Текст книги "Новый военный гуманизм: уроки Косова"

Автор книги: Ноам Хомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Это «сложнейшие проблемы» новы. Ведь они возникли уже как «следствия бомбардировок» и яростной реакции на них со стороны сербов, хотя проблемы, предшествовавшие натовскому решению применить силу, тоже были достаточно тревожными.

Резолюция Совета Безопасности, одобренная без существенных поправок, включает в себя соглашение «большой восьмерки» от 6 мая, которое было принято Сербией (Приложение 1), и мирное соглашение по Косову от 3 июня (Приложение 2). В первом нет ни слова о НАТО, во втором НАТО упоминается только так, как мы говорили выше. В самой резолюции НАТО также не упоминается, она в значительной мере воспроизводит основные условия мирного соглашения по Косову.

В информации «Нью-Йорк Таймс» о проекте резолюции ООН несколько раз упоминается «примечание, касающееся доли натовских сил безопасности в их общем международном контингенте», которое не вошло ни в окончательную резолюцию Совета Безопасности, ни в версию Соглашения, принятую парламентом Сербии. Здесь не сказано, что оно было опущено и в тексте Соглашения, представленного Госдепартаментом и опубликованного в «Таймс». Какую бы роль ни играло это опущенное примечание, нам придется снова вспомнить о разнице между его буквой и его интерпретацией. В оригинальном тексте есть следующая формулировка: «Международные силы безопасности „с существенным участием НАТО“ понимаются НАТО как силы, подчиняющиеся единому командованию и контролю, центром которого является НАТО. Это, в свою очередь, означает единую цепь командования НАТО, находящегося под политическим руководством НАК [Северо-Атлантического Совета]… Подразделения НАТО будут подчиняться приказам НАТО»²⁴.

Эта формулировка в значительной степени воспроизводит условия соглашения в Рамбуйе, указанные нами выше, и радикально расходится с текстом Соглашения, предоставленным Госдепартаментом и принятым Сербией, хотя и в нем, вероятно, отражается исключительно то, как вопрос «понимается НАТО». Через несколько дней это примечание было заново сформулировано в «Нью-Йорк Таймс», чтобы перевести «понимание НАТО» на язык реальности: «Из окончательной версии проекта исчезло примечание к ранней версии, в котором расшифровывалось, каким образом силы безопасности „будут иметь своим „центром НАТО“. Ключевое предложение, в котором говорилось, что это значит подчиняться „единому командованию НАТО“, также было опущено“»²⁵.

Как только данный факт получил более удовлетворительную интерпретацию, пресса стала праздновать величайшую победу цивилизованных государств и их лидеров. В резюме «ключевых целей» соглашения, напечатанном на первой полосе «Нью-Йорк Таймс», в числе таковых было названо «учреждение корпуса миротворческих сил под эгидой НАТО». Наконец-то «Милошевич покоряется ключевым условиям НАТО», – гласил заголовок передовицы, – в итоге он вынужден «принять условия НАТО». Благодаря соглашению, «натовские миротворческие силы, известные как KFOR, в конечном счете займут весь край целиком», «что будет означать оккупацию Косова войсками НАТО». Особенно важным было то, что Милошевич соглашается с «натовским контролем» на оккупированной НАТО территории. Как сказал представитель НАТО Джейми Ши, «с контролем НАТО все ясно». Соглашение гарантирует «единство сил, подчиняющихся единой цепи командования» под эгидой НАТО. В сводках новостей восторженно сообщалось, что Милошевичу пришлось сдаться на милость «сил, возглавляемых НАТО» и «пойти на сделку, которая была для него похуже той, что могла бы состояться» прежде, чем бомбардировки «опустошили его страну», хотя сейчас «западные нации обдумывают новые условия военного руководства, призванные смягчить обеспокоенность России относительно ее участия в силах безопасности, развернутых в Косове под эгидой НАТО»²⁶.

