Текст книги "Я призываю любовь"

Автор книги: Ноэль Бейтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

7

Вот она и всплыла, постыдная правда, которую Розалин тщетно скрывала от себя. Неожиданное открытие заставило ее почувствовать себя обнаженной, беззащитной. Разве не этого она всегда боялась? Что мужчина, нависший сейчас над ней, заставит изменить все устоявшиеся представления о жизни?

Розалин посмотрела на Скотта и отвела взгляд. Внутри нее словно разом вспорхнула тысяча колибри, трепеща крохотными крылышками.

– Я выключу свет, – хрипло сказал Скотт, но она быстро встала.

– Не надо. Я выключу сама.

Ей не терпелось погрузиться в темноту, чтобы скрыть свой страх перед тем, что должно было случиться. Она была сама не своя, но не могла бороться с неизбежным.

Скотт не заставит ее силой переспать с ним, Розалин это знала. Но бегство не спасет ее, потому что она будет все равно испытывать это бесстыдное желание и рано или поздно снова окажется в сходном положении. Скотт был прав, когда говорил, что она провела всю жизнь, прячась от самой себя.

Розалин села на кровать рядом с ним, предвкушая наслаждение и испуганная собственным безрассудством.

– Ты не передумала? – тихо спросил Скотт.

– Это… это нехорошо… Я помолвлена…

Помолвка когда-то казалась ей правильным поступком. Но сейчас Розалин видела, что это была всего лишь судорожная попытка сохранить свой привычный мирок. Она попыталась думать о Роджере, но даже не смогла представить его лица. Мужчина, находящийся рядом с ней, полностью завладел всеми ее помыслами.

– Ты совершила ошибку, почему бы не признать это? Ты не можешь цепляться за Роджера в надежде, что он удовлетворит все твои эмоциональные потребности.

– Тебя это не касается!

– Разве?

– Это сумасшествие, – прошептала Розалин.

– Почему? Почему это сумасшествие? Потому что прежде такого с тобой не случалось?

– Потому что…

Розалин прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Почему это было сумасшествием, она не могла объяснить, просто знала, что это так.

Скотт притянул ее к себе.

– Раздень меня, – прошептал он ей на ухо. Голос его звучал тихо, но властно. Или же это ее руки подчинялись собственным внутренним командам?

Розалин, дрожа и смущаясь, сняла со Скотта майку и трусы. Ей стало жарко, когда ее пальцы случайно коснулись напряженной мужской плоти.

– Розалин, – пробормотал он, – я хочу, чтобы ты видела, что делаешь.

Она послушно опустила взгляд и была потрясена тем, что предстало ее взору. Ночник был выключен, но серебристого света луны оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть совершенное тело Скотта – стройное, мускулистое. Казалось, Розалин впервые видела обнаженного мужчину.

Словно во сне она начала снимать джемпер, но он остановил ее.

– Не спеши. Я хочу, чтобы этот миг длился вечно.

Розалин замерла в нерешительности, не зная, как ей быть. Она не привыкла превращать обычный акт раздевания в своего рода спектакль. Вся ее жизнь словно пронеслась перед мысленным взором. Но тут он хрипло проговорил:

– Мы с тобой двое сумасшедших в этом сумасшедшем мире. Так давай же наслаждаться друг другом!

Розалин медленно встала и сняла джемпер, затем юбку, движениями словно лаская себя. Она не стыдилась своего тела, зная, что несмотря на возраст, выглядит совсем неплохо. Но Скотт не подросток, впервые видящий обнаженную женщину, и среди его подруг, надо полагать, были ослепительные красавицы. Она бросила на него робкий взгляд из-под ресниц, в поисках признаков недовольства на лице. Но Скотт улыбался, разглядывая ее, и Розалин ощутила небывалый прилив сил. Странно, но ей казалось, что все это происходит не с ней.

Когда Скотт увидел ее обнаженные груди, он застонал от желания.

– Я уже не юная девочка, – прошептала она, скользнув к нему в постель.

– Ты – лучшее, что я когда-либо видел, – ответил Скотт, обнимая ее. Он поцеловал ее возле уха, потом скользнул губами по шее. – Я хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину.

