Текст книги "Конан и Посланник мрака"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Олаф Локнит
Конан и Посланник Мрака
(Трон Дракона-3)

Сопроводительное слово к рукописям

Ныне, когда минуло два года со времен Войны Алого Камня, составители данной книги воспоминаний хотели бы прояснить для читателя истинную сущность великого артефакта, случайно обнаруженного принцем Тараском и его приспешниками.

Каримэнон, Алый Камень ныне позабытой Радужной Цепи Равновесия и созданной легендарным Ротой-Всадником приблизительно восемь с половиной тысяч лет назад (ныне сию эпоху принято именовать «До пришествия в мир людей») был первым в означенной Цепи, что призывалась своим творцом к охранению сущей вселенной от вредоносного и разрушающего действия магии, коей в те времена пользовались куда шире и изощреннее, нежели в дни нынешние. Как подтвердили знающие маги (имеются в виду Тотлант Стигийский и Озимандия Аквилонский), камни Великой Цепи, охватывавшей кругом Закатную часть Материка поглощали силы Черного и Белого волшебства, обращая их в магию Равновесия, неспособную причинить вред по своей природе, однако становившуюся весьма опасной, если б обнаружился человек или нечеловек, способный направить эту мощь против своих врагов. Рота отнюдь не зря поименован в истории «божеством Неудачников» – бедствия и провалы любых его предприятий подстерегали Всадника Ночи на каждом шагу; ни единый памятник ему, во многом великой, эры не сохранился, сам Рота доселе считается едва ли не воплощением мирового зла и в Нордхейме матери по-прежнему пугают им непослушных детей. Даже весьма надежно устроенная и тщательно укрытая от посторонних глаз Цепь Равновесия, устроенная из семи Радужных Камней и Трех Сияющих (каковы свойства последних, доныне неизвестно) после разрушительной Войны Ярости и низвержения Роты была уничтожена победителями, полагавшими, что любое наследие изгнанного за Грань Всадника суть губительно и опасно для обитающих на Земле разумных существ. Камни, вероятно, были найдены и разбиты, кроме (как полагается ныне) единственного – Алого, каковой и попал в руки вначале Тараска, а засим и прочих участников этой тягостной истории. Сила Равновесия, заключенная в Камне обернулась для его обладателей дыханием давно позабытого Черного ветра – направленная волей человека во зло другим людям, Сила преобразовалась: не принадлежащее никому Равновесие и смешавшаяся с ним недобрая воля людей начали приобретать Черный оттенок. Так маленькая ложка смолы способна испортить бочонок меда. Накопившаяся за долгие тысячелетия мощь Алого Камня нашла выход – на разрушение. И страшнее всего то, что человек обладавший Камнем привыкал к его Силе, как курильщик лотоса всегда тянется к новой порции ядовитого порошка. Но и Камень привыкал к своему временному хозяину, питаясь силой его души…

Обо всем прочем, связанном с историей Каримэнона, вы узнаете ниже. Мы готовы представить любопытствующим третью часть книги мемуаров, повествующих о Короне и Камне.

Аквилония, Тарантия.

Подписано на Праздник Сбора Урожая 1296 года

собственной рукой Халька Юсдаля из Гандерланда,

а с ним и удостоверяется росчерком Хэлкарса,

барона Целлига из Бельверуса.

Глава первая. Дневник Халька Юсдаля-I. «Бриллианты ожерелья Заката»

Бельверус, Немедия

13 день Второй весенней луны

– Соизволением Солнцезарного Митры и повелением государя Аквилонского Конана Первого Канах – его достославнейшая светлость Просперо, великий и наследный герцог Пуантенский, герцог Брассак, граф Люксэ, граф Валландро, владетель Гайярда и Монсегю а такожде прочих земель, кавалер коронного ордена Большого Льва, регент, вице-король и вице-канцлер королевства Аквилонского, повергает свое благородное почтение к стопам короля Немедии и имеет честь передать заверения в совершеннейшей дружбе и братской любви от имени своего могучего сюзерена и всех дворян Аквилонской монархии!

