Текст книги "Под прицелом: Бывший разведчик разоблачает махинации БНД"

Автор книги: Норберт Юрецко

Соавторы: Вильгельм Дитль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Подавляющее большинство выходит в Гроссхесселое. Молча шагают они к привокзальной площади. Взгляд направлен точно вперед, многие – в темных очках, даже самой мрачной осенью. Это означает – конспирация. Перед зданием стоит автобус-"гармошка". Автобус совершает челночные перевозки. Впереди на автобусе можно прочесть написанное большими буквами направление: "Депо".

Стоит пассажирам войти в автобус, как они тут же принимаются дружески приветствовать друг друга, обмениваться рукопожатиями, хотя буквально две минуты назад молча шагали рядом, усиленно делая вид, что незнакомы. Потом автобус отъезжает. По Каштановой аллее, затем направо на Пуллахер Штрассе и прямо, мимо больших ворот центрального въезда БНД на Хайльманнштрассе. Сразу после этого налево – и в депо, до которого отсюда всего 950 метров.

Некоторые особенно стойкие разведчики, в хорошую погоду их обычно больше, идут с вокзала пешком. Они образовывают маленький караван, движущийся по Кройцштрассе параллельно с маршрутом автобуса, а потом по большой пустоши по направлению к "лагерю". Там за много лет образовалась широкая тропа. У горы Грундельберг они тоже натыкаются на Хайльманнштрассе. Все молчат, все стараются вести себя "по-секретному" и время от времени оборачиваются, чтобы проверить, нет ли за ними "хвоста". Невероятное зрелище.

Встречи в Бухенхайне

Эту обстановку вблизи и чуть подальше от Центра и все связанные с нею ассоциации Фредди буквально уже не мог переносить. Потому он и сегодня в очередной раз объехал этот эпицентр неприятностей, как он любил его называть. Он проехал зоопарк Хеллабрунн и через мост Талькирхнер Брюкке дальше в Бухенхайн. Забросив багаж в наши номера, мы спустились вдоль реки, философствуя, что произойдет дальше. Точно в назначенное время на своей красной "тройке" БМВ перед нашим жилищем появился Франк. Его сопровождала Хайке.

Невероятно красивая блондинка улыбнулась нам: – Ну, вы оба, что с вами стряслось? За чашкой кофе я рассказал о банкноте и о звонке. Я не скрывал своей озабоченности тем, что другая сторона так много знает о подробностях моей личной жизни. Хайке просто посерела, а Франк стал красным от бешенства: – Вот так свинство, кто-то передает информацию русским! Если бы я поймал эту сволочь!

– Вот черт, – вмешалась Хайке, – а Ули как раз в отпуске. Вернется только послезавтра. Ули – это было сокращение от фамилии Ульбауэра, шефа следственного реферата. Он был старым лисом разведки, и все самое опасное и секретное в БНД проходило через его руки. В том числе и поэтому он накопил самый богатый оперативный опыт в ведомстве. И как раз сейчас с Ули нельзя было связаться. – Вот дерьмо, – сказал я. Франк поразмышлял пару минут. – Нам нужно срочно действовать. Придется подключить Ольгауэра. Он тяжело вздохнул и вопросительно взглянул на Хайке. Та закатила глаза и покачала головой. Затем у нее со вздохом вырвалось: – Да, здорово! Фредди подсел ко мне, уголки его рта опустились, а плечи поднялись.

Я не отставал: – А что? Что с Ольгауэром? Она, заикаясь, ответила: – Нет, нет, ничего, все в порядке. Затем взглянула глубоко в глаза Франку и пожала плечами. Взяв ключи от машины, она поднялась: – Через полчаса вернусь. Франк тоже встал и проводил ее до двери. Там они перебросились парой слов. Хайке при этом дико жестикулировала.

