Текст книги "Капкан на охотника"

Автор книги: Оксана Семык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 14

Вернувшись домой, я первым делом выпускаю Годзиллу из коробки. Она настороженно обходит все углы, знакомясь с новой обстановкой, а я лезу на антресоли за парой старых ванночек для проявки фотографий, которые, вложенные одна в другую, идеально подойдут для кошачьего туалета.

Старая газета послужит наполнителем, а позже куплю в зоомагазине что-нибудь более подходящее для этой цели.

Пока мои руки рвут на части газетную бумагу, мозг продолжает лихорадочно размышлять, Как же выяснить, были ли в городе другие одинокие женщины, убитые и ограбленные подобным образом?

Внезапно мой взгляд натыкается на заголовок «Криминальная хроника» на обрывке газеты в моих руках. Точно! Это идея! Я бросаюсь к своей сумке, вытряхиваю из неё записную книжку с номерами телефонов и открываю страничку на букву «Ш».

Звоню я своему бывшему однокашнику, а ныне сотруднику газеты «Криминальный вестник» Пашке Шурыгину. У меня записан номер служебного телефона Павла, и я, вслушиваясь в длинные гудки, молю провидение, чтобы суббота в редакции оказалась рабочим днём.

После шестого или седьмого гудка в трубке что-то щёлкает, и женский голос произносит:

– Редакция «Криминального вестника».

– Могу я услышать Шурыгина Павла?

– Минуточку…

Я нетерпеливо барабаню пальцами по телефонному аппарату. Наконец в трубке раздается:

– Шурыгин слушает.

– Пашка, привет! Это Рощина.

– Танюшка, ты! Сто лет тебя не слышал.

– Сам знаешь, какая нынче жизнь. Всё дела да хлопоты. Сам-то тоже не звонишь.

Мы с Пашкой подружились ещё в школе, когда вместе участвовали в подготовке школьных вечеров, викторин и прочей развлекаловки.

Он тогда попытался ухлёстывать за мной, но меня на тот момент больше занимала учёба, чем первые романтические опыты, и Пашка получил от ворот поворот, а точнее, предложение остаться друзьями.

Долго расстраиваться по этому поводу он не стал, и вскоре закадрил другую девицу из нашей школы, на которой впоследствии и женился, едва ему стукнуло восемнадцать и с которой, назло всей бракоразводной статистике, до сих пор продолжает жить и растить двоих детей.

Любовь наша не состоялась, зато дружба тянется уже много лет, хотя и не так часто мы видимся, как хотелось бы.

– Как жизнь, Паша?

– Как у всех. По голове то гладит, то бьёт.

– Как семейство?

– Нормально. Младший в первый класс пошёл этой осенью. Старшая так вообще уже в пятый перешла.

– Да ты что? Стареем мы с тобой. Молодёжь на пятки наступает.

– Да ладно тебе плакаться. Уж ты-то ещё, небось, на все сто выглядишь. Ты у нас всегда была девушка симпатичная. Не был бы я женат на Маринке, я бы тебе предложение прямо сейчас сделал. Ты же знаешь, первая любовь она самая трепетная.

Я знаю, что Пашка просто зубоскалит. Жену он свою по-настоящему любит. Но до сих пор он при каждом удобном случае напоминает мне, что был в меня безнадёжно влюблён. Это уже у нас превратилось в своего рода игру.

– Пашуль, а у меня к тебе просьба, – подхалимски говорю я.

– А я и не сомневался, – отвечает Пашка. – С чего бы это ты ещё мой прах потревожила. Ты ко мне постоянно с просьбами подъезжаешь. Пользуешься ты моим к тебе хорошим расположением, чувствами моими к тебе застарелыми. Ох, пользуешься. Знаешь ведь, что не могу тебе ни в чём отказать. Ну, выкладывай, что тебе от меня надобно.

– Паш, срочно нужно подшивку «Криминального вестника» за этот год, а лучше и за предыдущий тоже. У вас ведь наверняка есть в редакции. Я бы сейчас заскочила, взяла, а в понедельник вернула. Никто и не хватится. А?

