Текст книги "Я призываю любовь"

Автор книги: Ноэль Бейтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

– Он ужасно выглядит.

Розалин поставила на кухонный стол пустую чашку и поглядела на Скотта, пьющего свой кофе. На самом деле, подумал он, смотрит она вовсе не на меня, а куда-то в бесконечность, и мысли ее сейчас за тысячи миль отсюда.

Скотт неожиданно ощутил потребность узнать, о чем она думает. И ощущение это было не из приятных. Обычно Скотта Барфилда ни в малейшей степени не волновало мнение женщин. Он пережил одну связь, окончившуюся весьма плачевно, и этого оказалось достаточно, чтобы свести интерес к женщинам до минимума. Его вполне устраивало в отношениях с ними руководствоваться природными инстинктами.

Он поглядел на холодную, сдержанную блондинку, сидящую напротив него, и ободряюще сказал:

– Роналд выглядит гораздо лучше, чем пару недель назад. К нему, например, вернулся здоровый цвет лица. – Розалин прищурившись посмотрела на Скотта, и он был признателен ей, когда она наконец отвела взгляд. – Почему вы так нервничали при встрече с ним?

– Что вы имеете в виду?

Розалин снова устремила на него проницательный взгляд. Но несмотря на содержащееся в нем предупреждение, Скотт почувствовал безумное желание разгадать эту женщину, выяснить, что скрывается за внешней ледяной оболочкой.

Наверное, мне тоскливо, подумал он. Заинтересоваться женщиной, которая оживляется только тогда, когда говорит о работе, можно только от скуки. Еще минута – я допью кофе, и пусть дьявол поищет себе развлечений в другом месте.

– Вы заставили меня остановиться у дверей, а потом так вздохнули, словно ожидали вынесения приговора, – пояснил Скотт.

– У вас очень богатое воображение. Просто мне нужно было время оценить, насколько сказались на отце последствия удара.

– Понятно. С чисто медицинской точки зрения, да?

– Что-то вроде этого, – пробормотала Розалин.

Скотт допил кофе и решил, что теперь самое время исчезнуть. Розалин Паркер начинала раздражать его своими сухими, краткими ответами. Однако вместо того чтобы осуществить задуманное, он поудобнее уселся на стуле.

– До чего живой, непосредственный ответ!

Он уловил в своем голосе ненужный сарказм и знал, что Розалин тоже заметила его, потому что покраснела и бросила на него холодный взгляд.

– Не могли бы вы найти способ избавить меня от ваших суждений?

– Зачем? Не любите, когда вам делают замечания?

Когда Розалин покраснела, это сделало ее моложе и ранимее, и Скотт попытался представить ее смеющейся, с распущенными волосами. Его взгляд скользнул ниже, на гладкую стройную шею, и далее, на очертания грудей, выступающих под свитером.

– А кому нравится? Особенно, если это звучит оскорбительно?

– Большинство людей приветствуют некую толику здоровой критики, – заметил он.

– Ну что ж, тогда почему бы вам не поискать таких людей? И не расточать перлы своей мудрости перед ними?

Скотт поджал губы, сдерживая порыв нагрубить по-настоящему. Что она, черт возьми, о себе воображает? Любой нормальный человек ему бы в ножки поклонился за то, что он сделал. Любой, но только, Боже упаси, не Розалин Паркер! Она настолько занята своей важной, трудной работой, что даже ее отец не смеет обратиться к ней в тяжелую минуту.

До сего момента Скотт не собирался говорить Розалин, зачем вызвал ее. Он хотел дать ей по крайней мере сутки, чтобы прийти в себя, освоиться в его доме. Но ее явная неприязнь к нему заставила улетучиться благие намерения быть вежливым и сдержанным.

Скотт встал и отодвинул свой стул.

– Не хотите выпить чего-нибудь покрепче? Нам нужно кое-что обсудить, и будет лучше, если мы займемся этим в более подходящих условиях.

– Ах да, эти таинственные вопросы! – Розалин тоже встала. И несмотря на то что Скотт старался смотреть только на лицо, от него не укрылись формы ее тела под облегающими брючками и тонким свитером. Стройного, почти мальчишеского тела. Небольшая грудь. Ничего особо сексуального, но вместе с тем весьма вызывающе. Возможно, подумал он саркастически, это намек на то, что под видом бездушного робота скрывается женщина.

