Текст книги "Под прицелом: Бывший разведчик разоблачает махинации БНД"

Автор книги: Норберт Юрецко

Соавторы: Вильгельм Дитль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Но не успел я окончательно погрузиться в мир переживаний и плохих предчувствий, как мы добрались до выбранного Ольгауэром забавного кабачка, славящегося своей истинно чешской кухней. Чисто внешне он походил на филиал "Винервальда". Возможно, такое ощущение возникало из-за отдельных ниш со столиками, которые мне были знакомы по австрийским ресторанам этой сети. В нем было полно людей. В двух соседних отдельных кабинетах было лишь по два свободных места в каждом.

То, что я раньше считал невозможным, оказалось действительностью. В ресторане сидела вся команда "наружников". Некоторых я уже знал. С техником я как раз незадолго до этого говорил. Пара филеров, которые раньше охраняли мой дом, тоже дружески подмигивала нам, опоздавшим. Они с радостью поздоровались со мной. – Привет, как дела? Как семья? – спросил один. Другой: – Очень рад тебя тут встретить! Все это походило на выезд команды спортсменов-любителей одного из рефератов БНД на ежегодную осеннюю прогулку загород.

Я молчал и пожимал всем руки, пока Франк представлял мне тех, кого я пока не знал. Ольгауэр занял место в уголке. Я выбрал другой кабинет. Аппетита у меня не было никакого. Несмотря на все побуждения со стороны руководства я ограничился лишь бульоном с хлебом. Больше в меня просто ничего не лезло.

Фриц, которого я знал уже много лет, сидел рядом со мной. Он уже был моим "телохранителем" в 1995 году. Тогда мне понадобилась охрана, потому что незадолго до моих выступлений в качестве свидетеля перед Федеральной прокуратурой в связи с операцией "Мяч" в мой адрес поступали многочисленные угрозы убийства. Я тогда не придавал этому слишком большого значения, но руководство в Пуллахе смотрело на ситуацию совсем по-другому. Потому в качестве охранника он целыми неделями ходил следом за моей женой и детьми.

Теперь ему снова пришлось заняться этой же работой – совсем недавно в течение недели он охранял мою семью в моем городке. Я полностью доверял Фрицу. Он был честным и открытым человеком, прямым и порядочным. Он никогда не лез за словом в карман, но был очень прилежным и трудолюбивым. Я сдружился с умным "наружником", поступившим в БНД после окончания гимназии и трудившимся в Службе на должности, которая была, увы, значительно ниже его квалификации и уровня знаний. Мне было приятно встретить его тут.

– Что ты думаешь, – прошептал я ему, – я имею в виду, что ты думаешь обо всей это нашей общей встрече? – Забудь все. Это называется "похороны по высшему разряду". Не хватает только, чтобы мы поставили на столик табличку с названием нашей "конторы". как мне кажется, вот он, – он кивнул в сторону Ольгауэра, – просто испугался. Если кто так наивно топает по городу, тот не будет удивлен, когда завтра утром никто не объявится.

Франк, услышав, как минимум, окончание фразы, бросил на Фрица сердитый взгляд и получил от него в качестве извинения: – Но это же правда, шеф. – О чем идет речь? – немедленно прозвучал вопрос из соседнего кабинета. – Все в порядке, все о?кей, – вмешался Франк и тут же перевел разговор на другую тему: – Каким будет наше следующее действие? Очевидно, он хотел избежать дискуссии об основной проблеме, догадываясь, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Но именно в этом-то и было дело. Хотя шеф команды QB 30 думал то же самое, что и его трудолюбивый сотрудник, он не мог прыгнуть выше головы и открыто согласиться с его правотой. Это был именно тот специфический вид преданности и ложно понятой верности, с которым я так часто сталкивался в Службе, в то же время – полное отсутствие открытой, настоящей лояльности. Я уважал Франка больше, чем любого другого, кто считался компетентным специалистом в БНД. Но в этом была его слабость, его ахиллесова пята. И как раз это так ужасно разоблачало как его, так и всю систему. Но разве сам я вел себя по-другому?

