Текст книги "Стихи"

Автор книги: Нонна Белавина

 
Ни о чем прошедшем не жалею.
Было в жизни все, что суждено.
Я дружила с юностью моею
Терпкою и сладкой, как вино.
 
 
Той, что мне ни в чем не отказала
Той, что никогда не солгала.
Провожая в зрелость, за вокзалом
На пути зеленый свет зажгла.
 
 
Запылала зрелость летом жарким,
Напоила запахами трав,
Золотого августа подарки
Предо мною щедро разбросав.
 
 
Но подчас умела быть жестокой,
Заставляла плакать и гореть,
Все ж не оскорблю ее упреком,
Протяну ей руки, как сестре.
 
 
Я и старость также кротко встречу,
Разделю с ней поздний свой досуг,
Подарю ей свой последний вечер,
Ей – последней из моих подруг.
 

 
В предрассветной синей рани
Оживает тихий двор,
И за окнами буянит
Птичий хор.
 
 
А вчера, как будто спятил
Или злился на весь мир,
Без конца упрямый дятел
Выбивал пунктир.
 
 
Я проснулась с непривычки,
И застыла у окна:
В этой птичьей перекличке
Ведь уже – весна.
 
 
И хотя деревья голы
И блестит на лужах лед,
Но в душе моей веселой
Все уже цветет.
 
 
И душа готова взвиться
В золотые облака,
Чтоб завидовали птицы,
Как она легка!
 

 
Моя земля всегда была щедра:
Ковром трава ложилась на дороги
И не жалела речка серебра
Струей студеной мне лаская ноги.
 
 
И лес своей прохлады не жалел,
И луг стелился пестрым покрывалом.
Роняя с неба сноп горячих стрел,
Мне солнце нежно щеки целовало.
 
 
Весь мир был мой! И до конца светло
Я сохраню любовь ко всей вселенной…
Опавший лист и бабочки крыло
Все в памяти останется нетленным.
 

 
Открывай письмо осторожно.
Шлю тебе свой подарок в нем.
Видишь, сердце в него положено,
Полыхающее огнем.
 
 
Ты повесишь его на елку
Среди блесток, звезд и цепей.
Пусть, качаясь на нитке шелковой,
О любви говорит моей.
 
 
И еще пусть тихо поплачет
Оттого, что далеко я…
Но боюсь: от сердца горячего
Вспыхнет вдруг вся елка твоя!
 

 
Как научиться терпеливо ждать,
Не зная даже сколько, долгих лет?
Но не хочу, чтоб слово «никогда»
Звучало всем мечтам моим в ответ,
 
 
Он должен быть – особенный апрель
В какую-то далекую весну,
Когда, примчась за тридевять земель,
Я вам, волнуясь, руки протяну.
 
 
И всей душой открытою вгляжусь
В черты давно знакомого лица.
И, как стихи, запомню наизусть,
Запомню все, запомню до конца.
 

 
На шнурок нижу неудачи,
А удач нигде не найти.
Но не жди, Судьба, не заплачу
Я на трудном своем пути.
 
 
И хотя ты мало дала мне
Голубого простого дня,
Обломаю ногти о камни,
Но в борьбе не сломишь меня.
 
 
И тогда на звезде соседней
Или где-то в тихом раю
Знаю я, что буду последней
Засмеявшейся в нашем бою!..
 

 
Счастье! Ты разве знаешь о нем,
О счастье рожденном в муках?
Ты думаешь просто сказать: «Возьмем»!
Протянув спокойную руку, —
 
 
И вот оно здесь! Точно снежный ком
Скатился, сверкающ и звонок,
И лег у ног пушистым клубком,
Ласково, как котенок.
 
 
О, если ты это счастьем зовешь,
Не стоит и жить на свете!
Я знаю другое: то ранит, как нож,
То синей звездою светит.
 
 
То горькой судорогой сводит рот,
Ломает пальцы от боли,
То жаворонком в небе поет,
Цветком расцветает в поле,
 
 
Бросает радуги яркий мост
Над морем и все – сиянье.
То вдруг весь мир, взлетевший до звезд,
Сметает до основанья.
 
 
Словами о нем нельзя рассказать.
И рвется душа на части.
И дивно и жутко смотреть в глаза
Такому страшному счастью!
 

Мужу

 
Пускай стареем. Ну так что же?
Всему на свете – свой черед.
Давай же, дружно подытожим
Прошедших лет шальной полет.
 
