Текст книги "Святые койоты (СИ)"
Автор книги: Ода Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 22. Разочарование
– Я думаю ты просто изначально не хотела, я ведь видел как ты сомневалась..
– Ты хочешь сказать, что это я все выдумала?! Скай, ты в своем уме?
– Молли, я не говорю, что ты все это выдумала, конечно нет! Просто… ты бы все равно не пришла, согласись? А эта ситуация с собакой… просто сыграла тебе на руку.
Если бы через телефон можно было убивать, или хотя бы немного придушить, так немного… до потери сознания, Молли с удовольствием бы воспользовалась этой функцией.
Это был второй их разговор после Дня благодарения или даже первый, вряд ли сообщение «Я не приду, извини» считается разговором.
– Скай, я не понимаю, почему ты ведешь себя как засранец? Я извинилась перед тобой, что не смогла прийти на ужин, но знаешь, мне было вообще не до этого! Позже я написала тебе и объяснила причину, а теперь ты спускаешь на меня всех собак?
– Не драматизируй. У тебя гладко все выходит, Молли. То отец твой в командировке и мама одна остается, думаешь я не понял к чему ты намекала, то ты мнешься, сомневаешься в смысле. А потом раз! Все как нельзя лучше получилось. Ты осталась дома с мамой. Этот ужин был важен для меня. Я думал, ты такая же как я, но… – голос Ская сорвался. Он понял что наговорил лишнего.
– Скай… я даже не знаю, что тебе сказать. Ты говоришь такие… неприятные вещи, будто я и правда виновата, и ты разочарован во мне Но… я разочарована не меньше. Я думала ты другой… мне так казалось. Тот Скай, которого я знала прежде, никогда бы не попрекнул меня. Ведь в парке огней когда мы гуляли, ты сам рассказывал, как любил играть с собакой своего кузена, я думала ты любишь животных… Ты должен понять.
– Я люблю животных, просто… Извини, я сейчас слишком зол.
– Зол? Ты зол? Что в этом ужине было такого важного?!
– Только то, что я обещал родителям, что ты придешь, и важные гости… у нас с тобой была договоренность, ты обещала прийти, а сама нарушила слово.
– Ты меня поражаешь все больше Скай. Наверное, для тебя логично и нормально, менять настроение по щелчку пальцев. Сейчас ты грустный, но впереди званый ужин и Оп-ля, – Молли щелкнула пальцами, – ты уже весел. Извини, но я живу в другом мире.
– Верно, мы разные. Мне жаль, что тебе пришлось пережить, но и ты должна меня понять. Ладно Молли, мне надо идти. Давай позже поговорим, когда пройдет время, нам обоим надо успокоиться. Пока.
– Пока.
Скай положил трубку и какое-то время Молли просто смотрела в телефон, пока экран не потух.
Как странно себя ведет Скай, теперь он совсем не похож на Ангела. На фоне его последних слов даже ненавистный Леонард выглядит куда более человечным.
******************
Весь вечер четверга Молли провела, заперевшись в комнате. Ни о каком ужине не могло идти и речи.
Миссис Прайт несколько раз поднималась к дочери с тарелкой еды, но каждый раз натыкалась на закрытую дверь, и никакие уговоры поесть так и не помогли.
Проплакав весь вечер, прокручивая тяжелый момент Молли наконец уснула, даже не услышав входящие сообщения и звонки от друзей.
На следующий день в школе с Сэмом она так и не встретилась, а вот с Койотами они встретились два раза. Первый раз на лестнице, там она столкнулась с Амандой и Софи.
Софи что-то шепнула Аманде на ухо, та подняла голову к Молли, но моментально в глазах обоих навернулись слезы, и девушки не сговариваясь опустили головы, словно их сближал постыдный секрет или большая утрата.
А второй раз она столкнулась со всей бандой в столовой, и в свой адрес услышала только «Привет, Монашка», словно она была частью их банды. Калеб ей молча кивнул в знак приветствия, а Леонард пронзил зелеными лучам глаз, и снова Молли показалось, что в них спрятано огромное горе.
