Текст книги "Полночь в Смерти"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Нора Робертс
Полночь в Смерти
Глава 1
Убийство не уважает традиций. Оно игнорирует чувства. Оно не берёт отпусков.
Поскольку убийство было её делом, Лейтенант Ева Даллас стояла в предрассветном холоде Рождественского утра, покрывая герметиком новенькие замшевые перчатки, которые были подарены ей мужем всего несколько часов назад.
Звонок поступил менее часа назад и спустя всего шесть часов после того, как она закрыла дело; дело, которое оставило её потрясённой и опустошённой. Её первое Рождество с Рорком началось не слишком воодушевляюще.
Хотя с другой стороны, для Судьи Харольда Уайнгера всё приняло намного более противный оборот.
Его тело было свалено мёртвой точкой на катке Рокфеллеровского Центра. Оно лежало лицом вверх и было расположено таким образом что бы его остекленевшие глаза могли смотреть на огромную праздничную ёлку, которая была Нью-Йоркским символом благожелательности к людям.
Тело было голым и уже имело глубокий оттенок синевы. Густая грива серебряных волос, некогда бывшая его отличительной чертой, была неаккуратно обрезана. И хотя лицо его было сильно разбито, для Евы не составило проблемы опознать его.
За десять лет, проведённых на службе в полиции, она множество раз сидела в его залах суда. Он казался ей солидным и уравновешенным человеком, который прекрасно понимал все скользкие юридические тонкости и имел уважение к букве закона.
Она склонилась над телом, чтобы получше разглядеть слова, которые были выжжены на его груди.
НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ
Она надеялась, что ожоги были нанесены после смерти, но сомневалась в этом.
Он был безжалостно избит, пальцы обеих рук сломаны. Глубокие раны вокруг его запястий и лодыжек указывали на то, что он был связан. Но не побои и не ожоги убили его.
Веревка, которую использовали в качестве удавки, всё ещё была обмотана вокруг его шеи, глубоко врезавшись в плоть. Ева решила, что мучали его долго, так как не было похоже, что шея сломана, а лопнувшие сосуды в его глазах и на лице говорили о медленном удушении.
– Он хотел, что бы Вы оставались живым как можно дольше, – пробормотала она. – Он хотел, чтобы Вы чувствовали всё это.
Присев на корточки, она стала изучать весело колебавшуюся на ветру записку, которая была прикреплена к паху тела судьи и выглядела, непристойной набедренной повязкой. Записка была сделана от руки – это был список имён, написанный аккуратными, квадратными, печатными буквами.
СУДЬЯ ХАРОЛЬД УАЙНГЕР
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ОБВИНЕНИЯ СТЕФАНИ РИНГ
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЗАЩИТНИК КАРЛ НЕЙССАН
ЖУСТИН ПОЛИНСКИ
ДОКТОР ШАРЛОТТА МИРА
ЛЕЙТЕНАНТ ЕВА ДАЛЛАС
– Приберёг меня напоследок, Дейв?
Она узнала стиль: ликование от причинения боли, за которой следует медленная и мучительная смерть. Дэвид Палмер наслаждался своей работой. Его эксперименты, как он назвал их, когда Ева наконец поймала его три года назад.
К тому времени, когда она засадила его в клетку, на его счету было восемь жертв, и обширная картотека дисков, на которых были запротоколированы его работы. С тех пор он отбывал восемь пожизненных сроков, которые Уайнгер определил ему, в тюрьме строгого режима для умственно отсталых.
– Но ты вышел, да, Дейв? Это дело твоих рук. Пытки, унижения, ожоги. Выброс тела в публичном месте. Это не подражатель… Упаковывайте его, – приказала она и устало поднялась на ноги.
Да, не похоже было, что последний день декабря 2058 года пройдёт слишком празднично.
Добравшись до машины, Ева включила печку на полную мощность, содрала перчатки и потёрла лицо руками. Она должна была бы войти в систему и подать свой рапорт, но дело не могло ждать, пока она доберётся до домашнего офиса. Будь всё проклято, но она не собиралась провести Рождество в Центральном Полицейском Управлении.
Она воспользовалась закрытой линией, чтобы связаться с Диспетчером и договориться о том, что бы каждый, чьё имя было в том списке был предупреждён относительно возможной опасности. Рождество или нет, но она велела к каждому из них приставить охрану.
