Текст книги "Чужая кровь"

Автор книги: Оксана Семык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 12

Я шагнула в комнату. Тетка, явно не ожидавшая моего появления, торопливо поднялась на ноги, суетливыми движениями отряхивая джинсы, в которые успела переодеться – ведь с утра я ее видела в брючном костюме.

Более неловкую ситуацию было трудно себе вообразить. Интересно, она собирается как-то мне объяснить, что она делала на коленях в чужой супружеской спальне? Или у них во Франции, это в порядке вещей?

Прояснение ситуации я начала с банального вопроса:

– Что вы тут делаете?

Мария сверкнула извиняющейся улыбкой:

– Лена, я же просила называть меня на «ты», помнишь?… Представляешь: зашла к тебе поговорить, увидела, что никого нет, и уже собралась выйти, как вдруг у меня расстегнулась сережка и закатилась под кровать. Пришлось ее доставать оттуда. К счастью, я легко ее отыскала, – она продемонстрировала холеный кулачок, в котором что-то было крепко зажато, и тут же опустила это «что-то» в карман.

– И о чем вы… ты… хотела со мной поговорить? – спросила я.

Мария прошла мимо меня, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной:

– Ты только не обижайся, но я хотела поговорить о твоем муже.

– Вот как? – вспомнив их совместную прогулку при луне, холодно осведомилась я. – Внимательно слушаю.

Внутри у меня зашевелилось нехорошее предчувствие.

Тетка замялась, наверное, подбирая слова, а потом продолжила:

– Я понимаю, что это не мое дело… Но все-таки мы не чужие друг другу, и мне кажется, я должна рассказать тебе то, что узнала… Хотя, может, тебе это и так известно… В общем, когда вчера Карен провожал меня на речку, он… Ну, он попытался приударить за мной… Сначала это выглядело, как невинный флирт… У нас в Европе немножко другие стандарты общения… Знаешь, все эти обязательные приветственные поцелуи в щеки даже между не очень хорошо знакомыми людьми… Я думала, что поведение Карена тоже из этой оперы: он просто пытается быть со мной милым и гостеприимным… Но он начал… как это… распускать руки. И я была вынуждена напомнить ему о том, что он женат, а он рассмеялся и ответил, что жена для него не помеха, и вас давно уже ничего не связывает, кроме, извини, повторю его слова: «нечастого скучного секса»… Я сказала, что не верю ему, а он достал свой сотовый телефон, открыл в нем записную книжку, продемонстрировал целую кучу женских имен и еще добавил, что каждый месяц у них в фирме проводится корпоративная вечеринка, которая всегда заканчивается в сауне с этими… которых называют пютан… коман лё традюир… как это по-русски?..

– Шлюхи? – горько подсказала я.

– Да… И еще… Он сказал, что женился на тебе только лишь по расчету. Потому что ты генеральская внучка, и через твоего деда он сумел завести много полезных связей для своего бизнеса… А когда папа́… Федор Семенович вышел в отставку, СССР развалился, все изменилось, и генеральские связи стали бесполезны, ты превратилась для Карена в балласт…

Тетка подошла ко мне и обняла за плечи:

– Прости… Я всю ночь думала, надо ли тебе об этом рассказывать. Но потом решила, что так будет лучше. Это унизительно, когда тебя обманывают, тем более собственный муж, сэ вре?.. правда?

Мария пыталась заглянуть мне в глаза, а я стояла, опустив руки, не в силах ничего сказать в ответ.

Тетка снова заговорила:

– Я сама прошла через такое. Мой брак не задался с самого начала. Я слишком поспешила выйти замуж. Уже через пару месяцев я поняла, что мы совершенно не подходим друг другу. Мы были словно с разных планет. И я чувствовала себя совсем одинокой. Чужая страна. Чужой язык. Чужие обычаи. Потом родились наши дети, двойняшки: Анри и Полин. Я целиком посвятила себя им, а муж все больше от меня отдалялся. Однажды я узнала, что у него уже давно есть любовница. Это окончательно развеяло мои иллюзии о нашем браке. Но мы продолжали изображать счастливую семью ради наших детей. Едва дети выросли, мы тут же развелись: тянуть этот фарс дальше у меня не был ни сил, ни желания… Ву а ля… А ведь мне уже сорок шесть… Да, у меня есть свой дом, свое маленькое дело – косметический салон. Но я одинока. Это просто сводит с ума…

Я уже почти не слышала, что говорит Мария. В груди разлилась горячая боль, которая мешала мне дышать.

