Текст книги "Рецепт вранья"

Автор книги: Одри Дивон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

11

Она восприняла новость спокойно, не бросилась меня обнимать, просто кивнула: «Хорошо». Да, ждать от Лолы восторгов пропорционально совершенным подвигам было по меньшей мере наивно. В ту среду меня впервые пригласили на тайное сборище у Огюстины. Поздним вечером квартал Барбес приобрел иной, более агрессивный облик. Больше шпанистого вида парней в коже с ног до головы, заметно больше пьяных. Я шла быстрым шагом, обгоняя прохожих, а вслед мне неслись игривые оклики уличных побирушек. На сердце у меня было неспокойно. Двери кафе были забраны железной решеткой. Понятное дело, бар давно закрылся. Дул холодный ветер, и у меня заледенели кончики пальцев. Я постучала. В ответ – тишина. Через пять минут я пришла к убеждению, что Лола надо мной посмеялась, а вся эта история про тайное общество и организованное сопротивление – чистой воды лажа. Что только такая простодушная дура, как я, могла повестись на подобную байку. Я уже собиралась уходить, когда вдруг появилась Синди. Она подняла решетку и молча махнула мне: пошли. Внутри пахло подвальной сыростью. В подсобке горели свечи, бросая на лица присутствующих пляшущие отблески. Женщины – их было человек десять – вели оживленный, хотя и негромкий разговор, словно кто-то со стороны нажал кнопку на пульте и приглушил звук. Я узнала атлетическую фигуру Биби – она стояла в глубине комнаты, сложив на широкой груди руки. Если нас накроют и придется сражаться за свое право на свободу от мужчин, мелькнуло у меня, из Биби выйдет отличный солдат – вряд ли кто рискнет вступить в рукопашную с этой горой накачанных мышц. Чрезмерно накрашенная девица с двумя подружками-гарпиями, устроившими свару у нас в лавке, тоже была здесь. При виде меня Лола поднялась.

– Ну вот, это моя новая помощница. Можно начинать. Девочки, познакомьтесь с Рафаэлой.

– Привет, Рафаэла! – хором сказали девочки.

Сборище напоминало нечто среднее между церковным пикником и еженедельной встречей анонимных алкоголиков. Лола, с повязанной на лбу банданой, уселась на стол и скрестила ноги.

– Поздравляю вас! – Перешептывания мгновенно стихли. – Поздравляю с тем, что вам хватило смелости сюда прийти. Знаю, что практически каждой из вас понадобилось ради этого хитрить и изворачиваться – ну, может, кроме Кристины, поскольку ее торгового агента почти никогда не бывает в Париже, а значит, он не в состоянии ничего ей запрещать.

Раздались сдержанные смешки, и даже в полутьме было видно, как хрупкая блондинка залилась краской.

– Вы пришли сюда не просто так. Вы пришли, чтобы избежать худшего. Очень скоро – через пару недель или через месяц – вас попытаются загнать в клетку. Очень тесную клетку, в которой вас ждут кухня, телевизор, телефон и тонна обязанностей, в том числе обязанность каждую неделю спать с одним и тем же мужиком, смотреть, как он толстеет и оставляет на вашей подушке все больше волос. И так – пока смерть не разлучит вас. Но вы должны знать, что смерть – дама капризная, она частенько опаздывает на свидания, и не исключено, что до того, как она явится за вашим муженьком, у него успеют выпасть все зубы. Вот почему мне представляется разумным посоветовать вам перед тем, как вляпаться в то же дерьмо, в какое вляпались ваши матери, хоть немножко раскинуть мозгами. Кстати, о матерях. Как вам кажется, они счастливы? Что хорошего принесли им все те годы, на протяжении которых они, как ядро на ноге, тащили на себе дом и семью? – Говоря, она взмахивала рукой со сжатым кулаком – революционерка, Че Гевара в женском обличье. И, поскольку я точно знала, что она никогда не просиживала ночей над учебниками истории, приходилось допустить, что этот талант у нее в крови.

