Текст книги "Подмастерье"

Автор книги: Оксана Аболина

Соавторы: Игорь Маранин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

16

Выспаться снова не удалось. Ночью дежурил Маралин. Перед самым рассветом Игорь забил тревогу. Приворотный колокол грозно гудел, подняв фермеров на ноги. Все побежали на стену и Сергей помчался вслед за ребятами. В башне фермеры схватили большие изогнутые палки, туго перевязанные натянутой бечевой. Ерёмин тоже взял одну из них, но не знал, как с ней обращаться.

– Бе-бе-бегай по стенам и кричи, – велел ему Ваня, взявший на себя в этот раз инициативу. – Пусть думают, что нас много. – Сергей заметил, что даже Соня сейчас слушает его. Он побежал по стене, ругаясь изо всех сил неведомо на кого. Он видел, что кто-то передвигается по лесу рядом со скитом. Но кто это был – он не знал. Ерёмину было страшно, и он пытался вызвать в ответ страх у неведомого, скрытого темнотой врага.

Прошло несколько минут, но ничего не менялось – движение продолжалось, с севера на юг – заметил Сергей. Кто бы это ни был, их было много, но к скиту пришельцы не приближались, шли стороной.

– Уффф, обошлось, – осторожно тронула Ерёмина за плечо Соня. Он резко развернулся, чуть не скинув её со стены, но вовремя опомнился.

– Как ты меня напугала, – сказал он, – Кто это был?

– Чечухов не узнал? – удивилась Соня.

– Так темно же, не видно ничего!

– Надо будет сказать, чтобы Ваня тобой занялся, – задумчиво произнесла Подосинкина. – Фермер должен быть воином, если понадобится.

Ложиться уже никто не стал. Соня на скорую руку состряпала завтрак. И снова Сергей с Ваней отправились к огородам. И тут выяснилось, что, как по волшебству, за ночь все невспаханные грядки оказались вскопанными. На этот раз ошибки быть не могло.

– Па-па-пафнутий по ночам помогает, – на изумлённый взгляд Ерёмина ответил Ваня. Он позвал Подосинкину и Ксюху. Те принесли оставшиеся семена и засеяли огород. Вовкины чёрные зернышки из шкатулки посадили ближе всего к деревьям. Никто таких прежде не видел, и ребята гадали, что из них может вырасти.

После этого Ваня поставил в углу двора щит с нарисованным посредине кругом, дал Сергею в руки изогнутую палку, которую назвал луком и показал, как им пользоваться. Натянув тетиву на луке, нужно было выпустить в щит-мишень стрелу – тонкую деревянную палку с острым наконечником и прикрепленными к ней перьями. Несколько часов Ваня тренировал Ерёмина, пока не добился того, что тот сможет попасть в цель.

А затем наступила очередь Сергея.

– Если часовой на башне заснёт или отвлечётся, он может не заметить врага, – сказал он. – Можно сделать одну вещь, но мне нужен ещё колокол и длинная верёвка.

Верёвку выдала Соня, а совсем маленьким колоколом, хранившимся в церкви, поделился Пафнутий. Ваня быстро сообразил, что задумал Сергей. Они натянули в трёх метрах от наружной стены скита почти у самой земли верёвку и привязали к ней колокол.

– Теперь если кто-то-то полезет, заденет бечеву. И тут ка-ка-как загремит, мы тотчас услышим, – удовлетворенно заметил Ваня. – Но дежурить всё равно придётся. Враг мо-мо-может оказаться осторожным…

– И это не меняет радикально ситуацию: если бы вчерашняя толпа полезла на стены, мы бы их не удержали, – задумчиво произнёс Сергей.

– Че-че-чечухи нерасторопны, на стены они едва ли взберу-ру-рутся, – объяснил Ваня. – А вот ди-ди-дикие, когда их много, они опасны. Осо-со-собенно если вожак умный. Так-то они не жестоки, их ведёт го-го-голод. Одну стену мы защитить су-су-сумеем, а с остальных сторон я выкопал ямы-ловушки.

Вернувшись на ферму, Ерёмин увидел Игоря, который разделся до трусов и задумчиво слонялся по двору скита.