После этого Франк шаркающей походкой вернулся к нам. Мы уже привыкли к его внешнему виду. Наклонив голову вперед, слегка сгорбившись, стоял он перед нами. Его лицо было серым, и было видно, что он очень устал от внеурочной работы. Но глаза светились умом и любопытством. Как обычно, на нем были темно-серые фланелевые брюки с шикарным ремнем. Темно-синий, почти черный пиджак свободного покроя с серебряными пуговицами казался слишком большим для него, ведь Франк был человеком среднего роста и телосложения. Его седоватые светлые волосы всегда были аккуратно причесаны, обувь начищена до блеска.

Любой другой выглядел бы в таком виде похожим на изворотливого пижона. Но не Франк. Несмотря на свой официальный внешний вид, от него всегда исходило дружелюбие и определенное человеческое тепло. Причиной были не только его ясные глаза и обветренное лицо. В нем чувствовалось что-то позитивное. Его смех ни с чем нельзя было спутать, речь была четкой и недвусмысленной, и для человека из высшего руководства БНД он был удивительно честен, правдив и принципиален. Порядочный и открытый тип, которого так редко встретишь.

Вот таким стоял он перед нами. Одной рукой он оперся о бедро, а другой потянулся к сигарилло, ждавшем его в пепельнице. – Ребята, мы с этим справимся, – сказал он отеческим тоном и через пару секунд добавил: – нам нужно только следить, чтобы никто из нас не попал под колеса.

– Да, тут нужно всегда быть очень осторожным, – добавил я. – Шаг за шагом, как на минном поле! Тут он взорвался громким смехом: Норберт, Фредди, у нас в Службе тоже есть команда по разминированию! Мы оба удивленно уставились друг на друга. – А вы знаете, как это делается в БНД? Не в силах справиться со смехом, он встал. – Итак, поиск мин в БНД, они это делают так! Франк закрыл глаза, заткнул пальцами уши и неумело подвигал левой ногой по полу, будто искал мину. После такой пантомимы он совсем не мог сдержаться. С громовым хохотом он хлопнул себя руками по ляжкам. Смеялись ли мы больше над этим образом, или над самим его выступлением, я сегодня уже не вспомню. Но в любом случае за одну минуту у нас рассеялись все наши тревоги.

Хайке обещала вернуться через полчаса. Но когда прошло уже вдвое больше времени, Франк начал звонить по телефону. Я чувствовал, как накалялась обстановка, начиналась лихорадочная деятельность. Прошло еще некоторое время, и Хайке появилась. – Простите за опоздание. Но пока там внутри найдешь хоть кого-то, кто способен принять решение, война успеет закончиться. Она села на диван в углу и налила кофе. – Итак, Ули на месте не было. Я попробовала застать его дома, но и там он отсутствовал. Тогда я отправилась к Ольгауэру! Она снова бросила взгляд в сторону Франка.

– Норберт, он просил передать тебе, чтобы ты сегодня вечером, когда в "лагере" все успокоится, вместе с Франком приехал туда к нему. Но он хочет обсудить все в деталях. Кажется, он затевает что-то большое. Затем она обессилено откинулась на спинку дивана. Да, я как-то именно это и предчувствовал. Сначала устраивается большой шум со всеми известными тайнами, секретностью, конспирацией и прочей пустой возней, а затем я снова попаду впросак. Нет, в этот раз, нет, определенно, нет – и уж точно не в "лагере". Я готов был стоять непоколебимо как скала.

Я ведь всего-навсего хотел сообщить, что случилось и попросить инструкции, как мне вести себя дальше, ничего больше. Последовала долгая дискуссия между Фредди и мной с одной стороны и Франком и Хайке с другой. Оба работника отдела безопасности много раз звонили в Центр.

В 19.30 Ольгауэр объявился собственной персоной. Он нервничал, но, несмотря на раздражение, постарался понять мою ситуацию и, наконец, согласился с моим нежеланием появляться на территории "лагеря" БНД.

И снова под охраной

Это было самое безумное время за все года моей службы. Если бы я только знал, что мне предстоит, то и во сне не подумал бы сделать хоть один шаг ради этой БНД.

Сначала мне пришлось снова в подробностях все рассказать Ольгауэру. Было уже поздно, и потому мы распростились, решив подождать с конкретными предложениями и инструкциями до утра.

