Текст книги "Новый военный гуманизм: уроки Косова"

Автор книги: Ноам Хомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Аргумент совершенно разумный с точки зрения господствующих идейных принципов, и его настойчиво повторяли на протяжении всего косовского конфликта в ответ на замечания о том, что любая серьезная попытка оценить самодовольную риторику «нового гуманизма» должна начаться с постановки следующего вопроса: как он проявляет себя по отношению к другим, сопоставимым с этими или еще большим жестокостям, которые происходят в то же самое время и которые он мог бы легко и без затрат ликвидировать или уменьшить, просто отказавшись от своего дальнейшего участия в них. Логика здесь аналогичная: от привлечения внимания к преступлениям США и Великобритании «не стала бы счастливее доля ни одного косовского албанца», стало быть, такие попытки достойны только – презрения и насмешки.

Тем не менее, мы с вами будем держаться именно этого курса в своих дальнейших попытках оценить тот образ, на который претендуют «новые гуманисты», поскольку, несмотря на все негодование, Которое он у нас вызывает, мы должны признать, что такова элементарная предпосылка исследования мотивов и целей их деятельности, а также ее значения для будущего.

3.2. Гуманитарные заботы 90-х: маленький пример

Прежде чем продолжить, нам, вероятно, следует припомнить простое правило логики. Когда развивается гуманитарный кризис, то аутсайдеры могут выбрать одно из трех:

1) способствовать эскалации катастрофы;

2) не делать ничего;

3) пытаться смягчить катастрофу.

Косово подпадает под первую категорию, Восточный Тимор 1999 года – под вторую категорию (этот особенно уродливый пример, если учесть совсем недавнюю историю, не укладывается в рамки доктрины «смены курса»). Давайте рассмотрим некоторые другие, актуальные сегодня примеры.

Одним из таких поучительных примеров служит Колумбия, на протяжении 90-х гг. бывшая ареной самого тяжелого гуманитарного кризиса в западном полушарии, – не столько потому, что в ней резко усилился сам кризис, сколько потому, что конвейер убийств и террора, запущенный США в Центральной Америке в предыдущие годы, к этому времени в основном достиг своих целей, и теперь, вследствие экономической катастрофы 1980-х, а также альтернатив, предоставляемых изменившейся мировой экономикой, стало возможным поддерживать порядок иными средствами.

Вспомним, что в Косове, по оценкам западных источников, в год, предшествующий бомбардировкам, с обеих сторон было убито 2000 человек и от 200 до 300 тысяч человек стали вынужденными переселенцами внутри страны. Когда начались бомбардировки, Госдепартамент выпустил свой отчет по Колумбии за тот же самый год. Сходство цифр ужасает: 2–3 тысячи убитых, 300 тысяч новых беженцев, 80% кровавых побоищ относится на счет военизированных формирований и армии (это только в тех случаях, когда удалось собрать веские доказательства), которая годами прибегала к помощи этих формирований, также как ABRI делает это на Восточном Тиморе, а сербские военные делали в Косове¹⁷.

Конечно, абсолютных исторических аналогий не бывает. Между Колумбией и Косовом есть различия, и два из них особенно существенны.

Во-первых, для Колумбии такие жестокости не новость (для Косова, согласно НАТО и аналитической литературе, они стали обыденными только с начала 1998 года). Более того, они служат лишь дополнением к ежегодным потерям, которые почти постоянны. Очень схожие оценки прозвучали и в отчете Госдепартамента за 1997 год, а наблюдатели из правозащитных организаций отмечали подобное в течение многих лет¹⁸. В 1998 году, по данным Госдепартамента, поток беженцев даже превысил таковые за прежние годы. Церковь и другие правозащитные группы оценивают общее число беженцев как значительно превышающее миллион, причем большинство из них – женщины и дети, так что, если иметь в виду только одно это, то налицо один из тяжелейших кризисов в мире. В 1998 году положение ухудшилось до такой степени, что даже один из самых ярких и отважных активистов-правозащитников Колумбии, отец Савьер Жиральдо, стоящий во главе основанного церковью Центра Мира и Справедливости, из-за постоянной угрозы для Жизни вынужден был покинуть страну, оказавшись в числе многих других изгнанников. Годом ранее Международная Амнистия (МА) избрала Колумбию в качестве стартовой площадки для проведения своей глобальной кампании по обеспечению безопасности наблюдателей-правозащитников, – что явилось вполне естественным выбором в свете истории страны¹⁹.