Сопротивление существовало больше года. За это время организация выработала собственные ритуалы. Во-первых, новеньким предлагали рассказать, что их сюда привело. Сегодня выступала Биби. Оробев, она стояла и молча мяла свои большие руки.

– Давай, Биби, не дрейфь! – напутствовала ее Лола. – Тебе же легче станет. Сбрось с себя этот груз. Поделись им с остальными. И мы понесем его все вместе. Сделай первый шаг – научись нам доверять. И повтори все то, что говорила мне в магазине.

Биби собралась с духом. Натянула пониже майку, пытаясь прикрыть задницу – напрасный труд! – и чуть слышно, прерывающимся голосом, начала:

– Ну, короче. Мне очень хреново. Мать требует, чтобы я вышла за одного парня. Его зовут Жан-Шарль. Говорит, мне дико повезло, что нашелся дурак, который согласен жениться на слонихе. Это она меня так зовет – слониха. Не, я его не ненавижу. Просто он мне по фигу. На самом деле мать просто боится, что никогда не сбудет меня с рук, потому что я лесбиянка. Мы приехали с Антильских островов, а у нас на таких смотрят косо. Мать боится, что я ее опозорю. Все.

Лола вскочила на ноги:

– Браво, Биби! Твой случай может стать примером. Что он показывает? Что нам вешают лапшу на уши! Врут про свободу, которой не существует! Мы не должны терять бдительности, потому что, повторяю, никакой свободы не существует. Это нам предстоит ее создать, сложить из крохотных кусочков, завинтить покрепче все гайки и запустить мотор. Мы не дадим им собой командовать!

Лола создала целую систему, благодаря которой женщины не только общались между собой, но и помогали друг другу, проявляя настоящую солидарность – своего рода коммунизм с феминистским акцентом. Во всяком случае, они верили в то, что делают. Теперь кому-то из них надо было согласиться приютить Биби, если мать выставит ее из дому. Руку подняла Рашель:

– Пусть переезжает ко мне.

Рашель уже полгода состояла членом тайного общества. С подачи Лолы она порвала собственную помолвку, сняла однокомнатную квартиру в одном из северных районов города и нашла работу. Ее слова были встречены дружными аплодисментами.

Затем девушки по очереди отчитались о проделанной работе. Одна втихаря пункт за пунктом отменяла все свадебные заказы. На этой неделе она выбросила на помойку приглашения и сожгла подвенечное платье. Лола посоветовала ей сделать следующий шаг и известить наконец будущего мужа, что никакой свадьбы не будет. Легко сказать! Девушка вступила в общество полтора месяца назад, но пока смелости у нее хватало лишь на саботаж затеянных потенциальной свекровью приготовлений.

– Да ты пойми, – убеждала ее Лола, – каких-нибудь пятнадцать минут неприятного разговора, и все! Ну, чем ты рискуешь? В самом худшем случае он поступит с тобой, как когда-то поступил со мной мой, – врежет по морде. Зато ты будешь точно знать, что, согласись ты с ним остаться, он будет лупить тебя каждую неделю. А теперь сама подсчитай. В году пятьдесят две недели, помножь их на десять лет. Я не сильна в математике, но, по-моему, ежу понятно, сколько синяков тебя ожидает. Оно тебе надо?

Происходящее все больше напоминало мне Двор чудес в миниатюре. Жертвы домашних побоев, скрытые лесбиянки… Впрочем, атмосфера была скорее веселой. Согласно традиции, каждое заседание сопровождалось обильными возлияниями, так что под конец они начали горланить непристойные песни, способные вогнать в краску портового грузчика. Они так громко ржали, что вскоре в подвал спустилась Огюстина, как была, в домашних тапочках.

– Вы что, хотите, чтобы легавые приперлись? Думаете, они вам подпоют? Все, девочки, по домам. Хорошего понемножку.

И пяти минут не прошло, как она выставила всех за дверь. На улице Лола подошла ко мне попрощаться:

– Ну, что скажешь? Классные девки, а?

– Угу. Но дел еще с ними – начать и кончить.

Она подмигнула мне и растаяла в безлунной ночи.

