Текст книги "Жена поневоле"

Автор книги: Нинель Лав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

4

Внутренний голос возник в Кирином подсознании уже давно – пятнадцать лет назад, в тот самый миг, когда она ясно поняла, что жизнь ее кончилась. Весь тот страшный день и весь вечер она еще на что-то надеялась, запрещая себе думать о плохом, а вот теперь все – воздушный замок ее любви рухнул, погребая под обломками наивную дурочку, посмевшую поверить в счастье… В этой безжизненной пустоте отчаяния и возник голос ворчливого ироничного гнома, материализовался, приняв образ ее любимой сшитой бабушкой игрушки, заменившей маленькой Кирочке кукол, плюшевых мишек и задушевных подруг, заставил выбраться из темноты одиночества, принять реальность и жить дальше с разбитым сердцем…

Напуганная такой не радужной перспективой внутреннего голоса, Кира тут же, перестала плакать и, вытирая мокрые щеки ладонями, удивленно посмотрела на, и вправду, опухающую прямо на глазах ногу. Мистика!

– Кажется, и правда, сломала ногу, – довольно равнодушно констатировала она повреждение и зло зыркнула глазами на капитана, злость и обида теперь были настоящие. – Добились своего?! Справились с беззащитной женщиной? Теперь я в собственный дом своими ногами войти не смогу и на месяц мне больничный обеспечен!

– Не волнуйтесь, Кира Дмитриевна, сейчас позовем врача из «Скорой помощи», он вам поможет, заодно и зафиксирует травму.

Николай сунул ей в руку свой носовой платок и заговорил со следователем:

– Киру Дмитриевну необходимо внести в дом и уложить в кровать – ей нужна медицинская помощь, если вы не дадите на это разрешение, то о вашем безобразном поведении сегодня же будет доведено до сведения прокурора города.

– Ладно, – вынужден был согласиться Знаменский, сознавая двоякость своего положения – с одной стороны его слово закон: в дом посторонних не пускать, а с другой стороны жалобы начальству и разбирательства ему были не к чему. Ему пришлось изменить своему слову и выбрать компромисс – карьера для него была намного важнее. – В дом вносите, но разговаривать с задержанным она будут только в следственном изоляторе и в присутствии следователей!

– Как скажете…

Николай кивнул высоким плечистым телохранителям внешне очень похожим друг на друга и те, подхватив лжехозяйку на руки, быстро внесли ее в дом, сам же он пошел к гаражу за врачом.

Ларион бежал за хозяйкой, восседающей на троне из мужских крепких рук, и был совсем не против еще раз показать всем какой он злой и страшный пес.

Попав в чужой дом, Кира старалась не вертеть головой, исподволь рассматривая просторную прихожую, холл с художественным паркетом и широкой деревянной лестницей из красного дерева с резными балясинами и золотыми шарами на изгибах перил, шикарно обставленную гостиную, куда телохранители внесли ее, ожидая прихода врача.

Со всеми осторожностями ее усадили на диван, обитый светло-кофейной тканью, сняли босоножку с вывихнутой ноги, заботливо подставив под ногу круглый пуфик такого же светло-кофейного цвета. Ларион лег рядом с хозяйкой, положив длинную морду на вытянутые вперед лапы – работу свою он выполнил: хозяйку защитил, теперь можно и отдохнуть.

Врач «Скорой помощи» перебинтовал поврежденную лодыжку эластичным бинтом, осмотрел разбитые колени, заклеил ссадины пластырем и предложил сделать обезболивающий укол, но Кира наотрез отказалась – у нее должна быть сейчас ясная голова, а после укола ее обязательно потянет в сон – уж она то знает свою привычку прятаться от боли и неприятностей в кровати, выпив большую чашку сладкого-пресладкого какао и накрывшись с головой одеялом. Дав рекомендации, выписав рецепты на мазь и обезболивающее и написав заключение после осмотра (зафиксировал, таки, факт наличие травм), врач в полголоса поговорил с полицейским капитаном, немного потоптался около пострадавшей женщины и, получив вознаграждение за проявленную заботу от благодарной «пациентки», ушел.

– Несите, Киру Дмитриевну, на второй этаж, в первую гостевую спальню, – по-хозяйски распорядился Николай, рукой отстраняя с дороги предпенсионного возраста домоправительницу в строгом темном платье с большим белым кружевным воротником, на ходу поясняя ей ситуацию. – Кира Дмитриевна подвернула ногу на ступенях крыльца.

