Текст книги "Чужая кровь"

Автор книги: Оксана Семык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Проснулась я без всякого будильника в семь часов. Впереди чистым листом лежал очень важный день. Надо было начинать действовать.

Я растолкала спящего Карена:

– Вставай!

Он недовольно застонал, не открывая глаз:

– Ленка, дай поспать!

– Только не сегодня. Надо срочно сгонять в город.

– Который час?

– Семь.

– Ты с ума сошла? Зачем?

– За нотариусом.

Карен открыл один глаз:

– Точно рехнулась. Для чего тебе нотариус?

– Дед согласился подписать завещание в мою пользу.

Тут Карен открыл и второй глаз и сел в постели, приглаживая взъерошенные после сна волосы:

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда. В таких случаях, сам понимаешь, надо ковать, пока горячо. До города пилить часа два. Пока туда, пока обратно сгоняешь – как раз успеем до обеда это дело провернуть.

Карен оживился, соскочил с кровати и начал натягивать брюки, прыгая на одной ноге:

– Как тебе это удалось? Он же только вчера при всех заявил, что все оставляет этой своей сиделке!

Я засмеялась:

– А я слово волшебное знаю.

Муж замер и удивленно посмотрел на меня, очевидно, спросонья туго соображая:

– Какое слово?

– «Пожалуйста», – я снова рассмеялась.

– Да ну тебя, – махнул рукой Карен и снова лихорадочно продолжил одеваться. – Все у тебя хиханьки да хаханьки, Ленка. А дело нешуточное.

– Вези своего нотариуса, надежного человечка, чтобы Дед какую подлянку не выкинул. Есть у тебя такой?

– Обижаешь! – поджал губы муж и скрылся в ванной.

Ну да. Вот сейчас я глупый вопрос задала. Иметь бизнес по недвижимости и не прикормить несколько нотариусов? Сейчас любой из них как миленький примчится сюда по просьбе Карена.

* * *

Через полчаса муж спустился в гараж и вывел во двор свою новенькую красную «Ауди» А4, которой очень гордился.

Я уже ждала его на улице, чтобы открыть ворота. Неожиданно из дверей дома появилась Мария. Несмотря на то, что было еще раннее утро, она выглядела так, словно пару часов просидела перед зеркалом: аккуратно уложенные волосы, искусно наложенный дневной макияж, стильный брючный ансамбль.

Тетка мило улыбнулась, пожелала доброго утра, а потом обратилась к моему мужу:

– Карен, вы в город?

– Да.

– Вы не могли бы взять меня с собой? Я вчера так мало увидела из окна такси. Мне бы хотелось посмотреть, какой стала Москва.

Во мне забурлило возмущение: еще не хватало катать на экскурсии эту полуиностранку! Сейчас явно не до нее!

Карен, словно почувствовав мое недовольство, замялся:

– Видите ли, Мария, я в город по срочному делу…

Тетку это ни капли не смутило:

– Я не отниму у вас ни минуты времени. Просто посижу рядом и покручу головой по сторонам, пока мы будем ехать туда и обратно, хорошо?

Интересно, ей хоть один мужчина в силах отказать, когда она вот так умоляюще смотрит своими красивыми глазами?

Вот и мой тоже «поплыл». Виновато глянув на меня, Карен подошел к автомобилю с правой стороны и открыл переднюю дверь, приглашая Марию жестом сесть на пассажирское сиденье:

– Прошу вас.

Она изящно скользнула внутрь, устроив на коленях сумочку от «Диора», и глянула в зеркало заднего вида, очевидно, проверяя, все ли в порядке с макияжем.

Карен обошел машину и уже собрался сесть за руль, как вдруг с террасы, тянущейся вдоль всего второго этажа, раздался крик:

– Э-эй! Подожите меня!

Я оглянулась и увидела дедову «невесту», изо всех сил машущую руками, словно ветряная мельница. А этой-то что понадобилось?

– Постойте! Возьмите меня с собой! Мне нужно в аптеку – купить лекарство для Федера Семеновича.

Ну как ей откажешь в такой просьбе? Получив согласие, Лидочка мухой выскочила из дома и плюхнулась на заднее сиденье.

