Текст книги "Покаяние спасёт Россию
(О Царской семье)"

Автор книги: О. Иванова

Соавторы: Т. Микушина,Е. Ильина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Вот в таких условиях возник документ, который подложно был назван «Манифестом отречения Николая Второго»[7]7
  4 марта 1917 года практически во всех газетах был опубликован Манифест об отречении императора Николая II от престола в пользу своего брата Великого Князя Михаила Александровича. Однако оригинала никто не видел вплоть до… 1928 г., когда он был обнаружен в архиве Академии наук в Ленинграде. Это был набранный на печатной машинке текст на бланках для телеграмм, где подпись Николая II сделана карандашом (!). Отсутствуют титул императора и личная императорская печать. Этот документ считается оригиналом манифеста и хранится в Госархиве РФ.


[Закрыть] и в мартовских газетах 1917 года он был опубликован с этим фальшивым названием. На самом деле это была телеграмма государя в Ставку, начальнику штаба Алексееву, причём подписанная императором карандашом. В телеграмме говорилось:

«Ставка. Начальнику штаба.

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственною думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа и законодательных учреждений, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

г. Псков, 2-е марта 15 час. 1917 г. Николай».

После отречения.

Телеграмма Государя в Ставку была последним его призывом к армии. Лишь немногие из командиров восприняли её как призыв к помощи государю и готовы были спешить ему на выручку.

Некоторые исследователи считают вопрос об отречении весьма неоднозначным. Так, доктор исторических наук А. Н. Боханов сказал в одном из интервью, что «русское законодательство не предусматривало возможность отречения императора от власти… так что с юридической точки зрения, с позиции основных законов Российской Империи это отречение было незаконным. Государь… отдал власть, но при этом он не изменил форму правления… Скажем так, это не манифест об отречении, это декларация о сложении с себя императорских полномочий…

Но он же оставался царём миропомазанным – это-то никакими актами не отменить. И это миропомазание никуда не упразднялось. И он остался, и убивали в Екатеринбурге царя, который сложил свою властную прерогативу».

Император Николай II навсегда сохранил в душе самое главное – веру в Божий промысел и преданность Отечеству. «Я имею твёрдую и полную уверенность, – говорил он, – что судьба России, точно так же, как судьба моя и моей семьи, находятся в руках Бога, который поставил меня на моё место. Что бы ни случилось, я склоняюсь перед Его волей, полагая, что никогда я не имел другой мысли, как только служить стране, управление которой Он мне вверил».

Это не царь отрёкся от престола. Это Россия отреклась от царя.

Прощание с войсками

Генерал Н.М. Тихменёв оставил проникновенное описание прощания Николая II с чинами Ставки, солдатами и офицерами конвоя, происходившего в здании штаба накануне отъезда царя из Могилёва.

«Ровно в 11 часов в дверях показался Государь… На (его) груди висел лишь один Георгиевский крест, ярко белевший на тёмном фоне черкески. Левую руку с зажатой в ней папахой он держал на эфесе шпаги. Правая была опущена и сильно, заметно дрожала…

Государь… начал говорить речь… Он говорил громким и ясным голосом, очень образно, однако сильно волнуясь, делая паузы между частями предложения. Правая рука всё время сильно дрожала. „Сегодня я вижу вас в последний раз, – начал Государь, – такова воля Божия и следствия моего решения“.

Далее он напомнил собравшимся о долге перед Родиной, призвал их сплотиться и одолеть страшного врага, верой и правдой служить Временному правительству.

Государь закончил… Никогда не наблюдал я такой глубокой, полной, мёртвой тишины в помещении, где было собрано несколько сот человек. Поклонившись нам, он повернулся и пошёл к тому месту, где стоял Алексеев. Оттуда он начал обход присутствующих. Подавая руку старшим генералам и кланяясь прочим, говоря кое-кому несколько слов, он приближался к моему месту. Когда он был в расстоянии нескольких шагов от меня, то напряжение залы, всё время сгущавшееся, наконец разрешилось.

