Текст книги "Женщина–апельсин"

Автор книги: Нина Васина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Среда, 23 сентября, утро

Возбужденный, свежий и розовощекий Николаев ворвался в кабинет Евы. Она сидела за столом, подперев голову руками.

– Гнатюк сказал, что ты довела до ума дело Покрышкина! У него сегодня как раз истекает срок задержания, рассказывай! – заорал он.

– Все пропало, – тихо вздохнула Ева.

– Так, понятно. Поэтому ты такая кислая?

– Его отпустят, но я не виновата.

– Я понял, а кто виноват?

– Магистр Ангел Кумус. Он убил главного вампира, Нию. Вчера, на даче Далилы.

– Понятно. Абсолютно все понятно. Нет, ничего мне не понятно! Ты была на даче? Почему этот Ку… мус был у Далилы?

– Мы туда его привезли. Мы стали его раскалывать в неформальной домашней обстановке. Он сказал, что он призван уничтожать вампиров, и назвал имя главного – Ния. Как только мы трижды произнесли это имя, она явилась! Пальба, небольшая драка… он воткнул в сердце Нии осиновый кол… Он всегда носил этот кол с собой. Я, например, не могу отличить липу от осины, а он может. Если бы я не замешкалась, он бы не убил эту Нию, мы бы запросто ее приперли и доказали, что Марину Улыбку убила она. И не только ее. У Покрышкина была настоящая фабрика смерти. Он придумывал сценарий, находил дурочку, желающую стать великой актрисой. Ния убивала ее прямо в кадре, Ангел снимал, получалось дорогое кино! Потом Ангел прятал труп, он считал себя магистром, спасающим мир от вампиров. Относил их в святое место. Четыре женских трупа, подкинутых в морг два года назад, помнишь? Вот так.

– А! Я понял! Ты смотрела фильмы этого придурка?

– Это все было взаправду!

– Подожди. Убивала женщина? Она играла у Покрышкина вампира? Я видел его вампира, он мужчина. Хотя, может, это и женщина была. У него была татуировка на лице, на щеке какой-то иероглиф.

– У нее еще были две мерзкие змеи и крылья?

– Ну!

– Она ждет тебя в морге.

Николаев прошелся по кабинету и посочувствовал:

– Да… Ну ты и влипла. А все почему, знаешь?

– Почему?

– Потому что не поехала со мной, не пошла в ресторанчик, не съела печенку с луком, не пила со мной вино, не залезла ко мне в постель и не сделала это со мной пять раз!

– Господи… печенка… меня тошнит!

– Не разбудила меня на рассвете, не сказала, что я единственный и неповторимый, не сварила кофе, не надела мой халат! Нет, тебя понесли черти на дачу, к вампирам, к осиновым кольям! Ну почему со мной никогда не происходит ничего такого?!

– Николаев, если я сейчас не посплю, я… Я не буду говорить, что я сделаю! Отвези Ангела Кумуса на опознание. Запиши его показания. Мне уже почти все… почти все из Управления сказали, что они думают по этому поводу. Отвези Кумуса на медицинское освидетельствование, и дай тебе бог, чтобы его признали невменяемым!

– Почему это? Какой же он преступник, если он больной!

– Потому что, если его осудят, кто же будет уничтожать вампиров, они везде, Николаев! Они везде!

Закованный в наручники Ангел Кумус задумчиво смотрел на лицо убитой им женщины. Николаев приехал с ним в морг после обеда, служитель выдвинул нужное тело из холодильника.

В заключении о смерти говорилось о проникновении в область сердца тупого предмета, Николаев старался не смотреть на уродливый шов вдоль грудной клетки после вскрытия.

– Это не она, – задумчиво произнес Ангел Кумус.

– Это та самая женщина, которую ты убил, вогнав ей кол между ребер, посмотри внимательно, голубчик.

Голубчик Ангел Кумус заморгал и наклонился над женщиной.

– Если я сделал это с этой несчастной, вы понимаете, что это значит?

– Конечно. Пожизненное, – Николаев не стал уточнять, что это в том случае, если не докажут, что и все остальные жертвы убиты Кумусом.

– Да ничего вы не понимаете! – заорал вдруг Ангел. – Она жива, Ния жива!

– А это кто?

Ангел молчал, шумно дыша.