Подобно МА, Хьюман Райтс Уотч, группам, связанным с церковью, и другим организациям, заботящимся о соблюдении прав человека, Госдепартамент делает вывод, что «достоверные заявления о сотрудничестве [вооруженных сил] с военизированными формированиями, включающем случаи как негласной поддержки, так и прямой помощи со стороны представителей вооруженных сил, особенно армии, продолжали поступать» в течение всего 1998 года: «В некоторых регионах между местными военными командирами и военизированными формированиями существовала негласная договоренность, и военизированные группировки свободно вели боевые действия в нескольких областях, находящихся под контролем военных». Есть и куда более подробные сообщения, но основные выводы касательно вооруженных формирований те же: многие убийства «совершались при попустительстве или активном участии сил безопасности», как, например, в октябре 1998 года вновь сообщает Хьюман Райтс Уотч.

Второе различие между Колумбией и Косовом заключается в том, что в случае с Колумбией Вашингтон явно запачкал кровью собственные руки. Проявления государственного террора полностью соответствуют руководящим указаниям администрации президента Кеннеди, которая советовала колумбийским военным «подобрать гражданский и военный персонал… [для того, чтобы]… по мере необходимости выполнять боевые, диверсионные и/ или террористические операции против известных сторонников коммунизма. Соединенные Штаты должны поддерживать эти действия». Приводя эти инструкции, Хьюман Райтс Уотч указывает, что в число «известных сторонников коммунизма» входят «критики власти, профсоюзные деятели, организаторы коммун, оппозиционные политики, гражданские лидеры и активисты-правозащитники», а общественный протест в целом был официально заклеймен как «способ невооруженного свержения власти»²⁰. Единственная независимая политическая партия подверглась почти полному уничтожению: тысячи ее выборных должностных лиц, кандидатов и активистов пали жертвами политического убийства. В первую очередь жертвами становились крестьяне, особенно те, кто осмеливался поднять голову в этой обстановке грубого подавления и потрясающей нищеты, созданной на фоне высоко оцененного (местными элитами и иностранными инвесторами) экономического успеха.

С ростом насилия в 1990-х годах Колумбия стала основным адресатом американской военной помощи в Западном полушарии, которая заключалась как в поставках оружия, так и в подготовке боевиков. Администрация Клинтона особенно усердно восхваляла президента Гавирию, чье пребывание на этом посту, как отмечают все основные правозащитные организации, привело к «вопиющему уровню насилия», в чем он даже перещеголял своих предшественников, поскольку при нем «насилие достигло беспрецедентного уровня». Тогда народ сполна испил чашу страданий. Оружие из США и сегодня продолжает «использоваться в беспорядочных бомбардировках» и других немыслимо жестоких операциях, а в 1999 году ожидается еще больший ее приток, после чего Колумбия, вероятно, займет в этом смысле первое место в мире (не считая Израиля и Египта, которые входят в отдельную категорию). Помощь предоставляется под предлогом «войны с наркобизнесом», чему не верит почти никто из серьезных обозревателей²¹.

Этот пример представляет собой актуальную иллюстрацию первого выбора из трех: здесь все действия направлены на эскалацию жестокости, равно как в Косове, и также как это систематически делалось в прошлом, в целом длинном ряду случаев, которые доктрина «смены курса» полностью исключает из рассмотрения.

Конечно, после начала натовских бомбардировок гуманитарный кризис в Косове значительно превзошел уровень такового в Колумбии: «результат», который, согласно высоким источникам из США, был «полностью предсказуемым» или по меньшей вере предвидимым с большой долей вероятности. Спустя два месяца, как уже отмечалось, поток беженцев в соседние страны и разрушение деревень достигли такого же уровня, как в 1948 году в Палестине, – это в дополнение к сотням тысяч новых внутренних переселенцев и зверствам почище чем в Палестине 1948 года (тоже нешуточным), и точный масштаб которых до конца неясен, хотя все это, конечно, будет активно исследоваться и публиковаться, в отличие от иных событий, сопоставимых с этими или даже худших, но освещаемых ненадлежащими источниками²².

