Текст книги "Присвоенная"
Автор книги: Нина Бархат
Соавторы: Марина Багирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– А тот человек, которого вы оставили, наверное, скучает?
«Скучает…» – снова шепотом подхватило эхо.
– Очень сомневаюсь… – растерянно пробормотала я. Глупое предположение.
Попрощавшись с ней, я свернула к своему дому. Еще издали было видно: на коврике лежит что-то белое. Ноги сами замедлили ход, и я обреченно остановилась над белоснежным конвертом. Адресата не было. Медленно наклонившись, дрожащими руками я вынула из открытого конверта кусок дорогой атласной бумаги. Мое сердце болезненно дернулось.
Посредине было всего два слова: «Это судьба».
***
«Если разыщешь – это судьба…»
А ведь я сама написала эти строки! Глупая, верила, что убегаю навсегда…
Я закрыла глаза и вслушалась в тишину своего дома. Это был последний день, когда я могла назвать его своим: уютные вечера у окна, моя любимая деревянная чашка, теплая постель в выходные дни так долго, как хотелось, шум дождя на крыше, надежность стен – мой спокойный мир, съеденный по кусочкам…
Ненависть к Кристофу закровоточила, как старая рана, которую безжалостно пнули.
– Нет! Ты слышишь?! Ни за что! – моя ярость не смогла уместиться в слова, и, уловив краем глаза движение сбоку, я схватила ближайший стул и швырнула в том направлении. Удар пришелся по зеркалу в прихожей, и его осколки с печальным звоном посыпались на пол, брызгая солнечными зайчиками по комнате. В каждом осколке пылал мой разъяренный взгляд…
– Ни за что!!!
Я помчалась наверх в спальню и рывком вытащила из-под кровати пыльный чемодан, купленный когда-то на распродаже (помнится, я даже уверяла себя, что мне он уже никогда не понадобится). Сгребая вещи без разбору, я бросала их в кучу, зло повторяя:
– Никогда… и ни за что!
Через пару минут беспорядочная гора возвышалась посреди спальни, полностью скрывая под собой несчастный чемодан. Его замки еле защелкнулись, оставляя снаружи кишки рукавов и брючин.
– Ни за что!
Я подтащила тяжеленный чемодан к краю лестницы. На одной из ступенек он вырвался из моих рук и, подпрыгивая, покатился вниз, замки лопнули, и вещи разлетелись по комнате. Бросившись к нему, я стала собирать все трясущимися руками, но с каждой минутой мои лихорадочные движения замедлялись, пока я не застыла на коленях, глядя в одну точку…
Бесполезно. Он здесь, и мне не убежать.
Слезы прорвали плотину моей решимости! Я была так слаба, что, полуслепая от соленой пелены в глазах, на коленях еле добралась до кресла. Рыдания бесконечными спазмами сотрясали тело…
Мне не убежать. Единственное, что оставалось, – оплакивать себя…
***
Знакомое прохладное дыхание окутывало меня, и тяжелое забытье отступало с каждым ударом сердца… Еще наполовину во сне, я знала, что в комнате, кроме меня, был кто-то еще. Как же хорошо я это знала! Но все равно не могла заставить себя открыть глаза и посмотреть своей смерти в лицо.
– Я не верила, что ты меня найдешь, – мой тихий голос был осипшим от слез.
Молчание.
– Я нашел.
И лишь тогда, резко выпрямившись в кресле, я распахнула глаза. Лишь тогда я поверила в его присутствие по-настоящему! Мое бешено несущееся сердце закричало: «Он здесь!»
– Боишься? – Кристоф стоял у стены напротив, такой же холеный и дерзкий, такой же самоуверенный, каким приходил в мои кошмары все это время. Спустя миг он уже находился у моих ног, присев и внимательно вглядываясь в мои глаза. Лицо его было безмятежно-спокойно.
Я не могла отвести взгляд от его руки, которая медленно (слишком медленно для своей истинной скорости) приближалась ко мне. Воспоминания о том, как я висела на этой руке под потолком, задыхаясь, были так свежи, что в мучительном ожидании кары я зажмурилась…
Но все, что ощутила, – это нежное прикосновение к щеке. Еще не успев посмотреть на Кристофа, я знала, что он улыбается: мой ужас его забавлял.
