Текст книги "Слепые отражения"

Автор книги: Оксана Одрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5. Зачем бьют зеркала

Артём мастерски стучал по клавиатуре своего ноутбука, умело работая снаружи, чтобы незамеченным остаться внутри, неброско пробраться в самые потаённые архивы, невидимкой слиться с нужными файлами, папками, и взять их осторожно для себя в личное пользование: искал адреса учащихся частной школы, где и сам учился.

Монотонное бряканье клавиш неприязненным эхом отдавалось у Вадима в голове, растрёпанной отражениями. Озноб не отпускал. Он по-прежнему сидел на лавочке, обхватив себя за плечи, сгорбившись к коленям, и понуро молчал, глядя выцветшим взглядом прямо перед собой. Что такое с ним сейчас произошло, объяснить не мог. Кажется, он так глубоко нырнул в отражение, что оно чуть его не прикончило. Такое произошло впервые, такие разговоры может больше и не осилить, так недёшево платить он не собирался.

– Ты вообще нас слышишь или нет, Вадим? – обеспокоенная Алиса позади.

Мягкое прикосновение рук Алисы к напряжённым плечам Вадима несло мутное осознание, что есть между ними здесь и сейчас некая ещё невидимая связь. Тонкая она, бесцветная пока, не напитана взаимностью, не скреплена сходствами, не ранена различиями. Не напугана связь реальностью, не разочарована тем, какие есть, не болеет нудным прилипчивым: «Скучаю по тебе». Связь эта маленькая совсем, неумелая, неопытная, тыркается наивно теплом ему в шею, в спину, за руку неуверенно держит, плечи осторожно расправляет, беспокоится за него, переживает. А Вадим, что?! Ничего. Нужна ли ему такая невинная связь? Слышит ли он ту, которая причина связи? Хочет ли слышать?

– Слышу, – с трудом выдавил из себя Вадим и выпрямился. Связь по-прежнему на его плечах оставалась, непуганая ещё, доверчивая.

– Я тут подумал, Вадим, – обеспокоенно произнёс Артём. – Может, в школу вернёмся. Тебе плохо, это видно. Ты, как будто не здесь.

– Да здесь я, здесь, – хмыкнул Вадим, встретив напряжённый взгляд Алисы. Попытался улыбнуться, но не смог. – Это всё отражения. Они меня из реальности вышибли или реальность из меня, сам пока не разобрался. Сейчас пройдёт. Что по адресам?

– Два, – Артём развернул ноутбук к Вадиму. – Здесь, как раз в этом дворе. Олеся Осипова из десятого класса, и Анна Арадная – наша с Алисой одноклассница.

– Так, – задумчиво произнёс Вадим, монотонно потирая лоб. – Родители есть?

– Олеся Осипова с матерью живёт, у Ани полная семья: мать, отец, два брата, – листая личные дела каждой, обобщал Артём.

– Тогда к Арадной и идём, – устало протянул Вадим, вяло стуча пальцами по деревянной лавочке. – Там мужчина был, скорее всего, её отец.

– Там, это где? – встревожено, произнесла Алиса, смерив Вадима недоверчивым взглядом.

– В отражениях! – несдержанно огрызнулся Вадим, и тут же рывком нетерпеливо вскочил на ноги. Вмиг распалился: – Сколько ж можно одно и то же вам повторять?!

– Успокойся, Вадим, – равнодушно отозвалась Алиса. – Я просто спросила.

– Я ответил! – кипел Вадим. – В отражениях! Что непонятного?! Давай вот сейчас без дурацких вопросов обойдёмся, Алис!

– Давай, – холодно отступила Алиса, отойдя в сторону от детской площадки, где он бушевал.

