Текст книги "Посторонние"

Автор книги: Нина Грецких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 19

Первый совместный ужин был похож на цирковое представление. Ее мамаша все время пыталась мне угодить, совала под нос свои деликатесы, которые и в подмётки не годились тому, что готовила мама! Дочурка, эта малолетняя тупица, с прической «аля-гнездо кукушки», постоянно пялилась на меня. И я боролся с желанием что есть сил пнуть ее под столом!

«Если ее остричь», – думал я, – «Она будет похожа на мальчика. Девчонки в её возрасте уже обретают характерные женские черты. У этой гладильной доски ни намёка на женственность. Правильно, что она носит мешковатую одежду. Я бы на ее месте еще и мешок на голову натянул».

Мне не спалось! Лежа в кровати и глядя в окно, я размышлял. Все здесь было, как прежде. Как в детстве. Те же стены, те же полы, и даже тарелки на кухне те же. На том же месте стояла большая напольная ваза. В саду, укрытые на зиму, спали мамины розы. Но только мамы здесь больше не было. И не будет!

Когда я думал об этом, мне представлялось, что мачеха с падчерицей, точно героини какой-то сказки, злорадно хихикают, потирая ручонки. Меня с головой накрывало волна гнева. Я прятал лицо в подушку и бессильно стонал. «Смогу ли я держать себя в руках? А если смогу, то надолго ли меня хватит?».

Глава 20

Утром, я бодрым шагом направилась в сторону кухни. В доме было тихо. На столешнице лежала записка, где ровным маминым почерком было выведено: «Ребята, мы в магазин. Вернемся к обеду. Булочки в микроволновке, молоко в холодильнике. Целую».

«Ребята», – раздраженно подумала я, прикидывая, сколько у меня времени до того, как проснётся Артем. Времени оказалось не так много! Стоило навести какао, как на лестнице послышались шаги.

Он выглядел неважно! Волосы взъерошены, а на лице все то же выражение холодной отстраненности. Босиком, в одних шортах, он прошёл мимо, даже не удостоив меня взгляда. А я с перепуга едва не выдала: «Как спалось на новом месте?».

Пока он вяло и неохотно возился с кофемашиной, я разглядывала его спину. На плечах и вдоль позвоночника наметился едва заметный рельеф. «Ему бы стоило подкачаться», – равнодушно подумала я. Отросшие волосы теперь почти закрывали шею и чуть завивались на концах.

Мне вдруг пришло в голову, что в подобных случаях принято выражать сочувствие. Но, как это делать, я не знала. «Что сказать? Но ведь нужно что-то сказать? Того требуют элементарные правила приличия. У него умерла мать!»…

И я, как воспитанная девочка, собралась с духом и ровным тоном произнесла:

– Я тебе сочувствую!

Парень вздрогнул и замер с чашкой в руке.

– И что мне делать с твоим сочувствием? Может быть, на стенку повесить? – сказал он, не оборачиваясь.

Я замялась:

– Ну, так принято…

Он обернулся и посмотрел на меня. Лицо его искривила усмешка.

– Не хочешь, совершить жест доброй воли, и свалить отсюда? – процедил он.

– Я… еще не позавтракала, – выдавила я, не зная, говорит ли он о кухне, или о доме в целом.

Артём посмотрел на чашку какао в моих руках, затем перевёл взгляд на микроволновку. В светящемся окошке, как на витрине, лежала пухлая булочка с творогом, заботливо приготовленная мамой. Он открыл дверцу, вынул тарелку, и, с наигранным любопытством принялся изучать кондитерское изделие. Понюхал, оглядел со всех сторон, а после взял румяный кусочек теста двумя пальцами. Я подумала, что он собирается ее съесть. И мысленно смирилась. «Пускай», – решила я, прикидывая, где лежат остальные.

Но вместо этого парень изогнулся, приподнял левую ногу и, убедившись, что я смотрю, демонстративно провёл булочкой от пятки до кончиков пальцев… Затем снова понюхал, блаженно закатил глаза и бросил выпечку обратно на тарелку.

– Приятного аппетита! – услышала я.

Мой обидчик скрылся за дверью. А я осталась сидеть, с остывшим какао в руках, глядя на булочку, осуждающе, словно удивляясь ее смирению!

Но ведь это я позволила надругаться над собственным завтраком. Не сделала ничего! А что я могла? И что делать теперь? Догнать, и вылить какао ему на голову? Но ведь не есть же…

«Фу», – меня передёрнуло. И я, скрепя сердце, выбросила булочку в мусорное ведро, вылила в раковину какао. Аппетит пропал…

Братец, как ни в чем не бывало, сидел на диване в гостиной и смотрел телевизор. Я на секунду замерла, глядя на всклокоченную макушку, и чувствуя, как глаза наливаются кровью. «Ну что ж», – мысленно обратилась я к нему, – «не я начала эту войну!».