– Я воткнул в нее кол, – сказал он, наконец. – Она должна была рассыпаться в прах, перед нами должен лежать скелет с остатками плоти!

– Считай, что это и есть скелет с остатками плоти.

Ангел перестал замечать Николаева, он нервно вышагивал возле холодильника.

– Она жива, – бормотал он. – Она ушла от меня, она жива, и ей нужна кровь… Неужели?! – воскликнул он вдруг с ужасом. – Бог мой, неужели?!

– Что такое, голубчик, что случилось?

– Неужели я так и не соединился? Неужели я не со мной?

Николаев вытер лоб рукой.

– Поехали, я должен срочно отвезти тебя на освидетельствование. Даже мне очевидно, что ты ненормален.

– Да-да, – сказал Ангел, – если докажут, что я болен, меня и судить не будут… Я немного полечусь и смогу найти ее. А где мой кол?

– Вещественное доказательство.

– Скажите подружкам, которые меня увезли, что кол нужно делать только из осины, а потом, не перебивайте меня, это очень важно! В полнолуние воткнуть его в землю и произнести заклинание: «Освобождаю душу свою и сердце, со мной силы небесные», выдернуть кол и спать с ним на теле до рассвета.

– Я так и передам, не волнуйся, какие проблемы! Слушай, Ангел, может, ты и псих, но не дурак. Почему ваша актриса… Марина… Марина Улыбка, вспомнил, почему она оказалась на решетке, что – действительно несчастный случай?

– Я не знаю про решетку. Я видел, как Марину укусили, потом я взял ее на руки, а он так свесился с шеи.

– Кто свесился?

– Крестик. Понимаете, у нее на шее был крестик, значит, с ней ничего не могло случиться, она укушена, но вампиром бы она не стала, я так Стасу и написал в записке, положил Марину на кровать и все…

Среда, 23 сентября, вечер

Ева подписывала документы Стасу Покрышкину, адвокат Стаса монотонно и без пауз перечислял Еве нарушения УПК, которые она допустила при задержании Стаса и похищении психически больного Ангела Кумуса.

– Как же ты теперь без оператора? – спросила Ева у Стаса.

Стас молчал, он нервно прятал дрожавшие руки и не поднимал глаз.

– Кстати, это подписка о невыезде, может, я еще сумею сделать тебе соучастие. И скажи, почему это Кумус не запрятал тело Марины? Как это было? Он заболел, что ли? Как это было?

– Молчать! – закричал тонко адвокат, видя, что Стас вздохнул и хочет что-то сказать.

Подошел Николаев, показал Еве жестами, что все сделал.

– Я знаю сию тайну, – сообщил он. – На Марине был крестик, вот так.

Видя, что его не поняли, он разъяснил:

– Марину убивает эта ваша… вампир, ваша напарница. Ангел снимает, вы рядышком тут, сострадаете… Потом вы уходите. Проводить, скажем, даму до машины, или к вам приходит актриса, вы тянете время, немного с ней прогуливаетесь или куда-нибудь зашли выпить. Возвращаетесь домой, а там подарочек, на вашей кровати, которая из немецкого каталога! Этот гад Кумус почему-то решил, что Марина проснется как ни в чем не бывало, поскольку укус вампира не должен причинить ей вреда из-за крестика, он плохо понимал, что она уже мертвая. Вы кладете Марину на решетку, девочку поите и звоните в милицию. Ну что, правильно?

– Да тут весь отдел с ненормальной фантазией! – Адвокат был совершенно искренне возмущен. – Вы думаете, мы ограничимся жалобой?

– Ну что вы такой злой, – удивился Николаев и вдруг зашипел.

Все удивленно уставились на огромные клыки у него во рту.

– Да это просто!.. Сумасшедший дом! – Адвокат уводил Стаса, Стас все поворачивал голову и оглядывался на Николаева.

Николаев вытащил изо рта пластмассовую пластинку с клыками. Ева молчала, вытаращив на него глаза.

– Я думал, тебе понравится.

Николаев долго уговаривал Еву пойти с ним поесть, но она согласилась только на мороженое. Он предложил пригласить и Далилу. Ева равнодушно пожала плечами. Николаев позвонил из автомата. Рассерженный старческий голос ответил ему, что у Далилочки нервный срыв.