 
Когда любовь светло рождалась,
Когда сиял венцами храм,
За нами голод и усталость
Плелись повсюду по пятам.
 
 
Но мы – бездомные бродяги —
Делить умели, все равно,
Глоток воды из старой фляги
И хлеб, нам поданный в окно,
 
 
И птиц серебряное пенье,
И все дары чужой земли…
И по развалинам и тленью
Мы все же к счастью добрели.
 
 
Не говори, что мы устали,
Что старость тихо входит в дверь,
Что, вот, морщины глубже стали
И седина уже… Поверь,
 
 
Что это все так мало значит,
И, вот, на грани бытия
Скажи мне, можно ль быть богаче,
Чем ты и я?
 

 
Если Ты, без чьей высокой воли
Волос с головы не упадет,
Если Ты нам все-таки позволил
Райский свет увидеть в этот год,
 
 
Если Ты друг к другу нас направил,
Если Ты хранил нас и берег,
Ты не можешь нас теперь оставить
В середине спутанных дорог.
 
 
Ты не можешь этот мрак кромешный
Опустить на весь грядущий путь,
Ты умел быть милостивым к грешным,
Ты не смеешь так нас обмануть.
 
 
Ты ведь сам, дразня нас миром синим,
Без конца подсказывал нам ложь.
Как же нас, измученных, покинешь?
Как же наше счастье отберешь?
 
 
Ты ведь сам… Ведь не единый волос…
Помнишь? От начала бытия…
Значит даром я с собой боролась,
Если воля все-таки – Твоя?!
 
 
Дай же в справедливость мне поверить,
На Тебя надеяться позволь,
Помоги нам! Научи умерить
Эту убивающую боль.
 
 
Я не знаю, чем теперь залечишь,
Чем подаришь бедные сердца…
Подари хотя бы поздний вечер,
Вечер до могилы, до конца.
 

 
Кончится путь мой, хрупкий и ломкий,
На душу ляжет мгла…
Бережно память сложит в котомку
Все, что мне жизнь дала.
 
 
Чтобы забрать, уходя без возврата,
В те голубые края,
То, чем была на земле я богата,
То, чем дышала я.
 
 
Тут будет все: и рукою тонкой
Скрипки стянутый гриф,
И взгляд любви, и ласка ребенка,
И строчки стихов чужих,
 
 
И теплый лист, слетевший на шею,
У ног – морская волна,
И та березовая аллея,
Где шла со мной тишина.
 
 
И умиранье рыжего сада,
Осеннего неба шелк,
И верные руки друга, что рядом
Со мной всю жизнь прошел.
 
 
Навеки хватит земного счастья —
Дышать им в райском краю…
Словно глоток вина за причастьем
Так эту жизнь я пью!
 

 
Постой, кто тебе сказал,
Что с правдой надо бороться,
Что надо бояться зеркал
И черной воды колодца,
 
 
Чтобы себя не видать
И жить спокойным обманом,
И эту седую прядь
Считать кусочком тумана!?
 
 
Но я не желаю лжи,
Не вижу толку в обмане,
Ведь старость, как ни дрожи,
В твой дом хозяйкой нагрянет.
 
 
Ты лучше дверь ей открой,
Ее бояться не надо.
И каждый локон седой
Считай высокой наградой.
 
 
И в час прощаний скупых
С любовью, счастьем и светом
Читай ей тихо стихи
Своих любимых поэтов.
 
 
Читай стихи, не слеша,
И пусть шелестят страницы,
Пока к небесам душа
Не взмоет светлою птицей.
 

 
Настанет день, и чужие пути
Пробегут на месте моих,
А дети так же будут расти
И так же петь будет стих.
 
 
С берега камень сорвется, звеня,
Разогнав круги по воде.
Все, как сегодня. Только меня,
Меня не будет нигде.
 
 
Нет, это неправда. В волне, в цветке
Я в чем-нибудь вновь оживу.
Прильну к человеческой теплой руке,
Лепестком упаду на траву,
 
 
В золотых облаках проплыву над землей
На закате летнего дня.
К сыну в окно загляну звездой.
Только он не узнает меня.
 

 
Душа сейчас, как ласточка легка!
Простит ли мне земля мою измену?
Но крылья нам целуют облака
Золото-розовою пеной.
…………………………………………
Я помню тот последний долгий круг
 
 
Над городом – я с ним простилась взглядом,
И небо, словно долгожданный друг,
Светло и просто встало рядом.
 