Взгляд Скотта гипнотизировал ее, тело все сильнее реагировало на прикосновения его рук. А когда пальцы Скотта нежно касались самых сокровенных мест, судорожно переводила дыхание.

Розалин прижалась к нему, трепеща и изнемогая от желания. Он склонил голову над ее грудью, лаская языком соски, потом припал к ним губами – сначала к одному, потом к другому.

Занималась ли она когда-нибудь любовью по-настоящему? – подумал Скотт. Похоже, что нет. Во всяком случае, не так.

Тело Розалин словно жило собственной жизнью. Когда он отпустил ее соски, чтобы продолжить путь вниз, Розалин продолжала ласкать их сама, поглаживая пальцами. Она больше не была доктором Розалин Паркер. Она стала диким, необузданным созданием и не узнала бы саму себя, если бы увидела со стороны.

Когда Скотт наконец вошел в нее, она изнывала от нетерпения и страсти, и их ритмичные движения сразу совпали…

Много позже, когда до Розалин дошел смысл случившегося, она повернулась к Скотту и прошептала:

– А что будет дальше? Я имею в виду…

Ею снова овладело смятение, снова грыз червячок сомнений, не позволяющий взять себя в руки.

Скотт погладил ее по щеке.

– Полагаю, что тебе нужно разорвать помолвку с Роджером. Разве не так? – И замер, ожидая ответа.

– Да, я так думаю.

– Только думаешь? – хрипло рассмеялся он.

– Я чувствую себя такой виноватой… – пробормотала Розалин, пряча лицо на его груди. – Я просто-напросто забыла о последствиях. Это на меня не похоже. Я всегда нахожу в себе силы остановиться…

– Всегда?

– Таков уж мой характер.

Но она уже сама не знала, какой у нее характер. С той минуты, как встретила Скотта Барфилда, она вела себя непредсказуемо. Она, взрослая женщина, оказалась полностью во власти постороннего человека! Возможно, сказала себе Розалин, причиной этому стала непривычность ситуации. Она не помнила, чтобы отец ее чем-нибудь болел, никогда отношения с ним не выходили за строго обозначенные рамки. Все заранее было известно. Поэтому случившееся было исключением из правила. Эта мысль на мгновение принесла облегчение, дав возможность почувствовать себя менее уязвимой.

– Характеры меняются, – сказал Скотт.

– Правда?

Розалин чувствовала себя как-то странно: смертельно усталой и одновременно готовой преодолеть любые препятствия.

– Правда. – Скотт погладил ее по бедру. – Неожиданности случаются сплошь и рядом. Жизнь полна непредвиденного. Не думаю, что ты когда-нибудь ожидала, что твоя жизнь может сойти с раз и навсегда проложенной колеи…

– Ты считаешь меня совсем уж скучной личностью?

– Но ты ведь не будешь отрицать, что в твоей жизни не было места случаю?

Розалин задумалась. Нет, конечно, любой день не походил на предыдущий. Каждый больной требовал индивидуального подхода, но это касалось работы. А все остальное – обеды с Роджером, встречи с несколькими друзьями – было прилажено одно к другому, ничего неожиданного, что могло бы изменить ход ее жизни.

Но сейчас, кажется, положение изменилось, и Розалин чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

– Меня все устраивало, – пробормотала она.

– Роджер вообще такой парень, что может устраивать, – ответил Скотт, прекратив ласки. – Это верно.

Чего, подумала Розалин, никак не скажешь о тебе. Но Скотт был прав в одном: она не имела права заниматься любовью с другим мужчиной, будучи помолвлена с Роджером.

– Я не хочу больше говорить об этом, – сказала она, нервно проводя рукой по волосам, и Скотт крепко ухватил ее за запястье.

– Потому что я задаю тебе вопросы, на которые ты не можешь ответить?

– Да ты отстанешь или нет? – рассмеялась она, но в этом смехе чувствовалась неуверенность.

«Да, – хотела Розалин сказать, – у меня нет ответов. Но я не могу прекратить это безумие».

