Текст книги "Глубоко под кожей"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Обычное подростковое соперничество.

– Разумеется. Без него жизнь была бы совсем скучной. Мы с Трейсом были так похожи, что не могли долго дуться друг на друга. Зато с сестрами у меня не было ничего подобного. Мы были просто частью друг друга. – Она отхлебнула пива прямо из бутылки и посмотрела на город, лежавший внизу. – И до сих пор остались такими. О боже, иногда бывает так трудно жить в разлуке с ними! Когда мы были маленькими, мы мечтали о том, что всю жизнь будем выступать вместе. – Она ощутила укол сожаления, что их мечты не сбылись. – А потом мы выросли.

– Что значит «выступать»?

Рассмеявшись, она слизнула соль с пальцев.

– Вы что, никогда не слышали о тройняшках О’Харли?

– К сожалению, никогда.

– Ну, если бы вы нас услышали, то испытали бы гораздо более сильное сожаление. Мы исполняли на три голоса популярные песенки и песенки из шоу в старомодном стиле.

– Так вы еще и поете?

– Доран, я не просто пою, я пою отлично.

– Но вы никогда не пели в своих фильмах.

Она пожала плечами:

– Как-то не получалось. Мэт говорит, что хочет удивить публику и устроить мне сольный концерт, где я смогу спеть несколько песен и, может быть, станцевать. Да, – произнесла она, искоса взглянув на него. Я умею танцевать, мой отец умер бы от стыда, если бы я не умела.

– Почему же вы не танцуете?

– Не представлялось такой возможности. Кроме того, я решила сосредоточить все свои силы на том, что получается у меня лучше всего.

Квин скомкал пустой пакет и положил у своих ног.

– На чем же?

Шантел кинула на него насмешливый взгляд:

– На актерской игре.

Но Квин не улыбнулся в ответ, а заложил ей за ухо прядку волос.

– Надеюсь, сейчас вы не играете?

Шантел смутилась и посмотрела в сторону. Почти совсем стемнело, и на небе зажглись первые звездочки.

– Трудно сказать. Я и сама не всегда в этом уверена.

– А я думаю, что уверены.

Когда она повернула к нему голову, его губы были совсем близко. Они искушали ее.

– Не надо. Я же сказала вам, что не могу…

Его губы скользнули по ее губам, нежно, как шепот, и она застыла.

– Знаете, что я чувствовал, когда вы сегодня лежали в постели со Стерлингом?

– Нет, не знаю и знать не хочу. Я уже говорила вам, что это – моя работа.

Он уже почти обольстил ее. Квин догадался об этом по голосу Шантел. По его коже пробежала дрожь предвкушения, когда он подумал, не перейти ли к следующему этапу.

– Не уверен, кого мне хотелось задушить – вас или его, но хорошо знаю, что мне хотелось бы, чтобы вы смотрели на меня так же, как на него.

– Это всего лишь роль. Я не должна…

– Здесь нет камер, Шантел, только мы вдвоем. И я думаю, что вы просто боитесь. Здесь нет никого, кто мог бы подсказать вам, что вы должны чувствовать. И никто не заорет «Стоп!», если мы зайдем слишком далеко.

– А мне и не нужно, чтобы кто-нибудь подсказывал, что я должна чувствовать, – повторила она и подтянула его голову поближе к своей, чтобы их губы оказались рядом.

Ей хотелось, чтобы он ее поцеловал. Ей снова хотелось ощутить тот взрыв возбуждения, который однажды вызвал в ней он. Только он и никто другой. Она могла сказать ему, что никто еще не дотрагивался до нее так, как он, но знала, что он ей не поверит. Ее образ был высечен из камня, и это было ее рук работой. И Шантел никому не хотела показывать, какая она на самом деле. И она была уверена, что никогда и никого больше не допустит в свою душу.

Но ей хотелось снова испытать этот жар и отчаянное, неукротимое желание. Она могла взять и отдаться ему, пообещав себе, что не даст слишком много. Что не отдаст ему всю себя.

Опускалась тьма, и в кустах свистел ветер.

Она хотела его, а он, похоже, не думал возражать. Неуверенным жестом он запустил руки в ее волосы. Его разум одурманил туман желаний, но они не были такими простыми, как он заставлял себя думать. Вожделение может причинить боль, но нельзя позволять ему полностью раскрыться перед ней.