 
И высота нас мягко обняла.
И на землю, покинутую нами,
Крестом неровным наша тень легла,
И мы уже над облаками,
 
 
О, гордый мир, раскинутый внизу
В закате, словно в зареве пожара,
Как ты далек! А здесь уже грозу
Готовит небо нам в подарок.
 
 
Мне навсегда запомнится излом
Горячих молний, разрезавших воздух
В то время, как сияли над крылом
Почти игрушечные звезды.
 
 
Качалась справа ночь, а за стеной
За левой, бирюзовым, нежным светом
Закат всю ночь боролся с темнотой
И победил, и стал рассветом.
 
 
И вот внизу квадратные поля,
Леса, что сверху кажутся кустами…
Я возвращаюсь вновь к тебе, земля!
Но жаль расстаться с небесами,
 
 
И лишь глядеть на них издалека,
И за полетом птиц следить с тоскою…
Душа сейчас, как ласточка легка!
Но как остаться ей такою?
 

 
Мне трудно отрешиться от Гюго,
Бродя по этим темным переходам,
И кажется естественней всего,
Что мне навстречу выйдет Квазимодо.
 
 
И вздрогну я от страха, как тогда,
Когда он в детстве в полутемном зале
Смотрел из книги. Ничего года
Из памяти упрямой не убрали.
 
 
И здесь Гюго глядит со всех сторон,
Как будто я во сне все это вижу…
Но голос гида разбивает сон,
И я стою над солнечным Парижем.
 
 
Цепочкой разноцветною внизу
Веселые бегут автомобили,
И пароходы по реке ползут,
И в небе самолет раскинул крылья.
 
 
О, светлый мой, сегодняшний Париж!
Ты смело в ногу с временем шагаешь.
Ты, не старея, старину хранишь,
И не старея, новый день встречаешь!
 

 
Я не хочу тебя, сверкающую ярко
Цветными бусами и вазами Мурано,
Ту, что на площади Святого Марка
Все продает настойчиво и рьяно.
 
 
Что, старину на вынос разбазарив,
Устало хрипнет от рекламных криков,
Где в знойном туристическом угаре
Воистину «смешение языков».
 
 
Трещат моторы быстрых «вапоретто»
И мрачно дремлют старые гондолы…
Нет, не такой была ты для поэтов
В былых веках, и гордых, и веселых.
 
 
И я бегу, спасаясь от туристов,
Стадами совершающих прогулки,
Чтоб отыскать твой лик спокойно-чистый
В каком-нибудь далеком переулке.
 
 
И вот ты здесь. Глицинией увита
Стена. И окна, словно привиденья.
В канал, налитый мутным хризолитом,
Спускаются тяжелые ступени.
 
 
Они былые тайны сохранили.
По ним ступали долгими веками…
И всех твоих церквей и кампанилий
Дороже мне вот этот старый камень.
 

 
Поезд пролетел без замедленья,
И отныне до последних дней
Суждено вам тающим виденьем
Оставаться в памяти моей.
 
 
Я привыкну к каменной разлуке,
Но возьму с собою, как завет,
Ваши к небу поднятые руки,
Уменьшающийся силуэт.
 
 
Вот его почти не видно. Точка.
Вот и точку спрятал поворот.
Но в душе рифмованною строчкой
Горькое прощание живет.
 

 
Я не хочу с тобою больше спорить.
Мы говорим на разных языках.
Но страшно мне, что эту чашу горя
Не удержать в слабеющих руках.
 
 
И уроню, от боли цепенея.
И хлынет лава тяжкою волной…
И в ужасе застынет, как Помпея,
Душа, испепеленная тобой.
 

 
От слов твоих сходила я с ума,
Всему, всему душою слепо веря.
И вот во всем виновна лишь сама,
Но как мне пережить потерю?
 
 
Как дальше жить, когда от мук зашлось
И задохнулось сердце, как от пытки?
О, неужели все слова насквозь
Неправдой протканы, как ниткой?
 
 
И все, что в длинных письмах ты твердил
К горячим дням протягивая руки,
Все было лишь истерикой чернил
И развлечением от скуки?
 
 
А тот высокий сине звездный рай,
Куда любовь нам распахнула двери,
Ты сам отверг. Ты сам отверг! Прощай!
Но как мне пережить потерю?
 

 
Возврати мне часть души моей.
Ту, что я в руках твоих забыла.
Без нее мне с каждым днем больней,
И ничто мне без нее не мило.
 