Скотт ослабил захват, наклонился к ее шее и нежно поцеловал, снова заставив Розалин затрепетать. Желание вновь пробудилось. А когда он провел рукой по ее груди, Розалин застонала, закрыв глаза. Это стало освобождением от ненужных мыслей. Она подумала, что должна позвонить отцу, сказать, где находится, не уточняя при этом, что здесь происходит на самом деле, но благое намерение тут же было забыто.

Только несколько часов спустя, уже стоя одетой в холле, Розалин смогла наконец снова задать вопрос, который мучил ее с той минуты, как она очнулась в объятиях Скотта. – Что же дальше?

Скотт не был похож на человека, который любит, когда его загоняют в угол. Она много раз слышала от него, что после неудачной женитьбы он и слышать не желает о браке. Да и сама она не чувствовала себя сейчас готовой ни к какой долгой связи. Обручение с Роджером, Розалин теперь поняла это, было ошибкой, реакцией на стечение обстоятельств, желанием спрятаться от неизвестности.

– Ты скажешь Роджеру, что помолвка разорвана?

– Кажется, мы закрыли эту тему.

– Кто знает? – Скотт засунул руки в карманы наспех надетых брюк. – Как насчет того, чтобы встречаться здесь, пока ты не уехала?

Розалин ожидала подобного предложения, но тем не менее все равно почувствовала разочарование.

– Я не хочу связывать себя никакими обязательствами. Не хочу повторять тех же ошибок, что и с Роджером.

– Каких ошибок?

– Поддерживать связь, у которой нет будущего.

Скотт должен был понять, что она не относится к его типу женщин. Простая логика подсказывала, что это будет захватывающий, но быстротечный роман, удовлетворяющий его любопытство.

– Иными словами, никаких обязательств?

– Иными словами – да, – кивнула Розалин, потупившись.

– А что ты делаешь завтра вечером? – Скотт снова был самим собой.

– Я ничего не планировала.

– Тогда я заеду за тобой в половине восьмого. Мы можем пообедать, а после пойти в театр.

– Может, лучше в кино? – спросила она, и Скотт удивленно поднял брови.

– Я вообще-то и сам больше люблю кино, – произнес он с таким видом, словно признавался в тайном грехе. – Просто мне казалось, что посещение театра выглядит более… более респектабельно, что ли. Но в кино я отдыхаю.

– На каких-то определенных фильмах или на любых?

Розалин точно рассчитанным движением заправила выбившуюся прядь волос за ухо, что ей необычайно шло.

– Люблю веселые фильмы с хорошим концом.

Скотт не поцеловал ее, просто улыбнулся, отчего она почувствовала себя счастливой, словно ей снова было шестнадцать лет. Когда такое случалось с ней в последний раз? И было та это хоть однажды?

* * *

Розалин не хотелось анализировать свои ощущения, но весь следующий день она словно летала на крыльях. Что же произошло? Ведь она не сделала ничего особенного, просто открыла неведомую для себя прежде свободу. Проиграла войну, борясь против собственных чувств, но была счастлива.

Сделав над собой усилие Розалин в конце дня позвонила Роджеру. Волнуясь, выслушала обычные вежливые фразы, расспросы о здоровье, о том, чем она занималась, потом выслушала его отчет. Дождавшись наконец паузы, Розалин глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– Я тут подумала, – начала она, нервно крутя телефонный шнур. – Я подумала о нас с тобой, Роджер…

– Да, и что?

– Роджер, не знаю, как сказать, но я…

– Я тоже подумал, – перебил он ее, – возможно, мы поторопились с помолвкой. Или, вернее, я поторопил тебя.

Розалин представила себя со стороны и подумала, что выглядит сейчас, наверное, глупо-преглупо.

– Я собирался позвонить тебе, – услышала она. – Дело в том, Рози, что нам обоим нужна свобода. Пожалуй, стоит отменить помолвку. Конечно, ты останешься самым лучшим моим другом и пусть кольцо всегда напоминает тебе обо мне, однако…

Розалин почувствовала, что с ее души словно камень свалился.

– Роджер, мне очень жаль, что так вышло, но мы оба…

– Совершили ошибку.

– А когда ты впервые понял это? – поинтересовалась Розалин.