Начиная со следующего дня я стала ходить в магазин как в учебную аудиторию, своего рода лабораторию по исследованию человеческих чувств. Подобно вивисектору, я вскрывала мимику и жесты, чтобы посмотреть, а есть ли у той или иной пары будущее. Среди них попадались разные. Одни вполголоса обменивались смешными, только им понятными словечками, словно говорили на особом языке любви. По другим было сразу видно, что они уже сейчас идут каждый своим путем.

Но больше всего меня поражала их нелепая готовность ринуться навстречу вечности. Стройными рядами, попарно, крепко держась за руки, они с напускной безмятежностью покорно шагали вперед, искренне веря, что все обещания будут исполнены, даже те, что в принципе неисполнимы. Поистине, думалось мне, человек – существо, извращенное до мозга костей. Иначе зачем ему самому на себя накладывать подобные кары, навязывать себе неприемлемые схемы поведения? Как же надо себя не любить, чтобы добровольно обрекать на существование в слишком тесном и узком ящике? Брак – не просто клетка, это преступно маленькая клетка, обитателям которой очень скоро станет нечем дышать. Я смотрела на молодые пары и прикидывала, как долго они смогут продержаться без кислорода, приклеенные друг к другу, когда удушье разрывает легкие. Я была зрителем, наблюдавшим за соревнованием атлетов, избравших для себя довольно странный вид спорта. Сегодня дежурной парой были Мартен и Магали. Они приходили к нам уже не в первый раз. Им нравилось копаться в нарядах, высказывая друг другу бесконечные замечания, – еще одна, помимо смехотворной банальности имен, объединявшая их черта. Они даже внешне были до того похожи, что я бы не удивилась, если бы в один прекрасный день они перестали существовать поврозь и слились, образовав единое существо. Мартен и Магали принадлежали к числу тех покупателей, которые с видимым удовольствием обходят всю лавку и первому же внимательному уху готовы выложить свою историю, не сомневаясь, что заслужат одобрение. Они познакомились в провинциальном коллеже. Их семьи жили в симпатичных домиках, расположенных на расстоянии трехсот метров один от другого. Их отцы знали друг друга в лицо, так как на протяжении многих лет бегали по воскресеньям в одно и то же время по одним и тем же парковым аллеям. Мартен и Магали влюбились друг в друга подростками, несмотря на прыщи и зубные пластинки. Вместе пережили первый бунт против родителей, выпускные экзамены, первый глоток алкоголя и, разумеется, прощание с девственностью. После школы по взаимному согласию решили перебраться в Париж. Вот такая гладкая история – ни сюрпризов, ни чрезвычайных происшествий. Я выслушала ее с ласковой улыбкой, не очень понимая, зачем они ее рассказывают. Какие еще им требовались подтверждения? Их союз казался нерушимым уже потому, что был абсолютно естественным.

Именно такими сказками обычно пичкают детишек. Найди человека, которого полюбишь всем сердцем, и никогда с ним не расставайся. Будешь строго следовать этому правилу – сумеешь построить крепкую семью. На сей раз они пришли, чтобы Магали примерила ранее заказанное платье. Разглядывая его, она ахала от восторга – в отличие от Мартена, проявившего некоторый скепсис. Потом она его надела, и он слегка скривился.

– Тебе что, не нравится?

– Мне кажется, оно тебя полнит.

– Ничего подобного. Сидит отлично.

– Ну не знаю. Сама смотри. В конце концов, это твое платье.

– Что ты имеешь в виду? Что я в день свадьбы буду выглядеть толстой уродиной?

– Я этого не говорил. Я только сказал, что ты в нем кажешься полнее, чем есть на самом деле.

– Нет уж, ты договаривай до конца! Скажи честно, что я жирная корова! Что у меня брюхо как у беременной на седьмом месяце!

Слово за слово, и между ними вспыхнула настоящая ссора – возможно, первая в их жизни. В конце концов она велела ему пойти пройтись и не мешать ей спокойно примерить платье. Мартен вздрогнул, как будто получил пыльным мешком по голове, и, шаркая подошвами, поплелся к выходу. Ноги отказывались ему повиноваться – неужели почуяли неладное? Магали разрыдалась. Пора действовать, поняла я.

