Текст книги "Будь моей девушкой, или мой супер-парень (СИ)"

Автор книги: Оксана Крыжановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Леночка, – удивленно спросила тетя Нина, а потом перевила взгляд на парней и обмякшей на их руках дочку. – Кто эти молодые люди?

– Это наш одногруппник – Максим и мой парень – Александр, – ответила я, сразу дав понять, что парни не левые, а хорошо нам знакомые.

– А что с Катенькой?

– Она просто выпила немножко и уснула в машине.

Губы тети Нины слегка сжались: она не люби когда дочка напивалась, но благо это было редкое явление.

– Ну, проходите. – Отошла она от двери.

Я зашла в квартиру, и парни проследовали за мной.

– Чай будете?

– Нет, спасибо, – ответила я, помогая Кати снять сапоги.

Когда сапоги и пальто было снять, парни отнесли подружку в комнату, уложили на кровать, и я заботливо укрыла ее пледом.

– Спасибо, что привезли мою кулему домой, – сказала тетя Нина, когда мы новь оказались в коридоре.

– Да не за что, – сказала я и Макс одновременно.

Тетя Нина вдруг серьезно посмотрела на Соколова и строгим голосом истинного учителя сказала:

– Леночка – хорошая девочка. Позаботься о ней.

– Обязательно, – ответил Соколов и взял меня за руки.

Под ручку мы и спустились с пятого этажа на улицу.

Было приятно держать его за руку, хоть в голове и возникали противные мысли о том, что от волнения у меня вспотеет ладонь и ему будет неприятно. Но, слава богу, обошлось.

Соколов отвез Макса и направился ко мне домой.

– Ты сегодня был странный, – сказала я.

Его руки почему-то на несколько секунд сжали руль, но спросил он спокойным, даже каким-то ленивым голосом:

– С чего ты взяла?

– Просто в прошлый раз, когда мы были у Коли на квартире, ты вел себя отстраненно. Не с кем не говорил и казалось, что тебе неприятно и скучно там находиться. Сегодня ты был более дружелюбным.

Эта была истинная правда. После двух партий, мы присоединились к остальным и даже сыграли несколько раз по парам. Вдобавок Соколов начал общаться с Максом и несколькими парнями, и у них даже произошел спор про то, какие страны входили в СССР.

– Просто до этого я никого не знал, поэтому не знал о чем с ними разговаривать.

Неужели Соколов смущается разговаривать с незнакомыми людьми? Хотя о чем я? Соколов и смущение вещи не совместимы.

– Значит с незнакомыми парнями ты заговорить не смог, а незнакомой девушке запросто предложил встречаться? – пошутила я, пытаясь его развеселить, но Соколов все равно остался каким-то мрачноватым.

– Я знал тебя, – только и ответил он.

Интересно и когда он узнал меня? Следил за мной как недоделанный стралкер или у цеэру досье на меня прочел?

– И каким это образом ты знал меня?

Соколов задумался, а потом ответил, при этом мне казалось, что он говорит словно заученный текст:

– Видел тебя в институте и заинтересовался. Потом начал расспрашивать о тебе твоих однгруппников.

Как-то нескладно получается. Если бы Соколов обо мне расспрашивать у одногруппников, то уже через пару минут об этом сплетничал бы весь курс. Как же! Ведь такой как я заинтересовался такой как он! Сплетни ходили и сейчас, притом не очень лестные, а несколько девушек с других факультетов грозились набить мне рожу, но у меня был личный телохранитель в лице Нади, да и Соколов вечно вертелся рядом, привозил и увозил меня из института, поэтому девушки и не высовывались, не желая терять при нем лицо.

– Вот так сразу увидел и заинтересовался? – недоверчиво уточнила я, оставив пока свои мысли о расспрашивании одногруппников.

– Не сразу, – признал он. – Впервые когда я тебя увидел, то ты мне показалась странной. Твои волосы и пирсинг – не очень-то можно назвать нормальными. А потом я увидел тебя в парке: ты сидела на лавочке, болтала ногами, ела странное зеленое мороженое, хотя было довольно прохладно, и смотрела на небо. И почему-то меня это заинтересовало, и я стал наблюдать за тобой. Ты сидела там долго, около получала, и хоть оно было серого цвета, но ты все равно на него смотрела, словно рассматривала картину гениального художника. И улыбалась.