– Я хочу побыть одна, – наконец выдавила я.

– Да, конечно, я понимаю, – засуетилась тетка. – Же мэкскюз… Извини…

Еще раз сжав мои плечи в попытке утешить, она отпустила меня и вышла из комнаты, оставив после себя тонкий аромат «Шанели номер пять».

На деревянных ногах я подошла к кровати и рухнула на нее ничком.

Эти новости буквально раздавили меня. В одну минуту мой уютный мир рухнул. Шесть лет моего брака разбились в мелкие осколки.

И я увидела в новом свете то упорство, с которым Карен добивался моей руки. Ему нужна была не я, а знакомства и покровительство моего Деда!

Передо мной промелькнули первые годы замужества. До чего же Карен был тогда со мной предупредителен и внимателен! Он постоянно твердил о своей любви, расточал комплименты, засыпа́л подарками. И сейчас я с горечью констатировала, что все эти знаки внимания постепенно куда-то исчезли. Я перестала быть полезной и превратилась для своего мужа… Как он там сказал?.. В балласт?

У меня из глаз брызнули слезы.

Я всегда доверяла мужу. Не знаю, есть ли у него в телефонной книжке номера, записанные под женскими именами. Я никогда не лазила в его телефон, не читала получаемые им смс-сообщения. Он всегда твердил мне, что я у него одна, и я, как дура, верила ему на слово… Вот и узнала обо всем самая последняя…

А ведь эти корпоративные вечеринки действительно проводились в его фирме каждый месяц. Карен уверял меня, что, как руководитель, не может не присутствовать на них, твердил, что такие мероприятия помогают развивать в коллективе командный дух. Неплохо он, надо думать, веселился с такой вот «командой» из «пютэн»!

Меня чуть не стошнило от отвращения: и после развлечений с этими грязными девками он лез ко мне в супружескую постель!

Значит, его не устраивал наш «нечастый скучный секс»!

Что же мне теперь делать? Как себя с ним вести? Я не смогу притворяться, что ничего не произошло. Мне необходимо с ним поговорить.

Спасибо тетке: раскрыла мне глаза.

Я уже направилась к двери, намереваясь разыскать Карена, как вдруг меня осенила мысль. Я застала Марию, шарящей под кроватью, и она сказала, что потеряла сережку. А ведь, когда мы с ней разговаривали, на ней не было сережек.

Это означает одно из двух: либо она пришла ко мне с сережкой только в одном ухе, что никак не вяжется с ее рафинированной западной аккуратностью, либо она мне наврала.

Так что же было у нее в руке, когда она поднялась с пола? И было ли там хоть что-то вообще?

А, может, историю про неверность моего мужа Мария сочинила с ходу, чтобы отвлечь мое внимание от своих поисков под кроватью?

Что она могла там искать?

«Думай, думай», – подстегнула я свои мозги.

Если Мария жила когда-то в этом доме, она вполне могла что-то здесь спрятать много лет назад, а сейчас вернуться за своим «кладом». Вот только неизвестно: забрала она то, что искала, или я ей помешала?

Узнать это можно лишь одним способом: самой обыскать угол за кроватью.

Сперва я, как и тетка, встала на колени и посмотрела под кровать. Там было пусто, не считая пары клубков пыли.

Пользуясь тем, что зазор между дном кровати и полом был достаточно большим, я на спине, извиваясь, словно червяк, втиснулась в него и начала осматривать и ощупывать кровать снизу.

Ничего. Только загнала себе в пальцы пару заноз.