Тот, кто думал, что после ужина последует приказ расходиться по одному, жестоко ошибся. Никаких отклонений, никакого самовольного возвращения в отель. Нет, шеф собственной персоной предложил провести экскурсию по городу. Причем он сам и был бы экскурсоводом. Оба техника обменялись многозначительными взглядами: – Простите, но мы не можем, нам еще нужно, – и, взглянув, на руководителя команды, – аккумуляторы. Шеф, нужно еще раз проверить аккумуляторы.

Каждый понимал, что это отговорка, но все, зная это, промолчали. Таким образом, большинство отряда придумали себе какую-то нелепую отговорку, что Оффенбах, впрочем, воспринял с большим облегчением. Хайке сказала, что у нее нет подходящей обуви, и тоже распрощалась. Замечу, кстати, что с почти всеми мы потом встретились во время нашей прогулки по городу. Но как раз в тот момент, когда счет в ресторане был оплачен, и экскурсия должна была начаться, большая часть людей каким-то образом попрятались и разбежались. Оставшихся мы растеряли за первые полчаса этой сомнительной экскурсии.

Ситуация была одновременно забавной и странной. Маленький разведотряд БНД топал по Старому городу Праги. Впереди, читая лекцию, двигался полковник, мы семенили вслед за ним. Когда предоставлялась возможность, Ольгауэр как раз рассказывал о Старой ратуше или Храме Девы Марии перед Тыном, Франк, дико жестикулируя за его спиной, приказывал сотрудникам группы рассеяться. Когда же его босс внезапно поворачивался, то Франк просто замирал. При этом на его лице был написан неподдельный интерес к рассказу о пражских достопримечательностях.

Мы с трудом удерживались от смеха. Стоило Ольгауэру снова отвернуться, Франк опять дикими движениями заставлял своих людей отходить по одиночке. В конце экскурсии растерялись все, нас осталось только трое. Наш полковник, Франк и я. Пару раз экскурсовод Ольгауэр рассеянно спрашивал, куда подевались остальные, но тут же снова отвлекался, увидев очередную местную достопримечательность. Это позволило нам избежать ответа на вопрос.

Сегодня это звучит довольно глупо, но в этой экскурсии было что-то особенное. С одной стороны Франк и я шагали, полные разочарования и одновременно напряжения. В нас возрастало нетерпение – что случится следующим утром. С другой стороны, мы на время дали себе волю, воспринимать все не так серьезно и немного подурачиться. Ольгауэр рассказывал нам о городе, а мы тайком жестикулировали за его спиной. Когда в половине одиннадцатого он еще хотел повести нас к Пражскому замку, мы сдались. – Нет, спасибо, действительно, нет. На сегодня хватит прогулок. У меня уже подошвы на ногах стали полукруглыми, – защищался. Франк с облегчением вздохнул: – Шеф, мне тоже на сегодня достаточно.

Так мы двинулись в обратном направлении – к отелю. По дороге мы зашли еще в один бар, в котором Ольгауэр непременно хотел угостить нас выпиской. Он прекрасно знал это заведение, похожее скорее на венскую кофейню, с прошлых лет. В конце концов, он много лет был резидентом БНД в Праге. Оттуда и были корни его знаний и любви к этому городу.

Когда он на минутку вышел в туалет, я спросил Франка: – А ты знал, что он служил здесь? Тот кивнул и заметил: – И именно поэтому я не понимаю, почему он тут так засвечивается на публике. Скорее всего, местная контрразведка знает его как облупленного. Но, честно говоря, мне уже совершенно все равно. Кроме того, я сегодня за наш ночной поход натер себе мозоли на ногах.

– После возвращения, – предложил я ему со смехом, – тебе нужно подать заявление о присуждении тебе значка за боевое ранение. Лучше даже – сразу двух значков. Он громко рассмеялся: – Два значка, но почему два? – Ну, на каждую ногу по одному, – пояснил я. Франк еще заливался смехом, когда вернулся Ольгауэр. – Ну, господа в прекрасном настроении, – сказал он. Но на самом деле то, что нас так развеселило, вполне можно было бы назвать черным юмором.