Глава 21

Я перегнул палку? Возможно. Но она сама напросилась! Мне было бы проще стерпеть ее молчание, или грубость. Но не эти притворные соболезнования. Она мне сочувствует! Подумать только… К тому же, наблюдать, как меняется ее лицо в момент, когда булочка, такая теплая и мягкая, коснулась моих босых ступней, было так круто! Оно того стоило…

Боялся ли я получить сдачи? Едва ли! Что может выдумать эта маленькая сучка. Доложит матери? Да кто ей поверит! На большее ей просто не хватит ума. Она не посмела мне возразить. Просто сидела, и тупо смотрела.

Еще раз мысленно пережив сладостный момент возмездия, я погрузился в сон.

Глава 22

Всю ночь я изобретала план мести. Один коварнее другого! В своих фантазиях я дошла до того, что, прокравшись в соседнюю спальню среди ночи, накрывала его подушкой и душила что есть сил. Пока он переставал дергаться и замирал в неестественной позе.

«Глупо! Безумно глупо!», – ругала я себя, понимая, что осуществить такой план не удастся в любом случае. Хотя бы потому, что парень, даже, невзирая на хлипкое телосложение, значительно превосходит меня в силе. И, если кто из нас двоих и окажется прижатым к кровати с подушкой на голове, то это буду я…

Тем не менее, злость рвала меня на части! И, утратив надежду заснуть, я выбралась из своего укрытия. В доме было тихо и темно. Сквозь оконные проемы в коридоре пробивался лунный свет, точно подсказывая дорогу. Я легко сориентировалась в темноте, бесшумно спустилась вниз по ступенькам. «Что дальше? Плюнуть в его чашку? Но какую из них он выберет? Положить на стул кнопку? Но, на какой из них он сядет?»…

Месть должна была касаться чего-то исключительно личного, такого, что принадлежало только ему. Сумку с одеждой он забирал в свою комнату. Забирал рюкзак, зонтик и куртку. Оставались только… кроссовки.

«Ну, конечно!», – обрадовалась я. Спортивная обувка все также стояла в коридоре, сияя полосками.

Я присела на корточки: «Плюнуть? Нет! Этого мало!». В памяти тут же всплыла несчастная булочка… И то, с каким упоением он совершал свое злодеяние. Вряд ли его мучили угрызения совести. Сейчас он мирно спал в своей постели. И даже не подозревал, какой сюрприз его поджидает утром.

Я решительно взяла кроссовки и направилась в сторону гостевого туалета. На пороге застыла, прикидывая, как поступить: просто наполнить обувь до краев водой, или же…

В голове снова всплыли картины утреннего происшествия! Его лицо, насмешливое, ехидное. И фраза «приятного аппетита», произнесенная с таким высокомерным отвращением, точно перед ним была… прислуга. Так он обозвал меня, увидев здесь впервые?

Обозленная до крайности, я прицельным движением погрузила в унитаз сначала одну кроссовку, затем другую. Поставила подопытных в раковину, протерла подошвы тряпкой для обуви, и быстро вернула на место.

Теперь кроссовки, полные унитазной воды, стояли в прихожей. «Надо же», – удивлялась я, отмечая, что влага не просачивается наружу. Мне стало любопытно, успеет ли она испариться до утра. А даже если нет, какая разница?

Когда я поднималась в свою комнату, сердце колотилось как бешеное! И мне казалось, что его стук перебудит всех домочадцев. Только в теплых объятиях своей спальни я перевела дух. До утреннего подъема оставалось всего лишь четыре часа…

Глава 23

Учителя великодушно позволили мне отсидеться дома. Но общению с отчимом я предпочел компанию ровесников. К тому же, мое положение давало множество преимуществ. Меня почти не вызывали к доске, и каким-то чудесным образом в журнале возникали оценки, одна лучше другой. Оставалось только поддерживать образ скорбящего.

Я понимал, что никто не обязан горевать вместе со мной. Ведь жизнь продолжается, и у других людей все хорошо. Однако, как только кто-то из ребят пытался пробиться сквозь мою броню, я замыкался еще сильнее. «Так недолго стать изгоем!», – пугал я себя. Но ничего не мог поделать…

Их жалость просто бесила! Они веселились, смеялись, но, стоило мне появиться, как все смолкало. Веселье сходило на нет. Точно они стеснялись вести себя естественно в моем присутствии. Мне же просто хотелось, чтобы все было как раньше!