Глупые и неуместные разговоры выводили Вадима из себя в считанные секунды. Сейчас происходило именно это. Мгновенно проснулось непреодолимое желание высказать Алисе всё, что он о ней думал, заставить её понять, что он терпеть не может пустое в людях, что вопросы должны быть в тему и ко времени. Зачем их задавать, когда точно знаешь ответ?! А если не знаешь, лучше вообще молчать, умнее выглядеть будешь! Стерпел, зло выдохнул через нос, и грубо стряхнул юную связь с плеч. Добро пожаловать, в жизнь, маленькая, никто с тобой церемониться не собирается, привыкай, приспосабливайся или обрывайся.

Алиса молчала, к Вадиму больше не подходила, делиться теплом со злостью не она собиралась, своё при себе оставила. Она ловко до упора застегнула молнию на тонкой куртке, скрыла руки в зябких карманах, подбородок опустила в мягкий ворот кофты, отвернулась, беззвучно смотрела в проём подворотни между домами. Связь оборвалась, Вадим оборвал.

Он мгновенно пропитался бесчувствием, попытался прикрыться безразличием, хотел пренебрежением оторвать от себя остатки наивной глупости, что успела к нему прилепиться. Отвернулся, уткнулся носом в монитор Артёма, нащупал глазами нужный адрес в открытом файле, стремительно сорвался с места, пошёл вперёд, не оглядываясь на друзей. Хочешь, ли ты, Вадим, слышать?! Себя слышишь?! Слышу. Слышишь ли?

Несколько молчаливых минут пешком, которые бесцеремонно пихали друзей в сырость хмурого ноябрьского вечера, в серость старого двора, и вот он, нужный подъезд, этаж, дверь. Жёстко нажал кнопку звонка. Дверь открыл мужчина. Он оценивающе пробежался по Вадиму, перескочил на Алису с Артёмом.

– Добрый вечер, – начал Вадим первым. – Меня зовут…

– Я знаю, кто ты, парень, – смело оборвал Вадима незнакомец. – Много о тебе слышал, но не думал, что ты придёшь так быстро. Недооценил, признаю. Меня зовут Антон Александрович Арадный. А ты, как я понимаю, Вадим Верес. На отца похож. И сыщик в него, видимо.

– Верно, – коротко бросил в ответ Вадим, внимательно вглядываясь в незнакомое лицо человека напротив, в попытках понять, откуда тот может знать его и отца. Не понял, решительно заявил: – Мы ищем Кирилла.

– Вы уже нашли, – Антон шагнул назад, освобождая проход. – Ты нашёл, так ведь, Вадим Андреевич?! Входите, только тише, он спит.

Вадим упёрся взглядом в Алису, стоявшую рядом. Она мимо смотрела, на него нет. Обиделась, ну, конечно, чего ещё он мог от неё ожидать, ничего. Пытливо перебросился на Артёма, ждал подтверждений, либо опровержений правильности-неправильности своих действий, друг ведь, поддержать должен если, что, подсказать, поправить. Тот был встревоженный, дёрганный, нервно тёр ладони друг о друга, на взгляд Вадима неуверенно подёрнул плечами. Не дождался он снова твёрдости от Артёма, кивком головы указал на дверь, и сам первым вошёл.

Квартира Арадных оказалась просторной и светлой: высокие бежевые многоуровневые потолки, широкий коридор, вкусная в запахах кухня. В дальней комнате раздавались детские голоса.

Вадим отвернулся от Артёма, а новому знакомому решительно заявил:

– Где?

– Только не шумите, – предупредил Антон. – Ему сейчас покой нужен.

Антон прошёл чуть дальше и открыл ближайшую дверь, жестом руки предлагая гостям проследовать за ним. Вадим прошёл.

Первое, что бросилось в глаза – тяжёлые наглухо задёрнутые шторы на обширном окне. Мрачно и уныло вокруг. В скупом освещении ночного светильника увидел лежащего на кровати парня: левая рука поверх одеяла перебинтована на уровне запястья, всего лица не видно, лишь бледные губы и повязка на глазах, тёмные растрёпанные волосы на подушке. Кирилл. Но тут же кольнуло неприязненное недоверие: Кирилл ли?