"Белый лебедь"

Когда я, спускаясь на завтрак, зашел в лифт, я встретил там несколько человек, двое из которых были моими коллегами. Сегодня они, выполняя инструкции, вели себя совершенно конспиративно. Даже тот, кто еще вчера вечером встречал меня в фойе как старого друга.

Они смотрели то мимо, то сквозь меня. Я реагировал точно так же. Напряжение во мне нарастало. Ожидавшийся звонок прозвучал ровно в десять часов утра. Теперь только бы не ошибиться, думал я. Ситуация была ужасной. Шеф, Франк, Хайке и один из техников заняли в номере все стулья и кровати. Я стоял между ними и пытался разговаривать с незнакомцем как можно спокойнее и расслабленней. В голове была лишь одна мысль: только бы не сказать чего-то лишнего! Иначе они тебя точно после этого надуют. Надежда лишь на то, что не произойдет чего-то неожиданного, на что никто не рассчитывал. Я ведь наверняка не смог бы сказать в трубку, мол, подождите, я спрошу своего шефа.

– Да, слушаю, кто это? – приветствовал я его. – Привет, мой друг. Это я. Ты уже на месте, правильно? – начал он разговор в доверительной манере, как будто мы давно уже были знакомы. – Да, конечно. Я приехал, как мы договаривались, – ответил я. – Ну и здорово, – ответил он. Он попытался даже перейти на берлинский диалект? – Ну, что мы будем делать, мы же встретимся, правда? – Да, конечно! Лучше всего, приходи ко мне в гостиницу, – сразу вывалил я на него главную проблему. – Ах, нет, мы поступим по-другому. Понимаешь? В Праге есть отель "Bela Labut" – "Белый лебедь". Понял? "Белый лебедь" – "Bela Labut"! Давай там в одиннадцать, хорошо? – предложил он.

Я разыграл испуг: – Для меня это слишком опасно! Я же не могу просто так бегать по городу. Вдруг меня кто-то случайно увидит. Если ты хочешь поговорить со мной, то приезжай ко мне. Я в отеле "Интерконтиненталь".

Он уклонился от ответа и сказал, что перезвонит через полчаса. У меня по лбу струился пот. – Великолепно, – сказал Ольгауэр, – очень хорошо! Франк похлопал меня по плечу, а Хайке подняла кверху большой палец. – Ну, а что, если он сюда не придет? – засомневался я. Ответ моего шефа был быстр и однозначен: – Тогда мы все бросим. Но попробуйте все, что возможно, лишь бы заманить его в "наш" отель. Лучше всего, идите прямо в ваш номер и звоните оттуда. Мы будем поблизости и сможем, по крайней мере, слышать вашу часть разговора. Потому я ушел в соседний номер и ждал.

Телефон зазвонил снова. – Алло, – сказал он, помедлив, – это сложно. Понимаешь? Я не могу просто так прийти в твою гостиницу. Ну, ты же знаешь, у нас тоже есть правила. Приходи лучше сюда. Я заберу тебя в фойе. Возьми такси, это же не проблема.

Я еще раз объяснил ему свою позицию и на сантиметр не отклонился от инструкций. В конце я даже пригрозил ему немедленным отъездом: – Итак, если ты не согласишься прийти сюда, то я тут ничего не смогу изменить. Но я не понимаю этого. Ведь именно ты так хотел со мной встретиться. И вот я здесь. Так что, подумай! Он обещал перезвонить еще через пятнадцать минут. Но прошло гораздо больше времени, чем пятнадцать минут. Ожидание показалось мне бесконечностью. Я беспокойно ходил по номеру. И вот, наконец, он позвонил снова. После короткой и достаточно поверхностной попытки снова уговорить меня прийти в "Белый лебедь", он внезапно согласился зайти ко мне в номер.