Чему она удивляется? Горе пронизывало каждого из них. Такое не забывается, из памяти не стирается, а на сердце остается рана, которая если и заживает, то оставляет толстый рубец, ее не скрыть никаким косметическим швом.
Выходные она также провела дома в своей комнате, сославшись на огромное количество уроков, лишь бы мать не поднималась к ней и не спрашивала, как она себя чувствует. Ей казалось, что никто ее не сможет понять кроме них.
Скай не писал и не звонил все выходные, но Молли решила, что он просто занят. А вот когда уже на следующей неделе не увидела его в школе – всерьез забеспокоилась и решила позвонить, но неожиданно нарвалась на стену непонимания и упреков в его лице.
Каждый раз, когда счастье казалось таким близким, судьба словно вставляла палки в колеса.
– Я уже начинаю думать, что невидимые нити разводят нас по разные стороны баррикад.
– Не глупи, Молл, – Мэйси пыталась поддержать подругу. Это был их первый видео-чат после злополучного четверга. – Никто же не говорил, что будет легко, потом будешь еще своим внукам рассказывать, как с дедом ругались. Он просто вспылил.
– Вспылил, это когда заорал в трубку на повышенных – вот это вспылил. А Скай кажется проявил эгоистичность, – Сэм в этот раз не защищал Ангела, а совсем наоборот.
– Мы же не знаем, что там стояло за его ужином с родителями. Может у него деспотичная мать, и она ему твердо наказала привести девушку в дом, а любое неповиновение карается смертной казнью. А ты взяла, Молл, и не пришла, да еще и сообщение написала. Мы же ничего не знаем!
– Ой ну конечно! Не сочиняй, Мэйси. Он мог для приличия хотя бы спросить, что случилось, а не дуть губки как обиженная девушка. Игра в молчанку вышла из моды. Если б Молли ему не позвонила…
– Перестаньте, пожалуйста! Оба! Хватит меня грузить этим. Честно, я уже устала голову ломать на его счет. Да, признаюсь, его реакция была для меня дикой, и если честно, мне очень хочется верить, что он придет в себя и позже мне все объяснит, что вернется тот Скай, которого я знала. Но а если нет… Я пока не хочу думать об этом. Просто не хочу.
– А вот с этим я согласна! Не скидывай пока его со счетов, Молли. Пусть время все расставит на свои места. Расскажи лучше, как дела у мозгоправа, были еще драки или нет?
– Драки? – встрепенулся Сэм. – Молли, А мне почему ты ничего не рассказывала про драки, этакая ты тихушница! А ну давай колись.
– Не рассказывала, потому что наш куратор просил держать язык за зубами.
– А Мэйси тогда почему рассказала?
– Потому что она не учится в нашей школе. К тому же это было почти две недели назад.
Сейчас все нормально. Мы говорим о разных темах, говорим то, что думаем. Часто мы не согласны друг с другом, но сейчас уже нет той враждебности, что была вначале. Стало легче. Думаю, они не такие уж и плохие на самом деле.
– Неужели теперь они тебе нравятся? Молли, будь на чеку, одна общая беда не делает вас союзниками. Подвернись очередная возможность – и они воспользуются ей, что снова тебя унизить или подставить. – Мэйси всерьез забеспокоилась переменой настроения подруги.
– Я не говорю, что они мне нравятся, боже упаси! Но думаю, они больше стараются казаться крутыми, чем есть на самом деле. А на прошлом занятии Томас Андерс сказал, что мы снова поедем в пансионат на следующих выходных. Там запланировано мероприятие, снова будут снимать репортаж, наша школа должна засветиться.
– Вы теперь станете звездами, оденься поприличней, Молли.
– Не городи ерунду, Сэм! Молли всегда хорошо выглядит, а для таких дел наряжаться ни к чему. Не слушай его, Молли.
– Я знаю о чем говорю, дорогуша! Если не хочешь…
– Вы опять начинаете? – Молли оборвала перепалку друзей. – Давайте расходиться, у меня от вас и правда голова сейчас разболится. Я буду эти дни сдавать пробные тесты по экзаменам, так что не теряйте, если отвечать не буду. Со мной все в порядке, просто занята.
– Хорошо, Молл. Ты можешь писать и звонить в любое время, хоть днем хоть ночью.