Примерно в половину десятого утра Хайке ворвалась на парковку отеля на своем бордовом БМВ. Она привезла целую кучу новостей. Еще ночью Франк отправил группу филеров в мой городок. Там они должны были охранять мою семью и приглядывать за окрестностями. Хорошие знания русскими подробностей моей семейной жизни все-таки вызвали определенное беспокойство руководителей БНД. Итак, снова начался прежний спектакль. Мне это шоу было знакомо еще ос времен предыдущих расследований во время операции "Мяч".

Четыре наблюдателя из филиала QB по парам дежурили у моего дома днем и ночью. Через пару недель энтузиазм Службы поутих, и вместо четырех осталось лишь двое наблюдателей, круглые сутки отвечавших за безопасность семьи Юрецко. Они поселились в маленькой пекарне, которую мы с женой построили на нашем участке еще несколько лет назад.

Но сначала были лишь указания, которые передавали мне Хайке и Франк. Мне, по планам БНД, предстояла довольно щекотливая миссия. Под сильным давлением сложившейся ситуации – я боялся, что произойдет, если я откажусь выполнить инструкции моих начальников, я согласился с планами Ольгауэра и компании. Фредди точно и кратко оценил мое положение: – У тебя просто нет другого шанса! Да, бедняга!

Ну, теперь закрыть глаза и вперед, думал я. Сначала я получил задание записать следующий звонок чужака на пленку. При этом я для виду должен был согласиться на предложение продолжить беседу. Они хотели, чтобы встреча состоялась в Германии или в другой западной стране. С этим была связана первая возникшая проблема. Подходящего прибора для записывания телефонных переговоров, который могли бы мне дать на руки, просто не было. Я даже разбушевался: – Ну, что это снова за дерьмо! Если уж вы хотите, чтобы беседа была записана, тогда, пожалуйста, позаботьтесь о технике. Хайке ответила на это лишь пожатием плечами. После долгих проволочек я заявил, что готов попробовать записать разговор собственными средствами. Но это было возможным только для обычного телефона, но не для мобильного.

Нервный и обеспокоенный я возвращался домой. Погода была чудесной, я сидел в поезде "Интерсити-Экспресс" на Ганновер. Теперь мне как снег на голову свалилась новая служебная проблема, угрожавшая моей личной жизни. К этому добавилось чувство, как будто меня намеренно оставили одного. В Центре в связи с новой ситуацией царили оживление и лихорадочная деятельность.

Обо мне, кого собственно это касалось больше всего, не думал никто, разве что в самой малой степени. Все больше я сомневался, стоило ли вообще сообщать в Службу об этом случае и дальше участвовать в деле. Точно так же сомневался я в том, что правильно было для виду и для собственной безопасности согласиться на предложение русских. Возможно, вообще не стоило бы встречаться со звонившим.

Как конкретно следует поступать в той или иной ситуации, мне, впрочем, никто не сказал. – Мы вступим в игру, – самоуверенно заявил Ольгауэр. Глядя на него, можно было решить, что он готовится в конном строю атаковать русскую разведку. От него исходила такая жажда действий, что я испугался. К сожалению, вопроса "как" он почти не касался. Ни одной конкретной инструкции, никакой подготовки в какой-либо форме. Все оставалось каким-то размытым, необязательным, что было и есть так типично для нашей разведки. Наоборот, именно сотрудники отдела безопасности еще больше доставляли мне беспокойства.

С одной стороне они хотели разыграть эту разведывательную комбинацию. С другой, те из них, кто, на мой взгляд, действительно обладал достаточной профессиональной компетенцией, могли только тереть лоб, чесать затылок и открыто высказывать сомнения. Дурацкая ситуация, которая никак не могла меня успокоить.

Сомнения Ульбауэра

После полудня я добрался, наконец, до моего городка. – Ну, и сколько ты еще собираешься работать на эту паршивую фирму? – такими словами приветствовала меня моя жена прямо с порога. Она была очень взволнована. Откомандированные для защиты моей семьи наблюдатели из команды Оффенбаха не только обживали пекарню и приступили к работе телохранителей, но уже наделали и других дел.