Она вела машину и связалась со своим компьютером:
– Компьютер, статус на Дэвида Палмера, обитателя Рексал, исправительного учреждения для умственно отсталых.
В работе…. Дэвид Палмер, приговоренный к восьми последовательным пожизненным срокам заключения во вне-планетном учреждении Рексал, объявлен сбежавшим во время транспортировки в тюремную больницу, девятнадцатого декабря. Ведётся розыск.
– Полагаю, Дейв решил вернуться домой на праздники. – Она заметила дирижабль и нахмурилась. Он совершал круизный полёт над городом, врываясь в рассвет Рождественскими мелодиями. Да пошли бы эти ангельские глашатаи, подумала Ева и позвонила своему начальнику.
– Сэр, – сказала она, когда лицо Уитни появилось на экране. – Простите, что беспокою Вас в Рождество.
– Мне уже сообщили о Судье Уайнгере. Хороший был человек.
– Да, сэр, таким он и был. – Она заметила, что Уитни был одет во что-то толстое, ярко-бордового цвета, и предположила, что наверняка это был подарок его жены. Рорк тоже всегда делал ей причудливые подарки, и она задалась вопросом, был ли Уитни столь же озадачен ими, как обычно бывала она. – Его тело было отправлено в морг. У меня есть официальное заключение и теперь я на пути к моему домашнему офису.
– Я бы предпочел в данном случае другого следователя, лейтенант. – Он увидел золотисто-коричневую вспышку в её усталых глазах. Однако самообладание не покинуло Еву и её лицо, с его острыми углами, упрямым подбородком с маленькой ямочкой, полным, неулыбающимся ртом, осталось совершенно спокойным.
– Вы собираетесь отстранить меня от дела?
– Вы только что закончили трудное и жестокое расследование. Ваша помощница подверглась нападению.
– Я не буду вызывать Пибоди, – быстро сказала Ева. – Она достаточно натерпелась.
– А Вы нет?
Она открыла свой рот, затем снова его закрыла. Да, щекотливая тема, признала она.
– Коммандер, мое имя есть в списке.
– Совершенно верно. Вот и еще одна причина для Вас, чтобы отказаться от этого дела.
Одна её часть хотела именно этого; та часть, которая ужасно хотела отложить на день все заботы, поехать домой и провести нормальное Рождество, которого у неё никогда не было. Но она подумала о Уайнгере, лишенном не только всей жизни, но и всего достоинства.
– Я выследила Дэвида Палмера, я поймала его, и я его арестовывала. И никто не знает как работают его мозги, лучше чем я.
– Палмер? – глубокие морщины прорезали широкий лоб Уитни. – Палмер в тюрьме.
– Уже нет. Он сбежал девятнадцатого числа. И он вернулся, коммандер. Можно сказать, что я узнала его подпись. И имена в списке, – продолжала она гнуть свою линию. – Они все связаны с ним. Уайнгер был судьей на слушании его дела. Стефани Ринг была на стороне обвинения. Сисели Тауерс представляла дело в суде, но она умерла; Ринг была её ассистенткой. Карл Нейссан был назначен судом общественным защитником, когда Палмер отказался нанять своего собственного адвоката. Жустин Полински была старшиной жюри присяжных. Доктор Мира делала медицинское освидетельствование и давала против него показания в суде. Я вела дело.
– Люди, из этого списка, должны быть оповещены.
– Уже сделано, сэр, и телохранители назначены. Я могу перетащить данные из картотеки в мой домашний модуль, чтобы освежить память, но всё это и так ещё довольно свежо. Никогда не забудешь кого-то вроде Девида Палмера. Другой следователь должен будет начать с самого начала, а это отнимет время которого у нас нет. Я знаю этого человека, как он работает, как он думает. Чего он хочет.
– И чего же он хочет, Лейтенант?
– Чего всегда хотел. Признание своей гениальности.
– Дело – Ваше, Даллас, – после долгого молчания произнёс Уитни. – Закройте его.
– Да, сэр.
Она проехала в ворота потрясающего поместья, которое Рорк сделал своим домом и заглушила двигатель.
Лед, образовавшийся после шторма предыдущей ночи, сверкал как серебряный шелк на голых ветвях. Декоративные кусты и вечнозеленые растения тоже блестели и искрились льдом. За ними, высился и простирался дом, изящная крепость, наследие прошлых веков из превосходного камня и с акрами стекла.