Я ошарашено слушала Соколова, так как до этого не замечала в нем такого романтика. Я хорошо помню тот день: меня выгнал с третей пары Сергей Васильевич, потому что я перекидывалась записками с Катей. Чтоб повысить себе настроение я купила фисташковое мороженое, хотя не сильно то его и люблю, а потом пошла в парк ожидать конец пары. Небо тогда действительно было серое – мое самое любимое. Вот Катя любит чистое голубое небо с белыми пушистыми облаками, Надя – при закате, когда она окрашивается в красно-оранжевый цвет, а я – серое.  Это цвет меня почему-то успокаивает и благодаря нему мне очень хорошо думается. О чем я тогда думала, не помню, но раз улыбалась, то значит о чем-то хорошем.

– После этого я заметил, что пытаюсь найти тебя в толпе, и что мне хочется узнать о тебе как можно больше. – Помолчав, он добавил: – Прости за признание. Так мне посоветовали сделать Лэ… Леся и Леша. Я никогда до этого не признавался, поэтому и спросил их совета, они и сказали мне вести себя уверено, потому что девушки таких любят. Я сильно нервничал, поэтому и перестарался.

Соколов и нервничал? Никогда бы не подумала. Да он вел себя, тогда как напыщенный, самовлюбленный кретин!

– Лихо, однако, у тебя уверенность переросла в хамство! – пораженно воскликнула я.

– Я действительно вел себя так ужасно? – Искоса взглянул он на меня.

– Ужаснее некуда! – подтвердила я. – Мне даже хотелось тебя убить и скормить свиньям!

– Свиньям? – с недоумением спросил Соколов, кинув на меня насмешливый взгляд.

– Ну, – замялась я. – Однажды я с отцом поехала к его другу Славе в одну деревню посмотреть на катакомбы. Славик и рассказал мне одну историю. У них раньше была свиная ферма, которой заправляли муж с женой. Жена у него была гулящая и однажды нервы мужика не вытерпели, и он убил ее и ее любовниками, и скормил их трупы свиньям. От них остались только волосы и ногти, потому что свиньи их не едят, и только поэтому менты смогли вычислить мужика и посадить.

Закончив историю, я принялась ждать насмешливые комментарии Соколова. В том что они последуют я не сомневалась, но мои экстрасенсорные способности как не работали, так и продолжали не работать, потому что парень спросил совсем о другом:

– С отцом? – его голос показался мне ужасно холодным и каким-то… неживым что ли. – Я думал, у тебя нет отца.

– Ну не с отцом, а с отчимом, – поправила я. – Просто Макс мне как отец, а слово отчим мне кажется слишком грубым.

– Понятно, – Соколов заметно расслабился, затем насмешливо протянул: – И ты поверила в эту историю? Это просто глупая деревенская байка, чтоб пугать детей и неверных жен.

– Можешь смеяться, но мне тогда было всего одиннадцать и история меня действительно проняла. Я до сих пор свинину не ем. Да и вообще свиней опасаюсь.

Парень весело рассмеялась.

– И как же ты хотела меня им скормить, если к ним и подойти боишься?

– Уж как-нибудь бы да смогла, – зло буркнула я.

Несколько минут в салоне стояла тишина, а потом он спросил:

– Почему Максим называет тебя Елкой?

– Опять ты за свое! – в сердцах воскликнула я.

Соколов нахмурился и холодно заявил:

– Просто мне интересно, почему он тебя так называет.

И тут я поняла его реакцию. Кроме Макса меня действительно никто так больше не называл, и со стороны, наверное, это выглядела так, словно друг называем меня придуманным им прозвищем, что очень сближает нас.

– А ты смеяться не будешь? – сдавшись, спросила я.

– А надо? – хмыкнул парень.