Как ни странно, сейчас Вадим не чувствовал ничего из того, что больше часа назад душило и грызло его невидящего изнутри. Если это и был тот самый Кирилл, чьи страхи и боль в полной мере он испытал на себе, сейчас – ничего. Ему даже не было жаль вот этого беззащитного мальчишку. Безмятежно спит в тёплой постели, заботливо укутанный мягким одеялом, в то время, как пол города ищет его в панических конвульсиях. Так за что его жалеть? Не за что, наоборот, можно порадоваться за парня – немного отдохнул ото все и вся, и сам от себя.

Вадим обернулся к Артёму, тот стоял оглушённый и потерянный, и снова шатко пожимал плечами. Вадим тоже сомневался. Подходя чуть ближе к спящему «Кириллу», глухо протянул, ответив за всех:

– Мы не уверены.

Антон осторожно поднял повязку с лица Кирилл, а тот ответно вздрогнул и тихо застонал, но не проснулся. На бледном безжизненном лице парня оказалась обширная ссадина, как от удара чем-то узким и тупым, кожа под и над глазами покрасневшая и припухшая, ресницы слипшиеся и мокрые, пальцы рук содраны до крови, тыльная сторона ладоней в ссадинах и царапинах, и если бы Вадим не замечал, как равномерно тот дышит, то принял бы за мертвеца. Но парень дышал, просто что-то с ним такое случилось, что он вот так нелицеприятно выглядел, или ему помогли таким стать. Второе, казалось, куда реальнее. Артём, стоявший рядом, побледнел настолько, что в полумраке комнаты, казалось, вот-вот потеряет сознание. На вопрошающий взгляд друга, он положительно кивнул и, приткнув рот подрагивающей ладошкой, выскочил в коридор.

– Нам пора, – монотонно шепнул Вадим и проследовал за другом. Алиса без слов прошла следом. – Уходим.

Вадим выхватил мобильник из кармана куртки, открыл на экране виртуальную клавиатуру, быстро уверенно начал тыкать пальцами, набирая номер, нужный для того самого «Уходим».

– Кому звонишь, Вадим Андреевич? – интересовался Арадный.

– Такси вызываю, – буркнул Вадим, не поднимая глаз на нового знакомого. Последняя цифра нажата. Телефон к уху поднёс.

– Нет! – взбудоражено прошипел Антон, перехватил руку Вадима выше запястья, рывком дёрнул вниз и отпустил.

Телефон Вадима гулко ухнулся спиной о пол, а с лица его, сквозь защитное стекло, вверх понеслось чужим свистящим голосом нетерпеливое: «Слушаю. Я вас слушаю». Тишина. Не выслушали.

Вадим надменно прищурился и скривил губы в злой усмешке. Не сводя взгляда с Антона, поднял мобильный – целый. Хотел набросать новому знакомому в лицо едких претензий, но тот опередил, значимо надавил:

– Отсюда нельзя! Вас отследят по твоему звонку, по поездке в такси! Найдут ведь, включи голову, Вадим Андреевич! Тогда неизвестно, чем всё это закончится для всех нас.

– Нам нужно в школу! – сквозь зубы процедил Вадим, накипая изнутри. Чужой дом, чужие люди, чужие прикосновения, духота и замкнутость пространства вызывали у него крепкий приступ отвращения. Ещё немного и его просто стошнит. Ему срочно нужно на воздух. – Сейчас, прямо сейчас. Кирилла ищут больше суток! Фрей должен всё знать!

– Мы с дочерью нашли его вчера. У парня сильное переохлаждение и обезвоживание. Грязный весь был, мокрый насквозь. Он не мог нормально видеть, ориентироваться и просто дышать, – Арадный говорил напряжённо и чётко, не отрывая взгляд от собеседника.

