Текст книги "Глубоко под кожей"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Тихонько всхлипнув, она закрыла лицо руками.

– Я потеряла ребенка и пыталась убедить себя, что это к лучшему. Но я могла думать только об одном – у ребенка не было никаких шансов. Я была только на седьмой неделе беременности. На седьмой! И вот его не стало. Мэт вытащил меня из этого состояния, заставил вернуться к работе, как только я выписалась из больницы. Мне в ту пору было безразлично все – роли, люди, слава, о которой я всегда мечтала. Я думала только об одном – о погибшем ребенке.

– Шантел. – Он подошел к ней и стал гладить по лицу, голове, плечам. – Я не знаю, что сказать. Не знаю, что делать.

– Но это еще не все.

– Не надо больше ничего говорить. – Он хотел было обнять ее, но она отстранилась:

– Когда я потеряла ребенка, у меня были осложнения. Врачи сказали мне… они сказали, что я могу иметь детей, хотя гарантий они не дают. Я могу иметь детей, но вероятность этого невелика. Так что вполне возможно, что у меня никогда не будет ребенка. Ты понял?

Он взял ее руки в свои:

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Квин, ты что, не слышал меня? Я же сказала тебе…

– Я все слышал. – Его пальцы переплелись с ее пальцами, и он сжал их. – У тебя, возможно, не будет детей. Я хочу детей, Шантел, твоих, своих. Если они у меня будут – отлично. Но знай… Во-первых… – он наклонился и поцеловал ее, – я хочу тебя. Я нуждаюсь в тебе, ангел мой. А во всем остальном положимся на судьбу.

– Квин, я люблю тебя.

– Тогда давай поженимся завтра же.

– Нет. – Шантел положила ему руки на грудь и отстранилась. – Я хочу, чтобы ты все тщательно обдумал. А тебе на это потребуется время.

– Мне нужна ты, – поправил ее он. – Времени мне не нужно.

– Я чувствую, что должна дать тебе время подумать. Пусть все остается так, как есть. Хотя бы на несколько дней.

Он мог бы надавить на нее. Мог бы уже сегодня добиться согласия. Но он понимал, что надо дать ей время успокоиться.

– Несколько дней? Хорошо. Иди ко мне. – На этот раз она охотно подошла к нему, и он обнял ее. – Я не допущу, чтобы тебя кто-нибудь снова обидел, – прошептал он.

Она закрыла глаза, надеясь, что сможет обещать ему то же самое.

Глава 12

Рабочий день начался в шесть часов и, казалось, никогда не закончится. Снимали сцену в сарае. Декорации были самыми простыми небольшой деревянный домик, который использовали во время съемок нескольких других фильмов. Для «Чужих» его подновили и сделали новый фасад, благодаря чему он превратился в сельскую хижину в лесах Новой Англии. В кульминационной сцене его должны были сжечь с помощью спецэффектов. Огонь должен был вспыхнуть по неизвестной причине, когда Хейли и Брэд остаются в этом домике вдвоем.

Сцены в интерьере должны были сниматься позже, в двухэтажном здании в тон-ателье, утром же снимали сцены снаружи. Шантел приехала на «Феррари» Хейли к заброшенному домику. Прошло уже несколько лет, но Хейли по-прежнему разрывалась между мужчиной, за которого вышла замуж, и тем человеком, который ее предал. В этой сцене Хейли, находящаяся на грани нервного срыва, искала успокоения в заброшенной хижине. Она хотела припасть к источнику своего творчества, о котором в суматохе будней совсем позабыла.

Сцены следовали не в том порядке, в каком они шли по сценарию, – потом их смонтируют в нужной последовательности. В течение нескольких часов у Шантел не было ни одного диалога. Камера фиксировала, как она выгружает свои краски, кисти и мольберт, потом устанавливает его на узком крыльце, входя и выходя из двери в разных костюмах. Оператор долго снимал ее лицо крупным планом, когда она стояла, опершись на перила крыльца с чашкой кофе в руках. Не произнося ни слова, Шантел должна была одной только мимикой, выражением глаз показать душевное смятение своей героини.

Она писала пейзаж, стоя на крыльце, рисовала, сидя на ступеньках, сажала цветы. Своими позами, жестами и постепенным расслаблением лицевых мышц она демонстрировала, как успокаивается и исцеляется ее героиня.