В мрачной полутьме утра великолепно украшенные деревья мерцали в нескольких окнах. Рорк, подумала она с лёгкой улыбкой, сильно проникся духом Рождества.
У них у обоих в жизни было не много симпатичных праздничных деревьев со сложенными под ними ярко обернутыми подарками. У обоих детство прошло в нищете, но они компенсировали это по-разному. Он достиг этого – став одним из самых богатых и самых могущественных людей в мире, и использовал для достижения своей цели любое доступное средство. Она же – взяв котроль в свои руки, став частью системы, которая подвела ее, когда она была ребенком.
Она живёт законом. Он живёт – ну или жил – закон обходя.
Почти год прошёл с того убийства, которое свело их вместе и теперь они одно целое. Ева задавалась вопросом, сможет ли она когда-либо понять, как им это удалось.
Она оставила свою машину перед входом, поднялась по ступенькам и, пройдя через дверь, попала в мир фантазий, создать который может только богатство. Старое отполированное дерево, сверкающий хрусталь, любовно сохраненные старинные ковры, произведения искусства, по которым плакали музеи.
Ева сняла с себя жакет, намереваясь бросить его на балясину, но затем, скрипнув зубами, она вернулась и повесила его. Она и Соммерсет, адъютант Рорка, объявили молчаливое перемирие в их осадной войне и она решила, что не стоит устраивать провокации на Рождество.
Если он мог, то и она сможет выдержать это.
Ева, отчасти обрадованная уже тем, что он не проскользнул в хол, шипя на неё, как он обычно делал, направилась в главную комнату.
Рорк был там, сидел у огня и читал экземпляр первого издания Ейтса,[1]1
Йитс(Йетс – Ейтс) (Yeats)Уильям Батлер(1865–1939), ирландский поэт и драматург. Представитель символизма. Вдохновитель культурного движения 90-х гг. "Ирландское возрождение". Поэтические сборники "Странствия Оссиана" (1889), "Кельтские сумерки" (1893), сборник гражданской лирики «Ответственность» (1916), патриотическая пьеса "Кетлин, дочь Хулиэна" (1902), пьесы-маски в традициях японского театра ноо. Нобелевская премия (1923). – Здесь и далее – прим. пер.
[Закрыть] который она подарила ему. Это был единственный подарок, который она была в состоянии придумать для человека, у которого не только было всё, но и которому принадлежало большинство предприятий, где это всё было произведено.
Он поднял голову, взглянул не неё и улыбнулся. И в животе у Евы, как это часто бывало, затрепетало. Просто взгляд, просто улыбка, и её бросало в дрожь. Он выглядел так … совершенно, подумала она. Он был одет в повседневную одежду, весь в черном; и его длинное, худое тело расслабленно расположилось на стуле, сделанном, вероятно, лет двести назад.
У него было лицо бога с выражением легкой порочности, ослепительно—голубые глаза настоящего ирландца и рот, созданный для того, чтобы сводить с ума женщин. Власть придавала ему еще больше привлекательности – такой же холености и сексуальности, думала Ева, как и черный водопад его волос, струящихся почти до плеч.
Он закрыл книгу, отложил ее, и протянул Еве руку.
– Мне так жаль, что я должна была уехать. – Она подошла к нему и вложила свои пальцы в его протянутую руку. – Ещё больше я сожалею, что буду вынуждена подняться наверх и работать, по крайней мере в течение нескольких часов.
– Ну хоть минутка у тебя есть?
– Да, возможно. Но только одна. – И она позволила ему усадить её к себе на колени. Позволила себе закрыть глаза и просто наслаждаться его теплом и ароматом. – Не совсем такой день, как ты запланировал.
– Это – то, что я получил потому, что женился на полицейском. – Ирландия тихо пела в его голосе переливами сексуального поэта. – Потому, что люблю одного из них, – добавил он и наклонился к её лицу, чтобы поцеловать.
– Довольно паршивой сделкой это выглядит в данный момент.
– Не с того места, где я сижу. – Он пропустил свои пальцы через её короткие каштановые волосы. – Ты – то, что я хочу, Ева: женщина, которая уезжает из дома, чтобы заняться мертвецом; и единственная, кто знал, что будет означать для меня томик Ейтса.