– Слушай, – спросил он у Евы в кафе. – А как это бывает – нервный срыв у психоаналитика?

– Понятия не имею. Вообще она вела себя на даче очень правильно. Почти. Залезла с ребенком на чердак, крышку чердака завалила, по веревке спустилась вниз с другой стороны дома, добежала до соседнего дома, оставила там ребенка и позвонила со станции в милицию.

– Что, там еще и ребенок был?! Ну, вы повеселились. Кстати, Ангел Кумыс…

– Кумус!

– Да, Кумус. Он передал тебе кое-что… сейчас вспомню. Так. Сначала ты рубишь дерево. Осину, да, обязательно осину! Делаешь из него кол, посмотришь потом в вещдоках, какого размера, затем в полнолуние закапываешь этот кол в землю и говоришь… Черт! Что там нужно говорить? Забыл. Подожди, это не все, потом этот кол надо положить на свое тело, желательно голое, и заснуть. Кажется, все.

– Слушай, Николаев, если ты отвезешь меня домой, если ты проявишь такое невозможное внимание и заботу, я открою тебе один мой секрет.

– Да я тебя на руках затащу в квартиру!

В машине у своего подъезда Ева сказала Николаеву, что она, вероятно, влюблена.

– Тяжелый случай. И какой он, положительный, смелый? – Николаев гордо выпятил грудь.

– Я его толком и не помню. Стараюсь вспомнить его лицо. И не могу.

– Ты хочешь сказать, что это не мое лицо?

– Не твое. Я устала и хочу спать.

– Но ты же знаешь его имя, ну, особые приметы!

– Точно! У него татуировки на ногах.

– Что, на обеих?

– Да. Там что-то про родину написано. Неприличное.

– Ну, знаешь! Где же ты его нашла, с голыми ногами в сентябре?

– На даче.

– Что, вампир?!

– Да нет, это было раньше. На выходных. Но дача та же. Просто заколдованное место какое-то. Спокойной ночи, Николаев.

– Утром – в банке, – предупредил Николаев.

– В каком еще банке?

– Банк «Оникс», они сегодня мне не разрешили влезть в сейф Кота, для этого нужно постановление, и разрешение, и еще черт-те что. Гнатюк все сделал, утром можно попользоваться ключиком.

Ева выбралась из машины, хлопнула дверцей. Ноги не двигались. Она с тоской посмотрела на свои окна. Третий этаж.

– Я донесу! – предложил Николаев.

Она покачала головой и побрела к подъезду.

На лестничной клетке не горела лампочка. Ева пошла по ступенькам медленно, ступать старалась тихо. На четвертом этаже горел свет, она увидела бесформенную массу у своей двери, прижалась к стене и вытащила из-за пояса пистолет. Прижимаясь спиной к стене, медленно подошла к двери. На полу, обхватив колени руками, сидела Далила. Она подняла голову, потом бросилась к Еве и обхватила ее ноги.

– Они убьют его, убьют! Я так не могу жить! Не может такого быть, он невиновен!

– Господи, ну что за день такой! Я устала, кого еще убьют?

– Ангела… Кумуса… магистра, – захлебываясь, говорила Далила.

– Да никто его не убьет, он невменяемый, он псих, понимаешь?

– Убьют!

– Не убьют! Заткнись и заходи в квартиру.

Ева стала раздеваться сразу у дверей, пока дошла до ванной, она раскидала повсюду свою одежду, потом включила воду и голая пошла на кухню ставить чайник.

– Почему ты не пришла в кафе? Николаев кормил меня мороженым и рассказывал, как правильно сделать осиновый кол. Ты можешь сесть на шпагат? Я – могу, – Ева растянулась на полу.

– Не знаю. Они убьют его! – причитала Далила.

– Ты меня заколебала, понимаешь. Ты должна меня успокаивать, анализировать мое состояние и выписывать рецепт. А ты что делаешь? Ты нагнетаешь обстановку.

– Ева… Ева, надо что-то делать!

– У тебя затянулась истерика. Лично я иду в ванную, там я пью чай с ликером, а потом лягу в постель и попробую заснуть, если ты, конечно, к тому времени замолчишь и где-нибудь потеряешь сознание до утра.