Следующим существенным шагом в оценке «нового гуманизма» должна быть постановка вопроса о том, как он отреагировал на те жестокости 1990-х, которые входили в число предсказуемых результатов применения бомбардировок в Косове, – при этом мы будем держаться случаев, в которых цивилизованным государствам ничего не стоило действовать так, чтобы смягчить или устранить подобные гуманитарные катастрофы. Этот шаг тоже оказывается простым и честным.

Провозгласив «новый интернационализм, для которого настало время там, где мы больше не можем мириться с грубым подавлением целых этнических групп», Тони Блэр сделал еще одно заявление, в чем-то более правдоподобное, что «в свою 50-ю годовщину НАТО должно одержать победу»²³. Юбилей НАТО был отпразднован в Вашингтоне в апреле 1999 года, и на это торжество падала мрачная тень этнических чисток, проходивших в Косове в непосредственной близости от натовских границ. Юбилейные собрания получили широкое освещение в прессе. Их участникам и комментаторам потребовалась впечатляющая выдержка, чтобы «не заметить», как одна из самых ужасных этнических чисток 90-х гг., значительно превзошедшая все жестокости, приписываемые Милошевичу в Косове, происходит в границах самого НАТО, в рамках юрисдикции Совета Европы и Европейского Суда по правам человека, который постоянно выносит вердикты, согласно которым член НАТО Турция «несет ответственность за сожженные деревни, бесчеловечное и унизительное обращение с их жителями и прямо-таки наплевательское отношение к заявлениям о грубом обращении сил безопасности с попавшими в их руки людьми»²⁴. Турция не была формально принята в Европейский Союз: помешала неприглядная летопись состояния прав человека в этой стране, смутившая некоторых европейцев, – в отличие от Вашингтона, который, «оказывается, поддерживает идею о членстве Турции в этом союзе»²⁵. Вновь обратясь к запретной теме, мы обнаружим, что жестокости, творимые в Косове, после натовских бомбардировок стали принадлежать не просто к рангу несправедливостей, чинимых в западном полушарии при поддержке Клинтона, а перешли в ранг зверств, которые можно сравнить с этнической чисткой, проходившей при той же поддержке Клинтона внутри самого НАТО.

Многие годы подавление курдов было главным позором Турции²⁶: дело доходило до того, что даже пользование курдским языком или указание на этническое родство с курдами расценивалось как преступление. Притеснение курдов было столь тотальным, что даже в законе, запрещающем их язык, не использовалось слово «курдский», а говорилось об «употреблении иного, не турецкого языка». Хотя в 1989 году этот закон был отменен, суровые ограничения по-прежнему оставались в силе. Курдские радио и телевидение продолжали находиться на нелегальном положении, курдский язык не мог преподаваться в школах и использоваться в рекламе, родители не должны были давать детям курдские имена и так далее. Нарушителей этих правил безжалостно бросали в турецкие застенки. Вот один из ярких примеров: турецкий социолог, доктор Исмаил Бешикчи, уже однажды отбывший в заключении пятнадцать лет за выступления в защиту прав курдов, в 1991 году был вновь арестован и посажен в тюрьму за издание своей книги («Государственный террор на Ближнем Востоке»), рассказывающей об отношении турецких властей к курдам²⁷.

Защитники турецкого режима очень точно отмечают, что отдельные курды вполне могли бы интегрироваться в турецкое общество – но только при том условии, что они отрекутся от своей национальной принадлежности.