Выбравшись наружу, я подумала, что не мешало бы обследовать стенку за кроватью, и кинула внимательный взгляд на этого двуспального мебельного монстра. Кровать была старинной, добротной, из цельной древесины, поэтому весила немало. Но упорства мне не занимать. Взявшись за одну из ножек, я потянула изо всех сил на себя, и кровать поддалась.

Отодвинув ее от стены почти на метр, я начала ощупывать и простукивать стену.

Безрезультатно.

Тогда я перешла к полу.

И тут мои поиски увенчались успехом – судя по звуку, за несколькими плашками паркета была пустота. Ногтями я подцепила слегка рассохшиеся от времени деревяшки, они легко вышли из пазов, и моему взору открылся импровизированный тайник.

Глава 13

В углублении я увидела старую пыльную, потрепанную клеенчатую тетрадь. Я вытащила ее, приладила паркетины обратно и с кряхтением подвинула кровать на место.

Неужели Мария искала именно эту тетрадку? Я быстро пролистала ее: все страницы исписаны уже чуть порыжевшими от времени чернилами. Причем настоящими чернилами, не какой-нибудь современной шариковой ручкой! Между страниц заложена то ли открытка, то ли фотография. Но я не успела достать ее и рассмотреть – в комнату вошел Карен.

Я этого не ожидала и поэтому замерла на долю секунды, но потом успела затолкать находку под книгу на прикроватной тумбочке и повернулась к мужу.

Тут же в моей голове зазвучали слова тетки: «Это унизительно, когда тебя обманывают, тем более собственный муж, сэ вре?»

Но мне не хватает решимости спросить об измене в лоб. Я теряюсь, не зная, надо ли заводить неприятный разговор, или я выставлю себя полной дурой, если сейчас перескажу мужу то, что услышала от тетки, а окажется, что все это неправда. Ведь Карен наверняка обидится, что я поверила в это хоть на минуту…

Ну а если он действительно мне изменяет?..

Я впервые за долгое время смотрю на мужа как бы чужими глазами. Ему уже сорок два… Хотя, для мужчины это далеко не старость. И, кстати, с возрастом Карен стал гораздо интереснее. Когда мы с ним познакомились, он, на мой взгляд, был слишком худым. А сейчас как-то выправился, в его фигуре исчезли углы. На висках хоть и появились тонкие ниточки седины, но они даже на свой лад украшают его, оттеняя по-прежнему яркие и умные карие глаза. Он прекрасно одевается, у него хорошие манеры, он обходителен, остроумен, богат.

А ведь он вполне может нравиться женщинам! За шесть лет я привыкла смотреть на него, как на свою собственность, которая от меня никуда не денется. Так, может, зря я расслабилась, так бездумно доверяя своему благоверному?

Мои мысли раздваиваются: одна часть меня кричит и требует немедленного выяснения отношений, а другая, возможно, более мудрая, убеждает не рубить с плеча. Я тру виски́.

Карен подходит к кровати и участливо спрашивает:

– Голова болит?

– Да, немного, – вру я.

– Что делаешь?

– Так, ничего… Читала. А ты работал?

– Толком и не удалось. Заходил этот сыщик, задавал кучу каких-то дурацких вопросов. Он явно копает под тебя. Лучше бы в другом месте рыл.

Я прищуриваюсь и вскидываю голову:

– А если Деда и вправду отравила я?

Карен принимает мою фразу за хохму и шутливым тоном отвечает:

– Ты?! Да перестань! Какая из тебя убийца?

Однако я не расположена сейчас веселиться.

– А почему ты так в этом уверен? Потому что на самом деле яд у тебя?

Улыбка испаряется с лица Карена, и он восклицает с легким оттенком паники в голосе:

– Что за чушь? Я на убийство тоже не способен!

– Неужели? А на что ты способен? – продолжаю я давить.

– Да что с тобой случилось? Как с цепи сорвалась!

Он пару секунд внимательно смотрит мне в глаза, а потом лицо его становится ласковым и таким родным.