Скотт напомнил себе, что она совсем не в его вкусе. Ни внешностью, ни телосложением.

Ему нравились крупные, полногрудые женщины. Так сказать, бывалые женщины, которые не боятся флиртовать и громко смеяться. Женщины, не предъявлявшие высоких требований к интеллекту партнера и любящие те же легкие бездумные игры, что и он.

Розалин вышла вслед за ним из кухни и последовала в гостиную. Скотт направился к изящному, украшенному резьбой бару.

– Составите мне компанию? – вежливо спросил он, не удивившись, когда Розалин отрицательно покачала головой. – Только не говорите мне, что не притрагиваетесь к выпивке, хорошо?

Обернувшись, Скотт заметил, что она постаралась сесть в кресло, стоящее подальше от дивана. Что, по ее мнению, я собирался делать? – подумал Скотт. Наброситься на нее, что ли? Без каких-либо причин?

– Ну так как? – еще раз спросил он. – Разве случайная выпивка не внесена в перечень развлечений, которыми заполнен ваш ежедневник?

Розалин посмотрела на него из-под опущенных ресниц.

– Дело в том, что мой ежедневник в основном заполнен записями служебного характера. К тому же выпивка в больничных палатах, как ни странно, не одобряется.

– Сейчас вы не в больничной палате, – заметил Скотт, и она недовольно вздохнула.

– Вы всегда так навязчивы? Ну ладно. Мне, пожалуйста… то же самое, что и вам.

Он налил ей джина с тоником, подумав при этом, а случалось ли ей когда-либо пить что-нибудь крепче. Нет, конечно нет, ответил он самому себе с усмешкой. Это заставило бы ее ослабить защиту. Хотя Скотт тут же засомневался, способна ли она позволить себе полностью расслабиться, стать хотя бы на мгновение открытой…

По крайней мере сейчас Розалин этого делать точно не собиралась. Стоило только взглянуть, как она сидит в кресле, выпрямив спину, скрестив ноги и сложив руки на коленях, – и все становилось понятно.

– Вы что, никогда не шутите? – спросил Скотт.

– Вопросы! – Розалин отпила глоток из своего бокала, и краска прилила к ее щекам. – Вы помните? Это то, о чем мы собирались поговорить.

– Предпочитаю подбираться к серьезным темам окольными путями, – сказал Скотт, заставляя себя обворожительно улыбнуться.

Он сел напротив и посмотрел на Розалин взглядом, который, по его мнению, выражал сдержанный интерес с оттенком скепсиса. Интерес вроде того, который проявляет ученый к результатам на редкость нелепого исследования.

– В конце концов, я не знаю о вас ничего, кроме того, что рассказывал ваш отец.

– И что же это?

Скотт пожал плечами и отпил глоток джина.

– Только то, чем вы зарабатываете на жизнь.

Он наблюдал, как Розалин осмысливает услышанное, и ему показалось, что в глазах ее промелькнуло легкое разочарование. Впрочем, вероятно, и впрямь показалось: в следующее мгновение она уже смотрела на Скотта с вежливым ожиданием, но не более того.

– Странно, что мы никогда не сталкивались, хотя и жили по соседству, правда? – заметил он.

– Между нашими домами весьма изрядное расстояние, – ответила Розалин. – И мы оба учились далеко отсюда. Так что, если подумать, ничего странного в этом нет. К тому же, поступив в университет, я почти не приезжала сюда на каникулы. – Она покраснела и добавила: – Я имею в виду, что медицина требует большой преданности. Все еще требует.

– Знаете, так всегда говорят те, кто только работает и совсем не развлекается.

– Да что вы? – Глаза Розалин блеснули, и почему-то это его взволновало. – А как развлекаетесь вы? Управление поместьем не может занимать все ваше время. Чем вы занимались до того, как приехали сюда?

Люстра на потолке не была включена, горели только бра на стенах, и их рассеянный свет бросал на лицо Розалин интригующие тени. Волосы, зачесанные наверх, удлиняли линии шеи и придавали Розалин впечатление хрупкости. Она была нисколько не похожа на врача – во всяком случае, ни на кого из тех, с кем Скотту приходилось иметь дело.