В 1984 году Курдская Рабочая партия (КРП), возглавляемая Абдуллой Оджаланом, начала вести вооруженную борьбу за права курдов. Конфликт продолжался в течение всех 1980-х годов, но военные действия турков, а также акции подавления и террора (закрытие газет, убийства журналистов и так далее) резко усугубились в 1991-92 гг., когда в страну были поставлены вертолеты «черный ястреб» и другое новейшее вооружение из США. В марте 1992 года Оджалан объявил о прекращении огня после переговоров с правительством Тургута Озала, которое сочло данное предложение «истинным шагом к миру». В апреле КРП вновь заявила о прекращении огня, вместе с тем потребовав от правительства, чтобы оно «предоставило [курдам] свободу в сфере культуры и право вещания на курдском языке», а также отменило репрессивное «чрезвычайное законодательство» и ликвидировало «систему патрулирования деревень». Имелись в виду стандартные принципы доктрины о противостоянии мятежникам, осуществлявшейся в Гватемале и многих других местах, согласно которым сельские жители в таких горячих точках мобилизуются на «защиту» своих коммун против партизан или иных смутьянов. Вскоре после этого президент Озал умер. Он «оставил в наследство две разработки в области собственно курдской проблемы», – пишет Тирман, – «слабые начатки более реалистического подхода политиков к факту страданий курдов, и военную стратегию, диктуемую задачей добиться силового превосходства на юго-востоке и осуществлять депортацию курдов с их родных земель. Второе наследство было более прочным», в значительной степени благодаря предпочтениям правящей миром супердержавы, которая спешно поставляла турецким военным современное вооружение (реактивные самолеты, ракеты, разделители противопехотных мин и т. д.), чтобы способствовать эскалации их террора и этнических чисток. «Турецкие офицеры, обученные в США, применяли методы, знакомые всем крестьянам от Вьетнама до Гватемалы»²⁸, где этнические чистки, резня, террор, пытки и другие зверства осуществлялись силами режимов, находящихся под покровительством США, а порой и непосредственно американскими вооруженными силами. Доктрины, лежащие в основе этих действий, были позаимствованы не у кого-нибудь, а у нацистов, а затем несколько облагорожены для последующего применения в операциях по подавлению мятежей, которые проводились по указке США во всем мире²⁹.

Но нам с вами было предписано забыть эти страницы истории, так что давайте держаться дозволенных временных границ, то есть 1990-х годов.

В начале 90-х страшные жестокости стремительно усиливались, достигнув пика в 1994-96 гг. Одним из показателей этого служит тот факт, что с 1990 по 1994 гг. более миллиона курдов бежали из сельских районов страны в неофициальную курдскую столицу Диярбакир по мере того, как армия опустошала юго-восточные регионы, густо заселенные курдами. По сообщениям прессы, в результате форсированной массовой миграции население Диярбакира за два следующих года выросло более чем на один миллион человек³⁰. В 1994 году турецкий государственный уполномоченный по правам человека докладывал: «Террор в провинции Тунчели есть террор государственный. Именно государство очистило от жителей и сожгло деревни Тунчели. Мы настаиваем на внимании к Тунчели. Это два миллиона бездомных людей на юго-востоке страны. Мы не можем даже обеспечить их всех палатками»³¹.

С этих пор существенно возросло и количество внутренних беженцев, вероятно, до 2,5 или 3 миллионов человек, и, кроме того, неизвестно число тех, кто покинул страну. Одних только «таинственных убийств» курдов (считается, что это дело рук эскадронов смерти) в 1993 и 1994 гг. было до 3200. Они продолжались и далее вместе с пытками, разрушениями около 3500 деревень (это в семь раз больше, чем в Косове, согласно данным, приведенным Клинтоном), бомбовыми атаками с применением напалма и «роковыми случайностями», в совокупности унесшими, по разным оценкам, десятки тысяч жизней; а сколько точно – никто не считал.

В ходе одной особенно дикой, «жестокой кампании по разрушению деревень» турецкие вооруженные силы «осенью 1994 года стерли с лица земли около 137 деревень в провинции Тунчели, то есть ровно одну треть всех деревень этой большой области, расположенной к северу от Диярбакира. В одной из последних зеленых зон Турции пылали широкие полосы пламени, зажженные с вертолетов и Ф-16, [поставленных из США]» (Тирман).

Турецкая пропаганда, которой в целом созвучна и информация, распространяемая в США, приписывает убийства курдским террористам. Такая же практика проводится в Колумбии, и ей же привычно следует сербская пропаганда. Как почти всякая пропаганда, эти измышления содержат долю истины. Ведь было бы довольно трудно, а то и невозможно, найти такую войну с агрессией, имперским насилием или внутренним подавлением и кровавыми бойнями, в которой жестокости не творились бы в том числе «террористами» или «сопротивлением» (назовем это в зависимости от того, на чьих позициях мы стоим); и равно трудно найти конфликт подобного рода, который не коренился бы в «тихом насилии», выражающемся в социально-экономическом, культурном и политическом порядке, силой навязанном одной из сторон.