Так и было…
– Диана, – мягко прошептал он, – ты боишься меня?
Неужели ему просто было скучно без моего страха? Может, ему не хватало барабанной дроби моего сердца, рвавшегося из груди каждый раз, когда он подходил слишком близко? Или ему была нужна его любимая забава – бледная, полумертвая от усталости и кровопотери служанка, чтобы выяснить, наконец, где предел ее выносливости?
Я не собиралась позволить ему узнать где!
– Почему бы тебе просто не сделать то, зачем пришел, Кристоф? Чего тянешь? – Хотелось быстрее покончить с неопределенностью, мучившей меня.
– А зачем я пришел, как ты думаешь? – спросил он откуда-то сзади.
Оглянуться на его голос я не решилась.
– Зачем, по-твоему, я приехал в этот забитый городишко, в эту глушь, где одна барышня, имевшая ранее десятки слуг, чувствует себя теперь как дома?
Прозвучало настолько похоже на упрек, что я забыла свой страх и вскочила, развернувшись к нему лицом.
– Эта барышня, – я цедила по слову, – два года назад сама была служанкой и иной раз спала по три часа в сутки, лишь бы ее хозяин получил возможность утешить свою гордыню!
Мой голос повышался, наполняясь болью и страданиями минувших лет.
– Я ждала этой встречи, Кристоф! Я обманывала сама себя, убаюкивая сказкой, что ты меня не найдешь. Но в глубине души я знала, что от тебя не спрятаться. Ты здесь, и поэтому я говорю: достаточно! Хватит тянуть! Хватит меня мучить! Сделай то, зачем пришел, – убей, съешь, отдай на растерзание своим «псам»! Все что хочешь! Но не тяни – я не могу так жить!
Ответом было молчание.
– Нет?! Тогда отпусти! – Я бросилась к двери, но была поймана уже на третьем шагу. Все еще вырываясь по инерции (ведь знала же, что бесполезно!), я подняла на него глаза в ожидании победной ухмылки, но вместо нее увидела проникновенный взгляд.
– Я никогда никому не позволял менять мои планы! Не позволю и тебе, Диана, – в его голосе не было угрозы, он просто пытался донести до меня прописную истину. – Ты уйдешь лишь тогда, когда я захочу, – никогда!
Его слова выключили во мне способность сопротивляться, и я безвольно обвисла в его руках. Внезапно у меня мелькнула тревожная догадка. Ну конечно же!
– Мойра… ей плохо? – мой голос перехватило от волнения. Вот почему меня так искали! Запаса крови все-таки не хватило!
Сердце болезненно сжалось… Из-за нас обеих.
– С ней все в порядке более или менее, – Кристоф внимательно смотрел на меня, и на его губах играла непонятная улыбка.
Вдруг я ощутила, что он был слишком близко, фактически держал меня в объятиях. Его пальцы впивались в мою кожу сильнее с каждой секундой, и мне немедленно захотелось отстраниться! В отличие от моих прошлых попыток высвободиться, последняя оказалась удачной – Кристоф сразу отпустил меня, и я отступила на шаг.
Я не могла понять.
– Тогда зачем? Зачем я нужна?
Но он молчал, и мне вспомнилась его другая улыбка – дикая, при свете луны… Я покачала головой, отрицая такое будущее.
– А ведь я изменилась, Кристоф… Ты слышишь? Я уже не буду такой, как прежде! Я не стану прислуживать тебе. И бояться тебя тоже не стану!
И каждое слово было истиной! Я понимала, что ни за что не вернусь к прошлым унижениям и покорности, даже если это означало, что мне не дожить до рассвета!
– А если попытаешься сделать то же, что и раньше…
Его напрягшийся взгляд не оставил сомнений: он понял, о чем я.
– Я убью себя! – И это не было пустой бравадой.
Внезапно его спокойствие унесло ветром, лицо исказила гримаса ярости и голос стал почти неузнаваем – неукротимое чудовище вырвалось из-за человеческого «фасада»:
– Ошибаешься, Диана! Все будет по-прежнему, если я захочу! И я снова смогу войти в твою комнату когда захочу, не спрашивая твоего разрешения!
