Текст книги "Присвоенная"
Автор книги: Нина Бархат
Соавторы: Марина Багирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
За время моего отсутствия она изменилась сильнее, чем можно было бы ожидать. Подростковая угловатость ушла, уступив место грациозности юной девушки. Нежная красота еще больше изменила ее лицо. Моя кровь ей все-таки помогла.
– Я так рада, что ты вернулась! – Ее голос и взгляд подтверждали: действительно рада.
– Не могу сказать то же самое, Мойра… Но я очень рада видеть тебя!
– О, пожалуйста, Диана! – ее полудетское личико скорчилось в рожице недоверчивого изумления. – Неужели ты и правда думала, что он тебя не найдет?
– Да. Я верила в это.
Мойра звонко рассмеялась, и я снова поразилась ее здоровой живости. Крепко ухватив меня за руку и возбужденно блестя глазами, она придвинулась ко мне поближе и начала быстро рассказывать:
– Ты не представляешь, что здесь было, когда ты сбежала! Я никогда не видела его в такой ярости! Иногда мне казалось, что мы останемся совсем без слуг! – И она в притворном ужасе покачала головой.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну он же должен был выпустить пар! – удивленная моей непонятливостью, Мойра засмеялась, но осеклась, увидев мой потрясенный взгляд, и затараторила о другом: – Знаешь ли ты, что никого никогда не искало такое количество профессионалов, как тебя, Диана?
– Догадываюсь. А удвоенная охрана тоже в мою честь? – я рассеянно смотрела в окно, думая о цене моего поступка. Так вот почему было столько новых лиц среди прислуги…
– Возможно… – расплывчато ответила Мойра и, внимательно глянув на меня, добавила после паузы: – Хочу сразу тебя предупредить: даже не пытайся сбежать во второй раз – ничего не выйдет! Я тебе, конечно, все что угодно прощу, но Кристоф… – и она, нахмурившись, снова покачала головой. – Найди он тебя раньше, точно убил бы, несмотря на все свои чувства!..
Я перевела взгляд на нее. Посмотрев испытывающе в ответ, Мойра махнула рукой.
– Да так, не обращай внимания на бредни древней старухи, – и она весело рассмеялась собственной шутке.
Мысль о всех невинных, заплативших за мой побег вместо меня, не давала покоя. Но еще больше меня мучил вопрос: сбежала бы я, зная наперед цену своего поступка? И неуверенность в ответе делала меня чудовищем в собственных глазах…
– Мойра?
– Да?
– Помнишь Кайла, исследователя из лаборатории? Не знаешь, где он сейчас? – Я, мертвея внутри, ожидала ее слов.
Она сразу стала серьезной, сложила руки на груди и настороженно посмотрела на меня.
– Не знаю. Он исчез. Давно исчез.
Односложные, нетипичные для нее ответы убеждали: Мойра что-то скрывала.
– А это имеет для тебя значение?
– Просто мне не хочется думать, что он пострадал из-за меня, – изо всех сил я старалась выкроить допустимую часть правды. Я знала, что он пострадал из-за меня.
– Только поэтому?
Конечно, можно было найти и другие варианты ответа, но в тот миг я инстинктивно сообразила, что даже милой Мойре всего говорить не стоит.
– Да, – я не сомневалась, что этот вымученный непринужденный тон мне дорого обойдется сегодня ночью.
– Вот и хорошо. Но тебе, как моей любимой подруге, я хочу дать один совет: никогда не спрашивай о Кайле Кристофа! – и ее взгляд приобрел могильную серьезность. – А еще лучше, Диана, забудь о нем навсегда! Считай… что его и не было никогда!
– Да. Будто и не было никогда. Понятно.
Мойра тут же улыбнулась и весело прощебетала, безуспешно пытаясь вернуть меня в действительность:
– Ты готова к балу?