Розалин с любопытством смотрела на него, и Скотт залпом осушил свой бокал, неожиданно почувствовав, что ему стало жарко.

– У меня было все так же, как у вас. Университет – хотя и не медицина, спешу добавить. Я никогда не мог выдержать вида крови. Я изучал экономику, затем сделал прекрасную карьеру в Лондоне. – Он посмотрел на Розалин, прикидывая, что ей вообще известно о нем? Немного, судя по выражению лица. – Ах да, был еще короткий эпизод с женитьбой.

– Что?

Кажется, ему удалось вывести ее из состояния безразличия. Розалин явно удивилась. И как бы Скотту ни было неприятно обсуждать это тем более с человеком, которого едва знает, он неожиданно для себя продолжил тему.

– Женитьба, – повторил он. Когда в последний раз это слово срывалось с его губ, Скотт не помнил. Что толку вспоминать о своих ошибках, когда гораздо полезнее извлекать из них уроки! – Я думаю, вы слышали…

– Мой отец никогда не упоминал об этом, – покачала головой Розалин.

– К сожалению, ничего из этого не вышло, – криво усмехнулся он.

– А что было не так?

– Мы поженились бездумно, фактически ничего не зная друг о друге. Сейчас я прекрасно понимаю это. Мы оба были на вершине карьеры, вращались в одних и тех же кругах, наслаждаясь всем, что только могут позволить себе люди, не стесненные в средствах. Что могло еще прийти на ум, кроме свадьбы?

– Очевидно, немногое, – сухо согласилась Розалин.

– А когда поженились, выяснилось, что мы по-разному смотрим на жизнь. Ситуация осложнилась до предела, когда умер мой отец. Я решил вернуться сюда и заняться поместьем. Ребекка же терпеть не могла сельской жизни.

Скотт чувствовал, что не может остановиться. Он видел красивое, недовольное лицо своей бывшей жены так ясно, словно она стояла перед ним в этой комнате. Слышал ее злой, резкий голос, сообщающий, что она не намерена похоронить себя в глухомани. Помнил, словно это было вчера, ссоры, заканчивающиеся хлопаньем дверью раньше, чем они успевали прийти к какому-либо соглашению.

– Вскоре после того, как мы приехали сюда, Ребекка сообщила, что ждет ребенка. Однако несмотря на то что беременность протекала трудно, она выискивала любой предлог, чтобы вырваться в Лондон хоть на пару дней. И в итоге ребенка она потеряла…

– Жаль.

– Правда? – с сомнением отозвался Скотт. Он встал, подошел к бару, налил себе еще джину и вдруг понял, что ему хочется затеять ссору. Не то чтобы эта спокойная, холодная женщина дала к этому повод, просто каким-то неведомым образом ей удалось заставить его поделиться той частью своей жизни, которую он привык держать при себе.

Скотт снова сел, но прежде чем успел придумать что-нибудь провокационное, Розалин спросила:

– А что сейчас? Неужели поместье занимает все ваше время?

– Это что, ваша манера поведения у постели больного? – раздраженно спросил он. – Выслушивать все жалобы и бредни пациента, но ни в коем случае не поощрять их?

– Не надо было рассказывать мне о вашем неудачном браке, если вы не хотели.

– А что в этом такого постыдного? Развод в наше время – это не то, что принято скрывать. Разве я не прав? – Молчание Розалин неизвестно почему заставило Скотта продолжить исповедь: – Мне нечего жаловаться на жизнь. Я управляю коммерческим банком в Глазго частично отсюда, частично из моего офиса в городе. Еще у меня есть парочка компаний в Лондоне. Инвестиции, так сказать. Никогда не знаешь, когда настанет черный день.

– Думаю, вы правы, – сказала она наконец, опуская взгляд.

Ему стало интересно, о чем она действительно думает. Увидев встречу Розалин с отцом, Скотт понял, что та доставляет обоим мало удовольствия. Впервые тогда он подумал о Розалин с некоторой долей сочувствия. Неудивительно, что она избегала посещать отчий кров, если отец был для нее совершенно чужим.