Он был настолько внимателен и заботлив, когда приезжал к ней на выходные, и вдруг такая быстрая перемена! Роджер всегда был очень предсказуемым, и вот сейчас он несказанно удивил ее. Наверное, трудно понять другого человека до конца, как бы близок ты с ним ни был. Или же она просто не нашла ключика к душе Роджера.

Он начал рассказывать ей о вечере в ночном клубе, где впервые ощутил себя частичкой той жизни, которая прежде была ему неведома.

– Большинство, – объяснял Роджер виновато, – проходят это, еще учась в университете. Если только они…

– Не заняты учебой, как мы с тобой, – подсказала Розалин, усмехнувшись.

Говорили ли они об этом раньше или нет? Должны были, но она не помнила. Как сложатся теперь их отношения? И останутся ли они друзьями, как надеялся Роджер?

Положив трубку, Розалин сообщила новость отцу. Она не знала, какого ответа ждать, и потому готовилась к худшему.

– Я совершила ошибку, папа, – храбро начала она.

– Все мы иногда ошибаемся, – сказал Роналд, внимательно глядя на дочь. – Ты поэтому расспрашивала меня о своей матери? Хотела узнать, правильно ли мы сделали, поженившись?

– Да… Но сейчас я о другом. Боюсь, ты сочтешь меня легкомысленной особой… Обычно я не позволяю себе ничего подобного, папа.

– С кем не бывает.

Розалин чувствовала себя ужасно. Еще год назад невозможно было представить, чтобы отец видел ее переживания, но теперь многое изменилось. Сейчас она ощущала себя обязанной вести этот разговор.

– А ты когда-нибудь ошибался, папа? – Она посмотрела на него в упор, и отец явно смутился.

– Что ж, я не дал тебе всего, что мог бы дать.

– Нет, ты винил меня в смерти мамы?

– Что ты говоришь? – воскликнул он настолько потрясенно, что Розалин стало стыдно из-за своих подозрений.

– Но я знаю, что ты хотел сына…

– Я был счастлив и дочери.

Отец никогда не будет просить прощения, подумала Розалин, сколько бы ошибок ни совершил. Достаточно того, что в душе он признал их. Она неожиданно ощутила, как далек стал от нее Лондон, словно находился в другой ее жизни. Теперь Розалин стала другим человеком. Она не знала саму себя, но сейчас начала узнавать, и неважно, что это могло ее убить.

В тот вечер в ресторане, сидя напротив Скотта, она вела себя так, как подсказывало ей сердце.

– У тебя мечтательное выражение лица, – заметил он, и Розалин улыбнулась, объяснив это действием алкоголя.

Но дело было не в выпитом вине. Ее разум и тело были свободны – или, по крайней мере, близки к этому.

– Ты счастлива? – прошептал Скотт, когда они выходили из ресторана.

– Мы с отцом впервые начали разговаривать друг с другом по-человечески.

– И ты, похоже, потрясена этим.

– Ты был прав, когда посоветовал мне прекратить бегать от самой себя. Тебя это удивляет?

– Как-нибудь переживу.

Пока они добирались до кинотеатра, Розалин болтала не переставая.

– Мне кажется, что наши отношения с отцом основаны на непонимании друг друга. Я была слишком маленькой, чтобы уразуметь: он не отталкивает меня, просто не может оправиться после смерти матери и пытается воспитать меня в силу своих представлений о том, что хорошо, а что плохо.

– И теперь, когда ты это осознала, все будет в порядке? – поинтересовался Скотт.

– Пока еще не совсем, но я решила исправиться и видеться с ним почаще. Может быть, даже взять его в Лондон. Еще не поздно навести новые мосты.

– А ты уверена, что, вернувшись в Лондон, не поймешь, что отец не укладывается в твою схему?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Розалин.

– Что в Лондоне ты снова начнешь жить по раз и навсегда заведенному порядку.

Она видела только профиль Скотта, но представила выражение его лица.

– Успокойся, Скотт. Прекрати сверкать глазами – это тебе не идет.

К ее удивлению, он улыбнулся.

– Ты чертовски любишь командовать, Розалин Паркер.

– Большое спасибо! – улыбнулась она в ответ.

Движение на улицах было редким, не то что в Лондоне, где жизнь другая – быстрая и суматошная. Когда это было? Сможет ли она вернуться в ту жизнь?

