Текст книги "Стихи"

Автор книги: Нонна Белавина

 
Уже легли морщинки по углам
Веселых губ… Привет тебе, подруга!
Я знаю, что теперь придется нам
Делить часы последнего досуга.
 
 
Не жди упреков, горечи и зла.
Я к этой встрече издавна готова.
И так ты очень медленной была,
Чуть приближаясь, отступала снова.
 
 
Вот наконец пришла твоя пора,
И станут дни скупей, но безмятежней.
И буду я в глухие вечера
Рассказывать тебе о жизни прежней.
 
 
О счастье, что со мною рядом шло,
О человеке с верною душою,
О том, что Музы светлое чело
Хоть иногда являлось предо мною.
 
 
О множестве неповторимых книг,
О добрых людях, встреченных когда-то…
За каждый день, за каждый прошлый миг,
За все, чем я всегда была богата,
 
 
Я благодарна жизни. И теперь
Приму часы покоя и недуга.
И ласково тебе открою дверь.
Ну что ж! Иди
Привет тебе, подруга!
 

Памяти Д. Кленовского

 
Я помню все и ввек не изменю
(Хоть в старости забывчивее стала)
Июльскому сияющему дню
И первой встрече в суете вокзала.
 
 
Я неизменно прошлому верна,
Для верных душ разлуки не бывает,
Ведь мне его поэзия дана,
Та, что живет, живет, не умирает.
 
 
Да разве можно изменить стихам,
Таким стихам, и светлым и глубоким?
И верю я, что, умерев, и там
Я буду повторять волнующие строки.
 

 
В тусклом небе треугольником вдали
Пролетели, улетели журавли.
Улетели и пропали вдалеке…
Ничего с собой не взяли, налегке.
Все же, кажется, под каждое крыло
Привязали бабьелетнее тепло,
И теперь понятно стало почему
Осень льнет уже к окошку моему.
 
 
Осень, осень, ты – моя сестра!
С детства самая счастливая пора.
Отчего же в этот странный год
Осень радости мне вовсе не дает?
 
 
Журавли, зачем не взяли вы
Шепот увядающей листвы,
Вздохи коченеющей земли,
И печаль мою зачем не унесли?
Разве трудно, улетая вдаль,
Было взять с собой мою печаль
И развеять и рассеять над землей,
Чтоб настал в душе моей покой?
 
 
В тусклом небе треугольником вдали
Пролетели и исчезли журавли.
Улетели журавли…
 

 
Был простой деревенский дом,
Ни хрустальных люстр, ни паркетов,
Но жилось так привольно в нем
В те года, особенно летом.
 
 
Прямиком наверх со двора
Шла тропинка едва заметно,
И была моей вся гора,
Весь запас сокровищ несметных.
 
 
Был моим веселый ручей,
И моими – на ветках сливы,
А сама я была ничьей,
Молодой, задорной, счастливой.
 
 
Чуть подальше, в лесу густом
Платье мне рвала ежевика,
И лисица рыжим хвостом
Вдруг взметала в панике дикой.
 
 
И казалось, что жизнь без дна,
Никогда не будет иначе,
До краев я была полна
Ко всему любовью горячей.
 
 
Я еще не знала тогда,
Что судьба будет все зубастей,
Что пошлет мне она года
Самых горьких бед и несчастий.
 
 
Отберет нежданно семью,
Уведет из дома родного,
В незнакомом, чужом краю
Стану дом налаживать снова.
 
 
Но когда старый мир исчез,
Жизнь суровой мачехой стала,
В тот далекий волшебный лес
Я всегда душой улетала.
 
 
И ручей, что меня поил
В детстве чистой своей водою,
Стал источником новых сил
В бесконечном бою с судьбою.
 
 
Становилось душе тепло,
И быстрей забывались беды…
Это детство мне помогло
Одержать над судьбой победу.
 
 
Берегу я всю жизнь свою
Чары радостей тех далеких…
И тропинке, лесу, ручью
Благодарно шлю эти строки.
 

 
Чья это тень за моим плечом?
Что это там висит?
Это стоит маленький гном
И держит в руках часы.
 
 
И слышится стук: тики-так, тики-так…
И с каждым разом быстрей.
Это считают они каждый шаг
Радостной жизни моей.
 