Я неохотно поднялся, вырубил ненавистный будильник, и поплёлся в ванную. Та оказалась запертой изнутри.

– Эй! – постучался я. В ответ тишина, и только шум воды, – Эй!! – я двинул запертую дверь.

– Занято, – послышался писклявый голосок.

«Вот дерьмо!», – выругался я про себя.

Прождав битых полчаса, я был на грани опоздания. Времени не оставалось даже на кофе. «Так вот она, ее месть за вчерашнее?» – я умылся, натянул какие-то шмотки, и кубарем скатился с лестницы. Мачеха хлопотала на кухне, отец уже стоял в дверях. А пигалица сидела во главе стола, с наслаждением отхлебывая из чашки дымящийся утренний напиток.

Я глупо отшутился в ответ на отцовские укоры, накинул куртку, сунул ногу в кроссовок…

И угодил в какую-то липкую, влажную жижу! Я вытащил ступню и осмотрел её. Носок был мокрым насквозь!

«Какого хрена?», – стиснув челюсти, я ощупал любимую обувку. Диагноз был окончательным: кроссовки промокли до нитки, точно их накануне искупали в луже.

– Ну, что ты возишься? – возмутился отец.

– Да… похоже, кроссовкам хана, – как можно спокойнее произнес я.

– Ну…, – батя растерянно повел руками, – обуй что-нибудь. Купим новые на выходных. Тоже мне, проблема!

Он ободряюще похлопал меня по плечу. Я с горечью поводил взглядом почившие кроссы:

– Да, точно! Давно хотел новые!

«Так вот она, реальная расплата?», – размышлял я, топая в сторону школы. Я так и не решился посмотреть на девчонку. Возможно, опасаясь того, что не смогу сдержаться, и придушу гадюку прямо на глазах изумленных родственников.

В то же время я понимал, что отныне моя жизнь обрела новый смысл. Внутри все горело, как будто тело накачали адреналином! В голове, сменяя одна другую, возникали мысли.

Мой план был предельно прост. Я собирался превратить жизнь девчонки в настоящий ад!

Глава 24

Наш дом стал походить на поле битвы, где за каждым поворотом тебя ждет «сюрприз». Мы почти не разговаривали, лишь изредка обмениваясь «комплиментами». В этой игре не было правил, лишь одно, которому мы оба негласно следовали. Ни один из нас не жаловался своему родителю! Возможно, жалея их неокрепшую психику, или же просто из страха навлечь на себя родительский гнев. Так что взрослые пребывали в счастливом неведении, полагая, что в доме царит мир и благодать.

Единственным спасительным оплотом стала спальня. Все, что за её пределами, было вражеской территорией. Ванная комната была общей на двоих. И полочки постепенно опустели, не осталось даже зубных щеток! Отныне каждый из нас, направляясь в ванну, таскал с собой весь набор принадлежностей, включая полотенце и даже туалетную бумагу.

Тому предшествовал ряд инцидентов: всего лишь пару замоченных в унитазе полотенец; опустошенный в раковину тюбик зубной пасты; расческа, измазанная хлоркой; и ежедневные прокладки, художественно прилепленные на стену.

– Маш, я больше так не могу! Он берет мои вещи! – ныла я в телефонную трубку.

– Ой, Нинка, – сочувственно вздыхала сестра на том конце провода, – Ну и ты бери.

– Я теперь все, абсолютно все ношу с собой. Иду в ванную, точно в бассик, с пакетом в руках. А знаешь еще что? Разуваюсь на пороге, потом мою обувь, и уношу ее с собой в спальню.

Вместо сочувствия Машка заржала.

– Тебе смешно! – с укоризной воскликнула я. – А мама вот считает, что у младшей дочери поехала крыша. Я недавно попросила поставить мне на двери замок. Настоящий, с ключом, понимаешь?

– Главное, чтобы у старшей крыша была на месте, – самодовольно протянула сестра.

– Приезжай почаще, а, Маш? – взмолилась я, понимая, что требую невозможного.

– Ой, детка! Лучше ты ко мне переезжай. Девчонки потеснятся, ты мелкая, под кровать поместишься, будешь у нас полы мыть за еду.

– Маш! – одернула я сестру. – Тебе бы только шутить!

– Ну, а если без шуток, – Машка вдруг посерьёзнела, – Ты его отрави! В самом деле, ну, сколько тебе впаяют по малолетству? Отсидишь и выйдешь, делов-то!