А Скотт? Сможет ли оставить его в прошлом? Возможно, у их отношений нет будущего, но Розалин не могла мыслить о нем в категориях прошедшего времени.

До сих пор Розалин не понимала, насколько захватила ее работа практикующего врача в сельской местности. Только сейчас она поняла, как ей нравится неторопливый темп здешней жизни.

Розалин отогнала нежелательные мысли.

Когда подъехали к кинотеатру, она уже безмятежно улыбалась.

В темноте зала, глядя довольно длинный фильм со сложной шпионской интригой и множеством насилия, она не могла думать ни о чем, кроме Скотта. Его присутствие рядом ощущалось почти физически.

Когда Розалин наклонилась, чтобы выяснить, кто за кем следит и почему взорвали один маленький самолетик, а заодно и весь аэродром в придачу, Скотт не ответил. Вместо этого дотронулся до ее лица рукой и спросил, нравится ли ей.

– Что – нравится? – не поняла Розалин.

– Сидеть здесь, – пояснил он и добавил: – Но кое-что мне нравится еще больше.

– Что? – снова спросила она.

– Ты, – прошептал он ей на ухо. – Кое-чем я хотел бы заниматься с тобой всю ночь.

Розалин вздрогнула от интонации его голоса. Если бы Скотт приказал ей расстегнуть платье, она подчинилась бы.

Но он не просил ее об этом. Вместо этого они вышли из кино, словно подростки, держась за руки, быстро сели в машину и поехали к его дому.

Когда огни города оказались позади и их окружила ночная темнота, Скотт коснулся ее колена, поднимаясь с каждым движением все выше и выше.

Розалин часто задышала и зажмурилась. Он ехал медленно, держа руль одной рукой. Глаза его следили за дорогой, но пальцы ласкали ее бедро, проникая под кружевное белье.

Розалин сдавленно застонала и услышала, как он сказал:

– Это не дело. Я должен остановиться.

Они затормозили на обочине, в тени густых кустов. И Розалин вдруг почувствовала нестерпимое желание сделать то, что знакомо многим юнцам, но она не пробовала никогда – заняться любовью в машине.

8

Потом они медленно поехали домой.

Скотт насвистывал, искоса поглядывая на Розалин, но она упорно смотрела в окно, и он не видел выражения ее лица… Сам Скотт чувствовал себя словно родившимся заново. Его переполняли незнакомые чувства, которые он готов был испытывать сутки, год, всю жизнь. Он улыбнулся, забарабанил пальцами по рулю и спросил:

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем. Просто трудно поверить, что мы только что…

Лицо Розалин в темноте было неразличимо, но голос звучал проникновенно. Не это ли доставляло ему особое удовлетворение? Он смог увидеть нежную, уязвимую женщину под маской сухого, занятого одной лишь работой врача. Раньше он не догадывался о том, что общение с женщиной сулит столько открытий.

– Секс, – сказал Скотт, – вполне обычное дело между взрослыми людьми, испытывающими влечение друг к другу.

– Ты говоришь так, словно цитируешь учебник.

Он рассмеялся и одобрительно посмотрел на Розалин. Ему нравилось ее чувство юмора. Большинство женщин, с которыми он встречался раньше, понимали только шуточки из шоу Бенни Хилла, а у Ребекки чувство юмора вообще отсутствовало.

– Только не рассказывай мне, что никогда раньше не занималась этим в машине, – бросил Скотт, продолжая улыбаться.

– Разве это так необычно? – удивилась Розалин.

– Не очень. Хотя думаю, что ты и Роджер… Вы никогда?..

– Ни мне, ни ему это и в голову не приходило.

Скотт пожалел, что упомянул Роджера. Радостное чувство улетучилось, и ему стало грустно. Роджер уже стал историей, попытался он успокоить себя. Но было слишком поздно. Она все равно должна была испытывать какие-то чувства к бывшему жениху, и упоминание его имени будило нежелательные воспоминания.

– Что случилось? – спросил Скотт, злясь на самого себя.

– Ничего.

– Обычно, когда женщина говорит «ничего», это означает: «Да, случилось, но я не хочу об этом говорить».

