Текст книги "Как поджарить цыпочку"

Автор книги: Нина Килхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Дэниел.

Он поднял взгляд. На пороге кухни стояла Джасмин. Лицо ее было пепельно-серым. Она никак не могла нащупать пуговицу на пальто. Дэниел смотрел на нее, его нижняя челюсть отвисла от удивления.

– Не волнуйся, – сказала она. – Все будет хорошо.

– Х-х-холодильник.

– Ты видел, – прошептала она.

Дэниел молчал.

Джасмин все еще искала пуговицу.

– Мне пришлось это сделать.

Дэниел кивнул. Ему хотелось обнять Джасмин, утешить ее. Бедная женщина, до чего он ее довел! Но он не мог двинуться с места, тело не слушалось. Он растерялся. Испугался. И еще этот гаденький голосок в голове визжал что есть мочи: «Беги-и-и!»

Она шагнула вперед.

– Машина. Сломалась.

Он попятился.

– Где?

– На перекрестке Висконсина и Кью. Они так сигналили. Я не знала, что делать. – Она сделала еще шаг. – Дэниел, как нам быть?

Дэниел втянул полные легкие воздуха и рывком выдохнул. С криком «Показывай, где!» он толкнул жену к дверям.

На перекрестке действительно стоял вой из гудков. Они пробрались к своей затертой другими машине. Водители, высунувшись из окон, приветствовали их весьма непочтительно. Некоторые кричали такое, что Джасмин только моргала. На боку машины появилась длинная царапина, боковое зеркало исчезло.

Джасмин отпустила сцепление, и Дэниел откатил машину на угол Кью-стрит. Там он разогнулся и встал, потирая затекшие руки.

– Вот так.

– Багажник, – проговорила Джасмин, вылупила на него огромные, как вареные яйца, глаза.

Дэниел открыл багажник, забитый мусорными мешками. Он дотронулся до одного из них, и ему на ощупь показалось, что внутри мясо. Дэниел захлопнул багажник. Его глаза встретились с вытаращенными глазами Джасмин.

– Что будем делать? – прошептала она.

В этот самый момент Дэниел заметил за спиной у Джасмин, прямо на самом углу, у бензозаправочной станции, полицейскую машину. Джасмин обернулась посмотреть, на что уставился Дэниел. Полицейский, ничуть не сомневаясь, что эти двое пялятся на него, развернулся в их сторону. Джасмин и Дэниел как по команде повернули голову в противоположную.

Дэниел краем глаза взглянул на Джасмин. Можно было бы использовать этот шанс. По-хорошему, надо бы сдать ее полиции, а потом нанять хорошего адвоката. Но глядя на жену, он понял, что не сможет этого сделать. Сердце его разрывалось от боли, такая она стояла толстая и беззащитная. Он помотал головой. Они это переживут. Их брак не должен развалиться.

– Давай оставим машину здесь.

– После четырех парковка запрещена. Что, если они ее оттащат и проверят багажник? – сказала Джасмин.

Движение на перекрестке потихоньку восстанавливалось.

Дэниел окинул взглядом улицу.

– Мусорные баки, – сказал он. – У всех ресторанов есть мусорные баки. Сколько мешков?

– Три.

– Бери их и иди вниз. Я постою здесь на стреме. Там, ниже по улице, есть тайский ресторан. Смотри, чтобы тебя никто не видел.

Сзади остановилась полицейская машина. Дверь открылась, и устрашающий логотип «На службе и защите» замаячил прямо перед глазами застывших от ужаса Джасмин и Дэниела.

Джасмин закашлялась. Полицейский окинул машину взглядом.

– Застряли, – буркнул Дэниел. – Ждем эвакуатора.

Полицейский внимательно посмотрел на Джасмин. Пот, готовый излиться Ниагарским водопадом, каплями висел у нее над верхней губой.

– Давно ждете?

– Сказали, будут через двадцать минут.

– Вы здесь уже пятнадцать. – Полицейский еще раз окинул их взглядом и сел в машину.

Дэниел помахал ему на прощанье. Джасмин открыла багажник и ухватилась за мешки.

– Смотри, чтобы не капало, – хрипло шепнул он.

– Не будет. Все вареное.

– Что ты сказала?

– Я сварила кости. Ну выварила их. Так что если их и найдут, то подумают… ну, подумают, что это говяжьи или еще чьи-нибудь.