Наш свитский герольд выдал этот куртуазный шедевр на одном дыхании, ни разу не запнувшись – вот что значит опыт! Мастерство не пропьешь, хотя герольд, месьор Ламбо, в обычное время имел вид красноносый и вечно пошатывающийся.

В соответствии с дворцовым этикетом Бельверуса и по указаниям невероятно напыщенного церемониймейстера его светлость герцог остановился в пяти шагах от знаменитого Драконьего Трона повелителя Нумы (золото, распахнутые крылышки, ощеренные клыки поблескивают алмазами…), на миг преклонил колено и снова поднялся, ясно давая понять Его величеству королю Тараску, что у аквилонцев собственная гордость и мы имеем честь ходить под знаменами иного государя.

Редкий случай: сопровождающие герцога в кои-то веки стояли прямо, шуток не отпускали, преданно пожирали глазами его светлость и пытались не ударить в грязь лицом перед иноземным монархом. Сие относилось даже к дикарям под командованием Бриана Майлдафа и десятника Коннахара Гленнлаха. Эти двое вообще старались больше всех, пыжились и надували щеки, производя вид огромных жеребцов, собирающихся пускать ветры.

Церемония представления посольства была в самом разгаре. Просперо вручил церемониймейстеру чудовищный пергаментный свиток с золочением по обрезам и надписями красной тушью – пресловутые «верительные грамоты», новый король равнодушно скользнул взглядом по пергаментам, кивнул и протянул государственный перстень для поцелуя. Герцог недовольно поджал губы, но надо – значит, надо. Этикет… У нас в Аквилонии перстнецелование для дворян давно отменили.

– Счастлив приветствовать великого герцога Пуантенского,– чуть прохладнее, чем следовало, обронил Тараск. – Я искренне сожалею, что государь Конан не смог лично принять участие в грядущем торжестве.

– Государю нездоровится,– с похожей ленцой процедил Просперо.– Лекари посоветовали Его величеству, не тратя и дня, поправить крепость тела на водах. На Зингарском побережье.

Какой-то мерзавец, спрятавшийся в плотных рядах нашего посольства, все-таки хрюкнул. Понятия «Конан» и «болезнь» совместимы лишь в одном случае: когда король терзается похмельем. Меня всегда забавляли шуточки Конана, отпускаемые в каких-нибудь тавернах, когда на требование принести попить ему доставляли воду: «Я просил что-нибудь выпить, а не чем-нибудь помыться!»

Впрочем, это неважно. Пока Просперо разливался соловьем, ублажая слух Тараска Эльсдфора пышными разглагольствованиями о нежной и вечной дружбе между двумя душевными соседями, славными королевствами Немедия и Аквилония, о благородстве, славе, чести, союзничестве и добросотрудничестве их достойных монархов, чьи короны осенены тысячелетними традициями, а благородная кровь обоих династий является светочем всего Заката, я исподтишка разглядывал живописных персонажей, собравшихся в гигантской церемониальной зале дворца Бельверуса. Как-никак, сегодня день общих представлений – гости Немедии явились изъявить Тараску свое почтение. Аквилонцы, как ближайшие и самые крупные соседи, возглавляли сей парад тщеславия: расфуфыренная гвардия, начисто отмытые и причесанные дикари Бриана Майлдафа, сундуки с дарами (масса золота и украшений выделки лучших аквилонских ремесленников). Самым необычным подарком полагался настоящий живой дракон, точнее, дракончик (после событий шестилетней давности у аквилонцев остались некоторые связи с боссонским Ямурлаком, король Конан и я продолжали дружить с грифоном Энундом из клана Стигов. Так вот, Энунд и устроил нам поимку маленького, размером с медвежонка, дракона-виверна. Существо полуразумное, внешне красивое, переливающаяся оранжево-золотая чешуя с черными полосами, опасности для человека не представляет. Символично получилось – доставили к Трону Дракона настоящего дракона. Проявили, так сказать, безупречный вкус).

