воскликнул Женарт, останавливаясь у винтовой лестницы, круто поднимающейся вверх. – Наверное, поэтому проповедники учат нас чистоте помыслов.

Джулия согласилась, добавив:

– Но они сами понимают, что это невозможно. Человек может запретить себе о чем-нибудь думать, но не в состоянии контролировать свои мысли. Они формируются извне. Идем, я покажу тебе кое-что.

Джулия потянула Женарта за рукав, поднимаясь по узкой лестнице.

Железные ступени громыхали в тишине под их ногами. Лестница поднималась на десять футов вверх, подводя идущих по ней ближе к центру Земли. Выйдя на небольшую площадку, окаймленную со всех сторон невысоким ограждением, они остановились.

Четыре массивные колонны подпирали по углам покатую крышу башни, похожую на смотровую вышку пожарной команды времен первых автомобилей.

Внизу простирались во все стороны каменные закоулки лабиринта, уходившие к загнутому вверх горизонту. Кое-где возвышались другие башни и трубы, с уханьем испускающие черные клубы едкого дыма. В небе, если так можно назвать пространство, ограниченное дном следующего яруса, висел гигантский вытянутый ромб, зловеще поблескивая своими гранями в красноватых испарениях, исходивших от стен каменных строений.

– Что это там, в развалинах? – спросил Женарт, показывая на кучу каменных обломков, сваленных друг на друга и увенчанных сверху крестом.

– Это церковь другого яруса, – с пренебрежением отозвалась Джулия. – Там души, получив небольшую передышку в своих мучениях, молятся, каждая своему Богу. Здесь у нас все одинаковые – христиане они, иудеи или мусульмане… Здесь свои законы. Законы разума.

– Бог мой!.. – восхищенно прошептал Женарт, схватившись рукой за сердце.

– Нет! – оборвала его Джулия с пылающими глазами. – Это мой Бог. Бог, который послал меня обратно, которому я служу в этом мире и в твоем. Бог плоти, голода и страсти. Мой Бог – Левиафан – Повелитель Лабиринта!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Керсти бежала назад, ее быстрые шаги оглашали топотом мрачное подземелье. За стеной заплакал ребенок, словно устав от какофонии звуков невидимого дьявольского оркестра. Где-то вдали жалобно стонала скрипка, заглушаемая скорбным рокотом барабана. В ушах стоял пронзительный скрип – что-то подобное получается, если двигать пальцем по стеклу. Скрип сменялся лязгом оттачиваемых друг о друга ножей и переходил в цоканье лошадиных копыт.

Керсти, прижимая к груди разложенный кубик, повернула налево, пытаясь выбраться из лабиринта или найти отца.

Прямо на нее шла Тифони, сосредоточенная в своем внутреннем созерцании, пытаясь утихомирить нестерпимую боль в голове.

Тяжело дыша, Керсти окликнула ее:

– Тифони!

Тифони подняла голову. Русые волосы откинулись назад, открывая чистое невинное лицо.

– Ты, должно быть, открыла коробку? – хватая ртом воздух, проговорила Керсти и привалилась к холодной стене туннеля. – Надо закрыть ее. Ты должна это сделать!

Тифони подошла к ней, продолжая сосредоточенно молчать.

– Тифони! – продолжала убеждать Керсти. – Ты знаешь, как действует головоломка. Ты должна вытащить нас. Мы здесь одни и должны помогать друг другу.

Керсти схватила девочку за плечи и встряхнула ее. Та смотрела на Керсти ничего не выражающими глазами.

– Мы обязаны помогать друг другу! – повторила Керсти. – Слышишь?

Тифони молчала. Боль билась у нее в висках.

– Да? – еще раз потрясла ее Керсти. – Да?

– Да… – еле слышно отозвалась Тифони, морщась от игл, пронзавших ее мозг.

* * *

Джулия и Женарт спустились из башни, направляясь дальше по подземным переходам. Женарт все еще находился под впечатлением от увиденной грандиозной панорамы.

– И это все породил человеческий мозг?

