Текст книги "Корона Аквилонии"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Раскрасневшийся Публио сделал передышку и принялся вытирать лоб засаленной тряпкой, которая некогда была шелковым кружевным платочком. Надо скорее перехватывать инициативу в свои руки!

– Вот указ о твоем полном помиловании и оправдании перед Высоким Судом Короны, – я выложил перед Публио первый пергамент. – Это – указ о назначении канцлером королевства. А в соответствии с этим рескриптом тебе возвращаются все ранее проскрибированные угодья и замки. Теперь последний указ. Распоряжение о твоей казни, как главаря шайки аферистов много лет подряд обчищавших сундуки налоговой управы Танасульского герцогства. Выберешь первые три, или тебе больше нравится четвертый?

– Наверное, это первый случай во всей истории Хайбории, когда человека под угрозой эшафота заставляют принять второй после короля титул страны, – сварливо проворчал Публио. – И это при живом канцлере! Я хорошо знаю Редрика, такие как он никогда не выпустят власть из рук добровольно. Значит, вы его убьете… Что характерно, его кровь будет и на мне. То есть, когда ваш мятеж будет подавлен, я пойду на плаху вслед за тобой, Гленнор. Знаешь, почему я готов согласиться? Хочется посмотреть, как ты будешь дергаться в петле.

– Для начала скажу, что твоя судьба в твоих же руках, – рассмеялся я. – Когда мы дадим Высоким сословиям твердое знание того, что королевская казна не станет отбирать все до последнего медяка, нас поддержат. После Нумедидеса и его дружков, которые вволю попаслись на аквилонских золотых хлебах, сделать это будет трудновато, но ведь мы справимся?

– Можно попытаться, – пожал плечами старый прохвост. – Надо полагать, герцога Шамарского, Редрика и остальных сразу же объявят злодеями короны? В таком случае их состояния не должны отойти к родственникам. Отобрать все, что получится! Земли и поместья распродать, причем не обязательно подданным Аквилонии – офирцы, например, дадут гораздо больше… Прошерстить сокровищницы замков, там обязательно отыщутся древние вещицы, которые охотно купят интересующиеся. Библиотеки, опять же – старинные рукописи, особенно посвященные магии, ценятся очень высоко, а я слышал, будто в коллекции Редрика есть даже кхарийские гримуары. Да любой уважающий себя маг их с руками оторвет, и еще приплатит за одну только возможность поглядеть на остальные манускрипты! Потом: на часть вырученных денег купим в Офире несколько участков в горах, где находятся золотые копи. Знаю, знаю, офирцы не продают золотоносные рудники чужеземцам, но мы запишем купчие на подставных лиц, в Ианте никто и ухом не поведет!.. Зато какая прибыль без лишних затрат! Работать будут каторжники, чтобы не платить жалование наемным рудокопам. Придется потратиться на охрану, с налогами я сам разберусь, ничего сложного…

Публио настолько увлекся, разговаривая более сам с собой, чем со мной, что я понял: старик оказался в своей любимой стихии. Его призвание – создавать деньги из пустоты, из ничего, превращать навоз в золото путем самых головокружительных махинаций. Публио запросто может продать стигийцам их же собственные пирамиды Птейона, доказав с помощью убедительных бумаг, что последний император Кхарии подарил их святому Эпимитриусу и вот уже тысячу триста лет эти усыпальницы суть законная собственность аквилонских королей! А продав, он еще потребует уплаты неустойки, ибо Стигия бесстыдно пользовалась нашими пирамидами целых тринадцать столетий без дозволения тарантийского казначейства и не уплачивая пошлин…

– Сейчас тебя проводят в покои на первом этаже, и принесут необходимые бумаги – донесения от налоговой и казначейской управ за последний год, – сказал я Публио, который продолжал что-то вполголоса бормотать, подсчитывая, складывая и вычитая. – Словом, разберешься. Толковые помощники у тебя будут. Желаю успехов… мой канцлер.