Рентгенологическое исследование показало, что у этого брака нет перспектив. Поражен сам скелет. Магали, размазывая по щекам тушь, призналась, что самая мелкая стычка оборачивается у них кошмаром. Они слишком редко ссорились и не успели накопить опыта. Каждая пустяковина приобретала гипертрофированные размеры, разрасталась, как огромный пузырь. И достаточно было одного неосторожного слова, чтобы этот пузырь с треском лопнул. Магали часто притворялась, что соглашается с Мартеном, лишь бы избежать ссоры. Она ненавидела конфликты и вместо того, чтобы отстаивать свою точку зрения, предпочитала промолчать. Потому-то вдвоем они производили на окружающих впечатление близнецов. Но в том, что касается свадебного платья, – о нет! Здесь она ни за что не уступит! Почуяв в ней слабину, я решила, что почва подготовлена и можно уронить в нее семечко сомнения. Спросила, а не приходило ли ей когда-либо в голову, что возможна иная, более свободная жизнь. Тридцать минут спустя она согласилась принять участие в нашем следующем заседании. А я в очередной раз поразилась могуществу случайности. Никогда заранее не знаешь, куда повернет твоя судьба.

Каждый вторник одной из нас поручалось произнести небольшую речь. И вот настала моя очередь. Выступление на публике всегда было для меня сродни китайской пытке. Мне казалось, что слова, вырвавшись на вольный воздух, меняют значение. Очутившись в невесомости, они перекручиваются и до слушателя доходят в деформированном виде. Оратор при этом выглядит идиотом, потому что никто не понимает, что именно он хочет сказать. Короче говоря, я до смерти боялась, что надо мной станут смеяться. Подозреваю, что эта фобия сидела во мне еще с начальной школы и время было против нее бессильно. Накануне я весь вечер готовилась к испытанию. На своем воображаемом экране потрясала кулаком, вселяя мужество в войска и призывая следовать за мной, в светлое будущее. Рядом с бокалом вина положила блокнот и шариковую ручку – набросать текст речи. Как накануне экзамена, долго не могла заснуть. Утром встала с медвежьей болезнью и не смогла проглотить ни крошки. В магазин пришла белая, как новое платье. Лола, успевшая меня изучить, громко расхохоталась, только конский хвост весело запрыгал на голове.

– Ты что, из-за собрания такая убитая? Ой, не могу!

– Слушай, оставь меня в покое, а?

В этот миг явилась и Синди, вырядившаяся в плотно облегающие задницу белые кожаные штаны.

– Над чем смеемся? – поинтересовалась она. Веки она подкрасила пурпурными тенями довольно-таки агрессивного оттенка, отчего, когда она моргала, – а моргала она часто, – создавалось впечатление, что тебе сигналит передними фарами остановившаяся напротив машина.

– Любопытство кошку сгубило, – оборвала ее Лола. – У нас с Рафаэлой свои секреты.

Синди задрала свой аккуратный носик, тяжко вздохнула и отвернулась. По-моему, ей не нравилась моя явная дружба с Лолой. И мне нравилось, что она ей не нравится.

Вечером мы пошли к Огюстине. Без Синди, у которой разболелась голова. Впрочем, я подозревала, что ее мигрень той же природы, что заставляет жалобно стонать женщин, не желающих спать с мужем. Отговорка, и ничего больше. Лола, как всегда, лукаво улыбалась. Не дав мне времени опомниться, она объявила, что сегодня вступительное слово скажет ее помощница. Согласно традиции, я уселась на стол. В уголке притаилась новенькая. Магали сдержала обещание. Мое напряжение достигло предела – еще чуть-чуть, и разорвет грудь. Я развернула листок, на котором своим нечитабельным – любой врач позавидует – почерком вчера накорябала речь. Прочистила горло и ринулась в неизвестность:

