Текст книги "Другая женщина (СИ)"

Автор книги: Оксана Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Пожалуйста, я прошу тебя, давай поговорим.

Я смутилась. 'Пожалуйста, прошу тебя...'. Когда Марк говорил мне такие слова? Разве он вообще умеет что-то просить?

– А как же твоя Катерина? Как же твоя деловая встреча?

– Не веришь? – он ухмыльнулся. Его глаза вдруг подёрнулись дымкой какой-то зверской ярости. – Хорошо. Пойдём, сама всё спросишь, узнаешь. Я покажу тебе документы, договора...

Он схватил меня за локоть и поволок к клубу. Только у самого входа, мне удалось вырваться из его захвата. Теперь уже я не знала, куда себя деть от злости.

– Туманов, ты ничего не попутал? Я не твоя Марина. Я не буду ничего проверять, рыться в бумагах и 'общаться' с твоими бабами, – потирая ноющее плечо, я неотрывно смотрела на мужчину и постепенно мой гнев начал спадать. Мне и самой ужасно, до ломоты в костях хотелось поехать с ним...и даже совершенно неважно куда. Главное, чтобы он был рядом... – Хорошо, если ты так хочешь, мы поговорим. Только недолго. Мне завтра на работу.

Он кивнул, как-то очень неуверенно взял меня за руку и повёл к своей машине. А я, с каждым новым шагом всё отчётливей понимала, что снова, сама же бросаю себя в уже испитую до дна чашу...

Подхватив меня под колени, он сразу же прижал меня к стене, как только мы переступили порог квартиры. Его рот жадно терзал мои губы. Руки, с каким-то диким остервенением разрывали в клочья одежду, оставляя болезненные отметины по всему телу. А я отвечала. Подогревала его безумие своим. Я с той же дикостью терзала его губы, впитывала в себя его запах, пыталась притянуть ещё ближе, слиться с ним воедино...Мне хотелось плакать, рыдать, стонать как подбитое изголодавшееся животное. МОЙ! МОЙ! МОЙ МУЖЧИНА!

Осторожно уложив меня на кровать, Марк медленно, одну за другой начал расстёгивать пуговички на моей блузке. Его взгляд был, поддёрнут дымкой страсти, но уже не такой как раньше. Огонь, зверское желание ворваться в моё тело, взять меня немедленно и где угодно сменилось какой-то совершенно непонятной мне осторожностью и сосредоточенностью. Непонятной до того самого момента, как Марк спустил лямки бюстгальтера, нежно провёл кончиком языка влажную дорожку от мочки уха до впадинки меж грудей, и подув на свернувшийся в тугую горошинку сосок, захватил его ртом. В эту секунду, я выгнулась дугой, нервно скомкала в ладонях простынь, обхватив ногами пояс мужчины. С моих губ сорвался жалостный переполненный сладкой мукой наслаждения стон. Только тогда, в ту самую минуту, я поняла, что произошло, в чём разница – Марк всё также бросал нас в огненное цунами, водопад чувств и эмоций, которые переходят всякую грань, доводят до такого пика исступления, что не только тело, но и душа разрывается на сотню мельчайших частей. И на этот раз Марк хотел, чтобы я сгорела первой. Он сосредоточено следил за моей реакцией на его ласки, на его смелые прикосновения и вместе с этим, я чувствовала, как он дрожит, как едва сдерживается, чтобы не вдавить меня в кровать своим телом. Когда одной рукой я вцепилась в его плечо, а пальцами другой поддёрнула полоску трусиков, медленно начав их стягивать, глаза мужчины потемнели. Он резко навалился на меня всем телом, завёл руки за головой, лишая возможности чувствовать под ладонями его разгорячённую кожу, ласкать его...Марк в считанные секунды избавил нас от одежды. Когда он разорвал мои трусики и отбросил их в сторону, вцепился руками в перила кровати, нависнув надо мной, я думала, что вот сейчас он возьмёт меня – со всей страстью и безудержной жадной дикостью, которая сводила меня с ума. Но я ошибалась. Марк всё-таки обладал железной выдержкой. Сосредоточенно смотря мне в глаза, ловя каждый вздох, каждый стон, сорвавшийся с моих губ, мужчина очень медленно начал погружаться в моё тело, растягивая самый первый, ни с чем несравнимый момент близости. Марк убивал меня вот этой самой нежностью. Я хотела, чтобы он терзал меня, врывался в моё тело как дикий изголодавшийся зверь. Мне не нужна была нежность. Мне нужен был он. Такой, какой он есть. Его настоящая натура. Безудержная, ненасытная, грубая.