Одна команда сопровождала мою жену, пока та гуляла собакой. Она гуляла пешком, а "хвост" медленно сопровождал ее на машине. Прямо по лесу! При этом они использовали "Альфа-Ромео" цвета "серебристый металлик". Для лучшей конспирации и чтобы не демонстрировать окружающим, что эта машина используется только для наружного наблюдения, мюнхенские специалисты так обработали дорогой автомобиль, что его клиренс стал еще меньше. Почему проказники из QB 30 решили использовать именно эту низко сидящую машину в роли джипа, навсегда осталось их служебной тайной.

Во всяком случае, при движении по пересеченной местности они потеряли строго секретные служебные номера. Речь идет о практически фиктивных автомобильных номерах. Для служебных машин их по просьбе Службы регистрируют на свои имена специальные помощники, которых таки называют – получатели автомобильных номеров для прикрытия. В зависимости от задачи сотрудники часто возят в багажнике по несколько комплектов таких номеров. Для того, чтобы замена одних номеров на другие, например, штутгартских на гамбургские, происходила как можно быстрее, на обратной стороне пластины с номером, за винтами для крепления, находились два пятисантиметровых металлических штифта с пружинными стопорными кольцами.

Это позволяло просто надевать и снимать номерные знаки. Но у системы был и серьезный недостаток! Пружинные кольца легко ломались или разбалтывались, потому номерные знаки часто терялись. Так произошло и здесь. Поездку по лесу эти детали просто не перенесли и безмолвно упали где-то на лесную почву.

Тогда обоим наблюдателям пришлось заняться поиском потерянных номеров. Пешком и в сумерках, вооруженные карманным фонариком, они несколько часов бродили по лесу. Больше всего они боялись, что номера найдет кто-то другой. Мысль о том, сколько писанины и объяснений потребует потеря, заставила их забыть о своей главной работе.

Вторая команда столкнулась с летящим низко сарычем и потому на долгое время отправилась в автомастерскую, где им меняли разбитые несчастной птицей фары и чинили решетку радиатора.

Моя жена, так или иначе, была взволнована. – Как долго в этот раз продлится весь этот цирк? Я понятия не имел. Если бы я заранее знал, что из всего этого выйдет, то мне следовало бы прямо сейчас завыть от горя.

На следующий понедельник мне позвонили. – Ну? Как дела? Мужчина не представился, но мне был хорошо знаком его голос. Это был Ульбауэр, начальник следственного реферата и уже несколько месяцев подряд мой шеф. – Ну да, – ответил я, – так себе.

– Я уже все знаю, – спокойно продолжил он. – Нам нужно обязательно встретиться. Есть какие-то новости? Я сказал, что нет. – Это полная чушь, что там задумал О. /имелся в виду Ольгауэр/. Это ни в какие ворота не влезает. "Подставлять" собственного сотрудника. Кроме того, мы не справимся с такой игрой. Так что не волнуйтесь и приезжайте снова в Мюнхен. Там мы быстро похороним всю эту историю. Мне совсем не нравятся эти игры в сыщиков и разбойников, – поучал он.

Мне сразу стало легче, как только я понял, что кто-то в Пуллахе отреагировал на всю эту историю спокойно и мудро, без лишней трескотни. Потому мы договорились встретиться через день. И вот я снова оказался в Мюнхене. По старой привычке мы встречались не в пуллахском бюро, а за пределами большой шпионской деревни.

Кроме нашей самой острой проблемы нам пришлось обсудить еще несколько вопросов, касающихся поддержания связи с агентами. Потому Фредди поехал со мной. На этой стадии я был уже совершенно издерган. В Центр я и шагу не хотел ступить. Мое время там закончилось для меня окончательно. Но и дома я не мог выдержать, во всем этом хаосе "наружки" и охраны. Меня не покидало чувство, что я сижу как кролик перед удавом и стоически жду, что со мной случится. Лучше всего я чувствовал себя в дороге. По пути в Мюнхен, где меня, возможно, ожидала какая-то хорошая новость. Или по пути домой, с радостью ожидая встречи с семьей. Моя прежняя жизнь как бы разорвалась на части.