 
Той, что жестокой умела быть,
А после стала, как друг,
И научила меня любить
Бережно все вокруг.
 
 
Ласковый снег, слепые дожди,
Ветер, море и зной…
Маленький гном, ты лучше уйди,
Не стой за моей спиной.
 
 
И пусть часы не торопят меня
И не стучат быстрей,
Дай мне еще светлого дня,
Дай мне теплых ночей.
 
 
Еще не сделаны все дела,
Не все созрели стихи,
Дай лишний год, чтобы я могла
Замолить былые грехи.
 
 
И доброе слово людям сказать,
Пока не наступит мрак…
Но гном стоит, закрывши глаза,
А часы: тики-так… Тики-так…
 

Памяти ушедших друзей

 
Как научиться провожать без слез
Туда, откуда больше не вернуться,
Тогда, когда мучительно коснуться
Холодных рук и мраморного лба?
Как научиться провожать без слез,
Когда звучит «надгробное рыданье»,
Прощаются «последним целованьем»,
Оборвана короткая судьба?
 
 
Как научиться провожать без слез
И принимать покорно Божью волю,
Когда душа сжимается от боли,
Беспомощная, робкая душа?
Она боится этой черной двери,
А ведь должна в свое бессмертье верить
И этой верой в горе утешать.
 
 
Как научиться провожать без слез
В тот мир, где «несть болезни и печали»,
Где жизнь вечную нам обещали?..
На что мне жизнь в пустынных небесах?
Я не хочу ни лгать, ни лицемерить,
У гроба друга в жизнь иную верить
И слез не лить, когда душа в слезах…
Нет! Я не в силах провожать без слез!
 

 
Вернусь ли я к тебе? Увижу ли и скоро ль
Голубизну твоих сливающихся рек
И обезумевший, ослепший город,
Где я была счастливей всех?
 

Б.Н. 1944 г.

 
Я вновь брожу по улицам знакомым
Тем, что когда-то отняла война…
Как хорошо! Я здесь – своя. Я – дома.
И словно юность мне возвращена.
 
 
Какой размах у всех воспоминаний.
И сколько лет ложится в каждый миг.
Я в этот парк спешила на свиданье…
А в этот дом за пачкой новых книг.
 
 
Сюда, дрожа, бежала на экзамен,
А там сиял искусства строгий храм…
Тоску о нем я пронесла годами
По всем ненужным и чужим путям.
 
 
Мне улицы протягивают руки,
Встречая дочь заблудшую свою,
Но после долгой и глухой разлуки
Не каждый дом в лицо я узнаю.
 
 
Я знаю: нет к прошедшему возврата,
Но все ж душою, полною тепла,
Ищу окно, в которое когда-то
Любовь, еще неузнанной, вошла.
 
 
Оно, как встарь, распахнуто. Навеки!
(Как неизменно счастье двух людей…)
А там, вдали, обнявшиеся реки
В голубизне немыслимой своей.
 
 
И старый парк, и церкви, и «Споменик»…
О, город мой, прости меня, прости!
Ведь неповинна я в своей измене,
Война смешала все мои пути.
 
 
Я – не твоя! Повернута страница.
С другой страной я связана судьбой.
Но ты всегда, всю жизнь мне будешь сниться
И в сердце яркой вспыхивать звездой.
 

 
Ты был живым, ты бегал, ты гудел,
Ты по утрам капризничал немного,
Но ты любил живую тяжесть тел
И светлую веселую дорогу.
 
 
Но короток мотора – сердца век.
Он заржавел, он больше не блестящий.
Ты постарел. Совсем, как человек,
Ты кашлять стал и задыхаться чаще.
 
 
И вот пора расстаться нам с тобой,
Отдать тебя в неведомые руки.
И грустно мне, как будто ты – живой,
И больно мне, как при любой разлуке.
 

«Есть в каждом сердце скрытая струна…»

К. Паустовский.

 
Сегодня так отрадна тишина.
(Лишь мелкий дождь чуть шелестит по крыше.)
«Есть в каждом сердце скрытая струна».
В такую ночь её мы лучше слышим.
 
 
В такую ночь она издалека
Звенит ясней и нежно и печально,
И словно чья-то тёплая рука
Моей души касается нечайно.
 