Ева заваривала чай, Далила скулила, стоя рядом. Ева забралась в ванную, Далила продолжала в том же духе, сидя возле нее на полу. Ева не выдержала, открыла кран с холодной водой, поманила ее пальцем, с наслаждением уцепилась за желтые волосы и сунула голову Далилы под кран.

– Идиотка! Неврастеничка! – завопила Далила, когда смогла вырваться.

– Слава богу, вспомнила и про меня!

– Как я пойду домой?! У меня волосы сохнут два часа. Нет, какая ты гадина, а?!

– Девушка, вы здоровы! Я уж думала, ты вся истечешь слезами.

– Это просто свинство, – бормотала Далила, стуча зубами, прижав к себе телефон и усаживаясь на тахте. – Мне надо позвонить няне. Мне завтра рано вставать. Это, конечно, гнусно с моей стороны, но я очень хочу есть. Алло! Это я. Матильда Ивановна, я не приду домой, у меня голова мокрая. Что? Меня облили водой. Да, все в порядке! Я у подруги. Змея подколодная, а не подруга. Это я не вам. Спасибо.

Когда Ева вышла из ванной, спокойная и горячая, она обнаружила, что Далила спит на ее тахте, обняв телефон и улегшись поперек. С ее спустившихся до пола волос натекла лужа.

Четверг, 24 сентября, утро

– Ева, Ева, проснись. Ева! Это я, ну?

– Кто это – я?

– Это я, Далила. Я хочу извиниться. Ну проснись же!

– Который час?

– Шестой час, просыпайся, надо вставать на рассвете, чтобы правильно использовать приобретенную за ночь энергию.

– Ты все издеваешься? У тебя продолжается истерика, или как это понять? За что ты меня ненавидишь и не даешь мне спать?! Исчезни.

– Если ты уже проснулась, то я включу свет.

– Нет!

Далила включила настольную лампу.

Ева увидела ее, полностью одетую, аккуратно причесанную, насколько это можно было с ее волосами. Она наклонилась над Евой, дохнув зубной пастой.

– Я только хотела сказать тебе спасибо и извиниться за вчерашнюю истерику.

– Ну? Ты извинилась? Получай!..

Ева с наслаждением размахнулась подушкой и тяжело хлопнула Далилу по голове. Далила невозмутимо сдула с лица волосы и стала медленно снимать плащ.

– Слушай, – сказала Ева устало, – я тебя уже ненавижу. Неужели ты собираешься со мной драться, ну будь человеком, дай мне поспать!

– Я сварю тебе кофе, ты плохо выглядишь.

– Нет, я не верю. Ни один мужик меня так не доставал, убирайся!

Далила стучала на кухне посудой.

Ева выключила лампу, накрыла голову подушкой, но, повертевшись, поняла, что больше не заснет. Она встала и, пошатываясь, пошла на кухню.

Далила сидела за столом, возле нее дымились две маленькие чашки, она бессмысленно таращилась в темное окно.

– Слушай, почему бы нам не выспаться как следует, какого черта, вообще?!

– Я должна быть дома не позже семи без четверти.

– И что будет? – Ева села на стул и от души зевнула.

– Кеша просыпается и залазит ко мне в постель. Пожелать доброго утра.

– А если ты не одна?

– Без пятнадцати семь я всегда и везде уже одна.

– Это твоя жизненная установка? Ну, насчет сына? Когда-нибудь он же должен перестать бегать к тебе в постель по утрам.

– Я с ужасом думаю об этом времени.

– А что это ты так разволновалась вчера по поводу Кумуса?

– Абсурд. Полный бред. Сюрреализм. Я – специалист в своей области… ну, предположим, что это так. Он живет рядом, но в выдуманном мире, я – единственный, кто должен ему помочь, а в результате нашего контакта я начала верить в вампиров.

– Разве ты помогаешь психически больным? Я думала, что ты специализируешься по контактам, производственному климату и тому подобному, ты же не психиатр.

– Да, но обычно люди, напряженные в контактности, всегда очень близко подходят к такой грани, за которой начинается работа для психиатра. Наверное, я слишком впечатлительна для специалиста. Я хочу с тобой встретиться, – закончила она вдруг неожиданно.

Ева только что выпила кофе и застыла с чашкой у рта.

– Да, конечно, мы сто лет не виделись, я очень соскучилась по тебе, почему бы нам не встретиться!

– Сегодня в восемь ты сможешь?