– Я лучше управляюсь с мертвецами, чем с покупкой подарков. Иначе я придумала бы больше чем один.
Она оглядела маленькую гору подарков под деревом, на открытие которых у неё ушло больше часа и содрогнулась. Рорк, заметив это, рассмеялся.
– Знаешь, одна из самых больших наград от преподношения тебе подарков, лейтенант, состоит в том, чтобы наблюдать озадаченное смущение, которое они у тебя вызывают.
– Надеюсь, ты удовлетворён на некоторое время.
– М-м-м, – был его единственный ответ. Она не привыкла получать подарки, подумал он, ведь будучи ребенком, она не получала ничего кроме боли. – Ты уже решила, что делать с последним?
Последняя коробка, которую он дал ей, была пуста, и он наслаждался видя её замешательство и хмурый взгляд. Так же, как он наслаждался, видя как она ухмыльнулась ему, когда он сказал ей, что это день. День, который она могла заполнить тем, что ей нравилось. Он повёз бы её везде, где она хотела побывать, и они сделали бы всё, что она хотела сделать. На планете или вне её. В реальности или через голографическую комнату.
Любое время, любое место, любой мир – всё, что она попросит.
– Нет, у меня не было достаточно времени, чтобы продумать это. Это – довольно большой подарок. Я не хочу испортить его.
Она позволила себе ещё мгновение расслабиться у него на коленях, наслаждаясь треском огня и мерцанием дерева, и собралась уходить:
– Я должна начинать. Там масса рутинной и нудной работы, а я не хочу привлекать Пибоди сегодня.
– Почему бы мне не протянуть тебе руку помощи? – Он снова улыбнулся, прочтя в её глазах машинальный отказ. – Побывать в шкуре Пибоди на денёк.
– С тобой это в любом случае не связано. И я хочу, что бы так оставалось и в дальнейшем.
– Тем лучше. – Он подтолкнул её, помогая встать на ноги. – Я могу помочь тебе сделать прогон данных или что бы то ни было, и таким образом, ты не должна будешь провести всё своё Рождество, прикованная цепью к письменному столу.
Она начала было снова отказываться, но потом изменила решение. Большинство данных, которые ей необходимы, в любом случае из области общедоступных. А те, что нет; так или иначе она не сможет ничего от него утаить, если начнёт размышлять вслух.
Кроме того, он был хорош.
– Ладно, ты в деле – считай себя рабочей пчёлкой. Но как только вернётся Пибоди, ты из дела выходишь.
– Дорогая. – Наблюдая её хмурый вид, он взял её руку и поцеловал – Поскольку ты просишь так ласково.
– И без глупостей, – добавила она. – Я при исполнении служебных обязанностей.
Глава 2
Огромный кот Галахэд растёкся по спинке спального кресла Евы словно перепивший в баре перед закрытием. Так как предыдущая ночь у него выдалась трудная – несколько часов он атаковал коробки, боролся с ленточками, и смог отказаться от убийства упаковочной бумаги, Ева решила не трогать его и дать ему возможность отоспаться.
Ева поставила сумку и направилась прямиком к кофейному аппарату.
– Парень, за которым мы охотимся – Дэвид Палмер.
– Вы уже идентифицировали убийцу?
– О да, я знаю за кем охочусь. Мы с Дейвом старые приятели.
Рорк, взяв кружку, которую она принесла ему, наблюдал за Евой через пар:
– Имя, как будто смутно знакомое.
– Ты наверняка слышал о нём. Его имя было во всех СМИ где-то года три-три с половиной назад. Мне нужны все мои файлы по тому расследованию и все данные по судебному разбирательству. Ты можешь приступать… – Она осеклась, когда он взял её за руку.
– Дэвид Палмер – серийный убийца. Убийства пытками. – Какие-то обрывки информации начали всплывать в его мозгу. – Довольно молодой – что-то около двадцати?