Я обхватила ногами его бёдра, подавшись вперёд, приняв его в себя так глубоко, что меня прострелила судорога невыносимого наслаждения. Глаза мужчины потемнели. Он хрипло застонал мне в ухо, вцепившись в перила кровати с такой силой, что на его руках выступили вены. Он сотрясался от страсти, от безудержного наслаждения и я готова была завопить от восторга. Он мой! Он полностью в моей власти!

Когда Марк сжал челюсти с такой силой, что меж них проступили желваки и сделал последние рваные толчки, мужчина обессиленно рухнул на меня, дрожа, сотрясаясь каждой клеточкой тела. А я в ту же секунду последовала за ним. Не знаю, испытывала ли когда-нибудь, что-то подобное. Такое полное сумасшедшее удовольствие, граничащее с каким-то абсолютно диким восторгом. Так быстро. Сейчас он не был безудержным любовником, терзающим меня часы напролёт, но по моим щекам беспрерывно катились слёзы, возможно, совершенно ненормальной радости и счастья. У него никого не было. Я почему-то была в этом абсолютно уверенна. Вот сейчас, собирая подушечками пальцев каждую капельку пота с его груди, я просто глупо улыбалась всего от одной мысли – он мой мужчина. Неважно где он и с кем. Он мой. Просто мой.

Закутавшись в простыню, я взяла с тумбочки пачку сигарет и тихо вышла на балкон. Холодный ветер, потрясающий вид на ночной заснеженный город и дым сигареты – все это создавало какое-то непередаваемое чувство умиротворение, спокойствия и может быть даже слабого лучика счастья. Кто знает, наверное, это всего лишь иллюзия. Временное помутнение. Но я больше не хочу накручивать себя этим. Сейчас мне хорошо, хорошо как никогда, а что будет завтра...да кому это к чёрту известно? Когда сильные руки обвили мою талию, и на мою шею легла взъерошенная мужская голова, я невольно вздрогнула. Поначалу не столько от пробежавшей по телу волны тихой радости и необыкновенного уюта, сколько от испуга. Всё-таки пора прекращать так глубоко уходить в свои мысли. Скоро вообще что-либо замечать перестану.

– С каких пор ты куришь?

Мужчина скривился, бросив взгляд на сигарету, от которой впрочем, остался лишь один окурок. Усмехнувшись, я выбросила тот с балкона.

– С тех пор как осталась одна.

Это не было упрёком, каким-то злорадством. Можно сказать, что в этот момент я даже не думала о Марке. Скорее о своей жизни в целом. Но мужчина, кажется, принял всё на свой счёт. Я скорее почувствовала, чем увидела, как сжались его челюсти, во взгляде промелькнули искорки глухой боли.

– Ты никогда не была одна. С того самого дня, когда мы впервые встретились, ты никогда не была одна.

Прозвучало как утверждение. Возможно, Марк был в этом уверен. Наверняка, уверен. Я не стала его разубеждать. Не стала говорить, что, в принципе, я по жизни одиночка. Я его люблю. Каждый миг с ним – действительно особенный для меня момент. Но я всегда знала, с самых первых дней нашего знакомства, что вместе мы не будем. Поэтому, даже, когда он был рядом, я всё равно, где-то глубоко внутри продолжала оставаться в одиночестве.

– Пойдём в спальню, уже холодно...

Марк не дал мне пройти в комнату. Осторожно, даже как-то робко положив ладони на мою талию, мужчина тихо произнёс:

– Кристина...скажи, всё что было...ты...ты что-то чувствовала ко мне или это было из-за ребёнка?

Убрав руки мужчины, я отошла на пару шагов, избегая его взглядом. Как же не хотелось к этому возвращаться. Снова всё вспоминать, ворошить, только начинающие затягиваться раны.