Квин наблюдал за ее работой со стороны и ощущал гордость за нее. Он не читал сценария, но понимал ту женщину, в которую она превращалась перед камерами. И еще он начал понимать Хейли.

В какой-го момент сложилась необычная для него ситуация. Хейли сидела на крыльце и, согласно сценарию, изливала душу бродячей собаке. Героиня рассказывала собаке о своей жизни, обо всех падениях и взлетах, об ошибках и сожалениях. И когда Шантел снимали во второй раз, но только с другого ракурса, ее игра вызывала такие же сильные чувства, что и в первый раз. Квин заметил, как многие члены съемочной группы потихоньку утирают слезы.

До ланча было снято несколько сцен, включая в короткий, но яростный спор между Хейли и Брэдом на крыльце. Во время часового перерыва Шантел немного поспала, что было совершенно необходимо, подкрепилась фруктами, сыром и протеиновым напитком и отправилась на съемки в тон-ателье.

Интерьер домика воссоздавал деревенские представления об уюте, но на стенах висело несколько картин Хейли. Ассистенты добавили резную музыкальную шкатулку, которую героине подарил на свадьбу муж. Когда Шантел открыла ее, оттуда полились звуки «Лунной сонаты», и ее охватило прежнее напряжение.

Однако режиссер и сама Шантел не были удовлетворены решением этой сцены. Они принялись обсуждать, в каком настроении пребывает Хейли и как она должна себя вести.

– Что вы думаете обо всей этой истории?

Рядом с Квином стоял Джеймс Брюстер. Оба смотрели, как Ларри Вашингтон передает Шантел стакан с соком.

– Трудно сказать. Я ведь видел только не связанные между собой куски. – Квин не сводил глаз с Ларри, который крутился вокруг Шантел, готовый выполнить любое ее желание. – Но думаю, что публика оценит этот фильм по достоинству. В нем есть все, что нужно, – секс, яркие характеры и мелодрама.

– Без этого не обходится ни один бестселлер, – небрежно произнес Брюстер. – Конечно, главная героиня всей этой истории – Хейли. Ее поступки, ее чувства отражаются на судьбе всех других героев. Когда я начал писать эту книгу, я думал, что это будет рассказ о предательстве и втором рождении женщины, которую предали. Но книга превратилась в историю о том, как эта женщина – и все, что с ней происходит, – определяет судьбу тех, кто с ней сталкивается. Разумеется, это звучит несколько претенциозно, и, возможно, не возьмись за эту роль Шантел, образ бы трудно было вытянуть. Но Шантел – это моя Хейли из плоти и крови.

– Да, ее игра заставляет в это поверить, – прошептал Квин.

– Вы совершенно правы. – Брюстер быстро кивнул, довольный словами Квина. – Для писателя нет большей награды, чем видеть, как созданный тобой образ воплощается в жизнь, особенно если он тебе не безразличен. Но, вы знаете, я чуть было не убил Хейли.

Квин напрягся.

– Что вы хотите этим сказать?

Брюстер рассмеялся и вытащил сигарету.

– Вы все понимаете слишком буквально, мистер Доран. Я хочу сказать, что собирался закончить книгу, оставив Хейли здесь, в этой хижине. Она должна была лишиться всего, в том числе и своей собственной жизни во время пожара, который устраивает единственный человек, который ее любил. Но я понял, что не смогу этого сделать. Она выберется из огня и будет жить дальше.

Они оба смотрели, как рабочие устанавливают декорации для следующей сцены.

Это – необыкновенная женщина, – прошептал Брюстер. – Все мужчины на площадке немного в нее влюблены.

– И вы тоже?

Брюстер повернулся к нему с кривой усмешкой:

– Я – писатель, мистер Доран. Я живу в мире фантазий. А Шантел – живая женщина, из плоти и крови.

По сигналу ассистента режиссера на площадке наступила тишина, и начались съемки.

Квин внимательно наблюдал за Брюстером. Писатель нервничал сейчас заметно меньше, чем в начале съемок. Наверное, он был доволен их ходом. Зато теперь, похоже, потерял покой Ларри Вашингтон. Ассистент Шантел ни минуты не мог усидеть на месте, он все время переходил из одного конца площадки в другой. Может быть, напряжение, которое ощущал Квин, исходило от него? А напряжение существовало. Оно буквально висело в воздухе, отравляя атмосферу. Впрочем, куда бы он ни посмотрел, люди быстро и четко, как того и требовала режиссер, выполняли свою работу.