Ему хотелось овладеть ею здесь, среди этих камней. Он будет обращаться с ней как с фарфоровой статуэткой, осторожно и предельно внимательно.

Его тело было напряжено и готово взорваться. О боже, надо дотронуться до нее, пусть даже это будет единственный раз. Одним плавным движением он провел рукой по ее ноге и бедру, нашел ее грудь и обхватил ее ладонью. Радуясь, что Шантел не сопротивляется, он расстегнул две пуговички на ее жакете и припал губами к теплой коже…

Давно, уже очень давно она никому не позволяла дотрагиваться до нее, не ощущала потребности в физической любви. А сейчас ей хотелось чувствовать его руки, его губы, хотелось, чтобы его напряженное тело крепко прижималось к ней. И ей было наплевать на то, где они находятся и кто они. Наплевать на ту цену, которую ей, несомненно, придется заплатить за то, что она позволила ему любить себя.

Решившись, она обняла Квина и уперлась лицом в его шею.

– Шантел… – Он всматривался в ее лицо, желая увидеть, сам не зная почему, выражение глаз. Но в эту минуту до него донесся шорох в кустах, потом еще один, и Квин напрягся.

– Что это? Что это было? – Шантел тоже услышала этот шорох и вонзила пальцы в его руку. – Какой-то зверь?

– Да, наверное, – произнес Квин, хотя и не думал так. Его нервы напряглись. Он отодвинул ее от себя.

– Куда вы?

– Пойду посмотрю, оставайтесь здесь.

– Квин… – Шантел уже поднялась.

– Сидите тихо. Наверное, это пробежал кролик.

Но это был не кролик, она поняла это по его голосу. Он был плохим актером. От страха ей захотелось убежать, но гордость не позволила.

– Я иду с вами.

– Сядьте, Шантел.

– Нет, не сяду. – Она взяла его за руку, неловко шагнула и поскользнулась на камнях.

Смирившись, Квин помог ей удержаться на ногах.

– Ну хорошо, только будьте осторожны. Если вы оцарапаетесь, мне за это влетит.

Было темно, и Квин подошел к машине взять фонарь.

– Лучше бы вам посидеть здесь…

– Нет.

Выругавшись про себя, он снова взял ее за руку, затем медленно двинулся к кустам, слегка наклонив тело, чтобы прикрыть ее.

– Здесь полно всякого зверья, – начал он, но его мышцы были напряжены и готовы к бою. Он двигался очень осторожно и бесшумно раздвигал кусты.

Шантел шла, вцепившись в его руку.

– Да, я помню о койотах.

– Это хорошо. – Заметив на земле чьи-то следы, он наклонился. Луч его фонаря прошелся по ним и задержался.

Шантел сжала губы.

– Мне кажется, койоты не носят ботинки.

– Я тоже не видел, чтобы они носили. – Ему не понравилось, что в ее голосе прозвучал страх. – Посмотрите, здесь, наверное, прошел ребенок.

– Нет. Я в это не верю, да и вы тоже не верите. – Она смотрела на смазанные следы. Кусты, в которых они были оставлены, находились всего в пяти метрах от того места, где они сидели несколько минут назад. – Кто-то следил за нами, и я думаю, мы оба знаем кто. О боже! – Она прижала пальцы к глазам. – Он был здесь. Он стоял вот на этом самом месте и все видел. Почему он преследует меня? Почему он…

– Возьмите себя в руки. – Квин обхватил се за плечи и встряхнул.

Шантел глубоко вздохнула, но, когда до них донесся звук включившегося мотора, чуть было не закричала.

– Он ехал за нами! – Она перестала дрожать. Ее тело словно окаменело, и у нее не было сил даже на дрожь. – Сколько раз он ехал за мной и смотрел, что я делаю?

– Не знаю. – Донельзя расстроенный, Квин пытался что-либо разглядеть в темноте. Даже если бы он решился оставить Шантел здесь одну, ему все равно бы не удалось догнать машину этого человека. – Просто помните, что он следует за нами. Но я не допущу, чтобы он добрался до вас.

– Долго ли вам удастся сдерживать его? – тихо спросила она и отвернулась. – Я хочу домой.