– Осторожнее! Обгоришь, как я! – крикнул ему Сергей. А Ваня усмехнулся:

– Он того и хо-хо-хочет…

И хотя задумка Игоря удалась, и он пришёл к ужину весь, словно обваренный, Подосинкина не стала с ним возиться, а к глубокому разочарованию паренька, поручила смазать его спину Ксюхе.

За ужином Ерёмин спросил у Сони, что за домики прибиты к деревьям в саду.

– Это для гномиков, – серьёзно ответила Подосинкина.

– А кто это?

– Человечки такие. Маленькие. Охраняют сад и огород.

– Да ну тебя!

Соня засмеялась:

– Теперь тебя так просто не проведёшь. А жаль…

17

Жизнь на ферме оказалась интереснее, чем Сергей думал. Об этом позаботилась Подосинкина. Чтобы Ерёмин не заскучал, она поручила ему уход за гусями. Гусей было четверо. Толстый наглый крикливый гусак по кличке Пузан и три самки: Померанка, Карга и Малышка. Пузан слонялся по двору, не пуская Ерёмина в птичник, сердито распускал крылья, сварливо гоготал и пытался ущипнуть Сергея за зад. Ему не нравилось, что кто-то чужой заходит к его гусыням, а самого его держит день и ночь во дворе. Но Ерёмин ничем не мог помочь Пузану – гусыням покамест было не до него, они сидели на яйцах, перекатывая их с места на места, и то и дело громко перебранивались – у них должны были вот-вот вылупиться птенцы. Чтобы ревнивые и обидчивые птицы не дрались, Сергею поручили сделать для них перегородки. Также его обязанностью было следить, чтобы в поилках всегда была вода, в кормушках еда, а в птичнике свежий воздух. «Без воздуха гусята захворают, но если будет сквозняк, они простудятся и умрут», – сказала ему Подосинкина. Вот и пойми, как за этими гусями ухаживать.

На пятый день у всех трёх гусынь, словно сговорившись, дружно начали вылупляться птенцы. Сергей вытаскивал из-под шипящих мамаш маленькие, покрытые пухом комочки, как только они слегка обсыхали, и тут же клал их в приготовленные для птенцов корзины. К утру следующего дня лишь у Малышки осталось одно не проклюнувшееся яйцо. Она продолжала его перекатывать под собой. Карга и Померанка уже выводили пушистое потомство во двор, прихватив с собой и гусят Малышки. Гордый Пузан размахивал крыльями, демонстрируя всей ферме, какой он образцовый отец, и ходил за гусятами следом. Карга и Померанка учили гусят щипать траву. Выбравшись в очередной раз к кормушке, Малышка отказалась возвращаться в гнездо и тоже ушла во двор. Обеспокоенный Ерёмин бережно подхватил оставшееся яйцо и приложил его к уху. Он услышал тихое неуверенное постукивание. Что делать? Сергей побежал, прижав яйцо к груди, на кухню. Но Сони в трапезной не было. Встретившийся по дороге Ваня сказал, что она ушла на луга собирать травы. Сам он ничего посоветовать не мог, сказал, что такое бывает, не все яйца вылупляются, некоторые птенцы погибают.

Ерёмин, боясь, что яйцо остынет и гусёнок замёрзнет, побежал в другой конец птичника – там, где гнездились куры. В курятнике – это было её хозяйство – в углу за насестом, обняв охапку соломы, спала Ксюха.

– Чего тебе? – лениво подняв голову, спросила она Сергея.

– Что делать с яйцом? – спросил он. – Гусёнок там живой, а Малышка не хочет его больше высиживать.

– Ну, сунь под Рябу, – посоветовала Ксюха и вновь уткнулась носом в солому.

Кура без всяких возражений приняла яйцо и, квохча, уселась на нём, успокоенный Ерёмин вернулся во двор. Гуси и без него неплохо справлялись со своим потомством и Сергей решил зайти в церковь – там он ещё ни разу не был.

В церкви было прохладно, темно и тихо. Лишь впереди, за перегородкой, на которой висели изображения людей со светлыми кругами вокруг головы, слышалось невнятное бормотание. Там, очевидно, находился Пафнутий. Некоторое время Сергей постоял в храме, не зная толком, что здесь нужно делать, а потом вспомнил о Божием Сыне, распятом за людей, а затем воскресшем.