– Я всегда говорила, что мрамор очень скользкий материал, а в сырую погоду особенно! Только я не уверена на счет собаки… от нее столько шерсти в доме…

Домоправительница или проще говоря экономка (первое женщине нравилось намного больше) пригладила темные с проседью волосы, забранные в пучок на затылке, брезгливо двумя пальцами взяла за ремешок снятую с ноги гостьи босоножку и заспешила вслед за телохранителями, в надежде получить у них разъяснения по поводу появления в их доме незнакомой женщины – она была очень умной, воспитанной и неразговорчивой женщиной, за что и ценил ее хозяин дома, и не только в денежном эквиваленте.

Навострив уши, капитан Знаменский замыкал «торжественное королевское шествие», буравил спины всех нагловатыми глазками, опасаясь, впрочем, задавать наводящие вопросы. Ситуация была сложная: он обязан был исполнить свой служебный долг, но полученное «вознаграждение» связывало ему руки. Однако, идти на поводу у шустрого охранника и слезливой дамочки, он явно не собирался – с ними он ни о чем не договаривался и «вознаграждение» от них не получал. А раз не получал – значит, и не обязан. Новые же обязательства сулили новые переговоры – на горизонте маячило новое «вознаграждение», что не мало способствовало поднятию его настроения.

Гостевая спальня была небольшой, но уютной с белой с золотом мебелью на изогнутых ножках в стиле Людовика ХVI, с широкой кроватью с высокой спинкой, украшенной золотыми лилиями и вензелями и накрытой атласным, белоснежным покрывалом. Главным же для Киры и Николая в этой спальне было наличие не удобства кровати и количества позолоты на мебели, а существование балкона.

Киру уложили на кровать на клетчатый плед, тут же заботливо расстеленный на атласном покрывале предусмотрительной домоправительницей, и мужчины удалились. Ларион лег прямо на ворсистый ковер у кровати, чем вызвал молчаливое негодование домоправительницы.

Возникла неловкая пауза.

– Ну что ж, давайте знакомиться, – предложила экономка, присаживаясь на кончик кровати – конечно же, на клетчатый плед, искоса глядя на большущую рыжую собаку. – Меня зовут Раиса Васильевна, а вас, как я слышала от Николая, Кира Дмитриевна.

– Да, Кира Дмитриевна Чичерина, – представилась гостья страдальческим голосом от зарождающейся ноющей боли в ноге. – Знакомая Вячеслава Львовича…

Домоправительница поджала губы и начала разглаживать складки на клетчатом, ворсистом пледе. Кира сразу же поняла, что чем-то не угодила женщине, но сейчас времени разбираться, чем же именно она ей не угодила, у нее не было, да и какое ей, собственно говоря, дело до настроения посторонней женщины, служащей в доме Бурмистрова – надо было срочно удалить эту женщину из комнаты, не давая поводов к откровению.

– А вы замужем? – неожиданно поинтересовалась домоправительница и прямо посмотрела в глаза гостье.

– Это имеет, какое-то значение? – дернув бровью, удивилась Кира, на вопрос женщины не ответила – ее личная жизнь никого не касается и обсуждать ее она ни с кем не собирается – и демонстративно отвернулась к окну.

– Вам что-нибудь нужно? – сухо спросила домоправительница, поднимаясь с кровати.

– Нет, спасибо.

Женщина вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь, унося в своей душе стойкую обиду на гостью хозяина за такое неуважительное к ней отношение – ей редко давали понять, что она мешает и вопросы ее неуместны. Она бы никогда не заговорила первая с хозяином, но почему бы не поговорить с посторонним человеком – тем более, что у экономки были веские причины задавать такие странные вопросы: любая женщина, переступившая порог этого дома, вызывала у нее тревогу и негативное отношение.

Наконец-то, Кира осталась одна, если не считать Лариона.

Поднявшись с кровати, она сняла с другой ноги босоножку и, прихрамывая – припухшая нога, будто свинцом наливалась при каждом шаге, дошла до двери. Открыла ее и, выглянув в коридор, увидела дежурившего у дверей хозяйского кабинета полицейского.

– Вам что-то надо? – поинтересовался он довольно миролюбиво.