Я вкладываю в свой голос всё возможное обаяние, какое могу наскрести. И Паша сдаётся.

– Ладно, забирай. Кому эти подшивки могут понадобиться, тем более в воскресенье. Но только в понедельник верни обязательно!

– Торжественно обещаю и клянусь! Ты же меня знаешь. Я тебя никогда не подводила. Ты сегодня до какого часа на работе?

– До трёх. Успеешь?

Я смотрю на часы. Если не обедать, то успеваю. Впрочем, есть мне совсем не охота. Сыскная лихорадка лишила меня аппетита.

– Успею, – говорю я Паше, кладу трубку и подмигиваю Годзилле, сидящей напротив меня:

– Посидишь тут одна недолго?

Опять я выскакиваю из дома и бегу к остановке. Через полчаса я принимаю из Пашиных рук две увесистых пачки подшитых газет. Пашка шутит:

– Хорошо, что у нас еженедельник. А если бы ежедневная была газетка? Хотел бы я посмотреть, как бы ты попёрла тогда две подшивки!

Я запихиваю газеты в большую сумку, захваченную из дома, благодарно чмокаю Пашку в щёку и выскакиваю из редакции. Стоя на автобусной остановке, я вспоминаю, как ожидала скучного вялотекущего уикенда. Кто бы мог подумать, как всё обернётся!

Дома я выгружаю газеты из сумки, достаю из холодильника колбасу, кормлю кошку, сооружаю большой бутерброд для себя и устраиваюсь поудобнее на диване, перелистывая подшивки.

Глава 15

Начинаю с самых свежих номеров и сразу же натыкаюсь на статью о смерти Берсеньевой, а двумя номерами раньше встречаю сообщение о гибели Агаты, хотя не сразу осознаю, что речь идёт именно про неё.

В рубрике «Криминальная мозаика» написано лишь то, что «вчера в коммунальной квартире на улице Мира была найдена мёртвой в собственной комнате молодая женщина двадцати девяти лет. Жертва была задушена бельевой верёвкой. По горячим следам раскрыть убийство не удалось. Ведётся следствие».

Вот и весь некролог, которого Агата удостоилась. Даже имя её не названо. Теперь она просто «жертва».

Зато статья о смерти писательницы занимает чуть ли не всю полосу. Репортёр с неожиданно весёлой фамилией Плющиков подробно рассказывает обо всех обстоятельствах смерти Берсеньевой.

Впрочем, ничего нового для себя в этом материале я не обнаруживаю. Напротив, здесь даже не упомянут чистый лист в пишущей машинке со словом «Завтра». Либо Плющиков посчитал эту деталь незначительной, либо вообще не знал о ней.

И всё-таки статейку лучше сохранить. Быть может, она ещё пригодится.

Я мысленно прощу прощения у Паши и аккуратно вырываю лист со статьёй, надеясь, что никто в редакции этого варварства не заметит, и продолжаю листать подшивки.

Через два часа меня уже тошнит от репортажей о грабежах, убийствах и изнасилованиях. Я и не подозревала, что наш город такое криминальное местечко. Я старательно выписываю в блокнот все сообщения о гибели женщин от двадцати до пятидесяти лет. К девяти вечера сбор информации закончен, но мне ещё предстоит проанализировать результаты.

Итак, за последние два года в «Криминальном вестнике» упомянуто о двадцати одной погибшей женщине цветущего возраста, не считая Агаты и Ларисы.

Если отбросить ту, что была убита мужем-пьяницей, одну погибшую на производстве, одну утонувшую в купальный сезон, четыре покончивших жизнь самоубийством, одну задохнувшуюся на пожаре, пять сбитых автомобилем, одну умершую от передозировки наркотика, одну изнасилованную и зарезанную в парке, и одну убитую ревнивым любовником, то остаются пять женщин, чьи обстоятельства смерти кажутся мне подозрительными.

Все они погибли в своих квартирах. Все были задушены: кто проводом от настольной лампы, кто поясом от собственного халата, кто подушкой. Практически во всех случаях имело место ограбление.