Глава 7

– Похоже, эта история никогда не кончится. – Шантел налила себе бренди, затем добавила Мэту.

– Мне очень жаль, Шантел, но я готов поклясться, что если кому и удастся распутать это дело, то только Квину.

– Я его ни в чем не обвиняю. – Сжав бокал с бренди в ладонях, она подошла к окну.

Солнце садилось. Это напомнило ей о другом закате. Презрительно поджав губы, она смотрела, как сгущается тьма.

– А ты теперь говоришь о нем совсем другим тоном, не так, как тогда, когда речь о нем зашла впервые.

«Много ты понимаешь», – подумала она и пожала плечами.

– Я не могу утверждать, что он не делает всего, что в его силах.

– Тогда, наверное, это должен был сказать я, – заявил Мэт, поняв по ее тону, что она устала ждать и смирилась с судьбой. – Он ведь не придумал пока ничего такого, что помогло бы найти негодяя. Что там с письмами?

– Бумагу, на которой они были написаны, можно купить в любом дешевом магазинчике Лос-Анджелеса. Конкретный магазин найти невозможно.

– Но ведь есть еще цветы. – Мэт нервной походкой подошел к белому роялю, потом вернулся к камину, а за ним тянулся дымок его дорогой сигареты. – Есть же какой-то способ определить, где они были куплены.

– Очевидно, нет. Большей частью они просто появляются в моей гримерной или где-нибудь на съемочной площадке. И пока еще никто не видел того, кто их доставляет.

– Но ведь продавцы должны регистрировать, кому они продают цветы.

– Если ты платишь наличными или сам выбираешь цветы, никто не будет спрашивать у тебя удостоверение личности. – Шантел надавила пальцами на заднюю часть шеи, снова надавила и отпустила, безуспешно пытаясь ослабить напряжение.

– Кто-нибудь мог его запомнить.

– Квин сказал мне, что его люди опросили всех продавцов цветов в городе.

– А телефонные звонки?

– Они не смогли установить, с какого номера звонили.

– О черт! – Мэт был уверен, что если какая-нибудь вещь или какой-нибудь человек существуют, значит, их всегда можно найти. – Шантел, может быть, нам все-таки стоит обратиться в полицию?

Она повернулась к нему. С Мэтом можно было не скрывать своего отчаяния.

– Мэт, неужели ты думаешь, что полиция сможет сделать больше, чем Квин?

– Не знаю. – Ему было больно видеть отчаяние в ее глазах. Поднеся к губам свой бокал с бренди, он тихо выругался. – Ничего я не знаю. – Выпив, он подошел к ней. – Я был уверен, что это дело будет распутано за несколько дней.

– Тут все не так просто. Этот человек, похоже, умен и в любом случае действует очень осторожно.

– А ты уверена, что рассказала Квину все, что тебе известно?

– То, о чем я ему не рассказала, он узнает и сам. – Шантел нервничала и, вместо того, чтобы выпить бренди, крутила его в бокале. – Он собирает материалы обо всех, кого я знаю.

– Ну, это…

– Включая в тебя самого.

Мэт в изумлении уставился на нее. Скривившись, он сунул руки в карманы и нервным движением вытащил оттуда зажигалку.

– Это его долг.

– Мне это совсем не нравится, Мэт. – Впервые за весь разговор в ее голосе и глазах проявились настоящие чувства. – Мне становится противно, когда я думаю о том, как он подглядывает за людьми в замочную скважину и делает это из-за меня.

Все еще чувствуя досаду, Мэт обнял ее за плечи:

– Послушай, детка, если он погремит скелетами в моем шкафу и это поможет ему добраться до преследующего тебя типа, значит, дело того стоит. – Он немного помолчал, а потом прочистил горло. – И что же он выяснил?

– О тебе?

– Ну, давай начнем с меня.

– Не знаю. – Сделав глубокий выдох, Шантел положила голову ему на плечо. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив лишь слабый отблеск на облаках. – Я сказала ему, что не хочу ничего знать, Мэт. Он начал было рассказывать мне о людях вроде Ларри и Джеймса Брюстера, но мне стало противно. – Она до сих пор не могла забыть, с каким холодным неодобрением Квин отреагировал на ее трусость. От этого воспоминания Шантел передернуло. – Мы договорились, что я буду соблюдать меры предосторожности, которые он мне прописал, а он оставит собранную информацию при себе.