Дэниел уставился на жену.

– Отлично придумано.

Джасмин кивнула. Она посмотрела по сторонам, схватила тяжелые мешки и рысью бросилась через дорогу. Вид у нее был как у обычной домохозяйки, выносящей мусор.

Дэниел хватанул ртом воздуха и отскочил от машины. Его вывернуло прямо на тротуар. Он вытер рот и закрыл глаза.

– Папа, что ты здесь делаешь?

Дэниел открыл слезящиеся глаза. Перед ним балансировала на велосипеде Карим. Дэниел посмотрел на ее зарумянившееся лицо, невинные глаза, хрупкую фигурку. Слова с трудом вырывались из горла.

– Я, хм… машина… сломалась., жду… скоро должны…

– Помочь?

– Нет! Не надо. Поезжай домой. Скоро увидимся.

– Ты весь белый.

– Неважно себя чувствую.

– Мама дома?

– Э-э-э…

В конце аллеи появилась Джасмин. Перед ее блузки промок от пота, ручьями текшего с лица и шеи. Увидев Карим, она отступила в глубь аллеи, но потом, поняв, что ведет себя неразумно, попыталась исправить положение и зашагала вперед, изображая полнейшую беззаботность.

– Привет, детка, – улыбнулась она.

Карим смотрела то на отца, то на мать.

– А что вы тут делаете?

– Деловая прогулка, – бодро ответила Джасмин. – Ты готова к приходу гостей?

– Да, готова.

– Отлично, потому что у нас сломалась машина. Будь хорошей девочкой, поезжай домой и поставь жаркое в духовку, ладно? Мясо маринуется в холодильнике. Да, и накрой, пожалуйста, на стол. Возьмешь зеленую скатерть. Из тика, ты знаешь. А мы вернемся, как только управимся.

Сев на велосипед, Карим оглянулась на родителей. Они словно застыли посреди дороги.

– Невероятно, – подумала она вслух, высунув только что проколотый, распухший язык. – Я все мучилась, как им сказать, а они даже не заметили.

Оба родителя смотрели в спину уезжавшей Карим.

– Думаешь, она видела? – спросила Джасмин.

– Не знаю.

– Думаешь, проболтается? – спросил Дэниел.

– Нет, не должна.

Они смотрели друг на друга и понимали, что на самом деле даже не представляют, как она себя поведет. Можно было заключать пари, что дочь все расскажет. Потому что всегда ведет себя, следуя законам морали. А мораль у нее была, как и у любого подростка: примитивная, принципиальная и нетерпимая. Добро и зло мерцали в ее сознании, словно неоновые огни между Седьмой и Одиннадцатой улицами. По убеждению Карим, ты либо такой, либо другой и выбирать, каким быть, надо очень тщательно, потому что переиграть уже не удастся. И если ты решил и выбрал зло вместо добра или наоборот, то это навсегда. Обратного хода не будет, и разворота тоже не сделаешь. Карим сделала свой выбор. Она выбрала добро. Уж в том, что оно лучше выглядит, нечего и сомневаться. Кроме того, от него и в дальнейшем будет больше проку. Следовательно, для Карим родители были преступниками. Неважно, что они произвели ее на свет. Неважно, что они кормили ее, пестовали и лелеяли, купили ей на двенадцатилетие эту чертову говорящую Барби с золотыми волосами. Они сделали то, что от них требовалось, и теперь их можно заменить. Родителей всегда можно заменить. Вот в чем был и весь ужас, и вся правда.

Дэниел устремил взгляд в пространство.

– Почему ты это сделала?

– Потому, что люблю тебя.

Он кивнул. Джасмин протянула руку. Он ее крепко пожал. Потом он повесил на стекло машины записку для фашиствующих сборщиков штрафов, и они с Джасмин бегом понеслись домой.

Карим заперла велосипед на замок и вошла в дом. Родители совсем соскочили с катушек. Зачем матери потребовалось выбрасывать помойные мешки в уличные мусорные ящики, если можно оставить их на дороге у дома? И вид у них был такой виноватый. Трахались они, что ли, там, на аллее? Ну просто ни в какие ворота…

На самом деле она не так уж была этим озабочена. Самое главное нужно было придумать, что делать с языком. Он так распух, что она едва могла говорить. Она взглянула на часы. До прихода гостей всего лишь час. Она должна все успеть. Нужно побриться, намазаться увлажняющим кремом, вымыть голову шампунем, потом ополаскивателем. Почистить зубы, прополоскать рот жидкостью против образования налета. Потом высушить волосы и намазать их гелем. И еще накрыть на стол. Ну почему, Господи, родители никогда на нее не рассчитывают? Она всегда может им помочь. Она, в конце концов, уже взрослая. Почти. И своих дел у нее тоже полно. Но сначала – лед. Надо пососать кусочек льда, чтобы спал отек. Карим помчалась в подвал и открыла холодильник.