– Что… ч-что ты имеешь в виду?
– Только то, – в считанные секунды Кристоф снова вернул контроль над монстром, – что я предлагаю на выбор два варианта твоего будущего: либо ты согласишься на мое предложение, либо я помогу тебе с самоубийством и, пожалуй, для тебя персонально, устрою наиболее интересную смерть.
Мы оба замерли в почти осязаемой тишине.
– К-какое… п-предложение?.. – еле выдавила я по инерции.
И его глаза победно сверкнули.
***
Однако отвечать Кристоф не спешил, задумчиво глядя на меня. Секунды шли. Затем он возник у окна и надолго застыл спиной ко мне.
Театральная пауза затягивалась, и я поймала себя на детском желании подойти и пнуть его изо всех сил. Но не успела я усмирить свой порыв заорать ему: «Хватит тянуть!», как он уже был передо мной и веско заявил:
– Ты уедешь со мной.
– Нет, не уеду! – Это мы уже проходили, и даже под страхом смерти я не собиралась наступать на те же грабли!
– Уедешь! Но на других условиях.
– Меня не интересуют твои условия, Кристоф! – ядовито процедила я. Понимал ли он, насколько меня бесила его самоуверенность? – Не ин-те-ре-су-ют! Я хочу быть свободной! Для меня нет ничего важнее! Поэтому если тебе не хватает слуг, ищи…
– Ты будешь хозяйкой моего дома.
Воздух, набранный для гневной тирады, с глухим шипением покинул мои легкие, его остатка еле хватило, чтобы произнести одно короткое слово:
– Что?..
– Вот видишь, Диана, условия очень важны! – на его губах расцвела ироническая улыбка, ему явно нравился мой растерянный вид.
Я стояла неподвижно, глядя на него широко раскрытыми глазами, все еще пытаясь осмыслить сказанное.
Вдруг его привычная холодность растаяла, уступив место чему-то иному, совершенно незнакомому. Он в долю секунды описал полукруг, центром которого была я, и сказал из-за плеча, так близко, что от его дыхания по моей шее побежали мурашки:
– Я предлагаю тебе то, о чем ты мечтала, – соблазнял меня низкий, чуть хрипловатый голос.
И снова круг.
– Те, кого ты так боялась, будут принимать тебя, как равную, – он тянул, звал за собой мою душу!
И опять ураганный ветер вокруг, и опять он сзади, за другим плечом.
– Все, кто раньше управлял тобой, станут твоими слугами… – он сулил мне власть и богатство.
Не успела я повернуть к нему голову, как он снова исчез со скоростью, от которой мои волосы взметнулись, как живые. Появившись передо мной, невидимым движением поймал их и, медленно пропуская сквозь пальцы, сказал, не сводя прямого гипнотического взгляда:
– …а я – тем, кто будет рядом с тобой.
– А если я не хочу, чтобы ты был рядом? – услышала я свой тихий голос, все еще пребывая в состоянии шока.
Удивительно, но на мои слова Кристоф лишь улыбнулся тонкой соблазняющей улыбкой.
– Ты же понимаешь, у тебя нет выбора, – он был по-прежнему обманчиво нежен.
Я завороженно смотрела на него нового, пытаясь сопоставить знакомые чудовищные черты с этим непреодолимо манящим мужчиной. «Так вот как его видят жертвы», – вдруг подсознательно поняла я.
– Зачем это тебе? – Могло бы показаться смешным раньше: из служанок – в хозяйки, но сейчас я не могла выдавить и тени улыбки.
Понимая всю важность моего вопроса и своего ответа, Кристоф тоже перестал улыбаться.
– Когда живешь так долго, как я, Диана, начинаешь ценить развлечения. А их на самом деле гораздо меньше, чем кажется. Ты для меня как игрушка, которая никогда не надоедает, потому что становится другой – новой. То ты дерзкая и самоуверенная, то покорная и скрытная, а сейчас… Я хочу знать, какой ты стала сейчас.
– Игрушка?! – мои челюсти сжались, а ноздри раздулись. Было ли это лучше, чем положение служанки, тяжело сказать, но определенно более оскорбительно, без сомнения.