– К балу? – автоматически повторила я, смысл этого слова не всплывал в памяти…
– Ты еще не в курсе, Кристоф запретил рассказывать, говорит, ты не готова… Но что он может мне сделать, если я скажу?! – она жизнерадостно рассмеялась – ведь и правда невозможно было представить, чтобы он хоть пальцем тронул обожаемую сестру. – Кроме того, я считаю, что ты имеешь право знать, потому что стала почти членом семьи…
Членом семьи? Не было сил думать о чем-либо, кроме долгожданного вечера в одиночестве, чтобы дать слезам выход, и я задвинула эту фразу наряду с другими, такими же обескураживающими, в дальний угол памяти – на более позднее время.
– Бал? – Поддержать разговор оказалось не так уж сложно.
– Бал проходит раз в году и всегда у нас, поскольку наша семья властвует не только в мире людей, Диана, – ее значительные слова не были для меня новостью, я узнала правду от… Кайла… – Со всего мира к нам на бал съезжаются самые сильные и самые влиятельные. Это настоящее событие! Но не волнуйся, у тебя еще будет время на подготовку, целых три месяца.
Я и не собиралась волноваться. По крайней мере, сейчас. Моя душа была занята совсем другими переживаниями, но Мойре вовсе не стоило знать о них, поэтому я согласно кивнула.
Чтобы хоть временно отвлечься от мыслей, причинявших мне столько боли, я начала рассказывать ей о своей недолгой свободной жизни, а она мне – о своем выздоровлении. Искренне жалея, что не была с ней тогда рядом, я сказала об этом, на что Мойра только улыбнулась – она простила мне побег еще до того, как я убежала!
Как оказалось, я проспала гораздо больше половины дня, и теперь с удивлением смотрела, как за окном темнело…
Вдоволь наговорившись, Мойра потащила меня в гардеробную. Комната была заполнена самой шикарной одеждой. Моего размера. И это не были мои вещи из дома родителей.
– Откуда все это? – спросила я, предчувствуя ответ.
– Кристоф, – привычно улыбнулась Мойра.
Я не стала спрашивать зачем. И так ясно: любимая кукла должна быть одета в красивые платья. Горькая улыбка тронула мои губы…
Желание остаться одной было уже почти невыносимым!
Мойра, конечно же, заметила мое подавленное настроение и поинтересовалась, хорошо ли я себя чувствую. И я, призвав на помощь все свое актерское мастерство, стала жаловаться на то, каким нервным оказался вчерашний день (что в целом было правдой), объяснять, что ужасно спала в непривычной обстановке (что представляло собой наглую ложь)… Наверное, я говорила слишком много, потому что проницательная Мойра смотрела на меня уж чересчур внимательно. Но своего я все же добилась: с улыбкой попрощавшись, она оставила меня одну.
Дождаться ночи не получилось. Едва услышав звук закрывшейся двери, я упала на кровать и беззвучно затряслась от судорожных рыданий…
То, что Кайл заплатил жизнью за мой побег, не было неожиданностью. В глубине души я давно знала. Об этом шептали полные безнадежности сны о нем, приходившие ко мне в тихом городке. Об этом уверенно говорила холодная логика событий: Кристоф, несомненно, сразу понял, кто единственный мог мне помочь, и, потеряв мой след, первым делом помчался наказывать виновного. Об этом кричали почти болезненные прикосновения рук Кайла во время нашего прощания – я чувствовала: мы больше никогда не увидимся…
Но все равно было невыносимо больно!
И я оплакивала его, омывая его образ слезами, отрывая его от себя с кровью, прощаясь с ним навсегда…
Если в мире был бог, он в ту ночь находился в смятении: я то проклинала его за бездушную жестокость к нашим едва зародившимся чувствам, то благодарила за то, что дал нам хотя бы такое ничтожное время… Обессилев от спазмов, сотрясавших мое тело, я падала в тяжелое забытье, а просыпаясь, обнаруживала слезы все еще текущими бесконечным потоком…
Я не знала, который час или время суток. Я не хотела есть или пить. Я не слышала присутствия Кристофа. Я не видела никого…
Очень долго.
***
Меня разбудила Мойра.
– Диана, дорогая, вставай! – ворвался в мои смутные сны ее звонкий голосок. – У нас сегодня очень напряженный день.
Открыть глаза не получалось, безудержные рыдания оставили для взгляда одни узенькие щелочки. Но мой распухший нос все-таки смог уловить запах кофе, хорошего, крепкого кофе, который, как мне иногда казалось, смог бы поднять меня даже из могилы.