Она подняла мотоциклетный шлем и увидела перед собой голову той самой женщины. И так не особо горячая, кровь Карим тут же остыла до абсолютного нуля. Скривившись, она смотрела на лицо этой женщины. Поры его были забиты мукой. Вот почему они вели себя так странно, подумала она. Пошли отделываться от любовницы. И почему отец не мог с ней просто расстаться, как делают все остальные отцы? Хотя куда там – он же преподаватель драмы.

Карим была потрясена. Она не думала, что ее родители способны на такое. Во как ловко замаскировались, ну и парочка! Вроде бы такие разные, а как спелись. Любо-дорого посмотреть.

Карим прикрыла рот рукой. На смену уважению пришел страх. Он пронзил ее тело. Язык. Как среагируют родители, когда узнают, что она проколола язык? Да, до крайности их доводить не следует. Карим мгновенно вспотела, не помог даже натуральный мятно-эдельвейсовый дезодорант. Нужно сейчас же вытащить из языка заклепку. Пусть все будет как было. Она знает, что нужно сделать! Нужно немедленно стать благовоспитанным подростком. Ну и что с того, что это вызов природе? Она пойдет против нее! И сейчас она сделает все, о чем просила мать. А о чем же она просила? Сказала что-то про жаркое. Да, точно. Вот оно. За головой. Карим вытащила из холодильника плошку с маринованным мясом и принесла ее на кухню. Там она переложила мясо в кастрюлю, потом осторожно, не пролив ни капли, задвинула ее в духовку и понеслась накрывать на стол.

Когда она уложила последний нож, ей в голову пришла еще одна мысль. Она поможет своим родителям. Вот как она поступит. И тогда они, может, не будут на нее сердиться. Сначала надо уничтожить улику. О чем они думали, оставляя улику во втором холодильнике? Полицейские наверняка первым делом заглянут именно туда. Они войдут в дом и сразу же спросят: «А где у вас тут второй холодильник?» Люди не прячут трупы в первых холодильниках. Первые всегда забиты молоком, соком и кока-колой. Нет, они прячут их внизу, подальше от глаз, пока не придумают, что делать. Карим вздохнула. Ну почему ей все приходится делать самой?

Она снова побежала вниз и достала большое плоское блюдо. Потом взяла самый большой мамин мясницкий нож. Положила его рядом с головой на блюдо и унесла все наверх в свою комнату. Кромсая на куски будущий корм для змеи, она думала о том, как сильно любит своих родителей. Даже несмотря на то, что порой они просто невыносимы. Они всегда для нее старались. Этого не отнимешь. Карим улыбнулась, вспомнив Барби, которую они купили ей на день рождения. Это была прошлогодняя модель. Зато они работали вовсю, чтобы отправить ее учиться в эту дорогую школу. И на воздушном шаре она летала на свое четырнадцатилетие. Это было действительно круто. А теперь случилось такое. Надо спасать семью.

Сидя на корточках и наблюдая за удовлетворенно разевающей рот Медеей, Карим дала себе клятву, что отныне будет относиться к матери как можно лучше.

По дороге домой Джасмин и Дэниел почти не разговаривали. Дэниел открыл дверь и, пропустив Джасмин вперед, погладил ее по спине. Она, проходя мимо, погладила его по ноге. «Спасибо», – пробормотала она. Они настроились вести себя вежливо. Они вели себя как в первые дни их брака, когда поняли, что знают друг друга не так хорошо, как считали до того. В те дни подобная осторожность помогала им обходить острые углы. Джасмин подошла к кофеварке. Они выпьют по чашечке и соберутся с мыслями.

Она села к столу и сложила руки.

– Мысли есть?

Дэниел уселся напротив нее. Он тоже сложил руки. Наморщил лоб, закусил губу. Потом повел плечами, снимая напряжение, и положил руки на стол.

– Нет, – сказал он. Он даже не представлял, как отделаться от головы.