* * *

Ближе к полудню возвратившаяся «Ауди» Карена просигналила у ворот. Прибыл не только муж и его спутницы, но и на черной дорогой машине приехал нотариус. Точнее, приехала. Это была пухлая тетка лет сорока с целой кучей безвкусных перстней на пальцах и большой толстой книгой под мышкой. Угодливо суетясь, она поздоровалась со мной, и мы вместе направились в Дедову спальню.

Дед, уже предупрежденный мной о том, что от данного вчера обещания отвертеться не выйдет, сидел в кресле мрачнее тучи. С ужасом я подумала, что вот сейчас он достанет свой наградной «макаров», начнет им тыкать тетке-нотариусу в заплывшее жиром лицо и угрожать пристрелить ее на месте. Но Дед всю процедуру высидел хоть и с угрюмым видом, но смирно. Лишь когда ставил свою подпись под документом, прошил меня таким злобным взглядом, что у меня мурашки по спине пробежали.

Едва просохли чернила на печатях и подписях, нотариус забрала один из составленных экземпляров завещания, а я цапнула второй:

– Пусть полежит у меня. Целее будет.

Нотариус, подобострастно попрощавшись, забрала свою толстенную книгу-реестр и, словно океанский корабль, выплыла за дверь.

– Ты не забыл про свой юбилей? – бодро произнесла я, тоже направляясь к выходу. – Сегодня торжественный обед в два часа. Не забудь.

Дед снова взглядом пожелал мне провалиться сквозь землю.

Едва я покинула Дедову спальню, туда сразу же ужом скользнула Лидочка. Очевидно, будет сейчас пытать Деда, зачем приходил нотариус. Интересно, старик расскажет ей, что она больше не наследница?

* * *

На торжественный обед назло мне Дед заявился в халате, накинутом поверх пижамы, и домашних тапках. Я решила из принципа сделать вид, что так и надо. Черт с ним, с этим упрямым старикашкой. Вчера он вышел к столу при полном параде, словно на прием в Кремле, а сегодня – в неглиже. Хочет чудить – пусть чудит. Тем более он снова посадил по бокам от себя эту парочку: Лиду и Антона.

Вел себя Дед за столом отвратительно, как никогда: громко сморкался и рыгал, вытирал рот рукавом, несколько раз отлучался в туалет в сопровождении Лидочки прямо во время тостов за его здоровье. Я молча терпела этот бунт на корабле, понимая, что весь этот спектакль одного актера поставлен для одного зрителя – меня. Но не на ту напал – я изо всех сил изображала заботу о юбиляре и радость от происходящего.

Обед уже приближался к концу, подали сладкое. Дед, в очередной раз сбегав «до ветру», плюхнулся на стул.

– Вот, Дед, твои любимые трубочки с кремом, – протянула я ему блюдо с пирожными, стоящее передо мной.

Дед сгреб пару себе на тарелку. Съел одно, нарочито шумно прихлебывая чай. Надкусил второе. И вдруг схватился за горло, пошатнулся на стуле, и его вырвало прямо ему на грудь.

Все на мгновение оцепенели от неожиданности. Лидочка опомнилась первая. Она вскочила, подхватила старика за плечи и наклонилась к его лицу, не обращая внимания на пачкающие ее платье рвотные массы:

– Федор Семенович, что с вами?

Деда еще раз вывернуло наизнанку, а потом он слабым голосом произнес так, словно у него во рту была горячая каша:

– Гоова боит… Во ту гойко… и аемео сё…

Лидочка ахнула и закричала, повернувшись ко мне:

– Глюкоза в аптечке есть?

– К-к-кажется, н-н-нет, – замотала я головой.

Дедова «невеста» прямо пальцами залезла в сахарницу и выудила оттуда два куска рафинада. Переждав очередной приступ рвоты и одобрительно сказав: «Это хорошо. Пусть желудок очищается», – Лида запихнула Деду под язык сахар.

– Что вы делаете? – попыталась вмешаться Мария. – Может, «скорую» вызывать?

Лида, не поворачиваясь к мадам Данваль, процедила:

– Я его спасаю. А «скорая» в вашу глушь будет целый час ехать.

– Что с ним? – вмешался Карен.

