Текст книги "Уролога. net"

Автор книги: Оганес Диланян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Изя и этнические группировки

Смех и издевательства окружающих антисемитов Московской медицинской академии наполняли душу Изи черной тоской. Он был ленив для чтения и хотя бы поверхностного ознакомления с основами иудаизма. По сути, иудаизм нужен был ему лишь для проформы, лишь для отличия от окружающих. Он жутко завидовал Диланяну, который, будучи увлеченным изучением религий, мог дать пространный, обоснованный авторитетной религиозной литературой и исчерпывающий ответ на любой вопрос в возникающих религиозных дискуссиях. Шеева он вообще терпеть не мог ввиду того, что тот, будучи действительно ортодоксальным православным, полностью вовлеченным в церковную жизнь, придерживался христианских догм и принципов, соблюдал пост и редко ввязывался в подобные разговоры. Ярослав вызывал его бешенство обидными шутками. Особенно злило Изю любимое высказывание Ярика.

– Там, где прошел армянин, еврею делать нечего! – глумился Ярослав, видя бесполезные потуги Изи без помощи дяди Вовы сдать тот или иной зачет. – Учись, Изя, учись!

Изя начал поиск людей, на умы которых он мог влиять…

Кавказские этнические группировки в то время были в любом мало-мальски престижном институте. Черные головы при взгляде сверху, как правило, образовывали круг, внутри которого тлели окурки, возникали геометрически правильные фигуры из шелухи семечек подсолнуха и ядовито-зеленой слюны. Старое здание анатомички не раз сотрясал их громогласный смех, поднимающийся дым редко когда напоминал сигаретный… Костяк схожей группировки в Московской медицинской академии в конце девяностых составляли грузины и таты. Пикантная особенность: таты – это горские евреи Кавказа. Распространены в горах Грузии и Азербайджана.

С одним из представителей славного Кавказа, наверное, стоит познакомиться поближе.

Роберт большой

Большой, высокий, что нехарактерно для татов, статный парень. Сын фарма-мафиози. Пожалуй, первым купил девяностодевятку, пожалуй, первым поставил в машину систему сверхгромкой музыки. Зачем он поступил на фармакологический факультет, было понятно: этот человек готовился эмигрировать в Израиль, где был основан фармбизнес его отца. Но вот на занятиях его никто и никогда не видел. Он ежедневно приезжал к физ. корпусу ММА, здоровался и целовался со всеми представителями Кавказа и в случае отсутствия компании сидел себе тихо в машине, включив какую-либо милую сердцу музыку из серии «Черные глаза» или «Еврейский портной», и предавался изучению собственного внутреннего мира путем приобщения к древней культуре загадочного Востока – курения фиторелаксантов. Здесь надо отметить, что тетрагидроканнабинол у курильщиков со стажем, особенно у южан, не вызывает тупого ржача. Он просветляет мозги, порождает улыбку, открывает внутренний мир… Словом, смеяться долго потребляющие гашиш кавказцы не будут. А вот ужасное горе под соответствующими рассказами под планом они испытывать могут…

Изя познакомился с кавказской тусовкой с легкой руки Диланяна, который благодаря собственной черно… э-э-э-э… скажем, волосатости был знаком практически со всеми ее представителями. Однако если у Диланяна это знакомство ограничивалось приветствиями и пятью минутами разговора, то Изя открыл для себя мир горских евреев.

Изя нашел новых «жертв» для своего самовыражения: он часами стоял с горскими евреями в кругу, рассказывал им об иудаизме, гордился своей принадлежностью к великой еврейской нации…

Из-за врожденной умственной близорукости Изя не замечал многих факторов, которые прямо указывали на то, что его в круг не приняли. В частности, когда он подбегал к кругу, все испуганно шарахались. Эти люди, которым сам черт был не брат, которые не знали, что такое страх, по-моему, просто боялись Изи как чего-то крайне непонятного. Вот представьте себе картину: стояли кавказцы и мирно курили, испытывая редкое состояние покоя и благоговения.

Подбегал Изя.

– Роберт, шалом алейхем! – громко кричал он и повисал на шее Роберта большого, подтягиваясь изо всех сил, чтобы его поцеловать.

Роберт, пребывавший в состоянии прострации, вздрагивал, вытирал рукой щеку, большими удивленными глазами смотрел на спину Изи и вообще всем своим видом показывал, что не помнит даже имени этого несуразного явления. Изя же, не обращая внимания на Роберта, спрыгивал с него и бросался к следующему ЛКН.