– Не надо! – тут же ответила я и со вздохом приступила к исповеди: – Дело было на новогоднюю ночь. С Катей и Надей у меня не получалось отпраздновать новый год, поэтому я договорилась отмечать его с Максимом и его друзьями. Точнее сам новый год я отметила с родными, а потом к часу подъехала к ним на квартиру, и стукнуло мне же в голову приехать к ним в костюме.  Так уж получилось, что накануне мама привезла мне с Москвы красивое, шерстяное платье зеленого цвета. Я на рынке купила красные бантики – знаешь, которые на елку вешают? – и украсила платье, словно елку. В уши надела сережки в виде шариков, а на голову обруч со звездочкой. В общем, я была вылитой елкой. Когда я приехала все уже были изрядно на веселее, и костюм мой им показался до ужаса забавным. В общем, через некоторое время я дошла до их кондиции, и не помню, кому в голову пришла мысль поставить меня на табуретку и водить вокруг меня хороводы. А потом кто-то запел знаменитую песенку "В лесу родилась елочка" и все его поддержали. Когда песня была допета, я воскликнула: "Елка в Восхищении!" и… и в общем толи кто-то задет табуретку, толи меня ноги подвили, но я упала, притом упала на парня и… и сломала ему руку.  Как ты понимаешь: конец новогодней ночи у нас прошел не слишком весело. После этого Макс и стал меня называть Елкой.

– Забавная история, – сказал Соколов, но веселья в его голосе не было, и нажал на тормоза.

Взглянув в окно, я увидела родной дом.

– Что завтра… точнее уже сегодня будешь делать?

– Стричься, – со вздохом сообщила я. – И краситься.

– А точно, желание, – хмыкнул он.

– Оно самое.

Наступила тишина. Я повернула голову и взглянула на Соколова. Тот смотрел на меня каким-то странным взглядом: словно хотел убежать от меня куда подальше и в тоже время остаться.

Выждав пару секунд, я поддалась вперед и поцеловала его, закрыв глаза. Он тут же ответил, притом намного увереннее, чем в прошлый раз. Запустив руки в его волосы, я наконец-то сделала то, что хотела с того момента как увидела его – взлахмотила их. Он меня обнимать не стал и через пару минут опять-таки отстранился первым, а потом повернулся к лобовому стеклу и сказал:

– Хочешь, я отвезу тебя в парикмахерскую?

– Не нужно, – ответила я и вышла из машины. – Спокойной ночи.

 – И тебе, – донеслось мне в спину, а затем звук мотора и шин.

Черт! Черт! Черт! После того молчуна-парня, имя которого я напрочь забыла, я поклялась, что больше никогда не буду брать инициативу в свои руки, и что я делаю? Правильно, беру и проявляю инициативу уже второй раз!

В голове моем появилась фигура Инициативы: сгорбившейся, с трясущимися руками и ногами, глазами сердечками и текущей по подбородку слюней… Брррр!

Все с этого момента я больше не буду проявлять инициативу! Если Соколову не хочется меня целовать, раз он так быстро от меня отстраняется, то значит пошел он гулять на голубые берега! Я к нему больше и пальцем не прикоснусь!

Вот только свое слово я нарушила уже вечером… Притом так нарушила, что случай с елкой нервно играется с детскими кубиками в сторонке.

                                                                        ***

Разбудил меня телефонный звонок. Я сонно нашарила свой айфон на тумбочке, автоматически нажала на прием и поднесла трубку к уху.

– Мммм? – сонно вопросила .

– Привет, – сказал бодрым голосом Соколов. – Ты еще спишь?

– Ммм, – нелестно отозвалась.

В трубке помолчали, а потом неуверенно протянули:

– В общем, я хотел вечером пригласить тебя к себе.

– Ммм, – согласительно буркнула.

– Тогда в шесть жду тебя у себя.

– Угу, – согласилась, отключилась и тут же провалилась в сон.

Проснулась я около часа, провела утрени процедуры, позавтракала и позвонила тети Кати – маминому парикмахеру, которая иногда красила и подстригала и меня. Договорившись с ней на два часа, я оделась и поехала в парикмахерскую. Приехала я без двадцати два, поэтому двадцать минут могла спокойно полистать журналы, выбирая себе новую прическу. Как именно подстричься я понятия не имела, а вот с цветом определилась – иссянно-черный, или как любят мрачно-таинственно описывать писательницы шевелюру главного гг – цвет вороньего крыла.