Пятеро убитых за полтора года: одна прошлой весной, в мае, одна в прошлом декабре, одна в апреле, потом одна в июле и ещё одна в сентябре. Плюс в середине октября Агата и в конце октября Берсеньева. Промежутки между этими смертями раз от раза всё короче.

Да, это явно похоже на «серию».

Но всё-таки Берсеньева до конца в схему не вписывается. Она-то не была задушена. Несчастный случай. Отравление газом. Да и ограблена она тоже не была.

Но это слово «Завтра» прочно связывает её с остальными убийствами.

Преступник что, сменил тактику? Может, стоит внести в свой список и всех женщин, совершивших самоубийство? Возможно, там тоже не всё чисто. А что толку? Я всё равно не узнаю подробностей. О таких происшествиях максимум пишут в двух строчках, если только это не самоубийство знаменитости.

Ладно, самоубийц отложим в сторону. Но все эти задушенные вполне могут иметь прямое отношение к убийце Агаты и Ларисы.

Интересно, оставлял ли преступник на месте всех преступлений слово «Завтра»? Ведь это явно не случайное совпадение. Скорее всего, при осмотре места происшествия, такие улики найдены не были.

Но это не значит, что они не существовали. Ведь не обратил же никто из милиционеров внимания на маленькую записку, висящую среди десятков других записок.

А разве у кого-то вызовет подозрение слово, напечатанное на машинке в кабинете писательницы?

Очевидно, убийца действует по знаменитой формуле, гласящей, что легче всего спрятать лист в лесу, среди тысяч и тысяч других таких же листьев.

Преступник умён. В этом ему не откажешь. И ему мало убивать. Он ведёт какую-то игру. Возможно, просто забавляется.

По-прежнему остаётся открытым вопрос, есть ли связь между размещением данных писательницы в Интернете и её смертью. Я пока не знаю. И тем более я не смогу узнать, размещали ли свои объявления в сети остальные погибшие женщины, кроме Агаты.

Стоит ли дальше отрабатывать эту версию? И вообще, стоит ли мне глубже лезть в это дело? Оно всё меньше и меньше мне нравится. Наверное, лучше бросить свои игры в сыщика и больше обращать внимание на личную жизнь. Всё равно Агату уже не вернуть.

Я встаю, потирая затёкшую спину, размышляя, как мне поступить, и тут раздаётся звонок телефона.

Я вспоминаю, что мне обещал позвонить Кожин. Вчерашнее прощание у лифта встаёт у меня перед глазами. Такое ощущение, что это было во сне. Даже не знаю, как себя теперь с ним вести.

Делаю глубокий вдох и снимаю трубку. Это действительно Михаил.

– Добрый вечер, – мягко звучит в трубке его голос.

– Ах, это вы! Добрый вечер, – какой кошмар, я не знаю, что говорить дальше.

– Знаете, зачем я вам сегодня позвонил? – спрашивает, выручая меня, Кожин.

– Наверное, в вашем доме вдруг остановились все часы, и вы позвонили спросить меня который час? – прячу я своё смущение за скоморошеством.

– Не угадали. Если вы ещё не заметили, я пытаюсь за вами ухаживать, и хотел бы пригласить вас завтра в «Сезам».

Ого! Лучший в городе ресторан! Во как! Давненько никто меня в подобные заведения не приглашал. Я краснею до ушей. Как здорово, что мы разговариваем сейчас по телефону, и Кожин не видит моего смущения.

Как приличная девушка, я не могу себе позволить сразу же согласиться на свидание, не помучив кавалера.

– Ну, раз вы пытаетесь ухаживать за мной, тогда, может быть, сначала споёте мне серенаду, а я пока подумаю, стоит ли принимать ваше приглашение.

По голосу я слышу, что Михаил Борисович озадачен моим требованием.

– Спеть? Вы уверены? Я отвратительно пою. Но для вас готов на всё.

К моему удивлению, Кожин действительно начинает петь.

Судя по звукам, доносящимся из трубки, пение, действительно, не принадлежит к числу талантов Михаила Борисовича.

Но, мысленно поставив за технику единицу, за артистичность я поднимаю Кожину табличку «6.0». Так проникновенно ещё никто не исполнял песню Элвиса Пресли «Love me tender», включая самого Элвиса.