Осторожно, не доверяя своему измученному телу, я села. На крошечном стеклянном столике стояла большая дымящаяся чашка, полностью завладевшая моим вниманием. Рука сама потянулась к ней…
Мойра с непосредственностью очаровательного ребенка играла с шелковой занавесью – подбрасывала вверх ее край и, пока та зависала в воздухе невесомым куполом, кружилась под ним, задевая рукой изящные цветы, заставляя их раскачиваться… Иной художник отдал бы полжизни за возможность нарисовать это!
В ту же секунду я поняла, что Мойра просто пытается развлечь меня, и душу захлестнули самые противоречивые чувства: от раздражения (она такое же чудовище, как и Кристоф!) до благодарности за поддержку и вины, что игнорировала ее так долго. Кстати, хотелось бы узнать, как долго?
– Я тебя очень люблю, но сегодня твой запах даже меня держит на расстоянии, – она продолжала танцевать, ни единой нотой голоса не выдавая оценок моего состояния. – Диана, прими душ, и срочно!
Чувствуя, как жар стыда заливает мое лицо, я неосознанно понюхала себя и скривилась. М-да… Это сколько же времени надо было… Стоп! Вне зависимости от наших желаний жизнь может идти только в одном направлении – вперед. Теперь я буду повторять это как можно чаще.
Пока я приводила себя в порядок в ванной, через дверь слышался переливчатый голосок Мойры, она пела какую-то красивую песню на незнакомом мне языке. Явно не из сегодняшнего мира. И я снова почувствовала тепло: как же мне повезло с Мойрой!
Когда я вернулась в спальню уже больше похожая на человека, на том же столике был сервирован завтрак. От одного вида блюд у меня заурчало в желудке, и я бросилась на еду с совершенно неприличной жадностью. Мойра смотрела, как я ем, с нежной улыбкой матери, любующейся своим ребенком.
А потом началась лекция, по-другому и не определишь. Сестра Кристофа долго знакомила меня с жизнью их огромного дома. Казалось бы, за полтора года рабского труда я изучила все вдоль и поперек. Но мне никогда не приходилось смотреть на устройство быта здесь со стороны хозяйки. Теперь я должна была помнить сотни имен ответственных за готовку, доставку, починку, стирку; знать, к кому обратиться в случае поломки бытовой техники, отсутствия воды, электричества, болезней. Очень скоро я поняла, что бездельничать мне особо не придется – понадобится много сил и времени, чтобы научиться дирижировать таким огромным оркестром. И у меня забрезжила надежда, что, может быть, это поможет наполнить мою жизнь подобием смысла, ведь пока я сама не могла понять, ради чего я так за нее цеплялась…
Мне не хотелось покидать комнату, где было хотя бы несколько моих – по-настоящему моих – вещей. Еще меньше мне хотелось кого-либо видеть. Но Мойра настояла, чтобы я прошлась с ней по всему дому.
Переходя из одной комнаты в другую, едва замечая изменения, на которые она указывала, я вдруг поняла, что на самом деле ей тоже не важно, видела ли их я. Она просто приучала меня к мысли, что я теперь здесь хозяйка, а не слуга. Она заставляла меня высоко держать голову, не теряться перед поклонами и гордо шагать, принимая как должное раболепствующие взгляды тех, кто еще недавно был мне другом.
В тот день я впервые осознала, что, как бы Мойра ни любила меня, остальные слуги всегда будут для нее существами низшего порядка. Вековое высокомерие, скользившее в ее высказываниях, безошибочно указывало на их рабское место.
Казалось невозможным отказаться от привязанности к ней из-за ее убеждений, и я начинала уговаривать себя, что и в доме моих родителей видела подобное, что, несмотря на полтора года жизни здесь в качестве прислуги, теперь я «на ее стороне»… Я пробовала примерить высокомерие и на себя. Но оно тут же таяло, стоило задаться вопросом: а кто я?
Ответа я не знала.