Мой пульс бешено колотился. На это я действительно не рассчитывал. Лишь бы все прошло хорошо, думал я несколько недоверчиво. С надеждой, что другие в команде, в фойе или перед отелем, не совершили никакой ошибки, не привлекли к себе внимание.

Внезапно уже через несколько минут раздался стук в дверь. На пороге стоял мужчина в черном берете, короткой куртке и шерстяном шарфе. Он оглянулся направо и налево, перед тем, как войти.

Когда дверь закрылась, мы пожали друг другу руки. – Ну, вот и я, Вольфганг, – произнес он, – как мне обращаться к тебе? Может быть, Вернер? Это нормально для тебя? При этом он со знающим видом улыбнулся. Я испугался, пытаясь не подавать виду. "Вернер" было одним из моих "легендированных" имен, которым я пользовался при контактах с агентами. Мы вошли в гостиную, и он сел на маленький столик спиной к телевизору. Я предложил ему напитки из мини-бара. Наконец, мы сидели друг напротив друга, каждый с бокалом "колы". Мое внутреннее напряжение в тот момент я сегодня даже не смог бы передать. Я сидел там как на подносе для презентаций и должен был разыгрывать из себя потенциального перебежчика. В какую ситуацию завела меня моя Служба?

Кухня слухов Фёртча

Месяцы и годы спустя благодаря служебной недобросовестности и специально направленной против меня дезинформационной кампании об этой встречи рассказывали слишком много чепухи. Особенно активно в распространение слухов включился тогдашний руководитель Пятого отдела Фолькер Фёртч, В интервью, которое он дал тележурналисту Вильфриду Хуисманну для передачи, показанной на канале ARD 16 сентября 2004 года, Фёртч дошел до того, что обвинил меня в том, будто я с самого начала лишь инсценировал встречу. Конкретные обоснования этой версии Фёртч, правда, до сих пор не предоставил.

В передаче под названием "История. Русская рулетка", показанной 16 сентября 2004 года в 21.45 можно было услышать следующий диалог между автором программы Хуисманном и Фёртчем, посвященный пражской встрече.

_* Хуисманн: Ведь они (имелся в виду КГБ) предлагали в 1997 году в Праге Юрецко большую денежную сумму, миллион долларов, чтобы тот выдал им настоящее имя агента "Рюбецаль".

Фёртч: Это вс` было разыгранное дело.

Хуисманн: Разыгранное?

Фёртч: Ну, да, Юрецко инсценировал это вместе с каким-то человеком, который играл роль русского, чтобы оказать ещё большее давление на Президента и я не знаю, на кого ещё, и наконец, предпринять что-то против меня.

Хуисманн: Но ведь там была целая команда БНД, которая наблюдала за всем, всё слушала и снимала?

Фёртч: Ну, это я потом, э, мне позже рассказали, что тот – если это было так, как утверждал Юрецко, тот русский хотел его завербовать, тогда ведь именно русский должен был бы попробовать убедить Юрецко. Но в этом случае было наоборот. И снова ошибка, которая никого не насторожила.

Хуисманн: Но ведь были замечены русские филеры, осуществлявшие наблюдение вокруг отеля "Белый лебедь". Неужели их всех расставил Юрецко?

Фёртч: Ну, если бы я затеял такую игру, то просто пришел бы в студенческую службу добрых услуг и попросил, мол, ребята, придите туда-то, станьте так и так, походите вокруг, это вполне могло бы со стороны выглядеть как "наружка".

Хуисманн: И БНД клюнула на такую уловку?

Фёртч: К сожалению, да.*_

У меня Фёртч именно после этого интервью, и на самом деле, преимущественно благодаря своему поведению вызвал очень серьезные подозрения. Чужака, который стоял на пороге моего номера в отеле, я никогда раньше не видел и лишь несколько раз говорил с ним по телефону. Все без исключения участники пражской операции пришли к такому же выводу. Никто и минуты не сомневался в реальности нашей встречи. Лишь в гнилом окружении попавшего под подозрения господина Фёртча распускались такие слухи. И Фёртч не сказал правду. Почему?