– Определилась? – подошла ко мне тетя Катя, в десять минут третьего.

– Да. Вот эту, – указала я на фотографию в журнале.

У тети Кати удивленно поднялись нарисованные брови.

– Ты уверена? У тебя длинные, хорошие волосы.  Не жалко? Притом, тебе придется каждое утро выравниваться. У тебя волосы вьются, и прическа не  будет смотреться.

– Буду выравниваться.

– Ну ладно. Садись в кресло.

Через два с половиной часа я наконец-то вылезла из кресла и счастливо уставилась на себя в зеркало. Почему так долго? Да потому что тетя Катя решила сделать не так как в журнале, но оказалось, что так она не смотреться. Притом волосы у меня вьются, а прическа должна быть очень ровной, так что около часа она только поправляла и выравнивала длину. Но это того стоила, так как я стала совсем другой. Нет, честно! До этого моя прическа состояла из косой челки, которая крутилась и жутка меня бесила, и просто спадающих до лопаток волос. Теперь же моя челка была ровная, немного выше бровей, чтоб были видны сережки. На затылке у меня теперь было коротко подстрижено и даже слегка подбрито, а затем волосы косо шли вниз, до плеч. Причесон, повторюсь, меня изменил – эта признала даже тетя Катя. Лицо визуально вытянулось и стало не таким полненьким. В общем, отражение в зеркале мне нравилось, и наглядеться я на себя просто-таки не могла. Об утраченных волосах я не жалела. Я и так всегда носила короткие прически, а потом вдруг решила их отрастить. Вот за два года они у меня и выросли до лопаток. Катя завидовала и злилась – она с детства отращивала волосы, так как у нее была мечта идиота отрастить их до пят, но пока они только были до поясницы. Сколько кремов, масок и прочей лабуды она вмазала себе в волосы посчитать страшно, но волосы ни в какую не хотели расти, и как длинна была, по ее словам, с седьмого класса, так и осталась до сих пор. Я же за волосами не следила и поэтому, опять по ее словам, они у меня так быстро и растут. Интересно, что она скажет, увидев меня? Кстати…

Достав из кармана телефон, я набрала Катю.

– Привет, алкоголикам! – весело закричала я, краям глаза заметив, что на меня с удивлением оглянулся проходящий мужчина.

– Чего тебе надобно, старче? – трагически прохрипела она.

– Так плохо? – сочувственно спросила я. – Может тебе минералочки привезти?

– Гильотину мне привези.

– От мамы сильно получила?

– Нет, – в голосе проскользнула усмешка. – Сказала, что мы пили шампанское. Она же после того случая, думает, что мне от него плоха. Посетовала, правда, что я его пью, но ругать не стала.

В той истории я не участвовала, но слышала, как говориться, из первых уст. То был девятый класс. Катя со своими одноклассниками впервые попробовала пиво с водкой, и как вы понимаете, хорошо ей от этого было только поначалу. Пришла, точнее ее привели, Катя домой в дрова, и всю ночь ее рвало, но маме она сказала, что они пили шампанское. Так как ее мама не пьющий человек, то она ей поверила и до сих пор считает, что от шампанского ее доченьки становиться очень плохо.

– В общем, приезжать мне или не приезжать?

– Приезжай. С пивом.

– Ок, заметано! – Усмехнулась я и отключилась.

Купив два белых медведя по 0,5, я села в маршрутку, и где-то на середине пути мне позвонила Надя. Я взяла трубку с желанием подразнить ее рассказом о том, что случилась после того как она уехала домой, но она без приветствия сказала:

– Цербер пропал.

– Как пропал? – хорошее настроение, как ветром сдуло.

– Я убиралась дома, дверь входная была приоткрыта, он видно ее лапой и на улицу. – Подруга всхлипнула. – Он же места тут не знает. И чужие собаки…

– Так, успокойся! Я сейчас заеду за Катей, и мы скоро будет у тебя, ты пока походи, позови его.

– Я уже ходила, звала.

– А соседи ничего не видели.

– Неееет…

– Так, Наденька, успокойся. Мы скоро будем.