– Отравление, – бросила сиделка.

Фрося испуганно запричитала:

– Батюшки-светы! Да как же так! Все продукты наисвежайшие закупили! С чего бы ему отравиться-то?

Лидочка повернулась и обвела взглядом всех сидящих за столом:

– Это не кишечная палочка какая-нибудь. Судя по симптомам, это цианид.

Глава 10

– Помогите перенести Федора Семеновича в его комнату, – приказала Лидочка.

Никто не посмел ей перечить – из всех присутствующих только у нее было хоть какое-то медицинское образование, пусть и среднее.

Антон легко, словно пушинку, подхватил на руки старика, которого еще сотрясали позывы к рвоте, но желудок уже извергал только какую-то водицу. Шофер направился к лестнице на второй этаж, а мы все потянулись за ним, словно своим присутствием могли чем-то помочь.

Войдя в Дедову спальню, Антон осторожно уложил старика на кровать. Лидочка тут же склонилась над генералом, считая ему пульс, меряя давление и рассматривая глазные склеры.

Дед лежал с закрытыми глазами, вытянув руки вдоль тела, но дыхание его, вроде, было ровным, рвотные позывы прекратились.

Мы тоже набились в комнату и теперь следили за манипуляциями Лидочки, вытягивая шеи. Наконец она не выдержала и шикнула на нас:

– Ну что вы все тут столпились? Освободите помещение.

Мы вышли в коридор, но расходиться не спешили. Всех волновало, чем закончится борьба Деда за жизнь. И еще нас удивило, что шофер так и остался в комнате и не был выдворен медсестрой.

Наконец дверь спальни открылась, и Лидочка с Антоном вышли к нам.

– Он выживет? – задал Карен вопрос, волновавший всех.

Сиделка обернулась, смерила его подозрительным взглядом и ответила:

– Теперь можно сказать, что да… От большой дозы цианистого калия человек теряет сознание почти мгновенно, а потом наступает паралич дыхания. Если бы полученная доза яда была летальной, Федор Семенович уже был бы мертв. Но сейчас он вне опасности. Отдыхает.

Она обвела всех нас глазами:

– За что вы его? Неужели из-за меня? Отравить старика! Да как вы только могли? Что же вы за люди такие?

– Но с чего вы взяли, что это именно цианистый калий? – раздраженно спросила Мария, прерывая начинающуюся, похоже, истерику «невесты».

– Да с того, – выкрикнула медсестра, – что налицо вся симптоматика: тошнота, рвота, головная боль, пошатывание, горький вкус и онемение во рту, покраснение глаз, учащенное сердцебиение. У Федора Семеновича полный набор.

– А зачем сахар было в рот Деду совать? – встрял с вопросом Андрюшка.

Лида даже не повернула в его сторону голову, но все же ответила:

– Нас учили, что при отравлении цианидом калия в качестве антидота используют пятипроцентный или сорокапроцентный растворы глюкозы внутривенно. Глюкозы у вас в доме не нашлось. Надо было срочно повысить содержание сахара в крови, хоть немного.

Я хлопнула себя по лбу:

– Точно! Как я сразу не сообразила? Цианистый калий – это калиевая соль синильной кислоты. Она подвержена гидролизу. При этом выделяется циановодород, который может присоединяться к молекуле глюкозы.

Андрюшка поморщился:

– Алька, ты че по-китайски заговорила? Думаешь, тебя, химика доморощенного, тут хоть кто-то сейчас понял?

– Ну, в общем, если популярно, глюкоза связывает цианиды. Деду стало плохо, когда он ел сладкие пирожные. Думаю, то, что яд оказался в пирожных, его и спасло. Отравлены эти трубочки с кремом были не сразу – не на столе же в них яд подсыпали! – а тем временем цианид калия выделил синильную кислоту, и она присоединилась к глюкозе. Часть яда успела обезвредиться. К тому же яд поступил в наполненный после сытного обеда желудок, и это тоже замедлило его всасывание…

Тут я осеклась, заметив, что все уставились на меня с каким-то осторожным сомнением. Неужели они готовы обвинить в отравлении меня?