– Да, – подтвердила Джулия.

– А как в других ярусах? Ты говорила, их сто шестнадцать?

– У меня туда нет доступа.

Джулия подвела его к длинному ряду обитых железом дверей и открыла одну из них.

– Заходи – сказала она, показывая рукой на темный проем.

Женарт растерянно посмотрел на нее, машинально поправляя узел галстука.

– Не бойся! – подтолкнула его Джулия. – Все будет хорошо.

Доктор неуверенно шагнул внутрь, полагая, что она последует за ним. В ту же секунду на руках и ногах Женарта захлопнулись стальные браслеты, не позволяя ему сдвинуться с места. К голове придвинулись два штыря, фиксируя ее положение.

Доктор Женарт закричал нечеловеческим голосом и рванулся, пытаясь выскочить из камеры, но ему не удалось сдвинуться даже на дюйм. Он был не властен над своим телом.

– Ты же этого хотел! – Джулия явно смеялась над ним. – Ты хотел это увидеть? Это ты хотел узнать?

За спиной неподвижно стоящего Женарта заработала какая-то адская машина, издававшая звук движущегося паровоза.

– Вот оно! – закончила Джулия, и на ее красивом лице, некогда принадлежавшем пациентке доктора, отразилось неописуемое злорадство.

– Помогите! – заголосил Женарт.

– Тут привыкли к подобным воплям.

В позвоночник вонзились раскаленные спицы, полностью блокируя движение.

– А-а-а-а! – завопил доктор от нестерпимой боли.

– Как ты думаешь, – спокойно продолжала Джулия, откинув с лица прядь волос, – почему мне было позволено вернуться?

Женарт ничего не мог ответить, так как в его рот вошел крутящийся барабан с несколькими лопастями, которые дробили его зубы, превращая их в белые крошки.

– Ты был нужен ЕМУ, и я тебя привела.

Перед лицом доктора натянулись металлические струны. Они подошли вплотную и, чуть прогнувшись, вонзились ему в голову, деля ее на пять равных частей. Кровь брызнула из образовавшихся рубцов и потекла ему на грудь, покрывая белую рубашку доктора красными пятнами.

– Ты хотел знать, – жестко проговорила Джулия. – Что же, теперь ты знаешь!

Проволока дюйм за дюймом уходила, погружаясь в голову доктора Женарта.

– Ты хотел этого, и ты это получил!

В тускнеющем сознании Женарта стрелой пронеслись эпизоды его жизни, создавая новые ячейки в лабиринте разума. Он вспомнил, как убил свою жену, перекрыв ей доступ кислорода, вспомнил маленькую Лизу, свою дочь, сидевшую рядом и наблюдавшую за его действиями. В памяти всплыла операция, после которой Лиза не помнила своего прошлого. Она долго жила у него на чердаке, потом он перевел ее в клинику, сделав повторную операцию на мозге и превратив ее в Тифони. Он вспомнил десятки жертв, скончавшихся во время его экспериментов по перестановке реальности. Он вспомнил все.

Стальные струны рассекли голову доктора Женарта и вышли с обратной стороны. Звук работающих машин затих.

– Прощай, доктор, – сказала Джулия, посмотрев на его обезображенное лицо. – Мы еще встретимся в этом огромном мире. Нас ждет вечность.

Зажимы на руках и ногах щелкнули и раскрылись. То, что было раньше доктором Женартом, вышло из кабины и сделало неуверенный шаг.

Джулия удалялась, стук ее каблуков долго разносился по туннелю, отскакивая от квадратных каменных плит пола.

Женарт смотрел ей вслед, больше его уже ничто не тревожило: нового разума у него еще не было.

В камере вновь заработал скрытый механизм, он привел в действие огромный резиновый рукав с пружинными зажимами на конце. Он опустился на голову Женарта, стиснув ее со всех сторон зажимами. Послышался звук, похожий на жужжание бормашины в кабинете дантиста.

Доктор не кричал. На его лице застыла блаженная улыбка.