– Хорошо, – она отключилась.

Катя сказала, что будет готова через минут пятнадцать, поэтому заходить к ней я не стала. Присела на остановочную лавочку, включила музыку, одела наушники и закурила. Через минут двадцать она все-таки явилась, и это притом, что договорились о встрече мы еще в маршрутки, и я только минут десять добиралась до остановки. Увидев меня, она застыла, ее глаза в удивлении расширились, а изо рта вырвался пораженный возглас:

– Охренеть!

– И как тебе? – кокетливо сказала я, подходя к ней.

– Охрененно! Тебе очень идет! А с чего такие резкие перемены?

– Так я вчера в бильярд продула, и желание вытянула: подстричься и перекраситься.

– Ах, точно, ты мне что-то такое говорила. Знаешь, во Франции, когда женщина хочет изменить жизнь, она меняет прическу, или когда ждет перемен в жизни, я точно не помню.

– Надеюсь, перемены будут к лучшему.

Мы вызвали такси (к ее району ходит лишь одна маршрутка, и то от остановки еще минут десять идти) и за пятнадцать минут доехала до Надькиного дома, но нашли подружку в нескольких улицах от ее халабуды. Подружка была все в слезах, с ошейником и любимой игрушкой Цербера в руках – желтой, резиновой уткой, которая противно пищала. Я от каждого писка нервно вздрагивала, так как звук ну просто вылитый крик жертвы, варящейся в котле в Аду. Надя даже не вздрагивает, а Цербер наоборот кайф ловит, адская псина.

Подружка увидела меня, и ее выражение лица стало точь-в-точь  как у Кати.

– Охринеть!

– Правда ей идет? – спросила Катя.

– Очень идет. И выгляди она не обычно, и совсем на себя не похожа.

– И как успехи с поисками? – с тревогой спросила я.

– Никак, – всхлипнула носом Надя.

– От соседей тоже никаких вестей?

– Никаких.

В общем, мы пошли искать Надькину собаку. Соседи у подружки и вправду оказались слепыми и глухим, прям как кот с лисой из "Буратина", а в их глазах так и виделся обходной путь в страну дураков. Прошло около часа пока мы не нашли Цербера. И кто мы мог только подумать где? На детской площадке, недалеко от школы. Я честно не понимаю, как можно любить  этот набор складок и банку слюней в одном бутерброде, но Цербер у многих вызывал желание потискать его. Вот и девчонок на площадке посетило это желание, и когда мы подошли, то увидели чудную картину: собака носилась между тремя девчонками, оставляя после себе тропинки слюней, и радостно лаила. Надя тут же в слезах полезла обнимать свой завод слюней, чтоб убедиться, что с ним все в порядке. На обратном пути мы выслушивали ее сюсюканье о том, какой у нее добрый и общительный песик, и как мамочка переживала за малыша. Свои поиски мы решили отметить два по два белым медведем, но когда мы дошли до магазина, то раздалась песня из "Теории Большого Взрыва" – такой был ринктон у Катиного телефона.

– Вы идите, а я догоню, – сказала подружка.

Я и Надя зашли в магазин и принялись выбирать сухарики и семечки к пиву.

– Девчонки! – радостно забежала в магазин Катя. – Пиво отменяется! У нас на вечер другие планы наметились!

– Мирослав звонил? – с усмешкой спросила я, увидев в глазах подруги счастливые огоньки.

– Какой еще  Мирослав? – удивленно спросила Надя.

Дороги до ее дома как раз хватило, чтоб рассказать, что было после того, как Надя уехала. В доме у Нади начался настоящий  хаос – Катя сказала своему коротышке, что с ней будет еще две подруги и одна из них свободная, поэтому обе подружки носились по дому в попытке привести себя в порядок. Катя вышла из дома не накрасившись, что было для нее и впрямь редкостью, поэтому сейчас она старательно пыталась нанести штукатурку чужой краской, а Надя бегала в поисках подходящей одежды, так как вещи она все еще не разложила и многое было в пакетах.

Я сидела на диване в компании Цербера и белого мишки, и меланхолично наблюдала за вихрями под именем Катя и Надя, так как собиралась я не спеша и без желание кого-то закадрить.