Одной рукой Мэт щелкнул серебряной зажигалкой с монограммой, с которой до этого играл.

– Это называется прятать голову в песок, Шантел.

– А мне на это наплевать.

– Послушай, на свете нет ни одного мужчины старше двадцати лет, не совершившего за свою жизнь поступка, за который ему не было бы стыдно и о котором он не хотел бы вспоминать. – Он поменял позу, но заставил себя говорить деловым тоном. – Квин имеет право собирать материалы обо всех нас, но я твердо уверен, что то, что он обнаружит, не станет известно никому.

– Спасибо за доверие. – Квин стоял в дверях и внимательно смотрел на них.

Мэт по-прежнему обнимал Шантел. Голова актрисы лежала у него на плече, и ее волосы подсвечивал неяркий свет сумерек, сочившийся в окно позади них. Квин вдруг понял, что ей хорошо с Мэтом, и ему стало обидно. Она выглядела так, как будто была готова часами сидеть, прижавшись к нему.

– Но я ведь сам рекомендовал нанять тебя, – спокойно ответил Мэт. – И мне совсем не хочется думать, что я ошибся.

– Ты не ошибся. – Квин подошел к бару и налил себе двойную порцию бренди. – Где ты был, Мэт? Я думал, что мы будем встречаться чаще.

– Я был очень занят.

Почувствовав напряжение, возникшее между ними, Шантел сделала шаг вперед:

– Прекратите, – велела она Квину. – Отстаньте от него.

– Вы снова учите меня, как я должен делать свою работу, мой ангел.

– Я не допущу, чтобы вы применяли к моим друзьям третью степень устрашения.

Квин поставил на стол свой бренди.

– Жаль, что я оставил свою дубинку наверху.

– Давайте лучше сядем. – Мэт положил руку на плечо Шантел. – Я ценю твое заступничество, но меня защищать не надо. – Его взгляд сцепился со взглядом Квина. – Когда я советовал Шантел нанять тебя, то должен был подумать, что ты докопаешься и до моих грехов.

Квин не отвел взгляда, но никак не выразил своих чувств.

– Да, ты должен был подумать об этом.

– До чего он докопался? – спросила Шантел.

Квин поднял свой бокал, словно салютуя ей.

– Может, ты сам ей расскажешь?

– Да, расскажу. Сядь, Шантел.

Но она лишь удивленно посмотрела на Мэта, и он сжал ее плечо.

– Пожалуйста, сядь.

Она почувствовала, как в ее душе все опустилось. Впрочем, это ощущение стало уже привычным. Усевшись в кресло, она произнесла:

– Ну хорошо, я уже сижу.

– Несколько лет назад, около десяти, у меня возникли проблемы с финансами…

– Мэт, ты не должен рассказывать мне об этом!

– Нет, должен. – Он посмотрел на Квина. – Я хочу, чтобы ты узнала об этом от меня. – И прежде чем она успела что-то сказать, поднял руку. – Выслушай меня. Может, когда ты все узнаешь, я перестану бояться, что на мою шею вот-вот упадет топор.

– Ну хорошо, – произнесла она безо всякого выражения, хотя ее левая рука беспокойно водила по подлокотнику кресла.

– Я проиграл большую сумму денег, – произнес Мэт, и в его голосе Шантел уловила нотки страха.

– Какая чушь! – Шантел чуть было не рассмеялась. – Ты ведь не играешь в карты даже на спички.

– Это сейчас. А когда-то я не мог не играть на скачках. – С виноватой улыбкой он повернулся к ней. – Это безумие, и я вошел в какой азарт, что спустил больше, чем у меня было. Я был в отчаянии. И мне пришлось занять денег у тех людей, которые переломали бы мне все кости, если бы я каждую неделю не отстегивал им деньги.

– О боже, Мэт!