– Гиви! Комар в жопу, дорогой! – У Изи были зачатки ассоциативной памяти, а грузинское приветствие «гамарджоба» он мог выговорить только ассоциативно.

Гиви с минуту смотрел на Изю, пытаясь вырвать мозг из планового кумара, и заходился в истеричном смехе, представляя, видимо, комара в заднице.

– Ильяхус! Шалом, брат! – кричал Изя маленькому сморщенному тату, у которого глаза всегда были полуприкрыты, а на лице блуждала мечтательная улыбка.

– Шалом, шалом, шма Израэль, – привычно говорил Ильяхус, делая это настолько буднично, что становилось понятно: Изя для него безликий еврей, каких много в синагоге и в общине.

– Гоги, Зураб, Тигран, Джамхуд, здравствуйте, братья! – радостно восклицал Изя, поочередно целуя всех…

Его не волновало, что его никто не целовал в ответ, что никто не задавал ему никаких вопросов, что во время его рассказов начиналось бурное обсуждение, куда сегодня поехать за анашой, что грузины запевали «Сулико»… Для него эти люди были роднее всех остальных, ибо не унижали его национально-религиозное достоинство. Думается мне, что если бы они замечали Изю, то непременно сделали бы это…

Эпизод первый. Поцелуй

Привычка целовать всех, стоящих в кругу, погубила Изю.

Как-то, выходя с занятий по гистологии, он увидел своих «братьев» по крови. Он не обратил внимания, что те стоят подтянуто, внимательно слушают высокого человека в галстуке и кивают головами.

– Салям алейкум, Джамшуд. – Чмок.

– А-а-а-алейкум аса-са-салям, – выдавил из себя Джамшуд.

– Шалом, Роберт! – Чмок! Изя прыгнул на шею большого.

– М-м… – Роберт со страхом смотрел на Изю.

– Комар в жопу, Гиви! – Очередной чмок.

– Прывэт, Ызя. – Гиви попытался пихнуть Изю в бок, намекая, что следующим в круге стоит не кто иной, как один из преподавателей анатомии, по совместительству – зам. декана младших курсов, крепко сбитый черноволосый человек. Но Изю остановить было уже невозможно.

– Здравствуйте, Борис Васильевич! – Чмок! Звонкий такой в наступившей тишине чмок… – Как ваши дела…

* * *

– Дядя Вова, мы вас очень уважаем, конечно, но это уже ни в какие ворота не лезет! – орал Борис Васильевич так, что студенты, которые были в теме и стояли за дверью кабинета дяди Вовы, беззвучно сползали на пол по стене, истерично дрыгая руками и ногами.

– Он меня поцеловал! Я вышел к этой черножопой братии попросить, чтобы они не гоготали, как сумасшедшие, он подошел, схватил меня за руку и поцеловал! Поцеловал, понимаете!

– М-м-м-м, э-э-э-э…

Двойная дверь кабинета дяди Вовы была достаточно звуконепроницаема, чтобы студенты не смогли слышать его ответов.

– Я все понимаю! Но это уже ни в какие ворота не лезет! Это невозможно терпеть! Я вас очень уважаю, но скажите ему, что меня нельзя целовать! – исходил бешенством Борис Васильевич. – Я ненавижу, когда мужчины целуются!

…Любого другого студента схожая ситуация резко подняла бы в глазах студентов. Но Изя не обладал нужной харизмой…

Эпизод второй. Изя, Кавказ и фашизм

Роберт большой должен был разрешить какие-то вопросы в Измайлово, посему его в тот день не было на Охотном ряду. К его несчастью, Изя в тот день тоже был в Измайлово – на занятии по биологии…

Серебристая, наглухо тонированная девяностодевятая модель «Жигулей» Роберта сотрясалась от басов и надрывного голоса очередного кавказца, поющего про караван, молодого караванщика и тонны анаши. Роберт меланхолично заряжал в беломорину порцию нового для него, узбекского плана. Он затянулся и стал ждать прихода. Приход не заставил себя ждать…

– Шалом, Роберт! – открыл дверцу машины Изя. – Как ты, брат? Давно не виделись.

Изя уверенно пожал руку Роберта, потянувшись, поцеловал его. История с Борисом Васильевичем не образумила его.