Между делом отметим, что ежедневные выходы в эфир господина Ши в качестве британского представителя НАТО совершаются в одной и той же шаблонной манере, пионером которой во время Первой мировой войны стало британское министерство информации: оно тайно формулировало свою задачу как «определение хода мысли большинства людей в мире», – ив первую очередь хода мысли американских интеллектуалов, помощь которых была необходима британцам для того, чтобы вызвать в пацифистски настроенном населении ура-патриотическую лихорадку войны, и по их же собственным самонадеянным заявлениям, такая помощь оказывалась им с большим успехом²⁷. Вполне вероятно, что Ши следовал данной модели сознательно. Он «талантливо усвоил то, что сам называет „техниками массового убеждения“», как сообщалось в его биографическом очерке, опубликованном в «Вашингтон Пост» по окончании конфликта, и является «автором докторской диссертации о роли европейских интеллектуалов в подготовке общественного мнения в пользу первой мировой войны…»²⁸.

Далее в биографическом очерке говорится о том, что у Ши есть целый список «„охотников за головами“, которые в течение двух последних месяцев звонили ему, предлагая выгодные возможности трудоустройства в частных компаниях» и делая предложения, которые он мог бы принять еще «до того, как начнет блекнуть его загар». Если так, то он продолжит традицию, которая колоссальным образом повлияла на ход двадцатого века. Грандиозная индустрия рекламы и паблик рилэйшнз, приемов политической «войны», которую вела британская консервативная партия, желая отразить нарастающую угрозу демократии, и проекты «выработки согласия», рекомендуемые и осуществляемые с той же целью «ответственными интеллектуалами», как они сами себя называли, вполне целенаправленно строились на успехах англо-американских государственных органов пропаганды. Кое-кому из их участников удалось достичь широкой славы и влияния (особенно Уолтеру Липпману, мэтру американской журналистики и чрезвычайно уважаемому комментатору с полувековым стажем, а также Эдварду Бернайсу, одному из основателей индустрии паблик рилэйшнз).

«Нью-Йорк Таймс» предупреждала Вашингтон о том, что ему следует «опасаться» принятия «слабой» резолюции Совета Безопасности, в котором его роль не будет четко определена, и «обеспечить, чтобы резолюция по Косову прочно придерживалась мирного плана» от 3 июня, который, «помимо всего прочего, означает, что миротворческие силы должны управляться цепочкой командования НАТО», «общее командование должно быть сохранено за западными нациями», хотя им «лучше было бы» получить полномочия от Совета Безопасности, чтобы «рассеять ощущение, будто присутствие [миротворцев] есть дело рук исключительно американцев или НАТО». В другой информации подчеркивался главный урок войны, состоящий в том, что «бомбардировки приносят плоды». Бомбы и снаряды заставили Милошевича «капитулировать», «признать поражение» и принять «условия НАТО»²⁹.

Резолюция Совета Безопасности была принята десятого июня в соответствии с уже рассмотренным проектом, санкционирующим развертывание сил безопасности с участием НАТО и под эгидой ООН. В материале под заголовком «Совет Безопасности поддерживает план мира и присутствия миротворческих сил под руководством НАТО» Джудит Миллер сообщает, что Совет Безопасности принял резолюцию о «направлении в Косово большого контингента возглавляемых НАТО миротворческих сил», резолюцию, которая «делает мирный план и возглавляемые НАТО военные операции в Косове легитимными с точки зрения Организации Объединенных Наций»³⁰.

Это не совсем то, что говорится в подлинных текстах. Это другая история – куда более полезная, чем факты. Поскольку основания для данной версии достаточно тверды, то все попытки придерживаться подлинников будут толковаться как, например, «вызов России НАТО» или «хитрые уловки сербов». А то, что США и НАТО в одностороннем порядке навязывают всем свои собственные правила, напротив, будет расцениваться как их строгая приверженность тем самым соглашениям, которые на самом деле они нарушают. Так разворачивались события в последующие дни и, вероятно, так они будут происходить и далее в мире, где правит сила, а значения слов определяются игрой мускулов.