***
Первый месяц моей новой жизни в этом ненавистном доме был самым сложным. Стресс насильственного возвращения и осознание цены моего побега привели к тому, что я не хотела видеть, слышать и вообще подпускать к себе никого, кроме Мойры!
Полная безнаказанность позволила мне теперь проявлять настоящее хамство по отношению к Кристофу. При его попытке подойти ко мне я отступала и отворачивалась. Когда же он пробовал заговорить – я молчала, а наталкиваясь на него около ванной, безразлично отводила взгляд.
Иногда, лежа ночью без сна, я пыталась посмотреть на все бесстрастно, пыталась понять его поступки. И порой мне даже удавалось. Действительно, для существа столь могущественного и древнего, смотрящего на людей не просто сверху вниз, а как на корм, подвернувшиеся вместо меня под горячую руку слуги были подобны ни в чем не повинным тарелкам, разбиваемым женщиной в ярости… Но понять не значит простить. Простить я его не могла и потому затаенно упивалась посильной местью. И она действовала!..
В то утро обычно уравновешенный, не повышающий голоса даже на полтона Кристоф сорвался впервые с момента моего возвращения. После того как я привычно проигнорировала его попытку заговорить, он порывом шквального ветра кинулся ко мне, круша все предметы, находившиеся на прямой его движения, и заорал, остановившись в шаге передо мной:
– Почему ты ведешь себя как отшельница с признаками мании преследования?!
– Ну и что ты сделаешь?! – напускное равнодушие покинуло и меня. – Заставишь работать, как проклятую? Выпустишь всю кровь до капли? Или, может, придумаешь что-то новенькое? Ты говорил, твой последний приказ мне – быть рядом, так вот: я рядом! Остальное – по моему желанию, не так ли?
Он схватил меня за плечи и затряс.
– Да опомнись же ты! – звериный рев не имел ничего общего с голосом человека.
– А ты заставь, как делал всегда, когда я тебя не слушалась! – злость убила весь страх к нему.
Моргнув, он посмотрел на меня, будто видел впервые, и через секунду я была в комнате одна.
Мое удовлетворение от мнимой победы сильно поблекло бы, если бы я знала, как скоро раскаюсь, что разозлила его. Я забыла, что Кристоф никогда никому не прощает оскорблений…
Мы сидели за прекрасным дубовым столом, который был явно старше пары сотен лет. Сегодня за обедом стояла необычная тишина.
– Похоже, пребывание Дианы в нашем доме позитивно влияет на тебя, Кристоф! Ты превращаешься в настоящего представителя породы: спокойного, уравновешенного, почти безопасного для людей, – Дженоб сам рассмеялся над собственной шуткой, делая глоток из старинного бокала, который тут же отозвался тонким пением.
И действительно, Кристоф казался очень спокойным. Даже слишком спокойным. И только когда он смотрел на меня, в его глазах загорался недобрый огонь. Но я тут же отводила взгляд на Мойру – ее улыбка успокаивала меня, как ничто другое.
Чтобы отвлечься от напряженной обстановки, я размышляла над давно интересовавшими меня вопросами. Например, почему сидящие за столом ели и обычную человеческую пищу, разве что с преобладанием мяса, а не только кровь? Или сколько лет на самом деле Мойре?..
Принесли десерт. Служанка с маленькими пирожными на подносе выглядела бесстрастной, но я, побывавшая на ее месте, прекрасно знала, что это лишь маска, скрывавшая страх. Как и любой другой из прислуги, она замечала мельчайшие изменения в выражении лица того, кто решал, жить ей или умереть. И сейчас она видела, что хозяин очень зол.
Как ни старалась она делать все осторожно, но в неподходящий момент ее руки предательски задрожали, и яркое пятно испачкало правый рукав Кристофа.
Нет, он не выглядел рассерженным, нервным или мстительным, но в этом покое была неизбежность грядущей бури. Он стряхнул остатки десерта. Не удостоив провинившуюся даже взглядом, вытащил из кармана телефон и нажал всего две кнопки.
– Для вас есть еда, – произнес он почти безразлично и бросил трубку.
Я со времен работы прислугой хорошо помнила, что означает подобный звонок: адские монстры, которых мне продемонстрировал Кристоф в назидание, чтобы отбить навязчивое желание сбежать, могли получить еще одну жертву – списанную служанку.