Джасмин согласно кивнула.

– Ну, может, пойдем, посмотрим… Вдруг да появятся…

Дэниел вновь отступил, пропуская Джасмин вперед. Они спустились вниз и встали у холодильника. Джасмин глубоко вздохнула и открыла дверцу.

– Ну и ну, – сказала она и закрыла холодильник.

Дэниел позеленел.

Они развернулись и пошли наверх. Улика, по их мнению, могла находиться там и только там.

Когда они вошли в комнату, Медея как раз заглотнула последнюю порцию ужина. Сытая и бугорчатая, она улеглась на дно клетки. Карим наклонилась к ней и погладила змею по надутому животу.

– Карим, – прочистив горло, начал Дэниел, – мы хотим с тобой поговорить.

Карим жестом хозяйки дома указала им на кровать. Джасмин и Дэниел сели бок о бок, почти касаясь друг друга коленями.

Дэниел наклонился к Карим.

– У всех бывают моменты слабости, и у твоей матери тоже…

Джасмин подскочила на месте.

– У меня?

– От этого никто не застрахован, и даже лучшие…

– Я этого не делала.

– Хорошо, вот этого, – он махнул в сторону змеи, – может быть, и нет…

– Я ни-че-го не сделала.

– Ничего?

– А почему я должна была это сделать?

Дэниел почти разочарованно посмотрел на нее.

Теперь подала голос Джасмин.

– Я думала, ты… – начала она, но запнулась.

– Что?

– Ничего, – пробормотала она.

Джасмин и Дэниел посмотрели друг на друга и увидели вторые сущности друг друга. Те, что вначале притянули их, а теперь все чаще отталкивали. Вторые сущности, над которыми они пока не властны, но есть надежда, что однажды они откроются и удивят их самих. Но шли дни, а они все вели себя совершенно предсказуемо и без изменений. Джасмин протянула Дэниелу руку. Дэниел нежно взял ее в свою. На этот раз каждый из них безошибочно прочел то, что было написано на лице другого: смирение, сожаление, прощение и… дикий страх.

Они посмотрели на дочь. Карим подняла руки. Она хотела сказать: «Я тут ни при чем», но не могла произнести этих слов. После того как она вытащила заклепку, язык окончательно распух и разлегся во рту неповоротливой улиткой.

Прозвенел дверной звонок.

– О господи, они пришли, – Джасмин встала и расправила юбку. – Поговорим потом.

Выходя из спальни Карим, Дэниел еще раз пытливо посмотрел на дочь. Карим ответила бесстрастным взглядом. Она хотела сказать, что знает, что они сделали. И никого они своим притворством не обманут. И еще она хотела сказать, что им не о чем беспокоиться. Потому что уж кто-кто, а Карим умеет хранить тайны.

Первой заявилась Бетти. С огромной миской салата с чеддером, голубым сыром, индейкой и ветчиной. Никакого намека на латук. Руки уДэниела были мокрыми от пота, поэтому миска чуть не выскользнула из них на пол.

– А где Ричард?

– Да черт его знает.

Дэниел внимательно посмотрел на нее. Совсем не похоже на Бетти. Обычно она переносила отсутствие Ричарда стоически.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Двойную порцию, – ответила она.

Дэниел налил под завязку два стакана виски и передал один Бетти. А Бетти – приятная женщина, подумал он, откинувшись на спинку стула. Сердечная такая, большая. В голове у нее пусто, считал он, зато она не раздражает. Когда Бетти входила в комнату, ураган не поднимался. Такие Бетти неистовых желаний не вызывают. Бетти тем временем уселась на мягкий голубой диван. Она расправила широкую юбку, прикрыв ею лодыжки.

– Где Карим? – спросила она.

– Думаю, наверху.

– Хм, – сказала Бетти и отпила большой глоток.

– Зайчатиной пахнет, – отметила она.

– Хм, – согласился Дэниел.

Они молча сидели и пили: Бетти – прикидывая количество калорий в каждом глотке, а Дэниел – насколько сильнее страх овладевает им с каждой минутой. Они избавились от головы. Они избавились от костей. А где же остальное? Он скова принюхался. Шедший из кухни запах не был ему знаком. Глаза его вылезли из орбит. Бетти внезапно вышла из ступора.

– Что с тобой?

– Ничего. Ничего, – съежился на стуле Дэниел.