Сзади Государя кто-то судорожно всхлипнул. Достаточно было этого начала, чтобы всхлипывания, удержать которые присутствующие были, очевидно, уже не в силах, раздались сразу во многих местах. Многие просто плакали и утирались… Тем не менее, он продолжал обход… Подойдя к офицерам своего конвоя, он никому не подал руки, может быть, потому что он виделся с ними утром отдельно. Зато он поздоровался со всеми офицерами Георгиевского батальона, только вернувшимися из экспедиции в Петроград. Судорожные всхлипывания и вскрики не прекращались. Офицеры Георгиевского батальона – люди, по большей части, несколько раз раненые – не выдерживали: двое из них упали в обморок. На другом конце залы рухнул кто-то из конвойцев…»

Когда же поверженный царь покидал здание Ставки, направляясь к автомобилю, то многие сотни конвойных и солдат пали на колени, рыдая во весь голос. Солдаты прощались со своим царём.

Это был тот зримый момент единения, который в светском обществе всегда служил темой саркастических насмешек. Его подлинность не признавалась никем из «героев Февраля». Не верили в эту мистическую общность и многие должностные лица. Увидев такое патетическое зрелище, генерал М. В. Алексеев замер как заворожённый…

В тот последний день в Ставке слёзы не раз бывали на лице царя. Вечером он записал в дневнике: «Сердце у меня чуть не разорвалось!»

Последний путь

После отречения произошло обратное тому, о чём говорили оппозиционеры: началось разложение народа, поддавшегося низшим страстям; с неудержимой быстротой Россия понеслась к гибели. Никакой немедленной внешней пользы от отречения не произошло. Царь был тем мистическим началом, которое удерживало силы зла; теперь же ничто не препятствовало вступлению их в мир.

С подписанием отречения начались новые испытания царской семьи. Царь со своими близкими оказался под стражей в Царском Селе. Им приходилось теперь терпеть унижения и издевательства со стороны охранников и прочих «новых» людей, их окружавших. 31 июля они были выселены из своего дворца и отправлены в Сибирь.

6 августа на пароходе «Русь» царская семья прибыла в Тобольск. «На душе так невыразимо больно за дорогую Родину, что объяснить нельзя», – эти слова государыни Александры Фёдоровны из частного письма выражают душевное состояние всей семьи. Но члены её держались бодро: их укрепляла вера в Божий промысел.

Весной 1918 года царскую семью разлучили. Из Москвы приехал от большевиков комиссар, который объявил государю, что его увозят. Александра Фёдоровна решила сопровождать мужа; нравственные муки её возросли до предела, так как ей пришлось расстаться при этом с больным царевичем. С родителями поехала и царевна Мария. Для всей семьи расставание было душевной пыткой.

Царская чета была задержана большевиками в Екатеринбурге. В начале мая сюда привезли остальных членов семьи вместе с несколькими преданными слугами. Издевательства над ними стали ещё изощрённее; но даже из озверевших охранников кое-кто внутренне склонился перед их христианской кротостью и смирением.

Жить мученикам оставалось два с половиной месяца. Близилось время свершения предсказания монаха Авеля[8]8
  Монах-прозорливец Авель сделал предсказание Императору Павлу I «о судьбах державы Российской», включительно до правнука его, каковым и являлся Император Николай II. Подробнее об этом можно прочитать в книге: Благословенная Россия. Пророчества о России. / Авт.-сост.: Т. Н. Микушина, В. И. Полян, Е. Ю. Ильина. – 2-е изд., испр. и доп. – Омск: Издательский Дом «СириуС», 2012. – С. 71–76.


[Закрыть], о котором царь узнал ещё в 1901 году.

Комиссия Временного правительства, созданная для обнаружения доказательств «антинародной деятельности царя», ничего порочащего царя не обнаружила. Главный следователь В. М. Руднев закончил свой доклад словами: «Император чист, как кристалл».