Руководство БНД легко могло бы опровергнуть эти лживые предположения. Но оно этого не сделало. Возможно, и оно оказалось уязвимо для шантажа? Мне не разрешили посмотреть сделанные в Праге видозаписи. Кроме всего прочего, никогда не была позволена открытая критика, не говоря уже о критической самопроверке или разборе операции. Вот так и выглядит забота руководителей БНД о своем многолетнем сотруднике. Приводимый ниже разговор между "Вольфгангом" и мной я реконструировал не на основе видеозаписей, а только так, как он сохранился в памяти.

Попытка вербовки

Я отхлебнул из бокала и внимательно рассмотрел своего собеседника. Он сделал то же самое. Мужчине было лет пятьдесят пять, его короткие волосы на висках уже поседели. Глаза были ясными, и взгляд открытым. Вся его поза свидетельствовала о самостоятельности. Было видно, что он очень опытный оперативник. И, тем не менее, очевидно, на него оказывалось сильнее давление. Что побудило этого "Вольфганга" пойти на такой риск? После пары вежливых фраз он перешел к главному.

Медленно он полез в карман своего темно-серого пиджака, вытащил что-то и положил на стол. Это была его часть порванной напополам однодолларовой банкноты. Без слов я открыл кошелек и вытащил другую половинку. Мы совместили обе части. Они совпали точно, как две части головоломки. Пару секунд мы глядели на банкноту, пока каждый не забрал назад свою половинку. Потом началась наша беседа.

"Вольфганг" демонстрировал свою информированность, раз за разом давая понять, как много он знает о БНД и ее агентурной работе. У меня даже появилось чувство, что он знает о моей разведке больше, чем я сам. При этом он отрыто признавал, что российская контрразведывательная служба ФСБ кое-чего не знает и очень хотела бы узнать. Особенно любопытны для нее были настоящие имена моих агентов.

Это частичное незнание он, очевидно, хотел устранить с моей помощью. Потому очень быстро стало понятно, что особенно его интересует один мой источник – агент под псевдонимом "Рюбецаль". Что касается финансовой компенсации за мои сведения, то он дал понять, что денег для этого он не пожалеет.

Я убеждал его, пытаясь объяснить мою обеспокоенность тем, что если наш контакт разоблачат, то для меня это будет похуже Чернобыльской аварии. При этом я попытался дополнительно прозондировать, какими деньгами для меня он вообще располагает. Я вскоре понял, что русские ради того, чтобы закрыть "дыру" в своей разведке будут действовать очень непритязательно. Уже само появление "Вольфганга", его внешний вид и поведение были необычны, а особенно открытость относительно целей его приезда.

В середине нашей беседы, длившейся более получаса, наступил апогей, когда он сказал фразу, навсегда запомнившуюся мне. Разговор как раз принял несколько неформальный характер, и тут "Вольфганг" собрался с духом и сказал, частично в шутку и частично всерьез: – Ну, давай, просто назови мне имя твоего агента. При этом он сделал очень дружеский жест рукой, как будто хотел приободрить меня. В этот момент он вел себя почти как коллега, которому хоть и не разрешено сообщать это имя, но если это и случится, то не будет ничего плохого – все останется внутри семьи. Вот хитрец, думал я, какой умный хитрец.

Потом он рассмеялся: – Сколько ты хочешь? Один миллион? Два миллиона? Куда? На счет в швейцарском банке? Ну? Для меня это не проблема. Подумай. Чтобы еще больше подтолкнуть меня к решению, он пообещал свободу и защиту для моих русских информаторов. И как он бы смог ее обеспечить? Я не мог этого определить. Придерживаясь инструкций, я тянул время и просил дать мне срок подумать. При этом я пообещал, что в любом случае нам нужно будет еще раз встретиться – каким бы ни было мое решение. Добиться последующей встречи тоже было одним из моих заданий.