– Ах, да! – Публио, уже стоя на пороге, оглянулся. – Мне так и не сказали! Корольто кто?

– Ты его не знаешь. Достойный человек.

– Ну и ладно, – отмахнулся Публио и слуга закрыл за ним дверь.

Когда я, собираясь уезжать в город, прошелся мимо комнат отведенных будущему канцлеру, там уже раскатисто громыхал его басок – Публио вовсю гонял своих новых подмастерьев, выясняя, куда подевали отчет по налогам с чужестранных купцов за 1287 год.

* * *

Из всех лиц прошедших передо мною в тот день больше всего запомнилась морщинистая, похожая на темно-коричневое печеное яблоко в обрамлении серебряной бороды, физиономия святейшего настоятеля Хродомера, Великого Жреца и властителя дум, бывшего митрианского первосвященника Аквилонии. Почему бывшего? Верховное жречество отобрал для себя Нумедидес, чем несколько лет назад немало обидел священнослужителей. На этой обиде я и собирался поиграть.

В храм Возрожденного Диска пришлось приехать инкогнито, в одежде скромного горожанина и с измененной внешностью – кое-кто мог заинтересоваться, отчего вдруг барон Гленнор решил посетить уважаемого в народе жреца, зачем он понадобился Латеране? Пустили меня к настоятелю только когда Хродомеру был передан незаменимый гербовый перстень.

Ума не приложу, почему все жрецы, даже сухонькие тощие старикашки, выглядят настолько значимо, так царственно, как не получится у любого короля? Хродомер меньше меня ростом на полторы ладони, а кажется выше на целую голову, глядит сверху вниз с эдакой снисходительностью взрослого, которому надоедает маленький ребенок. Белая с золотом хламида, на груди изображение Диска Митры, худощавая длань утверждена на огромной книге в черном переплете. Величие, как оно есть!

– С чем ты пришел в дом света, не ведающий теней, дитя мое? – скрипнул старец, когда я отбил церемониальный поклон до земли. – Барон, ты ведь знаешь, что истинных служителей Митры мало интересуют мирские дела, наша цель состоит в совершенствовании человеческих душ, но отнюдь не в интригах за власть и золото…

Он бы и дальше нес эту немыслимую лицемерную чепуху, но я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать проповеди о благочинии и богопочитании. Боги – это одно, а жрецы – совсем другое, в том я давным-давно убедился. Аквилонские (да и любые другие) митрианские храмы и обители сосредоточили в своих кладовых огромные богатства, вполне сопоставимые с сокровищницами иных королей Заката, а мне тут рассказывают о каком-то совершенствовании души… Вот кстати, надо будет подать Публио мысль о том, что можно было бы слегка потрясти жреческие кошельки – уверен, Публио ухватится за эту идею всеми четырьмя конечностями и (если позволить ему увлечься), через год пустит наших святых братьев по миру!

До власти жречество тоже проявляет неприличествующую смиренным отшельникам жадность, и не прищеми им хвост Сигиберт Великий, запретивший храмам и монастырям скупать земли королевства в свою пользу, Аквилония наверняка оказалась бы в полном подчинении у святош. Я верю в богов и твердо знаю, что они существуют, но к слугам незримых сил я всегда относился с опаской. Однако, невежественный плебс верит жрецам и жертвует храмам последние медяки, которые за столетия превращаются в груды золота… Да, я обязательно посоветую Публио пристальнее приглядеться к сокровищницам митрианской братии, это решено!

Сейчас нам необходимо одобрение простецов, а никто не имеет на народ столь серьезного влияния, как Хродомер и его многочисленные приспешники в белоснежных одеждах. Будем Хродомера покупать. Задорого покупать.

Старый жрец продолжал разглагольствовать о мирском и духовном, но я, выбрав, каким тоном буду с ним разговаривать, жестко перебил:

– Хродомер, теперь выскажусь я, – надо сразу дать понять, кто здесь настоящая власть и чья очередь кидать кости на стол! – Аквилонское королевство в моем лице, как главы одного из важнейших коллегиумов, хочет предложить тебе сделку.