– Ты что! – возразила я, хотя эта мысль и в самом деле посещала меня. И не раз!

– Нинок, время пролетит незаметно, – этой фразой Машка завершала все наши разговоры. Я глубоко вздыхала:

– Только на это и надеюсь.

Глава 25

По правде говоря, спустя год мне наскучила эта игра. Все способы изгадить жизнь друг другу были испробованы. К тому же, мы оба стали слишком осторожными. Научились бесшумно ступать, прятаться и задерживать дыхание, меняться в лице по щелчку и упоённо врать родителям.

Девчонка и впрямь была крепким орешком! Я даже по-своему восхищался ею: ни одной слезинки, ни одной жалобы, только взгляд исподлобья, как у затравленного хомячка.

Она стойко терпела, когда я искромсал ножницами опрометчиво оставленный в прихожей вязаный шарф. Не обмолвилась и словом, когда вымазал в шоколаде ее любимую плюшевую собаку. Тупица и впрямь решила, что это вовсе не шоколад, и поначалу опасливо принюхивалась.

Она не звала на помощь, когда я налил суперклей на пол рядом с унитазом, и одна босая ступня оказалась намертво приклеенной. Не выдала себя, когда я умудрился, взамен контейнеру с бутербродами, сунуть в ее рюзак пакетик, доверху забитый использованной туалетной бумагой. Жаль только, что не удалось полюбоваться ее реакцией!

Однажды, сочтя последние два урока лишними в расписании, я оказался дома раньше обычного. И не я один…

Она хлопнула входной дверью, вбежала наверх и закрылась в ванной. Спустя пару минут я выглянул наружу. Увиденное меня встревожило! От ступеней, по всему коридору тянулись мелкие, но заметные на светлом паркете капельки крови. Кровью была перепачкана белая дверь, а также выключатель…

Я напрягся! Что это? Очередной розыгрыш? Или ей вправду нужна помощь, и прямо сейчас за дверью ванной она истекает кровью?

Я был прав, но лишь отчасти… Теперь в мусорном ведре общего санузла стали появляться недвусмысленные предметы женской гигиены. Недолго думая, я решил поздравить сестрицу со вступлением во взрослую жизнь! И, выудив из кучи грязного белья все ее вещички, перемазал их кетчупом. Самым смешным было наблюдать, как девчонка объясняется с матерью.

«Кровавая Мери», – так я отныне называл ее. Кетчуп оказался напичкан качественными красителями, и половину вещей пришлось выбросить.

Девчонка в долгу не осталась! И однажды, забыв кроссовки в прихожей, я с омерзением обнаружил внутри вместо стелек… использованные прокладки.

– В следующий раз я перепачкаю твои вещи. Но уже настоящей кровью. Теперь у меня её много! – пригрозила она.

Я огрызнулся в ответ, но отныне начал складировать свои грязные тряпки в спальне. На всякий случай…

Глава 26

Динка, носитель всех сплетен в округе, была не прочь поделиться ими со мной. И за одним из таких откровений, разговор зашёл об Артёме.

– Ты знаешь, что он ходит к Людке?

– Тоже удивила! Да к ней все ходят, – я сразу поняла, что подруга говорит о девчонке из параллельного класса, на год старше нас.

Не в пример многим, та слишком быстро оформилась, и использовала свои женские прелести по назначению. Наверное, сложно устоять, когда вокруг тебя, как пчелы в ожидании нектара, вьются парни?

– Но он встречается с Риткой, – возразила Дина, и эта информация заинтересовала меня куда больше.

Рита была видной девушкой, и кому попало не давала. Правда, мы с Динкой пока еще не давали никому, а только фантазировали на эту тему.

– Да пофиг мне, кого он еб*т! – выругалась я.

И Динка присвистнула:

– У братца научилась плохим словечкам?

– Всему плохому научилась у него!

Подруга мечтательно закатила глаза:

– А я бы ему отдалась. У него руки такие… как у Тома Круза.

– Фу! – я поёжилась.

Однако, размышления о насыщенной личной жизни братика отныне не давали покоя. В этом вопросе я ему уступала! И наверстать упущенное не представлялось возможным, так как желающих лишить меня девственности на горизонте не было.

Глава 27

Одно я понял наверняка – мечтать о сексе гораздо интереснее, чем заниматься им. По сути, между ног у всех девчонок одно и то же. Только трусики разные! Пока ты, затуманенным спермой сознанием, предвкушаешь тот самый момент, кажется, что это – любовь. Вот же она! Перед тобой. Но, стоит кончить, как любовь проходит. И единственное, чего тебе хочется теперь – скорее избавиться от нее.