– Я задолжал десять тысяч, которых у меня не было. И я подделал чек. Чек своего клиента. – Он закрыл глаза и снова сделал глоток. Шантел молчала. – Конечно, все это очень быстро раскрылось. Мой клиент не хотел огласки, поэтому он не заявил на меня в полицию. Я связал себя обещанием и отдал в залог все, что имел, чтобы выплатить долг. Можешь назвать это переломным моментом в моей жизни. – Он рассмеялся, но его смех был совсем невеселым. Моя карьера пошла в гору, и я очень серьезно задумался о себе. То, что открылось мне в ходе самоанализа, привело меня в ужас, и я обратился в организацию, которая помогала людям избавиться от страсти к игре. Вот уже восемь лет, как я не появлялся на ипподроме. И хотя игра чуть было не погубила меня, я до сих пор ежедневно борюсь с желанием сделать хотя бы одну ставку. – Он поставил свой бокал на стол и посмотрел на Шантел. – Если ты откажешься от моих услуг, я не обижусь.

Шантел медленно встала и подошла к нему. Не говоря ни слова, она обняла его и притянула к себе. Поверх плеча Мэта она послала Квину долгий, спокойный взгляд.

– Мне не нужен другой агент, мне нужен только самый лучший.

Издав робкий смешок, Мэт поцеловал ее в бровь.

– Ты необыкновенная женщина.

– Мне все говорят об этом.

Мэт крепко сжал ее пальцы, и она почувствовала, что его ладони совсем мокрые.

– Я не подведу тебя, Шантел.

– Я знаю.

Он снова поцеловал ее и отстранился.

– Мне надо идти. Звони, если что-нибудь будет нужно.

– Разумеется.

Мэт повернулся к Квину. Какое-то мгновение мужчины смотрели друг на друга. Но если кто-то из них и пожалел о чем-нибудь, то виду они не подали.

– Береги ее.

– Именно это я и делаю.

Коротко кивнув, Мэт вышел.

Шантел тут же повернулась к Квину:

– Как вы могли? Как вы могли так сильно его унизить?

– Без этого нельзя было обойтись. – Впрочем, он понимал, что позиция его уязвима. Во рту у него остался противный привкус. Квин налил себе еще бренди, хотя было ясно, что от этого привкуса не так легко избавиться.

– Нельзя было обойтись? Почему? Какое отношение долг десятилетней давности имеет к тому, что происходит сейчас?

– Если у человека уже была одна мания, нет никакой гарантии, что он не подвержен и другой.

– Что за чушь!

– Нет, это научно доказанный факт.

По ее телу пробежала дрожь, но не от страха, а от возмущения.

– Мэт Бёрнс никогда не позволял себе ничего лишнего, хотя у него было много возможностей. Он всегда вел себя как мой агент и друг.

– А вы позволили бы ему что-нибудь лишнее?

Шантел вытащила сигарету и три раза щелкнула настольной зажигалкой, прежде чем сумела зажечь ее.

– Какое это имеет значение?

Он подошел поближе и крепко обхватил ее руку своей.

– Так вы позволили бы?

– Нет. – Откинув голову, она выпустила струю дыма. – Нет, не позволила бы.

– И он это прекрасно понимает.

Шантел выдернула руку и стала ходить взад-вперед по комнате. Квин наблюдал за ней.

– Вы хорошо разбираетесь в сценариях. Подумайте вот над чем. Мужчина работает на вас много лет, видел, как вы поднимались наверх. Он помогает вам, шаг за шагом, создать образ холодной, твердой, как лед, сексуальной женщины. Может, ему захотелось попробовать то, что он помогал создать.

По спине Шантел пробежал холодок, но, когда она повернулась к нему, ее глаза были спокойными и безразличными.

– Эта версия маловероятна, Доран.

– Она столь же вероятна, как и все другие.

– Вы ошибаетесь. – Шантел снова охватил страх, и она прилагала все усилия, чтобы не показать это Квину. – Почему бы человеку, которого я хорошо знаю, человеку, с которым у меня такие доверительные отношения, просто не открыть мне своих чувств?

– Да потому, что вы его слишком хорошо знаете, потому, что у вас с ним доверительные отношения, – заявил Квин. – И он понимает, что никаких интимных отношений между вами быть не может.

Шантел раздраженно загасила сигарету в пепельнице.

– Откуда он это знает, раз никогда не пробовал поговорить со мной?

Квин прижал к ее щеке руку, чтобы она остановилась и перестала нервно ходить по комнате.