– Я знаю, Мэйс, спасибо!
– Какие же вы сентиментальные девчонки. Пока, Мэйс. Молли, до понедельника. Увидимся в школе.
Ребята отключились и каждый занялся своим делом: Сэм вернулся к своей переписке с из чата знакомств, Мэйси накладывала патчи под глаза, чтобы убрать синеву, а Молли легла на кровать и уставилась в свой потрескавшийся потолок. И он не откликался в ней абсолютно никакими чувствами – ни хорошими, ни плохими.
Глава 23. Эмоции и разум
– Ну что, ребята, как настроение? – Томас Андерс был в благоприятном расположении духа. Сегодня на нем была не мрачная рубашка синего, серого или коричневого цвета, а нежно-персиковая, с контурным шелковистым теснением. И надо признать, этот цвет выгодно подчеркивал смуглый цвет его кожи.
– Еще несколько проверочных тестов и моим нервным клеткам уже не поможешь! Я так и слышу как они взывают о помощи! Уже глаз дергается от всего этого.
– Аманда, ты слишком трясешься. Ты ведь умная, хоть и волосы твои говорят обратное, – Алекс улыбнулся нарочито широкой улыбкой, и Аманда в ответ одарила его скептическим взглядом. – Мы вот с Кэлом вообще не трясемся об учебе и всяких тестах, правда, Кэл?
Но Калеб только жалостливо скривил губы. В отличие от друга ему было всегда стыдно за то, что все знают, что у него незаслуженные отметки. Он бы рад иметь свои собственные «удовлетворительно» – честно-заработанные оценки, но репутация семьи шагала на километры впереди него. В семье Филлипс не может быть аутсайдеров, если Калеб и Софи в чем-то не дотягивали, то учителя «помогали» скрасить журнал оценок.
А вот Аманда старалась не на шутку. Не смотря на свое положение и возможные перспективы достойной жизни без ежедневного хождения на работу, она всерьез была нацелена на самостоятельную жизнь. Жить отдельно и не зависеть от отца – вот мечта ее стремлений. Конечно было еще кое-что, но об этом она вслух не говорила. Ведь поэтому такие желания и зовутся самыми сокровенными – о них втайне молятся Богу, а не разбалтывают друзьям за чашечкой кофе.
– А у вас девушки, как дела с учебой? – обратился учитель к Молли и Пиппе. Мисс Прайт, вы не сильно разминулись с программой относительно прежней школы?
– Уже все нормально. Вначале пришлось кое-что нагнать, теперь я в строю. Но да, соглашусь с Амандой, тесты уже вот здесь сидят, – Молли сделала характерный жест ладонью у горла.
– Мисс Дуглас, а у вас как дела?
– Как обычно. Высший бал у меня только по истории. В остальном я плаваю. Но меня это не парит, я не буду поступать к колледж.
– Как же так? – выпалила Аманда. – А как же ты дальше жить будешь?
– Как и все. Буду работать.
– Но ведь… ладно с университетом я понимаю, обучение там дорогое, даже отец мой постоянно это говорит, но колледж, ты можешь поступить в муниципальный, государственный и учиться бесплатно. Ведь тогда у тебя больше шансов найти более достойную работу.
Аманду всерьез озаботили слова Пиппы. Калеб прислушивался к каждому ее слову, пытался уловить ее настроение, как говорит, что отвечает, не фальшивит ли она. Вот уже несколько дней эта девушка стала для него самым значимым человеком, самым важным человеком в его жизни.
Пиппа с подозрением покосилась на Аманду, не издевается ли она, но прямой и ясный взгляд говорил об искренности девушки.
– Я же уродка, ты забыла? Я страшная. Зачем мне стараться? У таких как я не бывает счастливых финалов, – Пиппа с ногами залезла на стул и смотрела как Аманда меняется в лице. Все смотрели на реакцию Аманды.
Сначала ее брови поднялись вверх, словно прежде их что-то сдерживало, а теперь они вернулись в свое естественное положение, уголки глаз и губ немного опустились, глаза моргнули и потускнели, а лицо стало наливаться краской собственного разочарования и стыда.