Мой гость из Росси был явно доволен. Лучшего он, судя по всему, и не ожидал. Его радость была очевидна. Этот "Вольфганг" вдруг на глазах расслабился. С его точки зрения, он сделал большой шаг вперед. Я знал это чувство по себе. Всегда трудно в первый раз разговаривать с человеком, которого хочешь привлечь к сотрудничеству. Помимо обычных трудностей в общении с совершенно чужим человеком в этой особенной сфере добавляются и особенные страхи. "Чистая" ли явка и пришел ли на самом деле "другой" в одиночку? Найдется ли взаимопонимание и можно ли будет продвинуться к цели, не побив при этом горшки? Состоятся ли следующие встречи? Именно это всегда было положительным сигналом. При этом конечно, все должно оставаться под постоянным контролем. Нельзя было допустить ошибку. Все это волнует вербовщика перед первым контактом. Если потом дело идет "как по маслу", то тем больше облегчение. "Вольфганг" уже успешно дошел до этой стадии. По нему это было видно. Мы еще поговорили о разных банальностях. При этом я снова заметил его великолепный немецкий язык. Но от восточного акцента он так и не избавился. Его выговор немного напоминал мне силезский диалект, который мне всегда было приятно слышать.

Следующая встреча должна была состояться в Вене в январе.

И тут случилось то, на что не рассчитывал ни я, ни кто другой из нашей группы, ни мой шеф. "Вольфганг" спросил меня о моих расходах. В конце концов, мне ведь пришлось купить билет на поезд и заплатить за проживание в отеле. Все это, учитывая обычные суточные, выходило на сумму, которая и близко не достигала тысячи марок. Я немного подумал, потому что этот вопрос действительно меня ошеломил.

Он не отставал: – Ну, скажи уже, сколько тебе нужно? Ведь у тебя были расходы. Нет проблем. И тут мне представился шанс проверить, насколько серьезно русский настроен и сколько денег он готов заплатить за мою поездку поездом в Прагу. – Ну, тогда дай мне, скажем так, пять тысяч, – предложил я, имея в виду, разумеется, немецкие марки. – Пять тысяч долларов? Тебе хватит? – спросил он. Я попытался скрыть свое удивление и ответил: – Да, да, этого хватит, это хорошо. Тогда он накинул крутку и вышел из комнаты, чтобы принести деньги.

Прошло около четверти часа, и "Вольфганг" уже снова был у моих дверей. Без громких слов он передал мне конверт, похлопал меня по плечу и попрощался. Подписи или квитанции от меня он не просил. – Этого нам не нужно, – сказал он и пояснил: – Это не как у вас. Уж слишком большой риск для безопасности. А безопасность у нас всегда на первом месте. Ты знаешь? Потом он исчез также незаметно, как и появился.

Я трижды глубоко вздохнул. Через некоторое время я с толстой пачкой денег вошел в соседний номер, где сидели остальные члены группы.

Наигранно высокомерным тоном я сказал, бросая деньги на кровать: – Я, наверное, единственный человек в нашей фирме, кто еще приносит ей деньги. Подсчитайте все правильно, господин Ольгауэр, не так, чтобы вы мне за эти деньги организовали вечеринку на фирме. Мне было очень легко на душе – ведь все закончилось. Реакция всех присутствующих была соответствующей, и меня поздравляли со всех сторон.

Франк Оффенбах несколько раз похлопал меня по плечам. Все буквально потеряли голову от радости. Но несмотря на всю эту спонтанную реакцию, не нашлось никого, кто потом высказал бы свои возражения, когда в гнилом окружении руководителя Пятого отдела принялись распускать эти глупые слухи об якобы "инсценированной встрече". После возвращения в свой мюнхенский филиал, команда QB 30 было гордой от успеха, как никогда раньше. По масштабам БНД все получилось прекрасно. Нашей "наружке" удалось засечь и заснять и самого "Вольфганга" и русскую группу наблюдателей.