Из резинового рукава вышло сверло, двигаясь по искривленной окружности. Оно впилось ему в затылок, разрушая остатки мозга и освобождая место для нового сознания. Сотрясаясь от электрических разрядов, проходивших по его телу, доктор Женарт сказал:

– И подумать только: я колебался…

Резиновый рукав поднял его вверх, крепко сдавливая голову. Ноги доктора, обутые теперь в высокие кожаные сапоги, болтались в футе от каменного пола.

Победоносно оглядывая своим исполосованным лицом окружающие его стены Женарт плыл куда-то вперед, подчиняясь движению державших его зажимов.

* * *

Стены туннеля оборвались, подойдя вплотную к деревянной двери с витражным стеклом. Свинцовый контур очерчивал большую лилию с длинными зелеными листьями. Сквозь матовое стекло не было видно, что делается за дверью, в помещении, скрытом от посторонних глаз.

– Дом моего отца, – сказала Керсти, вплотную подойдя к витражу и ощупывая его выпуклую поверхность.

Тифони стояла рядом и разглядывала цветной рисунок.

– Я должна зайти туда, – твердо произнесла Керсти. – Если я скоро не вернусь, выбирайся одна. Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

Керсти решительно нажала на дверную ручку и вошла в дом, затворив за собой дверь.

Непривычно яркий после сумрака туннеля свет больно ударил по глазам. Он исходил от сотен свечей в канделябрах и просто воткнутых в пазы каменных блоков. Одна стена была полностью разбита на квадраты выдвигаемых ящиков.

Керсти подошла ближе. Ящик выдвинулся, скользя по рельсам. Он представлял собой ложе, спинка которого служила передней панелью, видной снаружи.

На кровати лежала женщина, охваченная необузданной эротической страстью. Тело ее скрывала полупрозрачная простыня. Женщина протяжно стонала, не в силах удовлетворить свои сексуальные потребности.

Керсти отошла от нее. Тут же ящик вернулся на свое место в стене, унося свою пленницу. Второй ящик вышел из стены и повторилась та же картина, только с другой жертвой. Тело ее дышало невыносимой жаждой страсти и, казалось, ничто не может погасить это пламя. Самое ужасное заключалось в том, что это знала и она сама, вынужденная страдать от вечной чудовищной половой неудовлетворенности. Ложе последовало на свое место, вытолкнув следующее.

Стоны становились невыносимы. Керсти дернула за край простыни, пытаясь открыть лицо лежащей девушки. Но как только ткань слетела с нее, изображение ее тела стало зыбким и и вскоре исчезло, открыв гладкую поверхность ложа.

Ящик ушел в стену, плавно скользя по рельсам. У другой стены стояла небольшая тумбочка орехового дерева. На ней Керсти увидела принадлежности для бритья и большой подсвечник с горящей свечой. Расплавленный воск капал прямо на темную полировку, оставляя на ней белые пятна. Над столиком висело огромное овальное зеркало в тяжелой бронзовой раме с вставленной в нее небольшой фотографией брата отца Керсти – Фрэнка.

На зеркальной глади ярко-красной губной помадой были выведены слова: «Я в аду. Помоги мне!»

– Папа… – прошептала Керсти, вытирая выступившие слезы.

В зеркале произошли какие-то изменения.

Керсти взглянула в него и отшатнулась: прямо на нее стремительно летело маленькое существо со злобным выражением на поросячьей морде. За ним гналось чудовище с тюленьим телом, стараясь поймать его мощными, загнутыми назад зубами.

Керсти отскочила в сторону как раз в тот момент, когда монстры вылетели из стекла и врезались в стену, втягивая туда свои безобразные тела. Керсти окатило облако удушающего зловония.

Керсти робко подошла к тому месту в стене, где скрылись уродливые твари, и потрогала стену. Кирпичи расступились точно по форме протянутых пальцев и тут же сомкнулись. Она резко отдернула руку, испугавшись того, что ее зажмет сдвигающимися камнями.

Керсти взяла со столика помазок и ткнула им в стену. Через секунду от его ручки остались одни щепки, разлетевшиеся в разные стороны.