Конечно, такое усердие не может остаться без награды. Я принимаю приглашение в ресторан. Михаил предлагает заехать за мной на своей машине, но не без задней мысли я настаиваю на том, что сама появлюсь в «Сезаме» завтра в семь часов вечера.

Я кладу трубку на рычаг, но тут снова раздаётся звонок. Наверное, Кожин забыл что-то мне сказать. Я поднимаю трубку и говорю:

– Алло.

Тишина.

– Алло, говорите.

На том конце провода молчат, хотя я ясно слышу чьё-то дыхание. Надеюсь, это не Михаил Борисович так по-детски развлекается.

Я пожимаю плечами и кладу трубку.

Глава 16

В воскресенье утром я не могу думать ни о чём другом, кроме моего вечернего свидания с Кожиным.

Перетряхнув весь свой гардероб, я останавливаюсь на изящном чёрном платьице той простоты покроя, который дорогого стоит. Так идеально не сидит на мне никакая другая вещь.

К платью я добавляю туфли на шпильке (мои бедные ноги, привыкшие к кроссовкам!) и золотую цепочку с медальоном. Достаточно. Главное: не переборщить до безвкусицы.

Вымыв голову, я накручиваю волосы на огромные бигуди и бегаю в них по квартире с тряпкой и тазиком, пытаясь навести идеальный порядок – вдруг обстоятельства сложатся так, что наш вечер закончится в моей квартире.

Я краснею, как рак, при этой мысли, но мне почему-то приятно об этом думать.

В полседьмого я уже при полном параде: с укладкой и в вечернем макияже. Не зря я отказалась от того, чтобы Кожин заезжал за мной. Это одна из маленьких женских хитростей. Моё появление в ресторане должно произвести на него неизгладимое впечатление.

Это будет словно встреча с незнакомкой. До сих пор он видел меня только в джинсах и затрапезных свитерах, с волосами, висящими, как уши спаниеля. Сегодня он увидит обратную сторону луны – светскую даму с безукоризненными манерами и томным взглядом.

Я люблю такие превращения. И хотя это не настоящая я, и мне гораздо удобнее в старых джинсах, я с удовольствием примеряю на себя разные роли.

Ровно в семь часов – секунда в секунду – я появляюсь в дверях помпезно украшенного зала ресторана и окидываю его взглядом.

За столиком справа, возле колонны, сидит Кожин.

Прекрасно. Декорации подходящие. Зрители уже здесь.

Выпрямив спину, плавной походкой я иду прямо на Михаила, гипнотически глядя на него. Внутренне я от души веселюсь, видя, что он смотрит на меня во все глаза и, кажется, не узнаёт.

Поравнявшись со столиком, я спрашиваю:

– Здравствуйте, Михаил Борисович, неужели я так сильно изменилась?

Кожин ещё несколько секунд ошарашено глазеет на меня, не произнося ни слова, потом, наконец, спохватывается и, с лёгким поклоном привстав из-за стола, произносит:

– Татьяна Владимировна, вы ли это? Я всегда считал вас очаровательной женщиной, мечтой поэта, но сегодня вы просто сногсшибательны. Я чуть не лишился дара речи.

– Вы сказали «мечта поэта»? Редкий нынче комплимент. Меня ещё никто так не называл. Хотя, в данной ситуации, меня точнее было бы назвать «мечтой писателя». Как вы считаете?

Я шучу, но Кожин отвечает совершенно серьёзно, целуя мне руку:

– Полностью с вами согласен и надеюсь, эта мечта не окажется несбыточной.

Мы вновь возвращаемся к тому шуточному тону, который уже установился между нами прежде.

Время летит незаметно. Мы много болтаем и смеёмся. Мы танцуем. Я не танцевала уже целую вечность!

К середине ужина мы пьём на брудершафт и называем друг друга по имени. Я ловлю себя на том, что в этот момент чувствую себя абсолютно счастливой женщиной.

Внезапно всё меняется.

После медленного танца мы возвращаемся за свой столик, и Кожин предлагает мне произнести очередной тост.