Старец, услышав столь оскорбительное для его слуха слово – «сделка» – лишь благочестиво поднял глаза к потолку.

Я спокойно, в чем-то даже безразлично, продолжал:

– Через несколько дней правящий государь откажется от титула Верховного Жреца Аквилонии и возвратит это звание со всеми его привилегиями тебе. Король отменит обязательную десятину с храмовых сборов, поступающую в казну (я с мимолетным злорадством представил себе пухлые щеки герцога Публио…) и дарует обителям прежние вольности – вы сможете покупать выморочные коронные земли и получать их по наследству от бездетных дворян, желающих пожертвовать лены храмам.

Сказать, что Хродомер на несколько мгновений онемел, значит ничего не сказать! Старичка едва удар не хватил! Какая выгода, ничего подобного не видано триста лет как, со времен Сигиберта! Но Хродомер сдержал эмоции и с наивозможной невозмутимостью (получалось плохо) проговорил:

– Щедр государь Нумедидес. Солнцезарный Митра примет сей подарок, а мы недостойные слуги божественного, будем вечно молить Возрождающееся Солнце о долгих и благополучных летах нашего короля!.. Гленнор, если зашел столь важный разговор… Я знаю, что подобные милости просто так не оказываются. Нумедидес ведь потребует что-то в обмен?

Благочестивые словеса позабыты, теперь Хродомер заговорил с купеческими интонациями в голосе. Причем он мне верит. Знает, что начальник Латераны никогда не бросает слов на ветер и не станет без поручения высших разбрасываться такими серьезными обещаниями. Приятно знать, что твое ведомство пользуется настолько большим авторитетом, но еще приятнее этот авторитет употреблять как оружие, против которого нет защиты!

– О Нумедидесе речь не идет, – прохладно ответил я. – Король очень болен. Его величество может не сегодня, так завтра уйти за Грань нашего мира.

– Вот как? – прищурился Хродомер. – Я видел государя на прошлой седмице, он не выглядел хворающим. Но тебе лучше знать. Хорошо… Я сегодня сам принесу жертву Солнцеликому, попытаюсь вымолить у него поспешествование скорейшему выздоровлению короля. Однако, если Божественный нас не услышит, я вознесу моления о здравии наследника…

– Рад, что мы пришли к согласию, – я снова поклонился. – Уверяю тебя, наследник сдержит слово. Прошу тебя не покидать храм еще сутки, за тобой пришлют из замка короны. Пускай никто из твоих слуг тоже не уходит. Если что-нибудь потребуется – спроси людей, стоящих у входа. Вам тотчас принесут необходимое, продукты, вино…

Хродомер остался неподвижен. Он все понял. Не прощаясь я развернулся и вышел из богато украшенного заалтарного покоя. На улице мне сразу бросились в глаза знакомые физиономии лучших тарантийских конфидентов Латераны, которым было приказано строго «оберегать» главный храм столицы и драгоценную жизнь его настоятеля. Буде Хродомер решится донести, его посланец тихо исчезнет по дороге – мои головорезы церемониться с монахами не станут, гнева богов не побоятся. Они вообще не боятся никаких богов, кроме скромной и незаметной богини по имени Латерана.

* * *

9 день Третьей весенней луны 1288 г.

Приятно чувствовать себя повелителем такой огромной страны, как Аквилония.

Снаружи темнеет, лавки торговцев и увеселительные заведения закрываются даже раньше положенного срока, захлопываются ставни. Отлично понимаю горожан – будь ты простецом хоть в семьдесят седьмом колене, но не понимать того, что именно этой ночью случится нечто важное и очень нехорошее, ты не можешь. Тем более, Нечто уже начало происходить только что мне сообщили о том, что конница Гайарда без всякого сопротивления со стороны стражи или гвардии короны заняла левобережную часть Тарантии и два главных моста через Хорот – Замковый и мост Тысячи Львов, известный своим архитектурным безобразием.