Она потупила взор и опустила голову, а затем резко подняла и сказала:
– Ты не уродка! Я это говорила только чтобы обидеть тебя.
– Да ладно не старайся, – Пиппа равнодушно отмахнулась, но Аманда продолжала.
– Я говорю серьезно. Мне жаль за свои слова… Извини.
Возникла пауза.
Пиппа смотрела на Аманду не моргая, расценивая возможность на прощение, а все остальные следили за двумя девушками, глядя то на Аманду, то на Пиппу. И лишь когда последняя после некоторой паузы все же слегка кивнула в знак одобрения, раздался всеобщий выдох.
Куратор хотел было сказать Аманде пару вдохновляющих фраз, но решил оставить без комментариев ее слова. Понемногу, шаг за шагом, каждый из ребят претерпевал изменения. Они открывали что-то новое в себе и в других людях, и это меняло их отношение и к себе и к жизни в целом.
– Мистер Уэлберг, а как насчет вас, вы определились с дальнейшими планами?
– Да как сказать, – неохотно промямлил Леонард, перещелкивая костяшки пальцев.
– А если поподробней. Поделитесь с нами.
– Вот ведь пристали. Дальше будет видно. Я живу одним днем. Сегодня мне байки и тусовки по кайфу, а если завтра я решу заделаться профессором или полететь в космос – так тому и быть.
– Вот это по-нашему. Чиллить и не париться. Дай пять чувак! – Алекс подставил раскрытую ладонь и Лео сделал ответный жест.
– Что ж, я вижу сегодня на откровения вы не готовы. Но вы достаточно умны, мистер Уэлберг, чтобы понимать, что не все наши желания решаются здесь и сейчас. Для некоторых наших целей мы прокладываем путь в несколько лет. Лучше заранее определиться со своим будущим, и следовать намеченному плану. Подумайте об этом.
– Конечно, благодарю за наставления, о учитель. – съязвил Леонард.
– На этих выходных вы снова поедите в Центр помощи, только на этот раз вас пригласили в качестве гостей. В субботу там планируется что-то типа концерта. Так сказать местные коллективы будут выступать для вас со своим творчеством. Потом будет общее чаепитие. Я помню, что вы больше не хотели приезжать туда, но надеюсь, в честь праздника и ради всех постояльцев вы сделаете исключение.
– Можно подумать у нас есть выбор!
– Разумеется, мистер Ридд. Правила вы знаете. Вы всегда можете отказаться, но я не смогу оставить это без внимания, – куратор и ученик обменялись любезными взглядами. – Очень надеюсь на вашу отзывчивость, приветливость и просто человечность. Скоро рождество в конце концов, где же ваше настроение?
– Наше настроение осталась в тарелках тех нищих, которых мы кормили, и в плаче хозяина Малика, и в глазах всех тех собак из приюта, у которых нет хозяев.
– Аманда, мне приятно видеть ваше изменение, я очень надеюсь, что это только начало.
– Вы издеваетесь? – взорвалась Аманда, и подалась на стуле вперед. – Я вам что, подопытный кролик, решили измерить мою эмоциональную шкалу сострадания? Я вам не робот..
– Аманда, пожалуйста, успокойтесь. Как вы могли так подумать? – защищался мистер Андерс. – Я возможно не так выразился. Конечно это происшествие с собакой было случайностью, оно не было запланировано, и мне очень жаль, что вам пришлось пережить это. Но в этом есть и плюс. Это отличный, пусть и глубоко грустный, – учитель сделал акцент на последних словах и посмотрел на Аманду, – пример того, что все вы очень похожи. Каждый из вас чувствует боль, каждый из вас умеет плакать, каждый из вас умеет дарить заботу и любовь.
– Каждый из нас может причинять эту боль. Каждый из нас может предавать любовь.
– Леонард, вы умеете внести ложку дегтя. Уже не в первый раз.
– Но ведь это правда, разве нет? – спокойно ответил парень вопросом.
– Каждый сам выбирает кем ему быть. Каждый день, каждую минуту. Быть подлецом – жалким и циничным, или милосердным и великодушным. Этот выбор делает каждый из нас.