На мне были надеты черные, с порватыми коленками джинсы, мои злаибучие ботильоны на каблуке, от которых у меня уже начали болеть ноги, черная рубашка, галстук с длинным, тонким кинжалом, который с далека может показаться крестом,  жилетка с красивыми, серебряными пуговицами и расписными краями. Горы штукатурки я на себя не накладывала и пользовалась только синей тушью и помадой. Катя была в кедах, синих джинсах, белой водолазке и серой пайте, на что она сильно сетовала, так как в противном случае надела б платье и туфли. Надя же одела высокие сапоги на шпильке, черную юбку, немного выше колен, черную с бахромой и глубоким декольте кофту, и легкий плащ темно-синего цвета. Про боевую раскраску говорить не буду, но атомный взрыв духов выгнал меня из комнаты на свежий воздух.

– Лена, у тебя та бледно-розовая помада с собой? – Выглянула из окна Катя. – Можешь дать?

Помада никак не находилась, поэтому пришлось высыпать все на диван, и тут раздался Надин голос:

– Девчонки, такси приехало. Черт, и у меня телефон отрубился!

Увидев наконец-то помаду, я впихнула ее в руки Кати и принялась заталкивать все свои пожитки назад. Чего я только при этом не нашла! Не зря говорят: сумка девушки, как бездонная яма.

С наружи раздавалось требовательное ПИ-ПИ!

– Сейчас! – крикнула Надя в форточку. – Девчонки, давайте быстрей!

Она была уже готова, оставалась только Катя, которая красила перед зеркалом губы.

– Я все! – крикнула подруга и вышла на улицу, мы за ней, чуть не выпустив на свободу обескураженного от такого кидалова Цербера. Его же до этого все – ну кроме меня – тискали и гладили, а теперь вообще бросают на произвол судьбу.

Я села на переднее сидение, так как не любила заднее и спустя  пару минут обнаружила, что забыла у Нади телефон с наушниками.

– Потом заберешь! – воскликнула она, на мое предложение вернуться за ним. – У меня вон телефон вообще разрядился, но я же не осталась дома, чтоб подождать пока он зарядиться.

– Притом мы опаздываем, – поддакнула Катя. – И вообще, зачем он тебе? Мы же в кино идем!

Да, мы идем именно в кино, так как парни в наше время, как я гляжу, разнообразностью идей для свиданий не блещут. Надеюсь это будет не "50 оттенков серого".

– Чего вы на меня накинулись, блин! – сказала я раздраженно.

Катя ответила с не меньшим раздражением:

 – Потому что у тебя есть парень, а у нас нет, и если из-за тебя не появятся в ближайшее время, то мы поедим в Тайвань, изменим тебе пол, и будем пользоваться тобой всякий раз, как приспичит!

Водитель – довольно молодой мужчина – фыркнул под нос.

– Вот видите, с какими нимфоманками приходиться общаться? – трагическим шепотом сказала ему я, на что тот улыбнулся и заявил:

– Вы классные девчонки, так что если парни, к которым вы едите, не слепые кретины, то все у вас получиться.

Надя с Катей тут же заулыбались, а я закатила глаза, на что водитель опять фыркнул под нос.

Когда мы подъехали к кинотеатру, то девчонки тут же выпрыгнули из такси и устремились к ожидающей нас троице, а я заплатила и только потом вышла.

 – Привет, – подойдя, сказала я. – Я – Лена.

– Лена? – удивился Мирослав. – Ты выглядишь совсем по-другому.

– Приму за комплемент, – ответила я.

Двух парней звали Леша – тоже коротышка, только темненький – и Дима – высокий и худощавый брюнет. Дима тут же взял в оборот Надю, а мне достался Леша, или ему досталась я, смотря с какой стороны посмотреть.

– И на какой фильм мы идем? – спросила я Лешу.

– Звезда Юпитера, – ответил он. – Сеанс в пять сорок, так что у нас есть еще пятнадцать минут.

– Круто! Я видела трейлер, и он был очень крутой.

– Нравиться фантастика?

– Фантастика, фентези.

– А видела "Район №9"?