Его кости заныли от боли. Все-таки он не до конца поверил Джасмин, когда она сказала, что не делала этого. Он даже был уверен, что совсем не поверил. Надо будет поговорить об этом, когда они пойдут к семейному психоаналитику. О доверии. В их семейной жизни с этим большие проблемы. Есть и то, о чем нельзя даже упомянуть, – его находка во втором холодильнике. Дэниел приклеился к стулу и опять принялся за виски. Он был в таком ужасе, что даже и подумать не мог вернуться на кухню.

Подъехали и остальные гости: Джей Ди и Сью Эллен с бутылкой вина с собственного виноградника, потом мать Джасмин, Линда, в длинной струящейся тунике и с ожерельем из человеческих зубов. Дэниел вздрогнул и присмотрелся внимательнее. Зубы оказались высушенными кукурузными зернами. Вскоре комната наполнилась шумом голосов, и громче всех верещавшая пьяная Бетти начала становиться все меньше и меньше, пока не превратилась в маленький шарик в уголке дивана.

Джасмин стояла на кухне и пыталась собраться с мыслями. Главное – не рехнуться до конца праздника. Она подскочила, услышав позади себя шорох. Оглянулась и увидела Карим. Та стояла у нее за спиной и изображала участие. Унимая зашедшееся от волнения сердце, Джасмин схватилась за грудь.

– Что ты здесь делаешь?

– Ефе фто-нибудь нуфно?

– А что еще?

– Для гофтей, – по-официантски сцепив перед собой руки. Карим вежливо улыбнулась. Джасмин подозрительно на нее посмотрела.

– Что происходит?

– Нифефо.

– У тебя все в порядке?

– Да. Фоверфенно. А у фебя?

Джасмин села на стул. Ее дочь интересуется, все ли у нее в порядке. Беспрецедентный случай.

– И у меня тоже.

– Ну, хорофо. Мофно идти?

– Конечно.

– Я буду в гофтиной. Раффлекать гофтей.

Карим отвесила матери поклон и спиной направилась к двери. Потом остановилась.

– Это будет экфпериментальный уфын или как?

Джасмин принюхалась, ее большой пористый нос затрепетал, как у гончей. Какой странный запах! Да что же такое с этим жарким? Джасмин кинулась к духовке и вытащила кастрюлю. Румяное мясо аппетитно побулькивало. Но пахло оно как… она бросилась к холодильнику и рызком открыла его. На верхней полке по-прежнему стояла ее любимая плошка с маринованной олениной. Джасмин медленно перевела взгляд на духовку.

– Да сколько же можно! Где еда? Голодом заморили! – сунул нос в кухню Джей Ди. Он уже углядел большую посудину. – Ага, вот она где. Бог ты мой, да это же на целую футбольную команду! Помочь?

Не успела Джасмин и слова сказать, как он нашел две прихватки и поднял закопченную кастрюлю.

– Эх, попируем! – прорычал он и вынес кастрюлю из кухни.

Джасмин осталась на кухне одна. Ею овладели страх, тревога и беспокойство за приготовленное блюдо. Беспредельно жуткое и криминальное. Не говоря уже о том, что приправы она положила совершенно неподходящие. Майоран совсем не надо было класть. От него вкус получается слишком мягким. К такому мясу полагалось бы нечто более выразительное, глубокое, что-нибудь из земли, корнеплодное. Джасмин вздохнула. Как она могла забыть, что не все продукты съедобны? Но если сейчас забрать у гостей приготовленное, придется объяснить почему. Возникнут подозрения. И теперь эти подозрения падут на нее. У кого еще был мотив для убийства? Почему именно она уничтожила улику? Все выглядело чудовищно.

Кровь застыла у нее в жилах. Сколько лет ей дадут? Да уж мало не покажется. А когда ее выпустят, Дэниел уже состарится или даже того хуже. Она может вообще больше никогда его не увидеть. Ох, Дэниел. Бедный Дэниел. Кто будет ему готовить? Кто еще с такой любовью накормит его, усталого и вечно всем недовольного? Нет, гости должны это съесть. Кроме всего прочего. Карим нужна мать. А нужна ли, в самом деле?

Джасмин развязала фартук и подошла к обеденному столу. Кастрюля стояла рядом с ее тарелкой. Джей Ди в предвкушении угощения постукивал по столу ножом. Сью Эллен натянуто улыбалась. Бетти хлопнула еще вина, как будто это был виноградный сок, и теперь размахивала пустым стаканом в ожидании добавки.