Отрицательно покачав головой, Кира закрыла дверь спальни, повернула замочную задвижку и приказала Лариону стеречь дверь – пусть теперь попробует капитан Знаменский проверить ее присутствие или отсутствие в данной комнате.

Теперь можно было действовать!

Взяв свою сумочку, Кира вышла на балкон и подошла к перилам. На расстоянии двух вытянутых рук начинался другой – очень нужный ей балкон «хозяйской» спальни – для того, чтобы незаметно проникнуть в кабинет к Бурмистрову, необходимо было попасть именно на него.

Но как это сделать? У нее нет крыльев, нет переносного раздвижного моста, нет даже обыкновенной лестницы, которую можно было бы положить на перила балконов и по ней перебраться с одного на другой. А попасть на соседний балкон нужно было обязательно!

Внизу между балконами проходил довольно широкий карниз, но пройти по нему было почти невозможно – для Киры уж точно невозможно.

Подняв голову вверх, она увидела крошечный балкончик, расположенный как раз между двумя балконами второго этажа – видимо, о нем говорил Николай – когда предлагал спрыгнуть с него вниз на «хозяйский» балкон. Кошмар!

У Киры даже голова закружилась от такой опасной эквилибристики.

Она потрясла головой, прогоняя наваждение, и снова посмотрела на пресловутый крошечный балкончик. К кованному ограждению маленького балкончика были привязаны тонкие капроновые веревки. Кира проследила за ними взглядом и увидела прямо под балконами второго этажа несколько пышно цветущих плетистых роз – веревки были натянуты специально для того, чтобы дать им опору для роста вверх.

Конечно, она любила цветы, но сейчас ей было не до сантиментов…

Перегнувшись через ограждение, она зацепила все натянутые веревочки и подтянула их к себе – при этом колышки, вбитые в землю около роз, выдернулись и беспомощно заболтались в провисших розовых плетях.

Проверив на прочность пучок веревочек, Кира, надела сумочку, как санитарка – через плечо и голову, перелезла через перила, повернулась лицом к стене дома и, держась одной рукой за балконное ограждение, другой за веревки, ступила на карниз. Сделала несколько осторожных приставных шажков, на середине пути, с трудом удерживая равновесие, поменяла руки и снова двинуться в путь. Но вот обе руки ее схватились за балконные перила.

Только оказавшись на «хозяйском» балконе, Кира перевела дух.

Прихрамывая, она вошла в спальню и замерла у двери – настолько огромной и необычной, в ее понимании, была представшая перед ней комната.

В личной «хозяйской» спальне преобладали два цвета – черный и белый; всюду, в какую сторону не взгляни, глаза натыкались на собственное отражение в зеркальных шкафах, тумбочках и пеналах – в первую секунду Кира даже вздрогнула от неожиданно большого количества женщин, присутствующих вместе с ней в комнате.

Огромный в полстены плазменный экран располагался по середине стены над длинной зеркальной консолью, в которую были вмонтированы высоченные колонки, разнообразные видео установки и музыкальные центры; низкая необъятных размеров кровать, занимавшая чуть ли не четверть спальни, больше походила на складское помещение для подвыпивших гостей, не желавших покидать гостеприимного хозяина. Но больше всего в этой комнате Киру поразило количество шкур убитых зверей: шкуры лежали на кровати, на атаманке, на круглых низких банкетках, сплошным ковром покрывали темный, почти черный пол.

Передернув плечами от такой «убийственной» атмосферы хозяйской спальни, Кира постаралась побыстрее покинуть эту комнату.

В спальне было две совершенно одинаковые двери.

Подойдя к одной из них, она осторожно приоткрыла черную стеклянную дверь и обнаружила ванную комнату, выдержанную в той же агрессивной черно-белой цветовой гамме, с белоснежной угловой джакузи и душевой кабиной, фыркнула, как кошка, от резкого парфюмерного мужского запаха, и подошла к другой двери, старательно перешагивая через лежащие на полу шкуры босыми ногами. Приоткрыла вторую белую дверь, и ничего не увидела – перед дверью находилась сплошная деревянная панель.

Кира приложила ухо к панели, но ничего не услышала и осторожно толкнула панель в сторону. Деревянная панель бесшумно отъехала в сторону, открывая проход в личный кабинет хозяина дома.