– На момент ареста ему было двадцать два. Настоящее чудо этот наш Дейв. Он считает себя ученым, провидцем. Его миссия состоит в том, чтобы провести исследования и описать пределы терпимости человеческого разума к экстремальным нагрузкам и лишениям: к боли, страху, голоданию, обезвоживанию, сенсорной депривации.[2]2
Депривация Сенсорная, Снижение Чувствительности(Sensory Deprivation) – состояние, характеризующееся значительным снижением восприятия поступающей сенсорной информации. Длительная сенсорная депривация может нанести значительный вред здоровью человека, так как состояние и нормальное функционирование его организма в значительной мере зависят от постоянной реакции на окружающие раздражители. Основными входными сенсорными каналами, по которым в организм человека поступает различная информация, являются органы чувств. Если эти каналы оказываются блокированными, то человек утрачивает ощущение реальности, перестает ощущать себя во времени и пространстве, у него возникают различные галлюцинации, странные мысли, а иногда и проявления дисфункции нервной системы.
[Закрыть] А как занятно он рассказывал. – Она отхлебнула свой кофе. – Он сидел там на допросе, его симпатичное лицо всё светилось энтузиазмом, и объяснял что, как только мы узнаем предельную точку терпимости разума, мы сможем изменить её и увеличить порог терпимости. Он полагал, что мне, как полицейскому будет особенно интересна его работа. Полицейские ведь постоянно находятся под большим стрессом и зачастую в ситуациях непосредственно связанных с жизнью и смертью; и их разум легко может быть сбит с толку страхом или прочими раздражителями. Результаты его работы могли бы быть применены к членам полиции и сил безопасности, вооруженных сил, даже в деловых ситуациях.
– Я и не представлял себе, что он был твоим.
– Да, он был моим. – Она пожала плечами. – В те дни я всё больше держалась в тени.
Он возможно улыбнулся бы этому, зная, что частично именно её связь с ним изменила это положение. Но он припомнил слишком много из дела Палмера, что бы найти в себе чувство юмора.
– Я был впечатлён тем, что Палмер был надёжно заперт.
– Не достаточно надёжно. Он выскользнул. Жертва этим утром была выброшена в общественном месте – ещё одна характерная особенность Дейва. Ему нравимся, что мы в курсе его трудной работы. Вскрытие, конечно, уточнит, но жертву перед смертью пытали. Сдаётся мне, что Дейв нашёл себе новую нору для работы и держал там судью по крайней мере день прежде, чем убить. Смерть от удушения произошла где-то в районе полуночи. С Рождеством Христовым, Судья Уайнгер, – пробормотала она.
– Вроде бы это судья, который рассматривал его дело.
– Н-да. – Она рассеянно поставила кружку и полезла в сумку за копией донесения, отправленного в лабораторию. – Он оставил визитную карточку – ещё одну подпись. Все эти имена связаны с его делом и с его приговором. Часть его работы на сей раз, как мне представляется, заключается в том, что бы заставить своих намеченных жертв поволноваться о том, что он им готовит. С ними связываются и их будут охранять. Так что, ему будет нелегко добраться до любого из них.
– А ты? – Спросил Рорк с деланных спокойствием, после того, как глянул на список и увидел там имя своей жены. – Где твоя охрана?
– Я полицейский. Я именно тот, кто эту охрану обеспечивает.
– Ева, тебя он будет хотеть больше всего.
Она обернулась. Как бы ни был контролируем его голос, она расслышала в нём гнев.
– Может быть, но не настолько сильно, как хочу его я.
– Ты остановила его, – продолжил Рорк. – Независимо от того, что было сделано потом – медицинское освидетельствование, судебный процесс, мера наказания – всё это было результатом твоей работы. Ты будешь иметь самое большое значение.
– Давай оставим эти заключения профайлеру. – Хотя она была согласна с ними. – Я собираюсь связаться с Мирой, как только я снова просмотрю файлы дела. Ты можешь получить доступ к ним, пока я буду готовить предварительный отчёт. Я дам тебе коды к моему офисному модулю и к файлам Палмера.
Теперь он повёл бровью и самодовольно улыбнулся:
– Пожалуйста. Я не смогу работать, если ты будешь меня оскорблять.
– Извини. – Она снова взяла свой кофе. – Я не знаю, зачем я притворяюсь, что ты нуждаешься в кодах, чтобы получить доступ к любой проклятой вещи.
– Я тоже.
Он занялся поиском информации, которую она хотела, легко справляясь с поставленной задачей. Поскольку занятие это было для него слишком простым и не требовало напряжённой работы мысли, он мог спокойно размышлять. И принимать решения.