– Может, ты? – с отсутствующим видом спросила она Дэниела.

Дэниел не отвечал. Он смотрел на кастрюлю так, будто она зависла над столом.

Джасмин протянула ему ложку.

– Дэниел, разложишь?

– Нет!

Сидевшие за столом уставились на него. Он сумел совладать с собой.

– Давай ты. У тебя лучше получается.

– Ладненько, – ответила она, натужно улыбаясь.

– Пахнет… – Джей Ди неуверенно покрутил носом – …исключительно.

– Оленина.

– А-а, – сказал он, – тогда понятно.

– Надеюсь, – ответила Джасмин. – Мам…

Она протянула руку к тарелке Линды.

Линда с подозрением принюхивалась.

– А пшеницы там нет?

Джасмин смотрела на булькающее мясо.

– Нет, – сказала она наконец. – Даже рядом не лежала.

Следующей была Бетти. Джасмин нерешительно поднесла ложку к ее тарелке.

– Давай, давай, – проурчала Бетти. – Я проголодалась.

Ей передали полную дымящегося жаркого тарелку. Дэниел все это время не отрывал взгляда от кастрюли.

– Сью Эллен?

– Самую капельку.

– Разумеется.

Желая компенсировать недостачу на тарелке Эллен, Джей Ди попросил двойную порцию.

– Давай наваливай.

– Держи, – с благосклонной улыбкой ответила Джасмин.

Не спрося Дэниела, она положила и ему. А потом себе. Пар привидением вился вокруг ее ноздрей.

Джасмин подняла бокал.

– Хочу предложить тост. С днем рождения, Дэниел. И дай бог, не последним.

Дэниел болезненно улыбнулся.

– А мне? – подала голос Карим, держа в руке вилку.

– А тебе, дорогая, я сделала салат. – Джасмин подтолкнула к ней маленькую миску.

Карим взглянула на салат и отодвинула его в сторону.

– Я хочу мяфа.

– Ешь салат.

– Но я голодная. Правда.

– Нет, не голодная, ешь салат.

– Но…

– Ешь салат.

– Я…

– Ты можешь поправиться, – прошипела Джасмин.

Карим выронила вилку.

– М-м-м, вот это жратва! – простонал Джей Ди. Он уже успел попробовать. – Да, – спохватился он, – с сорокалетием тебя, дружище. Наслаждайся жизнью, потому что скоро она покатится под гору. – Он засмеялся, поперхнулся и, выпучив глаза, вцепился в горло. Жена наклонилась к нему и стала стучать ему по спине. Он продолжал натужно кашлять и покраснел как рак. Гости застыли на месте, и только Джей Ди все кашлял, тыча себе в горло.

– Да помогите же кто-нибудь! – завопила Сью Эллен.

Дэниел подскочил к Джею Ди, оттолкнул Сью Эллен, обхватил Джея Ди поперек тела и крепко сдавил. Потом еще и еще раз, все крепче и крепче. Наконец кусочек мяса пушечным ядром вылетел изо рта Джея Ди и шлепнулся на колени Карим. Та взвизгнула. Джей Ди, отдуваясь, тяжело опустился на стул.

– Фу, ну и жратва – прямо убийца, – прохрипел он.

– Вот он всегда так, мой Джей Ди. Все шутит и шутит, – похлопывала его по мокрому от пота плечу Сью Эллен.

Дэниел вдруг застыл на месте, потом потянулся к полупустой бутылке.

– Вина принесу, – просипел он и исчез на кухне.

Джасмин улыбнулась гостям.

– Ох, кажется, я кое-что забыла… – сказала она и последовала за мужем.

Дэниел стоял согнувшись и дышал как пробежавший дистанцию марафонец. Они посмотрели друг на друга.

Дэниел прочистил горло.

– Джасмин…

– Что?

– Где остальное?

Во входную дверь постучали.

На пороге стоял Ричард Джонсон, муж Бетти. Это был высокий мужчина под метр восемьдесят пять, похожий на лоснящегося бобра. Корпоративный служащий – всегда в накрахмаленной рубашке, ярком галстуке и импортном шерстяном костюме. Он никогда не нравился Джасмин. Странно, но сегодня галстук обвивал его шею как аркан, а рубашка была помята и покрыта пятнами, похожими на пот. Рядом с ним стояли двое мужчин. Один – молодой и высокий, с челюстью, напоминавшей топор мясника. Другой – под пятьдесят и уже почти страдающий ожирением. Новенький непромокаемый плащ топорщился на нем, как палатка. Оба кивнули Джасмин и предъявили ей жетоны полицейских. К Джасмин вернулся голос:

– Ричард? Какой сюрприз!