Когда мы с Фредди добрались до места, где была назначена встреча, Ули, как мы его называли, уже ждал нас. Он сидел, как это часто бывало и раньше, в уже несуществующем сегодня ресторане "Винервальд" ("Венский лес") на Фраунбергштарссе, в паре шагов от моста Талькирхнер Брюке. Там мы могли чувствовать себя в безопасности от посторонних ушей.

Ули размешивал сахар в кофе и заулыбался, увидев нас. – Ну, два героя, как обстоят дела? – Серьезно, но не безнадежно, – ответил Фредди с широкой улыбкой. – Но и не слишком обнадеживающе, – добавил я с интонацией знатока. Ули засмеялся: – Только спокойно. Мы все обсудим.

Теперь мне пришлось снова во всех подробностях рассказать о произошедшем со мной. Его действительно интересовали самые мельчайшие детали. Снова и снова он переспрашивал о подробностях телефонного звонка и обо всех прочих необычных моментах последних дней. Он слушал молча и внимательно, только время от времени у него вырывалось удивленное "ага?".

Анализ Ульбауэра состоял из двух частей и был четким и однозначным:

– Во-первых! На русских оказывается огромное давление. Никто не знал, что вы заменили в досье имя агента. Потому они несомненно получили от своего информатора в БНД сведения, которые были неверными. Ни российская разведка, ни их информатор не могли исходить из того, что имена и личные данные не соответствовали настоящим данным ваших источников. Но им обязательно нужно разобраться с этим делом. Если они этого не сделают, их шпион в БНД утратит для них всякую ценность. Ведь он мог либо сам выдумывать фальшивые сведения, либо же БНД его разоблачила и снабжает его целенаправленной дезинформацией. Возможно, ему даже подкидывают неверные факты без его ведома. Тогда высокопоставленному российскому агенту у нас угрожает опасность.

– Что вы хотите сказать? – спросил я.

– Это значит, что другая сторона считает нас более серьезным противником, чем мы есть на самом деле. Но ведь такую игру с перевербованным источником или со специально подготовленной дезинформацией мы вообще не сможем провести! У нас нет аппарата, который справился бы с этим. Ни подотдела, ни реферата, что был бы в состоянии заняться таким делом. Мы, похоже, единственная секретная служба в мире, в которой нет таких подразделений.

– Да их и не может быть, – вырвалось у меня, – для этого нужен высокоинтеллектуальный персонал! Это же задача скорее для шахматных гроссмейстеров! Фредди довольно прыснул, чуть не поперхнувшись кофе. – Эй, эй, господа, – укоризненно промолвил Ульбауэр. Затем он с ученым видом ухмыльнулся и продолжил:

– Снова во-первых! Единственная возможность пролить свет на эту загадку и разоблачить "крота" в наших рядах – это вы двое. Или, лучше сказать, один из вас. Так как Федеральная разведывательная служба давно сама "засветила" тебя, Норберт, во время процесса по нюрнбергскому скандалу, да к тому же, именно ты был "куратором" агентов, вполне логично было бы поручить эту задачу тебе. Что не значит, что нельзя будет попробовать и с тобой, Фредди, если с Норбертом что-то пойдет не так.

Но теперь – во-вторых! То, что планирует Ольгауэр, это, простите, полная чепуха. Я не вижу смысла в операции. Мы наверняка потерпим неудачу, и люди из отдела безопасности просто опозорятся. Для чего все это? В чем смысл? Ну, хорошо, пусть встреча и состоится, мы узнаем, кто вышел с нами на контакт. Ну, а потом, что потом?

Больше, чем я знаю сегодня, я и тогда не узнаю. Чего он хочет добиться этой игрой? Мы только подвергнем наших людей еще большему риску. Если операция не лопнет с самого начала, то чем дольше она продлится, тем труднее будет из нее выйти. И тем опасней она станет для вас. Ну, и что тогда? Ольгауэр буквально чокнулся на этой истории. Но в чем ее польза? Я не вижу. Подумайте над этим, учитывая все, что может произойти.