Жёсткая манерность в монологе от Антона напомнила отца. В человеке напротив Вадим чувствовал непреклонность, не пробиться к такому со своим мнением, не доказать, но он и не собирался. Зябко повёл плечами, собрался с мыслями, вознамерился возразить, но Антон Александрович решительно надавил:

– Если сейчас станет известно, что Кирилл жив и место его нахождения, поверь, Вадим Андреевич, тот, кто запланировал избавиться от тебя, своё дело закончит быстро и тихо.

– Что вы такое говорите?! – разозлился Вадим. Он ничего не понимал. – Предлагаете мне ничего не говорить полиции и Фрею?! Вы в своём уме?! Знаете, что вам будет за подобное?! Я знаю! Я точно знаю, как поступят со мной! Я скрывать ничего не собираюсь! И причём здесь я?!

– Не скрывай, – спокойно продолжил Антон.

– Почему вы о местонахождении Кирилла не сообщили?! Почему он у вас, а не в больнице, если ему и в самом деле было так плохо, как вы говорите?! Что вы скрываете?! – недоумевал Вадим.

Клокотало внутри него ядовитое раздражение, бурлило, булькало. На что именно намекает этот незнакомый человек, к чему подбивает и для чего? Вадим непросто прищурился, с вызовом добавил:

– Может, это вы Кирилла так уделали?! Нет или всё же да?! А после испугались и к себе забрали, чтоб никто ничего не узнал. Может, он вашу дочь обидел? Да, мало ли что! Почему в полицию не обратились, если не ваших рук дело?! Отвечайте!

– Я и есть полиция, Вадим Андреевич, – вызывающе открылся Антон, скупо улыбаясь, глядел твёрдо и колко. Достал из кармана куртки, которая висела на вешалке у входной двери, важный документ, всем присутствующим предъявил сам себя в развороте. Уточнил: – С отцом твоим служили. Он зеркала коллекционировал. И осколки у него тоже были.

– Что такое осколки?! – негодующе выпалил Вадим.

Антон затаился:

– Не в моей компетенции разглашать информацию про осколки. Отец твой в них спец был. Спроси у Фрея. Тебе он всё расскажет.

– Я спрошу, – едко отозвался Вадим, – не сомневайтесь! И за Кириллом вернусь. Завтра.

– Возвращайся, – согласился Арадный, и тут же поменял настроение разговора, значимо добавил: – И, важное, для тебя лично, Вадим Андреевич. Кириллу больше ничего не угрожает, это точно. Уверен, он был только приманкой, чтобы проверить тебя на общение с отражениями.

– Это лишь ваши домыслы, Антон Александрович, – нетерпеливо отмахнулся Вадим, не желая больше ничего слушать. – И это полный бред.

– Возможно, но, Вадим, согласись, странно всё и, словно, грамотно продумано: Кирилла оставили в самом центре города, где много, очень много отражающих поверхностей. Знали, что далеко уйти не сможет. Предполагали, возможно, незаметно помогали и направляли идти в нужном направлении. Вымотали парня, проморозили насквозь, но не убили и не собирались. Время подгадали, когда с работы возвращаюсь, чтоб нашёл его именно я. И я нашёл, и ты нашёл.

– А что, если приманка именно я?! – напряжённо вглядываясь в собеседника, недоверчиво протянул Вадим. – А вы… вы в счёт моей жизни пытаетесь кого-то поймать?! Я ведь прав, так?! Уверен, что прав! А моё мнение спросить не хотели для начала: хочу я подставляться или не хочу?!

– Работа на опережение, Вадим Андреевич, – противопоставил Антон. – Хитрый ход. Не подставишься.

– Хитрый здесь вы, Антон, – насторожился Вадим. Про хитрый ход он уже однажды слышал. Тогда не успел проверить правдивость теории, а сейчас не торопился.

