Текст книги "Анафем"
Автор книги: Нил Стивенсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
Все остальные были так ошарашены, что по большей части молчали. Тут у меня было преимущество – я привык к этому чувству. Как Лио привык, что его бьют по лицу.
Я влез на каменную гостевую скамейку перед планетарием.
– К югу от концента, недалеко от вековых ворот, на западном берегу реки есть большая крыша на сваях, перекинутая через воду. Рядом с ней – цех. Не заметить его нельзя – это самое большое здание в округе. Там можно будет встретиться. Пойдём группами, как сказала суура Трестана. Соберёмся в цехе и составим какой-нибудь план.
– Во сколько встречаемся? – спросил кто-то из столетников.
Я задумался.
– Давайте встретимся, когда у нас… когда у них прозвонят к провенеру.
ЧАСТЬ 6. Странник
Странник. 1.Теор, переживший гибель Орифены и скитавшийся по древнему миру в одиночку или в обществе себе подобных. 2.В современном языке, инак, в силу исключительных причин покинувший матик и путешествующий по секулярному миру, стараясь по возможности соблюдать дух, если не букву канона.
«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.
Мы по очереди переоделись в уборных. Кроссовки сразу довели меня до исступления. Я их сбросил и сунул под скамью, потом отыскал на полу притвора чистое место, чтобы расстелить и сложить стлу. Для этого пришлось нагибаться и садиться на корточки – непростое дело, когда на тебе штаны. С трудом верилось, что люди носят их постоянно!
Превратив стлу в свёрток размером с книгу, я обвязал её хордой и убрал в пакет вместе со сжатой сферой, а пакет затолкал в рюкзак. На другой стороне притвора Лио пытался в новой одежде проделать искводошные упражнения – выглядело это так, будто у него церебральный паралич. На Тулию ничего не налезло, и сейчас она договаривалась поменяться одеждой с одной из столетниц.
Это конвокс?
Теперь да.
Конвоксов было всего восемь. Первый совпал с Реконструкцией. После этого их проводили в начале каждого тысячелетия, чтобы подготовить издание «Словаря» на следующую тысячу лет и позаботиться о других делах, затрагивающих милленариев. Один конвокс собрали в связи с Большим комом и ещё по одному в конце каждого Разорения.
Барб сделался беспокоен, потом непоседлив, потом и вовсе разошёлся. Никто из иерархов не знал, как его унять.
– Ему не нравятся перемены, – напомнила мне Тулия. Подразумевалось: он твой друг, ты с ним и разбирайся.
Большого скопления людей Барб тоже не любил, поэтому мы с Лио оттеснили его в угол, где расположился лагерем Арсибальт со стопками книг.
– Призванный на воко выходит один и погружается в секулюм, – объявил Арсибальт. – Вот почему он не может вернуться. Иное дело – конвокс. Мы будем путешествовать вместе и соблюдать канон в нашей страннической группе.
– Странники идут из одного матика в другой, – сразу успокоился Барб.
– Да, фраа Тавенер.
– Когда мы доберёмся до светителя Тредегара…
– Мы пройдём актал инбраса, – подсказал Арсибальт, – и…
– И будем с другими инаками на конвоксе, – догадался Барб.
– А потом…
– А потом мы сделаем то, для чего нас вызвали, и вернёмся в концент светителя Эдхара, – закончил Барб.
– Да, фраа Тавенер, – сказал Арсибальт. Я чувствовал, что он перебарывает искушение добавить: «Если нас не испепелят лучами смерти пришельцы и не отправит в газовую камеру небесный эмиссар».
Барб угомонился. Не надолго. За дневными воротами нам предстояло всё время по мелочи преступать канон. Барб, конечно, будет замечать эти нарушения и тыкать ими нам в лицо. И зачем только его вызвали? Он всего лишь новоиспечённый фид! Мне весь конвокс придётся с ним нянчиться!
Впрочем, по мере того, как близилось утро и лазуритовый шар, изображавший в планетарии Арб, медленно скользил по орбите, я немного остыл и напомнил себе, что обязан Барбу половиной своих нынешних теорических знаний. Кем я буду, если его брошу?
Снаружи светало. Половина вызванных уже ушла. Столетники не знали современного флукского и совсем не ориентировались в мирской жизни, поэтому иерархи приставляли к ним деценариев. Лио ушёл вместе с двумя столетниками. Арсибальту и Тулии велели готовиться к выходу.
Я не мог идти босиком. Кроссовки стояли под скамьёй рядом с планетарием. На скамье расположился фраа Джад. Он сложил руки на коленях, опустил голову и, видимо, погрузился в глубокие милленарские раздумья. Я не смел его тревожить из страха, что он превратит меня в тритона или кого-нибудь в таком роде.
Остальные тоже не решались беспокоить тысячелетника. Тулия, затем Арсибальт ушли вместе со своими центенариями. Из вызванных остались всего трое: Барб, Джад и я. Джад по-прежнему был в стле и хорде.
Барб решительно направился к фраа Джаду. Я припустил следом и догнал его уже у скамьи.
– Фраа Джад должен переодеться. – Барб так старательно выговаривал недавно выученные ортские слова, что под конец дал петуха.
Фраа Джад поднял голову. До сего момента я думал, что его руки сложены на коленях. Теперь я увидел, что он держит одноразовый бритвенный станок, по-прежнему в яркой упаковке. У меня в пакете был точно такой же. Распространённая марка. Фраа Джад изучал этикетку. Под кинаграммами шла мелкая надпись тем же алфавитом, которым пользовались мы, – её-то фраа Джад и читал.