– Давай не будем. Что было, то было. Какая теперь разница?

– Есть разница, – обхватив моё лицо ладонями, он заставил мне встретиться с ним взглядом, посмотреть в его глаза, прочувствовать всё то, что кажется, уже давно не давало ему покоя – смятение, неуверенность, даже какой-то страх. Я понимала, что от разговора всё равно не уйдёшь. И может быть будет лучше выяснить всё сейчас. – Для меня есть разница.

– Я ещё никогда ничего в своей жизни не делала по холодному расчёту. На какие-то бы ни было поступки меня, всегда толкали чувства...разные, но всё-таки чувства.

Я не соврала. У меня было время, чтобы прокрутить в голове последние месяцы своей жизни, осмыслить их. Я ведь в самые первые дни нашего знакомства, уже что-то чувствовала к нему. Не любовь, конечно. Скорее даже какой-то негатив, но главное не безразличие.

Не знаю, что с ним произошло. Как на него подействовали мои слова. Но почему-то взгляд мужчины кардинально изменился. Он смотрел на меня, так...как никогда раньше. Ещё ни разу в жизни я не видела в его глазах абсолютной жёсткой решимости.

– Знаешь, – твёрдо произнёс мужчина, обхватив моё лицо руками, – ты больше никогда не будешь курить.

Не знаю, что именно я чувствовала, когда прижавшись к двери, провожала его глазами до лифта. Вроде бы такая обыденная сцена. Я уже давно должна была привыкнуть. Да я и привыкла...просто как-то странно. Что-то было не так. То ли его взгляд, то ли странный вопрос, который он задал, прежде чем скрыться за дверьми лифта:

– Ты меня дождёшься?

Я только смутно могла догадываться, о чём он. Наверное, о своей семье, если так можно говорить. Опять хотел уйти от жены, но не знал как? Меня это уже даже не смешило. Вот к чему к чему, а к таким сценам я уже пропиталась полным безразличием.

– Не знаю, Марк. Я слишком устала ждать.

*****

Открыв дверь своим ключом, и войдя в квартиру, мужчина, даже не разуваясь, сразу прошёл на кухню. Марина всегда сидела именно там...когда ждала его ночью. Обычно мужчина испытывал в такие моменты страх, укол совести перед женой, а сейчас ничего этого не было. Просто какая-то совершенно холодная решимость.

Увидев его, Марина подскочила со стула, наверняка хотела опять начать истерику, Марк отчётливо понял это по её упрекающему взгляду, но вдруг передумала. Мужчина усмехнулся, прекрасно понимая, чем вызвано такое спокойствие жены. Страхом. Когда он вернулся, Марина клятвенно обещала, что больше никогда не будет его ни в чём упрекать, закатывать истерик. Фактически это было официальным разрешением ходить налево. Только Марк также видел, как расцвела жены за последнее время, наверное, именно из-за того, что он этим разрешением не воспользовался. Просто не захотел. И вовсе не из-за чувства долга перед Мариной.

– Ты что-нибудь будешь? Я могу картошку разогреть.

Голос спокойный, но некая обида всё же проскальзывает. Почему-то Марку показалось, что жена хотела услышать от него извинения, пламенные клятвы в любви и верности как это было раньше. Только 'раньше' осталось в прошлом.

– Я хочу с тобой поговорить. Сядь, пожалуйста, – упрёк в глазах жены отчего-то вмиг испарился. На смену ему пришло беспокойство и волнение. Когда Марина села обратно на стул, Марк продолжил. Всё также холодно, почему-то абсолютно спокойно, без каких-либо угрызений, смотря ей в глаза. – Я ухожу. Прими это просто как должное и неизбежное. На развод лучше подать как можно скорее. Не надо растягивать. О разделе имущества не будем даже заморачиваться. Квартира, дача, машина, часть акций – всё тебе и нашему ребёнку. Я хочу, чтобы ты сразу поняла. Как бы мы не расстались, какие бы отношения у нас в дальнейшем не сложились – я буду участвовать в жизни своего ребёнка. И не только материально. Все вопросы решим завтра. Вещи я тоже сейчас забирать не буду. Постараюсь завтра после работы приехать пораньше, и мы всё обсудим. Я кстати, уже позвонил твоей Ольге, она должна скоро приехать....Впрочем, если хочешь, можешь отменить встречу. Я просто подумал, что с ней тебе будет легче.