Наконец-то, она достигла своей цели!

5

В кабинете Бурмистрова царил полумрак – тяжелые темные шторы были плотно задернуты, и вся обстановка погружена в искусственную полутьму: письменный стол с вращающимся креслом на колесиках, три глубоких кожаных кресла у низкого столика, небольшой кожаный диван были едва различимы в полутьме. Кире пришлось немного постоять, привыкая к сумраку кабинета, прежде чем она различила в кресле у письменного стола неподвижный человеческий силуэт.

Откинувшись в кресле, Вячеслав Львович покорно ждал своего последнего часа – потому, что все то, что произойдет сегодня с ним дальше, за пределами этого кабинета, нельзя уже будет назвать жизнью. Это будет что угодно: выживание, борьба, отчаяние, но только не жизнь! По крайней мере, для него его настоящая жизнь сейчас утекала безвозвратно, и он всем телом ощущал этот уход, но не пытался остановить его и как-то бороться…

– Вячеслав Львович, – тихо позвала Кира.

Человек в кресле не пошевелился.

Нет! Она не собирается прятаться от проблем за темными шторами!

Положив сумочку на кожаный диван Кира, прихрамывая, подошла к окну и раздернула тяжелые занавеси – солнце ярким потоком залило комнату.

– Да будет свет!

Мужчина вздрогнул от хлынувшего в кабинет света и человеческого голоса и медленно открыл глаза.

Черные мысли Вячеслава Львовича, испугавшись солнечного света, оползли в темный уголок его души и до поры до времени затаились там.

«– Ничего, – успокоили они себя, – придет и наше время!»

– Вы все-таки пришли… – голос мужчины был тихим и печальным.

Волна скорбной отрешенности и покорного уныния обрушилась на Киру из черных бездонных глаз «преступника». Черная тонкая бородка с усами резко выделялась на бледном круглом лице банкира и казалась нарисованной углем на безжизненном гипсе – а еще совсем недавно Кира завидовала ровному коричневому загару, покрывавшему холеное тренированное тело Бурмистрова.

– Меня не хотели пускать, но… разве меня может удержать какая-то там полиция.

Стараясь не смотреть в глаза Вячеславу Львовичу, Кира подошла к креслу, оперлась руками на стол и, как лошадка, согнула ногу, освобождая от нагрузки вывихнутую лодыжку – с каждой минутой нога болела все больше и больше, изнутри, будто кувалдой, били по суставу и боль отдавалась во всеем теле.

– Это правда, полиция против вас бессильна! – горько усмехнувшись, банкир потер лицо руками и немного взбодрился. – А я уже начал забывать какая вы есть на самом деле… Ну, что ж, не будем терять времени! – Вячеслав Львович осторожно взял Киру за руку и притянул к себе, вынуждая встать на больную ногу. Кира поморщилась, но стерпела. – Кира Дмитриевна! Я официально прошу у вас руки… – он вздохнул и после короткой паузы продолжил: – Нет, я не могу просить у вас еще и сердце, потому что, у нас будет чисто деловое соглашение – брак по расчету.

– У нас с вами? – уточнила Кира, пытаясь быстренько обдумать возникшую ситуацию и понять, куда же может завести ее столь странное предложение, в общем-то, мало знакомого мужчины.

Да, однажды она помогла ему избежать опасности, но все это вышло совершенно случайно, и заслуги ее в этом никакой нет – так сложились обстоятельства – она просто подвернулась ему под руку в нужный момент! И сейчас, откликнувшись на его зов, она поехала среди ночи через всю Москву не потому, что питала любовь или дружеские чувства к Вячеславу Львовичу Бурмистрову, а потому, что до сих пор испытывала чувства неловкости и обязанности оттого, что приняла подаренный им «Ягуар» в знак благодарности за его спасение, и считала себя должницей этого человека. Ведь такая дорогая иномарка это тебе не флакон французских духов ко дню рождения, не колечко с бриллиантиком в знак благодарности, а очень крупная денежная трата, за которую когда-нибудь придется расплачиваться. По крайней мере, Кира считала именно так – за все в жизни надо платить!

Вот теперь настало ее время платить по счетам!

– Именно за этим вы разбудили меня в три часа утра и попросили приехать, чтобы предложить брак по расчету?