– Еще вопросы? – спросил он, продолжая разглядывать Розалин поверх бокала, и она посмотрела на него в упор.

– Так что же вы хотели со мной обсудить?

– Ах да, вернемся к нашим баранам. – Скотт осторожно поставил бокал на журнальный столик, потом сложил руки и начал: – Ваш отец. Ему стало значительно лучше за последние две недели, и весьма вероятно, что в ближайшие месяцы он сможет вернуться к работе, но только если уменьшит нагрузку. Роналд может оставить себе некоторых старых пациентов, однако основной объем работы, связанный с практикой…

Он замолчал, понимая, что пауза скажет Розалин больше, чем слова.

– Это расстроит его, – спокойно произнесла она. – Практика была смыслом его жизни… Что он думает о том, что вы только что сообщили мне? О том, чтобы уйти на покой?

– А он сам вам об этом не говорил?

– Нет. Мы мало времени провели вместе, – рассеянно ответила Розалин.

– Мне кажется, – сказал Скотт, когда понял, что она не собирается продолжать, – ваш отец может примириться с этой мыслью… при определенных обстоятельствах.

– Не думаю, что у него есть выбор. Кто заменяет его во время болезни?

– Молодой парень, доктор Конолли. Вы вряд ли о нем слышали. Он не местный, и я думаю, не слишком популярен среди постоянных пациентов.

– Откуда вам известны подробности? – спросила Розалин.

Он улыбнулся, наслаждаясь выражением удивления на ее лице. Конечно, подумал Скотт, она не выглядит потрясающе сексуальной, но когда не думает о самозащите, как сейчас, то вполне… привлекательна.

– Это маленький городок, если вы помните. Новости здесь распространяются со скоростью лесного пожара. Конолли согласился на эту работу, рассчитывая, что впоследствии место останется за ним, но ему здесь не понравилось. Я виделся с ним две недели назад, и он признался, что планирует уехать за границу. Он молод, честолюбив, горит желанием спасать человечество.

– И намерен делать это по большому счету?

– Похоже на то, – кивнул Скотт.

– Когда он собирается уехать?

– Как можно скорее. Конолли получил подтверждение о назначении в Кению, за которым обратился совсем недавно. Он не думал, что ответ придет так быстро.

Скотт посмотрел на Розалин, гадая, понимает ли она, куда он клонит. Ее глаза оставались ясными и немигающими. Неужели эта женщина настолько глупа? – с беспокойством подумал он.

– Ну что ж, – наконец сказала Розалин, – я конечно же поспрашиваю, но, как вы догадываетесь, живя в Лондоне, мне нечасто доводилось встречать врачей, которые хотели бы переехать в Шотландию.

– Ммм… Представьте, что мы ищем кого-нибудь, кто привык жить в глуши.

– В глуши…Ну, не знаю. До Глазго ведь не миллион миль.

Розалин, к удивлению Скотта, встала. Уж не считает ли она, что разговор окончен?

– Куда вы собрались? – спросил он, вскидывая бровь.

– Спать. У меня выдался долгий, трудный день.

Она слегка смутилась, и на лице ее появилось выражение, которое ему вовсе не хотелось увидеть. Желая узнать, что же скрывается за внешней холодностью, Скотт теперь был огорчен, увидев проблески женственности. Он вспомнил, что Ребекка тоже была властной женщиной, из тех, которые не составят счастья любому нормальному мужчине. Тогда он был дураком, но теперь стал умнее. Теперь он знал, что не стоит тратить усилия на подобных женщин.

– Мы не закончили, – бросил Скотт. – Сядьте на место!

– Прошу не командовать мной!

Так было уже лучше – защитные рефлексы включены. Теперь он мог сказать то, что собирался, не отвлекаясь на изумрудно-зеленые глаза и убеждая себя в том, что Розалин не в его вкусе.

Скотт с удовлетворением наблюдал, как она снова села в кресло. Правда, на лице ее было написано откровенное недовольство.

– Вашему отцу требуется замена, Розалин. Это должен быть кто-то, кому он доверяет, кто дал бы ему возможность оставаться полезным – настолько, насколько это будет возможно. Вы сами сказали, что в практике смысл его жизни. Как он выживет, если его обрекут на безделье, когда его ум все еще остается живым и деятельным? Чем он заполнит свободное время? Рукоделием?