 
Страшно жить со сломанной душой,
С этой нескончаемою болью.
Разве то, что я зову тоской,
Также называется любовью?
 
 
Разве нет названья потрудней,
Тверже, но прозрачнее кристалла?
Возврати мне часть души моей.
Ту, что на губах твоих осталась.
 

 
Звезды не светят, леса не шумят,
Непоправимое… пятьдесят.
 

Г. Адамович.

 
Не пойму я: полдень или ранний
Вечер за моим окном.
Все еще мечты плывут в тумане,
Все еще душа моя буянит,
Все еще мне солнце светит в дом.
 
 
Будни, словно праздники, сияют.
Сны ничем не омрачить.
Руки, что годами обнимают,
Так же, как в начале, горячи.
 
 
Труд еще мои не клонит плечи,
Словно ввек мне не устать.
Годы! Вам со мной бороться нечем!
……………………………………….
Но о том, что все же близок вечер,
Говорит серебряная прядь.
 

Сыну

 
Ты мне нужен, нужен до предела.
Если б ты пришел назад!
Я с тобою странно молодела,
Словно ты мой младший брат.
 
 
Словно ты не сын, рожденный мною,
А веселый мой дружок.
А теперь холодной тишиною
Дом наш занемог.
 
 
Дом, в котором сыну стало тесно:
Все пути зовут!
И милей свободы неизвестность,
Чем семьи уют.
 
 
Что ж! Иди! И если сердцу больно,
Если тяжело вздохнуть,
Губы сжав, крещу тебя спокойно,
Отпуская в путь.
 

 
Жизнь, я все еще тебя целую!
И твоею дружбой дорожа,
Я кучу с тобой напропалую
На твоих чудесных кутежах.
 
 
Я весною каждой почке рада,
Летом море в пригоршни беру,
Я пляшу с октябрьским листопадом,
И на белом царствую пиру.
 
 
Знаю: ты мне скажешь – это слишком!
Старость грозно вздернула копье!
Но буянит, как шальной мальчишка,
Сердце непокорное мое.
 
 
И полно, как в юности, капризов,
И мечтой, как в юности, горя,
Посылает вечно дерзкий вызов
Сереньким листкам календаря.
 
 
Новый год? Но годы не волнуют.
Мне считаться с ними – недосуг.
Если все еще меня целует
Жизнь моя – мой самый страстный друг.
 

 
Как хорошо! Мы столько лет вдвоем,
Но не знаком нам серый призрак скуки.
Как часто мы по улице идем,
Держась – совсем по юному – за руки.
 
 
Как часто я в твоих глазах ловлю
Все тот же свет, что вспыхнул давним летом,
И с каждым днем сильней тебя люблю,
Совсем тебе не говоря об этом.
 
 
Да разве нам признания нужны,
Когда я жизнь, как праздник, славословлю.
Ведь нас связали нити седины
Навек неумирающей любовью.
 

 
Как будто все досказано уже,
Как будто все дочувствовано нами,
И кажется, что мы на рубеже
Предстанем с опустевшими руками.
 
 
Отдав друг другу все, что мы могли,
И всю любовь познав, до задыханья,
Мы словно ничего не сберегли
Для самого последнего прощанья.
 
 
Но разве ты не видишь, с каждым днем
Все ближе мы. Не может быть иначе:
Чем больше мы друг другу отдаем,
Тем сами все становимся богаче.
 
 
И, подойдя к последней из разлук,
Почувствуем душой, открытой настежь,
Что не разнять упрямо-сжатых рук,
В которых все земное наше счастье.
 

Из сборника «УТВЕРЖДЕНИЕ» (Нью-Йорк, 1974)

 
В разные храмы шли. Ходила она в синагогу,
А он молился в костеле у нарядных икон,
Где синеглазый Иисус, так непохожий на Бога,
Взирал с высоты на его короткий полупоклон.
 
 
Жизнь спокойно текла. И, о вере не споря,
Каждый к чужому Богу был равнодушен вполне.
Но поступью воровской к ним подбиралось горе…
Вдруг подошла болезнь и склонилась над ней.
 
 
Стали короткими дни. А ночи текли, как реки…
И не было сил прервать страданий липкую нить.
Куда же теперь идти – молиться о человеке?
О том, кто дороже всех, какого Бога молить?
 
 
В одну из страшных ночей он из дому тихо вышел
И поднял к небу глаза, зубами зажавши стон…
И долго молчал…
И Бог немую мольбу услышал.
Тот Бог, что един для всех, для всех людей и времен!..
 