Ульбауэр откинулся назад и, взяв сигарету, сделал глубокую затяжку. В задумчивости он выпустил кольцо дыма к потолку. Ну, спасибо, подумал я. А что теперь? Фредди недоверчиво качал головой. Получалось, что мой более высокопоставленный шеф собирался втянуть меня в шпионскую авантюру, в то время как мой непосредственный начальник объяснял мне свои обоснованные возражения как раз против этой операции.

Ульбауэр был из них двоих более опытным. Его возражения были вполне логичны. Но решающее слово оставалось за Ольгауэром. Что же мне делать? – Так что, мы похороним всю эту историю? – осторожно спросил я и добавил: – Я поменяю все номера телефонов. Тогда второго звонка точно не будет. По крайней мере, в ближайшее время. Кроме того, я уже несколько недель на больничном и поэтому не могу путешествовать.

С гордостью за мое предложение и с радостью, что мой начальник недвусмысленно высказался против такой разведывательной игры, я тоже закурил и ждал реакции моего шефа. Тот медленно покачал головой: – Нет, нет! Слишком поздно. Кроме того, я уже вышел из игры. Для старика эта история стала чем-то вроде навязчивой идеи. Он все хочет сделать сам. Наверное, вообразил себе что-то в духе сказок о Джеймсе Бонде. Я уже пытался его переубедить, просил отменить операцию. Но он забрал у меня все в свои руки, хотя, собственно, это было в моей компетенции. Он обязательно хочет это сделать сам. Теперь мне ничего не остается делать, кроме как быть против.

Фредди кисло заметил: – Мне это кажется таким знакомым! Пара господ хочет показать, какие они мастера. О?кей! Если все пройдет хорошо, они будут радоваться и принимать поздравления. Если же окончится провалом, то снова все свалят на этого беднягу. Он показал на меня и добавил: – Вот паршивая лавчонка! Она у меня уже в печенках сидит, эта паршивая лавчонка! Наш босс только пожал плечами и ответил: – Не торопитесь! Давайте сначала подождем, что получится. Возможно, этот тип и сам больше не позвонит. А если и позвонит, то я же все-таки еще здесь. Во всяком случае, мы обсудим все, что произойдет в этом деле. Хорошо? В любом случае, я подержу вас, как только смогу.

Мы оба кивнули вежливо и даже несколько смущенно. Никогда еще в своей жизни я не чувствовал такого огорчения, чем по дороге домой. Все это не обещало ничего хорошего. Но если бы я только знал, что произойдет вскоре…

Приманка опять подает голос

Прошло только несколько дней, а команда "хвостов" из QB 30, как их называла моя жена Карин, была уже сокращена до двух человек. Смены менялись каждые выходные. И тут, наконец, случилось то, чего я в душе так надеялся избежать. Мне так хотелось бы, чтобы незнакомец с восточноевропейским акцентом больше не звонил и навсегда исчез в небытии. Но эта надежда рассеялась быстрее, чем я предполагал.

– Алло, мой дорогой! Ну – как поживаешь? Ты еще меня помнишь? Это Вольфганг – понимаешь? – услышал я в своем мобильном телефоне. Еще бы мне не понять. Вот оно, началось. Значит, это не бабочка-однодневка и не провокация со стороны русских. Это что-то большее. Но насколько большее, мне еще предстояло выяснить.

Мое сердце бешено колотилось. Он позвонил не на мой домашний телефон, как в последний раз, а на мобильный. Причем как раз на служебный мобильный телефон с секретным номером. Откуда он его узнал?

Мой домашний телефон я подготовил так, чтобы можно было записать разговор. Но с "мобилкой" это было невозможно. В душе я проклинал Службу, которая в очередной раз оказалась не в состоянии позаботиться о том, чтобы записывались все адресованные мне звонки.