– Ну, иди ко мне, – он привлекает меня к себе и целует в волосы. – Мы сегодня все перенервничали. А ты, как я вижу, больше всех.

Я прижимаюсь к мужу, чувствую такой родной его запах. Я обнимаю Карена и сцепляю руки за его спиной: вот так и простояла бы всю жизнь, чувствуя себя любимой и защищенной!

Не мог этот человек меня обманывать!

Или мог?

Я уже не знаю, чему и кому верить!

Мы стоим так минуты две. Наконец Карен отстраняется от меня и бодрым голосом говорит:

– Хотел позвать тебя съездить со мной в сельмаг за продуктами – Фрося просила купить яиц и овощей, а теперь не возьму: ложись и отдыхай. Я съезжу один. Договорились?

Я киваю.

Он ерошит мне волосы и целует в нос, а потом лезет в шкаф, чтобы достать пиджак. Проверяет, не забыл ли кошелек и ключи от машины и, уже выходя и комнаты, спрашивает:

– А тебе купить чего-нибудь вкусненького?

– Да, – заставляю я себя улыбнуться. – Купи мне ирисок.

Я выхожу на террасу и смотрю оттуда, как Карен выводит из гаража свою машину. Вот он закрывает гараж, получает какие-то последние поручения от Фроси, и тут к ним подходит Мария и начинает что-то объяснять.

Карен улыбается в ответ и приглашает ее в салон автомобиля, а сам садится за руль.

Прежде чем последовать приглашению моего мужа Мария оборачивается и, как мне кажется, смотрит прямо на меня. Что выражает ее взгляд, я с такого расстояния не могу разглядеть.

* * *

– Елена Викторовна! – внезапно раздается сзади голос Антона Городецкого.

Я вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу, что он стоит прямо за моей спиной и из-за моего плеча провожает взглядом отъезжающую «Ауди».

– Вы всегда так подкрадываетесь? – раздраженно спрашиваю я.

Детектив разводит руками.

– Честное слово, я стучал. Но мне никто не ответил. А я же знал, что вы должны быть в своей комнате, вот и подумал: мало ли что с вами случилось. Все-таки одно покушение на убийство в этом доме уже было. Поэтому я позволил себе войти без приглашения и с облегчением увидел, что вы живая и здоровая стои́те, ды́шите свежим воздухом.

Я поворачиваюсь к Городецкому всем телом и опираюсь поясницей на ограждение террасы. Разглядывая его лицо, я пытаюсь понять, шутит он или нет.

Похоже, он серьезен: брови сведены, глаза сверлят меня насквозь.

– Куда поехал ваш муж? Я же запретил всем покидать дачу, пока идет расследование.

– Карен отправился в местный магазинчик. Фросе нужны продукты. Он скоро вернется.

– Зачем с ним поехала Мария Данваль?

– Откуда я знаю? – отвечаю я слишком нервно для человека, которому это не интересно.

И тут Городецкий задает мне вопрос прямо «под дых»:

– Вам не кажется странным, что ваш муж и ваша тетка так… э… сдружились?

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу объяснить вам причину столь резко возникшей и столь трогательной дружбы этой пары.

– Ну да, вы же сыщик, вам положено все знать, – пытаюсь я съязвить.

– Зря иронизируете, Елена Викторовна. Именно потому, что я, как вы выразились, сыщик, у меня очень много различных источников информации. Так вот. Я навел справки о мадам Данваль.

Я насторожилась.

– Вы знаете, что у нее свой дом в Сен-Дени, северном пригороде Парижа, доставшийся ей после развода? – спросил Городецкий.

Я кивнула:

– Она, кажется, говорила мне об этом.

– Но она вряд ли сказала вам о том, что этот дом заложен в банке. А еще у нее есть салон красоты. Небольшой, но недалеко от знаменитой Триумфальной арки, где недвижимость ну очень дорогая, поэтому приобрела она его аж за миллион триста тысяч франков. Так что на бо́льшую часть этой суммы Мария Данваль взяла кредит, заложив свой дом, и потому она сейчас отчаянно нуждается в деньгах для того, чтобы расплатиться с банком. Насколько отчаянно, можно только предполагать. Я не смог раздобыть информацию о том, просрочены ли выплаты по кредиту, но, подозреваю, что именно так и есть.