Тараск снисходительно осмотрел подарки, остался вроде бы доволен, погонщики увлекли упирающегося дракончика в сторону зверинца, а лакеи за долю мгновения убрали кучку помета, исторгнутую зверем от переизбытка впечатлений, и церемония вернулась к благочинному течению. Просперо, меня и наших офицеров поставили справа от трона короля, распорядитель несколько раз ударил жезлом о специальный гонг, раскрылись высокие двери, а я услышал, как Конан сдавленно охнул где-то у меня за спиной.

– Правительница земли, моря и океана, королева Зингарская, Кардальская и всех островов к Закату от побережья Материка, великая герцогиня Кордавская, Саломонийская и Бурготская, Чабела, дочь Фердруго! Принц-консорт Оливерро и свита Зингары!

– Я пропал,– одними губами шепнул Конан. – Она же меня узнает!

– Спрячься за Бриана, – шикнул я.

– Она и Бриана знает! – подавляя столь неуместное к торжественному моменту фырканье, гукнул киммериец и попытался стянуть лицо в непроницаемую маску.– Мы же все околачивались в Кордаве, когда подписывали Морской Договор!

– Тише, – я расправил плечи, пытаясь закрыть собой Конана – попытка, заранее обреченная на неудачу из-за очевидной разницы в нашем телосложении.

Величественна государыня Зингарская, ничего не скажешь. Ей под сорок, а выглядит едва на тридцать лет, огромные черные глаза в ресницах, коим позавидует любая газель, необъятное шелестящее платье на широчайшем кринолине, как и положено, расшито кораблями, левиафанами и плещущимися рыбками, узкая золотая коронас сапфирами и синими аметистами– символ владычества над морем, в правой руке знаменитый Скипетр Морских Королей: платиновый жезл, снизу заканчивающийся якорными лапками, а наверху увенчанный каплевидным голубовато-зеленым алмазом чистейшей воды размером с куриное яйцо – самый дорогой, самый красивый и самый древний бриллиант Заката!

Принц-консорт, нынешний муж Чабелы (между нами говоря, сопля и тряпка, хоть и выглядит представительно) деловито поддерживает бесконечный атласный шлейф своей королевы. Ума не приложу, почему красавица Чабела, пользовавшаяся сногсшибательным успехом у всех королей Материка, прошлой зимой решила выйти замуж за эту рохлю? Почти уверен – потому, что Конан не согласился принять в очередной раз ее руку и сердце, а возмущенная Чабела отомстила несговорчивому киммерийцу на свой лад. Оливерро плотненько сидит под очаровательным каблучком Ее величества и, впрочем, не жалуется.

И все же это свершилось…

Чабела, напыщенно поприветствовав Тараска и одарив нового немедийского короля множеством жемчугов и иных изысканных даров моря, обвела взглядом аквилонских послов, на мгновение остановила взгляд на Конане, но осталась верна себе, лишь едва заметно вздернула тонкую бровь. Стало ясно, что грядущим вечером кому-то придется долго объясняться, и даже не надо долго гадать – кому.

Церемониальная зала постепенно наполнялась новыми и новыми гостями.

Объявили о прибытии Его величества Балардуса Кофийского. За ним с металлическим грохотом выступили облаченные в сверкающие кольчуги гвардейцы нынешнего короля Бритунии Альбиорикса (сейчас Конан тоже прятал глаза, ибо сам возвел Альбиорикса на трон девять лет назад, разумеется, при весьма сомнительных обстоятельствах).

Аргос представлял наследный принц Ариостро, сын короля Мило. Прибыли и туранцы под водительством Альгалиба, великого визиря императора Ездигера – их подарки были самыми пышными. Что поделаешь, Золотой Восход! От Офира явились великий герцог Аргилло (один из претендентов на пустующий доселе трон) и ее светлость графиня Клелия Кассиана диа Лаурин из Ианты. Узрев сию величественную белокурую и очень красивую даму, Конан отчетливо вздрогнул, дернул меня за рукав и пробормотал: «Спасайся, кто может… Да мне теперь из своей комнаты носу нельзя будет высунуть! Сколько знакомых лиц!»

– Это еще не самое худшее,– жизнерадостно прошептал я в ответ. И накликал.