– Для домохозяйки вы слишком многое знаете о цианидах, – глядя на меня в упор, растягивая слова, выговорил Антон.

– А вы слишком разговорчивы для водителя, – перешла я в наступление, вспомнив, что лучший способ защиты – это нападение. – Идите, копайтесь в своих карбюраторах или что у вас там под капотом.

– А я, между прочим, не водитель, – жестко произнес Городецкий.

– Да ладно! И кто же вы? – хмыкнула я. – Наполеон Бонапарт?

– Частный детектив.

В коридоре на мгновение воцарилась полная тишина.

– Кто-о-о? – выдохнул Андрюшка.

– Представитель детективного агентства. Вопросы безопасности и защиты личности. Все подробности сообщать не имею права. А неразглашение моего рода занятий было оговорено с клиентом, то есть Федером Семеновичем, лишь до момента покушения на его жизнь. Далее я могу, если пожелаю, работать в открытую, либо продолжать маскировку.

– Стоп. А вот с этого места поподробнее, пожалуйста, – наконец обрела я дар речи. – Вы хотите сказать, что Дед знал, что его кто-то попытается убить, и нанял вас для защиты?

– Именно так. Но, как я понимаю, отравления он не ожидал. Вообще, надо сказать, это моя вина, что я не смог предотвратить попытку убийства, и оправдаться я смогу, только определив, кто виновен в покушении. Каюсь, сперва я вообще не поверил в то, что готовится такое серьезное преступление. Решил, что старик просто с чудинкой. Мне и в голову не могло прийти, что тут у вас средневековье какое-то: травите друг друга, как семейство Борджиа. Да еще таким ядом! Где только его можно было раздобыть?

Мы с Фросей переглянулись. Я поняла, что если не скажу я, то скажет она, поэтому пояснила:

– Этот яд изготовила я.

И снова настала мертвая тишина, и у всех, кроме меня и Фроси, вытянулись лица.

Антон взял меня под локоть и сказал:

– Елена Викторовна, давайте-ка отойдем в сторонку и побеседуем. Вы не против?

Как будто бы я могла отказаться, чем окончательно бы замкнула на себе все подозрения!

Отведя меня к окну, которым заканчивался коридор, Городецкий негромким голосом начал допрос с того, что мрачно съязвил:

– Что значит «изготовила яд»? Что, нашли рецепт в поваренной книге?

– Мы с моими однокурсниками синтезировали несколько граммов цианистого калия, когда я училась в «Менделеевке».

– Простите, где?

– В химико-технологическом университете имени Менделеева.

– Так вы дипломированный химик? – с не сулящим мне ничего хорошего профессиональным интересом взглянул на меня частный сыщик.

– Нет, не дипломированный. Я химик-недоучка. Бросила учебу на третьем курсе.

– Так вот откуда такие познания в цианидах!

– Я бы не назвала их глубокими – студенткой я была нерадивой. Но в химии я немного разбираюсь.

– И для чего вы изготовили этот яд?

– Да просто из любопытства. Его не так уж сложно синтезировать. У меня на чердаке полно продуктов моих старых химических опытов.

– И много среди них ядов?

– Смотря что вы называете ядом. Например, если выпить уксусной кислоты, можно загнуться, а ведь этот «яд» есть на любой кухне, – не удержавшись, съехидничала я. – Да я не рекомендую вам пробовать практически любой из химреактивов, хранящихся в моих ящиках! Но ведь это просто куча старого хлама, о котором уже даже я не вспоминаю!

– Хорошо, задам вопрос по-другому. Как цианид из ящиков на чердаке мог попасть в руки отравителя?

– Никак. Чердак у нас запирается, а ключи только у меня.

– Вот как, – буравя меня глазами, произнес Антон, и я поняла, что теперь он окончательно решит, что я и есть преступница.

– Да погодите делать выводы! – раздраженно выпалила я. – Просто накануне, два дня назад, я увидела в нашем сарае крысу. Я решила потравить этих тварей и вспомнила о цианиде. Я принесла его с чердака, показала Фросе, предупредила, что это яд и даже написала «ЯД» на этикетке. Я оставила пузырек на кухне, на полке, собираясь сегодня устроить крысам бой…

И тут я вспомнила…

– Постойте! – заорала я шепотом. – А ведь вчера поздно вечером я заходила на кухню, и пузырька на месте уже не было. Я еще решила, что его взяла Фрося, собралась спросить у нее утром, но потом замоталась и забыла. И еще: на кухню я пошла именно потому, что мне послышался оттуда шум.