Он на улицу в ноябрь хотел, а его незаметно втягивали в операцию спецслужб. На отражения сейчас сильно похоже было, когда и сам не замечаешь и не осознаёшь, что внутри уже. Наседают на тебя отражения, давят, требуют платить собой, не позволяют выбраться обратно. Вот только из отражений друзья выйти помогают, если Вадим сам не справляется, а из «Хитрый ход», кто поможет?

– Говорю же, сыщик, как отец, – продолжал наступать Антон. Обрабатывал он Вадима, опережал. – Не зря для службы тебя готовят, Вадим Андреевич. Всё сделаю, чтоб после окончания обучения, ты ко мне в отдел пришёл. Думаю, сработаемся, уверен.

– Я будущий юрист, – догонял собеседника Вадим, смело отбивался от чужих наставлений, отряхивался, не поддавался убеждениям. – Служить не собираюсь, Антон Александрович.

– Увидим после, Вадим Андреевич, – не огорчился Антон. Весомо добавил: – И, важное, Вадим Андреевич, закончи сегодня там же, где начал.

– Что? – не понимал Вадим.

– Где начал, – прояснял Антон. – От демонов ноги растут.

– Или от козлов, – невесело хмыкнул Вадим. Понял он Антона, вот только с доверием пока не разобрался.

– Там прикроем, если, что, – уверял Антон. – И отобьём, если потребуется, и от тех, и от других.

– Я закончу, – согласился Вадим. Дополнил придирчиво: – Прикрыть не забудьте, Антон Александрович, вдруг, другие тоже опережать умеют.

– Говорю, же, сыщик, – лукаво улыбаясь, уходил от ответа Антон, ловко уводил в тоскливые воспоминания. – Встретим вас троих по ту сторону набережной, где битые зеркала. К реке только не спускайтесь, держитесь там, где светло.

Вадим не поддался прилипчивой хандре, промолчал и согласно кивнул головой. Ничего не понимающему Артёму он указал взглядом на входную дверь, сам решительно развернулся и направился к выходу, увлекая за собой Алису. Вот прямо сейчас и развеет собственные сомнения по поводу приманки: либо подтвердятся убеждения Антона о «не подставишься», либо будут опровергнуты «Хитрым ходом». Хотелось первого, опасения погружали во второе.

Когда дверь квартиры Антона закрылась за спиной, Вадим быстро собрался с мыслями, отодвинул тревогу на второй план, на неизменное после, встряхнулся и переключился на Алиску. Сколько ж молчать можно! Ладно, ладно, согласен, псих он, перегнул немного, пережал. Самому тошно теперь. Да, он не слишком сдержан иногда, но он живой, блин. Ну, не совершенен он, уж извините, какой есть. Когда в него швыряют обидным молчанием, горчит мерзко внутри, тошно становится, мечется сам в себе, ещё мечется и ещё, выхода найти не может. Не прав он. Остановился резко у самого лифта. Алиса не ожидала, налетела на него на полном ходу и озадачилась. Перемешались эмоции на её светлом лице, глаза большие взволнованные. Чего хочет от неё и сам не знает. Знает. Шагнул ближе, голову горделиво вверх задрал, сказал важное:

– Я извиниться хочу, Алис. Я не хотел тебя обижать, не хотел и не должен был. Но всё уже случилось. Вернуть я ничего не могу, не могу исправить. Могу признать, что я был не прав. Прости меня.

Алиса недоверчиво прищурилась. Стояла, скрестив руки на груди. Пожала плечами, смущённо улыбнулась и ответила:

– Прощаю, только больше не кричи на меня, никогда на меня так не кричи. Ты на психа похож, когда бесконтрольно орёшь. А ты не такой. Я точно знаю.

– А какой я? – хмыкнул Вадим, пытаясь кое-как выдавить из себя хоть подобие улыбки.

– Настоящий, – Алиса осторожно провела пальцами по его плечу и спустилась вниз по руке к ладони.