Марка больно кольнуло вот это застывшее в глазах жены чувство. Ни упрёка, ни обиды, даже ни боли,...а безысходности. Мужчине и, правда, было скверно. Да он не любил Марину, да между ними уже всё давно погасло, но она не последний человек в его жизни. Она, в конце концов, мать его будущего ребёнка, и меньше всего Марк хотел причинять ей боль. Только и тянуть уже больше нельзя. Марина не устроила истерик. Она не стала, как в прошлый раз слёзно умолять его остаться. Только, когда Марк уже уходил, в самых дверях она тихо спросила:

– К ней?

Он замер, с трудом проглотив образовавшийся в горле ком. Лучше было соврать, возможно бы, это причинило ей меньшую боль, но и дало надежду. Ложную надежду. Марк больше не хотел, да просто и не мог так изощрённо над ней издеваться.

– От тебя. Не могу больше с тобой, лучше уж одному.

*****

Словно и не слышала бесконечного трезвона, девушка опустилась в тёплую воду, всего на несколько секунд блаженно прикрыв глаза. Когда она вновь распахнула веки, она взяла с краешка ванны бритвочку, с какой-то дьявольской улыбкой на губах сделав первый надрез.

*****

Уже больше часа Марк гипнотизировал двери реанимации стеклянным взглядом. Мужчина сам не знал, что он чувствует. Самое страшное миновало. Марина пришла в себя, никаких угроз для жизни и здоровья не было. Полчаса назад от неё вышел психолог, который сообщил, что хоть у женщины и есть небольшое нервное расстройство и излишнее переутомление, с сознанием всё в порядке. Сейчас с ней разговаривал отец, который прежде чем зайти к дочери, прожёг Туманова ненавидящим взглядом. Хотя на Марка это никак не подействовало. Если быть откровенным, мужчина ведь предполагал что-то подобное. В последнее время, ему казалось, что Марина способна на самые безрассудные поступки. Поэтому, боясь оставить её одну, он и позвонил Ольге. А когда та, связалась с ним уже под утро, в тот самый момент, когда он собирался подниматься к Кристине, он признаться, даже не был шокирован сообщением, что Марина попыталась покончить с собой. Как бы цинично это не звучало, но мужчина даже не испытывал особой тревоги. Конечно, волнение не отпускало до того самого момента, когда врач сообщил, что всё обошлось. Но Туманов почему-то изначально думал, что трагедией эта история не закончится. Может быть Марк и наивен, но не до такой степени, чтобы не догадаться, что весь этот спектакль был разыгран специально для него. Непонятно только, о чём она думала? Неужели не понимала, что весь этот маскарад развалится? В ванну она залезла, по всей видимости, когда Ольга уже начала трезвонить в дверь, которая почему-то была закрыта только на верхний замок, ключи от которого были и у Марка, и у Марины, и у Ольги, так как та часто бывала в их доме. Да и вены-то она собственно как таковые не резала. Надрезы неглубокие и в основном прошлись по коже на запястья. Но, несмотря на это, жена всё равно добилась своего. Он здесь, напротив дверей её палаты, когда он уже был в шаге от полного разрушения прежней жизни. Кроме того здесь ещё её отец, и Марк прекрасно понимал, что тот сделает, выйдя от дочери. От единственной дочери и вообще единственного ребёнка. Последнее слово, особенно больно резануло по сердцу. Вот, что на самом деле повергло Туманова в шок. Когда он спросил у врача, что с ребёнком, тот удивлённо на него покосился, потом вышел куда-то, вернулся минут через двадцать и, пожимая плечами, ответил, что никакого ребёнка и не было. Не то, чтобы Марк всё это время был окрылён мыслью о скором отцовстве. Наоборот, он вообще ничего такого не чувствовал. Жизнь протекала в обычном ритме без каких-либо изменений. Но мужчина всё равно, еле смог совладать собой, узнав, что это всё...Приличных слов просто не было. Звучит, наверное, глупо и избито, но вот чего-чего, а этого он точно ожидать не мог. Да он даже ни разу не усомнился в беременности Марины. Во-первых, потому что жил с ней бок о бок больше семи лет и ему казалось, что он уже всё знает об этом человеке. А во-вторых, ну никак Марк не мог предположить, что Марина попытается удержать его таким способом. Хотя надо сказать, попытка почти удалась. Мужчине даже рассмеяться захотелось. Какое же всё-таки у женщин изощрённое абсолютно непредсказуемое сознание. При желании они в два щелчка пальцев дадут фору любому мужчине. Всё это время он думал, что Марина – блик, какая-то уже померкшая и одновременно полностью зависящая от него фигура. А в действительности всё совсем наоборот. Это он, кажется, уже давно превратился в пешку, на её безупречном шахматном поле.