Она сказала, что это дело никак с ним не связано, и она ожидает, что как только Пибоди вернётся к исполнению служебных обязанностей – он из этого дела выходит. Но она ошибалась. Её имя в списке означало, что он был затронут гораздо больше, чем когда-либо прежде. И никакая сила на земле, даже любимая женщина, не заставит его из этого дела выйти.
Ева работала рядом на дополнительном модуле, занося в отчёт установленные факты. Она хотела получить результаты вскрытия, а также данные осмотра и чистки места преступления.
Но у нее было мало надежды, что к концу завтрашнего дня она добудет что—нибудь стоящее из разношёрстного мусора праздника.
Изо всех сил стараясь не позволить своему раздражению из-за Рождества опять вырваться наружу, она ответила на вызов связи:
– Даллас.
– Лейтенант? Это офицер Миллер.
– В чём дело, Миллер?
– Сэр, мне и моему партнеру поручили связаться с мисс Ринг и обеспечить ей охрану. Мы подъехали к её дому чуть позже пол-восьмого, постучали в дверь, но никто не ответил.
– Это чрезвычайная ситуация, Миллер, и дело не терпит отлагательств, так что у Вас есть право войти
в помещение.
– Да, сэр. Понятно. Мы так и сделали. Субъекта в квартире не оказалось. Мой партнер расспросил соседа по лестничной клетке. Субъект вчера рано утром отправился в Филадельфию, чтобы провести праздники со своей семьёй. Но там она не появилась, Лейтенант. Этим утром её отец заявил о её пропаже.
Желудок Евы сжался. Слишком поздно, подумала она. Уже слишком поздно.
– Каким транспортом она воспользовалась, Миллер?
– У неё был собственный автомобиль. Мы на пути к гаражу, где она его оставляла.
– Держите меня в курсе, Миллер. – Ева отключила связь, посмотрела по сторонам и встретила взгляд Рорка. – Она у него. Я хотела бы думать, что у неё случилась какая-то неприятность в дороге или она наняла лицензированного компаньона и устроила себе небольшое праздничное веселье прежде, чем направиться к семье, но она у него. Мне нужны коды, что бы связаться с остальными из списка.
– Они у тебя будут. Через минуту.
Для одного из списка ей не нужен был код связи. С мучительно бьющимся сердцем она набрала домашний номер Миры. Ей ответил широко улыбающийся и хихикающий маленький мальчик:
– С Рождеством! Это дом Бабули.
Какое-то мгновение Ева только моргала глазами, удивляясь, как это она набрала неправильный код. Затем она услышала знакомый мягкий голос на заднем плане и увидела, что на экране появилась Мира с улыбкой на лице и напряжением в глазах.
– Ева. Доброе утро. Не могли бы Вы обождать минутку, пожалуйста? Я хотел бы подняться наверх. Нет, милый, – сказала она мальчику, который повис на её рукаве. – Беги играть со своими новыми игрушками. Я вернусь. Ещё секунда, Ева.
Экран затих, став бледно-голубым, и Ева наконец смогла спокойно выдохнуть. Она испытала настоящее облегчение от того, что Мира обнаружилась дома, в безопасности, жива и невредима. А ещё было так странно думать о невозмутимом психиатре, как о Бабуле.
– Я прошу прощения. – Мира снова появилась на экране. – Я не хотела обсуждать веё это внизу в присутствии моей семьи.
– Никаких проблем. Охрана прибыла?
– Да. – Жестом, продемонстрировавшим редкую для нее нервозность, Мира запустила руку в свои соболиного цвета волосы. – Так жалко их, вынуждены просидеть всё Рождество в машине, но я не представляю как пригласить их внутрь и при этом сделать так, что бы моя семья ни о чём не догадалась. Мои дети здесь, Ева, мои внуки. Я должна знать, есть ли хоть малейший шанс, на Ваш взгляд, что им грозит опасность.
– Нет. – Сказала она быстро и решительно. – Это не его стиль. Но Вы, доктор Мира, не должны покидать дом без своих охранников. Без этих двоих Вы не должны ходить никуда – ни в офис, ни даже в гастроном на углу. Завтра Вас снабдят браслетом-индикатором.
– Я приму все меры предосторожности, Ева.
– Хорошо, потому что одной из таких мер предосторожностей является отмена приёма всех пациентов, до тех пор пока Палмера не арестуют.
– Это смешно.