Следующими гостями оказались управители немедийских протекторатов, Коринфии и Заморы. Герцога Коринфского я доселе не встречал, оказалось – так себе старичок, похож на разбогатевшего стряпчего. Зато протектор Шадизара, Аренджуна и всех земель Заморы выглядел весьма колоритно и вполне подходяще для должности правителя страны, которую сотню лет уверенно владеющей званием самого беспокойного края Материка.

– Держите меня семеро! – Конан аж пошатнулся и протер глаза.– Не может быть!

– Заткнись! – буркнул я. – На нас смотрят! Кого ты еще углядел?

– Да как бы тебе сказать… Слушай распорядителя!

– А ты не дергайся и на ноги не наступай!

Церемониймейстер тем временем огласил зал очередным воплем:

– Его светлость протектор Заморийский, управитель земель короны, достопочтенный Аластор Кайлиени!

– Я сейчас умру…– выдавил Конан.– Славная карьера у пройдохи Альса!.. Запомни этого типа получше и обходи как можно дальше. Спиной к нему не поворачивайся и беги с его дороги.

– А в чем дело-то? – спросил я, недоуменно разглядывая довольно высокого молодого человека характерной шемитской наружности: резкие черты смуглого лица, горбатый нос и копна темных вьющихся волос. Вдобавок господин протектор обладал выразительными черными глазами и ясной лучезарной улыбкой, от вида которой в чувствах присутствующих в зале дам и девиц наверняка возник эдакий приятный трепет пополам со сладким головокружением. Могу смело биться об заклад: к завершению коронационных торжеств по вине сего красавчика из Заморы разлетится вдребезги немало хрупких женских сердец и свершится не один десяток поединков в защиту оскорбленной фамильной чести. Еще я твердо убежден, что многие из стоящих здесь благородных месьоров покинут Бельверус с изрядно облегченными кошельками, давая нерушимую клятву – никогда впредь не садиться метать кости или играть в тарок с человеком, приехавшим из Шадизара. Проигрыш обеспечен, как ни старайся.

Конан ничего не ответил, только головой качал и раздраженно одергивал складки клетчатого черно-красного фейл-брекена.

Спустя несколько мгновений варвару нанесли следующий удар.

– Светлейшая королева Хаурана Тарамис из рода властителей Аскауров Ханирийских!

– А она хорошенькая,– тоном искушенного знатока женской красоты отметил я, стараясь не слышать зубовного скрежета Конана, искоса рассматривавшего владетельницу Хаурана. Лет тридцати или чуть постарше, стройная, гибкая, в смолянисто-черных волосах ослепительно горит золотая диадема с огромным рубином. Неужели это знаменитое сокровище владычиц маленькой страны, самоцвет, известный как «Небесное Пламя»? Наряд королевы заслуживал лишь символического названия «покрова» – вокруг нее взлетали радужные прозрачные шелка да тонко звенели при каждом движении многочисленные вычурные украшения.– Тоже давняя знакомая?

– Я же рассказывал! – сморщил нос Конан.– Служил я у нее лет десять назад! Вот не думал, что встречу в этом немедийском вертепе все мои самые большие неприятности! Дома надо было сидеть! Целебные воды попивать! А это кто такие?

Ответ не замедлил последовать. Герольд прогрохотал жезлом по отозвавшемуся гулким уханьем гонгу и вострубил:

– Славнейшие и блистательные соправители королевства Хорайя – принц Коссус и его высокородная сестра принцесса Ясмела!

– Это подстроено! Это все нарочно! – порыкивал Конан над моим ухом, глядя вслед удаляющейся царственной паре.– Все собрались! Еще Ши Шелама не хватает! Или Паломы, например. Или Карелы… Вот уж действительно семейная посиделка! Каким же я выгляжу идиотом! Надо было ехать в настоящем обличье, в королевском! О, ты глянь-ка! Хоть одно приятное лицо!

– Его величество Эрхард, сын Этельвульфа, государь Союзного королевства Пограничья, Граскааля и Эйглофиата, а такожде Закатных вольных баронств! С наследником и свитой! Посол подгорного короля Дьюрина VIII, Дарт, сын Торира из клана Ниди Топора!