А может, это он сам чересчур взвинчен? Причин у него достаточно. Шантел все еще не была готова или не хочет принять окончательное решение. А когда мужчина, проживший всю свою жизнь, ни к кому не привязываясь, находил то, что искал, он уже не мог больше ждать. Так говорил себе Квин, глядя, как Шантел слушает мелодию из музыкальной шкатулки, тая во взгляде боль и растерянность.

Думает ли она о нем, ломал он голову, или просто вошла в роль? Она обладала таким талантом, что отделить актрису от ее роли было невозможно.

Все смотрели на нее, но она была одна, в домике в лесу. Наступил поворотный момент в ее жизни.

– Снято. Прекрасно сыграно! – Мэри Ротшильд поднялась со своего места позади оператора. – Просто превосходно, Шантел.

– Спасибо. – Шантел перевела дыхание и попыталась стряхнуть с себя чувства, которые она испытывала в этой сцене. – Я рада, что не надо будет играть это еще раз.

– Сейчас будем снимать вашу ссору с Брэдом. – Говоря это, Мэри гладила Шантел по плечу. – Ты знаешь свои чувства. Ты все еще хочешь его. Даже после того, что он сделал, после всего, что ты о нем узнала, ты все равно не можешь изгнать из себя ту женщину, которая любила его. Ты хочешь любить своего мужа, ты устала, но единственное, что у тебя получается, – это обижать его. Ты понимаешь, что надо что-то решать. Ты знаешь, что если уйдешь с Брэдом, ты погибнешь, но все равно колеблешься.

– Я борюсь с собой, а не с ним.

– Совершенно верно. Давай прогоним эту сцену.

Они работали до шести часов. Перед окончанием съемок рабочие с помощью спецэффектов заполнили площадку дымом. Хейли, задыхающаяся в дыму, напуганная огнем, охватившим домик, ползала по деревянному полу в поисках двери. В руках у нее – музыкальная шкатулка.

– Ну и денек сегодня выдался! – заметил Квин, когда они оказались в трейлере Шантел.

– И не говори. – Шантел усталыми движениями пыталась убрать пятна сажи со своего лица. – Я даже есть не хочу, только спать.

– Я тебя покормлю.

Очистив лицо, она, улыбаясь, забросила за плечо сумку.

– Покормишь меня? Я лучше бы прислонилась к кому-нибудь и уснула.

– Ты получишь и это, только через несколько часов.

Они вышли из трейлера, прошли мимо тон-ателье, где режиссер и оператор устроили импровизированное совещание.

– Куда ты идешь?

– У меня тут кое-какие дела. – Он подумал о Мэте, своем друге, и о Шантел, женщине, которую любил. – Когда вернусь, я тебе все расскажу.

– Лучше расскажи мне сейчас. – Когда они вышли, Шантел сразу же направилась к ожидавшему ее лимузину. – Квин, я не хочу, чтобы ты защищал меня таким способом. Больше не хочу.

Она была права, и он знал, что рано или поздно ему придется ей все рассказать. Когда она села в лимузин, он обнял ее за плечи, готовый успокоить.

– Я не хотел говорить об этом в Нью-Йорке. У твоей сестры была свадьба, а у нас свои собственные проблемы. Вчера… – Он заколебался, до сих пор не зная, как объяснить ей, какое значение имели для него прошедшие сутки. – Я хотел, чтобы мы провели вчерашний день вместе и думали только о нас.

– Я поняла. – Она взяла его за руку. – Так что же случилось, Квин?

– Я напал на след человека, который покупал цветы. – Он почувствовал, что ей страшно, но не стал ее успокаивать. Сейчас ей не нужны были слова утешения. – Он заплатил наличными, так что никаких записей не осталось. Хозяин магазина плохо его запомнил. Этот тип был в шляпе и темных очках. Впрочем, хозяин заметил кое-что интересное. – Квин замолчал – ему ужасно не хотелось разрушать доверие и дружбу. Но Шантел была для него важнее. Важнее всего на свете. – Он курит сигареты иностранной марки и пользуется серебряным зажимом для денег, который украшен монограммой.