– Именно за этим. Криминальной стороной возникшей ситуации уже занимается мой адвокат – он купил для меня лишних два часа свободы, в течении которых мне необходимо решить все свои возникшие затруднения. Имущественной стороной моего затруднения сейчас занимается нотариус, но без вашего согласия у нас ничего не получится. Я очень прошу вас, Кира, помочь нам выйти из критического тупика.

– Что я должна сделать?

– Выйти за меня замуж! Вы получите гораздо больше, чем можете себе представить…

Кира тут же вспомнила строчку из стихотворения Лопе де Вега, ставшую в последнее время для нее пророческой: «Когда мужчина обещает счастье – несчастье нависает над тобой!», и серьезно задумалась над полученным предложением.

«– Берегись! – испуганно вскрикнул ее внутренний голос. – Не поддавайся на уговоры – тебе и без мужчин хорошо. Не делай добра – не получишь зла в ответ!»

Но Кира, как всегда, его не послушалась. И все же она попыталась ускользнуть от ненужных обязательств.

– А если я замужем?

– Правда? – притворно удивился претендент на ее руку. – А разведка в лице Николая доложила обратное… Я понимаю, Кира, что мое предложение вас шокирует, но, поверьте, другого выхода из данной ситуации я не вижу: мне придется сидеть очень долго, а терять все свое состояние из-за ложного обвинения, ох как не хочется. При заключении нашего брака есть надежда, что кое-что к моему освобождению вы все-таки сохраните.

Резкие жизненные повороты всегда немного пугали Киру – она до последней минуты «спускала ситуацию на тормозах» пока обстоятельства не вынуждали ее к решительным действиям – тогда женщина-воительница брала в руки копье, садилась на боевого коня и мчалась вперед, в бой с драконами. Драконов было много, но она справлялась – ведь в ее сердце кроме доброты и обостренного чувства ответственности за дорогих ее сердцу людей жила еще и отвага.

Вот и теперь ей пришлось отважно ринуться в бой, принимая важное для себя решение.

– Как я понимаю, на время вашей «отсидки» вы предлагаете мне стать Змеем Горынычем, охраняющим ваши несметные сокровища? – прикрываясь щитом иронии от удручающей реальности, Кира старалась не думать о совершенном за стеной этого кабинета убийстве. – Змею Горынычу свои несметные сокровища вы доверяете, поскольку ему, как чешуйчатому пресмыкающемуся, кроме еды ничего из вашего богатства не надо, а вот окружающим вас людям вы доверять не можете: им кроме еды нужно многое… и хорошо бы за ваш счет.

Бледные пухлые губы Вячеслава Бурмистрова скривились улыбкой.

– Образно, но верно! Я знал, Кира, что вы все правильно поймете и постараетесь помочь мне, но хотелось бы, чтобы все у нас было официально: предложение и согласие. Так вы согласны?

Сердце Киры болезненно сжалось – ну, почему замужество ей предлагают совершенно не те мужчины!

– А разве вы оставили мне выбор? – Кира нервно дернула головой и положила свою ладонь сверху руки банкира, все еще держащего ее за руку. – Я согласна. Только сразу предупреждаю, что оставлю свою фамилию – иначе ищите себе другого Змея Горыныча.

«Жених» внимательно посмотрел на свою будущую супругу и засомневался: правильно ли он делает, втягивая в свои неприятности эту, в общем-то, малознакомую женщину, если, конечно, двадцать лет тюремного заключения, как грозовая туча маячившие на его горизонте, можно назвать простыми неприятностями.

А что ему остается делать в его положении?

Отдать все, что он имеет и такой ценой купить себе свободу?

Но где гарантия, что после того, как он подпишет документы и переведет все свои активы на чужие счета, его не посадят в тюрьму и сохранят жизнь?

Нет! Он не может никому доверять!

Никому, кроме нее!

Один раз она уже спасла ему жизнь, вырвала из рук бандитов, возможно, спасет и в этот раз…

Ну, а если у них ничего не получится – значит, такова его Судьба! Он не обвинит ее ни в чем, ни на минуту не усомниться, что для его спасения она сделала все возможное, что в человеческих силах!

– На это я согласен – фамилия – это, такой пустяк… Через пять минуту мы будем официальными мужем и женой.

– Шутите?