Наверное, мысль отразилась в моих глазах, потому что Кристоф мгновенно коснулся моей щеки и, не обращая внимания на то, как я напряглась, серьезно произнес:
– Не делай того, о чем пожалеешь позже! Я прошу потому, что хочу, чтобы ты согласилась по доброй воле. Но если ты не согласна, это будет мое последнее прикосновение к тебе…
– Ты хочешь сказать, это будет вообще последнее прикосновение в моей жизни? – предположила я, уверенная в своей правоте. Я говорила о смерти.
Что-то странное промелькнуло в его взгляде. На мгновение я готова была поклясться, что Кристоф сам не верил в свою угрозу, но его последующие слова перечеркнули мои ощущения:
– Да, Диана, ты все понимаешь верно.
***
Лишь спустя час после того, как он вернул меня в свой мир, я смогла понять, насколько же я устала. Безумное, дикое напряжение от его присутствия измочалило меня так быстро! Что же будет через день, через неделю, проведенную рядом с ним?.. Лучше не думать.
Между смертью и новой жизнью я выбрала жизнь. Снова. Но так и не была до конца уверена в правильности своего выбора…
Я вошла в кухню. Как и весь ставший милым моему сердцу дом, она была крохотной – в самый раз для одинокой девушки. Огромный рост Кристофа уменьшил ее пространство вполовину. Он сам казался особенно неправильным, невозможным в окружении маленьких вещей – столика и двух кресел. Потертый пол под ногами в дорогих, ручной работы, туфлях делал его окончательно нереальным.
С того момента, как я ответила согласием на его изощренное предложение, мы едва обменялись парой фраз. И все это время он не сводил с меня глаз, чем безмерно раздражал. Вот и сейчас он внимательно следил, как я наливала чай из своего любимого старенького чайника с красными пятнами в широкие чашки, и, наверное, сравнивал это убожество со своим драгоценным фарфором.
Поставив на столик сахар, я села. Кристоф сел рядом, и я ничего не могла с этим поделать. Теперь так будет всегда.
Я отвернулась.
За окном начинался дождь, последний дождь, стучащий по крыше моего дома…
– И не сложно тебе было жить в этом… месте? – спросил он, беря в руки чашку и обводя глазами мою потрепанную кухонную мебель.
– Ну что ты, совсем несложно! Ведь тебя здесь не было. – Я не собиралась спускать ему оскорбление моего любимого дома. Но он лишь усмехнулся. – А с чего ты взял?
– Просто я хорошо помню дочь Ярослава Снегова, избалованную, нахальную, которая непременно хотела получать желаемое и которой это почти всегда удавалось.
– Ты говоришь загадками, – я действительно не могла понять, что он имеет в виду. – Тем более что мое главное желание – чтобы ты исчез – так и не сбылось! – В его «предложении» не звучало ни слова о покорности, и я решила, что воспользуюсь этим сполна.
– Конечно, Диана, живя в моем доме, ты изменилась, но желание сбежать так и осталось твоим любимым.
Он думал, что это остроумно!
– Ты так уверен? – вскипела я. – Тогда открою тебе секрет: порой я мечтала о совершенно ином. Было время, когда все, чего я желала, – это сон, но мой чуткий хозяин внимательно следил, чтобы мне не досталось его больше, чем нужно для поддержания жизни.
Усмешка чудовища увяла.
– Или было время, когда я молила судьбу, чтобы мой «добрый» хозяин в порыве ярости убил меня быстро и перестал бесконечно терзать своей злобой!
Он стал бледнее обычного.
– Ты понятия не имеешь, какая я на самом деле, Кристоф, поэтому не говори, что понимаешь меня!
Я не дождалась от него ответа на свои откровения, но осталась удовлетворенной: его отточенная невозмутимость слетела с лица. Что даже можно было считать успехом.
Дождь прекратился, и его последние капли медленно плыли по стеклу, создавая неуместное ощущение уюта. У меня оставался еще один важный вопрос. Переведя взгляд на окно, я постаралась задать его самым непринужденным тоном, на какой была способна:
– И как долго я должна… оставаться с тобой?