– Неужели вы думаете, что мужчина не знает, когда у женщины возникает к нему интерес? – Проведя большим пальцем по ее подбородку, он подтянул ее поближе. Он ее возбуждает, возбуждает, как в самый первый раз. И она знает об этом, черт побери, хорошо знает, хотя и не хочет этого показывать. – Неужели вы думаете, что, посмотрев на женщину и увидев, как она смотрит на него, он не знает, что они станут любовниками?

Шантел положила руку на запястье Квина и осторожно убрала его руку со своей щеки. Ей показалось, что ее кожа еще несколько часов будет хранить тепло его ладони.

– Я устала, сказала она, – и хочу лечь спать.

Когда она ушла, ему захотелось напиться. Но, зная, что это слишком легкий способ забыться, он отказался от него и вышел из дома, чтобы прогуляться по саду.

Шантел становилось все труднее засыпать по ночам. Она долго ворочалась в кровати, впадала в легкое забытье, потом снова просыпалась, нервная и взвинченная, и снова принималась ворочаться. Несколько раз она уже собиралась пойти к врачу и взять у него рецепт на снотворное. Но всякий раз вспоминала данное себе обещание никогда больше не снимать напряжение, вызванное проблемами в личной жизни или на работе, с помощью транквилизаторов и останавливалась

Она думала о Мэте, о прозвучавших в его голосе нотках Отвращения к себе и виноватых нотках, когда он рассказывал ей о том, о чем она не должна была и не хотела знать. Она думала о Квине, который вел себя твердо и неуступчиво, однако дал Мэту возможность самому ей все рассказать.

Неожиданно ее мысли переключились на брата и на их спор, который состоялся в подростковом возрасте. Трейс пообещал оторвать голову одному парню, если тот вступит с ней в близкие отношения. Шантел вспомнила, как она разозлилась на брата за то, что он вмешивается в ее жизнь, и как она заявляла всем, что сама сможет постоять за себя.

Почему же сейчас она потеряла над собой контроль?

Она всегда умела владеть собой. Даже Трейс понимал, что она не нуждается в его защите. Наверное, это потому, что она была старшей из тройняшек и рано научилась решать свои проблемы самостоятельно.

Ей пришлось пережить горе, потерю любви. Она давно уже лишилась иллюзий, но всегда готова была дать отпор. А сейчас она перестала бороться, хотя борьбу прекращать нельзя. Она никогда не испытывала потребности обращаться за помощью к мужчине, тем не менее…

Тут Шантел снова подумала о Квине и его обещании встать на ее защиту. Ей хотелось верить, что это не просто слова. Когда он был с нею, находился рядом, она чувствовала себя в безопасности.

Но сейчас стояла ночь, и ее сознание дремало. И ей так хотелось уснуть! Она повернулась на другой бок, одеяло сбилось и в конце концов упало на пол.

И тут зазвонил телефон. Шантел схватила трубку. В полудреме ей показалось, что это звонит ее мать, чтобы отругать ее за то, что она опаздывает на репетицию.

– Да, – пробормотала Шантел в трубку, – да, я уже иду.

– Я не могу спать. Мечты о тебе не дают мне уснуть.

В шепоте Шантел услышала низкие ноты отчаяния и сразу же проснулась.

– Прекратите мне звонить!

– Я не могу. Я пытался, но у меня ничего не получается. Неужели ты не понимаешь, что ты со мной делаешь? Всякий раз, когда я вижу тебя, всякий раз, когда я слышу тебя, я…

– Нет! – закричала она в телефон. Потом, к своему стыду, разразилась слезами. – Пожалуйста, оставьте меня в покое. Прошу вас. Я не хочу вас больше слышать.

Но, даже зарывшись лицом в подушку, она слышала его. Она слышала его, нащупывая телефон, чтобы положить трубку. И даже когда та замолчала, голос незнакомца продолжал звучать в ее голове. Шантел свернулась калачиком и дала волю слезам.

Квин смотрел в окно, когда зазвонил телефон. Выругавшись, он бросился к нему, надеясь поднять трубку до того, как звонок разбудит Шантел, но, когда он ее снял, там уже звучал шепот. На мгновение что-то показалось ему знакомым – манера говорить, акцент? Он попытался сосредоточиться, не вдумываясь в смысл слов и стараясь не замечать страха в голосе Шантел, но, когда он услышал ее мольбу, а потом и плач, его губы сжались в твердую линию. Он слышал, как она положила трубку и всхлипывания мужчины перед тем, как он отключился.