 
Не ошибайтесь: молодость не в том,
Что волосы темны и губы ярки!
Бывают люди: розовым кустом
Им щедро сыплет молодость подарки,
 
 
Но этим людям не поднять руки,
Чтоб захватить все розовое чудо
И в двадцать лет такие – старики!
Нет, этим я завидовать не буду.
 
 
Не ошибайтесь! Молодость живет
В таких, что не взирая на седины,
Расправив плечи, рвутся все вперед,
Внимая жадно песням соловьиным,
 
 
И все равно, когда мы родились
(Для возраста у всех иные даты),
Важнее, чтоб душа взлетала ввысь,
Чтоб мы могли еще ценить закаты.
 
 
И даже помня, что когда-то смерть
Внезапно оборвет стихотворенье,
Могли б в глаза по-юному смотреть
И волноваться от прикосновенья.
 
 
Подольше б эту молодость сберечь!
Земным, веселым насладиться раем!
Поверьте: стоит самых лучших свеч
Игра, что жизнью называем!
 

 
Друг мой, друг мой! Я не с обидою
О тебе хочу говорить.
Нет! Я даже тебе завидую
В неуменьи твоем любить.
 
 
Как должно быть живется просто вам
Без любви – вот таким, как ты,
Без ожога ревности острого
Без томительной маяты.
 
 
Все ловя, что под руки валится,
Перелетом – с цветка на цветок, —
Хорошо вам жить, не печалиться:
Так летает в полях мотылек.
 
 
Впрочем, нет! Чего же завидовать?
Лучше мне таких пожалеть!
Ведь любовь, как цветок невиданный,
Может страшным огнем гореть,
 
 
Освещая своды суровые
Этой жизни, ставшей, как храм…
Нет! За жизнь твою мотыльковую
Ни одной слезы не отдам!..
 

 
Придут дни последних запустений
Земные силы оскудеют вдруг…
 

Брюсов

 
Конец наступит совсем не тогда,
Когда неожиданно хлынет
С небес потопом библейским вода
И все живущее сгинет.
 
 
Конец наступает уже теперь,
Бунты грохочут, как бури,
И человек стал хуже, чем зверь,
Войну объявив культуре.
 
 
Взрываются бомбы всюду подряд,
В библиотеках, в музеях,
И книги горят, картины горят…
Спасайте же все скорее!
 
 
Ведь гибнут наука и красота
И то, что неповторимо:
Искусство! – Разбита уже Пиета
Каким-то из одержимых.
 
 
И ничего он не пощадит
Наш век преступный и черный.
И сотворенный Бернини, Давид
Пращу опустит покорно.
 
 
В тиши и мраке умрет земля…
Но через много столетий
Вернется ветер на круги своя
И солнце землю осветит.
 
 
Слетят корабли с далеких планет,
Пришелец странный и хмурый
Начнет везде отыскивать след
Погибшей нашей культуры.
 
 
Под слоем пепла, в сухой пыли
Покажется белый мрамор,
И встанут вновь из жаркой земли
Обломки статуй и храмов.
 
 
И засверкают опять города
Водой в фонтанах Бернини…
И камни нас оправдают тогда
За мир, где живем мы ныне!..
 

 
Прости нас, милый дом, что столько раз
Пренебрегая тем, чем мы богаты,
Грозились мы продать тебя, сердясь
На что-то, в чем ты не был виноватым.
 
 
А мы богаты прочностью твоей,
Твоим теплом, уютом и покоем.
О, подожди немного, не старей,
Чтоб до конца остаться нам с тобою.
 
 
Ведь долголетних приютив бродяг
(Нам прежний путь еще и ныне снится),
Ты отвечаешь нам на каждый шаг
Легчайшим скрипом каждой половицы.
 
 
А иногда, как человек, вздохнешь,
И стены что-то глухо пробормочут,
И пробежит по чутким стеклам дрожь,
Разбивши тишь безмолвной зимней ночи.
 
 
Здесь счастье, как веселый домовой,
Клубком пушистым по дому каталось…
Здесь вырос сын. А к нам, мой друг, с тобой
Так незаметно старость подобралась.
 
 
Ну что ж! Но ты еще не умирай,
Наш старый дом, на дедушку похожий!
Вот говорят о рае! Что нам рай?!
Ведь ты нам рая всякого дороже!..
 