«Как же Тебя так угораздило? – подумал он. – Зачем Ты пришёл к людям в ту жестокую эпоху? Вот если бы сейчас… Сейчас бы Тебя не убили. Точно бы не убили. Мы не такие. В нас нет гена истребления. Мы бы Тебя не распяли. Но, если говорить совсем честно, то наверное, и не услышали бы. Интересно, а что сделали бы те, кто в первом звене, если бы Ты пришёл? Скорее всего, даже не поняли бы, что случилось. В городе бы никто не понял, а вот иззвены – они может быть… Только как бы Ты родился от Святого Духа в инкубаторе, под присмотром генетиков? Тебе бы не дали, сочли бы бракованным материалом и пустили в биомассу. Так что, как ни посмотри, Ты оказался прав – сейчас Тебе здесь ещё меньше места, чем в те времена».

К следующему утру гусёнок всё ещё не вылупился, хотя Ряба исправно сидела на яйце. Сергей снова поднял его к уху. Тихо постукивание продолжалось.

– Помоги ему, – посоветовала Ксюха.

– А можно? – испугался Сергей. – Он не погибнет?

– А что делать? – равнодушно сказала Ксюха. – Может, и выживет. Но если не помочь, погибнет наверняка.

Ерёмин осторожно надколол скорлупу там, где слышался стук, и стал отламывать кусочки. В образовавшемся отверстии он увидел маленький крепкий клювик.

– Ну, давай, постарайся, – обратился он к птенцу. – Пора выбираться.

Через пару часов гусёнок освободился от скорлупы. Курица Ряба смешно квохкала и суетилась, оберегая «цыплёнка»-великана. Сергей подхватил его на руки. Переживания Ерёмина о птенце каким-то образом передались всем ребятам, и к моменту вылупления последыша они собрались в птичнике. Соня осмотрела гусёнка и сказала, что он здоровый, хотя и слабенький, ему понадобится особый уход.

– Я назову его Женькой, – сказал Ерёмин.

– Это самка, – возразила Соня.

– А я в честь девушки Жени, – объяснил Сергей и не сразу понял, почему Подосинкина тут же насупилась и стремглав вылетела из птичника.

– Лучше человеческим именем не называть, – посоветовал Ваня. – Когда к скотине, как к людям относишься, потом трудно её резать. Привязываешься…

– Зачем резать? – удивился Ерёмин.

– Без мяса в супе силы не будет… – объяснил Ваня.

– Женьку в суп?! – возмутился Сергей. – Да никогда!

– Скажи это Соне, – хмыкнула Ксюха. – Она теперь только о том и мечтает…

Слабый гусёнок стал любимчиком Ерёмина. Чтобы у птенца не расползались лапы, пока тот не научился ходить, Сергей перевязал их ленточкой. Кормил и поил отдельно от всех. Ряба внимательно следила за его хлопотами, но считала Женьку своим цыплёнком. Первое купание гусёнка в Сторожевке чуть не свело её с ума. Ряба носилась по берегу и громко обеспокоенно клохкала, призывая гусёнка вернуться. А тот не обращал на приёмную мать никакого внимания. Если бы Ерёмин сам не волновался в этот момент, он бы обязательно посмеялся. Но ему было не до того. Он беспокоился, что взрослые гуси не примут Женьку. Однако обошлось, и гусёнок вошёл в стадо Малышки.

Правда, сама Женька никак не могла понять, кто же на самом деле её мать. Иногда начинала нервничать и искать Рябу, но чаще всего ходила по пятам за Сергеем, вызывая всеобщее веселье среди фермеров.

Однажды Подосинкина попросила Сергея и Игоря нарвать травы для ботвиньи. Маралин сразу повлёк Ерёмина на луг, где, как он утверждал, растёт всё, что нужно, кроме свекольной ботвы, которая есть на грядках.