– Вот как? – тут уж я не смогла и дальше изображать равнодушную незаинтересованность.

Ничего себе новости: тетка-то вовсе не такая богачка, как пытается изобразить, и на самом деле вся в долгах! Я буквально подалась вперед, жадно впитывая информацию.

А Городецкий продолжал:

– То есть, получается, у вашей тети есть два способа быстро разбогатеть. Первый – получить наследство после смерти отца, генерала Виноградова. Но эта смерть сегодня не состоялась. Причастна ли к попытке отравления мадам Данваль, еще предстоит выяснить. И второй – именно тот, о котором я хотел бы с вами поговорить. Судя по всему, ваша тетя искренне полагает, что ваш муж – очень состоятельный человек и, думаю, она заметила тот интерес, который вызвала у Карена Вагановича при их первом знакомстве. Если уж даже я его тогда заметил… Понятно, почему Мария Данваль прилагает такие усилия, чтобы обворожить вашего супруга. Ей срочно нужен богатый муж, любовник или покровитель – не знаю, на какую роль она его прочит.

«Так вот к чему было это «признание», бросающее тень на Карена! – лихорадочно соображаю я. – Она хотела вбить между ним и мной клин, посеять недоверие, рассорить нас! Значит, все-таки сочиняла про его измены?»

– А теперь разрешите мне предположить, почему ваш муж уделяет такое внимание Марии Данваль… Вы, конечно, знаете, что Карен Ваганович владеет очень крупной фирмой, занимающейся недвижимостью…

Я промолчала, не желая поддакивать.

Городецкий, выдержав «паузу по Станиславскому», снова заговорил:

– Так вот… Если в предыдущие два-три года цены на жилье в Москве росли, и спрос превышал предложение, то в этом году возник кризис неликвидности на первичном рынке жилья. Я ясно выражаюсь?

– Нет. Я ничего не смыслю в рынке недвижимости.

– Если излагать проще, снизились темпы развития рынка и цены на жилье, что привело к разорению некоторых риэлтерских фирм.

– И что?

– Фирма вашего мужа в их числе. Она буквально на грани банкротства. Вы знаете об этом?

Эта новость буквально выбивает у меня почву из-под ног. А детектив безжалостно выкладывает остальную правду:

– Ваш муж еще пытается спасти фирму, но ее банкротство – вопрос считанных недель, а то и дней. Когда в воздухе еще только запахло разорением, он срочно попытался продать компанию, но слухи о ненадежности фирмы уже распространились. Покупателя найти не удалось. Карен Ваганович сейчас в тупике. Спасти его фирму могут только значительные вливания капитала. И у вашего мужа, как и у вашей тети, тоже есть только две возможности срочно найти большие деньги: либо убить генерала, зная, что тот только что подписал завещание в вашу пользу, либо охмурить богатую иностранку, мадам Данваль, и воспользоваться ее деньгами.

– Но ведь Мария и сама вся в долгах!

– Но ваш муж-то этого не знает, как и она не подозревает о его близком финансовом крахе. Вот такие дела, – Городецкий изучающе смотрит на меня, наверное, ожидая моей реакции.

Теперь мне понятны причины такого скоропалительного взаимного интереса этой пары… Так все-таки Карен на самом деле рассказал Марии о своих супружеских изменах, чтобы показать, что фактически жена для него ничего не значит, и он в любой момент готов меня променять на более подходящий вариант? Ну разумеется! А иначе откуда еще тетка могла узнать о ежемесячных «корпоративах» в фирме Карена?

Но как же это забавно: эти двое дурачат и пытаются использоваться друг друга вслепую! И каждый видит в другом богача, хотя оба они почти банкроты. Просто какой-то идиотский водевиль!