 
Сметает пыль моих дневных забот,
Смягчает гнёт обид и огорчений,
И что-то светлое со дна души встаёт,
И забываю о тоске осенней.
 
 
Я верю: радость мне ещё дана.
И рой надежд взлетает выше, выше…
«Есть в каждом сердце скрытая струна»…
Прислушайся! Быть может, ты услышишь.
 

 
Твоя душа монашенкою кроткой
Живет, не зная резких перемен,
Перебирая дни свои, как четки.
Но иногда в ней властвует Кармен.
 
 
И волосы украсив розой яркой
И упиваясь трелью кастаньет,
Душа берет от жизни все подарки
И ничему не отвечает: «нет».
 
 
Звенят бокалы… Кто-то смотрит жадно
И о любви гитары говорят,
Твоей душе и страшно и отрадно,
И опьяняет душу этот яд.
 
 
А завтра вновь молитвенник и святцы
И в глубине – раскаяния муть…
И как душе понять и разобраться,
Какой же здесь ей предназначен путь.
 
 
Чего в ней больше: святости? греха ли?
Что слаще ей: молиться иль плясать?
Но близок миг (уже яснеют дали)
Когда за все придется отвечать.
 
 
Спеши, душа! В исповедальне темной
Покайся, все о прошлом рассказав.
Но вот беда: главу склоняешь скромно,
А грех лукаво прячется в глазах.
 

 
Я была на празднике света,
Чистой радости и тепла,
У чужих стояла портретов
И уйти не могла, не могла.
 
 
От осеннего листопада,
Заплясавшего над водой,
Оторвать не могла я взгляда
И уйти не могла домой.
 
 
И ходила я все, ходила,
Застывала то здесь, то там,
Вдохновенья яркая сила
Превратила комнату в храм.
 
 
У художников разны темы,
И похожих полотен нет.
И читала я, как поэму,
И пейзаж и цветов букет.
 
 
Вот у снежного косогора
Пригорюнился старый дом…
А мальчишку с лукавым взором
Унесла я в сердце своем.
 
 
От старушки, от кружевницы
Не могла отвести я глаз.
Чтобы всем вполне насладиться,
Я пойду еще в …пятый раз.
 
 
Попрощаюсь с выставкой этой,
(Может быть до новых времен),
И запомню с гордостью светлой
Ряд и наших, русских имен.
 

Юбилейная выставка Лиги Американских Художников в мае 1978 г.

 
Я всегда ведь Марфою была.
Мне далёко было до Марии.
Заполняли жизнью мою дела
И заботы вечно лишь мирские.
 
 
Даже летом солнечного дня
Для работы разной не хватало.
И сердилась Муза на меня
Оттого, что мы встречались мало.
 
 
«Для тебя я – золушка. Смотри
Нам с тобой не избежать разлуки…
По ночам поэты до зари
Все ко мне протягивают руки.
 
 
Все меня зовут и берегут,
С теплой лаской обнимают плечи,
А тебе любой важнее труд,
Чем со мной сверкающая встреча».
 
 
Что же делать, Муза, ты права!
И хоть с детства я к тебе стремилась,
От забот житейских голова
И душа смертельно утомилась.
 
 
Я тебе молюсь издалека,
А позвать тебя уже не в силах,
И моя дрожащая рука
Карандаш безвольно уронила.
 
 
Словно крепкий узел, в сердце – грусть…
(Марфа, Марфа не печись о многом!)
Неужели я не преклонюсь
Пред искусством, словно перед Богом,
 
 
И заброшу все свои дела,
Все заботы мелкие, земные?
Помоги мне, чтобы я смогла
Хоть на миг приблизиться к Марии.
 

 
Это верно старости начало,
Оттого все чаще и нежней
Вспоминаю жизнь, что колдовала
Над беспечной юностью моей.
 
 
Но ее бесценные подарки
Мне тогда казались пустяком,
А теперь огнем пылают ярким
На страницах книги о былом.
 
 
Снег почти до самого апреля,
Молодой колдуньею – весна,
Дальних гор рисунок акварельный
И блаженством райским – тишина.
 
 
Но тогда она давила камнем,
Угнетала смертною тоской,
И кричала юность: «Не нужна мне
Тишина, дарящая покой».
 