– Вы кого-то там застали?

– Нет. Но мне показалось, что шум доносился из кладовки для продуктов, примыкающей к кухне.

– Там может спрятаться человек?

– Да, там для этого достаточно места.

– Вы заходили на кухню до того, как отвели меня в котельную, или после?

– Прямо перед нашей встречей в холле.

Антон сделал какие-то заметки в небольшой записной книжке, а потом, пригласив меня следовать за собой, снова подошел к ожидавшим домочадцам и, обращаясь ко всем, сказал голосом, в котором звенел металл:

– Сейчас я попрошу вас разойтись по своим комнатам и оставаться в них. Я побеседую с каждым из вас отдельно. И еще. У меня прямые указания от Федора Семеновича: милицию в это дело не вмешивать, чтобы не выносить сор из избы, но никому не разрешать уезжать отсюда, пока я не проведу расследование. Надеюсь, оно не затянется.

– А что, разве вы не будете делать обыск? – поинтересовалась Лидочка.

– И что я, по-вашему, должен искать? – прищурившись, повернулся к ней детектив.

– Разумеется, яд!

– Я категорически против обыска! – воскликнула Мария. – Это мерзко: рыться в чужих вещах!

– Я не буду настаивать на обыске, – задумчиво произнес Городецкий. – Я прекрасно понимаю, что спрятать маленький пузырек с отравой в огромном двухэтажном доме с подвалом можно где угодно. И я вряд ли смогу отыскать эту улику. Поэтому приму другие меры. Прошу вас пройти в свои спальни.

– А я ночевал в гостиной, – ляпнул Андрюшка. – Мне спальни не хватило.

– Вот там меня и дожидайтесь, Андрей Викторович. А вас, Ефросинья Матвеевна, – обратился сыщик к Фросе, – я допрошу на кухне.

Недовольно ворча, все стали расходиться.

В доме повисла гнетущая тишина.

Глава 11

Карен сперва направился вместе со мной в нашу спальню. Но, подождав там минут десять, он не выдержал:

– Я не могу вот так сидеть и ждать, пока этот шерлок холмс соизволит со мной побеседовать! У меня куча работы. Если ему так надо со мной поговорить, он найдет меня в кабинете. Так ему и передай.

Подхватив портфель с бумагами, Карен исчез.

Я просидела в своей комнате на кровати, размышляя, не меньше часа, когда ко мне заглянул Андрюшка. Сунув голову в приоткрытую дверь, он спросил:

– К тебе можно?

– Заходи, конечно, – я подвинулась, освобождая для брата место рядом с собой.

Он плюхнулся с размаху и первым делом полез в нагрудный карман за пачкой сигарет. Я цыкнула на него:

– Даже не думай! Еще не хватало дымить мне тут! Потом покуришь.

Брат покорно вздохнул и спрятал сигареты.

– Ты почему не в гостиной? – спросила я. – Тебе же Городецкий велел там его дожидаться.

– Он уже меня допросил.

– И что ты ему рассказал?

– Да так. Поговорили обо всем и ни о чем, – уклончиво ответил Андрюшка и взволнованно заглянул мне в лицо. – Слушай, Алька, как ты думаешь, кто это Деда траванул?

– Откуда мне знать? – пожала я плечами.

– Это точно не ты? – пытливо уставился на меня брат.

– А может, это ты? – вернула я ему вопрос и пронизывающий взгляд.

Андрюшка фыркнул:

– Он, конечно, вредный старикан. Но мне бы и в голову не пришло его травить.

Наклонившись ко мне, брат жарко зашептал:

– Я вот думаю на эту французскую тетку.

– Между прочим, это ты ее пригласил, – напомнила я.