Когда весть об убийстве царя дошла до Москвы, Святейший патриарх Тихон произнёс в Казанском соборе проповедь, в которой сказал: «Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падёт на нас, а не только на тех, кто совершил его. Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит перед нелицеприятным Судом Божиим. Но мы знаем, что он отрёкся от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней… Он ничего не предпринял для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе…

И вдруг он приговаривается к расстрелу… Приказ этот… уже после расстрела одобряется высшей властью. Наша совесть примириться с этим не может». Это был мощный, страстный, но – единичный голос.

* * *

Мог ли царь уехать из России и тем спасти свою семью, как это сделали многие из его высокопоставленных подданных? По-видимому, этого можно было бы добиться дипломатическими усилиями западноевропейских держав. Или бежать из Тобольска, пока была такая возможность.

На этот вопрос ответил сам Николай II. На предложение полковника А. А. Мордвинова поскорей уехать за границу государь сказал: «Нет, ни за что. Я не хотел бы уехать из России, я её слишком люблю. За границей мне было бы слишком тяжело». Спустя несколько месяцев, претерпевая в ссылке унижения и издевательства охранников, он был по-прежнему уверен в том, что «в такое тяжёлое время ни один русский не должен покидать Россию».

Когда императору стало известно, что по условиям Брест-Литовского договора немцы требуют, чтобы царская семья была передана им целой и невредимой, то он, по словам П. Жильяра, счёл это оскорблением, а не помощью. А Александра Фёдоровна вполголоса добавила: «После того, что они сделали с государем, я предпочитаю умереть в России, нежели быть спасённою немцами!»

Казалось бы, государыня могла желать только одного: вырваться из заточенья и подальше уехать из России, однако в её письмах к Анне Вырубовой она высказывает совсем иные мысли: «Боже, как я свою Родину люблю со всеми её недостатками! Ближе и дороже она мне, чем многое другое, и ежедневно славлю Творца, что нас оставили здесь и не отослали дальше». «Как я счастлива, что мы не заграницей, а с ней (Родиной – авт.-сост.) всё переживаем. Как хочется с любимым больным человеком всё разделить, вместе пережить и с любовью и волнением за ним следить, так и с Родиной. Чувствовала себя слишком долго её матерью, чтобы потерять это чувство – мы одно составляем, и делим горе и счастье. Больно нам она сделала, обидела, оклеветала и т. д., но мы её любим всё-таки глубоко».

Дети тоже не мыслили своей жизни без России, и разделяли со своим народом и радости, и несчастья. Он знали не только светлую сторону жизни в царских покоях, им пришлось увидеть кровь, слёзы, страдания, смерть, несправедливость и людское бездушие.

В военное время Александра Фёдоровна писала мужу: «Наши девочки прошли через тяжёлые курсы для своих лет, и их души очень развились… Они делили все наши душевные волнения, и это научило их смотреть на людей открытыми глазами, так что это очень им поможет позднее в жизни. Мы одно, а это, увы, так редко в теперешнее время».

Царская чета. 1917 г.

Они всегда были одним целым, даже когда приходилось расставаться в связи с государственными делами и военными действиями. Могла ли Александра Фёдоровна расстаться с мужем и Родиной, которых беззаветно любила, и уехать с детьми за границу? Мог ли государь покинуть свою страну? Он оставался капитаном, который не покинул тонущий корабль. Он оставался Государем, отцом своего народа, и не покинул свою большую семью. И его близкие оставались с ним до конца.

«Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России, я буду этой жертвой, – да свершится воля Божия!» – говорил государь в те дни, когда мучительно размышлял о возможности отречения ради блага своего народа. И он пожертвовал всем – самым дорогим, что у него было: своей семьёй и своей жизнью.

Николай II и царская семья испили горькую чашу земной судьбы до дна. Они испытали мыслимые и немыслимые несчастья и разочарования на земле, и даже самые лютые враги не смогли бы ничего уже добавить. Мера испытаний, пережитых ими, по обычным человеческим меркам труднопредставима.