Леонард удивился, что Молли совсем на него не смотрела, пока говорила. Ее взгляд был отстранен, словно она погрузилась глубоко в свои воспоминания. На самом деле она думала о Скае, об их последнем разговоре, о том, как он изменился и это ей совершенно не нравилось, как бы она не отрицала свои переживания по этому поводу. Он был ей не безразличен.
– Отлично, мисс Прайт! Вот нравится мне как вы рассуждаете, зря вы меня не послушали и не выбрали философию в качестве дополнительного предмета.
– А если этого выбора нет? – вопрос Калеба прозвучал как приговор к расстрелу. – Ты живешь так, как того ждут от тебя другие и от тебя ничего не зависит, весь твой выбор – какого цвета футболку надеть и что съесть на завтрак, и то, если постараться.
– Бро, ну в самом деле. Ну как так от тебя ничего не зависит, от тебя как раз все и зависит. Не загоняйся ты так своими предками.
– Лекси прав! Калеб, тебе надо мыслить позитивней.
– Но ведь он прав, в какой-то мере, – вступила в разговор Пиппа. – От нас все зависит и в тоже время нет. Я сейчас говорю не о внешних факторах и обстоятельствах. А именно о нас самих. Мы такие какие мы есть. Как ведь говорят, голову не перепрыгнешь?
– Выше головы не прыгнешь.
– Точно! – Пиппа кивнула Лео в знак благодарности за подсказку.
– А еще говорят: «Нельзя ожидать от грязи, чтобы она не была грязью», – добавил он.
– Ну и это тоже. В общем…все зависит от нас и в тоже время не зависит, как я уже сказала.
Ребята замолчали на несколько долгих секунд, осмысливая все сказанные слова. Каждый говорил, опираясь на свой опыт и свои убеждения и каждый был в чем-то прав.
Молли увидела как Леонард смотрит на нее с чувством торжества, поэтому подумав еще несколько секунд добавила:
– Да, я соглашусь с тобой, Пиппа. Но ведь это не значит, что мы должны подчиняться обстоятельствам и собственным эмоциям. У нас есть разум и мы понимаем, что есть «хорошо», а что «плохо», поэтому мы должны пытаться быть лучше, чем мы есть.
– Человек – это сплошные эмоции. Если включать разум – это уже расчет. Как Юг и Север, Восток и Запад. Эмоции и разум находятся по двум разным сторонам, между ними нет ничего общего, ни одной точки пересечения, – довольно произнес Леонард, получая удовольствие от собственных слов.
– Как Юг и Север, Восток и Запад, эмоции и разум находятся по двум разным концам одной прямой, и если представить, – Молли соединила вместе указательные пальцы, а потом развела их в стороны. – Эта линия – и есть человек, и насколько много от этой линии заберут себе эмоции, или разум – таков он и будет.
– Гениально! – воскликнул Томас Андерс. – Гениально, мисс Прайт и гениально мисс Дуглас! И гениально мистер Филлипс и все остальные. – Учитель встал со стула и подошел к своему столу, развернувшись лицом к ребятам. – Вы научились слушать друг друга и понимать. Правда ведь, если не перебивать и не оскорблять друг друга, то можно увидеть насколько каждый из вас интересная личность?
Прозвенел звонок.
– В субботу в девять тридцать вас будет ждать автобус!
– В девять тридцать? Почему так рано, выходной же!
– Потому что концерт начнется до обеда. Я на вас надеюсь, будьте молодцами!
Ребята вышли, а Томас Андерс напевал под нос мелодию, что услышал утром по радио.
**************
Напряжение школьных будней все возрастало. Тесты, проверочные и даже пробные экзамены – кто-то подтягивал хвосты, кто-то пересдавал по нескольку раз в надежде получить более высокий бал, а кто-то и вовсе переносил сдачу на следующий семестр. Каких-то два дня назад поездка в Центр была обязательным элементом программы перевоспитания, а уже сегодня это желанное путешествие, чтобы отдохнуть и даже расслабиться.
В автобусе все ехали очень дружно, и на этот раз группа была в полном составе.
Как только ребята зашли в главный корпус – в холле их уже встретила наряженная елка до потолка.