По залу пролетело еле слышное заинтригованное перешептывание. Короли, королевы, графы, герцоги, принцы, протекторы, военачальники и свитские, явившиеся на церемонию представления, нетерпеливо повернулись к дверям. Варварское посольство! Да еще король не человек, а оборотень! Как интересно!

Пограничье, говоря откровенно, до сих пор не принимают в качестве серьезной державы. Делается это скорее по устоявшейся традиции, нежели из-за особой неприязни к дальнему полуночному соседу. Пограничье ничуть не хуже какой-нибудь там Бритунии, я уж не говорю о таких «нецивилизованных» странах, как Иранистан, Арим или Гиперборея.

Вот они, наши оборотни, во всей красе. Вырядились-то как! Да за одну шкуру дрохо, ушедшую на мантию Эрхарда, можно купить приличный домик с садом, и еще на пиво останется. Корона, в отличие от венцов иных стран, в Пограничье не золотая, а серебряная – широкий обруч на горностаевой шапке, лишь перекрытый четырьмя тонкими золотыми дужками и украшенный гномьими самоцветами.

Все пошло бы по наезженной колее, благородное общество пережило бы даже явление среди посланников настоящего гнома, но я вкупе с присутствующими вскоре получил серьезный повод насторожиться. Не замечалось на лицах представителей славного Пограничья особой радости и положенного трепета перед великолепным Драконьим Троном. Эрхард благочинно произносил надлежащие слова, однако наши старые дружки, Веллан, Эртель и Тотлант, как-то чересчур хмуро переминались с ноги на ногу за спиной короля, а стигийский волшебник обводил высокое собрание мрачновато-заинтересованным взглядом, словно боялся каких-то неожиданностей. Гвардия же посланников Пограничья тоже отнюдь не светилась счастливыми физиономиями – все угрюмые, хмурые… Неужели что-то случилось в дороге?

Да, действительно, случилось. Когда Эрхард с поклоном отошел от Тараска (целовать перстень не понадобилось, ибо данная процедура не совершается при обмене любезностями меж королями), немедиец собрался было встать и поприветствовать высокое собрание, однако Эрхард внезапно поднял руку.

– Сожалею, что вынужден отягощать столь счастливый день недобрыми вестями,– медленно и внушительно проговорил король Пограничья,– но я дал слово некому благородному дворянину немедля по приезде в Бельверус огласить врученное мне послание перед лицом короля Тараска.

– Может быть, мы отложим дело на потом? – мягко сказал Тараск, поднимаясь с трона. – Нет? Что ж, если мой царственный собрат, король Эрхард, дал слово, я не могу препятствовать его выполнению. Читайте же.

Эрхард прокашлялся, несколько не королевским жестом сдвинул опушенную горностаем корону на затылок, развернул пергамент и…

– Вот это да! – возбужденно прошептал за моей спиной Конан.– Хальк, мне чудится или все – правда?

«Славнейших государей стран Заката и Восхода, – громко читал Эрхард, тщательно выговаривая каждое слово, – приветствуют дворяне Немедии через Его величество короля Пограничъя, любезно согласившегося доставить сей ордонанс в столицу нашего великого королевства и огласить оный пред ликом того, кто имеет дерзость называть себя королем Немедии».

Публика окаменела. Стоявшая ближе всех к нам Чабела Зингарская слегка подалась вперед и ее блистательное декольте в облаках лазурных кружев с голубым жемчугом начало вздыматься чуть чаще. Похоже, запахло скандалом. Причем, я бы сказал, не обычным скандалом, а самым что ни на есть великосветским.

Эрхард бесстрастно читал:

– «Мы, наследники древнейших и славным фамилий Полуночи, потомки Нумы, Эпимитримуса, королей-основателей Алькоя и Олайета…»

Старый оборотень поднял глаза на Тараска, деловито уточнив:

– Дальше перечисляются шестьдесят два титула и имени. Читать?