Император Николай II

21 октября 1894 г. на русский престол вступил последний русский император – 26-летний Николай II. От него ожидали больших перемен. Говорили о конституции, об устранении стеснений. Даже для приближённых Николай II был загадкой. «Слабый, безвольный, кровавый» – эти ярлыки были повешены на него ещё при жизни. Однако именно благодаря его упорному государственному труду в стране произошло много положительных перемен.

Его царствование совпало с быстрым промышленно-экономическим развитием страны. При Николае II Россия превращалась в аграрно-индустриальную державу, росли города, строились железные дороги, новые предприятия. Император поддерживал решения, нацеленные на экономическую и социальную модернизацию, Столыпинскую аграрную реформу.

Время правления Николая II – самый динамичный период в росте численности русского народа за всю его историю. Менее чем за четверть века население России увеличилось на 62 млн. человек. Быстрыми темпами росла экономика. За 1885–1913 гг. промышленная продукция выросла в пять раз, превысив темпы промышленного роста наиболее развитых стран мира. Народный доход России, по самым преуменьшенным расчетам, вырос с 8 млрд. руб. в 1894-м до 22–24 млрд, в 1914-м, т. е. почти в три раза. Среднедушевой доход русских людей удвоился. Особенно высокими темпами росли доходы рабочих в промышленности. За четверть века они выросли не менее чем в три раза. Общие расходы на долю народного образования и культуры выросли в 8 раз, более чем в два раза опережая затраты на образование во Франции и в полтора раза в Англии.

По производству главнейших сельскохозяйственных культур Россия вышла на 1-е место в мире, выпуская более половины мировой ржи, более четверти пшеницы, овса и ячменя, более трети картофеля. Россия стала первой «житницей Европы», на её долю приходилось 2/5 всего мирового экспорта сельхозпродукции. Увеличился и речной флот – самый крупный в мире (пароходов в 1895 году было 2 539, в 1906-м – 4 317).

Хотя отставание в производительности труда и в расчёте на душу населения с передовыми странами было ещё велико, но в 1913–1917 гг. Россия уже уверенно входила в пятёрку самых развитых и благополучных стран мира.

Самодержавная форма правления не препятствовала экономическому прогрессу России. Манифестом 17 октября 1905 г. население России получило право на неприкосновенность личности, свободу слова, печати, собраний, союзов. В стране росли политические партии, издавались тысячи периодических изданий. Свободным волеизъявлением был избран парламент – Государственная Дума. Россия становилась правовым государством – судебная власть была практически отделена от исполнительной.

Быстрое развитие промышленного и сельскохозяйственного производства и положительный торговый баланс позволили России иметь устойчивую золотую конвертируемую валюту. Мероприятия по повышению налогов, рост добычи золота, заключение внешних займов позволили ввести в обращение золотые монеты вместо бумажных купюр, что помогло привлечь в Россию иностранные капиталы и укрепить денежную систему страны. Реформой торгово-промышленного налогообложения, проведённой в 1898 г., был введён промысловый налог. При этом бремя прямых налогов при Николае II в России было в четыре раза меньше, чем во Франции и Германии, и в восемь с половиной раз меньше, чем в Англии. В царствование Николая II рубль теснил франк и марку, обгонял доллар и стремительно приближался по котировке к фунту стерлингов.

Золотые десятирублёвые монеты, выпущенные во время правления Императора Николая II.

Экономическая политика правительства Николая II строилась на началах создания наибольшего благоприятствования всем здоровым хозяйственным силам путём льготного налогообложения и кредитования, содействия организации всероссийских промышленных ярмарок, всемерного развития средств сообщения и связи.

Император придавал большое значение развитию железных дорог. Ещё в юности он участвовал в закладке знаменитой Сибирской дороги. При Николае Втором была построена Великая Сибирская магистраль, кроме того, ежегодно строилось 2 тыс. км железных дорог.

В годы правления Николая II в России было создано самое лучшее по тем временам рабочее законодательство, обеспечивающее нормирование рабочего времени, выбор рабочих старост, вознаграждение при несчастных случаях на производстве, обязательное страхование рабочих от болезней, по инвалидности и старости.