– Вот это щавель, а это сныть, – показывал он. – Всё это съедобно и вкусно. А вот и дикий шпинат. Раньше его в наших широтах не было, он добрался до Москвы с Кавказа. А вот в тех кустах, смотри, какая замечательная крапива растет. Тебе надо будет её мноооого собирать на зиму. Для гусей. Сходи за ней, пока я соберу всё остальное.

Ерёмин, расчёсывая руки, нарвал целый мешок отчаянно кусающейся крапивы. Когда он вернулся с Маралиным к Соне, та набросилась на Игоря:

– Для чего я тебе дала рукавицы? Посмотри, у Серёжи все руки в волдырях! Как тебе не стыдно?

– Для здоровья полезно, – обиженно бубнил Маралин. – И что тут такого? Ничего с твоим седьмевиком не случится. От крапивы ещё никто не помер…

Подосинкина повела Ерёмина на задний двор, где заставила вымазаться грязью, несмотря на бурное его сопротивление.

– Я уже не первый день на ферме! – недоверчиво возражал он. – Хватит придумывать всякую ерунду, чтобы посмеяться надо мной.

– Ты большой, но дурной! – кричала в ответ Соня. – Глина весь яд вытянет. Тебе же, олуху великовозрастному, легче будет!

И, действительно, измазанные грязью руки перестали чесаться и через полчаса раздражение прошло.

Подосинкина, обиженно поджав губы, готовила ботвинью. Ерёмину пришлось несколько раз извиниться, прежде чем она оттаяла и соизволила с ним вновь заговорить. Он диву давался. Когда совсем недавно они шли на ферму из города, Соня была словно другим человеком. Ей нравилось его подкалывать и ничуть не расстраивало, когда Сергей сердился на неё за шутки. А теперь весёлая игривость исчезла, словно растворилась в нелёгких фермерских буднях. Подосинкина стала серьёзной, так что иногда было даже не подступиться. И больше не подтрунивала над Ерёминым. «Наверное, взрослеет», – думал Сергей.

18

Середина мая выдалась жаркой. Температура поднималась до сорока градусов, хотя до лета было ещё далеко. Сергею наконец пришлось расстаться с униформой и одеться в крестьянскую одежду. На голове он носил соломенное широкополое сооружение с пером. А тело прикрывал льняной одеждой, впитывающей пот и не дающей горячему воздуху обжигать кожу. Любимым местом фермеров стала расположенная рядом со скитом купальня, где всегда была холодная ключевая вода.

– Как бы Сторожевка не обмелела, – озабоченно говорила Соня. – Гуси без речки не выживут.

Ерёмин сильно обеспокоился. Ведь гуси были его подопечными, а крохотная Женька – любимицей. Сергей отправился на Сторожевку, думая о том, не стоит ли сделать на реке запруду, образовав обширный водоём.

Он решил переплыть Сторожевку, ныряя через каждые пару метров, и проверить её глубину. Цыкнув сурово на Женьку, чтобы не приставала и не следовала за ним, он отошёл подальше от плавающих гусей, разделся и полез в воду. Сергей ни разу ещё не купался в реке. В городе был бассейн, а рядом со скитом – купальня. Он никак не ожидал, что когда войдёт по грудь в воду, сильное течение потянет его за собой. «Как гуси умудряются держаться почти на одном месте?» – изумленно думал он, пытаясь выровняться и пристать к берегу. Но вода несла его дальше, закружив и таща куда-то вглубь. «Кажется, я сейчас утону, – с удивительным спокойствием подумалось Ерёмину, – и некому будет наклонить мне на этот раз спасительную ветку». И тут же заметил её: опущенную в реку ветку дерева. Вцепился и, перебирая руками, стал выбираться из стремительного потока воды..

И только на берегу заметил пригибающего ветку Маралина. Перебирая руками, добрался почти до самого дерева, когда ветвь ивы спружинила и постаралась подбросить его в воздух. И только теперь заметил, что её пригибал книзу Игорь Маралин.

– Один-ноль, – мрачно сказал Игорь.

– Спасибо, – отдуваясь и отфыркиваясь, пробормотал Ерёмин. – Я тебе премного благодарен.

– Ты почаще в омут лезь, – пробурчал Игорь и посетовал. – Эх, дурак я, что спас тебя. Но не толкать же обратно.