Мгновение она ничего не понимала. Наконец, смысл сказанного стал до нее доходить. Квин ожидал увидеть на ее лице разочарование, но на нем вдруг вспыхнула решимость.

– Многие мужчины предпочитают курить иностранный табак и пользоваться зажимами.

– Но не так уж много мужчин работают в непосредственной близости от тебя. А этот сказал, что работает.

– Он мог и солгать.

– Мог. Но мы оба знаем, что он сказал правду. Так что этот человек знает тебя, а ты знаешь его. Шантел, ты ведь дарила серебряный зажим для денег мужчине, который работает с тобой.

– Только не говори мне, что это Мэт.

– Ангел мой, настало время решить, чего ты хочешь.

– Что бы ты ни говорил, я все равно в это не поверю.

– Из Нью-Йорка я звонил Мэту. – Он поднял руку и приложил ее к щеке Шантел.

Его рука была твердой. Его не было в Лос-Анджелесе, Шантел.

– Значит, на то были причины. – Под сердцем у нее что-то дрогнуло, но она не обратила на это внимания. – Многие люди уезжают из города на выходные.

– Он ездил в Нью-Йорк по личному делу.

Шантел побледнела, но быстро встряхнула головой:

– Квин…

– Мне надо поговорить с ним.

– Я не хочу, чтобы ты обвинил… – Увидев его взгляд, она замолчала. – Ну хорошо, – прошептала она, повернув голову и уставившись в окно. – Я не должна учить тебя, как выполнять твою работу.

– Все верно, ангел мой. Посмотри. – Он взял ее за плечо и повернул к себе. – Посмотри на меня. – Когда она посмотрела на него, он сказал, стараясь быть как можно более убедительным – Я не хочу, чтобы тебе было больно от этого.

– Ты сообщил мне, что мой лучший друг – твой главный подозреваемый. И еще хочешь, чтобы мне не было больно!

– Езжай домой. Ложись спать. Не думай об этом сегодня. Ради меня, – добавил он до того, как она заговорила. – Я люблю тебя, Шантел.

– Останься дома и докажи это.

– Нет. – Он устало покачал головой. – Я скоро приеду. И все закончится. Обещаю тебе.

Они въехали в ворота и уже приближались к дому.

– Я тебе верю, – сказала она и заставила себя расслабиться. – И буду тебя ждать.

– Жди меня в постели, – произнес он, надеясь, что она уснет сразу же, как только ее голова коснется подушки.

Они вышли из машины.

– Ты будешь соблюдать осторожность? – спросила Шантел.

– Я всегда соблюдаю осторожность.

Она начала подниматься по лестнице, но вдруг остановилась и повернулась к нему.

– Мне все это ужасно не нравится, но я больше ни о чем не жалею, потому что благодаря этой истории познакомилась с тобой. Возвращайся поскорее. – И она вошла в дом, больше не оглянувшись.

«Не буду об этом думать», – сказала себе Шантел. Она была совершенно измотана сегодняшними съемками и решила сосредоточить внимание на своем теле. Когда вернется Квин, она прикажет подать наверх легкий ужин. А сейчас надо поплавать в бассейне и полежать в джакузи.

Если это и вправду Мэт, то сегодня ее мучения должны закончиться. На мгновение все ее надежды сосредоточились на этом. Но через мгновение она ощутила спазм в желудке. Не надо думать об этом. Надеясь убежать от своих мыслей, Шантел стала торопливо подниматься по лестнице, чтобы переодеться.

– Хорошо, что я застал тебя дома.

– Даже суперагенты не каждый день ходят на вечеринки. – Мэт был одет в домашние мягкие брюки, свитер и удобные туфли-лодочки, но был напряжен, как пружина. – Сегодня я решил спокойно поужинать дома. Но я не ожидал увидеть тебя. Хочешь выпить?

– Нет, спасибо.

Мэт поставил графин на стол.

– Как дела у Шантел?

– Отлично. – Вернее, Квин очень хотел добиться, чтобы дела у нее шли отлично, вне зависимости от того, сколько усилий придется приложить. – Это смешно, но я думал, что ты сам будешь почаще спрашивать ее об этом.

– Я уверен, она в надежных руках. – Мэт покачался на каблуках, не садясь сам и не предлагая сесть Квину. – И еще я утрясал кое-какие свои личные дела.