Насколько бы интересной ни была игрушка, всегда настает момент, когда в ней более не нуждаются.
Медленно и даже устало, как самый обычный человек, он поднялся из жалобно скрипнувшего кресла.
– Я еще не решил. – И двинулся в сторону выхода.
Он открыл дверь и ожидающе посмотрел на меня.
Раздался надоедливый дребезжащий звук расшатанного стекла, и я поняла, что слышу его в последний раз. Вместе с ним в память до боли врезались родные лица учеников и моей простоватой, но искренней подруги Наташки. Недолгая спокойная жизнь, в которой я принадлежала себе и была почти счастлива, кончилась.
И Кристоф, я в этом уверена, увидел, что мне удалось невозможное – возненавидеть его еще больше!
***
Его машина привлекла бы всеобщее внимание даже в мегаполисе, в провинциальном же городке она стянула к себе магнитом все население: от мала до велика. Приглушенное уважительное бормотание взрослых разбавлялось высокими возбужденными голосами мальчишек. Среди них я узнавала и своих учеников. Мой отъезд, неожиданный больше всего для меня самой, оставил их без любимой учительницы. Но пока об этом знал один директор, который не жалел резких слов в ответ на мой внезапный вечерний звонок…
Я закрыла дверь и, не оглядываясь на дом, служивший мне прибежищем последние два года, направилась к машине. Разговоры стихли, и я почувствовала себя кем-то вроде королевской особы под восхищенными взглядами толпы. Самое странное, что теперь это было не так далеко от истины.
А у машины меня ожидал образец идеала: чемоданы погружены, дверца распахнута, рука протянута. Мой… кем же он станет для меня теперь?
Но размышления на скользкую тему прервало мелькнувшее в толпе Наташкино лицо. Ее глаза издалека светились любопытством, она ожидала моих объяснений и, может быть, нового знакомства.
– Мой ужин? – лукаво спросил Кристоф, прослеживая мой взгляд.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и, резко бросив: «Заводи машину!», быстро, чтобы избежать расспросов, села внутрь. И только потом поняла, что приказала ему легко и естественно, будто делала это много раз прежде.
– Как скажете, госпожа, – снова улыбнулся Кристоф, явно смакуя последнее слово. Его настроение теперь вращалось между хорошим и очень хорошим. Он получил то, что хотел. Впрочем, как и всегда…
Наташка была удивлена и даже обижена. Глупая, она не понимала, чем может грозить ее жизни знакомство с таким притягательным мужчиной. Не понимала, что выделяться как можно меньше на моем жизненном пути было в ее интересах. Она не понимала, что лучше нам никогда больше не встречаться.
Я отвернулась от упрека в ее глазах, и в этот момент машина рванула с бешеной скоростью, оставляя позади все, что было связано с моей свободой, превращая ее саму в размытое воспоминание…
***
Была глубокая ночь, когда, проснувшись, я поняла, что наша безумная поездка подошла к концу – мы тихо въезжали в знакомые ворота.
Я посмотрела в окно и удивилась резко возросшему числу охраны. И без того многочисленная раньше, теперь она выглядела просто неприлично. Чего же мог так бояться всесильный Кристоф? Оценив средства, брошенные на одну только охрану поместья, я, в который раз, поразилась мысли, что мне действительно удавалось столько времени скрываться от его чудовищной власти.
Машина остановилась у парадного входа. На первый взгляд могло показаться, что дом давно уснул и нас никто не ждет. Но я прекрасно знала, что это ложное впечатление. На самом деле именно сейчас прислуга была занята больше всего: мыла, чистила, скоблила, уничтожала следы прошедшего дня, чтобы хозяева могли встретить в безупречной обстановке день грядущий.
– Выходи, – Кристоф распахнул мою дверь.
Я не смогла удержаться от мысленного сравнения с прошлым: все было так же и в то же время совсем иначе. Слово оставалось прежним, но произнесено оно было совершенно по-другому.
Как и тогда, в мой первый приезд, навстречу уже спешил слуга, но не тот старичок, которого я помнила, а молодой крепкий парень. Вся его внешность выражала известную болезненную предупредительность, а в его незнакомых глазах застыл привычный страх. Но сейчас было ясно видно, что боится он не только Кристофа.