Единственным серьезным предметом дебатов стал следующий вопрос: достаточно ли данный результат подтверждает тезис о том, что достичь высокоморальных целей, которым привержены цивилизованные государства, можно только воздушной мощью, или, как заявляли критики, которым позволили вмешиваться в дебаты, это еще требуется доказать. Что касается критиков, то их газета «Бостон Глоуб» признала неправыми, в то время как Клинтон и командование НАТО, с их точки зрения, напротив, доказали свою правоту. Полученные результаты показывают, по мнению газеты, что «только воздушной мощью можно одержать победу… даже несмотря на то, что эта мощь не спасла полтора миллиона косоваров от изгнания» – «изгнания» вследствие бомбежек, как ранее было предсказано, а затем и признано, но вскоре благополучно забыто. Ведущий либеральный обозреватель с восторгом утверждал, будто лидеры цивилизованных государств «сделали верную ставку» на то, что «только воздушная мощь нанесет поражение Милошевичу». который «заварил всю эту кашу, изгнав со своей родины миллион этнических албанцев» – после бомбежек, горячо им поддерживаемых. Многие другие высказывались на эту тему в том же духе, демонстрируя общее согласие с тем, что именно в результате натовских бомбардировок Милошевич «сдался почти безоговорочно, насколько это вообще можно себе представить»³¹.

«Джон Киган, очень авторитетный военный историк и редактор отдела обороны лондонской „Дейли телеграф“, на прошлой неделе благородно признал, что мог быть не прав, говоря, что одной лишь военно-воздушной мощью нельзя выиграть войну», – писал Энтони Льюис в своей победной оде «Когда похвала бывает заслуженной», воздающей триумфальные почести Клинтону. На левом полюсе мнений, в рамках допустимого несогласия, мог быть поставлен только один вопрос: успешны ли тактические приемы, используемые сильными мира сего? Иногда они выглядят неадекватными, как это было во Вьетнаме, когда спустя полтора года после начала войны Уолл-Стрит распорядился прекратить ее, поскольку она оказалась чересчур дорогостоящей, а Льюис благородно признал, что, хотя вмешательство США в данном случае представляло собой «неловкую попытку сделать как лучше», – еще один тезис, считающийся верным по определению и не требующий доказательств, – «к 1969 году почти всему миру, и в том числе большинству американцев, стало понятно, что интервенция явилась „трагической ошибкой“, что Соединенные Штаты неверно интерпретировали культурные и политические факторы, которые действуют в Индокитае, и что США находились в таком положении, которое не позволяло им навязать свое решение иначе как ценой величайших собственных потерь». Данное обстоятельство всегда служило аргументом против этой войны, объясняет Киган. Поэтому совсем необязательно прислушиваться к мнению многочисленной общественности, считающей, что война была не просто «ошибкой», а «в основе своей неверным и безнравственным» решением, – такая позиция тоже существовала на протяжении всех 1990-х годов, не получая открытого выражения³².

Мнение большинства нельзя интерпретировать аналогично мнению элиты. Поэтому его численные показатели трактуются как свидетельствующие о. «предпочтении избежать тяжелой ноши, связанной с интервенциями на иностранные территории», – здесь речь идет о совсем иных «издержках», но по крайней мере звучит такая интерпретация вполне в духе общепринятой идеологии³³.

Киган действительно весьма информированный и авторитетный военный историк, и то, что он говорит, заслуживает внимания: «Победа, одержанная на Балканах военно-воздушными силами, является не просто победой НАТО или победой во имя „моральной причины“, из-за которой велась война. Это победа во имя нового миропорядка, провозглашенного Бушем по окончании войны в Персидском заливе, по поводу которого с тех пор звучало столько иронии… Если Милошевич действительно проиграл, то остальным потенциальным Милошевичам всего мира придется пересмотреть свои планы, [признав], что отныне на земле нет таких мест, жителей которых нельзя было бы подвергнуть столь же жестоким мучениям, какие в последние шесть недель пришлось испытать сербам. Из этого, вероятно, можно сделать вывод, что ни один разумный правитель теперь не выберет таких преступлений, за которые последует подобное наказание. Сегодня мировой порядок выглядит более защищенным, чем еще за день до начала бомбардировок».

Во время войны в Персидском заливе Киган объяснил, почему Англия столь охотно участвует в вашингтонских крестовых походах: «У Британии есть более чем двухсотлетняя традиция совершать военные походы за моря, сражаться с африканцами, китайцами, индийцами, арабами. Такие вещи британцы воспринимают как нечто само собой разумеющееся», и война в Заливе «благодаря британцам огласилась чрезвычайно знакомыми звуками имперских колоколов», поскольку так вообще принято вести войну – по крайней мере у тех, кто не выбирает «сознательного игнорирования»³⁴.