Они, как это так часто бывало, занимались только сами собой и теоретически планировали последующие встречи, не зная, куда вообще заведет нас это путешествие. В прямом и в переносном смысле слова. А ведь для правильной оценки так важно было бы проанализировать все телефонные контакты и сделать соответствующие выводы. Не говоря уже о нормальных инструкциях для меня – что я должен делать. Но ничего подобного не было.

В Мюнхене строили фантастические прожекты, а меня, которому предстояло заниматься этим делом, оставили без внимания. Охрана, сопровождавшая моих детей в школу, а жену в магазин, тут ничем не могла бы помочь. И при этом очень хитрым путем на меня снова переложили весь риск, на случай, если я совершу какую-то ошибку. Моя ситуация была просто ужасной. Мне уже было знакомо это чувство – быть оставленным всеми. И я его уже ненавидел.

Незнакомец по-дружески обращался со мной на "ты", как будто мы были старыми друзьями, потому я отвечал ему в той же манере. – Конечно, я узнал твой голос, – говорил я, но откуда у тебя взялся этот номер? Он засмеялся: – Ну, да. Знаешь, дружище, у нас тоже есть свое честолюбие. Это же нормально, разве не так – Да, похоже, что это именно так, – задумчиво сымпровизировал я свой ответ.

"Вольфганг", как он себя называл, уже не отставал: – Ну, как поживаешь, как дела? Нам стоило бы с тобой встретиться лично? Как ты думаешь? – Ну, в принципе, мы могли бы поговорить. Но мне хотелось бы знать причину. О чем мы будет говорить? – спросил я его. Он сделал маленькую паузу: – Знаешь, открывается возможность конструктивного обмена мнениями. Нам нужно срочно обсудить пару вещей. Только не волнуйся, я гарантирую твою безопасность. И, как я уже говорил, деньги не играют роли.

– Так где мы встретимся? – спросил я. – Ну, что ты думаешь о Праге? Очень красивый город. Можешь туда приехать? – предложил он. – В принципе, да, – ответил я, – но я пока не могу сказать, когда я найду для этого время. Лучше всего, чтобы это был один из уик-эндов. – Хорошо. Я позвоню через три дня, и мы условимся о времени встречи, как можно скорее. Согласен?

– Да, согласен, – ответил я.

В первые годы после начала новой эры в Праге все шло кувырком. КГБ еще не позднее 1969 года прочно закрепился в Чехословакии с помощью своих легальных резидентур и совершенно не хотел сейчас уходить со столь приятного и удобного для работы плацдарма. Сложилась парадоксальная ситуация. Страна буквально стояла на пороге вступления в НАТО и в Европейский союз, а бывший оккупант по-прежнему старался сохранить в ней свои старые, проверенные временем структуры. Новые секретные службы чехов никак не могли помешать в работе бывалым офицерам давно павшего жертвой разделения тайного союза, созданного еще Лениным и Дзержинским.

Новая чешская служба контрразведки BIS (Служба безопасности и информации) страдала от постоянных провалов, неудач и конфликтов в руководстве. А когда маленький, несчастный чиновник службы внешней разведки UZSI забыл в типичном пражском кабачке ноутбук, битком набитый секретной информацией, то вся структура секретных служб просто развалилась. Они просто неспособны были уже заниматься нормальной работой. Остальные силы правопорядка ввязались в маленькую войну с украинскими, чеченскими, русскими и албанскими бандами, часто устраивавшими настоящие перестрелки прямо на городских улицах.

Бывший старший брат в полной мере воспользовался слабостью чешских шпионов и вел себя точно так же, как дома. Когда потерянные братья заметили, что происходит, было уже поздно. В одном секретном отчете они отметили, что половина из 63 российских дипломатов и 104 других сотрудников огромного российского посольства в Праге являются разведчиками.

В этом количестве, разумеется, не учтены "нелегалы", то есть агенты, поселившиеся в Чехии под хорошей "легендой". Среди них были российские бизнесмены, а также те, кто заключил брак с чешками. Не говоря уже о зловещем альянсе между разведкой и все более жестокими гангстерами с их обширной родины.