Я запрокидываю голову и начинаю смеяться. Городецкий успокаивающе похлопывает меня по руке, а потом гладит мою руку, но я не могу остановиться. Я понимаю, что это самая настоящая истерика. Со мной такого еще никогда не было. Я и смеюсь и пла́чу одновременно.

В конце концов Антон прижимает меня к себе, чтобы успокоить. Очутившись в его объятиях, я моментально вспоминаю, как меня так же буквально только что обнимал мой муж. Но теперь вместо такого родного запаха ноздри тревожит одеколон «Консул».

И сразу моя истерика заканчивается так же резко, как и началась.

– Отпустите меня, – зло говорю я Городецкому.

Мне не нужна его жалость. Это унизительно.

Глава 14

Лежа на кровати и тупо глядя в потолок, я пытаюсь думать о том, как жить дальше.

Надо ли мне закрыть глаза на все, что рассказала мне о Карене Мария и смириться с горькой правдой, что мой брак – всего лишь взаимовыгодный союз? Да, именно, взаимовыгодный. Надо признаться себе честно: не только Карен искал в нем неких преференций, а не искренних чувств. Ведь и я тоже вовсе не любила своего супруга, вступая в этот брак. Для меня это была лишь тихая гавань. Мне не нужно было ни о чем думать: я жила за мужем, как за каменной стеной, все житейские бури бушевали где-то там, за волнорезом. Меня даже никогда не мучила ревность – разве это не доказательство отсутствия любви?

По большому счету, где-то в подсознании я, возможно, готова заплатить за то, чтобы продолжить свое существование «под стеклянным колпаком», даже такой нелегкой ценой – сознательно терпя супружеские измены, делая вид, что между нами все по-старому. Может, стоит, стиснув зубы, играть этот фарс с гордо выпрямленной спиной?

Нет, я просто сойду с ума, если придется всю жизнь притворяться. Надо разрубить этот узел. Я найду в себе силы это сделать. Я уйду от Карена.

Но как я буду жить после развода? Детей у нас нет, поэтому алименты мне не полагаются. Профессию я никакую так и не получила. Денег у меня не густо. Так, мелочь какая-то на сберкнижке. Пара миллионов, может, наскребется. Маловато, на мой взгляд, чтобы начинать самостоятельную жизнь, тем более учитывая то, что килограмм колбасы стоит тысяч двадцать, и цены растут каждый день… Жить придется либо тут, на старой даче, либо снова с Дедом в городе…

И в этот момент я с ужасом понимаю, что мне теперь тоже выгодна смерть Деда. Если бы я сейчас, разведясь с Кареном, получила отписанное мне наследство, то обеспечила бы себе безбедную жизнь на много лет вперед.

Меня передергивает от отвращения: не дай Бог дожить мне до того, чтобы моей смерти, как смерти старого генерала, хотело и с надеждой ждало столько людей! Каково это, когда в глаза перед тобой заискивают, а за твоей спиной шепчут: «Когда же ты наконец сдохнешь!»

Все мы: я, Карен, Мария, Андрюшка, словно стервятники, кружим над еще не умершим Дедом, мечтая побыстрее спровадить его в могилу.

А может, еще и эта тема так сблизила Марию с Кареном? Не исключено, что они – сообщники по попытке отравить старика. Может, недаром муж так запаниковал, когда я спросила в лоб, не у него ли яд?..

Тут я услышала, как во двор въехала машина: Карен вернулся.

Мотор затих, хлопнули дверцы, до меня донеслась какая-то фраза, сказанная мужем, но слова скомкало расстояние. Мария в ответ рассмеялась. Ее кокетливый смех вызвал у меня спазмы в желудке. Я отвернулась к стенке и притворилась спящей.

Через несколько минут в спальню вошел Карен. Очевидно, поверив, что я сплю, он немного повозился в комнате, а затем тихонько вышел.

Я открыла глаза и повернулась: исчез портфель Карена с бумагами. Все понятно. Муж опять пошел в кабинет работать и вести переговоры – стационарный телефон на даче есть только там.