– Читайте,– выдохнул король.– Конечно, читайте. Громко. Пусть все слышат!

Я слушал.

Список открывался знакомым именем. Ольтен Эльсдорф, принц крови, по закону – король Немедии. После второго имени меня чувствительно ткнули кулаком в спину.

– Слышал? – шепнул Конан.

Сразу за Ольтеном депешу подписала некая Долиана, наследница герцогского титула Эрде, принявшая оный титул в соответствии с законами и уложениями о дворянском наследовании гербов и ленов после гибели всех членов семьи. И пошло-поехало.

Восемь герцогов, двадцать три графа и тридцать семь баронов Полуночной Немедии. Некоторые имена я знал – семейства Клеве, Целлиг, Крейн, Дюшрек или Майль, некоторые слышал впервые.

– «С тем мы, люди пользующиеся в дворянстве нашего государства безусловной и безупречной репутацией верных слуг Трона Дракона, объявляем Тараска Эльсдорфа, принца короны, узурпатором и злодеем, незаконно захватившим трон, издревле принадлежащий династии Эльсдорфов, обвиняем его в оскорблении величия, покушении на королевскую кровь, убийстве членов королевской семьи, противозаконном и противогосударственном перевороте, исподволь подготовленном кофийской монархией…»

– Ложь! – послышался среди кромешной тишины один-единственный краткий возглас.

Король Балардус, покраснев, выступил вперед, но его вовремя удержали придворные. Эрхард продолжал читать, даже не без видимого удовольствия:

– «… Исподволь подготовленном кофийской монархией, а также в подстрекательстве народа к бунту, разрушению государственных и законодательных устоев. С тем Великий дворянский совет Полуночи, областей Соленых озер, Эвербаха, Меноры, герцогства Нумалия и прочих земель, не требующих развернутых перечислений, заявляет, что с момента оглашения настоящего ордонанса Тараск Эльсдорф, сын Артезы Элъсдорф, сестры нашего почившего короля, считается злодеем короны и может быть помилован лишь в случае немедленной передачи трона и всех королевских регалий Немедии принцу Ольтену Эльсдорфу, единственному оставшемуся в живых наследнику Нимеда Первого. Далее означенный Тараск будет предан в руки Высшего дворянского суда для расследования его преступлений перед государством и дальнейшего наказания».

В зале стало так тихо, что я отчетливо расслышал легкий топоток пробежавшего у меня под ногами таракана. Будь тараканов больше, могло бы показаться, что в церемониальном зале с грохотом и лязганьем шествует гвардейская конница.

– «Сим же мы, дворяне Немедии, и я, Ольтен Эльсдорф, законный король, приносим нижайшие извинения чужеземным владыкам, поддавшимся на ловкий обман узурпатора и просим таковых выступить свидетелями и судьями в данном споре. В случае, если оный Тараск Эльсдорф откажется выполнить наши требования, в соответствии с коронным законом о Рокоде, Полночь Немедии объявляет Рокод областям, не признающим верховную власть короля Ольтена, который по коронации примет имя Нимед в честь умерших отца и брата. Встреча высшего дворянского совета Полуночи и представителей узурпатора назначается на двадцать пятый день нынешней луны, возле замка Демсварт, что на реке Нумалии в двадцати лигах к полудню от одноименного города. В случае оказания узурпатором Тараском сопротивления законной власти, король Ольтен оставляет за собой право первым применить силу войск.

Дано в городе Эвербахе, что на Соленых озерах, пятого дня Второй весенней луны 1294 года. Руку лично приложил Олътен, король Немедии».

– Здравствуйте, приехали! – как гром небесный, рухнул на присутствующих изумленный возглас невоспитанного темрийского горца Бриана. Остальные молчали и не шевелились.