– Вот еще! Не приглашал я ее! Я же говорил тебе, что по дурости трепанул ей по телефону про дедов юбилей, и про сердечный приступ тоже – а она и прискакала. Зачем? Да яснее ясного! Подумала, что наш старик, стоя одной ногой в могиле, размякнет, сменит гнев на милость. Так и случилось. Ты же сама видела их встречу. Ну а дальше дело техники – отравить его и заявить свои права на наследство. Родная дочь все-таки – доля ей полагается.

– А для чего ей травить Деда? Могла бы подождать, пока он сам помрет.

– Черт ее знает! Может, деньги срочно понадобились… Только я не понял, как у нее оказался твой яд.

Я пересказала то, что час назад объясняла детективу.

– Так значит, цианид вчера вечером исчез из кухни? – у Андрюшки заблестели глаза от возбуждения. – Я же видел, как эта мадам Данваль зашла туда уже после ужина!

– Что ты мог видеть? Ты же вчера перебрал и сразу спать завалился.

– И вовсе я не перебрал, – обиделся брат. – Ну, устал, прилег. Но в том-то и дело: эта тетка так, наверное, и подумала: мол, спит племянничек, значит, можно мимо него шмыгнуть туда-обратно за ядом. Но я-то ее засек… И еще успел заметить, что когда она выходила из кухни, что-то держала в кулаке. Точно, Алька, это она отравила Деда!

– А какие у тебя доказательства? Зайти на кухню – это еще не преступление. Там наверняка вчера куча народа перебывала.

– Она это! Нутром чую! Я еще докажу это!

Андрюшка вскочил и выбежал из комнаты. Я задумчиво посмотрела ему вслед.

Странно! Я же сама в тот злополучный вечер встретила в холле Марию и Карена, вернувшихся с речки и заявивших, что у них была долгая прогулка. Может, она была вовсе не такой долгой, как они хотели меня убедить, а перед уходом Мария быстренько наведалась на кухню?

Так чью возню я тогда слышала на кухне? Все-таки крысиную?

А главное, кто же врет: Андрюшка или Мария с Кареном? И зачем?

* * *

Еще через полчаса ожидания в комнату ко мне вошел Антон Городецкий.

– Ищете моего мужа? – спросила я. – Он работает в кабинете. У него какие-то срочные дела.

– Я уже нашел Карена Вагановича, и мы с ним пообщались. В принципе, я закончил допрос всех свидетелей, и теперь мне необходимо ваше, Елена Викторовна, присутствие на кухне. Будьте добры, пройдите туда со мной ненадолго.

Пока мы шли по коридору и спускались по лестнице, детектив снова начал меня расспрашивать:

– Я выяснил любопытные вещи. Во-первых, яд, получается, мог взять любой. Все находящие в доме заходили вчера на кухню. Кстати, вы тоже там были. Таким образом, круг подозреваемых – шире некуда.

– Вам не позавидуешь, – съязвила я.

– Это точно, – улыбнулся Антон. – Но не думайте, что это мое первое сложное дело. Я проработал в органах больше десяти лет. И покрепче орешки попадались.

– А во-вторых? – напомнила я.

– А во-вторых, сегодня утром ваш муж привозил в дом нотариуса. Теперь я хочу знать, для чего он это сделал, – детектив остановился и посмотрел на меня, склонив голову набок.

– А что, вам уже не доложили? – огрызнулась я.

– Я хочу услышать от вас ответ на этот вопрос.

– Дед составил завещание, – призналась я.

– И в чью же пользу?

– В мою, – вздернула я подбородок, понимая, что забиваю гвоздь в крышку собственного гроба.

– Как интересно! – пропел Городецкий. – Сегодня вы стали наследницей, и в этот же день наследодатель чуть не отправляется к праотцам! Вы предлагаете мне не заметить странности в этом совпадении?

– Думайте, что хотите. Это ваша работа – думать. Вам за нее платят. И, подозреваю, неплохо.

Пропустив мое ядовитое замечание мимо ушей, Городецкий зашагал дальше в сторону кухни и задал новый вопрос:

– У кого-то еще были мотивы желать смерти вашего деда?