Роберт привык к этой галлюцинации. Как правило, в самые проникновенные моменты гашишного угара появлялось это пятно, почему-то целовало его и рассказывало очень поучительные истории про ранее неведомые Роберту страдания какого-то восточного племени. Роберт примерял эти притчи к своему внутреннему дзен и удивлялся, сколько же в них гармонии. Он откинулся, прикрыл глаза и приготовился слушать очередную красивую сказку про царя Соломона, его сорок жен и его мудрые высказывания. Однако узбекская анаша подействовала нестандартно.

– Что это за дерьмо ты слушаешь? – спросил Изя, нажимая на eject. – Я на днях древние еврейские песнопения купил, послушай.

Салон машины наполнился завываниями сложной, грустной и доселе незнакомой Роберту музыки.

– Роберт, скажи мне, а на Кавказе фашисты много евреев убили? – Изе было невдомек, что Сталин не пустил фашистов на Кавказ, ибо там были стратегические запасы бакинской нефти. – Наш народ убивали, как мух! Как тараканов, нас уничтожали! В газовые камеры загоняли!

– М-м-м-м… – Роберт решил, что больше не будет курить узбекскую анашу – та вела себя по-свински, вместо спокойствия и философских дум принесла яркие, слишком яркие картины газовых камер.

– Вот смотри! Гитлер ненавидел нас! Он создавал для нас гетто и резервации! – распалялся Изя. – Он жег еврейских детей, поливая их бензином, он вешал еврейских женщин, используя одну и ту же веревку!

Воображение Роберта нарисовало ему картину прерий Америки, где в резервациях почему-то сидели евреи. А поскольку слово «еврей» у него ассоциировалось со скрипачом его любимого ресторана дядей Моней, то он видел бизонов, бензин и дядю Моню с разбитой скрипкой.

– Знаешь, что они делали с мужчинами? – не успокаивался Изя. – Они кастрировали мужчин!

…Бизоны расступились, в резервацию вошел Гитлер и спустил дяде Моне штаны…

– Они хоронили живых евреев, Роберт! – вошел в раж Изя. – Они кастрировали и хоронили их!

…Гитлер отрезал дяде Моне яйца и начал копать яму…

– Они даже не насиловали еврейских женщин, Роберт! – почти кричал Изя. – Они жалели для нас свою сперму! Они хотели истребить наш род!

…Гитлер презрительно посмотрел на задницу дяди Мони…

Психика Роберта надломилась. Он не мог больше вынести этого ужаса. Он заплакал. Более того, громко рыдая, он выскочил из машины и несколько раз обежал вокруг физ. корпуса, бессвязно крича:

– Вуйме! Деда, как так можно! Фашысты! Гытлер! Дэты! Вуйме, кацо, как жыт далшэ, как жыт!

– Роберт, что с тобой? Роберт… Ладно, я пошел. – Изя вынул из магнитолы диск, водворил на место кавказский блатняк и был таков.

Часа через полтора Роберт успокоился. Он обнаружил себя под каким-то кустом за корпусом и, вспомнив пережитый ужас, поклялся сегодня же пойти к наркологу, ибо подобное становится опасным, роняет мужское достоинство и вообще – вредно для здоровья.

Машина сотрясалась под басами песни про караван и анашу… Ничто не указывало на реальность произошедшего. Роберт выругался по-грузински, выключил музыку, открыл окна, проветрил салон и на безумной скорости поехал искать нарколога…

Эту часть нам придется начать с продолжения рассказа о Роберте

Роберт уже несколько дней не курил. Он признался в своих подгашишных кошмарах другу, тот отвел его к хорошему наркологу… Нарколог был очень дорогим и быстренько справился с психической зависимостью Роберта большого от тетрагидроканнабинола…

Ввиду того, что Роберт был основным поставщиком травы для этнической группы, эта самая группа заскучала… И стала воспринимать окружающую действительность более реально.

А тем временем Изя… возжелал женщину. Эта женщина даже как-то поцеловала Изю и даже была у него дома… Что послужило достаточным основанием для Изи считать ее своей.

Женщина же начала встречаться с Ярославом… Встречаться серьезно, с ахами и охами…

Сентябрь 1999 года…

День этот сулил Изе неприятности с утра. Во-первых, он проспал. А так как его отец, человек крайне суеверный, давал денег ему только с утра, то Изя остался без денег.

На троллейбус он опоздал. Соответственно, он опоздал на первую пару по анатомии… Лучше бы он и вовсе не приходил в этот день… Ибо в холле анатомички он увидел Ярослава и женщину, которую считал своей… Они целовались.