Как передавал с места событий ветеран «Вашингтон пост», корреспондент Джонатан Рэндалл, 1994 год ознаменовался в Турции сразу двумя рекордами: это был «год самых тяжких репрессий в курдских провинциях» и год, когда Турция стала «крупнейшим индивидуальным импортером американской военной техники и, стало быть, крупнейшим в мире покупателем оружия. Ее арсенал, на восемьдесят процентов американского происхождения, включал танки М-60, истребители-бомбардировщики Ф-16, вертолеты „Кобра“ и „скользящие“ вертолеты „Черный ястреб“, все это рано или поздно было использовано против курдов». Американские фирмы участвуют в обширных совместных производственных проектах с турецкой военной промышленностью. По оценкам специалиста в области производства оружия Уильяма Хартунга, американские налогоплательщики выложили миллионы долларов и на то, чтобы США обучили турецких военнослужащих искусству бороться с курдами. Когда правозащитные организации выявили тот факт, что в Турции для бомбардировок деревень применяются американские реактивные самолеты, администрация Клинтона нашла почти такие же способы уклониться от выполнения законов, требующих прекращения поставок оружия, какие она использовала в Индонезии и других аналогичных ситуациях³². По сообщениям Хьюман Райтс Уотч в 1995 году, «США каждый год пополняли арсеналы Турции современным оружием, становясь соучастником их операций „выжженной земли“, нарушающих фундаментальные принципы международного права». В этих отчетах подробно описываются не только жестокости, ныне знакомые нам по первым полосам любой из газет (пишущей о Косове), но и множество качественно отличных, поскольку Турция могла свободно применять американские реактивные самолеты, вертолеты, танки и другую современную технику, предназначенную для разрушения и кровопролития³³. В дополнение к обычным видам пыток, политических убийств и этнических чисток в летописях войны встречаются указания на такие деяния, как сбрасывание людей с вертолетов (это могли быть заключенные, изнасилованные женщины, которых раздевали прежде чем бросить навстречу смерти), сжигание живьем людей из числа гражданского населения, обмотанных и связанных цепями или электрическим кабелем, и еще длинный и кровавый список других преступлений. Отважные турецкие активисты-правозащитники пытались обнародовать факты подобных бесчинств и пострадали за это. Членов Ассоциации Правозащитников «преследовали, подвергали пыткам, заключали в тюрьмы, а иногда и убивали», их офис в Диярбакире в 1997 году подвергся облаве и был закрыт, вследствие чего до общественности стало доходить еще меньше сообщений о попрании прав человека³⁴.

По словам Тирмана, «жестокие бои» продолжались в течение 1996-97 гг. В 1997 году, когда он писал об этом, «война против курдов была еще в самом разгаре», и она фактически ужесточилась после того, как умолкли «безосновательные комментарии о каком-либо политическом урегулировании». В 1999 году сообщалось, что для продолжения войны в регионе правительство развернуло войска численностью 300 000 человек. Но успех государственного террора и этнических чисток привел к снижению уровня «необходимой» жестокости по сравнению с серединой 90-х, так что Турция больше не входит в тройку главных адресатов американской военной помощи (после ее постоянных получателей Израиля и Египта), и ее место теперь занимает Колумбия³⁵.

Турецкий самолет (то есть американский с турецкими пилотами) взял курс на бомбардировку Сербии, хотя корреспонденты сообщали о турецких «опасениях, что, поддерживая независимость албанских косоваров, турки могут подстегнуть курдский сепаратизм в пределах собственной страны». Пока же Турция удостаивается громких похвал за свои гуманитарные намерения, и, как уже отмечалось, извлекает выгоду из того, что «Турция доброй воли окрепла в своих действиях по урегулированию кризиса в Косове». Планируя вторжение, представители НАТО выражали надежду на то, что Турция дошлет в Косово наземные войска, и они смогут использовать во благо свой только что приобретенный опыт³⁶.

По наблюдениям Рэнделла, Турция оказала существенную помощь и в Боснии, когда Вашингтон решил, что она «может выступить в качестве дружественного, прозападного, умеренно-мусульманского партнера НАТО» и взять на себя миссию по подготовке бойцов, которую администрация Клинтона сочла «политически рискованной» для себя, поскольку это потребовало бы держать американские войска в Боснии в течение еще долгого времени после принятия дэйтонских соглашений. «Никто публично не высказался насчет того, насколько двусмысленно положение Турции – государства, погрязшего в уничтожении своего курдского меньшинства и помогающего осажденным мусульманам Боснии выжить в борьбе со сторонниками „великой“ Хорватии или Сербии».