Когда тесть вышел в коридор, Марк поднялся со скамьи, и уже через пару секунд чуть не оказался прибитым к полу. Молниеносный удар в челюсть подкосил Туманова, хоть и не лишил равновесия. Мужчина не стал отвечать. Он понимал тестя. Понимал, именно как отца, каковым он впрочем, никогда не был. Хотя нет, был. Один раз. И узнал он о существовании своего малыша, в тот день, когда его не стало.

Схватив Марка за шиворот, разгневанный мужчина пригвоздил его к стене, буквально прорычав ему в лицо:

– Ты, что сделал? Падаль, ты что натворил?! Я же тебя просто уничтожу, я тебя за дочь, мразь, в порошок сотру! Я...

Мужчина резко схватился за сердце, жадно начал глотать ртом воздух, и Марк тут же усадил его на скамью. Ослабил узел галстука, хотел побежать за врачом, но тесть отдёрнул его за руку.

– Стой! Объясни мне всё сейчас же! Немедленно, слышишь?! Я хочу, знать, что у вас происходит. Как такое могло случиться? Говори!

Туманов не стал юлить, уходить от разговора. Мужчина волновался, что тестю может стать совсем плохо, но решил сразу сказать всё, как есть.

– Мы с Мариной разводимся.

Глаза пожилого мужчины увеличились до размера блюдец. Расстегнув верхние пуговички на рубашке, он закрыл глаза, несколько секунд сидел, не шевелясь, а потом спокойно спросил:

– Чья была инициатива?

Можно было соврать. Увернуться, что, мол, оба так решили. Но, тогда, Марк окончательно перестал бы воспринимать себя и как человека и как мужчину. Тогда бы он превратился в скользкое липкое ничтожество. Тряпку, не способную отвечать за свои поступки.

– Моя.

Пожилой мужчина ещё несколько секунд сидел с закрытыми глазами, не произнося ни слова, а потом, резко распахнув веки, глянул на него с ненавистью, с презрением.

– Какая же ты всё-таки мразь, Туманов. Даже руки о твою морду пачкать не хочется! Ты, хотя бы когда-нибудь, хоть раз в жизни держал своё слово? Ты помнишь, что ты обещал мне в день, когда женился на моей дочери? 'Буду любить, оберегать и заботиться о ней вечно. За мной она как за каменной стеной'. Это так ты о ней заботишься? Это она из-за твоей вселенской любви вены вскрыла? Может это и эгоистично, но вот именно эти слова не вызывали в нём никакого чувства вины. Скорее только усмешку.

– Своего обещания я не сдержал, это правда. Только вены ваша дочь не вскрывала. А в этой больнице она оказалась по собственной глупости.

Марк ожидал, что после этих слов тесть окончательно выйдет из себя, набросится на него с кулаками. И он бы не стал отвечать. Заслужил. Вот именно перед этим мужчиной он действительно был виноват. Только тесть не накинулся на него. Он лишь устало запрокинул голову, с какой-то неимоверной тоской глянув на Марка.

– Ты думаешь, я старый дурак, который из ума выжил? Ты, правда, считаешь, что я ничего не понимаю, ничего не вижу? Да, я безумно люблю свою дочь. Она мой единственный ребёнок, самый родной и близкий человек, который у меня есть на этом свете. Но я прекрасно понимаю, что она неидеальна. В какой-то степени она глупа, наивна. Несмотря на то, что ей уже скоро тридцать, она, кажется, так и осталась несмышлёным ребёнком. Я всё знаю. И про вены, и про беременность...Она виновата, безусловно. Только это ты её довёл. Ты толкнул её на это своим бесконечным бл*дством!