– Нет, давай в шесть, это через десять минут, не придется никуда ехать. Здравствуй, Далила, как я рада тебя видеть!

– Я имею в виду вечер, – Далила встала и пошла одеваться.

– Неужели? Я не доживу, – Ева, беспрерывно зевая, проводила ее до двери, задумчиво посмотрела на часы, решила полежать пять минут, но только прилегла, как зазвонил телефон.

– Если это ты, – сказала Ева, едва ворочая языком, – то лучше вернуться сюда, я тебя придушу и все. Чехов. Классика.

– Это из анекдота? – спросил Николаев в трубку. – Я тут стою с портфельчиком, довольный и сытый, а тебя все нет. Мы должны были встретиться в банке!

– Но в девять же, а не в шесть!

– В девять? Да, но пока я туда-сюда, пока открыли и зафиксировали, уже и пол-одиннадцатого.

– Не может быть!

– Слава богу, ты просто проспала, а я уж подумал, что того… Если хочешь, я за тобой заеду, приедем вместе в Управление.

– Нет. Давай быстрей портфель на отпечатки, я доеду сама.

Спать хотелось невыносимо.

День завертелся. Еве принесли заключение медэксперта по поводу смерти Елены К. – той самой, с которой так успешно справился Кумус. Обстоятельства и причина смерти были Еве известны, поэтому она прочла внимательно только приписку снизу. Елена К. была девочка без комплексов, она с удовольствием колола в руку наркотики и не собиралась лечиться от гонореи. И это при полном здоровье практически всех жизненно важных органов.

В двенадцать пришел противный Демидов и ласково сообщил, что Коту будут выдвинуты обвинения в захвате заложника, «кстати, скончавшегося, так что его показаний не будет», незаконном хранении и применении оружия и оказании сопротивления при аресте.

– Он же был в розыске! Что там у него?

– В Екатеринбург направлен запрос, но у вас же всегда так, Ева Николаевна, ловите «шестерку», визгу на всю Москву, а потом требуете, чтобы он получил много и сразу за всех.

– Мне не нужен никакой запрос. Убийство коммерсанта в январе, ограбление банка – два охранника, наезд на машину ГАИ – трое убитых. Там так много, что сразу не запомнить.

– И все это – ваши предположения, да еще к ним можно приложить сильную такую уверенность, что всем этим руководил некто Слоник – главарь, злодей! Почему бы вам, Ева Николаевна, не начать писать?

– Что писать?

– Романы. Приключенческие романы с бравой героиней, которая всегда и везде побеждает! Она – неотразима, непобедима и любит апельсины.

– Интересная мысль. Мне тут пришло в голову. Как-то даже неожиданно, что вы всегда такой нервный и придурковатый, когда меня видите, потому что я вам нравлюсь. Как насчет сегодняшнего вечера? Хотя нет, сегодня у меня свидание. А как насчет завтрашнего утра? Часиков в пять-шесть? В это время я очень заводная!

Николаев столкнулся с разъяренным Демидовым в дверях.

– Не дыши так громко, – Николаев ласково отряхнул пылинку с пиджака Демидова, – а то я подумаю, что ты нашкодил!

Николаев пришел поделиться своими сомнениями. Сомнения были такие. Он очень сильно сомневался, что им дадут довести дело Кота до конца. Как только на портфеле обнаружится что-то интересное, Кот будет обрабатываться в другом отделении, а у фээсбэшников метод отработанный: информация в обмен на…

– Что в портфеле?

– Значит, так, – перечислил Николаев. – Старая «беретта», два патрона в стволе, новенький отполированный «макаров», глушитель к нему, обойма полная, маленький аккуратный обрез, самодельный, очень изящный, ствол вот такусенький, нарезной, приклад обработан дополнительно, утолщен и специально вырезан под плечо. Как для ребенка делали! Две гранаты, две запасные обоймы для «макарова».

– Ничего интересного. Разве что обрез.

– Поехал мой опер в Тулу, знаю я там добрых ребят, они любят делать такие вещи.

– Кстати, Волков вышел?

– Болеет, бедняга, но увольняться не собирается. Гнатюк говорит, что он, в принципе, воспитуем. А Коля мой сгинул. Вчера двух китайцев в Москве-реке выловили, я думал – он. Поехал с Волковым в морг на опознание. Не опознал. Говорит, не Коля это, – Николаев задумчиво смотрел в окно, играя желваками. – Расстроился, бедный: китайцев ужас как любит.