Розалин густо покраснела, но, когда заговорила, голос ее не дрогнул. Скотт предполагал, что ей хочется запустить в него чем-нибудь тяжелым. И ему доставило огромное удовольствие одарить ее взглядом, полным сочувствующего понимания того затруднительного положения, в котором она оказалась.

– В таком случае отец должен быть очень строгим в подборе замены.

– А зачем? – деланно удивился Скотт.

– Что вы хотите сказать?

Розалин наклонилась вперед, словно все еще не понимая, куда он клонит. Однако, судя по напряженной позе и подозрительному прищуру глаз, ей все уже было ясно.

– Я предположил, что вы вернулись сюда, чтобы практиковать.

Возникла самая короткая из пауз.

– Вы с ума сошли! – Наверняка сошли, вторил горящий взгляд Розалин. – У меня уже есть работа, очень интересная, в Лондоне. Как вы вообще могли предположить, что я приеду сюда!

– Почему вы считаете, что невозможно сделать карьеру вне Лондона? – поинтересовался Скотт.

– Я не считаю, что невозможно сделать карьеру вне Лондона. Просто думаю, что…

– Что здесь вы будете выглядеть не на месте?

– Это слишком сильно сказано, но фактически – да, – подтвердила Розалин. – Если вам действительно интересно, я всю свою жизнь упорно трудилась, чтобы достичь того положения, которое занимаю сейчас. И я не собираюсь бросать все, чтобы провести остаток дней за столом кабинета, когда могу в больнице принести гораздо больше пользы.

– В Глазго есть прекрасные больницы. Вы можете проводить часть времени в приемном кабинете, а остальное – в больнице. На пару с вашим отцом вы справитесь.

– А мой отец просил вас предложить мне это?

– Нет, не просил. – Скотт старался сдержать раздражение. – Но он обеспокоен тем, что будет с его практикой.

– Вы говорите об этом так, словно найти подходящую замену так же трудно, как иголку в стоге сена, – проворчала Розалин.

Она встала и направилась к двери. Но прежде чем успела выйти, Скотт преградил ей путь, положив руку на дверную ручку. Если бы мог, он бы вправил ей мозги. Это было именно то, чего ему больше всего хотелось.

– А вы говорите так, словно карьера – это единственное, что имеет значение в вашей жизни, – с ледяным спокойствием сказал он.

– Ради этого я много трудилась.

– Не отрицаю. Однако вы можете сделать карьеру здесь, и ваш отец нуждается в вас.

– Он… он никогда мне об этом даже… даже не намекал.

Скотт почувствовал, что смягчился из-за неуверенности, прозвучавшей в ее голосе.

– Возможно, он не знает, как это сделать.

Скотт крепче сжал дверную ручку. Рядом с ним Розалин казалась хрупкой, как статуэтка из фарфора. Одно движение – и разобьется. Он заставил себя думать о непреклонном профессионале, скрывающемся за этой оболочкой. Это удержало его от того, чтобы протянуть руку и коснуться молодой женщины.

– Я могу помочь с подбором врача на отцовское место, – произнесла Розалин, опустив взгляд; голос ее доходил до Скотта словно бы издалека.

– А что, кроме работы, держит вас в Лондоне? Там у вас мужчина?

Этот вопрос давно вертелся у него на языке. Скотт не мог припомнить, чтобы в последнее время какая-либо женщина вызывала у него подобное любопытство.

– Вас это не касается! – вспыхнула Розалин, посмотрев на него в упор.

Какое ему дело до моей личной жизни? – возмутилась она. Однако тут же решила, что будет лучше, если между ними не останется недоговоренностей, хотя подобная откровенность была ей не по нутру.

– Что ж, если вы непременно хотите узнать, то да, есть. Так уж вышло, что у меня есть друг.

– Ну и как он?

– Какая вам разница, каков Роджер! – раздраженно воскликнула Розалин.

– Роджер? – изобразил удивление Скотт. – Так его зовут Роджер?

– Да.

– Как же вы ухитряетесь поддерживать отношения, если работаете с утра до ночи?