 
Милый сад, ты был еще вчера
Весело и празднично наряден.
Ранняя осеняя пора
Убрала тебя, как на параде.
Золотом и бронзой исходя,
Выглядел ты, словно именинник,
А сегодня так печально стынешь
В сеточке ноябрьского дождя.
 
 
За ночь тусклым сделалось лицо,
Обнажились тоненькие руки,
Сломанное бурей деревцо
На землю легло в предсмертной муке.
Золотое платье на земле
И его мы топчем, не жалея…
Милый сад, мы будем все нежнее
Вспоминать о солнце и тепле.
 
 
Но не может скучная зима
Дольше, чем положено ей длиться.
И весной опять сойдут с ума
И деревья, и цветы, и птицы.
Зазвенит любовь во всех стихах,
Жизнь вперед покатится с разбега…
Только след растаявшего снега
На моих останется висках!..
 

 
В каждом счастье капля есть печали!..
Сколько лет я эту каплю пью…
Мы б ее Наташей называли
Дочку синеглазую мою.
 
 
Заплетая светлые косички,
Я б следила, как бушуют в ней
Все мои девчоночьи привычки,
Взлеты шалой юности моей.
 
 
Все неутолимое броженье,
Поиски неведомых глубин,
То мое земное повторенье,
В чем невольно отказал мне сын.
 
 
Старость, приближаясь неуклонно,
Сеточкой у глаз моих легла…
Сколько я ночей, ночей бессонных
Нерожденной дочке отдала!..
 

Памяти Сергея Сеницкого

 
Я пишу по-прежнему стихи
И хожу на службу, как обычно.
И мои житейские грехи
Ниточкою тянутся привычной.
 
 
А тебе уже их не понять!
Для тебя – ни встречи, ни разлуки!..
Но скажи, не хочешь ли отдать
Свой покой за все земные муки?
 
 
Все твои небесные сады,
Все, что жизнью вечною зовется,
За один глоток простой воды
Из обыкновенного колодца,
 
 
За пожатье дружеской руки,
За стихи любимого поэта,
За земные наши пустяки,
Те, что так любил ты в жизни этой?..
 

Люди стали, как звери…

(Из газетной статьи.)

 
Нет, о покое говорить не будем!
Из словарей в последние года
Чертою жирной вычеркнули люди
Прекраснейшее слово навсегда.
 
 
И мы совсем забыли – что такое
Мир на земле и тишина в сердцах.
Нет! Говорить не будем о покое,
Пока средь нас крадется всюду Страх.
 
 
«Как звери стали…» Но в лесу насыщен
Смолою воздух в строгой тишине,
И прав закон: «Убью, но ради пищи!»,
И зверь не лжет, как люди на войне.
 
 
Я в Божие подобие не верю
В наш исступленно-просвещенный век.
Сравненьем с нами не обижу зверя:
Ты кровожадней, человек!
 

Памяти друга

 
Так уходят друзья! И когда-то
Ты поймешь, что уже никого
Не осталось. И час заката
Перестанет тебя страшить.
Никого, никого своего
На земле не будет. Чужие
Будут люди вокруг ходить.
 
 
Никому о былом не расскажешь…
Никому стихов не прочтешь…
Никого… Самый близкий даже,
Даже тот, кого родила ты
Свой, отдельный построит улей
И ему ты не будешь нужна…
 
 
Что останется? В птичьем гуле
Может быть – еще раз! – весна…
Может быть – еще раз! – из сада
Звон капели, едва-едва,
Если слышишь – значит – жива.
Но уже ничего не надо.
Все уходят друзья! Ты – одна!
Тишина… Тишина…
 

Пропавшая девочка семи лет найдена в лесу убитой…

(Из газеты)

 
Мне снился мертвый голубь. Подняла
Его с земли я. И своим дыханьем
Вернуть хотела жизнь. Но лишь смогла
Последнее приметить содроганье.
И смерть пришла. Безжизненный комок
Лежал в руках еще не холодея…
Зачем Господь на смерть его обрек,
Господь, что все живущее жалеет?..
…………………………………………..
Так на Тебя во сне роптала я.
И наяву порой бывает тоже,
Что воля непонятная Твоя
Смущает мысли и покой тревожит.
И я не знаю, где найти ответ.
Ищу… Стучусь… Но все закрыты двери…
А девочка, убитая в семь лет,
Стоит, как призрак, и мешает вере.
Такого милосердья не пойму!
Ты мог остановить убийцы руку!
Ты мог не посылать дитя на муку!
……………………………………
О, помоги неверью моему!..