Мальчишка повернулся и пошёл прочь, громко сообщая деревьям, что от добрых дел хорошему человеку одно расстройство.

В последнюю неделю мая небо затянуло тучами, прогремела гроза, и землю окатило долгожданным дождём и прохладой. Избавленный благодаря изменившемуся капризу погоды от полива огорода, Ерёмин опять забрёл в храм. Пафнутий проводил там много времени. Вот и сейчас он находился в алтаре и читал молитвы. Монах заметил Ерёмина и когда освободился от службы, предложил растолковать ему ход литургии. Под дождём они пробрались в домик Пафнутия.

– Я сначала думал, это для сбора воды, – усмехнувшись собственной недавней неопытности, показал Ерёмин на печную трубу. – Месяца не прошло, а я столько всего узнал нового. Но это не сравнить с тем, сколько мне ещё предстоит открытий.

Обычно Сергей разговаривал с Ваней, с ним он сблизился больше всего. Паренёк рассказывал ему о разных премудростях сельской жизни, водил спозоранку на рыбалку и учил тонкостям ловли на удочку. На днях он обещал взять Ерёмина и на охоту.

Пафнутий же, в отличие от Вани, держался от Сергея, впрочем, как и от остальных фермеров, особняком. Только трапезу заходил благословить, а в другое время его почти и не видели. По ночам он тайно помогал фермерам на огороде, а большую часть дня проводил в церкви. Когда он спал и чем питался, оставалось для Ерёмина загадкой. Он не стремился нарушить уединение Пафнутия, но пообщаться с ним Сергею хотелось.

И вот теперь Пафнутий рассказывал ему о литургии, молитвах, монахах, прежде живших в обители, о преподобном Савве Сторожевском.

– А он, правда, ходит по ночам по стенам монастыря? – спросил Ерёмин.

– Правда, – серьёзно подтвердил Пафнутий. – Многие его там видели. Преподобный охраняет обитель. Когда-то, давным-давно, в эпоху хаоса, жил один жестокий захватчик. Он сжёг всю Москву. Со всеми храмами. И перед монастырём, стоящим поблизости, он бы тоже не остановился. У этого захватчика был сын, не родной, но помогавший ему в разорении столицы. И вот к нему-то пришёл святой Савва и велел не трогать обитель. Так и сохранил её.

– А что случилось с тем захватчиком? – спросил Сергей.

– Его изгнали, – ответил Пафнутий. – Все его военачальники погибли, кроме этого, не родного сына. Ему повезло, что он послушал преподобного.

– Да уж, – согласился Ерёмин. – А нашу ферму Савва защитит, если понадобится?

– Не знаю, – подумав, произнес Пафнутий. – Но вполне возможно. Если это будет по воле Божией. А я каждый день молю Бога, чтобы он сохранил и монастырь, и скит. Хотя кому они теперь нужны? – горько добавил он. – Про Бога все забыли. Когда я умру, на земле не останется ни одного монаха, ни одного священника, ни одного епископа. Я – последний.

С той поры Ерёмин стал нередко вечерами беседовать с Пафнутием. Будучи горожанином, он и не подозревал, что где-то есть другая жизнь, непохожая на привычные размеренные служебные будни, где самым большим приключением являются виртуальные гонки в обеденный перерыв. Благодаря Мастеру он познакомился с жизнью иззвенов, которая оказалась намного интереснее, хотя и труднее городской. А после разговоров с Пафнутием в Сергее закралось сомнение в том, что он сумел узнать хоть крошечную долю того, чем богат этот мир.

«Почти все городские, – прикидывал Ерёмин, – ну если исключить таких, как Синицына – почти все они на одно лицо. В каждом заложена одинаковая гипнопрограмма. Всех воспитывают по одной и той же схеме. Конечно, есть незначительные различия, обусловленные генетическим многообразием, но суть у всех одна. Городской человек, словно робот, кукла. Он живёт тем, что в него внедрили в детские годы, и он не может развиваться, так как не догадывается, что есть что-то, чего он не знает. И я был таким, пока не встретил Женьку. А благодаря ей я задумался. Но и тогда я не слишком отличался от других людей – ведь Синицына всё время что-то искала и находила, а я лишь слушал ее и не очень, признаться, верил».