– Тебе виднее, Скотт, с твоим опытом общения с женщинами.

Они подъехали к дому. Войдя внутрь, Скотт обернулся к Розалин и резко спросил:

– Послушай, почему ты не выбросишь все это из головы?

– Я могу сначала снять пальто?

Хотя выражение лица Розалин было недовольным, ему захотелось поцеловать ее, прижать к себе, ощутить тепло ее тела.

Интересная мысль, подумал он. Она обвиняет его в чрезмерном увлечении сексом. Какая глупость! Дело в том, что он не может взглянуть на нее, чтобы тут же не захотеть.

Скотт повесил ее пальто и предложил выпить. Розалин ответила, что предпочитает чашку кофе. Они прошли в кухню, где он начал готовить кофе, стараясь не смотреть на нее. Но надолго его не хватило.

– Ладно, – сказал Скотт, садясь напротив Розалин, – поговори со мной.

– Кажется, нашлась замена.

– Правда? – Он не ожидал этого. – И когда это случилось?

– Сегодня. – Розалин потупила взгляд, покраснев. – Я забыла сказать тебе об этом в ресторане.

– Забыла? – возмутился было Скотт, но сдержал себя, постаравшись придать голосу спокойную заинтересованность. – Ну, что он за человек?

– Молодой парень, Уильям Макги, – оживилась Розалин. – Самое главное, что он не какой-то неудачник, который согласился стать сельским врачом за неимением ничего лучшего. Он по профессии терапевт, родился в маленькой деревушке на побережье и хорошо знает жизнь в маленьких общинах. Более того, ему нравится такая жизнь. У него молодая жена, они скоро ждут прибавления семейства. По его мнению, здесь самое лучшее место, чтобы воспитывать детей.

– Правда? – еле смог выдавить Скотт.

– Да, правда.

Розалин улыбнулась ему, и он в ответ тоже изобразил улыбку.

– А как он, понравился твоему отцу?

– Похоже, они нашли общий язык. Билл заверил, что считает его опыт бесценным. Да и, честно говоря, отец уже не так переживает, как тогда, когда я приехала. Он, кажется, понял, сколько всего не замечал раньше, когда был занят работой. Он будет помогать Биллу понемножку, но теперь у него есть другое увлечение: игра в бридж. А еще он хочет заняться рыбалкой.

– Иными словами, ему теперь все равно, кто будет его замещать, когда ты уедешь, даже если тот, кто придет ему на смену, будет совершенно некомпетентен? – спросил Скотт.

– Да нет, это волнует его! Просто Уильям Макги прекрасно подходит для этой работы. Достаточно молод и энергичен, не против того, чтобы жить в деревне… Такое впечатление, что ты, не видя парня, уже настроен против него. Почему бы тебе не порадоваться вместе со мной?

– А с какой стати?

Сейчас Скотт был бы рад остаться один, чтобы переварить неожиданно разозлившее его известие. Но вместо этого Розалин встала и вежливо спросила:

– Можно я приму душ?

– Конечно.

Встав, Скотт направился к лестнице, слыша позади ее легкие шаги. В принципе, подумал он, все это было обречено на быстротечность. Меня может притягивать к ней физически, но не надо забывать, как эта женщина испытывала мое терпение.

В ванной он протянул ей полотенце и привалился к двери, наблюдая, как Розалин раздевается, не обращая на него внимания.

Этот своеобразный стриптиз выглядел вызывающе, поэтому, когда она скрылась в душевой кабинке, Скотт отдернул занавеску и посмотрел на нее.

– Можно составить тебе компанию?

Она пробормотала что-то неразборчивое, и Скотт принял это за разрешение. Он разделся и встал рядом с ней. До чего же, черт возьми, подумал он, возбуждает меня вид ее обнаженного тела под душем!

– Это для тебя тоже в новинку? – хрипло спросил он, и Розалин кивнула в ответ.

Он выключил душ, намылил руки и принялся массировать ее тело, начиная с шеи и медленно продвигаясь вниз, к груди, чувствуя, как твердеют соски под его пальцами. Не имело никакого значения, что она сейчас думает. Скотт видел, как порозовели ее щеки, как участилось дыхание. Розалин может прятаться за баррикадами слов, но ей никогда не скрыть, что она хочет его так же, как он ее.