Почему девчонки так носятся со своими щёлками, оберегают их, преподносят, как некий дар? И, если ты присунул ей, то обязан жениться? Тогда я уже трижды женат!

Фантазируя перед сном, я представлял себе голливудских тёлочек. Ну, или, на крайний случай, блондинку из соседнего дома. Секса хотелось постоянно! И натруженное правое запястье просило пощады. Но, видимо, начав, уже не можешь остановиться? Открыл долбанный ящик Пандоры, и ходишь, как идиот, с вечным стояком, который делает тебя невменяемым, и превращает любую, даже самую задрапезную тёлку, в желанный объект.

«Любопытно, сестрица до сих пор целка?», – думал я, разглядывая ее за ужином. Она не менялась, и даже не пыталась быть похожей на девушку. Никаких платьев, только заношенные джинсы. Рубашки навыпуск, и этот вечный колтун на голове. Да кто на неё позарится? Через пару десятков лет про неё снимут фильм «Сорокалетняя девственница».

Глава 28

Нет ничего приятнее, чем слышать, как кого-нибудь ругают в твоём присутствии. Так, однажды за столом отчим учинил братцу разбор полётов! Якобы тот совсем запустил учёбу, шатается неизвестно где и с кем…

– Па, не при посторонних! – бросил он.

Мама поджала губы, а дядя Вадик от возмущения побагровел.

– Это кто здесь посторонний? – он указал на мать.

– Я имею ввиду её, – Артём кивнул в мою сторону.

Отчим смягчился – такая альтернатива его вполне устраивала. Но, взглянув на маму, все-таки уточнил:

– Нина не посторонняя, она – твоя сестра.

– У меня нет братьев и сестёр. Я один у родителей, – спокойно заметил Артём.

С этим было трудно спорить, и дабы пресечь дальнейшее обсуждение моей персоны, я встала из-за стола.

– Нина, не обижайся на него! – взмолился дядя Вадик.

– Ну что вы, я не обижаюсь, – ответила я, не глядя в сторону братца, – Просто, понимаете, единственный ребёнок в семье, как правило, вырастает эгоистичным и самовлюблённым. Таким детям нелегко приходится во взрослой в жизни.

Мама с удивлением уставилась на меня.

– Я много читаю, – деловито кивнула я, и, поблагодарив за ужин, поспешила удалиться.

Глава 29

– А давай я трахну её? – по-дружески предложил Димон.

Мы сидели на веранде, потягивая пиво. Очередная зима промелькнула, как один день. Оставалось ровно полтора года до моего УДО. И я уже предвкушал летние каникулы.

На этот раз я решил не ехать с родителями. Хватит, не маленький! Пускай греют свои престарелые косточки на заграничных пляжах, а мне и здесь не плохо. Тут есть всё, что нужно для кайфа: девчонки, речка, шашлыки. Вот бы ещё они сестрицу прихватили с собой…

– Офигел? – наехал я на друга. Тот и впрямь с интересом наблюдал за Нинкой, которая увлеченно сыпала семечки в деревянную кормушку.

За последнее время она чуть выправилась, и стала больше походить на существо женского пола. Появились даже первичные половые признаки. Но столь мелкие, что без лупы их было не различить.

– А что? Она сразу добрее станет! – со знанием дела заключил Димон, – Вон, как наша классуха. Как мужик у неё завёлся, так она сразу захмелела, и пофиг ей на всех.

Мы заржали в два голоса.

– Ну чё, может в картишки? – предложил я, – Или музон послушаем? Пару новых дисков раздобыл.

Димон присосался к бутылке и одним глотком осушил её до дна. Он взрослел быстрее меня. Прямо на глазах мужая! Тогда, как я всё ещё оставался дробным. И на фоне рослого друга теперь казался еще мельче.

Он встал, зажав между пальцев пивные бутылки, на манер официанта.

– Э, подожди! Оставь! – махнул я.

– Да неудобно как-то, – озираясь, шепнул Димка.

– А баба тебе на что? – передразнил я и громко свистнул.

Нинка на том конце двора вздрогнула и обернулась. С журналом под мышкой и гордо вздёрнутым кверху носом, она прошествовала мимо, одарив нас такой пренебрежительной гримасой, что Димон невольно закашлялся.

– Я ваш срач убирать не стану! – бросила она через плечо.

– А если я чаевые оставлю? – очнулся Димка.

– Облом! – усмехнулся я, раздумывая над тем, что скажет сестрица, если я решу замутить с её подругой Диной.