 
Разве может юность согласиться
Задержать стремительные сны?
И однажды вырвалась я птицей
Из томящей душу тишины.
 
 
А она мне рифмы подбирала,
И дарила песен водопад…
Это верно старости начало,
Что вернуть все хочется назад.
 
 
Что теперь я вспоминаю с грустью
И ни в чем утехи не найду,
Дорогое это захолустье,
Тихий сад в сиреневом бреду,
 
 
Этот воздух первобытно-чистый,
Над горами лиловатый дым,
Девочку с косичкою пушистой,
Ту, что звали именем моим.
 

 
Я не скажу вам о моей тоске.
Зачем роптать? Все жалобы напрасны.
Года бегут… Уже на волоске
Трепещет жизнь, любимая так страстно.
 
 
Несется время бешено вперед.
Стал календарь ненужным и немилым,
И задержать бесшумный этот год
Ни у кого ни власти нет, ни силы.
 
 
Придет пора и оборвется нить…
Смирись, душа, и не моли о чуде.
Умей лишь лучше каждый миг ценить,
Умей дышать глубоко полной грудью.
 
 
На все глаза пошире открывай
И перед Жизнью преклони колени.
Что ждет тебя за гранью? Ад иль рай?
Но рай земной, душа, благословляй
До самого последнего мгновенья.
 

 
Нет, я не вернусь умирать домой,
Туда, где увидела свет.
Там все незнакомо. И город – чужой,
И близких давно в нем нет.
 
 
И я не вернусь умирать туда,
Где гор нетронутый снег,
Где летом быстрой речки вода
Смывала с камней мой след.
 
 
И в тихий город, где юных дней
Умчалась вдаль череда,
Где я столкнулась с Музой моей,
Нет, я не вернусь и туда.
 
 
Так где же, где застанет меня
(О, кто предсказать бы мог?)
Прощальный свет последнего дня
И ветра прощальный вздох?
 
 
Где улетит душа из тепла
Навстречу иному лучу?
…Но щедрой такою судьба была,
Что я и смерть ей прощу.
 

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ (не вошедшие в данное бумажное издание)

 
Мне казалось – я слышу звонок. Неужели
Я сейчас опоздаю на первый урок?
Мне сказали, что годы уже пролетели,
Что закрыт институт… Но я слышу звонок!..
 
 
Я не сплю! Я живу! Да ведь только вчера мы
Возвратились с каникул – до первой весны.
В дортуаре тихонько теперь вечерами
Мы расскажем друг другу про летние сны.
 
 
И короткие дни в перегонки поскачут…
Каждый день, как подарок судьбы я ловлю…
«Надя, душка, реши мне скорее задачу!
Ах, сегодня латынь, я ее не люблю».
 
 
В этой жизни размеренной, даже суровой,
Наша юность кипит беспокойным ключом,
Открывая нам мир каждой книгой новой,
Каждой новою встречей и новым письмом.
 
 
Впереди Рождество. Я не знаю сказать ли,
Что на бале последнем в ушедшем году,
Мне казалось: руки было нежно пожатье…
Как я жду Рождества, как волнуюсь и жду.
 
 
Но промчатся короткие, яркие Святки…
Вот блинами запахнет уже институт.
Снова легкие дни пролетят без оглядки —
Вот и темная церковь в Великом посту.
 
 
Мы притихли. Мы помним, что исповедь близко.
Мы не дразним друг друга, совсем не поем.
Я вчера написала к грехам на записке
Новый грех: я немножко молилась о «нем».
 
 
Белизна пелеринок к Заутрени Светлой,
Юных душ фанатично-ликующий взлет…
И мечты… и мечты… и мечты до рассвета
О далеком, о том, что нас в будущем ждет.
 
 
Что ждало нас? Потери, страданья, разлуки…
Безысходность войны, безотрадность труда…
В непривычной работе усталые руки…
Бесприютная жизнь по чужим городам…
 
 
Только мы не сдались, мы не стали иными,
Не боялись отчаянья черных путей.
Мы, как знамя, несли наше русское имя
И по-русски растили мы наших детей.
 
 
Мы и ныне храним института заветы,
Белый цвет пелеринок мы носим в сердцах…
 
 
…И только грустно мне быть только старым портретом,
Только памятью светлой о юности днях!
 