Все донесения стекаются теперь уже не на мою загородную виллу, а в скромный домик некоего месьора Альтинэ, торговца сладостями и сдобным хлебом – это еще одно тайное убежище Латераны, предназначенное как раз для случаев, когда секретная служба короны проводит крупную акцию в самой Тарантии.

Домик необычный: несколько секретных выходов в тарантийские катакомбы, подземные ходы могут вывести в практически любую часть столицы, внутри устроена хитрая система оповещения – полые медные трубы, через которые можно переговариваться с любыми помещениями. Заодно присутствуют несколько ловушек для нежданных гостей, а гласная и негласная охрана наблюдает за каждым уголком.

Кроме того, дом месьора Альтинэ стоит как раз на полпути от Замкового моста до королевской резиденции. Очень удобно следить за всем происходящим в округе.

Управлением событиями наступающей ночи взяли на себя я сам, Великий герцог Троцеро, мэтр Саверден, отвечавший за все бумажные дела и десяток самых высокопоставленных и преданных конфидентов Латераны – каждый занимался своим делом, приняв командование над захватом важнейших коллегиумов и государственных управ.

По моему распоряжению отряд «Черный беркут», полностью подчинявшийся тайной службе, был разделен на четыре части. Полусотню отлично обученных головорезов переодели в форму гвардейских Черных драконов. Они, под руководством молодого Просперо, Конана и Паллантида будут действовать в замке короны.

Главная задача – устранить личных телохранителей Нумедидеса и господ из «Скрытой Башни», каковые будут защищать короля до последнего. Еще три полусотни «Беркутов», в одеждах городской стражи приглядят за порядком в центральной части города до появления главных сил пуантенской гвардии, пока остающихся за рекой – мы не хотели преждевременно поднимать большой шум.

А паника все же постепенно нарастала. Днем, со стороны Заката, к столице подошли конные тысячи, возглавляемые двоюродным братом Просперо, графом Люксэ. Разумеется, мы соблюдали маскировку, конница шла под знаменами герцогства Шамарского и в соответствующих желто-черных одеяниях. Мне сообщили, что при дворе большинство приспешников Нумедидеса и сам король несколько оторопели, узнав, что преданные монарху гвардейцы появились у стен Тарантии настолько внезапно, без предупреждения. А уж когда стало ясно, что шамарская гвардия не собирается входить в город триумфальным маршем при трубах и барабанах, но лишь стремительно занимает заречную часть города и перекрывает мосты, ведущие на правый берег и захватывает речную гавань, недоумению короля и канцлера не было предела. Это даже при том, что я и мэтр Саверден отправили в замок утешительное письмо якобы от Великого герцога Даргена – триумф, мол, отложим, сейчас гвардии следует защитить Тарантию от возможного проникновения разрозненных отрядов мятежников. Ясно, что послание никого не убедило и канцлер Редрик приказал утроить караулы в замке. Он просто не понимал, что происходит! Почему вдруг вернейшие шамарские гвардейцы и сам герцог Дарген проявляют столь невообразимое своеволие? Какие еще «отряды мятежников» и откуда они взялись на наши головы?

Тем временем на правом берегу уже полностью установилась наша власть. Лодки и любые другие речные суда не выпускались из гавани, в тех, кто пытался переправиться и сообщить, что восходная часть города объята восстанием, стреляли из арбалетов заворачивая ладьи обратно. Гвардейцы и наемники графа Люксэ заняли все оружейные склады, кордегардии и контролировали все семь городских ворот правобережной части столицы, через которые в Тарантию (это уже случилось ближе к вечеру) начали входить отряды пеших наемников Конана.

Половина рассеченной надвое Хоротом Тарантии оказалась в наших руках практически без жертв.