Наблюдения Кигана проницательны, но требуют некоторых толкований и комментариев. Безусловно, это был первый раз, когда военно-воздушные силы использовались для того, чтобы «разбомбить черномазых» до полной капитуляции. Но, как должны, наверное, понимать британские военные историки, славная победа 1999 года служит примером той самой стратегии, пионером которой после Первой мировой Войны стала Великобритания, применившая ее весьма безуспешно: тогда она уповала на воздушную мощь и отравляющие вещества, используя их с целью усмирить «непокорных арабов» и другие «нецивилизованные племена», вызвавшие гнев Уинстона Черчилля (отравляющие вещества уже применялись британскими вооруженными силами во время интервенции в Россию, причем, согласно отчетам высшего британского командования, довольно успешно)³⁵. Однако средства, доступные в те времена, были примитивными, и современные технологии, несомненно, преодолели большинство их недостатков.

Оценку Кигана, наверное, можно считать реалистической, если понимать цели и значение нового мирового порядка так, как они изложены в важном документальном свидетельстве 90-х, которое, как правило, остается вне поля зрения исследователей (см. главу 6), и как они понимаются в контексте многочисленных эмпирических доказательств, позволяющих нам глубже осознать смысл выражения «Милошевичи всего мира». Касаясь только регион на вокруг Косова, критики обделяют вниманием глобальные операции по этнической чистке и другие дикие жестокости, творящиеся в пределах самого НАТО, в рамках европейской юрисдикции и при решающей и усиливающейся поддержке со стороны США, – причем в данном случае вовсе не в качестве яростного ответа на удары самых мощных вооруженных сил мира или на реальную угрозу нападения. Подобные преступления в условиях нового миропорядка вполне законны и, видимо, даже похвальны, как и все прочие зверства, совершаемые в соответствии с осознанными интересами правящих кругов цивилизованных государств и так регулярно, как это бывает необходимо. Такие факты, отнюдь не кажущиеся сомнительными, если не смотреть на них сквозь защитную пелену «сознательного игнорирования», доказывают, что в рамках «нового интернационализма… с грубым подавлением целых этнических групп» не просто можно «мириться», но и вполне допустимо ему активно способствовать, – в точности как при «старом интернационализме» «священного союза Европы», самих США и многих других наших выдающихся предшественников.

Вернемся к тому, как «выглядит мировой порядок» снаружи – для тех, кто находится за пределами цивилизованных государств, – а также изнутри, то есть с точки зрения его главных проектировщиков.

Другие исследователи тоже мыслят обобщенными категориями. «Воздушные удары НАТО, возможно, навсегда изменили старые правила ведения войны», – размышляет Филипп Стивене³⁶. Любопытно слышать подобный комментарий от британского аналитика, которому едва ли незнакома британская история «резервирования за собой права бомбить черномазых», и который должен без труда понимать, почему пресса в бывших британских колониях советовала американским вооруженным силам, когда они творили массовые убийства на Филиппинах, продолжать «резню коренного населения на английский манер», с тем чтобы «заблудшие создания», оказывающие нам сопротивление, в конце концов «прониклись уважением к нашей силе», а затем сподобились осознать, что мы желаем им «свободы» и «счастья»³⁷. Новые законы войны остаются законами старой европейской цивилизации, и нельзя говорить, что у них нет аналогов и предшественников.