 
За то, что мы, сжигая корабли,
Идя в изгнанье горькою тропою,
За то, что мы от Родины вдали
Навек остались русские душою,
 
 
За то, что в мыслях живы и поют,
Всегда поют, былой России струны,
За то, что нас взлелеял институт,
За то, что корпус выпустил вас в юность.
 
 
За все судьбе мы благодарность шлем!..
Взбираясь ввысь на жизненные кручи,
Мы гордо имя русское несем,
Храним язык «великий и могучий»! —
 
 
Мы много раз теряли прежний дом,
Давно смешались месяцы и даты,
Но память крепко вклеила, в альбом,
Все то, чем прежде были мы богаты.
 
 
И не забыть – как будто лишь вчера
Закрыли дверь мы в ласковое детство
– И первый вальс на наших вечерах,
И марш последний нашего оркестра.
 
 
И восемь лет с ученьем и тоской,
Любовью, карцером, веселыми балами
И дружбой, крепкой дружбою мужской,
Что здесь опять свела, нас вместе с вами!
 
 
Стареем мы, усталость не тая,
Но трудный век наш все еще не прожит,
Так пусть же наша дружная семья
Другой семье пробиться в жизнь поможет!
 
 
Он канул в вечность милый институт
Воспоминанья тихой лаской тронув,
Но где-то там в другой стране живут,
Еще живут кадетские погоны!
 
 
И вот для них тесней сомкнем ряды,
Ведь только мы по духу им родные,
И будут нам наградой за труды
В сердцах детей живущая Россия!
 

1959 г. (КП № 29, 1981 г.)

 
Он был самой светлой ступенью
В восхожденьи до этих дней.
Он склонился ласковой тенью
При рожденьи Музы моей.
 
 
Легким словом, мыслью глубокой
Смуглый мальчик душу обжег,
Всей любви моей стал истоком
И в основу всей жизни лег.
 
 
А потом ступени другие
Уводили вперед меня…
Разве мало было в России
Зажжено святого огня?
 
 
Пусть судьба не шутила с нами,
Удалив от родной земли,
Нашей русской культуры пламя
Эстафетой мы вдаль несли.
 
 
Да и быть не могло иначе,
Хоть потерян родимый дом,
Если мысль Чайковского плачет
И сейчас под каждым смычком.
 
 
Если наше вещее слово
Озаряет любую тьму,
Достоевского и Толстого
Дарим щедро миру всему.
 
 
И ничто вовек не потушит
Вдохновенья, мыслей и сил…
Мы России вечную душу
Донесем до наших могил.
 

1959 г. (КП № 29, 1981 г.)

 
По русской березке томиться не стану!
(Росла от березок я вдалеке…)
И юность моя – это каштаны
На аллее в маленьком городке.
 
 
Подняты к небу белые свечи…
Густые ветви… Аллея – в тени…
А на скамейке – первая встреча…
Мы это звали любовью в те дни!
 
 
Помню наивность первых признаний,
Под кадетской фуражкой «ёжик» густой.
И ныне от этих воспоминаний
Веет кристальною чистотой!
 
 
Может быть, нет там давно аллеи?
Или – напротив – в лес разрослась?
Но мы и теперь еще молодеем,
Мысленно в прошлое возвратясь.
 
 
И тот, кто совсем не знает России,
И тот, кто вдохнул «Отечества дым»,
Все будут помнить каштаны густые
И город чужой, что стал нам родным.
 
 
Нас раскидало по странам чуждым,
Но верность юности мы сберегли:
Как только послышится оклик дружбы,
Слетаемся с дальних концов земли.
 
 
И забываем про пасмурный вечер,
Про то, что недолог жизненный путь,
Ведь праздник каждой кадетской встречи
Теплом согревает любую грудь.
 
 
И жизни мы благодарны за эту
Крепкую дружбу – плечо к плечу!
За то, что русскую душу кадеты
Несли всю жизнь, как страстную свечу.
 
 
И трудный путь сквозь бури и грозы
Не мог из сердца вытравить Русь!..
Но пусть простят мне родные березы,
Что я к каштанам душой тянусь!..
 

(КП № 80, 2009)

 
Оглянись и обдумай заново
У конца житейских дорог
Этот мир, что тебя не обманывал,
А лелеял, тешил, берег.
 