– Нам внушают веру в браки по любви. Но любовь не нуждается в обручальных кольцах. Любви ни к чему побрякушки. Она смотрит в будущее, не подглядывая в брачный контракт. Любовь изменчива и непостоянна, ей необходим океанский простор. Она не может плавать по трехкомнатной квартире, даже расположенной в центре города. Нет, женщины выходят замуж вовсе не из-за любви. Они выходят замуж потому, что не умеют заполнять налоговую декларацию и чинить паровой котел. А еще потому, что не могут всю жизнь прожить с папой, а без него страшно, он ведь такой опытный и во всем разбирается. Вот мы и подыскиваем себе типа, на которого можно переложить все бытовые проблемы. И который, в свою очередь, женится по тем же самым причинам, хотя ни за что не признается в этом даже самому себе. Брак – это технический союз, заключаемый сторонами на взаимовыгодных условиях. И в этом-то и состоит наша ошибка. Гораздо умнее научиться все делать самим. И время выиграем, и шишек меньше набьем. Вместе мы вырвемся из этой клетки.

Они хлопали мне долго и громко, отчасти по доброте душевной, но все же. Я даже почувствовала, что у меня на пару градусов подскочила температура. Затем каждая из девушек зачитала список своих жалоб, и мы сообща нашли решение для каждого конкретного случая. Мне было хорошо как никогда. Пожалуй, впервые в жизни я ощутила себя на своем месте. Под конец Лола сказала, что гордится мной, и это была лучшая награда за трудный день. Дома я моментально заснула спокойным и глубоким сном – свидетельство необычайной для меня безмятежности духа.

12

Зонтик служил слабой защитой против летящих со всех сторон капель. Холод проникал под одежду, въедался в поры, пробирал до костей. Квартал Барбес плакал навзрыд под пощечинами безжалостного ноября. Ветер заставлял кланяться деревья, и даже наркодилеры исчезли с улиц, попрятавшись по норам. Я толкнула дверь бутика, еще погруженного в темноту. Манекены с застывшими на лицах улыбками недоверчиво покосились на меня, и я взглянула на часы. Десять с минутами. Внутри царил киношный разгром. В углу валялись в обнимку сдернутые с вешалок платья, пол усеивали разбросанные, как конфетти, чеки. Обстановка была как наутро после попойки. Или после ограбления. Мне стало страшно: а вдруг что-то случилось? Вдруг кто-то покушался на жизнь Лолы? Но тут я заметила пробивающийся из подсобки свет. В кабинете в гордом одиночестве сидел Жерар. Костей он не бросал. Сидел горестно уронив голову в ладони, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень отчаяния. Но, когда он посмотрел на меня, в его глазах вспыхнула такая ненависть, что было непонятно, как она могла уместиться в двух крошечных человеческих зрачках.

– Ты зачем явилась, шалава? Почему не сбежала вместе со своей подружкой?

Смысл его слов не сразу дошел до меня.

– Ты мне тут дурочку не ломай! Мне все известно, слышишь, все!

Он вскочил, подошел ко мне на опасно близкое расстояние и своими маленькими ручками ухватил меня за плечи.

– Я все знаю про ваш заговор! Великий фронт за освобождение женщины! Посиделки у этой старой курвы Огюстины! Только ваша пророчица вас кинула! Лола вас кинула! – Он тряс меня, как детскую копилку. – Есть, есть на свете справедливость! Ваша сисястая профурсетка вами подтерлась! Так вам и надо!

Он отпустил меня, и я без сил опустилась на пластмассовый стул. Мозг еще не успел переварить полученную информацию, сложить два и два, но тело, заранее придавленное чудовищной вестью, отреагировало сразу. Жерар жирным бочонком катался туда-сюда по тесной комнатушке.

– Синди все мне рассказала. Вы просто дуры, неопытные дуры. Затеваете тайное общество, собираетесь строить козни, а правил игры не знаете! Три – плохое число. Втроем дело не начинают. А Синди просто надоело, что эта психованная дрянь в мини-юбке ею командует. Она тут улыбалась направо и налево, а сама меня обворовывала!