– Знаешь, Миша, я думаю, что нам стоит поднять бокалы за его величество случай, который нас познакомил, – заявляю я со смехом. – Вот отдали бы твой роман на правку кому-нибудь другому, и мы никогда бы с тобой не встретились.

– Я не верю в случай, – возражает Кожин и нежно берёт меня за руку. – Я думаю, всё в жизни происходит по каким-то особым причинам. И наша встреча с тобой была записана на небесах задолго до того, как состоялась.

– Неужели там, наверху, прогнозируют каждый служебный роман? – шутливо поднимаю я брови. – Писатель и его муза, она же по совместительству редактор.

– А, ты именно так воспринимаешь наши отношения: как служебный роман? – поддразнивает меня Михаил. – Кстати, а чем такой роман тебе кажется хуже любого другого? Напротив, у него есть свои преимущества: жених с уже проверенной отделом кадров анкетой. Самый безопасный способ знакомства.

– А я-то думала, что безопаснее всего знакомиться через Интернет, – говорю я, вспоминая слова Игоря Бармина.

Кожин меняется в лице и, так как он по-прежнему держит мою руку, сильно сжимает моё запястье. Как-то странно глядя мне в глаза, Михаил спрашивает чуть напряжённым голосом:

– Интернет? Почему ты заговорила про Интернет? – его стальные зрачки словно пронизывают меня насквозь.

– Пусти! Ты делаешь мне больно, – вскрикиваю я.

Он вздрагивает, разжимает захват своей сильной ладони, и я быстро прячу руку под стол, машинально растирая запястье.

– Извини, я не знала, что ты воспринимаешь разговор на тему современных коммуникаций так болезненно, – поджав губы, ледяным тоном говорю я.

– Таня, прости меня, – на меня опять смотрит тот самый человек, с которым мы только что смеялись и шутили, и который вчера пел мне по телефону серенаду. – Я сам не знаю, что на меня нашло, – оправдывается он.

Но вечер уже испорчен, и хотя Михаил всеми силами пытается загладить возникшую между нами неловкость, я чувствую, что между нами возникает некая дистанция.

Мы выходим из ресторана. Михаил предлагает меня подвезти до дома и кивает в сторону белой «девятки», стоящей неподалёку. Я вежливо, но твёрдо прошу Михаила не провожать меня и сама ловлю такси. Словно почувствовав моё настроение, он не настаивает, кивает мне на прощание и суёт водителю купюру прежде, чем я успеваю возмутиться.

– Я вам позвоню, – то ли вопросительно, то ли заискивающе говорит он, но я не удостаиваю его ответом.

Дома я закатываю рукав платья, рассматриваю багровые следы мужских пальцев на моей руке и вспоминаю, каким чужим и злым стало лицо Кожина пусть даже на какое-то мгновение. Неужели я совсем не умею разбираться в людях?

Бедный мой дневник опять принимает на себя все мои переживания…

Глава 17

Наутро я просыпаюсь в отвратительном настроении.

Пару минут я лежу в постели, не торопясь вылезать из-под тёплого одеяла и привыкая к противной мысли, что сегодня понедельник, а значит, надо опять тащиться на работу.

Потом мысли мои перескакивают на странное поведение Кожина вчера за ужином. Я пытаюсь найти ему какое-то логическое объяснение – и не нахожу.

Настроение становится вообще хуже некуда.

Годзилла, всю ночь проспавшая у меня в ногах, замечает, что я проснулась, и, громко мурлыча, лезет ко мне со своими кошачьими нежностями. Я отпихиваю кошку и сбрасываю с себя одеяло. Как это ни противно, но мне, действительно, пора вставать.

Всё мне сегодня кажется каким-то не таким: кофе невкусным, джинсы тесными, погода отвратительной. Для полного счастья руки оттягивает сумка с газетными подшивками – я же обещала Пашке вернуть их в понедельник. Автобус тащится как никогда медленно, а на выходе из него я умудряюсь наступить в глубокую лужу и промочить ноги – ещё одна капля дёгтя в этот так гадко начавшийся день.

На работе я появляюсь мрачнее тучи. Сажусь за свой стол и вспоминаю, что работаю над романом Кожина. Я почти с ненавистью смотрю на его строчки, как будто они в ответе за руку, которая написала их.