Некоторые обозреватели выражали тревогу о судьбе OAK, которую было решено «демилитаризовать», но не «разоружить», как объясняли высокие Должностные лица, – различие весьма туманное, учитывая, что у нее было только легкое вооружение. Вопрос о том, не лучше ли превратить ее в «мирное полицейское формирование», чем оставить «раздражающим для НАТО» фактором, был задан корреспондентом Джоном Йемма, опирающимся на опыт Среднего Востока. Лучшей участью для OAK стало бы «преобразование ее из партизанской армии в силы безопасности мирного времени, как это было сделано с большей частью Организации Освобождения Палестины»³⁸. Йемма предложил модель, которую жестко осудили международные, израильские и палестинские правозащитные организации как чреватую насилием, пытками, террором и репрессиями и «создающую атмосферу страха и подозрительности»³⁹, – но в данном случае она была делом стоящим, могущим послужить вашингтонскому «процессу мирного урегулирования» палестино-израильского конфликта. Соглашение в Ва-Ривер, заключенное в октябре – ноябре 1998 года в рамках американо-израильской программы эффективного захвата власти на оккупированных территориях, явилось, возможно, первым договором в летописи международных отношений, который фактически санкционировал государственный террор и грубейшее попрание прав человека в целях обеспечения безопасности для определенной части населения. Данное соглашение, разумеется, было встречено со священным благоговением, а Клинтон превозносился как «незаменимый человек», который «отмечает наши высоконравственные позиции реальными вехами» и делает это в «бравой, по-американски оптимистической» манере, тем самым «привязывая к жизни хваленый американский идеализм»⁴⁰.

Те, кто внимательно следил за эволюцией «мирного процесса», навязываемого США другим странам, придут к пониманию того, что модель, предлагаемая сегодня для Косова, сама по себе создана по образу и подобию функций и поведения «черной полиции» южно-африканских «бантустанов» в худшую пору апартеида – тридцать пять лет назад. Это представляется достаточно очевидным, хотя можно что угодно думать о вашингтонском «процессе мирного урегулирования» палестино-израильского конфликта.

Возвращаясь к мирному соглашению по Косову, можно с уверенностью утверждать, что средства массовой информации и комментаторы занимают реалистические позиции, когда представляют версию США и НАТО как факт. Поскольку, как бы ни разнились вашингтонские версии с оригинальными текстами, первые, вероятно, превалируют потому, что непосредственно вытекают из распределения власти и готовности средств формирования мнения обслуживать ее потребности. В частности, различия между соглашением в Рамбуйе и мирным договором по Косову можно уладить с помощью силы, и тогда основные условия Рамбуйе станут действующими условиями договора по Косову: и в самих документах, и в их подаче комментаторами, и, возможно, в будущих учебниках истории. Соглашение по Косову и резолюция Совета Безопасности утверждают, что военно-политический контроль над Косовом сосредоточивается в руках Объединенных Наций, но для тех, кто правит миром, данные условия неприемлемы. Можно не сомневаться в том, что, несмотря на все успокоительные заверения, в итоге победит требование, сформулированное в Рамбуйе, чтобы НАТО оккупировало территорию под политическим и военным наблюдением Североатлантического Совета и поддерживало эффективный контроль над гражданскими делами.

Это явление типичное. Оно обрело классическое литературное выражение еще несколько веков назад, когда Паскаль в своей сатире на казуистику в качестве самого эффективного механизма, посредством которого сильные мира сего могут горделиво отстаивать свои принципы, при этом изменяя им на практике, выделил так называемую «выгодность интерпретаций». Более грубая разновидность данного механизма, характерная для современных тоталитарных государств, была обозначена Оруэллом как «новояз»⁴¹. На практике это явление нам хорошо знакомо, – в частности, можно назвать недавние убедительные примеры из истории Индокитая и Центральной Америки, где дипломатические инициативы в мгновение ока отменялись посредством силы.

Применение силы с видимой целью спугнуть дипломатию или придать ей определенную форму обсуждалось и в период войн в Индокитае⁴². После заключения в январе 1973 года парижского мирного договора, который должен был положить конец этим войнам, такая практика из кажущейся стала откровенной. В октябре 1972-го между США и Северным Вьетнамом было достигнуто тайное соглашение, но затем Вашингтон отказался от него, обвиняя в этом Вьетнам. Рождественские бомбардировки декабря 1972 года были предприняты для того, чтобы заставить Ханой отклонить октябрьское соглашение и пойти на условия, которые в большей мере устраивали Вашингтон. Поскольку эта тактика не достигла цели, США, хотя и чисто формально, согласились примерно на те же условия, которые были определены в январе 1973 года Киссинджер и Белый Дом сразу сделали прозрачное заявление о том, что они собираются нарушать все значимые пункты мирного договора, который согласны подписать в данный момент и который представляет собой версию, совершенно отличную от их условий. Это последнее мнение было подхвачено прессой и комментаторами.