– Конечно, видала! Раза четыре. Фильм очень классный.

И мы с ним завели беседу о фантастике стоя в очереди за попкорном, а по дороге до зала насоветовали друг другу кучу фильмов, которые обязательно надо посмотреть.

Когда погас свет и пошли трейлеры, зал огласил звук Катькиного телефона.

– Алло? – громко зашептала она. – Мама, я в кинотеатре. В центре, который. Позвоню, когда фильм кончиться.

– Поставь на безвучку, – сказал Мирослав.

– Сейчас, – ответила подружка, нажала кнопку на телефоне и кинула его в сумку.

Наконец-то начался фильм… который поразил меня своей тупость, глупость и на столько дырявым, растянутым и нелогичным сюжетом, что под конец этой двух с половиной часовой пытки мне хотелось выть и кричать от несправедливости мира и тупых сценаристов. И его я столько времени ждала?!

В общем, выходила я из зала злая и взвинчивая, и на вопрос Леши: "Как тебе фильм?", ответила одним неприличным словом.

Но вся моя злость исчезла, через пару минут, прямо как интересность этого фильма, стоило мне возле кинотеатра увидеть Соколова.

Был уже девятый час. Небо затянулось хмурыми, грозовыми тучами и где-то были слышны раскаты грома. Соколов, хмурый как погода, стоял, прислонившись к капоту своей машины, и мрачно смотрел на нас.

– Ой, Александр, – сказала Катя, каким-то надломленным голосом.

Он медленно подошел к нам, застыл напротив меня, сложив руки на груди, и вдруг лживо ласковым голосом, как у змея-искусителя с Райского дерева, спросил:

– У вас тут нигде свиных ферм нет?

– Не надо меня свиньям скармливать! – тут же испуганно спросила я, так как его вид прямо кричал о том, что если бы он мог, то привез бы одну из свиней с собой, которой и скормил меня прямо тут, не отходя от кинотеатра.

– А что мне с тобой тогда сделать? – опять-таки ласковым голос вопросил парень.

– А что я вообще сделала? – перешла я в наступление. – Ну, сходила с подружками в кинотеатр.

Соколов иронично взглянул на троих "подружек", задержав особое внимание на Леши, стоящим как раз возле меня, а потом ответил:

– Я не против того, чтоб ты гуляла с подружками, – выделил интонацией голоса он это слово, – но не тогда, когда у нас с тобой запланирована встреча.

– Подожди, – растерялась я. – Какая встреча?

– Лена, я сегодня утром звонил тебе, и мы с тобой договорились, что к шести ты приедешь ко мне. Представляешь мое удивление, когда ты не приехала не к шести, не к семи, и даже не к восьми. Твой телефон не отвечает, твоих подружек тоже. Твоя бабушка сказала, что ты уехала днем, куда неизвестно, а Катина мама оповещает, что ты с ее дочкой в кинотеатре.

В голове всплыло воспоминание: мне звони Соколов, говорит о встречи в шесть часов у него дома, и я согласительно мычу в ответ.  На душе стало поганей некуда, ведь со стороны кажется, что я киданула его и пошла веселиться с другими парнями

– Соколов, прости! – Неожиданно для себя, я ощутила, что на глаза наворачиваются слезы. – Просто я была тогда очень сонной, и наверно подумала, что разговор мне приснился, а потом меня два часа мучила парикмахер, и у Нади Цербер пропал, мы его целый час искали, и потом Кати этот Мирослав позвонил и они как чокнутые стали собираться, и я телефон забыла, а Надин разрядился, а Катя в зале на безвучку…

Соколов неожиданно протянул руку и заправил прядь волос мне за ухо.

– Тебе идет новая прическа, – спокойно сказал он и со смешком добавил: – И цвет.

– Так ты меня простишь? – с надеждой спросила я.

– Прощу, если перестанешь называть меня Соколов.

– Ладно, – с облегчением ответила я, добавив: – Саша.

– А теперь прощайся с девочками, – он вновь иронично взглянул на парней, – и поехали.

– Куда? – тревога опять набрала обороты.

А что если он впрямь повезет меня на свиную ферму в качестве назидательного урока… возможно только назидательно.