С изумлением я поняла, что меня он боится не меньше!
– Пойдем, Диана, тебя ждут, – ровно сказал Кристоф.
Как же буднично все происходило, как обычно! Он взял меня за руку и повел к дому, засиявшему огнями, точно по волшебству. Я почти видела сквозь стены, как суетится прислуга, ощущая приближение своего безжалостного хозяина.
Мы вошли в холл, и, как и всегда при его появлении, люди превратились в статуи, стараясь слиться с окружающим фоном, надеясь стать незаметными. Как и всегда, Кристоф не обратил на них никакого внимания. Для него это была рутина.
В отличие от меня. Я напряженно разглядывала покорные лица давно знакомых людей и рабскую услужливость даже тех немногих, кого считала своими друзьями. Я остро чувствовала страх новичков, теряясь в догадках, что же такого пугающего им рассказали обо мне. Все они смотрели на меня как на хозяйку, и им было невдомек, что прав у меня не намного больше, чем у них самих.
Однако и служанкой я уже не была.
– Кристоф, где я буду жить? – я сильно сомневалась, что на этот раз он поселит меня в ту же убогую каморку.
– Здесь, – широкий жест. Он явно забавлялся моим осторожным прощупыванием почвы.
– А поконкретнее?
– В моем крыле.
– А еще конкретнее?
Он лишь улыбнулся. Улыбаться в ответ мне не захотелось…
Я знала, куда мы направляемся, и, в отличие от первого раза, почти не боялась. Он открыл дверь, пропуская меня в уют библиотеки.
– С возвращением тебя, Диана! – Дженоб, немного хмурый и привычно расслабленный, встретил меня спокойным доброжелательным взглядом. И у его глаз появились маленькие морщинки, свойственные пожилым людям, – он улыбался.
Мне трудно было признаться самой себе, что я даже скучала по его улыбке.
– Мы ждали твоего приезда.
Он говорил со мной совсем иначе – как с ровней. Что заставило его изменить свой тон? Что было причиной перемен? Я испытывающе посмотрела на Кристофа, но прочитать что-либо на его лице было невозможно, как и обычно.
Подали чай. Узнав в прислуге Киру, девушку, когда-то работавшую со мной, я попыталась встретиться с ней взглядом, как часто делала раньше, но натолкнулась на непроницаемую стену – в этом доме было запрещено смотреть хозяевам в глаза. Для нее я теперь – хозяйка.
«Теперь все иначе, – шепнул голос-предатель, – ничто никогда уже не будет по-прежнему!»
– Садитесь, дети мои, – снова удивил меня Дженоб.
Все еще размышляя над его отеческим обращением, я села и с раздражением обнаружила, что присевший рядом Кристоф обнял меня за плечи. Мой возмущенный взгляд он встретил спокойно. «Имею право», – говорили его глаза. Главный вопрос был в том, как далеко распространялись его права. Я все больше сомневалась в правильности своего выбора…
– Как ты жила все это время, Диана? – спросил Дженоб, делая глоток чая.
– Хорошо… Я была свободной.
– Да, это хорошо, – улыбнулся он. – Знаешь, бывали времена, когда мне хотелось, чтобы Кристоф тебя не нашел…
– Дженоб! – предостерегающе прервал его Кристоф.
– Не злись, мой дорогой. Эти времена остались позади, и сегодня я рад, что Диана с нами. Мойра рада не меньше моего. Она так соскучилась по тебе, Диана! Я еле уговорил ее подождать до завтра.
Если что-то и могло меня порадовать теперь, это была Мойра.
Мы допили чай и вышли из библиотеки, спустились на первый этаж и пошли к крылу, где жил Кристоф.
С каждым шагом я чувствовала, как все больше слабеют мои ноги. Как же мне не хотелось туда входить! Я должна была много раз подумать, прежде чем соглашаться, ведь у меня же был выбор! И сейчас, в данную минуту, он не казался таким безысходным.
Перед дверью его комнаты я остановилась, и он, видя мое состояние, улыбнулся.
– Так боишься?