Ужас, испытанный в момент, когда я поняла, что ожидает эту несчастную, затмил мои собственные кошмарные воспоминания о виденной бойне.
– Кристоф, нет!
Он долго смотрел на меня. Мы оба прекрасно понимали, что он наказывал не девушку, а меня – за дерзость по отношению к нему. Он напоминал о том, кто он на самом деле – хозяин всех наших жизней!
– Кристоф, отмени приказ, умоляю тебя, умоляю!
Тихо скулящая девушка боялась пошевелиться, пока я униженно за нее просила. Но он, резко поднявшись, быстро вышел из столовой. Я бросилась за ним!
– Стой, Кристоф, подожди, прошу тебя!
Он шел, не оборачиваясь, уже приближаясь к концу коридора, и можно было подумать, ему все равно, что я бегу за ним… Но я знала, что если бы это было так, его давно и след простыл бы. Что-то подсказывало: он просто наслаждался моментом.
– Кристоф, пожалуйста!
Он остановился и медленно повернулся ко мне. Пока я тяжело дышала от бега, мы оба, не сговариваясь, измерили взглядом разницу между его ростом и моим, будто сравнивая наши возможности в драке. Перевес был не в мою пользу. Но сдаваться я не собиралась.
– Отмени приказ, чертов кровопийца! – за прошедшие со времен моей мятежной юности годы я научилась быть сдержанной, научилась замечать, когда можно говорить, а когда нужно промолчать, но сейчас мои эмоции смели с дороги приобретенный опыт. – Зачем ты посылаешь ее на смерть?! Ее вина лишь в страхе перед тобой, но ведь тебя боятся все!
– Даже ты?
В его непоколебимо злых глазах мелькнула искра интереса, и я, радуясь возможности ухватиться хотя бы за нее, заговорила, осторожно подбирая слова:
– Особенно я… И ты ничего не делаешь, чтобы это изменить. Ты предоставляешь мне выбор, но не желаешь понимать, что он у меня действительно есть!
Его плохое настроение мгновенно вернулось.
– Убирайся, Диана, а не то достанется и тебе! – Кристоф явно не блефовал.
Раньше угроза остановила бы меня, но не сейчас.
– А может, так будет и лучше, ведь ты не на служанку зол, а на меня! Давай, размажь меня по стенке, поставь точку и перестань, наконец, требовать невозможного!
– Чего невозможного?! – Было видно, каких усилий ему стоило сдерживаться – в голосе опять прорывался звериный рев.
– Невозможно, чтобы мое отношение к тебе изменилось без встречных шагов с твоей стороны! – Я вовсе не собиралась говорить ему что-либо подобное, но правда выскользнула сама.
Неподвижный, как статуя, Кристоф смотрел на меня, и злость уходила из его глаз. Затем, совершенно расслабившись, он… улыбнулся. Улыбка была кривоватая и едва заметная, но она ничем не напоминала злобный оскал, искажавший его чувственные губы всего несколько секунд назад.
– И каких же шагов с моей стороны ты ожидаешь? – спросил он уже совсем другим тоном.
– Для начала… пощади девушку!
– Зачем? – подняв вопросительно бровь, он с интересом смотрел, как я перебирала в уме подходящие слова для ответа, но не находила аргумента, который мог бы иметь вес в его глазах.
– Хочу сделать ее своей личной служанкой, – нашлась я наконец. – Надеюсь, что в благодарность за спасение она будет мне необыкновенно верна. Если же нет, сама отдам ее на корм. Пожалуйста, Кристоф… – И я взяла его за руку.
Как и когда-то, я сделала это инстинктивно. Как и когда-то, я почувствовала, что мое прикосновение заставит его сделать все, что я захочу. Как заставило в прошлый раз отвезти меня в родительский дом вопреки всем его подозрениям… Его взгляд говорил, что он тоже помнил об этом, но… не мог сопротивляться… И вдруг насмешка в его глазах растаяла, уступив место столь жгучему желанию, что я отшатнулась от неожиданности, выпустив руку!
Все еще не сводя с меня горящих глаз, он вытащил телефон и отменил приказ.