– И для этого ты летал на выходные в Нью-Йорк?

– В Нью-Йорк? – Брови Мэта сошлись на переносице. – Почему ты так думаешь?

– Хозяин цветочного магазина – очень наблюдательный человек. – Квин вытащил сигарету и зажег ее, не переставая наблюдать за Мэтом.

– Да? – Издав смешок, Мэт наконец уселся. – О чем это ты, Квин, черт тебя побери?

– О розах, которые ты послал Шантел. На этот раз ты совершил ошибку. На конверте, где лежала карточка, была указана фамилия продавца.

– Розы, которые я послал?! – Мэт провел рукой по волосам и встряхнул головой. – Я ничего не понимаю. Я… – Тут он понял, что имеет в виду Квин, и замолчал. – О боже, ты решил, что это я преследую Шантел? Ты думаешь, что это я? Какая ерунда, Квин! – Он вскочил со стула. – А я-то считал, что мы хорошо знаем друг друга.

– Я тоже так считал. Однако… Где ты провел выходные, Мэт?

– Тебя это не касается, черт подери!

Выпустив струю дыма, Квин остался сидеть.

– Если ты не скажешь, я выясню это сам. Но, как бы то ни было, я прослежу, чтобы ты исчез из ее жизни.

Негодование, охватившее Мэта, заставило его сжать кулаки. Квин посмотрел на него, и ему захотелось, чтобы он пустил их в ход. Его больше устраивала драка, чем психологический поединок, – Квин знал, что в открытом бою Мэт перед ним не устоит.

– Я ее агент, ее друг. Когда с ней случилась беда, я был рядом. И если бы я испытывал к ней нежные чувства, то, несомненно, воспользовался бы представившейся возможностью.

– Где ты провел выходные? – настаивал Квин, решивший идти до конца.

– Я уезжал из города, – бросил Мэт, по личному делу.

– Что-то у тебя накопилось слишком много личных дел. Ты не появлялся в ее доме с самого начала съемок. Ты – ее лучший друг, а виделся с ней всего лишь два раза после того, как узнал, что ее преследуют.

В глазах Мэта отразилось чувство вины, но его быстро сменил гнев.

– Если бы я был нужен Шантел, она бы мне позвонила.

– А мне кажется, это ты звонил ей.

– Ты сошел с ума. – Но руки Мэта слегка подрагивали, когда он наливал себе выпивку.

– У тебя есть зажим для денег, Мэт. Из серебра, – продолжил Квин, – который подарила тебе Шантел. Хозяин цветочного магазина запомнил пару подобных деталей.

– Хочешь посмотреть на мой зажим? – Кипя от гнева, Мэт сунул руку в карман и вытащил пачку денег, скрепленную небольшим металлическим зажимом. С глухим стуком он упал на стол.

Нахмурившись, Квин поднял его. Он был золотым, а не серебряным, и на нем были выгравированы инициалы Мэта.

– Он у меня всего два месяца, если тебя это интересует. С тех пор, как Марион мне его подарила. – Он схватил свой стакан, но тут же поставил его на место. – Если бы в этом деле не была замешана Шантел, я бы тебя пристрелил.

– Можешь попробовать. – Квин бросил зажим на стол. Глядишь, тебе и удалось бы убить меня. Так где ты провел выходные, Мэт?

– В Нью-Йорке. – Выругавшись, Мэт прошелся к окну и обратно. – В Бруклине. Я прилетел туда в пятницу вечером. Я встречался с родителями Марион. Марион Лоуренс, школьная учительница двадцати четырех лет. Двадцати четырех, – повторил он тихо, потирая лицо. – Я встретил ее около трех месяцев назад. Она на двенадцать лет моложе меня, яркая, невинная, доверчивая. Я должен был оставить ее в покое. Но я в нее влюбился. – Бросив яростный взгляд на Квина, он потянулся за сигаретой. – Последние три месяца я радовался тому, что изменил свое отношение к домам с оградой из штакетника. Эта молодая красивая женщина скоро станет моей женой, и я провел выходные, пытаясь убедить консервативных и очень заботливых родителей Марион в том, что я не голливудский плейбой, который хочет просто развлечься с их дочерью. Я бы с большим удовольствием предстал перед расстрельной командой. – Он выпустил дым, не вдохнув его. – Послушай, Квин, если я нечасто был рядом с Шантел, так это потому, что я потерял голову от молоденькой учительницы. Посмотри на нее. – Мэт вытащил из бумажника фотографию. – Она похожа на школьницу. Я уже несколько недель живу на нервах.