– С Волковым что-то не в порядке. Читал его личное дело?

– Читал. Все в порядке. Кто у нас сейчас не увлекается боевыми искусствами Востока, будучи при этом гадом и трусом? Традиций-то никаких!

– Он будет мстить.

– Он будет хлебало себе в органах искать и дружков проштрафившихся подбирать!

– Ладно, по делу. Николаев, давай побегаем от наших братьев. Ну хотя бы заключение по поводу этого портфеля первыми прочтем! Проволыним чуть-чуть, нужен еще один допрос Кота, когда заключение будет.

– А если оно пустое?

В дверь постучали. Выдержали несколько секунд. Потом дверь открылась, и радостная розовая физиономия оглядела кабинет.

– Майор Николаев, здравия желаю! А я пришел поработать с вами! Ева Николаевна, позвольте представиться! – Высокий статный красавец с черной шевелюрой, кошачьими усиками и задорными хищными глазами вытянулся в струнку.

Николаев закрыл глаза, повернулся к Еве и неопределенно чмокнул в воздухе губами.

– Подполковник Хватов, ФСБ, – Николаев понуро кивал головой.

– По делу к нам или отдохнуть? – Ева цепко оглядела Хватова. Встав и выпрямившись, она почувствовала неприятности, словно легкий привкус противного одеколона после бритья у того на щеках.

– Вообще по делу, а теперь, когда вас увидел, уже и не знаю, – незваный гость противно подмигнул Николаеву.

– И теперь придется по делу! – заявил ему Николаев и разъяснил Еве обстановку: – Их бравые ребята попались с поличным – почти двести граммов героина, но наше руководство почему-то не захотело замять, как раньше, и отправить к ним же на расследование, а – шарах! – арестовало и дело завело. Дома бы их просто пожурили, ну, уволили бы из ФСБ для острастки. Не знаю уж, почему, но другие бравые ребята пристрелили как-то неумело двоих коммерсантов, молоденьких, умненьких и очень богатеньких. Еще одно дело! У нас в Управлении теперь два дела: одно в отделе наркотиков, другое почему-то в экономических преступлениях, хотя ему самое место у нас, в особо опасных. Так что ты, Хватов, не туда пришел, к нам это не направили. Я думаю, что все-таки хотят вашим ребятам облегчение небольшое сделать, вроде как если убить двух коммерсантов, то это не убийство, а экономическое преступление. Но это не у нас.

– Ребята, вы что такие мрачные! Жизнь полна приключений, а не неприятностей! Я вообще к вам по делу Опушкина Евгения Мироновича, шестьдесят седьмого года рождения, русского, дважды судимого, а вы такое на меня навесили!

Ева еще несколько секунд недоуменно смотрела на Хватова, потом поняла, о ком он говорит. Он говорил про Кота.

В дверь постучали. Бледное женское лицо осторожно заглянуло в кабинет. Женщина быстро осмотрела мужчин, чуть задержалась взглядом на Еве, извинилась и сказала, что подождет за дверью.

Николаев приоткрыл чуть-чуть дверь и в щель задумчиво осмотрел женщину в коридоре. Уходя с Хватовым, он предложил Еве пообедать вместе, Хватов радостно поддержал его предложение.

– Ты, это, поосторожней с оружием, – вдруг сказал Николаев, улыбаясь. Ева уставилась на него, не понимая. Она еще несколько секунд в оцепенении смотрела на закрывшуюся дверь, потом крикнула: «Прошу!»

Женщина вошла стремительно, словно боялась остаться еще немного в коридоре, плащ ее шуршал иностранной блестящей оболочкой, как целлофановый. Ей было за сорок, прямые серые волосы, ухоженное лицо с остатками красоты, еще не совсем растерянной при статусе домохозяйки. Худые жилистые руки с большими острыми ногтями и несколькими кольцами сжимали маленькую кожаную сумочку, клацая защелкой.

– Извините. Я отниму у вас немного времени. – Клац-клац.

Еву что-то насторожило, сумочка была маленькая, но оружие там могло поместиться, да и посетительница что-то очень нервничала.

– Разрешите ваши документы.

– Что?