Вашингтон заявляет, будто он не в состоянии расследовать военные преступления в юго-восточной Турции из-за того, что турки запрещают американцам въезд в этот регион. «Громкие заявления американского правительства о своей неспособности серьезно оценить действия военного союзника по НАТО кажутся малоубедительными, учитывая, какие мощные следственные ресурсы имеются в его распоряжении», – весьма сдержанно комментирует эти заявления Хьюман Райтс Уотч. Кроме того, «повсюду, где Турция осуществляла свою многообразную тактику выжженной земли, американские войска, самолеты и разведывательные группы все еще остаются на своих постах, разбросанных по всей Турции, вперемешку с местными войсками, предназначенными для борьбы с мятежниками, и летными экипажами, базы которых расположены на юго-востоке как, например, Инжирлик и Диярбакир», – базы, с которых США регулярно совершают атаки на Ирак, а Турция вторгается в Северный Ирак с целью наказать курдов, следуя практике своего близкого партнера – Израиля, который сейчас использует базы Восточной Турции для тренировочных полетов своих современных (американского происхождения) самолетов и для наращивания турецкой военной мощи. На этих главных американских базах находится также ядерное оружие, и Израиль имеет, по крайней мере, возможность делать то же самое. Пока американские самолеты, базирующиеся в Инжирлике, патрулируют Северный Ирак и сбрасывают бомбы на системы противовоздушной обороны, якобы для того, чтобы защитить иракских курдов, «в своих регулярных боевых вылетах севернее иракской границы Турция в это же самое время использует импортированные из США реактивные самолеты и штурмовые вертолеты, а также предоставленные американцами разведывательные данные для борьбы с тем же курдским населением Ирака»³⁷.

Отчеты Госдепартамента по правам человека с самого первого их появления подвергались определенной критике со стороны правозащитных организаций за недооценку жестокостей, совершаемых в Турции, и особенно резкой критике в 1980-х гг. за звучавшую в них апологетику государственного террора в рамках режимов, опекаемых США. Критикуя отчет за 1994 год, когда вместе с ростом американской помощи жестокость военного противостояния в Турции достигла своего пика, Адвокатский комитет отмечал, что этот отчет «дает лишь поверхностную картину самого вопиющего массового нарушения прав человека в Турции в продолжение 1994 года, а именно стремительной кампании турецкой армии по разрушению курдских деревень, сопровождавшейся поджогом лесов и насильственным перемещением населения юго-восточных регионов страны. Обширные пространства обжитых земель были превращены в выжженные территории, и огромное количество людей, по многим оценкам свыше двух миллионов, были изгнаны из своих домов и вынуждены искать пристанища в городах. Отчет либо обходит эти преступления молчанием, либо говорит о них на языке эвфемизмов, что очень напоминает приемы, которые использовались в официальных заявлениях турецких властей»³⁸.

Вероятно, от официальных ведомств и нечего ожидать большего. И также, наверное, наивно было бы полагать, что представители интеллектуальной культуры в целом и элитных средств массовой информации в частности признают те прописные моральные истины, о которых мы говорили выше. Но широкой публике нет резона соглашаться с их требованиями, и всякий, кто воспринимает эти нравственные трюизмы всерьез, обязан приложить все силы, чтобы остановить ужасные преступления, в которые мы вовлечены, пусть и не сознавая того, благодаря господствующим информационным системам.

НАТО «ничего не сделало для того, чтобы наладить механизмы контроля, которые позволили бы ограничить произвол турецких вооруженных сил», чьи представители часто входят в командные структуры НАТО, – продолжает Хьюман Райтс Уотч.

В то время как большинство других поставщиков оружия пытались изображать хотя бы слабый протест (вводя временные запреты на поставки и пр.), Вашингтон неумолимо следует «нашим ценностям», как интерпретирует ситуацию его политическое руководство, продолжающее хранить молчание и поддерживать Турцию.

Как и в других случаях, упреки в «двойном стандарте» здесь некорректны: «наши ценности» насаждаются без малейших признаков непоследовательности.