Я даже себе не могу объяснить, почему так злюсь на Михаила. Скорее всего, я переживаю из-за того, что вчера Кожин даже не попытался объяснить мне причины своего странного поведения.

«Сам не знаю, что на меня нашло» – ну и оправдание! Чуть не сломал мне руку. «Нашло» на него! А в следующий раз на него «найдёт» и он проломит мне череп?

Я понимаю, что такая реакция возникла не на пустом месте, и что я столкнулась с какой-то областью в его жизни, куда он предпочёл меня не пустить. Но от этого мне ещё больше хочется узнать его тайну.

Любопытство – это один из моих самых огромных недостатков. Не зря англичане придумали пословицу: «Любопытство убило кошку». Меня этот недостаток тоже, скорее всего, до добра не доведёт.

Кажется, я начинаю понимать корни своего недовольства Кожиным. Он разбередил моё любопытство и оставил его неудовлетворённым. Почему это слово «Интернет» действует на господина Кожина, как красная тряпка на быка? Как бы это выяснить?

Ох, что-то слишком много связанного с всемирной паутиной, появилось в моей жизни в последнее время.

Кстати, это хорошо, что я вспомнила про Интернет. Я не проверяла свою электронную почту целых два дня. Вдруг мой почтовый ящик под завязку набит объяснениями в любви? Вряд ли, конечно, и всё же… Пойду-ка я прогуляюсь в соседний отдел, загляну в электронную сеть и заодно попью с девчонками чайку из новой кружки.

Я вошла как раз в тот момент, когда в отделе по связям с общественностью ставили кипятиться чайник. Судя по тому, с какой высокой долей вероятности я всегда угадываю назревающее чаепитие, здесь пьют чай каждые пять минут.

Залив чайный пакетик крутым кипятком и цапнув из лежащего на столе пакета печенюшку, я плюхнулась на стул перед временно освободившимся компьютером. Надо быстренько проверить почту, пока народ гоняет чаи. Не особо надеясь на успех, я ввела необходимые данные и нажала клавишу «Enter».

В моём виртуальном ящике лежало два послания.

Я почувствовала, как застучало сердце. Всё-таки сработало! Сразу два письма! Да у меня ещё будет возможность выбирать! Всегда мечтала копаться в женихах, как говорила одна моя знакомая, «словно курица в сору».

Что ж, посмотрим, что за претенденты будут сражаться за мою руку и сердце.

Я открыла первое письмо и не смогла сдержать возглас разочарования. Судя по тексту, это было письмо от администрации сайта, на котором размещался мой виртуальный почтовый ящик. В вежливой форме в нём выражалась бурная радость по поводу моего присоединения к числу их пользователей.

Да, мягко говоря, это немного не то, чего я ждала.

Совершенно расстроенная, я открыла второе письмо и пробежала глазами по начальным строчкам: «Здравствуйте, уважаемая незнакомка! Заранее прошу прощения за то, что набрался смелости Вам написать, но когда я увидел ваше фото на сайте, я сказал себе: «Какая красивая женщина», а когда я прочитал то, что вы написали о себе, и оказалось, что мы с Вами живём в одном и том же городе, я понял, что никогда не прощу себе, если не попытаюсь познакомиться с вами. Я думаю, подобные встречи случаются только раз в жизни».

Я отвела глаза от экрана. Какое вступление! Мне определённо нравится. Впрочем, надо сперва выяснить побольше об авторе письма.

Я продолжила чтение: «Позвольте мне рассказать немного о себе. Мне 36 лет. Я работаю менеджером в крупной компании. Живу один в двухкомнатной квартире. Женат не был. Детей нет. Я чувствую, что в моей жизни наступила пора, когда хочется, чтобы рядом всегда был кто-то, с кем можно было бы разделить и светлые, и грустные моменты, кого я мог бы любить, и кто отвечал бы мне взаимностью. Мечтаю о создании счастливой семьи и надеюсь, что ваши намерения также серьёзны. Очень надеюсь, что моё письмо обратит на себя Ваше внимание и наше знакомство продолжится. С уважением, Вениамин».