С наступлением полуночи мы откроем мосты через реку и при поддержке квартирующих в левобережной части Тарантии полков Черных Драконов (где уже находится Паллантид вместе со своими верными соратниками) да Боссонских арбалетчиков, полностью захватим город. Останется самое важное – королевский замок, который при желании можно быстро превратить в почти неприступную крепость. Замок – это наш символ, не взяв дворец, мы будем держать в руках все, кроме трона и короны. И в то же время нельзя допустить бойни в городе, на глазах у подданных…

Ничего, и с замком разберемся. Все подготовлено. Прежде всего, под ударом Латераны должны оказаться люди, чьи имена прописаны в пергаменте, который подписал Конан – двадцать девять самых запятнавших себя деятелей, крови которых незамедлительно потребуют благодарные подданные.

Кертису, который будет вместе с Конаном, Просперо и «беркутами» охотиться на Нумедидеса я передал несколько склянок с самыми быстродействующими ядами и чин по чину составленный пергамент с текстом отречения. Нумедидес слабоволен, боится боли, уверен, что он выберет мгновенную гибель от яда, чем нелегкую смерть через отсечение головы. А мы объявим, что король, подписав отречение «скончался от огорчения» или выдумаем нечто подобное. Я не желаю, чтобы кровь предыдущего монарха оказалась на руках людей, которые будут теперь править страной. Пускай этот грех примет на себя Латерана, нам не привыкать.

Приходится разрешать сотни вопросов, начиная от самых важных (охрана и строгий надзор за управой дознания городской стражи – оттуда не должно исчезнуть ни единого пергамента!), до украшения города на завтрашнее утро – превратим трагедию угасания тысячелетней династии в праздник для народа, коему важны не имя и происхождение нового короля, а пресловутые «вольности» и «милости»! Тарантия завтра должна выглядеть торжественно, величественно, словно у нас Большое Коронное торжество. Думаю, так и будет – знамена и штандарты, войска шпалерами, король впервые появится на главной площади поприветствовать возлюбленных подданных, примет благословения от жрецов… Надеюсь, Хродомер не подведет. А вздумает противодействовать – будет у нас новый Верховный Жрец, помоложе и покладистее.

Но прежде всего мы обязаны не допустить даже намека на беспорядки в городе. Пуантенцам и наемникам Конана строжайше указано пресекать любые грабежи, проявления недовольства или просто кабацкие драки. Порядок, порядок, тысячу раз порядок! Народ любит строгость и быстро поймет – если порядок на улицах, значит и в стране порядок будет.

– … Барон, с левого берега доносят: в Обители Мудрости бунт, – в кабинет ворвался явившийся от графа Люксэ вестовой. – Граф ждет указаний!

– Только этого нам не хватало, – Троцеро, сидевший за обложенным бумагами столом напротив меня, едва не сплюнул. – Обитель Мудрости! Эти шалопаи поднимут на ноги весь город! В чем дело?

– Возмущены занятием «свободной части города» войском!

Я понял, о чем говорил гонец. Обитель Мудрости, лучшее учебное заведение Заката, несколько тысяч сорвиголов, вечная трудность тайной службы – по юности, ретивости и недомыслию они готовы возмутиться всем, чем угодно, от повышения налогов, до ареста одного из слушателей за пьянство. А сама Обитель, город в городе, состоящая из десятков корпусов обнесенных чисто символической стеной, спокон веку была неприкосновенна – никто, даже городская стража, не может войти на земли Обители. А граф Люксэ, который мало знаком с традициями Тарантии, отправил туда часть войска! Непростительная ошибка! Это может попахивать бунтом не только против Нумедидеса, но и против нас. Скверно. Впрочем, и на такой случай мы предусмотрели противодействие.

– Немедленно возвращайся к графу, – рявкнул я на вестового. – От моего имени передать следующее: у всех студенческих гильдий есть предводители. Пускай его светлость встретится с ними и объявит, что мы подняли Рокод против Нумедидеса и его присных. Кто желает – пусть присоединяются. Там учится множество дворянских отпрысков, оружие держать умеют. Пусть разобьются на десятки, каждый десяток идет в распоряжение сотника гвардии Гайарда. И последнее. Стемнело, скрытность уже не требуется. Всем переодеться в синюю форму Гайарда, поднять знамена с Пуантенскими леопардами. Переходить через Хорот, как и условлено, в полночь, по сигналу!