– Нет, такими вещами я никогда не шучу. Где ваш паспорт? – Кира кивнула головой на сумку, лежащую на кожаном диване. Взяв со стола мобильный телефон, Бурмистров набрал нужный номер и спросил: – Борис Яковлевич, у вас все готово?

– Да, брачный договор готов. Лаврентий Павлович только что приехал с представителем ЗАГСа.

– Тогда поднимайтесь, а Лаврентий пусть до конца церемонии отвлекает следователей – добавь еще пару тысяч за задержку, думаю, сторгуетесь.

– А Кира Дмитриевна… За ней зайти?

– Она уже в кабинете.

– Тогда мы идем.

Через минуту в дверь громко постучали и в кабинет вошли три человека – высокая полноватая женщина в нелепом голубом платье и двое мужчин в темных костюмах с иголочки. Хотя по внешности мужчины отличались друг от друга, но на их лицах проступало одинаковое выражение озабоченного недовольства, слегка прикрытого налетом тревожной любезности.

Это выражение Кира заметила и сразу же успокоилась – все будет хорошо! Всемогущие деньги, заставили этих людей в столь неурочный час покинуть свои кровати и приехать сюда, вопреки их воле совершать какие-то дела в угоду почти свергнутому королю, а представителей власти закрыть глаза на все происходящее в доме – так неужели же она подведет, не оправдает доверие, рассчитывающего на ее помощь мужчины.

– Церемонии знакомства отложим на завтра – у нас слишком мало времени. Начинайте! – привычно распорядился Вячеслав и, потянув Киру за руку, усадил на ручку своего кожаного кресла. – И как можно короче…

Обиженно поджав губы, представитель ЗАГСа подошла к письменному столу, водрузила не него объемный портфель и стала доставать из него кучу необходимых предметов: «амбарную» книгу, парадную бело-сине-красную ленту с гербом, пластмассовую коробку с печатью и штампами, бланки заявлений, корочки свидетельств о браке.

– Ваши паспорта, – хорошо поставленным торжественным голосом произнесла она и, получив нужные документы, не меняя тона, продолжила: – Является ли ваше решение вступить в законный брак добровольным и обдуманным?

– Да! – не колеблясь, ответил Бурмистров.

– Да-а… – в голосе Киры было столько сомнения и покорности обстоятельствам, что под взглядом собравшихся в кабинете людей ей стало неловко, и она повторила уже тверже: – Да, – а про себя подумала: «– Добровольным – «да», но не обдуманным…».

– Прошу расписаться… – представитель ЗАГСа раскрыла «амбарную» книгу, ткнула пальцем в последнюю запись, сделанную ей по дороге к «чокнутым» новым русским, желающим зарегистрировать свои отношения среди ночи, и, открыв паспорта, «шлепнула» в них штамп ЗАГСа.

Взяв из открытого футляра ручку, «жених» прочитал запись в книге и, расписавшись, протянул ручку новобрачной.

Осторожно вздыхая, Кира взяла из его рук черную с золотом ручку, повертела ее немного перед глазами, любуясь и рассматривая открытое золотое перо с вензелями, и, не читая, поставила свою подпись рядом с подписью Бурмистрова.

– Новобрачная будет менять фамилию? – буднично поинтересовалась женщина, заполняя какие-то бланки.

– Нет! – теперь тон избранницы Вячеслава Львовича порадовал нотариуса – иметь дело с нерешительными, во всем сомневающимися людьми очень хлопотно и обременительно, а дел впереди у них очень много.

Представительница ЗАГСа подсунула им бланки, и они снова расписались.

– Объявляю вас мужем и женой! Поздравляю! – торжественно произнесла она и, вручив Бурмистрову паспорта и свидетельство о браке, начала собирать в портфель разложенные на столе предметы.

Кира смотрела на женщину, ожидая, что вот сейчас она достанет изо рта коробочку с торжественным голосом и тоже спрячет его в свой портфель – казалось, что этот официальный голос, предназначенный для особых случаев, существует отдельно от живого человека. Но ничего подобного не произошло: женщина закрыла портфель, сняла его со стола и отошла в сторону, уступая место невысокому строгому нотариусу с высоким лбом и большими залысинами, тут же разложившему на столе свои документы.

– Поздравляю, – бесцветным голосом произнес нотариус и дал в руки каждому из супругов экземпляр брачного договора и договора доверительного управления. – Прочитайте и подпишите.