И Квин поверил ему. Со смешанным чувством облегчения и отчаяния он закрыл бумажник. Это могло быть ложью, но влюбленный человек легко распознает товарища по несчастью.

– И что она, черт побери, в тебе нашла?

Мэт неуверенно рассмеялся:

– Она восхищается мною. Я рассказал ей о своей страсти к игре, я рассказал ей о себе все, но она не перестала восхищаться мною. И я хочу поскорее жениться на ней, пока она не разочаровалась.

– Желаю тебе счастья.

– Спасибо. – Мэт убрал бумажник. Его гнев улегся, а вместе с ним и раздражение. Но чувство вины не ушло. – Чтобы между нами не осталось никаких недоговоренностей, расскажи мне, что там у Шантел? Он что, прислал ей в Нью-Йорке цветы?

– Да, прислал.

– Он похож на меня?

– Я не знаю, на кого он похож.

– Но ты сказал…

– Я лгал.

– Ты всегда был ублюдком, спокойно произнес Мэт. – Ну и как она держится?

– Она борется. И ей станет гораздо легче, если она узнает, что это не ты.

– Я поеду с тобой. – Мэт потер заднюю часть шеи. – Надо было рассказать ей о Марион раньше, но я чувствовал себя… идиотом. Здесь лежит Мэт Бёрнс, агент многих звезд, сбитый с ног женщиной, которая весь день помогает детишкам завязывать шнурки.

Быстро искупавшись в бассейне, Шантел с мокрыми распущенными волосами залезла в ванну. От плавания ее мысли прояснились. Теперь ей хотелось расслабить тело. Она включила режим гидромассажа джакузи, и вода в ванной забурлила. Погрузившись в горячую, крутящуюся воду, Шантел с облегчением вздохнула.

Квин скоро вернется, и, так или иначе, у них все наладится. Надо думать об этом, а вовсе не об обстоятельствах, которые их свели. И не о том, почему его сейчас нет рядом.

Через высокие окна в ванную проникали последние лучи солнца. Окошки в крыше стали синими – солнце уже садилось, и небо потемнело. Струи воды выбивали усталость из тела Шантел и снимали напряжение.

Скоро у нее будет все, о чем она только мечтала. Надо только дать Квину положительный ответ. Он ведь любит ее. При этой мысли Шантел закрыла глаза. Он любит ее такой, какая она есть, а не за то, что она собой представляет. Никто, кроме членов ее семьи, не принимал ее полностью, со всеми ее недостатками, ошибками и страхами. А вот Квин принял. Можно было прожить всю жизнь и не встретить человека, который принял бы ее такой, какая она на самом деле.

Она не торопилась дать согласие только из опасения, что не сможет дать ему то, в чем он нуждается, – полноценную семью.

Ей очень хотелось иметь детей. А вдруг у нее их не будет? Вдруг и ему придется платить за ошибки ее молодости? Если бы она не любила Квина так сильно, она бы с легкостью ответила «да».

Ей хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Если бы он был здесь и обнял ее, она бы знала, что даст ему правильный ответ. Шантел закрыла глаза и погрузилась в воду поглубже. Когда он вернется, она уже будет знать, что надо ему ответить, и, что бы она ни сделала, все будет для них правильным.

Вдруг в дальнем конце банного домика раздался какой-то тихий звук. Сев в ванне, Шантел откинула с лица волосы.

– Квин? Молчи, ничего не говори. – Она снова закрыла глаза. – Просто подойди ко мне.

Но тут она услышала знакомую музыку, и сердце ее бешено застучало.

Это была тихая, приятная мелодия, которую вызванивали колокольчики, – такое звучание бывает только в самых лучших музыкальных шкатулках. Небо в окне стало почти черным, когда звуки «Лунной сонаты» слились с бурлением воды.

– Квин, – произнесла Шантел, хотя уже знала, что это не он. Дрожащей рукой она отключила гидромассаж. В наступившей тишине были слышны только звуки музыки.