Император активно содействовал развитию русской культуры, искусства, науки. Так, одним из первых актов Николая II было распоряжение о выделении значительных средств для оказания помощи нуждающимся учёным, писателям и публицистам, а также их вдовам и сиротам (1895 год). Заведование этим делом было поручено специальной комиссии Академии наук. В 1896 году вводится новый устав о привилегиях на изобретения, «видоизменившие прежние условия эксплуатации изобретений к выгоде самих изобретателей и развития промышленной техники».

Император уделял большое внимание развитию отечественного самолётостроения. На снимке Николай II осматривает новый самолёт И. Сикорского «Гранд».

Среди населения России того времени музыка и в том числе опера были любимы и популярны. В Киеве, Одессе, Варшаве, Тифлисе были свои оперные театры. Только в одном Петербурге было 4 таких театра. Один из них, Народный дом, или Народный дворец, был создан Николаем II в 1901 году. Понимая, что простой народ не в состоянии посещать роскошные драматические и оперные театры, царь отдал распоряжение построить большое здание, в котором размещались театры, концертные залы, рестораны, плата за вход была 20 копеек.

Напомним также, что по инициативе Николая II в самом начале его царствования была предпринята первая в истории цивилизации попытка ограничить «гонку вооружений» путём широкого международного договора – Гаагские мирные конференции 1899-го и 1907 годов и создание Международного суда (который действует и поныне). Не все знают, что решения и уставы Гаагских конференций вошли затем как основа в устав Лиги Наций и затем в основные уставные документы ООН – можно сказать, что Николай II стоял у этих истоков…

В марте 1917-го Николай II, пытаясь спасти монархию, отрёкся от престола в пользу брата Михаила, отказавшегося принять корону. Николай II был арестован с семьёй Временным правительством и содержался в Царском Селе, а затем был отправлен в Тобольск. После Октябрьского переворота был перевезён с семьёй в Екатеринбург, где все были расстреляны без суда и следствия.

Из журнала «NB. Особое внимание», 26 июля 2011 г.

Провокация 9 января 1905 года

В 1905 году в России развернулись бурные политические события. Одни называли их первой русской революцией, другие – хаосом и анархией. Хронологический отсчёт этих событий ведётся от 9 января, когда в Петербурге состоялось многотысячное шествие рабочих к Зимнему дворцу, закончившееся трагически. Тот день получил название «Кровавое воскресенье».

Шествие рабочих вёл молодой священник Г. А. Гапон – личность во многих отношениях тёмная. Он был связан и с охранным отделением (якобы для удержания требований рабочих в законопослушном русле) и с социалистами-революционерами, то есть играл двойную роль. Обладая даром слова и убеждения, он занял заметное место в рабочей среде Петербурга, организовав и возглавив в 1904 году легальную общественную организацию «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», которая поначалу пользовалась расположением властей. К концу года она уже имела 11 отделений во всех рабочих районах столицы. Собирались рабочие в специальных помещениях, клубах или чайных, где и происходили встречи и беседы. Такие собрания посещали тысячи человек. И постоянно перед ними выступал Георгий Гапон, страстно клеймивший хозяев-капиталистов и рисовавший картины общественной несправедливости. Он говорил, что если заводчики одерживают верх над рабочими, то это потому, что на их стороне стоит чиновничье правительство, и призывал рабочих обратиться непосредственно к царю и просить у него «правды и защиты». Пламенные речи «батюшки» вызывали живой отклик у слушателей.