– Ваши документы, – Ева опустила руку под стол и осторожно выдвинула ящик.

– Я не взяла паспорт, вас устроят мои водительские права?

– Вполне.

Фамилия и имя женщины Еве ничего не говорили. Женщина, видя замешательство Евы, решила прояснить ситуацию.

– Понимаете, моя фамилия вам ничего не скажет, потому что у нас с мужем разные фамилии. Я оставила девичью.

– Я слушаю вас, говорите. Если фамилия вашего мужа мне все объяснит, почему бы не начать с нее.

– Да, конечно. Мой муж… Как бы это сказать. Я знаю, что вы – любовница моего мужа.

Выговорив это, женщина вздохнула с облегчением, еще раз клацнула сумочкой, достала сигареты и закурила.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– И кто ваш муж?

– А что, у вас так много любовников – женатых мужчин, что вы теряетесь в догадках?

– Да я их даже сосчитать без калькулятора не в состоянии, а вы со своими намеками! Извините, у меня мало времени.

– Мой муж работает заместителем прокурора района.

– Хорватый? – задумчиво спросила Ева.

Женщина оглядывалась в поисках пепельницы. Потом судорожным движением достала фольгу от жевательной резинки и затолкала сигарету туда. Закурила следующую. Пепел стряхивала на пол.

– Я давно догадывалась, что он с вами. Я вас видела в прошлом году на вечере. Вы очень красивы, но вам не хватает стиля, как бы это объяснить…

Ева сдержалась и промолчала.

– Я относилась спокойно к этой его интрижке, но вчера он заявил, что хочет развестись со мной. Это смешно, честное слово, он так дорожил семьей, карьерой, и вдруг такое заявление… Понимаете, вам нравится мой муж таким, каким его сделала я! Да, он карьерист, немного трусоват, но честен! Когда он бросит все, что составляло смысл его жизни, он будет вам неинтересен, уверяю вас! Он ленив, достаточно неряшлив и плохо образован… в смысле общего уровня. Он засыпает на концертах, хотя и сносно играет в шахматы. Три года он не может выучить прилично французский!

– Извините, – Ева устала, и ей стало скучно, – но я действительно спешу, и поверьте, у меня очень важные дела сегодня. Я покажу вам справку, вы сами решите, насколько ваши предположения обо мне как об угрозе вашему благополучию верны. – Ева рылась в ящике. – Вот, пожалуйста.

– Что это? Женская консультация? Я не понимаю. Произведен поверхностный осмотр. Позвольте…

Женщина смотрела на Еву, открыв рот.

– Здесь написано, что вас не смогли осмотреть, потому что…

– Да-да, совершенно верно, именно поэтому. Ну как, могу я быть вашей соперницей?

– Ничего не понимаю. Вы – девушка?

– Мне нужна была справка в бассейн, я беру такие каждые два месяца, если хотите, можем и сегодня прогуляться к гинекологу, этой справке неделя, может, вы сомневаетесь?

– Извините меня, ради бога, я такая дура!

– Он сказал, почему хочет развестись?

– Нет, он молчит уже два дня, сам не свой, я сказала, что знаю про вас, он только отвернулся.

– Я хочу дать вам совет, если можно.

– Совет? Нет, спасибо.

– Родите ему ребенка. Хорошенького умненького мальчика.

– Ну что вы, нашей дочери уже двадцать!

– Дочь только обрадуется. Просто я была свидетельницей того, как Хорватый поздравлял одного нашего коллегу с рождением сына. Это надо было видеть.

– Что, серьезно? Как-то это неожиданно, знаете, я не очень хорошо себя чувствую, я пойду. Подождите, – она стояла уже в дверях, – не мучайте меня, я уверена, что вы ему нравитесь, неужели у вас ничего не было?

– Ну, как вам сказать. Мы действительно целовались несколько раз. «И в разные места», – добавила про себя Ева. – Но ничего серьезного, вы же видели.

Когда дверь закрылась, Ева почувствовала странное желание надавать Николаеву по физиономии. Она несколько раз вдохнула, задерживая выдох, потом проветрила комнату, отжалась от стола, но это не помогло. И она пошла в столовую искать Николаева.

Хохочущий Николаев сидел с Хватовым и Демидовым, анекдот, вероятно, был очень даже хорош, потому что Николаев едва не ронял изо рта куски пирога.