Скотт сосредоточил внимание на ее груди. Ему нравились небольшие упругие полушария, так чутко реагирующие на его прикосновения.

– Дотронься до меня, – прошептал он ей на ухо, чувствуя, что и на нем сказывается возбуждение.

Розалин притянула к себе голову Скотта и впилась в его губы горячим влажным поцелуем. Ее обнаженное тело было скользким и шелковистым на ощупь. Они привалились к стене кабинки. Возбуждение все нарастало, оба уже не помнили себя от сжигающей их страсти…

Потом, когда все кончилось, Скотт, утомленный, смотрел, как она одевается. Сам он набросил только халат.

– Мы продолжим разговор здесь? – спросил он, но Розалин покачала головой. – Почему? Боишься снова отвлечься?

– Нет. Я боюсь, что ты будешь отвлекаться. – Скотт усмехнулся. Ему не хотелось, чтобы она сейчас ушла. Ему не хотелось даже, чтобы она одевалась.

– Знаешь, мне сейчас просто необходима чашечка кофе, – сказала Розалин, когда они спускались по лестнице.

– Мне тоже. Но учти, я никогда не умел хорошо готовить кофе, – предупредил Скотт.

– Как и ездить верхом?

– Это удар ниже пояса!

– Зато ты умеешь быстро приходить в себя после падения.

Ее голос был таким же теплым, как вода в душе, который они только что принимали вместе. Занятый приготовлением кофе, Скотт подумал, что Розалин просто оттягивает момент, когда ей нужно будет уходить, а заодно и начало неприятного, но неизбежного разговора.

– Значит, как я понял, ты намерена пригласить на работу это милого молодого человека? – спросил он, наливая кофе.

Розалин плохо вытерла волосы, и мокрые темные пряди падали ей на плечи. Ее лицо, свободное от косметики, выглядело моложе и беззащитнее. Он знавал женщин гораздо более привлекательных, но ни одна не возбуждала его так, как эта.

– Думаю, что да, – сказала Розалин, не глядя на него.

– Понятно. А ты уверена, что он справится?

– Уверена. К тому же никого лучше нам не найти.

– Верно, – задумчиво отозвался Скотт.

А Розалин почему-то принялась оправдываться:

– Пойми, я не привыкла к иной работе. Мне подходит большая больница… Хотя здесь есть свои преимущества. Например, гораздо спокойнее.

Розалин посмотрела на него, ожидая, что Скотт начнет спорить. Но что он мог сказать? Его горло словно свела судорога. Не так ли чувствуют себя человек, когда земля уходит у него из-под ног? Да и на что ему жаловаться? Она просто выполняет свой долг.

– Понимаю. Не так-то просто отказаться от карьеры, к которой стремишься всю жизнь, – наконец удалось выговорить ему.

– Наверное, да, – согласилась Розалин, пожав плечами.

Глаза ее продолжали разглядывать цветочный орнамент на чашке. Что творится в ее голове? Какие чувства она пытается скрыть? Эти вопросы не давали Скотту покоя.

– А что отец думает по поводу твоего отъезда? Или теперь это тебя больше не интересует?

– Неправда.

Много чего в этой жизни неправда, подумал с горечью Скотт. Полчаса назад ты таяла в моих объятиях, а сейчас сидишь здесь и спокойно рассуждаешь о человеке, который заменит тебя, и своем скором отъезде.

– Когда ты уезжаешь? – спросил он.

– Чем скорее, тем лучше.

Розалин все еще не поднимала глаз, и он не мог видеть их выражения, но голос звучал уверенно. Она снова стала прежней Розалин Паркер, понял Скотт, и отныне их дорогам уже не пересечься.

– Через две недели в Стокгольме, – сказала Розалин, – будет проходить международная конференция по кардиологии. Я надеюсь поехать туда. – Она сделала небольшую паузу и продолжила: – Отец меня понимает. И ему, кажется, понравился Билл. К тому же он всегда знал, что я уеду рано или поздно. Я не могу здесь жить. Я не чувствую себя здесь дома.