Опершись на руки, Шантел приподнялась в ванне.

– Я так давно ждал этого момента…

Когда она услышала этот шепот, у нее перехватило дыхание. «Надо вздохнуть поглубже, – убеждала она себя. Если я хочу добраться до двери, надо восстановить нормальное дыхание – ведь дверь так далеко». Но тут погас свет, и ее тело сковал ужас.

– Ты такая красивая. Невероятно красивая. Ничего подобного я не мог придумать или создать. Сегодня мы наконец-то остались вдвоем.

Он стоял в тени у задней двери. Шантел заставила себя посмотреть туда, но в полумраке не могла разглядеть, кто это.

– За стенами находятся охранники. – Она сжала руку в кулак, чтобы ее голос не дрожал. – Я сейчас закричу.

– Остался лишь один охранник у ворот, а он далеко. Я вырубил всех остальных. Когда любишь, приходится порой быть жестоким.

Шантел оценила расстояние до передней двери.

– Как ты прошел сюда?

– Я перелез через стену теннисных кортов. Ты не пользовалась ими. Я наблюдал за тобой.

– А сигнализация…

– Я отключил ее. Я разбираюсь в этом. Я знаменит тем, что всегда все тщательно изучаю. – Из тени вышел Брюстер – в руках он держал музыкальную шкатулку.

– Джеймс! – В банном домике было душно, но Шантел окатила волна от холода.

– Зачем ты это сделал?

– Я тебя люблю. – Когда он подошел поближе, она увидела его остекленевший взгляд, в котором не отражалось никаких чувств. – Когда ты впервые возникла в моем сознании, я понял, что должен заполучить тебя. Потом ты появилась во плоти. Настоящая. И я заказал ее для тебя.

Он протянул ей музыкальную шкатулку, но Шантел отступила назад.

– Не бойся меня, Хейли.

– Я – Шантел, Джеймс, Шантел.

– Ах да, конечно. Он улыбнулся ей и поставил шкатулку на маленький столик рядом с ванной. Затейливая вещица продолжала играть романтическую и приятную мелодию. – Шантел О’Харли, женщина с совершенным лицом! Я уже много месяцев мечтаю о тебе. Я не могу писать. Моя жена думает, что мне не дает покоя моя новая книга. Но никакой книги нет. И никогда не будет. Шантел, почему ты приказывала выбрасывать мои цветы?

– Извини меня.

Квин скоро вернется, сказала она себе, и кошмар закончится. Ей было неловко оставаться в бикини, и она взяла свой халат, стараясь двигаться небрежно, хотя сердце ее оглушительно стучало.

– Потому что мне было страшно, Джеймс.

– Я не хотел пугать тебя, Хейли…

– Шантел, – поправила она, и в ее голосе послышалась паника. – Я Шантел, Джеймс. Я думаю, нам надо пройти в дом и поговорить.

– Шантел? – изумленно произнес он. – Нет, нет, я хочу остаться с тобой наедине. Я этого слишком долго ждал. Сегодня – замечательная ночь, полнолуние. И эта песня…

– Он посмотрел на музыкальную шкатулку. – Она была написана для тебя.

– Почему ты не подошел и не объяснил мне все?

– Ты бы меня отвергла. Отвергла! – повторил он, повышая голос. – Ты что, думаешь, я дурак? Я видел тебя со всеми этими молодыми мужчинами, у которых накачанные мускулы и гладкие лица. Но ни один из них не любит тебя так, как я. Я чуть было не сошел с ума от ожидания. Ты была помешана на Брэде. Везде этот Брэд.

– Нет никакого Брэда! – взорвалась Шантел. – Он – персонаж фильма. И нет никакой Хейли. Это ты их придумал. Они – не настоящие люди.

– Но ты-то настоящая. И я видел тебя с ним. Я видел, как ты на него смотришь, как разрешаешь дотронуться до себя. А ведь на его месте должен был быть я. Но я терпелив. Сегодня вечером… – Он двинулся к ней. – Я так ждал сегодняшнего вечера…

Шантел побежала ко входной двери, зная, что если она опередит его, то у нее появится шанс на спасение. Схватившись за ручку, она дернула, но дверь не открылась.

– Я запер ее снаружи, – спокойно объяснил Брюстер. – Я знал, что ты попытаешься убежать. Я знал, что ты бросишь мою любовь под ноги.