Надо отдать должное Тараску. Выслушивая удивительные и полные дерзости сентенции, он стоял в спокойно-расслабленной позе, скучающий взгляд блуждал где-то по верхушкам колонн, поддерживающих потолок залы. Едва Эрхард закончил чтение, правитель Немедии протянул руку, взял свиток и раздельно проговорил:

– Боюсь, мой царственный брат, вы поддались крайне неуместному и злому розыгрышу. В моем королевстве ничего не известно о мятеже на Полуночи. И уж тем более ничего не известно об Ольтене Эльсдорфе. Вся погибшая королевская семья, согласно установленным традициям, погребена в усыпальнице родового замка династии. Это могут подтвердить королевские судьи, проводившие обряд жрецы и многочисленные свидетели, опознававшие тела моих почивших родственников.

– Позволю себе не согласиться с Вашим величеством,– решительно заявил Эрхард.– Несколько дней назад мое посольство стало свидетелем штурма города Эвербах, где человек, называвший себяпринцем Ольтеном, и передал эту депешу.

– Я разберусь,– снисходительно ответил Тараск, и повернулся к сотнику гвардии.– Отправить на Полночь две гвардейские тысячи тяжелых кирасир. Подкреплением – тысячу копейщиков…

И уже для всех:

– Почтенные гости, высокородные короли и королевы! Полагаю, это недоразумение будет улажено в ближайшее время. Видимо, произошла ошибка, или в моей стране появился самозванец. Церемониймейстер, объявляйте начало парадной трапезы.

– Что такое «Рокод»? – негромко спросил меня Конан, слегка обалдевший от подобных новостей.

– Давнейшая немедийская традиция – освященный законом мятеж дворян против короля,– отозвался я и пояснил: – Если таковые дворяне считают монарха недееспособным или неправедно заполучившим власть, они имеют право собрать войско и объявить ему войну. Участников неудачных Рокодов не казнят, они отделываются вечным заключением в собственных замках.

– Вечер безнадежно испорчен,– полушепотом заявил подошедший Просперо, выглядевший изрядно обескураженным.– Загадочная история. Коронация, торжество – и вдруг такое известие! Надо найти Эрхарда и потолковать, что они там на самом деле видели или не видели. Только обидно—в кои-то веки съехались все правители Заката, а тут…

– По-моему, веселье только начинается,– оптимистично высказался Конан.– Согласитесь, я сразу заподозрил, что дело с недавним бунтом в Бельверусе далеко нечисто! И мы с размаху вляпались в эту коровью лепешку. Бедные дамы, они испачкают платья!

– Кстати, о дамах,– на плечо Конана легла чья-то тоненькая очаровательная ручка, поблескивающая искрами тяжелых перстней, и небрежно заставила его повернуться. – Сударь, мы случайно не знакомы?

– Чаб… Э-э… Ты кто такая? – Конан мгновенно надулся, возвращаясь к своей любимой ипостаси «одичавшего киммерийца». Просперо только фыркнул и отправился здороваться с Эрхардом.

– Я-то? – дама небрежно похлопывала по ладони Скипетром Морских Королей.– Родилась принцессой, стала королевой. Чабела из Зингары, не слыхал про такую?

– Ваше величество,– я не упустил возможности чуток позубоскалить.– Этому варвару неизвестно, где располагается блистательная Зингара. Он только что приехал из Киммерии. Правда, Коннахар?

– Правда,– согласился Конан, чересчур откровенно обозрел привлекательные абрисы королевы, поразмыслил, ухмыльнулся и высказался: – Ничего девица, в моем вкусе. Раз уж веселье сегодня отменяется, пойдем хоть выпьем.

– Один мой знакомый киммериец, – как ни в чем не бывало прощебетала Чабела, – очень любил золотое либнумское вино. Уверена, тебе оно тоже понравится… Коннахар. Тьфу, язык на ваших дикарских именах сломаешь!

– Не плюйся, это неприлично,– прошептал Конан прямиком в темные локоны королевы, за которыми скрывалось ее точеное ушко.– Зато мой знакомый киммериец слышал, будто королева Зингары обожает розовое пуантенское.

– Вот и договорились.

Я понаблюдал, как странная парочка (разодетая в пух и прах королева одного из могущественнейших государств Заката и волосатый громила-варвар из свиты авкилонского герцога) направились к столам с угощениями и непреложно убедился, что эти двое привлекли не только мое внимание.