Наверное, снова будет пытаться продать фирму или искать, где срочно взять кредит. Как сказал Городецкий? Карен в тупике. Это только агония перед неминуемым банкротством.

И ведь ни словом мне об этом не обмолвился! Может, надеется, что все еще обойдется? Но разве муж и жена не должны делиться друг с другом всеми своими заботами и проблемами?

А с чего я это взяла? Да, у мамы с папой было, думаю, именно так. Я не очень много о них помню, но они остались в моей памяти светлой, веселой, любящей парой. Однако они ушли из жизни совсем еще молодыми, и я не успела научиться у них таким отношениям. А всю остальную жизнь перед моими глазами был лишь пример Деда, домашнего тирана, и Ба, его почти бессловесной спутницы. Может, большинство людей живут именно так, как Дед с Ба или как мы с Кареном, а мои родители были лишь исключением из правил?

Я вздыхаю, понимая, что решимость бросить мужа снова начинает во мне слабеть. Ну кому я нужна в свои двадцать семь лет! Андрюшке? На него совершенно нельзя положиться! Он точно не сможет стать мне опорой. А больше у меня никого нет на целом свете. Лишь тетка родная отыскалась, да и та оказалась стервой…

Тут я вспоминаю про извлеченную из тайника тетрадь. Я ведь так и не успела как следует рассмотреть находку! Ее ли хотела забрать Мария? И если да, то зачем?

Я беру с тумбочки спрятанную под книгой толстую тетрадь – если мне не изменяет память, в таких было по девяносто шесть листов. Обложка ее вся потертая и потрескавшаяся. Я открываю ее и вижу на первой странице надпись аккуратным девичьим почерком: «Дневник Виноградовой Марии». Вокруг нарисованы цветными карандашами какие-то цветочки и завитушки.

Первый мой порыв – закрыть тетрадь. Все-таки дневник – это очень личная вещь. Читать чужие дневники просто непорядочно. Но уже в следующее мгновение я вспоминаю о том, как грубо и цинично вторглась Мария Виноградова в мою личную жизнь, пытаясь увести моего собственного мужа. Она-то не думала при этом ни о каких приличиях! Ну а на войне все средства хороши, вспомнила я старую поговорку.

Успокоив свою совесть такими рассуждениями, я перевернула страницу и начала чтение…

Следующие несколько часов я провела, изучая развернувшуюся передо мной житейскую повесть, описанную бесхитростным, порой наивным языком сначала девочки-старшеклассницы, а потом юной девушки.

Это был рассказ ребенка, которого холила и баловала мать, но держал в ежовых рукавицах отец. За строчками чувствовалось, что Маша хоть и боялась отца, но по-своему его любила. Она восхищалась тем, что он – герой войны, генерал армии. Продукт своей эпохи и советского образования, Маша Виноградова, конечно, гордилась, что ее отец защищал Родину (именно так, с большой буквы, Маша писала это слово). А еще она гордилась своим старшим братом Витей: умницей, комсоргом, отличником, спортсменом.

Сама девочка училась средне: с тройки на четверку, очень увлекалась чтением романтической прозы и поэзии, часто переписывала в свой дневник целые куски из любимых произведений.

Окончив школу, Маша подала документы в МГУ на филологический факультет. Зачитываясь Дюма, Гюго, Бальзаком, Мериме, Стендалем, она мечтала учиться на отделении романо-германской филологии. Ее туда приняли. Разумеется, с ее далеко не блестящим аттестатом помогли лишь связи отца. Семнадцатилетняя Маша описала в дневнике, как она, узнав об этом, устроила родителям сцену и даже заикнулась о том, что не будет учиться, раз она нечестно «заняла чье-то место». Тогда Маша в первый раз отведала отцовского ремня. Это было тем более унизительно для семнадцатилетней девушки, так как до этого ее хоть и распекали на все лады и всячески наказывали, но никогда не били.

Поплакав в подушку, Маша все-таки начала учебу в университете. Ей понравилось. Училась она с удовольствием. Так прошло два года. Сдав экзамены после второго курса, Маша, поддавшись уговорам матери, решила провести остаток лета на генеральской даче вместе с родителями.