Вестовой галопом побежал к лестнице, а в дверях замаячил мой секретарь – месьор Алфер, с пачкой пергаментов в руке.

– Возле казарм табронийского полка начался бой, предложение о сдаче отвергнуто, – скороговоркой сообщил Алфер. – Казармы полностью окружены нашими наемниками, в здании начался пожар… Но, как доносят, пикинеры полка пытаются прорваться к мостам и замку короны.

– Это где? – я уставился на большой план Тарантии, занимавший половину стола. – Полуденные кварталы города? Рано, рано… Табронийцы подчиняются королю, сопротивление может быть ожесточенным. И пожар еще… Троцеро, сколько до полуночи?

– Три квадранса, – ответил герцог, взглянув на клепсидру. – Может…

– Именно. Начнем немного пораньше. Алферс, беги на крышу, пускай подают сигналы!

– Теперь без шума не обойдемся, – вздохнул Троцеро.

– Лучше малый шум, чем большой. Будет стократ хуже, если табронийская тысяча пикинеров прорвется к центру Тарантии! Подождите, я скоро!

Я помчался вслед за Алфером, ринувшемся к двери на чердак. Дом трехэтажный, с высокой башенкой. На крыше нас с нетерпением ждали люди с бамбуковыми трубками наготове. Внутри купленных в Кхитае трубок находится разноцветная огненная смесь, выбрасывающая высоко в воздух яркие синие, красные и зеленые звезды. Наблюдатели на противоположном берегу обязаны увидеть наш сигнал к атаке.

С высоты город, озаренный лунным светом, просматривается неплохо – скопище острых и плоских крыш, редкие огоньки в окнах незапертых ставнями. За спиной и чуточку левее – черный куб замка короля, неживой и безгласный, словно огромная гробница. Впереди – серебряно-синяя лента Хорота, за которой стоят наши гвардейцы. Возле зданий Обители Мудрости заметно мельтешение факелов, значит молодежь вовсю буйствует и веселится… Надеюсь, граф Люксэ направит их энергию в нужное русло. Полуденнее, за дворцом короля разгорается багровое зарево – пожар возле казарм Таброния. Главное, чтобы огонь не перекинулся на другие кварталы.

– Прикажете сигнал давать, ваша милость? – обратился ко мне один из сервентов Латераны, оберегавших драгоценные трубки с горючей смесью.

– Именно. Три синих звезды, две красных, одна белая.

– Сей момент! Посторонитесь, ваша милость!

Человек с нашивками гвардейского сервента на колете установил толстую трубку на треногу, сказал отойти подальше и поджег масляной лампой фитили.

Фф-фух! Режущие глаза комья искрящегося огня взлетели на высоту двадцати саженей, на некоторое время зависли над городом, и начали падать, угасая. Три синих звездочки – прямой приказ пуантенской коннице перейти мосты через реку и занять прилегающие к замку кварталы, уничтожая всех, кто будет сопротивляться. Две красных означают возникшие трудности в полуденной части столицы, туда тоже придется направить военных. Белая говорит о том, что у нас все в полном порядке и Латерана по-прежнему держит поводья в руках.

Нас увидели. Далеко, в полулиге, над берегом возделись пять синих огненных точек – приказ ясен, донесен до сведения командира и начинает немедленно выполняться.

Замечу, что идею использовать кхитайские фейерверки (которыми обычно развлекаются богатые дворяне на праздниках) как систему сигналов, подал Конан Канах, видевший нечто подобное в армии Турана много лет назад. Весьма разумно – куда быстрее любого гонца!