Атмосфера в рабочей среде к концу 1904 года была настолько накалена, что нужна была лишь искра, из которой разгорелось пламя. В начале января 1905 года на крупнейшем предприятии Петербурга Путиловском заводе вспыхнула стачка, вызванная увольнением четверых рабочих. Как выяснилось впоследствии, повод был мелким, поскольку «уже 30 декабря разъяснением директора завода было установлено, что из числа поименованных четырех рабочих уволен из завода был только Сергунин за неумелую работу, из остальных же Субботин сам перестал посещать завод, Уколов только еще был предназначен к увольнению, но после данной им подписки оставлен на заводе, об увольнении же Федорова не было и речи, тем не менее, 2-го января на экстренном собрании членов Путиловского отдела Общества в числе до 600 человек, при участии священника Гапона, объяснения директора завода были признаны недостаточными и на открытом голосовании было решено „поддержать товарищей“… не приступая 3-го января к работам», – сообщалось в докладе директора Департамента полиции А. А. Лопухина министру внутренних дел.

Забастовка начала быстро распространяться. Благодаря агитации Гапона и его небольшой группы помощников к ней стали примыкать рабочие других предприятий. Впоследствии Гапон писал в своих воспоминаниях: «Мы решили… распространить стачку на Франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьёзные заказы для нужд войны». К 8 января в забастовке участвовали все промышленные предприятия города. Рабочие практически единогласно приняли решение идти к царю с петицией.

Поначалу петиция содержала лишь экономические требования. Петицию зачитывали на собраниях, и под ней были собраны десятки тысяч подписей. Однако текст петиции постоянно дорабатывался «группой уполномоченных» под председательством Гапона, который к тому времени фактически находился под воздействием эсэровских революционеров-провокаторов. Рабочие лишь знали, что они идут к царю просить «помощи трудовому люду». Между тем в петиции появился ряд политических требований, некоторые из которых затрагивали основы государственного устройства и носили провокационный характер. В их числе созыв Учредительного собрания, полная политическая свобода, передача земли народу и даже отделение церкви от государства. По сути, эти требования были призывом к упразднению самодержавия, хотя сами рабочие и не собирались выступать против царской власти.

Оценку тем событиям даёт Игорь Евсин в статье «Кровавая провокация 9 января 1905 года»: «Это была в чистом виде политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжёлых военных условиях предъявить требования неугодному им русскому правительству. Конечно же, организаторы демонстрации знали, что требования, составленные в их петиции, заведомо невыполнимы и даже не соответствуют требованиям рабочих. Главное, чего хотели достичь революционеры, это дискредитировать Царя Николая II в глазах народа, морально унизить его в глазах своих подданных. Организаторы хотели унизить его уже тем, что от имени народа предъявляли ультиматум Божьему Помазаннику, который согласно положению Законов Российской Империи должен руководствоваться „Токмо волей Божиею, а не многомятежной волей народною“».

Много позже событий 9 января, когда у Гапона спросили: «Как Вы полагаете, отец Георгий, что было бы, если бы Государь вышел навстречу народу?», он ответил: «Убили бы в полминут, полсекунд!»

Однако накануне демонстрации, 8 января, Гапон уверял в своём письме к министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому, что царю «нечего бояться»: «Я, как представитель „Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга“, – говорилось в письме, – мои сотрудники товарищи рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности».

В тот же день, призывая к «мирному шествию», на одном из собраний Гапон обращался к рабочим: «Если… не пропустят, то мы силой прорвёмся. Если войска будут в нас стрелять, мы будем обороняться. Часть войск перейдёт на нашу сторону, и тогда мы устроим революцию. Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьём тюрьму, займём телеграф и телефон. Эсеры обещали бомбы… и наша возьмёт» (из отчёта о демонстрации в газете «Искра» № 86 от 1905 года).

Решив придать шествию религиозный характер, Гапон послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, «но там отказались дать нам их, – писал он впоследствии в своих воспоминаниях. – Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии».

Знал ли сам Гапон и его помощники, что выдвигают требования, заведомо невыполнимые, что сам акт народного шествия может привести к непредсказуемым результатам? Безусловно, знал. Более того, организаторы шествия знали, что встречи с государем не будет, так как его не было в городе, но не донесли этого факта до рабочих.