Явно довольные, начальник реферата и руководитель его команды Оффенбах, вместе с Хайке, показали снятый фильм лично Президенту БНД. После этого представления у Хансйорга Гайгера Франк Оффенбах все подробно рассказал мне. Присутствовавшие разместились в офисе Президента перед маленьким монитором – кто на коленях, кто на корточках, кто даже лежа, чтобы просмотреть пленку. Хотя звукозапись оказалась плохого качества, это на самом деле никого не расстроило. Эксперты заверили, что при использовании соответствующей техники с этой пленки вполне можно было узнать, о чем говорили во время беседы. Гайгер был восхищен. Не хватало только, чтобы он сказал: – И мы можем даже это? Черт побери! Президент явно был доволен ходом и результатом операции и спонтанно одобрил последующие мероприятия.

К бою!

Зато теперь у Ольгауэра возникли проблемы с администрацией. Чтобы поездка в Прагу оставалась в тайне от всех незадействованных в ней сотрудников Службы, его заместитель и начальник подразделения Ульбауэр завел специальную статью оперативных расходов. Только Президент, начальник Четвертого отдела, отвечающего за все административные и финансовые вопросы, и непосредственные участники знали о ней и проводили по этой статье свои расходы на командировки. Создание такой статьи было редким исключением, которого больше нигде не было в БНД – возмещение расходов через голову непосредственно руководящего звена. Для такого тяжелого на подъем и бюрократизированного аппарата, как в Федеральной разведывательной службе, все проходило удивительно легко и быстро.

Такой необычный метод был необходим уже потому, что все задействованные знали, что финансовые отчеты за командировки являются слабым звеном с точки зрения безопасности. Мой партнер Фредди уже давно жаловался, что пара десятков сотрудников административного аппарата еще за несколько дней до нашего выезда заграницу знала, куда мы едем, с каким агентом встречаемся, сколько денег ему заплатим. Система, видя которую можно было только покачать головой, но она и сегодня работает именно так. С точки зрения безопасности настоящая катастрофа.

Потому скептик Ульбауэр, по крайней мере, в этом конкретном случае, все прекрасно устроил и сделал невозможное возможным. Но теперь вдруг перед ним стоял его шеф с пачкой стодолларовых банкнот и спрашивал, что ему с ними делать. К раздаче денег все более-менее привыкли, но к получению? Такого, собственно, никогда не бывало.

Ульбауэр засмеялся: – Да, мне самому интересно, как оприходовать эти деньги, чтобы по Службе не пошли волны или чтобы это не вызвало еще каких-то вопросов. Но как это удалось сделать на самом деле, я так и не узнал. Мне только раз много позже довелось услышать, что деньги много недель пролежали в сейфе подразделения, пока не был найдет подходящий метод. Занимавшийся этим чиновник, как говорили, постоянно повторял: – Прокляты деньги! Лучше бы вы их прогуляли! Это обошлось бы Службе дешевле! Что бы он ни имел в виду, очевидно, что ввести эти доллары во внутренний финансовый оборот БНД оказалось совсем не просто.

Приближалось Рождество, а мы чувствовали внутреннюю усталость, даже вялость. Мою семью все еще охраняли. А возможно это был такой вид контроля? Или и то, и другое? Все равно!

Я снова начал сомневаться. Как долго будут вести пуллахцы свою игру? как далеко они готовы пойти? С одной стороны, я понимал желание моих руководителей как можно больше узнать о намерениях противника. С другой стороны, я не испытывал большого желания водить кого-то за нос. И уж тем более – вражескую разведку, которая, если узнает правду, вряд ли обойдется со мной хорошо. И будет права. Кто тогда меня защитит? Ни на что неспособный аппарат БНД? Впрочем, в определенной мере меня успокаивало то, что противник, судя по всему, еще не раскрыл моих агентов. Потому я, как и прежде, считал своим долгом поддерживать свою фирму в ее действиях. В том числе и потому, что все это помогало обеспечить безопасность моих источников. Но на душе у меня все равно было противно.