Я постоял на крыше еще не менее квадранса. Видел, как через два ближайших моста в сторону главных кварталов города пошла рысью конная лава. На знаменах мелькали три почти неразличимых полоски – шитые серебром леопарды Пуантена.

Замок короля безмолвствовал, но я примерно предполагал, что именно там происходит. Ворота уже втихомолку заняты Черными Драконами Паллантида, тем более, что подчиненные легата следили за нашими сигналами. Когда подойдут основные силы графа Люксэ, их впустят в хозяйственные дворы и пуантенцы вместе с Драконами займут главные здания замкового комплекса – огромнейшего и очень запутанного здания.

Остальное сделают Конан, Просперо и граф Кертис вкупе с «Беркутами», великолепно обученными захватывать здания, в которых засел обороняющийся противник. И никому нельзя не дать уйти! Особенно канцлеру, который еще сегодня вечером предпочел уехать в свое поместье – будто знал, что ему грозит нешуточная опасность! Впрочем, и за Редриком послан один из наших отрядов со строжайшим приказом – непременно доставить канцлера в Тарантию живым…

– Барон Гленнор, вас срочно требуют внизу! – едва не сбиваясь на крик, ко мне подбежал сервент из числа охранников.

В моем возрасте прыгать через две-три ступеньки уже трудновато, но ради такого дела можно и позабыть о прожитых годах – все-таки творим историю!

У входа в дом меня дожидалась большая группа всадников – кто в черном с серебром («Беркуты», переодетые в гвардейскую форму), кто в темно-синем – личное войско герцогов Пуантена.

– Начинаем, как я понял? – выкрикнул облаченный в колет «Черных Драконов» граф Кертис. Они дожидались своего часа в доме по соседству. – Конница пошла, по сообщениям наемники уже захватывают городские ворота на нашем берегу!

– Начинайте, – кивнул я. – Ну, пускай нам Митра поможет! Кажется, пока все идет по плану.

Отряд с места взял галоп и исчез в темной улице справа – скоро они выйдут на Королевскую, потом на улицу Сигиберта, пройдут мимо памятника Великому королю и очутятся возле боковых ворот замка, которые откроет Паллантид со своими Драконами. В составе отряда я углядел не только Конана, взбудораженного Просперо и прочих знакомцев, но и молодого барона Ортео – постреленыш отказался покидать Кертиса и Конана и напросился на самое горяченькое дело – захотел сам увидеть Нумедидеса. Демон его забери, но как раз из таких романтически настроенных мальчишек обычно толк и выходит! Лишь бы не погиб в самом первом бою!

Город резко изменялся – это было и видно, и слышно. Грохотала по мощеным улицам кавалерия, совсем неподалеку от нас начался бой, со всей сопровождающей сражение какофонией крики, звон железа, ругань. Наши брали кордегардию стражи квартала и встретили отпор. В домах загорались огни, но открывшиеся на мгновение ставни тотчас захлопывались – обыватель труслив, за вилы и топоры не возьмется до времени, пока не начнут грабить его самого. Оно и к лучшему, до рассвета простецам на улицах лучше не появляться, погибнут ни за что.

Итак, мы сделали самый последний ход в Большой Игре. Утро покажет, кто теперь в Аквилонии король, а кто лишился престола.

В одном я уверен – Тарантия наша. Последнее сопротивление мы подавим к рассвету.

Да, Тарантия. Но пока не замок короны.

Нумедидес еще жив, а значит может преподнести несколько неприятных сюрпризов. Митра милостивый, мы же готовили переворот почти шестьдесят дней, предусмотрели все, что только можно было предусмотреть, идеально захватили столицу, уничтожили самые боеспособные боевые части врага загодя…

Убежден, Конан Канах станет королем Аквилонии символично – с восходом солнца. Мы сейчас находимся на тончайшей грани, на лезвии кинжала. И мы сознаем свою силу.

На донжоне замка звонари начали отбивать полночь. Гул огромного колокола разносился в радиусе нескольких лиг, до самых отдаленных предместий Тарантии.

Что же происходит во дворце?…