Тремя днями ранее произошло событие, которое было расценено как покушение на императора. 6 января во время крещенского водосвятия на Неве в Петропавловской крепости произвели салют, при котором одна из пушек выстрелила боевым зарядом в сторону государя. Выстрел картечью поразил окна Зимнего дворца и тяжело ранил дежурившего жандармского пристава. Царь остался жив и невредим. После этого государь с семьёй уехал в Царское Село, где находился до 11 января. Позже в результате тщательного расследования было установлено, что выстрел был случайностью.

Император ничего не знал о готовящемся шествии, ему сообщили о нём в последний момент. Министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский уверял, что «беспорядков допущено не будет».

Таким образом, царя не было 9 января в Петербурге. Однако Гапон, оповестивший власти о предстоящем шествии только 8 января, уверял рабочих, что шествие должно завершиться выходом государя к народу, для того чтобы он тут же перед толпой «поклялся выполнить» все требования.

Воскресным утром 9 января 1905 года демонстранты из рабочих кварталов направились в центр города к Зимнему дворцу. В демонстрации приняло участие около 150 тысяч рабочих.

Ещё накануне петербургские власти, поняв, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение хотя бы воспрепятствовать их скоплению в центре города. В ночь на 9 января в город были спешно введены войска, которые совместно с гвардейскими полками и частями Петербургского гарнизона заняли свои позиции. Как пишет историк О. А. Платонов в книге «История русского народа в XX веке»: «Главная задача состояла даже не в том, чтобы защитить Царя (его в городе не было), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырёх сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию Ходынки… Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать людей, оружие применять при крайней необходимости».

Ещё с начала рабочей забастовки революционные организации Петербурга решили использовать забастовочное движение в своих целях. На собраниях рабочих они пытались проводить революционную пропаганду. Поначалу их старания не увенчались успехом, но когда в гапоновской петиции наряду с экономическими требованиями появились и политические, социал-демократам удалось в некоторых районах, в частности в Невском и Василеостровском, призвать рабочих к политической борьбе. Революционеры решили придать шествию революционный оборот, прийти на площадь вооружёнными, с красными знамёнами, а после столкновения с войсками оказать вооружённое сопротивление, громить оружейные магазины, строить баррикады.

Петербургский комитет большевиков выпустил прокламацию, в которой сообщал, что социал-демократы давно выставляли те же требования, что и требования петиции. Но обращаться с этими требованиями к царю бессмысленно, так как они означают низвержение самодержавия. «Не просить царя и даже не требовать от него, не унижаться пред нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола и выгнать вместе с ним всю самодержавную шайку – только таким путём можно завоевать свободу», – говорилось в прокламации.

Когда участники демонстрации двинулись к Зимнему дворцу, помимо хоругвей над толпами появились красные знамёна и транспаранты с лозунгами: «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!». От призывов перешли к действиям. Начались погромы оружейных магазинов, сооружались баррикады. Революционеры начали нападать на городовых и избивать их, спровоцировав столкновения с силами правопорядка, с армией. Военные были вынуждены защищаться и применить оружие.

Эти события объективно описываются в упомянутом выше докладе директора Департамента полиции А. А. Лопухина: «…на Васильевском острове незначительная группа рабочих, руководимая действительными революционерами, сооружала баррикаду из телеграфных столбов и проволоки и водружала на ней красный флаг. Такое зрелище было настолько чуждо общему сознанию рабочих, что тут же из направлявшейся к центру города громадной толпы раздавались восклицания: „Это уже не наши, нам это ни к чему, это студенты балуются“.

Наэлектризованные агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем раздраженные сопротивлением, стали сами нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием… Как сказано выше, на 4-й линии Васильевского острова толпа устроила баррикаду с красным флагом. В этом же районе были построены еще две баррикады из досок, и здесь же было произведено нападение на здание 2-го полицейского участка Васильевской части, помещение коего было разбито, а также были попытки порчи телефонного и телеграфного сообщений. Из окон соседних к баррикадам домов были произведены в войска выстрелы, и здесь же была разграблена фабрика холодного оружия Шаффа, причем толпа пыталась вооружиться похищенными клинками, большинство которых, однако, было отобрано…