– Только не молчи больше. Ладно?! – скупо улыбнулся Вадим.

– Ладно, – короткое согласие от Алисы к Вадиму прилетело, теплое и нежное.

Он руку Алисы крепко сжал в своей, двинулся вперед, она следом, не отставала. Своей наивностью снова заражала, возрождала тонкую связь, чуть напуганную нетерпением Вадима. Он не возражал, заражался.

– Ну, ты даёшь, Вадим! – хмыкнул Артём, шедший позади сестры. – Я помогаю. Бла-бла. Всё такое. И только

– Замолчи, – отрывисто отмахнулся Вадим, а Алиса легко просияла теплой улыбкой ему в плечо.

– Я так и понял, – покачал головой Артём. – Другого ответа от тебя, Вадим, не ожидал.

Снова этажи, подъезд, дверь. Несколько метров сквозь тоскливый двор, и дальше по склизким улицам города, сквозь колкий дождь и назойливый пронизывающий ветер, на набережную, на тоже место, откуда начали. Шли молча, вот уже и знакомый пешеходный мост позади остался. Дождь усиливался. Быстро стемнело и похолодало. Оставалось дождаться машину, что сейчас подъедет и увезёт их в тепло.

Под ногами хлюпали мокрые раскрошенные ступени, что напитались водой с тусклого неба. На мосту было светло. Жёлтый свет фонарей успешно отвоевал у темноты свою часть пространства над рекой. Здесь, по ту сторону набережной, торжествовал сумрак. Чёрные стволы деревьев, казались уродливыми. Остатки листвы на голых ветках тягостно шуршали в густой тишине надвигающейся беззвучной ночи. Река неспокойна была, не спалось ей, захлёбывалась она собственными волнами, набегала на набережную, всхлипывая, сочно жамкала в зарослях жухнущей прибрежной травы, заливалась темнотой на бетонный пол, пыталась зацепиться за него, задержаться ненадолго, но не выходило, и, срываясь, она сползала обратно в необъятное русло. Хитрых и река, похоже, опасалась, потому затихала.

Вадим зябко повёл плечами, напряжённо вглядываясь в темноту, где чавкало, и вслушался. Звякнуло что-то остро под мостом, хлюпнуло в высокой траве, где сегодня сам в грязь вляпался, короткий лязг порезал сумерки, а у бетонной стены, где в густом сумраке притаились козлы, мелькнула тень.

Вадим круто остановился, но Артём, шедший сзади, этого не заметил, случайно толкнул его в спину и, тут же неумело замахав руками, жёстко спихнул Вадима с лестницы. А он, неуклюже корчась, проехал далеко вниз и с шумом обрушил вниз часть старых ступеней.

Справа снова юркнула тень, и блеснуло что-то. И Вадим уже точно знал что – зеркало. Там, чуть дальше куча ненужности из старых оставленных в забвении зеркал.

– На мост, быстро! – крикнул Вадим Артёму, обернулся и громче добавил: – Алису уводи!

Артём, не мешкая, ухватил сестру за руку и рванул, что было сил вверх по болезненным ступеням.

Зеркала, Вадим тоже с зеркалами умеет, вот только с собой такого нет, а здесь, на набережной есть, но как к ним добраться. Сгруппировался, ловко сиганул вниз, неуклюже приземлился на бетонные плиты у реки, оступился, к земле потянуло. Рукой уперся в шершавый пол, оттолкнулся, вертко подскочил вверх и рванул вперёд, не раздумывая, не оборачиваясь, бегом.

Хитрый ход, говорите, отобьём, если что. Только вот прямо здесь и сейчас, кто здесь хитрый, на кого ход сделали, и где те, кто отобьют, когда то само «если что» уже настало? Отобьют ли?

Он пронырнул сквозь пучки травы в собственный рост, перескочил через грязь. Куча ненужности впереди, совсем рядом, а перед лицом из полумрака прочертило остриё осколка зеркала. Вадим уклонился, успел, чтоб не порезали, резко подался назад, но не устоял и ухнулся вниз.