Внимательно прочитав документы, Бурмистров подписал брачный договор и договор доверительного управления и воззрился на Киру.

– Что-то не так? – спросил он и, заглянув в ее экземпляры – может там написано что-то другое?! – быстро пробежал их глазами. Написано было все тоже самое, но новобрачная почему-то колебалась. – Тебя что-то не устраивает?

Нотариус возвел глаза к потолку – мало того, что его разбудили среди ночи, переполошив его семью, привезли на окраину Москвы, а теперь еще придется переделывать брачный договор или договор доверительного управления, а то и оба договора, которые он составлял всю дорогу до Бутово, консультируясь с клиентом. Зачем? Он предусмотрел все его желания: по брачному – режим совместной собственности включал в себя добрачное имущество каждого из супругов – на этом особо настаивал клиент – и будущее имущество, нажитое в браке; условия развода и раздел имущества, и по доверительному управлению – передача всего его имущества в ее управление, включая акции банка «Контененталь» . Что еще нужно?..

А Кира колебалась не потому, что получала в управление все имущество Бурмистрова, перечисление которого составляло больше десятка печатных строчек, а потому, что по брачному договору приходилось вносить «в общий семейный котел» пусть не сравнимо меньшее, но свое нажитое имущество – свое оно всегда ближе и слаще и приходится отрывать его от себя с кровью, а при разводе придется делить его…

– Значит, все в один общий котел, перемешать и поделить поровну? – уточнила она, сверху вниз глядя в лицо крупного холеного супруга – почему она стала называть его про себя татаро-монгольским ханом? – из-за тонких усов и аккуратной бородки или из-за черных волос и черных глаз, спрятанных под нахмуренными бровями. Нет, не вспомнить, но сравнение с ханом было достаточно точным. – А можно, в мою половину после развода будет входить мое добрачное имущество и чуточку твоего? Мне не хочется, чтобы ты вмешивался в дела моей конюшни – я со своей компаньоншей едва справляюсь, а если вас будет двое… А я не буду вмешиваться в твои банковские дела. Обещаю!

– Согласен, – уголками губ, улыбнулся банкир, его умиляла ее способность столь образно и просто определять и разрешать неразрешимые проблемы – другая на ее месте мертвой хваткой вцепилась бы в акции его банка, поделила бы их и вошла в совет директоров, а Кира… – Ты, обговори все это с Иннокентием Аркадьевичем, и мы подпишем дополнительное соглашение – для твоего спокойствия.

Они сами не заметили, как перешли на «ты».

– Тогда и я согласна.

И Кира подписала все документы.

Вздохнув с облегчением, Иннокентий Аркадьевич убрал свои экземпляры договоров в кожаную папочку и отошел в сторону.

– Спасибо вам, что приехали и исполнили мою просьбу, – поблагодарил Вячеслав Львович Бурмистров нотариуса и представителя ЗАГСа. – Водитель отвезет вас домой…А мы с Борисом Яковлевичем, займемся нашими делами, Лаврентию приходится туго, сдерживая натиск служителей закона.

Услышав про служителей закона, высокая полноватая женщина заспешила к выходу, а нотариус задержался в дверях кабинета.

– Разрешите напомнить вам, Вячеслав Львович, что вы всегда можете на меня рассчитывать – вы и ваша супруга. – Кивок головы в сторону новоявленной супруги был подчеркнуто почтительным. – Смею надеяться, что все ваши проблемы в скорости разрешаться для вас положительно.

Бурмистров склонил голову в знак благодарности.

– Будем надеяться, Иннокентий Аркадьевич. До свидания. Сердечные извинения вашей супруги за причиненное беспокойство.

Когда нотариус вышел, Бурмистров поднялся с кресла и усадил в него свою законную супругу.

– Теперь это твое место, Кира. Лаврентий введет тебя в курс дела и будет твоей правой рукой, а левой рукой будет Борис Яковлевич. Через него будем поддерживать связь…

– Что раньше времени себя хоронить? – Кире были чужды упаднические настроения. – Должны же следователи разобраться, что к чему?!

– А если не разберутся?

– Тогда разберется кто-нибудь другой – главное, не терять веры в справедливость.

– Ты идеалистка. – Банкир снисходительно поцеловал жену в волосы и обратился к адвокату: – А как думаешь, ты, Борис Яковлевич, есть на свете справедливость?