Бросив трубку, Квин, сжал кулаки и засунул руки в карман. Он упустил что-то очень важное, потому что его спокойствие и объективность тут же испарились, как только Шантел начала плакать.

Эта женщина лишала его твердости. Подобного нельзя было допускать. Ни в коем случае. Надо оставить ее в покое. Ей самой хочется, чтобы он от нее отстал, подумал он. Она не захочет его видеть после того, как потеряла над собой контроль. Женщины вроде Шантел проливают слезы, когда их никто не видит. И даже если она захочет найти себе утешителя, он, Квин, будет последним человеком, к которому она обратится. Борясь с попеременно накрывающими его волнами ярости и беспомощности, он подошел к окну.

В ее голосе звучал неподдельный страх.

Ее нельзя оставлять одну. Особенно сейчас, подумал он, тихонько постукивая кулаком по подоконнику. Она может думать, что ей хочется побыть одной, но сейчас ей нужна его поддержка. И он надеялся, что сообразит, что сказать, как поступить, когда он придет к ней.

Через жалюзи на ее окне просачивались полосы лунного света. Они превращали все предметы в комнате в серебро. Он тихонько вошел, надеясь, что она снова уснула и что он только посмотрит, все ли в порядке, и, может, немного посидит рядом, пока она будет спать. Если бы она знала, как ему хочется быть с ней, охранять ее, беречь ее, черт возьми! Может быть, тогда она не стала бы прогонять его?

Ни с одной женщиной он не обращался с такой осторожностью. Потому что, вынужден был он признаться самому себе, ни одна женщина не значила для него столько, сколько она. А Шантел значила для него очень много.

Она не спала. Подходя к кровати, он услышал ее сдавленные рыдания. Он замер на месте, потрясенный этим тихим звуком, выражением беспомощности. Он помнил, как взрывается граната и ее осколки разлетаются во все стороны. Он помнил ужасный грохот ружейной стрельбы и тот незабываемый свист, который издает пуля, перед тем как впивается в человеческую плоть. Но от этих звуков он никогда не терялся так, как от тихих всхлипываний Шантел.

Если бы она разозлилась, он сыграл бы на ее гневе. Если бы она просто испугалась, он бы попытался ее обидеть, ввести в состояние шока и тем самым избавить от страха. Но она плакала.

Он бесшумно подошел к кровати и присел рядом с ней. Ему очень хотелось утешить ее, но он не знал слов утешения и просто положил ей руку на голову. От его прикосновения Шантел вздрогнула и испуганно вскрикнула.

– Это я. Всего лишь я. – Он взял ее руки и сжал их. – Расслабьтесь. Никто вас здесь не обидит.

– Квин! Ее рука сначала обмякла, а потом снова напряглась, когда она попыталась успокоиться. – Вы меня напугали.

– Прошу прощения.

Лунный свет был так ярок, что он хорошо видел ее лицо и слезы на щеках.

– С вами все в порядке?

– Да. – В груди она ощущала стеснение, а в горле першило от слез. – Да, у меня все хорошо. Вы, наверное, слышали наш телефонный разговор?

– Да, я его слышал. – Он отпустил ее руки, боясь сломать ей пальцы. – Давайте я принесу вам чего-нибудь, воды например. – Он засунул руки в карманы. – Или чего-нибудь еще.

– Нет, мне ничего не нужно. – Шантел вытерла лицо тыльной стороной ладони. – Я не могла долго разговаривать с ним. Мне было противно его слушать.

– Все в порядке.

– Нет. – Подтянув колени, она положила на них голову. – Это моя проблема, и если я буду избегать ее, то никогда се не преодолею. Все, что вы говорили мне раньше, оказалось правдой, все, что вы делали, вы делали правильно, а я вам только мешала.

– Никто вас ни в чем не обвиняет, Шантел. – Он потянулся было, чтобы дотронуться до ее смуглых плеч, бессильно опущенных в эту минуту. Но тут же спохватился и сжал свою руку в кулак. – Вам надо поспать.

– Да,

Он не знал, что делать дальше. С чего это он вдруг решил, что нужен ей? Он не умел утешать и успокаивать женщин. Не знал тех ласковых слов, которые помогли бы ей расслабиться и уснуть. Он только кипел от гнева и сгорал от желания спасти ее. Но ни то ни другое не могло ей сейчас помочь.