В этот раз чувствовалось оживление и даже суета. Виола рассказала, что сегодня будет концерт, посвященный предстоящему Рождеству. И сегодня среди приглашенных гостей и зрителей родственники постояльцев. Так как на само Рождество некоторые забирают своих родственников домой, а среди недели мало кто из их родных может «прогулять» работу, было принято решение торжественную и официальную часть празднования устроить за неделю до самого праздника. В эту субботу.
Концерт должен был начаться через тридцать минут, и ребятам предложили или немного пройтись по территории Центра или занять свои места в зрительном зале.
Пиппа предложила Калебу отыскать миссис Фрэнсис, Аманда захотела увидеть Ингрид, женщину, с которой она общалась в прошлый свой приезд. Остальные же остались в гостиной, рассматривая украшения и просто слоняясь по сторонам.
Алекса сразу взяла в оборот моложавая бабуля, к которой приехал сын с женой и их дочь, девушка с рыжей длинной косой лет шестнадцати. У бабушки определенно был умысел, который стал очевиден всем вокруг, но Алекс вел себя прилично и тактично, поэтому вполне походил на джентльмена.
Молли рассматривала как все они общаются между собой, смеются. Некоторые старики были одни, или вообще без родственников, или они просто не приехали. Кто-то из них держался храбро и бодро, словно царящая в комнате любовь и забота их абсолютно не трогает, а некоторые выглядели очевидно подавленными.
И тут Молли увидела того самого дедушку, которому стало плохо. Он не был окружен родней, но был жив и вполне здоров.
Сердце, прежде наполненное свинцом, которое билось тяжелыми ударами, лопнуло, словно надутый пузырь, и забилось легко и непринужденно. Только сейчас она поняла, что неосознанно, но она переживала о нем.
На радостях девушка подбежала к Леонарду, который сидел рядом с другим постояльцем, и похвасталась ему своим открытием.
– Ты представляешь, он жив!
Леонард повернулся к ней и замер в молчании. Она действительно обращается к нему? Вот так просто?
– Кто жив?
– Вон тот мужчина, – Молли указала на нужного. – Который задыхался и которого увезли на носилках, помнишь я рассказывала?
– Помню, – кивнул Лео.
– Я так рада! Рада, что ему лучше!
Молли поняла, что обращение к главарю Койтов было ей не свойственно и Леонард несколько замкнут с ней, но сейчас это ее совсем не волновало.
А потом она увидела, что собеседник Леонарда смотрит на нее не менее удивленно.
Девушка улыбнулась, сжав губы и попятилась назад, извиняясь за свое стремительное вторжение в их разговор. Она явно помешала их беседе.
*****************
Фрэнсис была в своей комнате, но Пиппа и Калеб нашли ее не сразу.
– Что вам надо? Проваливайте! – раздался голос старушки за дверью. – Я не буду репетировать!
Ребята переглянулись и постучались еще раз.
– Да какого дьявола?! – Фрэнсис рывком открыла дверь и восторженно всплеснула руками. – Какие люди! Пиппа, Калеб! А я думала это… Проходите, только закройте дверь, чтобы эти вороны нос не совали.
– Удивительно, что вы нас помните, мэм.
– Ты, дорогой, мне не мэмкай. Я не настолько стара как ты думаешь. – Фрэни погрозила Калебу пальцем и села за туалетный стол.
– Присаживайтесь, я пока закончу свой макияж.
В комнате старушки было довольно просторно, чисто и не было никаких статуэток, картин, или ваз, ничего, чем так любят окружать себя старые люди. На столе стояли две фотографии в рамках, туалетные принадлежности, крема, лаки и духи. В остальном – была полная стерильность.
В углу комнаты стояла односпальная кровать, и по другой стене небольшой диванчик. Напротив на стене висел телевизор. И по той же стороне, что и диван, только ближе к окну стоял туалетный столик-трюмо с зеркалом.
– А ваши родственники приедут сегодня?
– Нет конечно! Я им сказала – нечего тратить время на этот спектакль. Дочь заберет меня на Рождество, поэтому мы еще успеем надоесть друг другу.
– Вы говорили про репетиции, вы будете выступать?