– Вы не останетесь одна ни на мгновение. Так что, если Ваши пациенты не позволят Вам копаться у себя в голове в присутствии пары полицейских, то Вам придётся взять отпуск.
Мира неуклонно смотрела на Еву:
– А Вы тоже собираетесь взять отпуск?
– Я собираюсь делать свою работу. И Вы – часть этой работы. Стефани Ринг пропала. – Она сделала маленькую паузу, что бы смысл последней фразы произвёл должное впечатление. – Делайте, что Вам говорят, доктор Мира, а-то и часа не пройдет, как окажетесь под защитной опекой.[3]3
Имеется ввиду государственная программа защиты жертв и свидетелей преступлений, по которой сохраняются в тайне данные и местонахождение жертвы/свидетеля преступления, поступающего под охрану полиции. Программа защиты длится или до вынесения приговора подсудимому, или всю оставшуюся жизнь жертвы/свидетеля.
[Закрыть] Мне будет нужна Ваша консультация завтра, в девять часов. Я приеду к Вам.
Она отключила связь, повернулась к Рорку, что бы получить коды, и столкнулась с его пристальным взглядом.
– Что?
– Она очень много значит для тебя. Значила бы она меньше, и ты бы управилась с этим с гораздо большим изяществом.
– Я не обладала большим изяществом и в лучшие времена. Давай займёмся кодами. – Когда он замешкался, она вздохнула и сказала, – Окей, окей, хорошо! Она много значит, и будь я проклята, если он подойдёт к ней хотя бы на милю. А теперь, давай мне эти чёртовы коды!
– Всё уже давно отправлено в твой модуль, Лейтенант. Загружено и записано в память. Тебе нужно только указать имя того, с кем ты хочешь связаться.
– Позёр. – Пробормотала она, зная, что это заставит его усмехнуться, и вернулась к тому, чтобы связаться с остальной частью имён из списка Палмера.
Убедившись, что другие объекты находились там, где и предполагалось, и были и под охраной, Ева занялась файлами дела, к которым Рорк получил доступ.
Она провела час, перечитывая материалы дела и отчёты, и ещё один – просматривая свои диски с допросами Палмера.
***
О'кей, Дейв, расскажите мне о Мишель Хаммел. Что сделало её особенной?
Дэвид Палмер, статный мужчина двадцати двух лет с приятной внешностью отпрыска богатого семейства Новой Англии, улыбнулся и подался вперед в предвкушении.
Его ясные синие глаза горели энтузиазмом; лицо, карамельно-кремового цвета, светилось здоровьем и жизненной энергией.
Увидев себя трёхгодичной давности, Ева припомнила свои тогдашние размышления: Наконец-то кто-то его слушал, наконец-то он получил шанс поделиться своим гением.
У нее была ужасная стрижка – в то время она все ещё стригла себя сама. Ботинки на скрещенных в лодыжках ногах были тогда новые и почти не поцарапанные. Не было обручального кольца на пальце.
В остальном, подумала она, никаких изменений.
Она была молода, здорова, в хорошей форме. Спортсменка, – ответил ей Палмер. – Очень дисциплинированные и ум и тело. Бегунья на длинные дистанции – Олимпийская надежда. Она знала, как блокировать боль, как сосредоточиться на цели. Она была на самой верхней ступеньке, ну Вы понимаете. Так же, как Лерой Грин был на самой нижней. Он годами затуманивал свои мозги запрещёнными препаратами. Никакой терпимости к разрушающим раздражителям. Он полностью потерял самообладание ещё даже до того, как ему причинили боль. Его разум сломался, как только он пришёл в сознание и обнаружил себя привязанным к столу. Но Мишель…
Она боролась? Держалась до конца?
Палмер радостно кивнул. – Она была великолепна, на самом деле. Она всячески старалась освободиться, но когда поняла, что будет не в состоянии это сделать, то прекратила сражаться. Был страх. Мониторы зарегистрировали учащение пульса, повышение кровяного давления, изменение всех жизненных, физических и эмоциональных, показателей. У меня превосходное оборудование.
Да, я видела его. Вершина техники.