Бетонные плиты мостовой не ласково приняли Вадима. Боль мгновенно пронзила навылет спину, прорвалась сквозь рёбра и впилась в шею. Он рывком прогнулся чуть вверх, упёрся руками в бетон, чтобы подняться, но не успел, чья-то грузная нога жёстко надавила ему на шею – другая на грудь.

Вадим встрепенулся, растерянно задёргался из стороны в сторону, исступленно потянулся к зеркалам, что рядом никчёмными валялись, пальцами всё жёстче скрёб, драно хрипя, рвался вперёд, ещё немного. Ещё! Вывернуться пытался, шею освободить, но не позволяли. Ещё тянулся, ещё. Ну, же! Ну! Дорого же плачу вам, помогите мне! Давай, давай, давай же! Нащупал-таки холодное лезвие, сгрёб его в ладонь, крепко сжал в руке и, воя сквозь зубы, размахнулся и вонзил остриём в лодыжку обидчику, грубо вдавил и тут же выдернул. Нападавший сипло заскулил, давить на горло Вадима перестал, отшатнулся в сторону, а по мостовой пошли бурые пятна.

Вадим обхватил свою шею руками и надорвано закашлялся. В секунду собрался, хотел резко вскочить на ноги, но мощный удар в голову разрушил последний из его планов, разрушил всё. Мгновенно рассыпалась в прах мрачная реальность, а самого Вадима навсегда погребло в тугой глухоте и слепоте. Он хотел дотронуться до головы, но его руки выше запястья притоптали к мокрым плитам набережной грязными кроссовками.

Лбом до исступления жаждал приложиться к стылости, чтобы потушить жар в голове, жаждал облегчения. Воды ему нужно, воды. И как ответ на его безмолвные мольбы о влаге, ему на лицо полетели крупные ледяные капли дождя. Он силился поймать их непослушными губами, а сам при этом мелко дрожал от холода. Холод же нёс с собой туманное ощущение, что он ещё чувствует, он ещё живой.

Его разбитую голову за волосы грубо вывернули вверх, выгнули больно – в шее что-то туго хрустнуло и тут же колко стрельнуло в спину. Над ним нависали трое в чёрной одежде, в чёрных перчатках, в чёрных балаклавах. Лиц он не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз. Его цинично держали ногами, безжалостно давили мокрыми грязными кроссовками в руки, грудь и живот, и молчали. У одного в руках блестел осколок зеркала.

Не сработал, похоже, «Хитрый ход» или сработал, а Вадим и был приманкой, про которую так много говорил Антон Александрович. Подставили всё же цинично и безжалостно неопытного юного ещё даже не сыщика под хищных Козлов, а отбить забыли. Доверие, что осторожно зарождалось внутри него, там недоразвитым и осталось, задыхалось оно сейчас, жёстко раздавленное чужими ногами. От накативших терпких обид слепла и без того хлипкая вера в людей и глохла от горечи безысходности надежда на справедливость.

Беззвучно стало. Незнакомец над Вадимом высоко поднял руку с зеркальным лезвием и вертикально направил его остриём Вадиму же в грудь. Он не принимал происходящего. Только кто ж его принятия сегодня спрашивал. Так, без спроса размахнулись и ударили.

Скрежет, грохот, толчок. Звон бьющегося стекла. Острая боль под рёбрами. Вадим судорожно встрепенулся, когда истошно заломило глубоко в груди, порывисто прогнулся чуть вверх, хрипло обрывисто вскрикнул, а на выдохе обессилено осел вниз, беззвучно вымученно просипев. Он всё ещё слабо дышал. Но недолго. У стены напротив уныло блеснул одинокий осколок старого зеркала. Зеркала бьют… Зачем бьют зеркала?.. Зачем убивают?..