На них украдкой глазели почти все гости Бельверусского замка: кто с искренним недоумением, кто озадаченно, словно силясь вспомнить, где и когда ему доводилось сталкиваться с типом, похожим на Конана. Приметил я и пару-тройку ехидно-понимающих взглядов: эти люди, вне всякого сомнения, безошибочно узнали Конана, но предпочли до срока не раскрывать его секрет.

Выражение лица очаровательной принцессы Ясмелы из Хорайи, тоже смотревшей вслед удалявшимся Чабеле и Конану, я бы назвал оценивающе-хмурым. Как правило, за таким взглядом женщины следует либо истерика с битьем посуды и призывами к богам, либо тщательно отмеренная доза яда, подсыпанная в вино. Конан вроде бы знаком с Ее величеством Ясмелой…

Надо будет намекнуть «десятнику Коннахару», чтобы не терял бдительности. Дела и грехи его прошлого, как всегда, не желали с ним расставаться.

Веселья же в зале совершенно не наблюдалось. Задуманного праздника торжественной коронации не получится.

Зато Тараск огреб тяжеленную оплеуху на глазах у всех монархов Заката.

Что-то будет… Но вот что? Ясно, что ничего хорошего.

И почему я всегда оказываюсь прав? Торжественный вечер с роскошным балом и представлениями мимов, задуманный Тараском, оказался безжалостно скомканным, гости чувствовали себя неуютно, обидевшийся Балардус Кофийский не остался даже на ужин, покинул вместе со свитой дворец и отправился ночевать в резиденцию кофийского посла, на гостей из Пограничья поглядывали косо все и каждый, особенно немедийцы, и лишь Просперо да я немедленно подошли к старым друзьям, запросто устроились с ними за длиннющим столом и начали весьма оживленный обмен новостями.

– Караваны доходят?

– Доходят.

– Как урожай в этом году?

– Каквсегда, половинапшеницыпогибла на корню, пришлось закупать в Туране.

– На границе с Гипербореей спокойно?

– Не то, чтобы очень спокойно, но мы привыкли…

И так далее.

Его светлость герцог первым решился задать вопрос, исподволь волновавший всех:

– Эрхард, что все-таки стряслось в Эвербахе?

– Бунт,– коротко ответил Эрхард. – И магия. Тотлант утверждает, что такого волшебства ранее не встречал. Мол, это волшебство…

– Какое волшебство? – герцог стремительно повернулся к стигийцу. Тотлант аккуратно прожевал вишенку, выплюнул косточку, подумал и изрек:

– Представьте себе, что идете вы утречком по летнему саду, любуетесь природой, слушаете трели пташек, и тут из-за кустов выскакивает сумасшедший и со всей дури лупит вас обухом топора по голове. Ощущения вполне схожие. Граф Крейн и маленькая госпожа Эрде за несколько мгновений обрушили надвратный барбикен города, разогнали стражу и подняли над ратушей свою крылатую звездочку.

– Подробности! – нахмурился Просперо.– Эрхард, Тотлант, дело в другом: нам тоже стали известные некоторые вызывающие крайнее любопытство сведения. Словом, еще несколько седмиц назад, когда мы впервые ощутили исходящее из Бельверуса беспокойство, Конан послал в Немедию одного из конфидентов Латераны, нашей тайной службы. Некоего графа Монброна из Танасула…

Шептались мы долго, однако на аквилонского герцога, короля Пограничья и их небольшую компанию никто даже не смотрел. Веллан с Эртелем отправились танцевать, и явно пользовались успехом у здешних дам, Тараск вообще не присутствовал на вечере – видимо, ушел к своим военачальникам разбираться с печальными новостями Полуночи, благородное сообщество разбилось на кучки и потихоньку судачило, не желая привлекать внимания остальных.

– Пойдемте-ка в наши комнаты,– неожиданно предложил Эрхард. – К чему пялиться на унылые рожи немедийцев? Как я полагаю, разговор предстоит долгий.

– И весьма неприятный, – добавил Тотлант, поднимаясь. – Кстати, кто-нибудь видел Конана?