– Ярослав! – иногда Изя был-таки способен на ярость. – Что это такое! Так порядочные люди не поступают!

– Как не поступают? – оторвался Ярослав от сладких губ. – Не убегают с пар по анатомии?

– Не целуют девушек… – Изя от обиды задыхался. Он имел в виду, что не целуют девушек друзей.

– А кого они целуют? Парней? В Израиле так принято? – Ярослав явно перегнул палку.

– Урод! Шма Израиль! – Изя почувствовал себя агентом Моссада, бесстрашным и сильным.

– Изь, что с тобой? Ты накурился? – изумился Ярослав, толкая Изю в сторону от себя: агент Моссада производил жалкое впечатление.

– Это моя телка! Моя блядь, она моя, ты понял?! – захлебывался Изя.

– Ты бы слова выбирал, выродок, – осатанел Ярослав и грозно надвинулся на Изю.

– Привет, Ярик, привет, Изя, – очень грамотно вмешалась в ситуацию девушка, прекрасная во всех отношениях.

Ее лучезарная улыбка оставила рот Ярослава открытым, оттуда не вырвалось ругательство.

– Изя, ты бы не мог мне помочь, – повернувшись спиной к Ярославу, девушка взяла Изю за локоть и потащила к выходу.

О, она знала, отлично знала, что Ярослав не посмеет пойти против ее воли, а агенту Моссада в данный момент нужна мама, чтобы оттащила его от злых хулиганов…

Сказать, что Изя был в бешенстве, значит, ничего не сказать. Он жаждал кровной мести.

– Оганес, он целовался с моей телкой! С моей, понимаешь!

– Успакойся, Ызя. Расскажи, как дэло било.

– Какое дело? Он прилюдно целовал ее в губы, ты это понять можешь?

– Ну, цэловаться прылюдно – нехорошо, но зачэм ыз-за такой штукы ваэват с другом? Я тожэ мог цэловат ее в губы! Ти жэ никому не сказал, что это твоя дэвушка.

– Она моя телка! Всегда была моей! Я его дубинкой бить буду! Бейсбольной битой, возьму у дяди Вовы.

– Значыт так, Ызя. Ты нэ прав по всэм статьям. Нэльзя ни адну дэвушку називат толкой! Никогда нэльзя! Это же чья-то сэстра, будущая мама! Нэ гавары так, это нэхорошо. Потом, она вибрала его. Он жэ ее нэ насыльно цэловал?

– Она была моей!

– Но он об этом нэ знал!

– Эта блядь была моей! Лично моей!

– Слюшай! Я нэ люблю, когда про жэнщын говорят «бляд». Она собой нэ торговала жэ! С тобой ни разу нэ цэловалас, тэбэ ничэго нэ обэщала! – Диланян выходил из себя.

– Но…

– Какой «но», кацо? Шени деда мовтха, [1]1
  Я твою маму делал– в данном случае безадресно, по-грузински.


[Закрыть]какой «но»! Я тэбэ, тупому, объясныл! Ыды к еуреям, грузынам, русскым, ани тэбэ то жэ самое скажут! – Диланян уже начал ругаться по-грузински, был у него такой пунктик.

– Ладно, Оганес, пока.

– Ызвыныс перед Ярыком. Он харошы чэловек! И пэрэд жэнщиной ызвыныс!

На следующий день Изя решил последовать совету Диланяна… насчет евреев и грузин. Изя был безнадежно туп, он просто не понимал, что если сдержанный и рассудительный Диланян уже повышал на него голос, то чужие в общем-то ему грузины и таты вполне могут накостылять за такое… Беда в том, что он считал грузинов и татов своими ближайшими друзьями.

– Комар в жопу, Гиви, – без должного задора в голосе начал приветствовать он тусовку.

– Барев, ахпер, – продолжил он, степенно целуя второго члена банды.

– Салям алейкум, шалом алейхем, привет, ребят, – завершил он.