Мужчина стянул с шеи галстук, жадно вдохнув ртом воздух. Марк не стал пытаться как-то оправдываться. Зачем? Это правда. Наверное, первый раз в жизни, его окружает одна правда. Горькая жестокая. Такую, какую он сам и заслужил.

– Послушай, что я тебе скажу. Я в браке уже почти сорок лет. И думаешь, всё это время я был святым мужем? Случались у меня грехи. И довольно, кстати, часто случались. Но я никогда не тащил это в семью. Никогда не заставлял из-за собственных слабостей страдать близких мне людей. Я всё понимаю, брак, даже с самой прекрасной женщиной рано или поздно стягивает верёвку на горле, дышать становится трудно. Роман или лёгкая интрижка с прекрасной очаровательной, словно только что распустившийся цветок девушкой, подпитывает вкус к жизни. Но не надо путать такие чувства как любовь и влюблённость. По собственному опыту знаю, что последнее проходит довольно быстро. Любовниц за всю жизнь может быть много, некоторых я сейчас и не вспомню. Но жена об этом ничего не должна знать. Понимаешь, ты это или нет? Жена это ведь тот человек, с которым ты не просто, как с этими всеми девицами делишь кровать, жена – прежде всего твой собственный выбор. Это мать твоих детей. Это человек, который не бросит в трудную минуту. Её нужно не только любить, но и в первую очередь уважать. Вот, например, моя Ксения, один или два раза за все сорок лет устроила мне сцены ревности, и то, никаких поводов не было. Так, просто коготки выпустила. Я всегда оберегал свою семью. И надеялся, что ты, сучья морда, будешь делать то же самое! Ну, нравится тебе какая-то баба, не выдержал, трахнул её, ну и хер с ним. Главное, сделай так, чтобы до Марины это никак не дошло. Понимаешь ты это своей тупой башкой?

Марк усмехнулся. Кажется только теперь, он начинал всё понимать. Вот эта семейка. Сначала Марина, теперь её отец, абсолютно свободно разрешают ему гулять 'налево'. Если честно, Туманов не ожидал такого разговора от тестя. Тот вообще старался никогда не вмешиваться в их личную жизнь. Марку иногда даже казалось, что он толком и не в курсе, что у них происходит. А оказывается в курсе. Ещё как в курсе.

– Ну, вот что. Ты сейчас пойдёшь к Марине. Делай, что хочешь: в ногах валяйся, слёзы из себя дави, клянись в вечной верности и любви, но чтобы я больше никогда не видел слёз в глазах своей дочери. И о разводе даже не заикайся. Всё у вас ещё наладится. И дети будут, и бизнес свой расширишь. В этом-то я уж хорошо помогу. С бабой своей, не знаю уж кто она там, чтоб сегодня же порвал. Звони этой девке, плети ей что хочешь, но чтобы она больше не появлялась в вашей жизни. И впредь тысячу раз подумай, прежде чем налево свернуть. Не умеешь следы заметать? Тогда даже глазом на других баб не смотри. Если моя дочь из-за тебя ещё хоть слезинку обронит, клянусь, я тебя с землёй сравняю!

Марк встал со скамьи. Порылся в кармане джинс в поисках сигарет, и, не обнаружив их, тихо выругался. Как же хотелось курить. Хотелось так невыносимо, что скулы сводило, в глазах рябило. Почему-то из груди мужчины рвался смех. Какой-то истерический дьявольский смех. Сегодняшний день, без всяких преувеличений стал переломным в его жизни. Он разделил всё на 'до' и 'после'. И почему-то каждая минута, каждая секунда из страницы 'до' вызывала такое дьявольское бешеное отвращение, будто мужчина весь извалялся в грязи. А ведь ещё совсем недавно, он считал себя вполне счастливым и удачливым человеком. Какой же бред.

– Я вашу дочь обязательно навещу, но позже.

Тесть медленно поднялся со скамьи. Меж его сжатых скул проступили желваки.

– Что значит 'позже'?