19

В один из последних дней мая за ужином Ваня сообщил Ерёмину, что возьмёт его утром на охоту. Надо, дескать, встать спозоранку и сразу же отправляться. Сергей заметил, как насторожилась Подосинкина. На рассвете, когда Ваня разбудил его и они хотели сразу тронуться в путь, она тут же налетела на них, сказала, что не отпустит, пока сытно не позавтракают – мало ли, вдруг застрянут на весь день, а то и два? А ещё собрала в дорогу припасов, надавала порошков из трав и, несмотря на бурные возражения, выдала каждому болотные сапоги. Собственноручно она проверила все стрелы в колчане, прочность сети для ловушек и остроту охотничьих ножей.

– И не вздумайте выслеживать спинногрыза! – наставляла она Ваню. – К гнёздам крысятников не подходите близко. Не лезьте в заросли осоки – там крысозмеи в такую жару расплодились наверняка. И не забывай: человек в первый раз на охоте. И стреляет кое-как. Будет с вас и зайцев довольно. И куропаток.

– Да-да-да может, нам одних комаров ловить? – возражал Ваня, но она не успокаивалась и угрожала:

– Если что с Серёжей случится, я тебе не прощу.

– За-за-зачем нам спальные мешки? Мы до-до-домой к ночи вернёмся!

Спальники оказались единственным, отчего им удалось отвертеться, и всё равно рюкзаки оказались нагружены доверху. Взгромоздив их на себя, путники покинули скит и углубились в лес по видимой одному только Ване тропе.

– А По-по-подосинкина запала на тебя, – довольно усмехнулся Ваня.

– С чего ты взял? – удивился Ерёмин.

– Тру-ру-рудно не заметить такую любовь. Со-со-соня и не скрывает вовсе. Ты ей нра-ра-равишься. Ради меня она ни-ни-ни разу не вставала в такую рань. Да и вообще-ще-ще…

Сергей задумался. Он вспомнил, что сам недавно размышлял о том, как изменилась Соня. Но ему и в голову не могло прийти, что она в него влюблена. Социальное неравенство в парах на год хотя и допускалось, но не приветствовалось, поэтому он привык завязывать отношения с женщинами своего возраста, даже чуть старше, всё-таки к тридцати он уже был в седьмом звене, а немногие ровесницы добивались такого же успеха. Другое дело – Женька. Но и она больше, чем на десять лет старше Сони. Он даже представить себе не мог, что такое случится – в него влюбится девчонка пятнадцати лет. Конечно, она ему нравилась. Даже очень. Мало того, сколько раз ему хотелось остаться с ней наедине и… но Ерёмин умел контролировать свои чувства. Да и майская жара не очень-то располагала к мыслям о любви. Когда же такие мысли возникали, он переключался на воспоминания о Женьке Синицыной, не думать же всерьёз об интимных отношениях с девочкой-подростком?

– А И-и-игорь влюблён в Соню, – радостно сообщил Ваня. – И он к тебе ре-ре-ревнует.

Ерёмин, услышав от Вани о любви Подосинкиной, уже и сам догадался, отчего Маралин относится к нему столь враждебно.

– У меня в городе есть девушка. Женя Синицына, – сказал Сергей. – Она мне очень нравится. Но и Соня нравится не меньше. Что же мне делать?

– Лу-лу-лучше подосиновик в руках, чем синица в облаках, – философски заметил Ваня. – Мы-мы-мы живем с Ксюхой. А Соня без па-па-пары. И рядом с ней три-ри-ри мужика. Пафнутий не в счёт, он монах. И-и-игорь для неё малявка. Остаёшься ты. Чем ты плох? Взрослый, неглупый, язык хорошо подвешен, и на вид ты ничего. От рабо-бо-боты не отлыниваешь. И всегда во-во-восторгаешься её стряпнёй. Она про-ро-росто не могла в тебя не влюбиться.

Ваня резко остановился и насторожился.