Наконец, в Праге заметили, что бывшие оккупанты снова готовят свой плацдарм на чешской земле. Региональный оперативный центр военной разведки ГРУ уютно устроился в новом помещении неподалеку от Градчан. Никуда не делись и несколько старомодные шпионы из СВР, новой Службы внешней разведки Ельцина, и ревностные защитники государства из ФСБ, с ностальгией вспоминавшие былые счастливые дни в этом западном форпосте Варшавского договора.

Их работа протекала гладко, ведь чехи за все 1990-е годы выслали за шпионаж лишь одного российского дипломата, тогда как немцы – целых 150. Разумеется, это было еще до того, как канцлер Шрёдер и президент Путин начали свои сомнительные шуры-муры.

Ведь вот где собака зарыта! Русским шпионам потому так хорошо было работать в Праге, что хозяевам страны за десятилетия не удалось научиться выпроваживать таких гостей. И их контрразведка заработала по направлению на Восток всерьез лишь тогда, когда потомки Швейка целиком и окончательно вошли в систему западного мира.

Приказ – ехать в Прагу

Как и было договорено, на следующее утро я уже сидел в самолете, летящем в Мюнхен. Мы договорились, что после каждого нового контакта с "Вольфгангом" я буду тут же докладывать Ольгауэру. Но сначала мне следовало пройти проверенный ритуал. Фредди забирал меня в мюнхенском аэропорту на своей личной машине. По дороге в город мы обсуждали ситуацию – так надежней. Затем мы шли к Ульбауэру. К этому времени мы уже слепо доверяли ему. Он казался нам одним из немногих в "фирме" – и среди больших начальников практически единственным – на которого полностью можно было положиться. Так как разговор с ним носил полуофициальный характер, хотя он и был нашим непосредственным начальником, да и мы сами не хотели больше заходить на территорию Центра, то встречались мы обычно в нашем привычном отеле "Бухенхайн".

Он привез с собой Франка и Хайке. Теперь впятером мы обсуждали новое изменение ситуации. Ульбауэр был как бы нашим доверенным лицом за столом. Хайке и Франк были официально направлены Ольгауэром, у которого не было времени, чтобы приезжать лично. Ульбауэр как руководитель направления в следственном реферате был шефом для нас всех. Но ему в этой ситуации приходилось действовать очень осторожно. Что касается нас с Фредди, то это не имело большого значения, но по отношению к двум другим коллегам он должен был быть очень аккуратным со своими аргументами. Именно на них было возложено ведение этого дела, и потому они просто обязаны были лояльно докладывать Ольгауэру обо всем. И это при том, что на самом деле они были довольно близки к своему Ули… Я знал, что они были друзьями и даже часто встречались в неслужебной обстановке. Действительно, странная, извращенная ситуация, однако типичная для закостеневшей внутренней структуры нашего ведомства.

Вот так мы несколько часов подряд дискутировали по всем аспектам нашего дела. Меня с каждой минутой все сильнее охватывало чувство чего-то жутко неприятного. Я заметил, как пристально смотрела на меня Хайке. Она явно чувствовала, что в этой истории что-то идет не так. Несколько раз подмигнув Франку она передала ему сигнал к отступлению. Тот сразу отреагировал: – Друзья, не обижайтесь, но у меня кроме дискуссий с вами, еще есть дела. Все равно, дело уже не в наших руках. Если Ольгауэр говорит, что мы едем в Прагу, то мы можем делать что хотим, но ехать придется.

– А если я скажу, что я никуда не поеду, то никто в Прагу не поедет, – ответил я раздраженно. Отеческим тоном Франк ответил: – Норберт, ты прав. В принципе сомнения, высказанные Ули, справедливы. Но нам действительно стоит подумать, не принесет ли эта операцию нам какую-то пользу. В БНД существует огромная "дыра", откуда к противнику уходит информация. Это видит уже каждый дурак. Не можем же мы безучастно наблюдать за этим. В таких условиях я лучше хоть что-то сделаю, но не буду сидеть сложа руки.