– Здравствуй, Керсти! – услышала она голос за своей спиной.

Керсти резко повернулась, сжимая в руке острые края помазка, готовая в любое время нанести удар.

Перед ней стоял Фрэнк – в своем нормальном виде, таким он выглядел когда-то на Земле. Белая майка была заправлена в коричневые брюки, подпоясанные райфловским ремнем. В руке он держал автоматический складной нож с открытым лезвием.

– В чем дело, Керсти? – он посмотрел на зазубренную ручку помазка. – Это я, Фрэнк. Твой дядя Фрэнк.

– Нет! – прошипела Керсти. – Не подходи.

– Разве ты не получила моего послания, Керсти? – Фрэнк жадно пожирал ее глазами. – Ты такая спелая, страстная. Ты будешь украшением моего скромного жилища.

– О папа! – воскликнула Керсти, только теперь осознав, что ошиблась.

– Ну, давай, Керсти, – надвигался на нее Фрэнк. – Когда же ты вырастешь, наконец? Когда ты мертв – ты мертв.

Он бросился на нее, выбивая из ее пальцев оружие и зажимая рукой рот.

– Не будь такой шалуньей, – предупредил он, щекоча кончиком ножа ее шею, – а то мне придется наказать тебя. Может, тебе это понравится?

Фрэнк подвел ее к стене из ящиков, которые все разом автоматически выехали вперед и застыли на рельсах, скрывая под окровавленными простынями десятки охваченных страстью жертв.

– Смотри! – он повернул ее голову. – Ты хочешь этого? Не стесняйся, красотка, смотри: они ревнуют. Это мой ад!

Ящики вошли в стену, унося с собой лежащие в них тела.

– Все они дразнили меня, – пояснил Фрэнк. – Обещали – и не отдавались. Вот почему они здесь.

С грохотом из стены вышел свободный ящик, ложе в нем было покрыто белоснежным покрывалом. Фрэнк лезвием ножа подтолкнул Керсти.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Только постарайся, чтобы не было больно. Я сделаю все, что ты захочешь…

Фрэнк освободил ее, опуская нож. Керсти подошла к ящику и, резко стащив с ложа покрывало, бросила его на горящие свечи, накрыв второй половиной голову Фрэнка.

– Знаешь, да я скорее сгорю, – с металлом в голосе произнесла она, видя, как пламя охватывает Фрэнка. Волосы вспыхнули, закручиваясь в петли и издавая треск на огне.

Фрэнк неистово взвыл и запрыгал, пытаясь сбить с себя огонь. Одежда на нем горела, испуская черный дым. Кожа стала пузыриться и лопаться, отваливаясь обгорелыми кусками.

Фрэнк кинулся к зеркалу, опрокинув на пути тумбочку. Фотография выпала из-под рамки и, скручиваясь в рулон, покрылась черной коростой. Кожа на Фрэнке постепенно сползала, обнажая красное мясо, опутанное сосудистой системой. Фрэнк метался по комнате, не в силах потушить охватившее его пламя.

Керсти наблюдала за ним с безучастным видом. Она радовалась, что этому злодею наконец-то пришел конец.

Фрэнк упал на пол, катаясь по цементному полу. Ему все же удалось затушить огонь. Кожа сгорела полностью, открыв мышцы и сухожилия, покрытые сетью кровеносных сосудов. Кое-как приподнявшись на локтях, Фрэнк попытался подняться на ноги. Боль мешала ему это сделать, со второй попытки он все же сел, с трудом согнув ноги в коленях.

Витражная дверь распахнулась, и в комнату вошла Джулия, ведя под локоть Тифони в белой перепачканной футболке.

– Ну-ну, – произнесла она, оценив обстановку. – Вижу, славная семейка снова в сборе?

– Джулия! – позвал Фрэнк и поднялся на ноги, ухватившись рукой за край выдвинутого ящика.

– Здравствуй, Фрэнк, – бросила она. – Надо же, а ты изменился!