США оперативно прибегли к насилию, достаточному для того, чтобы переформулировать Договор с учетом условий, которые больше устраивали их самих. Когда вьетнамский враг, наконец, ответил на серьезные нарушения договора Соединенными Штатами и режимом, находящимся под их покровительством, о Ханое стали отзываться с большим негодованием как о неисправимом агрессоре, которого следует наказать еще раз. Суровым наказаниям, предлоги для которых менялись по мере обстоятельств, в последующие годы был подвергнут весь Индокитай, и они продолжаются до сих пор, а версии событий, навязываемые сильными мира сего, в интеллектуальной культуре с успехом занимают место фактов. Перед нами подлинный триумф «выгодности интерпретаций»⁴³.

Подобные трагедия и фарс были разыграны вновь в пору центрально-американских войн 1980-х гг. Администрация Рейгана стремилась подорвать многократные дипломатические попытки решать конфликты и делала это посредством процедуры, которую пресса и правительство часто определяли как «содействие мирному процессу». Нужда в подрыве мирного урегулирования стала особенно острой, когда центрально-американские президенты, несмотря на сильные позиции США в регионе, в августе 1987-го ратифицировали соглашение в Эскипуласе (так называемый «план Ариаса»). Вашингтон тотчас начал эскалацию своих войн в нарушение одного из «неотъемлемых элементов» соглашения, безнаказанно, благодаря содействию средств массовой информации. Одновременно с помощью угроз и силы он продолжал отменять и другие условия данного соглашения, преуспев настолько, что через несколько месяцев, к январю 1988 года, от первоначального текста документа ничего не осталось, и на смену ему пришла американская версия. Вашингтон и далее подрывал дипломатические попытки, предпринимаемые обитателями этих «не самых значимых» уголков мира, покуда не одержал окончательную победу над полностью разоренным регионом. Вашингтонская версия соглашения, которая резко отличалась от оригинала в самых существенных аспектах, стала общепризнанной версией. Подобный результат мог быть возвещен только в таких заголовках, как «Победа честной игры США» и американцев, «Единых в радости» на крови и руинах, а обозреватели фонтанировали заявлениями типа «мы живем в романтичную эпоху», что в совокупности должно было отражать всеобщую эйфорию по поводу удачно исполненной миссии⁴⁴.

Другим подходящим, уже упоминавшимся нами примером, служит вторжение Израиля в Ливан, совершенное при поддержке США в 1982 году, цель которого состояла в подрыве «угрозы» дипломатического решения конфликта, что могло бы спутать США и Израилю планы относительно интеграции выгодных частей оккупированной территории с Израилем. С самого начала эта ситуация широко обсуждалась израильскими учеными, политическими деятелями и комментаторами. Однако она не вошла в летопись более опытного лидера свободного мира, где возобладала иная версия, согласно которой это государство, патронируемое США, просто стремилось защитить себя от международного терроризма⁴⁵.

Неблагодарная задача – рассматривать эти и многие другие подобные им примеры в ретроспективе. Есть основания полагать, что и в случае Косова события вряд ли будут развиваться иначе, – правда, при неизменном и решающем условии: если мы позволим им развиваться как всегда.

Не успели высохнуть чернила подписей под мирным соглашением по Косову, как в ход пошли традиционные методы. НАТО провозгласило, что «усилит бомбардировки», так как сербы пытаются уклониться от выполнения «безоговорочных» требований, выдвинутых его представителями, а пресса запестрела заголовками: «Сербы упорствуют в деталях» и «Похоже, что сербы хотят настоять на роли ООН». «По сути Югославия, [как сказал заместитель министра иностранных дел ФРЮ], усмотрела в соглашении требование „развернуть международное присутствие сил безопасности под эгидой ООН или присутствие таковых, учрежденное под мандатом Совета Безопасности“». Эти факты можно было представить иным образом: «По сути Югославия настаивала на нынешней формулировке мирного соглашения по Косову, которое призывало „развернуть в Косове эффективное присутствие международных гражданских сил и сил безопасности, находящихся под эгидой ООН и действующих так, как определит Совет Безопасности ООН, отвергающий „безоговорочные“ требования НАТО, которые противоречат мирному соглашению, объявленному представителями США недействительным“». По официальной же версии, Милошевич «встает в позу» и пробует «выгадать время», пока югославские генералы пытаются «передать контроль над провинцией Сербии Объединенным Нациям, а не НАТО», лицемерно призывая якобы к соблюдению пунктов подписанного Соглашения, и таким образом предпочитая «настаивать на роли ООН», чем подчиняться приказам сверху⁴⁶.