Скотт понимал, что ведет себя, как собака, вцепившаяся в кость, но был уже не в силах остановиться. Мысль об интимной жизни доктора Розалин Паркер была слишком интригующей, чтобы бросить ее.

– О, у нас прекрасные отношения, – парировала она. – И я не обязана перед вами отчитываться!

Глаза ее сверкали от негодования, и Скотт почувствовал себя так, словно завороженно смотрит на зеленое пламя.

– Прекрасные отношения… – Он привалился к двери, так что любая надежда открыть ее и выскользнуть наружу стала нереальной. – Довольно странное определение для бурного романа, не правда ли? – Розалин не ответила, и Скотт продолжил так же задумчиво: – А может быть, он и не бурный? Может быть, это удобная связь, вроде хорошо разношенных туфель? Роджер тоже врач?

– Не соблаговолите ли убраться от двери? Я бы хотела выйти.

Но он не обратил внимания на ее слова.

– А раз вы не можете часто встречаться – значит, и нет никакого захватывающего романа, который удерживал бы вас в Лондоне, – подвел итог своих рассуждений Скотт.

– Мне наплевать, что вы считаете! – воскликнула Розалин, вне себя от раздражения.

– Он мог бы приехать сюда с вами, – как ни в чем не бывало гнул свое Скотт.

– Нет, не мог!

Они смотрели друг на друга как непримиримые враги, и впервые на своей памяти Скотт ощутил, что ему не хватает слов. Он был не прочь продолжить допрос с пристрастием, но понимал, что рискует показаться чрезмерно любопытным. Более того, он вообще не понимал, зачем завел этот разговор. Какое ему дело до того, что представляет собой этот Роджер?

Скотт почти возненавидел Розалин за то, что она пробудила его любопытство. С трудом он заставил себя примирительно улыбнуться.

– Подумайте о своем отце.

– Ладно, – вздохнула она. – Я прикину, что можно сделать для того, чтобы остаться здесь на некоторое время.

– Прекрасно. – Скотт отошел от двери. – А теперь признайтесь: неужели вам не стало лучше от того, что вы повели себя просто по-человечески?

Розалин ничего не ответила и вышла из комнаты. Разозленный и недовольный собой Скотт посмотрел ей вслед. Ребекка тоже порой вызывала в нем злость, но это была злость иного сорта. Злость на нее – за неспособность идти на уступки, злость на себя – за то, что не заметил эту черту ее характера раньше. Но он умел справляться со своими эмоциями, подавлять их. Сейчас же все было иначе, и это выбивало Скотта из колеи.

Единственным средством спасения виделась работа. Телефонные звонки, изучение документов, поездка в Глазго для встречи с бухгалтером, у которого накопились неотложные вопросы к нему. И приятное завершение трудового дня в обществе Глории, исключительно обворожительной особы.

Скотт очень старался быть обаятельным и несколько раз напоминал себе, что это именно те отношения, которые ему нравятся. Легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Конечно, Глория глуповата, но недостаток интеллектуальных способностей у нее компенсировали замечательная фигура, роскошные темно-каштановые волосы, отливающие золотом в свете люстр, и повадки опытной соблазнительницы в сочетании с наивным взглядом широко расставленных серых глаз.

Да, очень плодотворный выдался день. Скотт вернулся домой поздно вечером весьма довольный собой и застал Розалин в гостиной, дремлющей на диване.

Хорошее настроение немедленно улетучилось. Она, должно быть, услышала его шаги, потому что открыла глаза и сказала:

– А, это вы.

– Извините, что огорчил вас, – саркастически сказал Скотт, пытаясь вызвать в памяти приятные воспоминания, связанные с Глорией, но это не удалось. Он бросил пиджак на кресло и сел напротив Розалин. – Так уж получилось, что я живу здесь. Случайные встречи со мной – это что-то вроде мелких житейских неудобств на то время, что мы находимся под одной крышей.

Каким образом, спросил он себя, смогла эта женщина испортить мне настроение всего за одну минуту?

– Вы разговаривали со своим отцом?

– Да. Я сказала ему, что останусь здесь на некоторое время, чтобы разобраться с делами и подыскать замену доктору Конолли.