– Послушайте, я могу принести вам попить. Схожу вниз и заварю чаю.

По-прежнему пряча лицо в коленях, она крепко зажмурила глаза.

– Нет, спасибо. Со мной все хорошо.

– Но я хочу сделать для вас что-нибудь, черт возьми! – Эти слова вылетели у него совершенно неожиданно. – Я не могу видеть ваших мучений. Давайте я принесу вам аспирину и посижу тут, пока вы не уснете. Попросите меня о чем-нибудь. Вы не можете просто так выгнать меня.

– Обнимите меня. – Шантел подняла голову, и робкая просьба вырвалась из ее груди вместе со всхлипом. – Можете обнять меня хоть на минутку?

Он сел рядом и, обняв ее, прижал ее голову к своему плечу.

– Конечно могу. Сколько захотите. Поплачьте у меня на плече, ангел мой.

У нее не было сил перестать плакать, да она и не хотела этого. Чувствуя на плечах его сильные руки, она дала волю слезам. Квин прижал ее к себе и шептал слова, которые, как он надеялся, успокоят ее, хотя и не был уверен, что она их услышит. Когда она начала успокаиваться, он убрал с ее лица волосы.

– Квин… Спасибо.

– Всегда к вашим услугам.

– Со мной это бывает очень редко. – Она фыркнула. – У вас есть платок?

– Нет.

Не желая отрываться от него, она взяла с тумбочки бумажный платочек.

– Я думала, что такой мужчина, как вы, тут же бросится в бега, увидев, что женщина… – она снова фыркнула, – распустила сопли.

– Ваш случай особенный.

Она отклонила голову назад. Глаза у нее запали, а на щеках еще не просохли слезы.

– Почему?

– Просто особенный, и все. – Он стряхнул слезы с ее ресниц и не стал вытирать их со своих пальцев, хотя и чувствовал себя круглым дураком. – Вам уже лучше?

– Да. – Ей и вправду стало лучше, хотя она никогда не считала, что слезы могут помочь горю. Теперь, когда они пролились, она чувствовала себя измученной и недовольной собой.

– Я была бы… вам очень признательна, если бы мы к утру позабыли об этом досадном недоразумении.

– Вы никогда не даете себе поблажек, да?

– Я ненавижу плакать. – Она произнесла эти слова с таким чувством, что он понял, что ей уже приходилось плакать горькими слезами. Из-за чего-то. Или из-за кого-то.

– Я тоже.

Услышав это признание, она улыбнулась:

– Когда вы хотите, то можете быть очень любезным.

– Я редко себе это позволяю. – Он снова погладил ее по голове и притянул к себе.

Оказывается, утешать не так уж и трудно. И не так трудно стать необходимым. – Сможете теперь уснуть, как вы думаете?

– Надеюсь. – Она закрыла глаза, думая, как это приятно, когда ее щека прижимается к его щеке.

Он ласково провел рукой по спине Шантел и замер, почувствовав, что шелк уступил место голой коже.

– Завтра воскресенье. Можете целый день проваляться в постели.

– В час у меня фотосессия. – Не открывая глаз, она кончиками пальцев потрогала мышцы его плеча.

– Но ее можно отменить.

– Со мной все будет в порядке. Мы договорились на воскресенье, потому что во время съемок у меня нет времени.

– Тогда вам надо отдохнуть, чтобы завтра хорошо выглядеть.

– Большое вам спасибо.

– Не за что.

Когда он снова прижал ее к себе, она закинула голову и улыбнулась ему. Пальцы Квина, лежавшие на плечах Шантел, напряглись, и ее пальцы на его плечах тоже. Шантел уже не улыбалась. Их обоих охватило такое сильное желание, что даже воздух завибрировал.

– Я, пожалуй, пойду.

– Нет, не уходи. – Она знала, что решение было принято, возможно, еще до того, как они встретились. Ее сердце просто подчинилось этому решению. Она любит Квина. И ничего уже нельзя изменить. До сих пор, до его появления, она не понимала, как ей нужно было снова полюбить кого-то. – Я хочу, чтобы ты остался. – Ее руки скользнули по его плечам. – Я хочу, чтобы ты любил меня.