– Да, согласилась на свою голову и уже тысячу раз об этом пожалела. Я им сразу сказала – я сама выберу что буду петь. А они давай со своими расспросами и рекомендациями, словно мне есть до этого дело! – миссис Фрэнсис смотрела на своих гостей в отражение зеркала.
– Так и что вы будете петь? – полюбопытствовал Калеб.
– Скоро узнаешь. Вы лучше расскажите мне как у вас дела? Ты больше не спускаешь на него своих цепных псов, а Пиппа?
Оба снова переглянулись. Мало того, что Фрэни запомнила их имена, что уже было странно для дамы ее лет, так она еще и будто насквозь видела, что между ними происходит.
– Больше нет… – Пиппа опустила голову, чтобы не встречаться с Фрэни глазами, но по довольной улыбке Калеба той стало ясно, что лед, которым покрыто сердце девушки, начинает таять.
– Это и правильно. Знаете, когда я первый раз увидела Чарли, я сразу поняла – он тот самый. Он смотрел на меня так, как наверное Адам смотрел на яблоко. Пусть у него репутация отъявленного бандита, и он лишен манер, но я сразу поняла – мне от него не скрыться. Он завладеет мной и моим сердцем. Уже завладел.
Есть люди – прямо обреченные на судьбу. А его судьбой была я.
Старушка повернулась к ребятам, блеснув красными губами и сиреневыми тенями на глазах:
– Ну как я выгляжу?
Пиппа и Калеб подняли вверх большие пальцы рук.
– Ну тогда пойдемте, а то эти чокнутые мне дверь снесут своим стуком.
Калеб подошел к Мисисс Фрэнсис и наклонился, подставив локоть.
– Тогда позвольте мне сопровождать вас, мадам.
– Мадам?.. а что, мне нравится. Есть в этом что-то изысканное, – Фрэни взяла его под руку и они направились в концертный зал.
Пиппа от этой картины просияла так, что Калеб на секунду вытаращился на нее не узнав. Когда Пиппа улыбалась – она менялась до неузнаваемости. Ее лицо приобретало мягкие округлые черты. Глаза горели живыми огоньками, а на щеках выступали милые ямочки. В это мгновение Калеб застыл, глядя на девушку, и четко осознал все, что только что рассказывала им Фрэни.
Есть люди – прямо обреченные на судьбу.
************
Аманда нашла Ингрид в библиотеке. Она была там одна.
– Здравствуйте! Вы меня не помните, меня зовут Аманда. Мы были здесь месяц назад. Со мной еще был парень, Алекс. Вы помните?
Пожилая женщина выглядела очень подавлено. Аманде даже показалось, что она будто уменьшилась в размерах, хотя в прошлый раз она ей казалась весьма статной.
– Здравствуй! Конечно я вас помню. Ты сегодня одна?
Аманда обрадовалась, что Ингрид ее помнит, но вот ее настроение ей совсем не нравилось.
– Алекс тоже здесь, он остался в гостевой комнате. А вы почему здесь одна? Концерт ведь уже скоро.
– Так уж сложилось, что бог не подарил мне детей, а мужа он забрал еще молодым. Поэтому сегодня мне грустно. Я рада, что мои друзья здесь видятся с родными, но… я думаю о том, чего у меня нет и мне хочется плакать. Не хочу своей тоскливой физиономией портить всем настроение. Поэтому ухожу сюда.
– Вы знаете, хоть нас и обязали сегодня быть здесь, но мы можем представить, что я приехала именно к вам. Чтобы навестить вас и посмотреть концерт.
Аманде было жаль Ингрид. Она была еще не сильно старой, с короткой современной стрижкой, что сразу бросалось в глаза. В отличие от других постояльцев она казалась случайно оказавшейся здесь.
– Ты очень мила, девочка. Но не надо меня жалеть.
– А я вас и не жалею.
Аманда хотела было сказать, что у нее нет бабушки и Ингрид вполне могла бы ей быть, как минимум сегодня, но Ингрид определенно не выглядела как бабушка.