По сообщению Тирмана, Турция высоко оценила позицию Вашингтона. «Нам не приходится жаловаться на администрацию Клинтона», – комментировало одно высокое должностное лицо, – «в северном Ираке, в НАТО, Боснии, в экономике и торговле – она всегда поступает правильно, всегда приходит на помощь. [Помощник госсекретаря Ричард] Холбрук и [посол Марк] Гроссман действуют просто блестяще». Один дипломат из американского посольства превозносил военную поддержку, оказываемую США Турции, как «стимулы», которые помогут ей стать «страной, поддерживающей наши ценности» или, вернее сказать, последовать примеру индонезийского президента Сухарто – «своего парня», каковым выставляла его администрация Клинтона до тех пор, пока он не начал делать ошибки (утратил контроль над своими людьми и не проявил достаточной воли, чтобы навязать населению жесткие условия МВФ). «С нашей стороны было бы несправедливо принуждать Турцию к тому, чтобы она не просто была демократической страной, но и признавала права человека, и при этом не помогать турецким властям справиться с терроризмом непосредственно на их территории», – добавляет к этому вице-президент Эл Гор, оправдывая таким образом колоссальные поставки оружия, предназначенного для внутренних репрессий и этнических чисток³⁹.

Тирман отмечает, что о «бушующей» войне Турции против курдов «совершенно ничего не знали многие американцы», которые фактически оплачивали ее. По наблюдениям других авторов, «изуверская тактика выжженной земли… с вырубанием лесов и сожжением деревень, осуществлялась при незначительном внимании со стороны прессы, минимуме общественных дебатов и без всякого осуждения представителями Объединенных Наций» (Мак-Кирнан). Таково обычное положение вещей, и вполне очевидно, кому оно выгодно.

Нельзя сказать, что обращение Турции со своим курдским населением вовсе не удостоилось внимания прессы, хотя неприятные факты, способные омрачить всеобщий восторг перед доктриной «нового гуманизма», при этом были опущены. Поводом для ряда публикаций послужило судебное разбирательство (если в данном случае уместно такое определение), связанное с похищением Оджалана, совершенным турецкими силами в Кении, безусловно, при соучастии США⁴⁰. Корреспондент «Нью-Йорк Таймс» Стивен Кинзер писал, что большинство из 10 миллионов турецких курдов «происходит из юго-восточных областей, где последние пятнадцать лет царило насилие. Одни говорят, что их угнетают турецкие власти, но правительство настаивает на том, что курдам предоставлены равные права со всеми другими гражданами». «От курдов, представителей особой этнической группы Турции и соседних с ней стран, уже давно поступали жалобы на государственное притеснение их языка и культуры. Курдские партизаны пятнадцать лет вели войну с турецким правительством: по различным оценкам, эта борьба унесла более 30 000 жизней и стоила Анкаре 100 миллиардов долларов». Главная мысль сообщений Кинзера о захвате Оджалана, которые публиковались несколькими месяцами ранее и включали в себя сноски с указаниями на некоторые факты, сводилась к тому, что все это явилось «для несчастных курдов одной из величайших трагедий нового времени», вероятно, сравнимой с «белым геноцидом» времен правления Клинтона или газовыми атаками на курдов, предпринимавшимися Саддамом Хуссейном⁴¹.

Думается, вряд ли кто рискнет упрекнуть Кинзера во лжи. Точно так же не назовешь лживым и сообщение из Косова, авторы которого удовольствовались бы замечаниями о том, что многие представители албанского меньшинства Сербии «происходят из Косова, где последние восемь лет царило насилие. Албанцы говорят, что их подавляет правительство сербов, но сербские власти настаивают на том, что албанскому меньшинству предоставлены равные права со всеми другими гражданами. От албанцев, представителей особой этнической группы ФРЮ и соседних с ней стран, уже давно поступали жалобы на чинимые властями притеснения их языка и культуры. Албанские партизаны восемь лет вели войну с сербским правительством: по различным оценкам, эта борьба унесла более X жизней и стоила Белграду Y долларов». (Можно подставить различные цифры на место X и Y, в зависимости от даты подобного сообщения.) Все сказанное здесь верно, но это далеко не полная картина. Впрочем, и само сравнение Турции с Косовом не совсем точно. Репрессии и жестокости, совершавшиеся при поддержке США в Турции, на самом деле были куда более продолжительными, и тот факт, что в 1990-х годах они достигли апогея, здесь не приходится увязывать с угрозой предстоящего вторжения ведущей мировой военной державы или уже состоявшимися бомбардировками.