– Хорошо.

Ему было любопытно, разговаривала ли она и с Роджером, но он удержался от вопроса.

– Таким образом, мы подошли к вопросу о жизни под одной крышей, – заметила Розалин. – Я очень признательна вам за то, что вы позаботились о моем отце, но поскольку я остаюсь здесь на какое-то время, то чем скорее мы вернемся домой, тем лучше.

Скотт пробормотал что-то неразборчивое, и она, нахмурившись, переспросила:

– Что вы сказали?

– Заверяю вас, что меня нисколько не стесняет ваше присутствие…

– Простите, но я другого мнения, – перебила его она.

Ага, догадался он, вот что приводит меня в дурное настроение. Розалин Паркер обращалась ни к нему. На его месте мог быть кто угодно или что угодно. Она снова заговорила, и Скотт попытался сосредоточиться на ее словах. Тщетно. Что-то о том, сколько раз придется съездить, чтобы перевезти все то, что отец взял с собой.

– У него много вещей здесь?

– Нет, немного. Одежда. Книги.

Интересно, как это он, пусть даже ненадолго, заинтересовался ею? С ее рассудочным поведением и умудренным взглядом, который давал понять, что с такими, как он, она не желает иметь дела?.. Разве она не знает, что это делает женщин не привлекательными для мужчин?

– Хорошо. Значит, это будет нетрудно. – Розалин нахмурилась, глядя в пространство. – Первым делом с утра я поеду, чтобы проветрить дом…

– Я могу отправить горничную, чтобы она помогла вам.

– В этом нет нужды, хотя спасибо за любезность. Я вполне способна сама убраться.

– Это всего лишь предложение.

Еще одна несексуальная черта, подумал Скотт. Упорный отказ от помощи. Она наверняка злится, если какой-нибудь незадачливый тип осмеливается сделать ей комплимент.

– Я просто подумал, – не сдержался он, – что вы, вероятно, не слишком любите домашние хлопоты. Эмансипированные особы, вроде вас, обычно считают себя выше этого.

Розалин не поддалась на уловку. Она поднялась, подавила зевок и вежливо спросила, как Скотт провел день.

– Спасибо, хорошо. Вы еще не собираетесь спать? – спросил он, глядя на нее. Несколько прядей волос выбились из узла и падали на лоб. – Надеюсь, мое общество вас не слишком утомило?

– Вовсе нет, – ответила Розалин, посмотрев на часы. – Хотя уже одиннадцатый час и я устала. У меня был трудный день: то одно, то другое. – Она посмотрела на Скотта, сдерживая очередной зевок. Это еще больше разозлило его: неужели он такой скучный? – С вами это никоим образом не связано.

– Хорошо, хорошо, – сказал он радушно, вытянув ноги и продолжая лениво разглядывать ее. – В таком случае, я полагаю, вы не будете возражать, если я приглашу вас пообедать со мной завтра вечером.

– Что? – Она с удивлением посмотрела на него. – Зачем?

Откровенно говоря, Скотт не мог припомнить, чтобы его приглашение пообедать воспринимали с таким недоумением.

– Чтобы отпраздновать вступление в должность нашего нового врача, – ответил он тем же сдержанно-вежливым тоном, надеясь скрыть, что уже начинает сожалеть о своих словах.

Мы можем не находить общего языка, словно намекал он, но, черт возьми, я достаточно великодушен, чтобы быть выше этого.

– Почему бы и нет? – ответила Розалин после некоторого размышления.

– Тогда я заеду за вами в половине восьмого.

Что это на меня нашло? – изумился Скотт, слушая свои же собственные слова. Временное помешательство?

– Хорошо.

Розалин помедлила некоторое время, словно ожидая разрешения уйти. Потом встала и вышла, плотно притворив за собой дверь.

Неожиданно ощутив острую потребность выпить, Скотт налил себе виски, посмотрел на содержимое стакана на свет и подумал, что имеет полное право ощущать себя благородным человеком, совершившим добрый поступок в отношении того, кто не в состоянии его оценить. На душе стало хорошо, и Скотт даже пожалел незнакомого ему Роджера. Бедняга. Возможно, он славный человек, только с головой у него не в порядке.