Генерал переехал на дачу не только с семьей и домработницей, но и с симпатичным молодым офицером, которого он то ли в шутку, то ли всерьез называл «своим адъютантом».

Это был лейтенант Николай Степанов. Он целыми днями просиживал в дедовом кабинете за столом, заваленным книгами, и что-то все писал, писал.

Встречались они с Машей сперва только во время семейных трапез или мельком на лестнице. При встрече Маша отчаянно краснела и из-под ресниц кидала застенчивые взгляды на молодого офицера – уж очень он был красив, и так ладно сидела на нем форма! Николай тоже все чаще, когда никто не видел, провожал стройную фигурку белокурой девушки задумчивым взглядом.

Постепенно они начали обмениваться при встрече дежурными фразами, потом их разговоры стали длиннее, интереснее. Маша наконец осмелела и спросила, чем именно занимается Николай, что он целыми днями пишет, потому что когда она попыталась спросить об этом отца, тот лишь рявкнул: «Не твоего ума дело». Зато Николай на вопрос Маши честно сказал, что он пишет для генерала кандидатскую диссертацию для последующей защиты ее в Военной академии.

«Тебе не стыдно писать за другого человека? Ведь это же обман!» – пристыдила его девушка, но лейтенант только засмеялся в ответ: «У нас в армии мало кто из генералов берется за диссертации, и еще меньше пишут их сами – им некогда этим заниматься».

Маша сперва надулась на него, но потом уже зарождающееся чувство пересилило ее юношескую принципиальность: девушка оттаяла и скоро уже снова щебетала, как птичка, с молодым офицером.

Разумеется, генерал был не в курсе их долгих бесед и частых встреч. Он раз и навсегда запретил Маше думать о «романтической чепухе» и «молодых оболтусах», пока она не получит университетский диплом.

Как-то раз Маша уговорила Николая сделать перерыв в работе и, пока генерал отдыхает после обеда в своей комнате, сбегать вместе искупаться на речку.

Как два заговорщика, они выскользнули из дома и, отойдя на безопасное расстояние, где их уже не могли увидеть из окон, расхохотались из всех сил, а потом побежали к реке.

На берегу, на импровизированном пляже, было пустынно. Стыдливо отвернувшись, Маша скинула сарафан, оставшись в одном купальнике, и повернулась к Николаю. Он уже успел снять военную форму, в которой постоянно ходил, и теперь стоял перед ней в белых кальсонах на пуговицах.

Вот так, без строгого кителя, он ничем не отличался от ее однокурсников, обычных молодых людей: разве что стрижка более короткая и аккуратная – в конце шестидесятых мода на стиль «хиппи» докатилась и до Москвы.

Фигура у Николая действительно была отличная: поджарое тело, крепкие мускулы, перекатывающиеся при каждом движении. Маша кинула на голую мужскую грудь быстрый взгляд, залилась румянцем и, чтобы скрыть смущение, побежала к воде, взмахами рук приглашая Николая за собой. Коса ее расплелась, и длинные густые волосы длиной до самого пояса развевались за спиной, словно шелковый флаг. Николай не мог оторвать от них взгляд. Наконец он очнулся и побежал вслед за девушкой, догоняя ее.

Вместе они плюхнулись в речную прохладу, подняв тучу брызг. Они плавали, ныряли, дурачились. Николай вел себя, как мальчишка: он словно сбросил с плеч вместе с кителем заодно и десяток лет.

Устав, Маша поплыла к берегу, Николай последовал за ней. Когда они уже подплыли к пляжу и достали ногами дна, девушка, выбираясь из воды, наступила на камень, покрытый водорослями, пошатнулась, неловко взмахнув руками, и Николай, словно ждал этого, обнял ее и прижал к себе ее тело, покрытое блестящими каплями воды. Маша ахнула, в ее огромных голубых глазах словно отразились и небо, и река одновременно. И уже через мгновение Николай накрыл ее губы своими…