Ишь ты: Вениамин. Где-то я уже слышала это имя.

Я морщу лоб, вспоминая.

Ах, да! Следователь Гуляев спрашивал меня про какого-то знакомого Агаты, которого звали так же. Вот тебе и редкое имя. Оказывается, не так уж редко оно встречается.

Теперь желательно взглянуть на этого Вениамина, благо он догадался приложить к письму свою фотографию. Кто знает, что за Квазимодо мне написал. Может, и не стоило тратить зря время на чтение письма.

Нет, я, конечно, не ставлю внешность мужчины на первое место из всех его характеристик, но и на последнее место тоже. А вдруг этот самый Вениамин лысый, беззубый и весит под полтора центнера?

Я кликнула мышкой на прикреплённый к письму файл, и, к моему огромному удивлению, с экрана монитора на меня взглянуло открытое, симпатичное лицо с белозубой улыбкой.

Аккуратная стрижка, джемпер крупной вязки, в руках пушистая кошка. Было что-то очень располагающее в этом человеке. Я бы такому денег заняла, и когда отдаст, не спросила.

Как это такой мужик дожил до тридцати шести лет неокольцованный? Что же, все его знакомые женщины слепые, что ли? Рядом ходит такое сокровище, а никто его до сих пор не подобрал. Может, дело в нём самом? Может, он такие завышенные требования предъявляет к своей будущей спутнице жизни, что ни одна кандидатка не выдерживает и отступается?

С другой стороны, в данном случае ситуация складывается в мою пользу. Ведь он сам меня выбрал из многих других, а значит, я в его вкусе, и это уже половина успеха. Так почему бы мне не попробовать достичь конечной цели, то бишь ЗАГСа, с этим симпатягой?

Письмо у него очень приятное, вежливое, написано грамотно и хорошим слогом. Работа престижная. Менеджер. Жильё своё есть, а значит, на мою несчастную однокомнатную квартирёшку зариться не будет. Женат не был, детей нет, следовательно, его прошлое не будет хвостом тянуться за ним и вмешиваться в нашу жизнь.

Кругом сплошные плюсы. Надо хватать и бежать пока он не передумал.

Получив разрешение распечатать «один малюсенький документик» и узнав, на какие кнопки для этого нужно нажать, я смотрю, как из принтера сначала ползут строчки, а после на бумаге постепенно появляются аккуратная стрижка, белозубая улыбка, джемпер и кошка.

И хотя принтер работает в чёрно-белом режиме, даже в такой скромной цветовой гамме Вениамин не теряет своего обаяния.

Ещё раз полюбовавшись фотографией Вени в цвете, я закрываю окошко своего почтового ящика на мониторе, забираю отпечатанные листки и встаю из-за компьютера.

К счастью, занятые чаем и болтовнёй, девчонки не поинтересовались, что я распечатывала, иначе слухов потом не оберёшься.

Я возвращаюсь в свой кабинет. Мне уже не до работы. «Кожин подождёт», – мстительно думаю я.

Достав чистый лист бумаги, я сажусь писать ответ Вениамину. Через полчаса потуг и многократных зачёркиваний, я останавливаюсь на одном из вариантов, понимая, что лучше у меня уже не получится.

Так, теперь надо отложить написанное в сторону, а через пару часиков снова прочесть «свежим» глазом.

Я подношу к глазам руку с часами. Ага! Вот и перерыв. Надо сбегать к Пашке Шурыгину в «Криминальный вестник», отнести подшивки и поблагодарить за помощь. Размеры своей благодарности я оцениваю в пределах купленной в магазине по дороге бутылки шампанского – пригодится в надвигающиеся праздники.

Пашка рад видеть нас обеих – и меня, и подаренную бутылку «игристого». Он бережно, как ребёнка, принимает подшивки из моих рук, прячет их в шкаф и широким жестом дарит мне свеженький, только что отпечатанный номер «Криминального вестника» из большой кучи газет, громоздящейся на его столе.

Мы точим лясы ещё минут пятнадцать, потом я спохватываюсь, что перерыв мой скоро закончится, прощаюсь с Пашкой и несусь в офис почти галопом.