– 'Позже' значит 'позже'. Когда будут готовы документы о разводе. Не волнуйтесь, это не займёт много времени.

– Ты...твою мать, сучёнок, ты совсем охренел? Ты не слышал, что я тебе только что сказал?

– Слышал. Я всё прекрасно слышал. И кстати жаль, что этот разговор у нас состоялся только сейчас, а не перед свадьбой, к примеру. Тогда бы вы научили меня, как лучше заметать следы, с какими бабами можно кувыркаться, а каких лучше обходить стороной. А то вдруг жене взболтнут. И дочке бы своей вам стояло объяснить, что не нужно выходить замуж за такую гнилую падаль как я. Ведь за семь лет брака...можно стать такой же мразью.

Марк гнал машину по ночному городу, выкидывая на дорогу один за другим окурок сигарет. Из приоткрытого окна в лицо дул холодный поток ветра, и мужчина чувствовал какую-то необычайную свободу. Именно душевную свободу. Марк абсолютно точно понимал, что его теперь ждёт. Настоящая бойня. Война, в которой он может погибнуть. Именно погибнуть, не проиграть. Но мужчину подхлёстывало это чувство. Вот именно осознание того, что он первый раз в жизни, сам принял решение, и теперь сам будет нести за него ответственность. Да, наверное, смешно звучит. Мужику тридцать лет, а он впервые что-то самостоятельно решил в своей жизни. Но это так. Только сейчас Марк понял, что это действительно так. Что было раньше? Да раньше он был дерьмом. Как бы грубо это не звучало, но он был обыкновенной легкоуправляемой марионеткой. Он всегда думал, что это от него всё зависит. Бред. Ничего и никогда от него не зависело. Он жалел, и в какой-то степени всё равно чувствовал себя виноватым перед женой, совершенно не понимая, что ей всё это нравится. Да, ей чёрт подери нравиться быть жертвой. Бедненькой и несчастной женой, от которой постоянно гуляет мерзавец-муж. Ей нравилось, что её все жалеют, и она приходила в дикий восторг от осознания, что никуда он от неё не денется. Погуляет-погуляет и вернётся домой. Как сорвавшийся с поводка кобель. Он по-сути её ручной пёсик. Её и её отца. Тесть нашёл хорошую партию для своей дочки. Перспективный парень из хорошей семьи, с большими амбициями и планами на будущее. Планами, которые именно тесть воплотил в жизнь. Аккуратненько так, прозрачно. Настолько прозрачно, что Марк в какой-то момент поверил, что всего в жизни он добился сам. Абсолютная ересь. Нет ничего, что он бы действительно сделал самостоятельно. Точнее не было, до сегодняшнего дня. Марк понимал, что он полностью перечеркнул всё, что было раньше. Понимал, что теперь он может потерять всё....И одновременно никак не мог осознать, а можно ли вообще что-то потерять, если итак ничего не было?

Туманов даже не заметил, как подъехал к её дому. В буквальном смысле колёса сами его привезли. Посмотрел на окно спальни. Свет не горит. Наверное, спит...или ушла. Это ведь та самая квартира, которую он купил для них. Тогда он совершенно безумно мечтал, что они каждое утро будут просыпаться вместе, а каждый вечер засыпать. Сумасшедшие желания. Как много изменилось с того времени, хотя прошло-то всего ничего. Что значит для него Кристина? Кто она? Как смогла за одно мгновенье перевернуть всю его жизнь? Точнее нет, она заставила его, ЕГО САМОГО всё изменить. Где та граница власти женщины над мужчиной, который дьявольски желает? Есть ли она вообще?

Марк нерешительно нажал на звонок, сцепив между собой дрожащие пальцы. Нерешительно, потому что он боялся её разбудить. Глупо, наверное. Но он действительно не хотел тревожить её сон. Помнил, какое у неё прекрасное личико, когда она только разлепляет глазки, вытирает ладошкой мокрую щёчку, так смешно зевает, высовывая кончик языка...

Дверь медленно отворилась, и поначалу, когда Марк увидел Кристину, с растрёпанными волосами, сонными глазками, совсем не накрашенную, у него невыносимо защемило в груди. Защемило от чувства какого-то хрупкого и совершенно непередаваемого счастья. Но это продлилось всего несколько секунд. Пока в её сонных глазках не поселился холод. Холод, который прошёлся ледяной волной по всему его телу.