– Бетти здесь?

– Конечно здесь. – Бетти подошла к дверям и встала в прихожей, выставив залитый мясной подливкой подбородок.

– Бетти, дорогая… – начал муж.

– Не смей называть меня «дорогая», мерзавец! – Ярость горьким ядом ударила в затуманенную алкоголем голову Бетти.

– Нам надо переговорить с Бетти. Пожалуйста, это ненадолго, – Ричард улыбнулся корпоративной улыбкой.

Джасмин кивнула, и он в сопровождении полицейских вошел в прихожую. Бетти протянула Джасмин руку. Джасмин сжала ее и другой рукой обняла Бетти за плечи.

Толстый полицейский вытащил листок бумаги.

– Мы никогда еще не получали признаний по электронной почте, – начал он.

Ричард взял бумагу и обратился к жене:

– Это правда?

– Я не знаю. Но думаю, что за это можно ухватиться. Это ведь в самом деле так просто. Уют родного дома. А ты все ускольза…

– Я имею в виду это электронное письмо, тупица. Которое ты написала. Это правда?

– Ой, поняла… – смешалась Бетти, а потом перешла в атаку: – Чего это ты мне задаешь вопросы? Я должна задавать вопросы! Например, сколько это все продолжалось? И когда ты собирался мне об этом сообщить? А может, ты хотел позвонить мне из гостиничного номера и сказать: «Бетти, дорогая, это Ричард. Я от тебя ухожу. Я сейчас здесь со своей проституткой, и я тебя бросаю».

– Мада-а-ам, – попытался влезть толстый полицейский.

– Бьюсь об заклад, ты их все еще ищешь. – Она вытащила два билета на самолет. – Рио, мама дорогая… Я всегда хотела в Рио!

Молодой полицейский опустил тяжелую загорелую руку на плечо Бетти.

– Мадам!

Бетти посмотрела на полицейских так, словно только что заметила их присутствие.

– Да?

– Это признание – правда?

Бетти кокетливо откинула упавшую на лицо прядь волос.

– Да, офицер. Да, конечно.

– Можете вы сказать, где сейчас находится мисс Сардино?

Бетти помолчала.

– Нет, офицер. Не могу.

– Почему?

– По-моему, она исчезла.

– Вы хотите сказать, что она не умерла?

– Ну, мне она показалась совершенно мертвой. Я хочу сказать, что действительно здорово ей вмазала. Послушайте, я увидела ее сегодня утром… – Глаза Бетти сияли. Она оглядела вышедших в прихожую гостей. Все взгляды были прикованы к ней, все ее слушали. Такого не случалось никогда. Обычно, когда она говорила, люди смотрели поверх ее головы. Она пригладила волосы и продолжила: – Я выглянула в окно и увидела ее. Она сидела в машине перед нашим домом и чего-то ждала. И тут я поняла, что она ждет моего мужа. И все сразу встало на свои места. Поздние возвращения домой. Билеты на самолет. Все сошлось. И вот я побежала вниз, открыла дверь машины и выволокла ее оттуда. Силища у меня в руках появилась немереная. Ну, она задала стрекача, как драная кошка, какой на самом деле и является. Являлась. Я за ней. А она прямо в этот дом. Я глазам своим не поверила. Кинулась к входной двери, как будто здесь уже бывала. Я за ней по пятам, ну и зажала ее у стола. И ка-а-к вмазала…

Бетти отвела одну руку, саданула в нее другой кулаком и ухмыльнулась. Толстый полицейский поскреб затылок авторучкой, оставив над воротником длинную синюю полоску.

– Почему? – спросил он.

– Как – почему? – засмеялась Бетти. – Разве не понятно?

Толстый оторвался от своих записей.

– Нет.

– Ладно, смотрите на меня.

– Смотрю.

– Да, но только вы смотрите не так, как она смотрела. Она смотрела на меня, как будто я – низшее насекомое, выползшее из трещины в линолеуме. Низшее из нижайших. И знаете, что она мне сказала? Она сказала: «У меня есть один диетолог, который с телами вроде вашего просто чудеса творит». Она же мне никакого выбора не оставила, разве не так?