Мне хотелось бы объяснить ему, что это не только животный страх, но и тошнотворное отвращение, не только сожаление о моем выборе, но и непосредственное желание смерти… Но я понимала, что время, уместное для подобных слов, давно прошло, и поэтому просто молча шагнула мимо него в открытую дверь.
Напряженная до предела, я почти подпрыгнула от двойного хлопка за моей спиной. В зажегшемся мягком свете скрытых ламп все та же прекрасная двусветная комната выглядела совершенно иначе: таинственно… интимно. Я сжала зубы.
– Где моя кровать, Кристоф?
Театральным жестом он указал наверх, куда вела почти нематериальная стеклянная лестница. Там была его спальня.
Не удержавшись, я тяжело вздохнула.
Кристоф бросил на меня взгляд льва, смотрящего на мышь.
– Диана, почему ты здесь?
– Потому что ты приказал. – Ответ был очевиден. По доброй воле я бы здесь не появилась!
– Да, – подтвердил он и веско добавил: – Но я хочу, чтобы ты знала: это мой последний приказ тебе. Единственное, что я от тебя требую, – быть рядом! Все остальное – по твоему желанию.
Я не могла поверить в услышанное.
– Раньше ты не очень-то заботился о моих желаниях… – растерянно произнесла я, в то время как его невозможные слова продолжали бесконечное вращение в голове. Все остальное – по моему желанию?..
– Да, и поэтому ты убежала! И поэтому стала лишь тенью той сильной и свободной девушки, которая меня привлекала.
– Я никогда не была слабой! – зло воскликнула я, не успев даже подумать. Вся моя суть бунтовала против этих слов! Лишь увидев его довольную усмешку, я поняла, что он рассчитывал именно на такую реакцию.
– Да, теперь я знаю, – снова подтвердил он удовлетворенно.
Вдруг сделанный выбор показался не таким уж неправильным. Если Кристоф говорил правду о моей почти полной свободе, то пребывание рядом с ним, наверное, можно было выдержать. И если все остальное действительно по моему желанию… то я могу успокоиться окончательно, ведь подобное желание не возникнет никогда!
Мой подбородок сам по себе гордо вздернулся, а губы тронула самоуверенная ухмылка.
Наверное, мои выводы были слишком очевидны – Кристоф наблюдал за переменой во мне с насмешливым выражением в глазах, а затем вдруг, улыбнувшись, снял свитер, под которым были только белая майка и выделяющаяся на ее фоне тонкая цепочка.
Уже почти успокоенная своими размышлениями, я отпрянула от неожиданности, а он, закатив глаза и устало покачивая головой, сказал: «Успокойся, Диана, на мне еще много одежды», выставив меня озабоченной нимфоманкой.
– Комната наверху – твоя, располагайся, твои вещи уже там. Я буду спать здесь. – И он направился к огромному дивану, которого, как я заметила только теперь, раньше внизу не было. Тускло поблескивая белой кожей, он почти исчезал на фоне такой же белой стены. Рядом с ним вытянулся массивный низкий комод.
Оценив расстояние до второго этажа, я с опаской поставила ногу на первую ступеньку. Конечно, бояться глупо, Кристоф был гораздо выше и тяжелее меня, и если лестница выдерживала его, то мой вес никак не мог ее обрушить. Не хотелось, чтобы силу моего духа опять подвергали сомнению, да еще по такой детской причине. Поэтому я решительно зашагала наверх, игнорируя иррациональный страх. Сквозь ступени вся комната была видна, как на ладони, и я поняла, что от юбок лучше отказаться.
Спальня, безусловно, принадлежала мужчине – в ней не было ни одной лишней вещи. Но кажущийся аскетизм не позволял обмануться насчет статуса хозяина комнаты. Роскошь полированного мрамора под ногами, безупречная белизна мягкого ковра на нем, стоившая многих часов работы прислуги, невесомость полупрозрачных шелковых гардин, вздымающихся парусом под легким ветерком из окна, – все говорило, что обитающий здесь аскетом не был. Единственной деталью, выпадавшей из характера комнаты, был огромный куст орхидеи у стеклянной стены. Вне сомнений, он появился здесь совсем недавно. Мимо воли я улыбнулась…
Неожиданно я почувствовала, что уже не одна, и резко обернулась, обнаружив Кристофа за спиной. На нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер, и все та же цепочка. Должна признать, он… производил впечатление!