Это жизненно важная работа. – Его глаза затуманились, взгляд стал рассеянным, как случалось всегда, когда он говорил о важности его экспериментов. – Вы увидите, если посмотрите материалы по Мишель, что она сосредоточила свой страх, использовала его, чтобы остаться в живых. В самом начале она контролировала его, пытаясь уговаривать меня. Она даже обещала помогать мне, притворяясь, что понимает мои исследования. Она была умна. Когда она поняла, что это ей не поможет, поскольку я начал вводить новые болевые раздражители, она стала подпитывать свой адреналин ругаясь и проклиная меня.
***
– Он сломал ей ноги, – сказала Ева, зная, что Рорк наблюдает позади неё. – Затем руки. Он был прав тогда относительно своего борудования. У него были такие электроды, на которые подаётся электрический ток разного напряжения когда их прикладываешь к различным частям тела или помещаешь в различные отверстия. Он держал Мишель живой в течение трёх дней, пока пытка не сломала её. К концу она умоляла его убить её. Он использовал веревку и систему шкива,[4]4
Шкив – фрикционное колесо с ободом или канавкой по окружности, которое передаёт движение приводному ремню или канату. Используется как одна из основных частей в ременной передачи, в механических блоках.
[Закрыть] чтобы повесить её – постепенное удушение. Ей было девятнадцать.
Рорк положил свои руки ей на плечи.
– Ты остановила его однажды, Ева. Ты сделаешь это снова.
– Чёрт возьми, сделаю!
Она обернулась, услышав, что кто-то быстро идёт внизу по коридору.
– Убери материалы и файл, – велела она, как только Надин Ферст вошла в комнату. Прекрасно, подумала она, пожаловал один из лучших репортеров 75-го канала. Тот факт, что они были друзьями, не делал Еву менее осторожной.
– Наносишь Рождественские визиты, Надин?
– Этим утром я получила подарок. – Надин бросила на стол диск.
Ева посмотрела на него, затем вернулась к лицу Надин. Оно было бледным, острые черты искажены. Впервые Надин не была тщательно ухожена, губы не подкорректированы помадой, волосы не уложены в аккуратную прическу. Она выглядела не только усталой и измотанной, осознала Ева. Она выглядела испуганной.
– В чём проблема?
– Дэвид Палмер.
Ева медленно подошла к ней:
– А что с ним?
– Очевидно он знает чем я зарабатываю на жизнь и то, что мы дружим. Он прислал мне это. – Она бросила взгляд на диск изо всех сил пытаясь подавить дрожь. – Надеясь, что я сделаю документальный очерк о нём и его работе, и поделюсь содержанием его диска с тобой. Могу я выпить? Чего-нибудь крепкого.
Рорк обошёл вокруг стола и осторожно усадил её в кресло:
– Сядись. Ты замёрзла, – пробормотал он, когда взял её за руки.
– Да. Я замёрзла с тех самых пор, как посмотрела тот диск.
– Я принесу тебе бренди.
Надин согласно закивала головой, затем сжала в кулак лежащие на коленях руки и посмотрела на Еву.
– Там на записи ещё двое других людей. Один из них – Судья Уайнгер. Точнее то, что от него осталось. И женщина, но её я узнать не могу. Она… он уже занялся ею.
– Вот. – Рорк принес коньячный бокал и нежно вложил его в руки Надин. – Выпей это.
– Окей. – Она поднесла бокал к губам, сделала большой глоток, и почувствовала, как обжигающий поток струиться по внутренностям. – Даллас, я видела много ужасных вещей. Я делала о них репортажи, я изучала их. Но я никогда не видела ничего похожего на это. Я не знаю, как ты справляешься, имея дело с этим изо дня в день.
– Ну, не каждый день. – Ева взяла диск. – Ты не обязана смотреть это снова.
– Нет. – Надин отпила ещё, сделала глубокий выдох. – Я посмотрю.
Ева повертела диск в руках. Это была типовая модель, из тех, что используются повсеместно. Такой невозможно отследить. Она вставила его в свой модуль:
– Скопировать диск и запустить, вывести изображение на экран.
Молодое, красивое лицо Дэвида Палмера всплыло на стенном экране.
– Мисс Ферст, или я могу называть Вас Надин? Так намного более лично, а моя работа для меня очень личная. Между прочим, я восхищён Вашей работой. Это одна из причин, по которым я доверяю Вам дать мою историю в эфир. Вы верите в то, что Вы делаете, верно, Надин?
Сейчас он смотрел серьезно, как профессионал на профессионала; лицо его хранило выражение юности и невинности послушника перед алтарем.