Шантел развернулась и прижалась спиной к двери.

– Ты любишь не меня. Ты все перепутал – я актриса, а не Хейли.

Он сморщился, как от боли, и вскинул руки к лицу.

– У меня голова раскалывается от боли, – прошептал он. – Не уходи, прошу тебя, – закричал он, когда она направилась к задней двери. Он преградил ей путь, потом сделал шаг в тень и что-то поднял. – Теперь уже нам не убежать, Хейли.

– Я не…

– Слишком поздно, – злобно произнес он. – Слишком поздно. Я всегда знал это. Я ненавижу тебя за то, что ты со мной сделала. – Он стиснул виски, глаза его увлажнились. – Но, бог мне свидетель, я не могу отдать тебя другому мужчине. Ты – моя. С самого первого момента – моя. Если бы ты могла это понять!

– Джеймс. – Ей было страшно дотрагиваться до него, но она сделала маленький шажок вперед. – Прошу тебя, пойдем со мной в дом. Я… я замерзла, быстро произнесла она. – Я – мокрая, мне надо переодеться. А потом мы можем сесть и поговорить.

Он посмотрел на нее, но увидел только то, что хотел видеть.

– Ты не можешь мне лгать. Это я тебя создал. Ты надеешься спастись, ты хочешь увидеть, как меня увезут в психушку. Мой врач хотел упечь меня туда, но я знаю, что мне надо делать. Ради нас обоих. Все закончится здесь, Хейли.

Он поднял канистру, и Шантел почувствовала запах бензина.

– О боже, только не это!

– Ты должна была умереть в огне еще раньше, но я не смог тогда сделать это. А теперь сделаю.

Когда он перевернул канистру, Шантел бросилась на него. Канистра стукнулась об пол и пролетела по нему несколько метров. Все это время бензин лился на деревянный пол. Шантел пыталась отбросить Брюстера со своего пути. Она услышала, как он всхлипнул, а следом получила сильный удар, сбивший с ног. Падая, она ударилась головой об стол. Из глаз посыпались искры.

– Шантел откроет бутылку шампанского.

– Я думаю, нам всем не помешает выпить, – заметил Мэт, входя в дом. – Квин, я буду очень тебе признателен, если ты разрешишь мне самому ей все рассказать.

– Ты должен был… – Квин оглядел прохладный, тихий холл, – ты должен был хорошенько врезать мне.

– Но ты же крупнее меня, – легко признался Мэт.

– Я перестарался, Мэт. Со мной такого еще не было. – Квин подумал о Шантел, которая ждет его наверху, и о том, что ему нужно будет сделать, чтобы окончательно обезопасить ее. – Я запрыгнул на тебя обеими ногами просто потому, что это был первый след в этом деле.

– Судя по твоим словам, все, что хозяин цветочного магазина сообщил тебе, очень подходит ко мне.

– То, что подходит к тебе, подходит к любому мужчине. А я этого не понял, – усмехнулся Квин. – Не понял, потому что слишком близко подошел к Шантел. Знаешь первое правило служителей закона? Не принимай все близко к сердцу.

– Я так понимаю, в отношении тебя это правило не сработало.

– Да, так и есть. Она верит тебе, Мэт, – добавил Квин. – Думаю, тебе надо знать об этом. Даже после того, как я изложил ей все аргументы, она стояла за тебя горой.

Тронутый его словами, Мэт принялся теребить лацкан пиджака.

– Шантел – необыкновенная женщина.

– Это самая красивая женщина из тех, что я знал. Она красива не только снаружи, прекрасна ее душа. Она – цельный человек. Но ты не замечаешь ее цельности, смелости или преданности, когда просто смотришь на нее. Мне потребовалось какое-то время, чтобы заглянуть ей в душу и увидеть ее красоту. Он передернул плечами, недовольный собой. – И если бы я так же, как она, верил в людей, которыми она дорожит, то не пошел бы по ложному следу.

Мэт проследил за взглядом Квина, который был устремлен на лестницу. «Квин перестарался, – подумал он, – а я действовал недостаточно активно». Последние несколько недель он был так сильно занят личными делами, что совсем не уделял своей подруге столько времени и внимания, сколько ей было нужно. Он повертел в своих руках бутылку. Надо срочно все исправить.