– Я знал, что ты придешь, – проговорил Фрэнк, нетвердо стоя на ногах.

– Знал? – казалось, удивилась Джулия и подошла к нему, отпустив Тифони.

Тифони устремилась к Керсти и прижалась к ее груди, ища защиты.

– Ты та девушка, которая всегда держит слово, – вымолвил Фрэнк свистящим голосом.

– О да! – согласилась Джулия.

– Я знаю, какое место занимаю в твоей жизни. Иди ко мне.

Джулия подошла к нему и провела пальцем по зубам его безгубого рта.

– Поцелуй меня! – потребовал Фрэнк, с лица которого все еще сочилась кровь. – И тогда это будет по-настоящему семейная встреча. Ты принадлежишь мне!

Джулия приоткрыла губы, наклоняясь к нему, но вместо поцелуя толкнула его обгоревшую голову в стену.

Кирпичи расступились, позволив пройти ей в толщу кладки, и резко сдвинулись, сминая голову в неровный блин. Фрэнк не успел даже вскрикнуть, а тело его уже безжизненно повисло на раздробленных шейных позвонках.

Керсти схватила Тифони за пояс и, увлекая за собой, выбежала в туннель. Они помчались, пытаясь найти выход из лабиринта.

Потолок затрещал, из него посыпались груды обломков, образуя непроходимый завал на их пути.

– Сюда, Тифони! – крикнула Керсти, проскользнув в излом треснувшей стены. Тифони последовала за ней, стараясь держаться подальше от центра туннеля, где чаще всего падали камни и кирпичи. Споткнувшись, она больно ударилась коленом, выронив раскрытую шкатулку из рук. Град камней, последовавший вслед за этим, отрезал ее от валявшегося среди обломков ромбика.

– Что такое? – громко спросила Керсти, заметив замешательство Тифони.

– Шкатулка! – отозвалась она, стараясь перекричать грохот обвала.

– Нет времени! Уходим, пока нас не завалило.

Взбежав по ступеням оказавшейся перед ними лестницы, они очутились на площадке, окруженной со всех сторон трубами, выпускающими клубы удушливого дыма.

В красном небе висел граненный ромб, отбрасывая холодный свет. Внизу, сквозь дымку испарений, виднелись крыши и перегородки лабиринта, уходящего за горизонт. Туннель дрогнул от мощного взрыва, образовав в его стене чудовищную брешь. Поднялся ураган, сметающий все вокруг. Развалившаяся стена туннеля соприкасалась своей внешней стороной с безвоздушным пространством, выдаваясь далеко в космос. Вакуум вытягивал газ, наполняющий лабиринт, и выгонял его в межзвездную пустоту, выравнивая давление. Лучи пентаграммы должны где-то сходиться. И именно здесь, в неизвестных глубинах космоса, они соединялись.

Идея построить дом, не имеющий выхода, стара как мир. Лабиринт зародился в чьем-то воспаленном воображении, как тессеракт. Гиперкуб, имеющий четыре измерения. Восемь его кубов образовывали стороны. Сто шестнадцать тессерактов представляют собой перевернутый крест в четвертом измерении или сто шестнадцать крестов в третьем. В пятом они образуют гигантский субкуб с выходами в любой точке Вселенной. Так был построен лабиринт. Таким его задумало чье-то безумное сознание.

В образовавшуюся пробоину потоком устремился воздух, сбивая с ног Керсти и Тифони, цепляющихся за уступы стен. Столбы пыли крутились вокруг них, уносимые прочь.

– Держись, Тифони! – кричала Керсти, ухватившись за обломок кирпича, застрявшего в трещине стены.

Пальцы ее побелели от напряжения, они разжимались от усталости, Тифони усилием воли заставляла свое тело подчиняться. Но через какое-то время ее рука все же выпустила край каменной глыбы, лежащей посреди туннеля. Воздушный поток подхватил ее, увлекая в пролом. Тифони уже не надеялась на спасение, когда Керсти удалось одной рукой схватить ее за запястье, держась за кирпич другой рукой.