– Ви-ви-видишь поляну? Вон там, в траве, мельтешит что-то? Это куропатки. Тихо подкрадываемся и стреляем, – взяв наизготовку лук и стрелы, спутники чуть не ползком продвинулись вперед на несколько метров. При этом Ваня начал прищёлкивать языком, издавая такие же звуки, какие доносились из травы. Внезапно перед лицом Ерёмина взлетела птица. Он выстрелил, почти не целясь, из лука. Рядом вскочил, отпуская тетиву Ваня.

– Ну вот, повезло, – обрадованно и даже перестав заикаться, произнёс Ваня. – Два выстрела, две птицы, – парень нырнул в траву и через пару минут вернулся с двумя птичьими тушками. Одну из них он дал Сергею – прикрепить к поясу.

– Теперь домой? – разочарованно спросил Сергей. Он только-только стал входить в охотничий азарт и испугался, что после первой добычи придётся возвращаться.

– Нет, ну что ты… У нас теперь есть приманка. Не попро-про-пробовать ли нам, – Ваня опять стал заикаться, – поймать спиногрыза?

Что спиногрыз – самый ужасный зверь в подмосковных лесах – это Ерёмин слышал не раз. Но видеть его Сергею не приходилось. Многих охотников загубил этот враг рода человеческого. Так отзывался о нем Пафнутий. О спиногрызе рассказывали страшные вещи. Неприятный холодок пробежал у Ерёмина по спине.

– Ну что, пойдем? Как его ловят – сетью? – спросил он невозмутимым тоном у Вани.

– Я пошу-шу-шутил, – сказал паренёк. – Хотел проверить, испугаешься ты или нет. Ты хра-ра-рабрый, из тебя получится хороший охотник. Мы сейчас пойдём к реке и раскинем ловушку у водопоя. А там поглядим, кто клю-лю-люнет.

Сидеть в засаде пришлось часа три, не меньше. Сергей уже думал, что никто не попадётся в раскинутую рядом с рекой сеть. Внезапно – Ерёмин ещё ничего не заметил – Ваня, спрятавшийся на другой стороне тропы, приложил палец к губам. Сергей насторожился. Через несколько секунд на пути к водопою появился крупный зверь. У него была широкая щетинистая морда, с маленькими круглыми глазами и грубым чёрным пятачком, похожим на свиной. Вместо шерсти, туловище животного прикрывали твёрдые на вид пластины. Зверь трусил на коротких приземистых лапах к воде, издавая озабоченные горловые звуки. Ерёмин заметил, что Ваня отложил в сторону лук и потянулся к поясу за ножом. Он тоже хотел поменять оружие, но тут зверь, не доходя до сети, резко остановился, прямо напротив Вани и повернул к нему тяжёлую голову. Затем он бросился в кусты, где сидел паренёк. Не успев ничего подумать, Сергей вскинул лук и выстрелил в животное. Зверь взревел и метнулся в сторону. Быстрой тенью на него набросился Ваня и прикончил ножом.

– Ты-ты-ты мне жизнь спас, – взволнованно говорил Ваня. – Я не успел достать нож. Как ты сумел попасть ему прямо в глаз? Глаз у него – е-е-единственное место, которое можно достать стрелой.

– Случайно, – пожал плечами Ерёмин. – Это спиногрыз?

– Нет, ну что-то-то ты! Спиногрыз намного страшнее. Это свиноры-ры-рыл. Но нам и за него по-по-попадет от Подосинкиной.

Ваня показал Сергею, как следует разделывать тушу свинорыла. Пообедав Сониными припасами, спутники стали освобождать рюкзаки, ибо тащить назад весь выданный Подосинкиной хлам и ещё целую гору мяса и шкуру было невозможно. Болотные сапоги и сеть оставили в укромном месте.

– Мя-мя-мя-са надолго хватит, – радостно сообщил Ваня.

– А я видел у чечухов собак, – сказал Сергей. – Чечухи с ними охотятся. Незаменимые помощники. И сторожить скит собака помогла бы.

– К чему-му-му ты это? – подозрительно осведомился паренек.

– Можно было бы договориться с чечухами и обменять часть наших продуктов на собаку.

– Че-че-чухи звери! – объяснил Ваня. – Как с ними договариваться? И я не думаю, что они едят овощи и фрукты.