Толстый полицейский удивленно вскинул брови, неохотно соглашаясь.

– Где вы ее оставили?

– Пойдемте. Пойдемте, пожалуйста. – Бетти с готовностью развернулась, но постеснялась показать полицейским свой зад, поэтому развернулась обратно и стала спиной отступать на кухню.

– Вот здесь, – Бетти показала на черно-серые плитки кухонного пола.

Джасмин оледенела. Под одним из стульев она заметила брауни с отметинами Тининых зубов.

– Смотрите, а вот и брауни, который я засунула в ее некормленый рот, – завопила Бетти, указывая пальцем на пол.

Толстый полицейский быстро двинулся к стулу. Но Джасмин оказалась проворнее, Пока он наклонялся посмотреть, Джасмин пнула брауни ногой, и он закатился в щель между холодильником и полом.

– Не вижу никакого брауни, – разочарованно сказал полицейский.

Бетти наклонилась к нему.

– Только что здесь был. Я видела. Ты не видела брауни? – Она обратила на Джасмин свой сияющий взгляд.

Оба полицейских тоже посмотрели на нее. Перед Джасмин встала дилемма. Она хотела бы подтвердить слова своей подруги, но в данном случае разумнее было промолчать. И она пожала плечами. Молодой полицейский отвел Ричарда в сторону. Ричард повернулся к Бетти спиной и быстро забормотал.

– А раньше у нее такие галлюцинации бывали?

– Она сама – сплошная гигантская галлюцинация, – громко сказал Ричард.

Бетти села на кухонный стул и стала поглаживать свой огромный живот.

– Беда в том, Ричард, – сказала она, – что ты никогда не воспринимал меня всерьез.

– Большой жирный ноль, – подтвердил Ричард. Полицейский перевел на него взгляд. – Нет, не в обиду ей будет сказано… – добавил Ричард и замолчал.

Толстый полицейский опять что-то записал в своем блокноте. Потом двумя чертами подчеркнул написанное и снова изучающе посмотрел на Ричарда.

– Так когда, вы говорите, видели мисс Сардино в последний раз?

– Я же сказал. Два дня назад.

Толстый полицейский снова начал писать.

– Вы поссорились?

Ричард перевел взгляд на молодого.

– В каком смысле?

Толстый полицейский облизал губы.

– Как ссорятся любовники.

– С чего бы это мы могли поссориться как любовники?

– Вы же были любовниками, правильно?

– Я не обязан отвечать на этот вопрос.

Молодой полицейский шагнул вперед.

– Пожалуй, нам следует доложить об этом в отделении.

Ричард выхватил билеты на самолет из рук Бетти.

– Вы продолжайте. А мне надо успеть на самолет.

– Одному придется лететь, – ухмыльнулась Бетти.

Ричард сунул билеты в карман пиджака.

– Сомневаюсь.

Толстый полицейский положил руку на плечо Ричарда.

– Вы поедете с нами.

Ричард отпрянул.

– Почему? Это не я сумасшедший.

– Да, на сумасшедшего вы не похожи.

Толстый полицейский выдул большой розовый пузырь жвачки и дал ему лопнуть на толстых розовых губах. Изо рта полицейского выполз влажный розовый язык, аккуратно собрал остатки розового пузыря и отправил их обратно. Бетти смотрела как зачарованная.

– А я? – спросила она.

– И вы тоже, миссис Джонсон. Фабрикация признания – очень серьезное преступление.

– Могу я взять сумку?

– Угу, я подожду. – Толстый полицейский проследовал за Бетти в прихожую и, нависнув над ней, помог надеть пальто.

Молодой полицейский остался осматривать дом. Он загнал гостей обратно в столовую и приказал всем продолжать ужин.

– На вид очень вкусно, – сказал он и закрыл дверь.

Войдя в кухню, он пробежался по ней взглядом. Джасмин, Дэниел и Карим нервно стояли у него за спиной.

– В доме есть второй холодильник? – спросил он.

Джасмин и Дэниел застыли на месте, а Карим улыбнулась:

– Да, пойдемте со мной, офицер.

Она отвела его в подвал и встала поодаль. Полицейский проверил содержимое холодильника. Обнаружил свиные отбивные, говяжьи антрекоты, фарш и индейку.