– Твой дом в Лондоне? – с сарказмом спросил Скотт.

Он ощущал скрытое расхождение между тем, что она говорит, и тем, что хочет сказать. Но в чем именно оно заключалось? Скотт не знал, но понимал, что между ними вновь разверзлась пропасть.

– Лондон живой, шумный. – Она посмотрела на него через стол и неожиданно спросила: – Чем закончилась твоя женитьба, Скотт?

– Какое это имеет отношение к нашему разговору?

– Мне очень хочется знать.

Он напрягся. Как это все глупо! Он, бывалый мужчина, сидит с таким ощущением, словно ребенок, у которого отнимают любимую игрушку. Не только глупо, но и унизительно. Но, увы, такова расплата за мое собственное любопытство, вздохнул Скотт.

Что она испытывает к нему? Интерес? Желание? Мысль о том, что она, возможно, жаждет большего, испугала его, и он постарался выкинуть её из головы. Что он сам ждал от связи с Розалин Паркер? Или с любой другой женщиной? У него уже был опыт, который ему не хотелось повторять. Напоминание о Ребекке только укрепило его решимость.

– Я уже говорил тебе: она жила ради своей работы. И ради себя. Я ее устраивал какое-то время, потому что принадлежал к тому же кругу, что и она. Двое людей, занятых карьерой, с очень насыщенной общественной жизнью. Кто знает, возможно, мы до сих пор были вместе, если бы остались в Лондоне.

Ерунда, подумал Скотт, ничего бы не получилось. Трещина появилась еще там, и не заметить ее мог только слепой.

– Но потом я был вынужден вернуться сюда, и Ребекке это не понравилось, – продолжил он. – Она терпеть не могла сельской жизни. Я подумывал о том, чтобы вернуться в Лондон, оставив поместье на Майка…

Он посмотрел на Розалин, пытаясь увидеть ее реакцию. Но ее лицо оставалось непроницаемым.

– Зачем ты хотел это сделать? – спросила она. – Я думала, тебе здесь нравится.

– Да, здесь хорошо, – ответил Скотт. – Но прожить тут всю жизнь я не собирался.

На нее мое признание не произвело никакого впечатления, со злостью подумал он. Ее взгляд оставался отрешенным. Что, черт возьми, происходит? Почему все так изменилось? Он чувствовал себя так, словно вернулся в зрительный зал после короткого антракта и увидел, что там играют совершенно другую пьесу.

– Конечно, я не стал бы жить в центре Лондона… – Скотт внимательно посмотрел на Розалин: вдруг до нее что-то дойдет? – Может быть, где-нибудь в пригороде…

– Скотт…

Что-то в ее голосе заставило его замолчать и посмотреть ей в лицо. Розалин не повысила тона, но внутри у него почему-то все сжалось.

– Скотт, я не вижу смысла продолжать нашу связь. – Она по-прежнему разглядывала свою чашку. – Я уезжаю в Лондон…

Скотт никогда прежде не предполагал, что когда-либо услышит от женщины что-то вроде: «Дорогой, нам пора расстаться». По его телу пробежали мурашки, лицо словно окаменело.

– Твое возвращение в Лондон было неизбежным, – сказал он как можно спокойнее. – Но это вовсе не означает окончания наших отношений. – Розалин бросила на него настороженный взгляд. – Я хочу сказать, что и сам не прочь вернуться в Лондон. Я уже говорил, что могу передать здесь бразды управления Майку. Он прекрасно справится… Последний эпизод с лошадью только укрепил меня в моем намерении. Я приехал сюда после смерти отца, чтобы управлять поместьем, считая, что это не повредит бизнесу, но теперь понял, что пора возвращаться… У меня все еще болят ушибы.

Скотт улыбнулся, но она не ответила ему улыбкой.

– Не выйдет. Даже если ты вернешься в Лондон.

– Почему нет? – спросил он, ненавидя себя за то, что не в силах расстаться с ней. – Почему?

– Мы продолжим этот разговор позже.

– Нет, мы закончим его здесь и сейчас! – выкрикнул он. – Послушай, все, что я хочу знать, – это причину такой спешки. Разве нам было плохо вместе?

– Дело не в этом, – тихо сказала Розалин.