Соколов словно прочитал мои мысли, а может, увидел промелькнувший в моих глазах страх, и рассмеялась.

– Не волнуйся, поедим ко мне домой.

– Это звучит еще страшнее, – буркнула я, но все же повернулась и сказала: – Пока девочки… и мальчики, – поспешно добавила я, а то это было бы не слишком разумно с моей стороны, так как если у Кати не сложиться с коротышкой, то она может в этом обвинить меня.

Мы спустились с лестницы и направились к машине. Когда я залезла в салон и взглянула в окно, то увидела что "девочки" о чем-то горячо говорят, кидая на машину настороженные взгляды.

– Тебе надо было потом перезвонить мне, – через несколько минут молчания, сказала я.

– Кто же знал, что у тебя такая дырявая память, – издевательски ответил Соколов. – Да и занят я был, так что даже не додумался перезвонить.

Занят он был? И чем, позвольте, спросить? Или тут надо уточнять "кем"?

На этот раз Ревность получила от Гордости и Стыда одновременно.

Мне уж точно после всего не стоит его ревновать, или наоборот стоит? Зачем ему такая девушка, которая при первой возможности лезет целоваться к другому или вообще кидает его и идет гулять с "девочками?

Так как Стыд был занят Ревностью, Самобичевание пожало плечами и ушло само, без волшебного пендаля вдогонку.

Мы подъехали к его дому, поднялись на лифте на девятый этаж, зашли в квартиру… и я поняла, чем он был занят… и какая же я дура!

Гостиная была в серых шариках, разнообразных, разноцветных цветах и таблетках-свечах. Стол уставлен тарелками с разной едой, бокалами, бутылкой вина.

Вот честно, после этого мне самой захотелось поехать на свиную ферму, облить себя кетчупом и отдаться на съедение свиньям!

– Извиняй. Еда остыла, а свечи почти все сгорели.

Его "извиняй" было словно контрольный выстрел в голову.

– Это ты меня извини, – проговорила я, села на диван и схватила бутылку с вином – выпить хотелось неимоверно. – Штопор есть?

Соколов сходил за штопором, забрал у меня бутылку, открыл и разлил вино по бокалам.

– Ты же не пьешь, – напомнила я, или это он мне сразу два бокала опустошить предлагает?

– Не пью, – подтвердил парень. – Но хочется. – Он подсел ко мне на диван и пригубил вина.

Да уж. Давила ты парня, Пехова. Он с тобой скоро точно алкоголиком заделается, и ты его из жалости бросить не сможешь, так как именно ты его и довела до этого.

В голове тут же вырисовалась картина: Соколов лысый, грязный, с лицом алкоголика со стажем, в засаленной серой майке и спортивных синих штанах, сидит  в кругу таких же алкашей, а я с обвисшим лицом и грудью, в коротком розовом халате, в бигудях и с сигаретой в черных и половину отсутствующих зубах, хожу возле стола и наливаю всем водки, периодически получая от Соколова или его дружков одобрительные похлопывания ладошкой по заднице.

Пить мне тут же расхотелось, и я отставила нетронутый стакан в сторону.

Соколов удивленно и с долей насмешки вскинул правую бровь – а он это умел делать чертовски выразительно! – и поинтересовался:

– Не хочешь?

– Я есть хочу, – соврала я, а живот услужливо подсказал, что не соврала.

Точно! Я ведь завтракала утром – точнее днем, но она для меня было как утро – да в кинотеатре маленький стакан попкорна съела.

Я накинулась на еду, как алкоголик на бутылку. Еда хоть и была холодной, но очень вкусной. Запечное мясо, толченая картошка и какой-то странный, но очень вкусный салат из стручковой фасолью, брокколи, сыра, кукурузы, ялтинским луком и еще чего-то, просто-таки довели мой живот до экстаза.

– Леся готовила? – спросила я, когда тарелка опустела.

– Как догадалась?

Эх, у Соколова в семье евреи точно где-то затесались!

– Как будто ты умеешь готовить! – фыркнула я.

– Умею, – обиды в его голосе не было, а только констатация факта.

– Омлет и гренки? – продолжала фыркать я.

– И это тоже.