– Они едят всё, что под руку попадётся, – вспомнил то, что увидел во время своего плена Ерёмин, – и мясо, и насекомых, и какие-то корни, и грибы. Почему бы им отказаться от овощей? Им только надо объяснить, что сделка для них выгодна.

– Чечухи зве-ве-вери! – повторил Ваня. – С ними нельзя договариваться. Они коварные и жестокие. В них жив ген истребления. Но они даже хуже, чем лю-лю-люди времён хаоса. Слышал, что год назад они живьём торговца съели?

– Слышал, – кивнул Сергей. – А может, нам самим тогда поймать дикую собаку и приручить?

– Это мысль, – признался Ваня. – Молодец. Я вот не догадался. Надо будет попробовать.

Подосинкина клохкала над Ерёминым, как курица Ряба над гусёнком Женькой. Она ругала Ваню и требовала, чтобы он поклялся, что они никогда больше не будут рисковать своими жизнями. Она обнимала Ерёмина и целовала его. И если раньше он мог несерьёзно относиться к проявленным Соней бурным эмоциям, считая их ребячеством, то теперь он не мог отмахнуться от мыслей о том, как же ему дальше быть с Подосинкиной. «Лучше подосиновик в руках, чем синица в облаках», – вспомнил он Ванины слова и подумал, что, может, действительно стоит остаться здесь на всю жизнь, отказаться от ученичества и не искать новых путей?

Ваня стал ежедневно отправляться с утра на охоту. Ерёмин в эти дни дежурил на башне и паренёк уходил в одиночестве.

– Мяса у нас навалом! – кричала Подосинкина. – Куда нам больше? Корову и лошадь мясом кормить? Лучше бы с прополкой помог! Ты не охотник, а самоубийца.

Но Ваня был упрям и не слушал её. На третий день он притащил на спине в сети дикую собаку со связанными лапами и затянутой веревкой мордой. Пес был чёрный, бесшёрстный, похожий на тех, что Ерёмин видел у чечухов, только морда у него была тоньше.

– Зачем нам это страшилище? – возмутилась Соня. – Хочешь, чтобы он нам всех кур погрыз? Или я, или это чудовище!

– Дружок никого не обидит, – заверил её Ваня, заговорщицки подмигнул Ерёмину и увлёк его за собой. К вечеру они сделали вдвоём высокую загородку из заостренных с обеих сторон кольев. Освобождённый от пут пёс кидался всей грудью на ограду и отчаянно лаял. Он подрывал землю под кольями, пытался протиснуться между ними, но всё безуспешно. К ночи, изнурённый, он лёг на землю и тоскливо и громко завыл. Ерёмину стало жаль его.

– Ни-ни-ничего, привыкнет, – уверенно заявил Ваня. С этого дня он всё свободное время проводил рядом с собакой и вскоре она, действительно, привыкла к обитателям фермы. Перестала беситься при их виде. Но пищу брала только из рук хозяина, остальных терпела, но не признавала. Чуть позже Ваня освободил пса из загородки, но посадил его на длинную цепь. Единственный, кого Дружок продолжал ненавидеть, был гусак Пузан, он то и дело подходил к собаке, точь-в-точь на расстояние вытянутой цепи, так, чтобы пёс не мог достать его, а лишь клацкать зубами у самых перьев, распускал крылья и нагло сообщал ему всё, что думает об уродливой четвероногой твари, поселившейся во дворе.

По ночам Ерёмин припоминал предыдущий день, прокручивал эпизод за эпизодом в голове, старался в самых мелких деталях запомнить его – все свои новые впечатления, мысли, чувства. Как передать их Женьке? Как не забыть? Как сохранить всю яркость и свежесть нового дня? Он вспоминал и предыдущие дни, но многое терялось под новизной сиюминутных событий. Сергей боялся, что забудет и никогда не сможет рассказать Женьке самое главное. Вернется ли он к ней? Ерёмин не загадывал далеко вперёд. Он никогда не сможет возвратиться в свою прежнюю жизнь, но если Синицына захочет испытать вместе с ним чувство свободы, познать красоту мира, он станет ей надёжным проводником. Конечно, при условии, что не решит остаться на ферме с Соней.