– Спасибо, – услышала я свой растерянный голос.
– Это не за спасибо, Диана. Я сделал первый шаг, теперь жду ответного.
Долгая пауза заставила меня задуматься: чего же он может потребовать взамен? Наконец, я не выдержала.
– И чего же ты хочешь в качестве моего ответного шага?
– С этого момента ты перестаешь игнорировать меня, Диана, – Кристоф насмешливо улыбнулся и со значением добавил: – …для начала.
И я согласилась.
***
Все мои смятенные мысли кружились вокруг одного – той почти волшебной легкости, с которой я добилась своего. Снова и снова возвращаясь к разговору, я потрясенно вспоминала ощущение почти мистической власти над Кристофом. Вот я прикасаюсь к его руке, и он – мой! Это было самое точное определение того, что я почувствовала, глядя в его глаза.
Я могла попросить все что угодно! И он бы не отказал. Я знала.
Впервые я задала себе вопрос: что стояло за почти болезненной настойчивостью, с которой он удерживал меня возле себя? Безусловно, простой прихоти не знающего отказа властителя жизней было достаточно, чтобы вернуть на место потерянную игрушку… Но, может быть, причина была иной и за его поступками стояло нечто большее?
Я не могла поверить, что настолько нужна ему. Даже не высказанные вслух, подобные мысли звучали полным абсурдом!..
Погруженная в себя, я шла на кухню. Мне хотелось поговорить с девушкой, чью жизнь оказалось так несложно выпросить у Кристофа. Зная, какой ужас она только что пережила, я собиралась успокоить ее новостью, что теперь она под моей личной защитой.
Где ее искать, сомнений не было. Здесь, на кухне, расстроенные, напуганные, а порой и избитые служанки находили успокоение и поддержку в дружеских разговорах. Воспоминания о моих собственных слезах в этом месте были еще свежи…
– …вы не понимаете, если б не она, я бы уже давно была мертва!
Дрожащий голос остановил меня возле самого порога.
– Да прекрасно мы все понимаем! – раздосадованно ответила ей Мика, одна из тех, кого я когда-то называла подругой. – Ты себе даже представить не можешь, какое она имеет на него влияние!
Я поразилась, сколько ядовитой зависти было в ее словах.
– Как такое может быть? – всхлипнула спасенная мной девушка, но слышно было, что любопытство побеждает пережитой стресс. – Насколько я понимаю, она такой же человек, как и мы?
– Такая, да не совсем, – вмешался голос пожилой женщины, и я вспомнила кухарку, с которой почти никогда не разговаривала. – Ты не поверишь, Лана, но она была здесь служанкой, как и мы все.
– ?!
– Да, она появилась здесь около трех лет назад нервная, тихая, а когда говорила о хозяевах, ее всю трясло от ненависти.
– Да-да! – подхватила Мика. – Мы с ней сидели за этим же столом, – и она хлопнула по столешнице, – и частенько изливали душу друг другу. Но даже слепой увидел бы, что Кристоф постоянно находился рядом с Дианой: куда она – туда и он тенью…
Мои глаза изумленно распахнулись. Неужели все и вправду было именно так? Неужели он все время был рядом, а я не замечала? Мне казалось, он часто уезжал…
– Вот она, наверное, и решила воспользоваться случаем, чтобы избежать нашей рабской участи. А кто б не воспользовался? Повезло же! – Мика тяжко вздохнула.
Заставшие меня врасплох слова не давали сделать и вдоха. От ярости потемнело вокруг!
– Так ее зовут Дианой? – переспросила спасенная служанка.
– Да. И она первая, кто сумел убежать. Но, как видишь, вернулась, и теперь уже на правах хозяйки! – и Мика вздохнула снова.