Ринг свободен для второго раунда

В следующий раз "Вольфганг" позвонил в начале января, как и обещал. Он говорил дружелюбным тоном, потому я, как меня и проинструктировали, старался быть в разговоре с ним жизнерадостным и одновременно сдержанным и осторожным. Но беседа не была долгой. 30 января 1998 года должна была состояться следующая встреча в Вене. О точном времени и телефонной связи тоже договорились.

В Службе снова началась ставшая уже привычной суета. Споры о виде и времени приезда и отъезда. Использование наружного наблюдения и многое другое. Мне пришлось дважды ездить в Мюнхен, пока все выяснилось. Ульбауэр преимущественно не высовывался. Как ярый критик всей этой операции он, скорее всего, не хотел наносить удар в спину своему шефу. Я принял такую сдержанную позицию с уважением, хотя мне приходилось все больше и больше ломать над этим голову.

Свой синий пиджак я оставил в баварской столице по совсем другой причине. Его потребовали у меня техники Службы. Так как на последней встрече звук был записан очень плохо, отряд Оффенбаха решил в этот раз все сделать хорошо. Потому микрофон и антенну нужно была вшить в мой пиджак. После регистрации в отеле этот пиджак я должен был найти в шкафу в моем номере. Во всяком случае, таков был план!

К моему удивлению в этот раз ответственные руководители проявили ко мне неслыханную щедрость. Мне выделили деньги на покупку билета первого класса на самолет "Люфтганзы" из Ганновера в Вену и назад. Впрочем, на самом деле меня это совсем не обрадовало. Наоборот. В общем-то, я в прошлом с удовольствием воспользовался бы самолетом, чтобы сэкономить время, но в этот раз полет представлялся мне роковой ошибкой.

Разве можно представить себе, что человек, желающий посетить Вену тайно, полетел бы туда на самолете? Если я согласно моей "легенде" должен был как можно достоверней выдавать себя за перебежчика, то мне следовало бы сделать все, чтобы путешествие оставалось в тайне. И ко всему прочему от меня потребовали использовать мою служебную кредитную карточку. И тут они коснулись темы, от которой я буквально взорвался.

Это было уже слишком, про это нельзя было и думать. – Скажи, пожалуйста, шефу, что это ни в какие ворота не влазит. Никогда! Ни в коем случае! Вы там все, наверное, с ума сошли! – такие возгласы пришлось выслушать от меня бедной Хайке. Но она не понимала, что стряслось. Одно лишь слово "кредитная карточка" вызвало во мне приступ бешенства. И я не стал скрывать от моей коллеги причину этого гнева.

Использование кредитных карточек

Мой рассказ был кратким. В начале и середине 1990-х годов БНД тоже все чаще начала использовать кредитные карточки. Это значительно облегчало работу финансистов, но на самом деле в первую очередь служило для контроля над собственными сотрудниками. С точки зрения разведки и собственной безопасности такая методика была полнейшим бредом. Ведь любое использование кредитки можно было проследить даже спустя много лет. За кредитной карточкой тянулся след, а это противоречило любой профессиональной разведывательной деятельности. Уже Министерство госбезопасности ГДР пользовалось этим и легко анализировало все действия вражеских шпионов. Любые поездки тех сотрудников БНД, которые расплачивались кредитками, тщательно фиксировались. Аренда автомобиля, бронирование отеля, покупка билетов на поезд или самолет – для "Штази" вся деятельность разведчиков с берегов Изара была видна как на ладони. А венчало всю эту глупость использование кредитных карточек для снятия наличных денег на месте для оплаты услуг агентов.

Таким образом, бесчисленные, оплачиваемые налогоплательщиками разведывательные операции проходили впустую, либо осуществлялись лишь под невидимым контролем восточногерманской "Штази". Одним этим восточные немцы буквально связывали руки целым рефератам и подотделам БНД, хотя те об этом и не догадывались. Но почему Федеральная разведывательная служба даже после объединения Германии, когда из досье МГБ ГДР там узнали об опасности кредитных карточек, не только не отказалось от них, но в начале 1990-х даже форсировало их использование, навсегда, пожалуй, останется тайной.