Я растерялась:

– Не знаю… Карен с ним почти не общается… Брат живет за счет Деда – зачем ему пилить сук, на котором он сидит? Тетка вроде приехала мириться с Дедом… Но на самом деле что я могу вам сказать? Я же понимаю, что под подозрением мы все: я, Карен, брат, Мария. Ведь мы теоретически могли желать Деду смерти, потому что все являемся его наследниками. Думаю, никто, кроме Деда, меня и моего мужа не знал, что единственной наследницей сегодня назначена я. Так что и тетка, и брат, могли расстараться, пребывая в заблуждении, что наследство будет делиться на всех родственников. Пожалуй, только сиделке невыгодна смерть ее пациента, пока генерал на ней не женился. Да еще Фрося вряд ли желала Деду смерти…

Тут я запнулась, вспомнив, как домработница рыдала на кухне, узнав о намечающейся свадьбе своего хозяина. В ушах снова зазвучали невольно подслушанные слова старой женщины: «Старый хрыч! Да чтоб ты сдох, окаянный! Чтобы ты сдох!»

Почуяв мои колебания, детектив вытянул из меня и эти подробности. Я их выложила с тем бо́льшим удовольствием, что еще прекрасно помнила, как сегодня Фрося была готова рассказать Городецкому о том, что это именно я изготовила яд, если бы я сама в этом не призналась.

Так, в разговорах, мы дошли до кухни. Фрося поднялась нам навстречу с табуретки.

– Ефросинья Матвеевна, выйдите на минуточку, – попросил детектив.

Когда Фрося удалилась, он заставил меня показать, куда я поставила пузырек с ядом до того, как тот исчез, а затем спросил:

– Скажите, а как выглядит цианистый калий?

– Вы когда-нибудь видели сахарный песок? – ответила я. – Вот так же этот цианид и выглядит.

– А на вкус он какой?

– Практически безвкусный.

– И куда его можно подмешать?

– Да куда хотите: в еду, в питье – в воде он хорошо растворяется, в этаноле плохо.

– В чем?

– В спирте.

– А-а-а. Понятно. Я почему спрашиваю… У нас проблема. Где-то в доме, возможно, еще хранится пузырек с ядом, и отравитель, не исключено, решится повторить свою попытку. Необходимо обеспечить Федору Семеновичу безопасное питание. У вас есть предложения?

Я пожала плечами:

– Странно, что вы спрашиваете об этом у одной из подозреваемых… Ну, для того, чтобы быть уверенным, что в пище нет цианида, можно кормить его вареными яйцами, цельными свежими овощами, фруктами, зеленью. Воду можно набирать из-под крана. Поручите это Лидочке – уж она проследит… Это в ее интересах… А вы не думаете, что теперь Деда попытаются убить каким-то другим способом?

Глаза сыщика вспыхнули:

– И вы можете сказать, каким?

Проклиная себя за свой несдержанный язык, я поспешила откреститься:

– Да откуда же мне знать?

Однако интерес в глазах Городецкого не спешил гаснуть. В его движениях и голосе вдруг снова, как раньше, возникла ленца. Он подошел ближе, оперся рукой о стену над моей головой, смерил меня взглядом и произнес, растягивая слова:

– Вы очень интересный персонаж, Елена Викторовна. Мне будет очень жаль, если именно вы окажетесь отравительницей.

Так и не поняв, что это было: комплимент или угроза, я вывернулась из тесного пространства между стеной и мужским телом, жар которого я буквально ощущала даже на расстоянии, отступила на шаг и парировала:

– Из нас двоих у меня преимущество: мне уже точно известно, что я не преступница, а вы еще этого не знаете. Желаю вам скорее докопаться до этой истины.

Изобразив ледяное спокойствие, которого вовсе не испытывала, я гордо покинула кухню, ощущая себя победительницей, но, увы, только в этом раунде.

Поднимаясь наверх, я рвала и метала: да что себе позволяет этот сыщик! Расхаживает по всему дому, отдает распоряжения, лезет в нашу жизнь. Если бы я была владелицей дачи, этот Антон-пинкертон мигом бы отсюда вылетел. Но хозяин тут Дед…

На мгновение мелькнула мысль, что, если бы покушение удалось, сейчас дачей и всем остальным наследством распоряжалась бы я….

Подойдя к двери нашей с Кареном спальни, я открыла ее и замерла от удивления: у кровати на полу стояла на коленях… Мария Данваль.