– Да ладно тебе, кто знает, что у них было на самом деле? – вмешался другой голос («Вера», – вспомнила я). – Ведь каждому известно: отсюда убежать невозможно! Кто пробовал, сразу исчезал без следа… А тут вдруг раз – и всех обманула! Что-то не верится! Я думаю, что на самом деле она и не была служанкой. Это вообще было больше похоже на игру – ничего по-настоящему тяжелого ей не поручали, и хозяин всегда…
– Похоже, не похоже! – сварливо прервала ее старая кухарка. – Нам-то что с того? Ты, Лана, лучше радуйся, что жива осталась, и Кристофа в будущем десятой дорогой обходи, мой тебе совет, – целее будешь! Он спокойный только с виду… А насчет нашей новой хозяйки тоже не обольщайся! Вот увидишь, она не всегда тебя защищать будет, не захочет потерять его расположение.
– Вряд ли это возможно, – мрачно пробурчала Мика, вся в мечтах о жестоком, но красивом и могущественном хозяине.
Последовавшее молчание было прервано юной Ланой:
– Думаете, он любит ее?
Раньше я бы только улыбнулась, услышав подобный вопрос, но сейчас он настолько попал в резонанс с моими собственными мыслями, что я лишь пыталась понять, как к случившемуся относиться. Это выворачивало мой мир наизнанку…
Ответила ей кухарка:
– На то похоже, Лана. Но, как бы то ни было, теперь Диана – наша хозяйка, и еще неизвестно, что она может выкинуть! Так что надо и с ней быть поосторожней…
Я думала, что полностью вжилась в свою новую роль. Я была уверена, что уже ничто не может меня задеть: ни потупленные взгляды, ни страх, ни даже ненависть в глазах тех, с кем я работала бок о бок не так давно. Но я ошибалась! В отличие от Кристофа, которого не волновало мнение людишек, копошащихся под его ногами, я, как оказалось, не могла равнодушно воспринимать сказанное. Я же не давала им ни малейшего повода так говорить обо мне!
Злая до невозможности, я уверенно вошла в кухню и огляделась по сторонам, останавливая взгляд на каждом из присутствующих. И поразилась, как приятно было видеть их перекошенные от испуга лица!
Лана, никчемную жизнь которой я спасла, боялась больше всех. Она боялась меня, свою спасительницу, боялась просто по привычке, даже не зная, зачем я пришла. В ее глазах застыл панический ужас, столь знакомый мне самой…
И внезапно на секунду я вернулась в прошлое: это в моих глазах, а не служанки, был панический ужас, а к моему лицу склонялся Кристоф и цедил, сжимая зубы: «Сколько времени я провел рядом с тобой, видел твой глупый страх, твои слезы… Как же ты…»
И в этот момент я его поняла.
– Не реви, глупая! – бросила со злостью зареванной служанке, и сама удивилась, как властно звучит мой голос. – С сегодняшнего дня будешь моей личной горничной и выполнять будешь только мои приказы! Ясно?
Она, замороженная страхом, молчала. Это разозлило меня еще больше.
– Ты поняла? Если нет, так еще не поздно все вернуть!
– Поняла! – тут же всхлипнула она.
И лишь после услышанного ответа я позволила себе маленький каприз – посмотрела на остальных, отмечая, как они сразу же побледнели.
– А вам хочу напомнить, что иногда за слова приходится отвечать! – и когда они побледнели еще больше, я улыбнулась и вышла из кухни.
За моей спиной возобновился плач Ланы.
Но я не думала о ее горе. Я думала о том, что миг тому назад вдруг поняла суть власти: все находящееся вокруг можно не только увидеть или потрогать, но и… разбить! Безо всяких последствий.
И Кристоф стал ближе на один шаг.
***
– М-м-м… Диа-а-на…
Мне снился поцелуй.
Легкое, как перышко, прикосновение к губам заставляло откликнуться все тело. Кровь, ринувшись в низ живота, запульсировала там, побуждая к действию. Я повернулась, чтобы вновь найти рот целовавшего меня, и… открыла глаза. Из сна все еще доносилось:
– Диа-а-на…
Вздох разочарования невольно вырвался из моей груди: всего лишь сон! Надо же было так неудачно проснуться.
Потянувшись сильно, до сладкой боли в застывших за ночь мышцах, я, отчаянно зевая, отправилась в ванную и по пути глянула сквозь ступени вниз. Диван был пуст, как и всегда. Мне ни разу не приходилось видеть Кристофа спящим: когда я ложилась, он был еще на ногах, когда же я поднималась, он уже не спал. «Может, он вообще не нуждается во сне?» – подумала я впервые.