В венах Изи не текла кровь Эркюля Пуаро, Шерлока Холмса или Пинкертона, но на словах «шалом алейхем» он просто обязан был заметить сильнейшее замешательство на лице человека, к которому было обращено приветствие. Ну, даже если он не был мимикрографом, то обязан был заметить, как этот человек вскочил и поперхнулся при его появлении. Как можно было не заметить выражение смертельного ужаса, а также моментально принятую защитную позу бывшего самбиста, мне понять не дано. Изя как-то пробрался через эту защиту и чмокнул человека в щеку…

Как вы уже догадались, человеком этим был Роберт. Его парализовал ужас. Он нутром понимал, что его гашишный кошмар, кумарный сказочник каким-то образом обрел тело и покушается на его психику. К тому времени он уже недели три не прикасался ни к каким подобным вещам, даже сигареты курить бросил…

– Ребят… Тут такое дело… – начал Изя. – Ярослав… В общем, он меня избил… ударил то есть…

– За что, Ызя? – удивился Зураб, который был шапочно знаком с Яриком.

– Ну, в общем, он мою телку увел… Я… Я хотел его ударить, но б-г (он произносил «бэ-гэ») обделил меня физической силой… Он меня толкнул…

– Ызя, нэльзя гауарыт про жэнсчин «тйолка», – возмутился Гиви.

Он находился вдали от своей матери и трех сестер, и всякое пренебрежительное слово о женщинах приводило его в негодование.

– Ладно, братан, – подытожил один из грузинов, – пойдем разберемся.

Процессия пошла к входу в анатомичку, где о чем-то оживленно беседовали Ярослав и Оганес. И никто опять не обратил внимания на Роберта Большого… Выражение лица последнего явно указывало на решимость идти до конца. Губы его шевелились. Роберт Большой молился…

– Шхели, брат, – поприветствовал Оганеса Шалико. – Как сам?

– А, гамарджоба, бичо! – искренне обрадовался появлению этого сумасшедшего грузина Диланян. – Я хорошо, как твои успехи?

– Нормально все, – Шалико подождал, пока Оганес обнимался и целовался со всеми членами шайки, а Ярослав пожимал им руки.

– Роберт, что с тобой? – пригляделся к Большому Диланян. – Ты какой-то…

– Ахпер, [2]2
  Брат ( арм.).


[Закрыть]у нас базар сэрьозны к тваэму другу, – перебил Оганеса Шалико. – Он брату нашэму западло сдэлал!

Оганес изумленно повернулся. Что такое серьезный базар по-кавказски, он знал. И тут он заметил Изю. Тихое бешенство без внешних проявлений тут же взорвалось в нем.

– Из-за Изи, брательник? – малость издевательски, потягивая каждое слово, как будто не желая говорить, абсолютно без акцента поинтересовался он.

– Да.

Оганес медленно вышел из круга, встал напротив Шалико. Что такое базар по-кавказски, знали все присутствующие, кроме разве что Изи. Оганес понимал, что разговор надо вести так, чтобы не пострадал… Изя. А в том, что он пострадает, Диланян не сомневался. За гнилой базар принято отвечать. Всегда и везде. Что на Кавказе, что в России.

– Если у тебя базар к моему брату, то и ко мне тоже, – холодно сказал Шалико Оганес. Он продумывал каждое слово, говорил медленно, а посему без акцента.

– Ну, значыт, так таму и бит, – Шалико не отступил, – с кем будем общаться?

– Так как ситуацию знаю я, так как близко знаете вы именно меня, так как и Изю, и Ярика знаю я, значит, базар будет со мной лично. Я отвечаю.

Дальше… Дальше свои претензии абсолютно корректным тоном высказал Шалико. Так же корректно отвечал ему Диланян. Он, правда, был многословен… И чем больше он говорил, тем больше ЛКН в прямом, физическом смысле слова пододвигались в его сторону. К концу его рассказа вся шайка стояла по сторонам от него и волком смотрела на Изю. Позади Изи одиноко маячил Роберт большой, губы его все еще беззвучно двигались, тело застыло в позиции самбиста, ожидающего оглушительный удар.

– Ну? Что скажешь, Изя? Так было дело? – голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, спросил Оганес.

– Ребят! Братья! Ну… – Изя повернулся. – Роберт, хоть ты им скажи!

Лицо Роберта исказила гримаса смертельного ужаса, он обрел, наконец, дар речи:

– Ти… Ти… ТИ СУЩЕСТВУЕШЬ?

РАФИК И ГОНОРЕЯ

Да не будет упомянут представитель этой страшной профессии к ночи, да оскудеют пациенты его и да будет он вынужден зарабатывать на хлеб тяжким трудом писателя. Уролог. Человек, занимающийся заболеваниями мочевой системы у женщин и мочеполовой – у мужчин. Так вот, именно такой человек позапрошлым летом сидел в квартире в Ереване. (Для будущих пациентов: вообще-то он живет в Москве. Учился он тоже в Москве. И практикует здесь же – в стольном городе Москве!) Сидел и маялся. Настроение у него было препаршивое, ибо не писалась статья, ослепительно белая скатерть на журнальном столике раздражала глаза отраженным солнечным светом, а тут еще позвонил… Рафик.