Дополнительное сообщение было озаглавлено «Сложный момент для сербов: ни слова о роли ООН». В нем как бы подразумевается, что для США и его средств массовой информации этот момент вовсе не сложный, поскольку официальные договоренности, которые не только упоминают «о роли ООН», но и отводят ей ключевое место во всем процессе, в свете всегдашней привычки Вашингтона к немедленному дезавуированию подписанных им документов являются не более чем пустой бумажкой, в то время как сама эта привычка – очередным выражением традиционного презрения сильных мира сего к серьезным договорам, Организации Объединенных Наций и институтам международного законодательства в целом. Поэтому сербы и «увиливают», когда их представители на переговорах «упорствуют из-за отсутствия всякого упоминания о роли Объединенных Наций в развертывании миротворческих сил в Косове», не желая смириться с шестью страницами «безоговорочных» натовских требований, которые были «вычленены» из мирного соглашения по Косову – на самом деле посредством подмены его ключевых условий совершенно противоположными требованиями НАТО.

По верному наблюдению корреспондентки Элизабет Беккер, «как бы политики ни решали вопрос относительно Организации Объединенных Наций, НАТО все равно будет командовать» миротворческими силами. Это очень похоже на правду и является очередной демонстрацией принципа «нового гуманизма», равно как и принципов его выдающихся предшественников: миром правит сила, прикрывающаяся вуалью нравственных целей, которую ткут представители образованного сословия, во все исторические периоды проникновенно вещающие нам о «рубеже в международных отношениях», «новой эре» справедливости и правоты, торжествующих под чутким руководством цивилизованных государств и по чистой случайности принадлежащих именно им⁴⁷.

Привычка «увиливать» и лицемерить, по-видимому, характерна не только для сербов, но и для славян в целом. О русских тоже сообщалось, что они «упорствуют» в поддержке резолюции ООН, которая вменяет политический и военный контроль над Косовом Совету Безопасности. «Упорство» русских выражалось в их стремлении настоять на том, чтобы «Объединенным Нациям была отведена определенная роль в миротворческом процессе», как того требуют соглашение по Косову и резолюция Совета Безопасности, – точнее говоря, главная роль. Но русские не такие плохие, как сербы: «во всяком случае, русские помогли достичь договоренности с Югославией», даже несмотря на то, что в целом они препятствуют процессу своей грубой тактикой, то есть попытками настаивать на условиях ранее подписанных документов.

Некоторую дозу реальности в эти трактовки внес «высокопоставленный член администрации президента Клинтона», который заявил, что согласно резолюции мы в итоге должны получить единое командование и контроль под эгидой НАТО и смиренное согласие Объединенных Наций с этой неоспоримой данностью. «Пусть слово „НАТО“ и не упоминается в резолюции, – заявил сей государственный муж, – но в одном из разделов проекта говорится, что операция будет осуществляться заинтересованными международными организациями и государствами, входящими в их состав». Именно так там и говорится, но без указания на особую роль НАТО, а с указанием на то, что за проведение операции ответственна Организация Объединенных Наций; нет в этом разделе и «опущенного примечания», гласящего, что суть договоренностей «понимается НАТО» как «учреждение единой цепочки командования НАТО под политическим руководством» Североатлантического Совета и при условиях соглашения в Рамбуйе, от которых НАТО отказалось чисто формально. В реальном мире, в отличие от мира торжественных договоренностей, «мы уже перешли Рубикон, приняв бесповоротное решение, что ООН не будет руководить операцией», – объяснил представитель Государственного департамента Джеймс Рубин. Поэтому, что бы там буквально ни гласили положения резолюции, она требует от нас «ввода войск численностью 50 000 человек под командованием НАТО», – сообщает Джон Броудер в материале под заголовком «Оптимизм и новый реализм на переговорах о выводе югославской армии»⁴⁸.