– Разбудил?

– Да, и спасибо, кстати. У меня будильник не прозвенел, а на работе уже через час надо быть.

Голос такой же холодный. Марку стало не по себе. Она разговаривала с ним как с каким-то дальним знакомым. Будто и не было между ними ничего. Будто только не этой ночью, она исступленно покрывала поцелуями его лицо, задыхаясь от страсти...

– Можно войти?

– Можно. Только подожди немного, я уже минут через двадцать уйду.

А вот это уже по сердцу резануло. Нет, она разговаривала с ним ни как со старым знакомым. А как с человеком, который ей опротивел, осточертел.

– А сейчас? Сейчас мне под дверью ждать?

– Почему под дверью? – в её голосе звучало искреннее удивление. – Ты ведь на машине вроде?

Как будто в душу плюнула. Лучше бы уж пощёчину дала или рассмеялась. Сжав челюсти, Марк почувствовал, как медленно начинает закипать.

– Ты не можешь впустить меня в квартиру? Не можешь переносить моё присутствие? Я тебе настолько опротивел? А как же сегодняшняя ночь?

– А, что было сегодня ночью? – голос совершенно спокойный. Будто она и вправду ничего не понимала. – Секс? С каких пор это что-то значит для тебя?

Странно, но именно после этих слов, тревога в душе мужчины немного поутихла, как и начинающая разгораться ярость. Она злится. А ещё обижается. Обижается, наверное, потому что он ушёл. А ведь он ей толком и ничего не объяснил.

– Нам нужно поговорить. Это важно.

– Для меня важно вовремя прийти на работу. Я только недавно устроилась, не хочу, чтобы обо мне сложилось дурное мнение.

Марка опять подстегнула злость. Работа? Работа важнее, чем он?

– Я развожусь, – сказал с вызовом, какой-то, наверное, детской обидой.

Брови девушки удивлённо поползли кверху. Скрестив руки на груди, она усмехнулась.

– Надолго?

– Что?

Марку сначала показалось, что он просто не расслышал.

– Я спрашиваю, надолго в этот раз? Ну, приблизительно, когда ты думаешь, жена сообщит тебе, что у вас двойня, и ты сожмёшь её в крепких объятиях?

Марк не знал, какие чувства разгорелись в нём сильнее. То ли злость на Кристину. За то, что упорно не хочет его понять, услышать. То ли горечь от осознания, что он совершенно не вызывает у неё никакого доверия. И она это не скрывает. Говорит открыто. Единственный человек, который всё говорит, глядя в глаза.

– Навсегда. Слышишь? Навсегда!

– Навсегда? Понятие соизмеримое с вечностью. А, как известно, нет ничего вечного. Всё имеет свой срок годности. Сегодня ты навсегда ушёл от жены, как я поняла ради меня. Завтра или через год ты навсегда уйдёшь от меня, ради какой-нибудь другой женщины. И так будет по кругу. Я хочу, чтобы ты понял, я не сужу и не обвиняю. Просто сразу говорю...зайди в квартиру через двадцать минут.

Марку не было больно. Это не то чувство, которое могло передать его состояние. Сейчас его мог понять только тот, кто когда-нибудь испытывал разочарование. Разочарование ни в ком-то, а в самом себе. Кто, когда-нибудь видел в глазах родного человека безразличие, усталость и просто полное отсутствие доверия.

– Я хочу...

– Я знаю, чего ты хочешь. Но ты должен понять, чего хочу я. Я хочу, чтобы ты меня оставил. Просто исчез. У нас с тобой ничего не получится. Звучит банально, но мы слишком разные люди. Я не Марина. Я не буду всю ночь ждать тебя от другой женщины. Не буду закатывать скандалов, рвать волосы, лить слёзы. Я, просто молча, выставлю за дверь со всеми вещами. Я тот человек, который может простить всё, но никогда ничего не забудет. Я ужасно злопамятна, и не даю второго шанса. Никогда. А мой дом – не приют, для временно ушедших из семьи. Запомни это, пожалуйста,...и больше никогда не приходи.