– Дило джан, привет! – срывающимся на рыдание голосом прокричал он в трубку. – Можно, я к тебе сейчас заеду?

Привет, Раф-джан. Конечно, приходи, а что случилось?

– Ну, мне надо, я сейчас говорить не могу, – прошептал Рафик в трубку и отключился.

…Диланян был хмур челом. Ничего хорошего такой звонок от человека в меру рассудительного, но периодически сходящего с ума не обещал. Последний такой звонок случился дней десять назад, когда Рафик буквально ворвался в квартиру Диланяна и при всем честном, но малость охреневшем народе бережно положил на диван… свою любимую девушку. Да, да, именно положил, ибо ноги и руки этой милой особи женского пола были связаны, а изо рта торчал самый настоящий кляп! Просто он ее… похитил. В лучших, так сказать, традициях. При том, что на их женитьбу были согласны решительно все. Человек эксцентричный, южный, что ты будешь делать… Однако это тема для отдельного рассказа.

«Дзи-и-и-нь, – как-то тревожно зазвенел звонок. – Дзи-и-ии-иии-инь!»

– Здравствуй, дорогой, – Диланян опасливо покосился за спину приятеля. – Ты один?

– Да, – выдохнул Рафик. – Спасай!

– Что такое? Рассказывай.

– Короче, у одного моего друга… – Рафик решил начать издалека.

– Понятно, – перебил его Диланян, – пройди в комнату, спусти штаны и покажи мне своего друга.

– Ну, ты понимаешь… Мальчишник же ведь… Свадьба… А после свадьбы – ни-ни! А тут…

– Погоди, какая свадьба? Ты же ее похитил!

– Да я ее вернул… Чтобы свадьбу сыграть…

– ЧТО? И ее отец тебя не закопал?

– Да они даже ничего и не заметили… А Мариам очень просилась домой… Я и отвез ее… В этот же вечер попросил ее руки у родителей…

– Ясно. А что потом? – Диланян решил ничему не удивляться.

– Да позавчера, в общем, решили в сауну сходить…

– Ага. И денег на презерватив не было, да?

– Да деньги были… Но, блин, не налезает ведь!

Дорогие читательницы, не торопитесь просить номер телефона Рафика… «Не налезает» – это отговорка человека… не умеющего пользоваться презервативом.

– И что дальше?

– В общем… Там… Пацаны привели… Говорили – чистая… Они все… с ней… А сегодня с утра – ощущение, будто я писаюсь битым стеклом… И с утра не вставал…

– Понятно. Показывай…

Дальнейшее происходило как в замедленном кино. Рафик ме-е-е-едленно и аккуратно снял штаны… Рафик ме-е-е-едленно и аккуратно спустил трусы… Рафик крайне ме-е-е-едленно взялся за корень полового члена… И выдавил желто-зеленую толстенную каплю… Прямо на белоснежную скатерть журнального столика…

Последовала пауза.

– Что? Что такое? Это СПИД? – задергался Рафик, наблюдая за ме-е-е-едленно краснеющим лицом хозяина.

– Рафик… – тихо и четко произнес Диланян. – Это. Любимая. Скатерть. Моей. Бабушки. – Диланян выдохнул. – А У ТЕБЯ… – голос Диланяна сорвался на крик, – ТРИППЕР! ГОНОРЕЯ!

– Извини… – прошептал Рафик, и в шепоте его Диланян уловил радость человека, выходящего из кожно-венерологического диспансера и кричащего: «Ура! Сифилис, сифилис!»

– Сдашь анализы. – Голос Диланяна еще никогда не был так сух по отношению к Рафику. – А скатерть мою сначала прокипятишь, потом отнесешь в итальянскую химчистку, потом ДОМА у себя постираешь, понял? И вечером сегодня придешь с результатами анализов.

* * *

Рафику повезло. Неосложненная острая гонорея – штука не самая серьезная. Да и лечение было начато своевременно, что позволило избежать различных опасных осложнений. В общем, женился он «чистеньким», с трудом пережив процедуру «мазок-соскоб из уретры». А скатерть Диланян-таки выкинул…