Ее волосы были прокрашены в блонд, скрывая несильную седину, стрижка «каре» подчеркивала длинную шею, кожа была ровной, без резких морщинистых впадин, и на лице не было мешковатых отеков или обвислых щек. Да и весь ее вид – не броский, но элегантный брючный костюм светло янтарного цвета, светлые бусы из плоских мелких камней – все это подчеркивало ее грацию и стать. Можно было предположить, что Ингрид или занимала должность, требующую от нее высоких манер, или она принадлежит знатному роду – но последнее предположение исключало возможность ее пребывания в данном заведении.
– Они там все такую суету развели, болтают, перебивают друг друга, а еще кто-то детей с собой притащил, бегают и орут только, не люблю детей. Так что я вас понимаю, вы ничего не теряете. От такого хаоса я бы и сама в угол забилась, – Аманда решила во чтобы то ни стало подбодрить женщину, и совсем не следила за своими словами, говорила чуть ли не впопад.
И хотя слова ее были в некоторой степени агрессивны для Ингрид – она оценила ее жест и смягчилась. Ее угрюмое лицо просияло и теперь Аманда была уверенна, что Ингрид точно не годится ей в бабушки. А вот в матери..
– Ну что ж, пойдем посмотрим на что способны здешние вундеркинды. Хотя ты не производишь впечатление девушки, которая восторгается старческой самодеятельностью.
Ингрид рассмеялась и Аманда подхватила ее душевный настрой.
– Эту сторону себя я очень тщательно скрываю, – заговорщически произнесла Аманда понизив голос. – Что будет с моей репутацией, если все узнают, что моя слабость – это хоровое пение любителей госпела*?
/*Госпел – жанр духовной христианской музыки, который появился в конце 19го века/
Когда Аманда и Ингрид вошли в концертный зал – свободных мест оставалось совсем не много и все на последних рядах.
Фрэни, Пиппа и Калеб сидели на первом ряду, чтобы миссис Фрэнсис могла быстро выйти на сцену. Леонард сидел с краю где-то по центру, недалеко от него сидела Молли. А Алекс затерялся среди остальных зрителей.
Небольшая сцена была украшена в духе рождества, а сбоку стоял рояль.
Сначала вышла Виола, сказала несколько вступительных слов и пригласила на сцену директора Центра.
Поднялся молодой мужчина в зеленом костюме и поблагодарил всех присутствующих и конечно участников.
После чего поочередно постояльцы центра выступали со своими номерами.
Кто-то рассказывал стихи, другие выходили с танцевальными номерами – очень простыми и незамысловатыми, но большинство конечно пели песни, поодиночке или группой из нескольких человек, в оригинале и переделанные на смешной лад. Некоторые пели под фонограмму, но под несколько песен на рояле аккомпанировал дедушка.
После каждого выступления небольшой зал раздавался громкими аплодисментами и криками «Браво», а пару раз даже публика сошла на свист.
Потом Виола огласила следующий номер и на сцену вышел высокий дедушка, видно было, что он очень разнервничался, еле удерживал два теннисных мяча в и без того трясущихся руках.
На сцену вынесли небольшой складной стол, а на него поставили несколько корзин с разным содержимым: мандарины, пластиковые новогодние шары, и разноцветные кольца.
Зазвучала музыка и он начал жонглировать двумя мандаринами. Зал зааплодировал, но когда он добавил третий, то мандарин выпал из рук. Он наклонился за ним, начал снова, но произошло все тоже самое и так повторилось несколько раз. Сначала зрители молчали, а потом стал слышен тревожный гул и перешептывания.
Мужчина совсем разнервничался, раскраснелся и уже не мог жонглировать даже двумя мандаринами. Тогда неожиданно для всех Леонард подскочил со своего места, в два шага своими длинными ногами запрыгнул на сцену, схватил два новогодних шара из корзины, встал рядом с дедушкой и начал жонглировать, подкидывая шары все выше и выше.
Зал стал аплодировать в ладоши.
Спустя пару минут дедушка успокоился, взял себя в руки и тоже начал подкидывать два, а затем и три мандарина. А потом они с Леонарадом стали обмениваться своими инструментами, перекидывая друг другу то шар, то мандарин, а также добавляя кольца в свой оборот.