Ева взяла компот из кураги и два пирожка с мясом. Подумала и взяла еще один компот.

Подойдя к их столику, она похлопала подавившегося-таки Николаева по спине, а когда он благодарно уставился на нее прослезившимися глазами, вылила ему компот на брюки.

Николаев вскочил, Демидов тоже вскочил и быстро ушел от их столика. Хватов, улыбаясь, наблюдал с недоумением, как Ева взяла еще один стакан и оценивающе оглядела Николаева. Потом она медленно перевела глаза на Хватова.

– Эй, вы что это делаете? – испугался Хватов. – Ребята, что это у вас за разборки?

– Не волнуйтесь, я сейчас вытру. – Ева поставила стакан, достала носовой платок и мазнула изо всей силы по мокрому пятну между ног Николаева.

Николаев взвыл.

– Я, пожалуй, пойду. Я вижу – у вас проблемы, – Хватов медленно встал и задвинул свой стул.

– Какого черта, что на тебя нашло? – спросил Николаев.

– Не зли меня, а то я оболью тебя с головы. Друг, да?

– Какой друг?

– Это у тебя по-мужски, да?

– Да что я сделал?!

– Ты видел жену Хорватого в коридоре? Я же поняла, ты ее узнал, так ведь!

– Я… сомневался! Я не был уверен!

– Это и есть ваша хваленая мужская солидарность! Всегда прикрываете друг друга, всегда соврете и предупредите, а я, значит, ею не пользуюсь!

– Ева, ты не мужчина, пойми, наконец, ты мне друг, но ты не мужчина! Ты не имеешь права пользоваться мужскими льготами! И потом, ты же мне нравишься!

– Не зли меня, Николаев!

– Позвольте прервать вашу теплую и дружескую беседу, но мне было приказано немедленно принести заключение экспертизы, как только оно будет готово, и вручить его вам даже в туалете.

– Еще один мой опер, – кивнул Николаев, забирая бумаги. – По крайней мере, не сунул их под телефон, и на том спасибо! Ты кто по профессии?

– Столяр.

– Столяр! А вот Волков – лопух с высшим образованием! По личному делу он не специалист, а просто подарок судьбы! А что получается на деле? Трус и халявщик. Отсюда вывод? Образование портит оперуполномоченного. Свободен! – Николаев принялся за бумаги.

Ева оглядела зал. Хватов ушел.

– Ну, что там? – не выдержала Ева.

– Пальцы, и преотличные, скажу я тебе! На портфеле – Опушкина Евгения, на оружии двоих, Закидонского и неизвестного. Вот так Паша-Слоник…

– Я думаю, с таким заключением можно Кота раскрутить по полной программе!

Ева и Николаев нашли следователя Калину и узнали, что Опушкин Евгений Миронович, он же Кот, он же Хвост, он же Жека-коммунист, был переведен только что из следственного изолятора в специальную камеру Бутырской тюрьмы по распоряжению пятого отдела Федеральной Службы Безопасности, дело его изъято и больше их отдел этим не занимается.

– Кто его забрал?

Калина задумчиво оглядела Еву и Николаева, вздохнула, порылась в столе, перелистала с десяток бумаг и прочла по слогам:

– Хва-тов, подполковник ФСБ. Вот подпись.

– Гнатюк знает?

– Гнатюк у мэра, на заседании специальной комиссии по преступности.

– Ну что ж вы так, Татьяна Дмитриевна? – Ева задыхалась от злости, но знала, что надо держать себя в руках, иначе Калина просто замолчит. – Без разрешения своего непосредственного начальника, не довели до конца дело о захвате заложника, как же вы так!

Калина задумчиво посмотрела в пространство поверх их голов.

– Там была подпись прокурора, – сказала она.

– Гнатюк вам не простит, он очень не любит, когда захватывают заложников!

– Да. Я должна была написать заключительную докладную. Какая разница, где он сидит!

– А если нужно будет допросить, у нас открылись новые обстоятельства, вы что, в тюрьму к нему поедете? – Николаев тоже успокаивал себя и говорил лениво и медленно.

Калина опять задумалась.

– Я буду обсуждать это с начальником отдела.

В коридоре Ева стукнула кулаком в стену.

– Ну что за такое, как бы сказать, растакое!