Перед самым моим носом дверь распахнулась, и из ванной появился Кристоф с неизменным полотенцем на бедрах. Его темные волосы влажно блестели после душа.
«Он что, совсем никогда ее не снимает? – Я долго разглядывала цепочку на его груди, пока не спохватилась: – Тьфу, а мне какое дело!»
– Доброе утро, Диана! – улыбнулся он, произнося обыденные слова с ударением – напоминая, что я больше не имею права его игнорировать. Вчера вечером, бросая мне фразу за фразой, Кристоф декламировал их так же театрально в ожидании моего отклика. При этом оставалось четкое ощущение, что он просто тренирует мои рефлексы. К моменту, когда наконец щека коснулась подушки, от раздражения я была готова задушить его голыми руками!
«Терпение, – напомнила я себе, – сделка есть сделка». Глубоко вдохнув и сосредоточившись, я ответила:
– Доброе утро, Кристоф! – и даже попыталась изобразить подобие улыбки.
– Не могу поверить своим ушам! – его радость могла бы показаться искренней, если бы не насмешливый взгляд. – Диана, это невероятный прогресс!
Я почувствовала, что краснею (только этого не хватало!), и, пробормотав что-то малопонятное мне самой, прошмыгнула мимо него в ванную…
Замешательство было теперь моим основным состоянием. Я не могла понять, как ко всему этому относиться. Насколько фантастической ни казалась бы создавшаяся ситуация, одно было очевидно: я имела для него значение. Огромное значение. На данный вывод наталкивали полные подтекста фразы, выловленные мной из разговоров с ним самим, Мойрой, Дженобом и подслушанные у прислуги. Более того, многие действия Кристофа, ранее совершенно непонятные для меня, теперь, с новым мотивом, обретали смысл.
То, как бдительно он стерег меня (не только ради Мойры, но и для себя), его безумная ревность, когда застал у меня Кайла, маниакальная настойчивость, с которой он искал меня месяц за месяцем, прочесывая страны, и, наконец, то, что мне прощались выходки, которые определенно стоили бы жизни другому…
Но в ответ злая память услужливо подсовывала самые больные воспоминания. Его рука, заставляющая меня смотреть на охотящихся «псов». Смертельная усталость от непосильного труда, недостатка сна и кровопотери, когда он пытался сломить мой дух… После детального анализа событий трехгодичной давности я пришла к выводу, что именно это он и хотел сделать. Я только не могла понять: зачем? Как могли его поступки вязаться с любовью?.. И, наконец, Кайл – моя самая глубокая рана.
Стоило лишь подумать о возможности существования у Кристофа чувств ко мне, как меня накрывала с головой волна столь противоречивых эмоций, что казалось: из-под нее выбраться живой невозможно. Рассудок разрывался от таких несовместимых восклицаний, как детско-восторженное «Ни фига себе!» и раздраженно-ядовитое «А не пошел бы он!..»
Но главное, было невозможно забыть, кто он.
***
Каждое утро меня будил один и тот же сон – шепот: «Диа-а-на а а…» – и легкий поцелуй, влекший за собой все мое тело. И очень скоро я поняла: это не сон.
…Задумавшись, я долго смотрела на утренний сад за окном. Солнечные лучи превращали остатки тумана в легкие занавеси, сквозь которые проступали очертания старых деревьев. Только теперь, спустя пятьдесят, а может, и сто лет после своей закладки, сад выглядел так, как запланировал неизвестный талантливый садовник: необыкновенно красивым уголком дикой природы. Интересно, хватило бы мужества у меня начать подобное дело, зная, что не смогу увидеть результат из-за быстротечности моей человеческой жизни?..
И вдруг я почувствовала, как кто-то – едва слышно – пропускает сквозь пальцы мои распущенные волосы. Отдельные волосинки, натягиваясь чуть сильнее других, вызывали приятное щекочущее ощущение на коже головы. Я уловила на шее близкое дыхание. Очень знакомое дыхание. И рефлекторно повернула голову в сторону, откуда оно доносилось.