Как выяснилось, новый парень Синди сделал ей предложение. И вчера вечером, когда мы с Лолой ушли из магазина, Синди, эта предательница, написала заявление об уходе. Я же сразу догадалась, что никакая голова у нее не болит. Но этого ей показалось мало. Утром, придя на работу, Жерар нашел письмо, в котором она выложила ему все – и про тайные собрания, и про нашу стратегию. Я никак не могла понять, зачем ей это понадобилось. Не полная же она идиотка! С другой стороны, все последнее время Синди вела себя странно. Эта манера сидеть уткнувшись носом себе в декольте, эти фальшивые улыбочки… Очевидно, она приревновала меня к Лоле и решила отомстить. Ну конечно. Да, в кои-то веки наш хозяин оказался прав: мы с самого начала набрали не ту команду. Одним словом, едва Лола появилась в лавке, Жерар устроил ей перестрелку в О.К.-Корале [6]6
  Перестрелка в О.К.-Корале – знаменитая в истории Дикого Запада кровавая стычка Уайетта Эрпа и его братьев с бандой Ковбоев, произошедшая в 1881 г. в г. Тумстоуне, штат Аризона, и растиражированная кинематографистами.


[Закрыть]. Как назло, именно в этот день Жерару удалось вылезти из постели не в одиннадцать, как обычно, а ни свет ни заря, что отнюдь не улучшило его настроения. И он дождался прихода Лолы, чтобы вломить ей по первое число. Разумеется, она оказала ему сопротивление. Они устроили в лавке партию в салки-догонялки, последствия которой я и обнаружила в виде царящего в торговом зале разгрома. В конце концов Лола убежала. Жерар ее не поймал. Что неудивительно: с его коротенькими ножками он проиграл бы кросс даже пятилетнему карапузу.

Как бы там ни было, теперь мы с Жераром, как два дурака, сидели с постными минами в подсобке и пялились на грязный ковер, словно надеялись, что он подскажет нам волшебное решение.

– Не знаю, что мне с тобой делать, – сказал он. – Может, сдам тебя легавым. По обвинению в мошенничестве.

Какое-то время он сидел погруженный в свои мысли. Я ждала, когда он очнется, преодолевая искушение встать и, последовав примеру Лолы, просто сбежать. Но я не осмелилась. А он все сидел и сидел, думал и думал. Минут через десять он потряс головой и изрек:

– Иди домой. Завтра решу, как тебя наказать. Я тебе позвоню. Только не вздумай играть со мной в прятки. В учетной карточке, которую ты заполнила при приеме на работу, есть адрес и телефон твоих родителей. Не хотелось бы тревожить их среди ночи.

Ситуация резко изменилась, и не в мою пользу. Не успела я войти к себе, раздался стук в дверь. Это была моя мать. Она вошла, не дожидаясь приглашения, и с бесцеремонностью подлинной хозяйки уселась на мою кровать. Мне и так было паршиво, а вторжение в мое личное пространство чужих цокающих каблуков мало способствовало восстановлению морального духа.

– Я слышала, как ты поднимаешься. Что-то ты рано сегодня. Случилось что?

– Нет, ничего. Все нормально, мам.

– Я же вижу, что-то случилось. Тебя уволили? Или ты наконец сообразила, что вряд ли стоит посвящать всю жизнь торговле тряпками? Рафаэла, девочка, тебя занесло куда-то не туда.

– Оставь меня в покое.

– Как ты со мной разговариваешь? Что вообще с тобой происходит?

– Да, да, я чокнулась! Слетела с катушек! У меня в этом году спецкурс по тихому помешательству! И успехи грандиозные! Может, даже дадут диплом с отличием! Вот только экзамены сдам! Короче, будь так добра, не мешай мне зубрить! Иди домой.

Все. Ее праву вмешиваться в мою жизнь наст конец. Уходя, она хлопнула дверью. Резко и решительно, что означало: первой мириться она не станет. Я избавилась от матери, по-настоящему избавилась. В общем-то не такой уж плохой день.