 
Падал в руки кистью сиреневой,
Умывал весенним дождем,
Темной бронзой леса осеннего
Навевая покой потом.
 
 
Оглянись же светло и весело
На земные свои пути…
Старость легкой дымкой завесила
То, что нужно еще пройти.
 
 
Эта старость была не ранняя,
Потихоньку шла за тобой…
Пусть же светят воспоминания
До конца голубой звездой.
 
 
С благодарностью в сердце заново
Вспоминай из последних сил
Этот мир, что тебя не обманывал,
Но всегда верным другом был.
 

Июль 1987 г.

 
Что случилось? Ничего не слышу.
Неужели это навсегда?
Вон далеко над зеленой крышей
Вспыхнула горячая звезда.
 
 
За окном метнулся белый голубь
И гудок кого-то долго звал,
Чья-то тень легко коснулась пола
И исчезла в глубине зеркал.
 
 
Прежде б это сразу отозвалось
Четкой мыслью, строчкою, стихом.
Про звезду, которая сначала
Заглянула в тот зеленый дом,
 
 
Про крыло, про тень летучей мыши,
Про веселый беспокойный дым…
А теперь я ничего не слышу,
Стал весь мир пустынным и немым.
 
 
Муза! Где ты? Прикажи мне: «Слушай!
И глаза пошире открывай,
Распахни всему навстречу душу
И поглубже каждый миг впивай».
 
 
Муза, где ты? Почему ни слова?
Или ты не хочешь мне помочь?
Я еще к молчанью не готова,
Хоть уже подходит ближе ночь.
 
 
Поскорее, Муза, помоги мне,
Помоги, простив мои грехи,
Чтоб еще хоть раз весенним ливнем
Пролились последние стихи.
 

 
Не стремись любовь удержать!
Видишь – облаком в небе тает,
Видишь – каплей с листа стекает,
Осыпается белым маем…
Не стремись любовь удержать!
 
 
Разве можно теперь помочь?
Видишь – дрогнули крылья птицы,
Слышишь шелест последней страницы
И уже ничего не снится
Мне в мою спокойную ночь.
 
 
Ни просить, ни прощать, ни звать!
Словно камешек – в глубь колодца,
Лишь едва вверху отзовется.
Сердце больше тобой не бьется…
Не стремись любовь удержать!
 

«Мосты», 1963, № 10. «Земное счастье», 1966.

 
После ночи – всегда короткой
Победив усилием лень,
Я бегу упругой походкой
Начинать свой рабочий день.
 
 
В переполненный поезд силой
Втисну тело. А вот душа
Будет строчками песен милых
Полчаса блаженно дышать.
 
 
Остановка. Вон из вагона.
Над чертежным склонясь столом,
В четкий мир железобетона
Погружаюсь всем существом.
 
 
И покорны чьей-то причуде,
Сочетанью цифр и мечты,
Будут где-то каменной грудью
Над водой вздыматься мосты.
 
 
Но никто из тех, кто в машине
По мостам промчится весной,
Не оценит ту точность линий,
Что сейчас под моей рукой.
 
 
И ложатся цифры рядами,
Оживляя чертеж. И вот
Новый мост почти что стихами
О своем рожденьи поет.
 

«Мосты» 1968, № 13–14. «Утверждение», 1974.

 
Где – то там в самом тайном ящике,
Спрятав бережно в уголок,
Не устало сердце выращивать
Необычный хрупкий цветок.
 
 
О, как много путей исхожено,
Сколько слёз душа пролила,
Только то, что Отчизной вложено,
Как страстной огонь берегла.
 
 
И вернёмся ли к ней, покинутой?
Или радость не вспыхнет вновь?
И не будет из сердца вынута
Неземная моя любовь.
 
 
Напоённый горем изгнанников,
Превращённый в молитву вздох,
Непонятный, странный и маленький
Не увянет любви цветок.
 

«Синий мир», 1961

 
Мы пронесли её по всем пройденным странам
И в грохоте войны мы сберегли её,
Мы переплыли с ней по волнам океана,
И здесь она в сердцах и бьётся, и поёт.
И было б горько знать, что мальчик нашей крови
Не вынесет в душе, которой – всюду дом,
Ту трепетную боль, что мы зовём любовью,
Любовью к Родине, зовём.