Мои брови поползли вверх.
– Кое-что нам все же придется делить, Диана, – спокойно сказал он, упреждая возможные вопросы. – Проживание посторонних здесь никогда не планировалось, поэтому ванная одна.
И он указал взглядом на незаметную дверь рядом с лестницей. Я ошеломленно покачала головой.
– Тебе не стоило так себя затруднять. – Мысль о том, что я должна буду пользоваться одной ванной с ним, была крайне неприятна! – Я могла бы обойтись и своей старой комнатой.
– Ты меня не затрудняешь, – отозвался он, игнорируя вторую часть моего замечания, – потому что… находишься здесь на особых правах. – И, будто сожалея о сказанном, Кристоф быстро повернулся и направился в ванную.
В тот момент я впервые увидела в нем нечто человеческое: он стерег свое пространство не потому, что оно ему принадлежало, а потому, что желал уюта и покоя.
– Но ты ведь понимаешь, что будет сложно! – не знаю зачем бросила я ему вдогонку. – Мне тяжело даже думать о том, что олицетворение всех моих страхов находится так близко. Не жди, что я стану «домашней», Кристоф!
Он обернулся у самых дверей.
– А кто сказал, что это нужно? – И хмуро потер лоб. – Слушай, давай оставим разговоры на завтра. Я так от тебя устал!
– Тогда отпусти!
Можно подумать, я волочилась за ним!
Неожиданно он возник прямо передо мной и, грозно буравя взглядом, почти прорычал:
– Я очень прошу тебя, Диана, – и было видно, с каким трудом далось ему непривычное слово, – никогда больше этого не говори!
***
Ночью мой сон был на удивление сладок – то ли предыдущий тревожный день высосал из меня все соки, то ли я рухнула под весом факта, что Кристоф нашел меня и, таким образом, обрубил бесконечное ожидание худшего… Но я давно так не спала.
Закрывая глаза, я была уверена, что ни за что не усну в его постели, зная, что он сам в этой же комнате. Но следующее, что отметило мое полусонное сознание сквозь ресницы, – по мне гуляло солнышко, прикасалось к рукам, золотило волосы. Я лениво отвернулась от него и снова уплыла в мир грез…
А потом я проснулась по-настоящему. Солнце уже скрылось за тяжелыми тучами, и оконное стекло подсыхало после дождя. Наверное, было совсем поздно, но я решила не углубляться в вопрос времени, напомнив себе, что теперь вольна делать все… ну или почти все, что пожелаю.
Густую тишину нарушал лишь звук моего дыхания. Выбравшись из-под одеяла, я на цыпочках подошла к лестнице и глянула вниз. Огромный, похожий на айсберг, диван стоял пустой, будто на нем и не спали. Кристофа нигде не было видно. И я не могла понять, радовало меня это или… оскорбляло. Я вернулась в свою комнату и села на свою кровать.
Под моей рукой змеился замысловатый узор шелковой простыни; стоивший целое состояние цветок у окна покачивал изящными головками бутонов на ветру; изысканная вышивка шелковой же пижамы, мстительно сброшенной мной вчера на пол, играла тонкими оттенками на свету… Для меня, выросшей в богатом доме, не составляло труда оценить все «мелочи», призванные украсить мою жизнь в клетке.
Да, это было красиво и дорого. Очень дорого… Но насколько же дороже мне была моя копеечная деревянная чашка в моем старом домике, наполненном моей свободой! Почему я не взяла эту чашку с собой?! Внезапно глаза наполнились слезами – нет, хорошо, что не взяла, ведь она все время напоминала бы мне о потерянном!..
Снизу послышался звук открывшейся двери, и я торопливо вытерла глаза.
И тут же в мои объятия упала та единственная, по которой я скучала! Открытая, веселая, резвая – Мойра позволила себе на время стать ребенком, которым давно уже не была. Обнявшись, мы смотрели друг другу в глаза, говоря взглядом то, чего не выразить словами.