– Какой принцип объясняет действие, приписываемое этим документом смазывающей полоске «Идеальное скольжение»? – спросил тысячелетник. – Оно вечное или преходящее?
– Преходящее, – ответил я.
– Нельзя этого читать! Канон не разрешает! – возмутился Барб.
– Помолчи, – сказал фраа Джад.
– Я не хотел бы показаться навязчивым, – осторожно начал я после долгой неловкой паузы, но…
– Пора уходить? – Фраа Джад глянул на планетарий, как будто это его наручные часы.
– Да.
Фраа Джад встал и сдёрнул через голову стлу. Некоторые иерархи ахнули и отвернулись. Какое-то время ничего не происходило. Я порылся в пакете, вытащил трусы и протянул Джаду.
– Это объяснять надо? – спросил я, указывая на ширинку.
Фраа Джад взял трусы и проверил, как работает ширинка.
– От топологии не уйдёшь, – сообщил он, просовывая в трусы сначала одну ногу, потом другую. Я затруднился бы сказать, сколько ему лет. Кожа была дряблая и в пигментных пятнах, но на одной ноге он балансировал ловко.
Окончательное приведение фраа Джада в смотрибельный вид обошлось без заметных происшествий. Я вытащил из-под скамьи кроссовки и снова попытался вспомнить, как завязывать шнурки. Барб послушно и, как мне показалось, даже с удовольствием выполнял приказ молчать. Странно, что мне никогда не приходило в голову опробовать на нём такую простую тактику.
Оступаясь и шаркая кроссовками, поминутно подтягивая штаны, мы вышли в дневные ворота. Площадь была пуста. Мы прошли по дамбе между фонтанами и оказались в поселении бюргеров. Прежде здесь стоял старый рынок, потом, когда мне было лет шесть, городские власти переименовали его в «Старый рынокъ» и снесли, а на освободившемся месте построили новый, где продавали футболки и сувениры с надписью «Старый рынокъ». Те, кто торговал на старом рынке, перебрались на окраину – там возник «Новый рынок» (на самом деле старый). Вокруг «Старого рынка» понастроили казино в надежде на тех, кто приедет его смотреть или остановится тут по делам, связанным с концентом. Однако никто не хотел любоваться на старый рынок, со всех сторон обстроенный казино, да и концент никого особо не привлекал, поэтому казино выглядели грязными и заброшёнными. Иногда по ночам мы слышали музыку из тамошних подвальных танцзалов, но сегодня утром они были пугающе тихи.
– Здесь можно позавтракать, – сказал Барб.
– В казино рестораны дорогие, – возразил я.
– Там есть буфеты с бесплатными завтраками. Мы с отцом иногда в них ели.
Я расстроился, но предложение было логичное, поэтому я пошёл за Барбом, а фраа Джад – за мной. Владельцы казино экономили на освещении и чистке ковров: от запаха плесени мы все трое начали чихать. Поплутав в лабиринте неотличимых коридоров, мы наконец отыскали подвальное помещение без окон. За столами в одиночку и попарно сидели толстые люди, пахнущие мылом. Почитать ничего не было. На стене висел большой спиль-экран. Показывали новости, погоду, спорт. Фраа Джад впервые в жизни видел движущиеся картины и сразу прилип взглядом к экрану. Мы с Барбом сходили за едой, поставили подносы на стол, и я вернулся к фраа Джаду. Он смотрел, как на экране игроки отнимают друг у друга мяч. Человек за соседним столиком пытался завести с ним разговор об одной из команд. По случайности футболку фраа Джада украшала эмблема этой самой команды, что привело человека за столиком к совершенно неверным умозаключениям. Я встал между фраа Джадом и экраном. Тысячелетник наконец вернулся к реальности, и я повёл его к буфету. Милленарии едят мало мяса, потому что у них на скале негде держать скот. Фраа Джад явно вознамерился наверстать упущенное. Я пытался направить его к крупяным гарнирам, но он твёрдо знал, чего хочет.
Пока мы ели, начались новости. На экране возникла каменная матическая башня, издали, ночью, озарённая красным светом, как вчера матик тысячелетников. Однако здание было мне незнакомо.
– Милленарский шпиль концента светителя Рамбальфа, – объявил фраа Джад. – Я видел его на рисунках.
Концент светителя Рамбальфа находился на другом материке. Мы почти ничего о нём не знали, потому что у нас не было общих орденов. Недавно мне это название попадалось, но я решительно не мог вспомнить, где и в какой связи…
– Один из Трёх нерушимых, – сказал Барб.
– Вы так нас называете? – спросил Джад.
Барб вспомнил правильно. На монументе перед годовыми воротами была табличка с историей Третьего разорения. Там упоминались три тысячелетних матика, выдержавших осаду: Эдхар, Рамбальф и…
– Третий – в конценте светителя Тредегара, – закончил Барб.
Спиль как будто послушался его голоса: на экране появился матик, словно выбитый в отвесном скальном обрыве. И тоже залитый красным светом.
– Странно, – сказал я. – Зачем пришельцам освещать Три нерушимых? Это древняя история.
– Они что-то хотят нам сказать, – ответил фраа Джад.
– Что именно? Что им интересна история Третьего разорения?
– Нет. Вероятный смысл послания в другом: они знают, что в Эдхаре, Рамбальфе и Тредегаре мирская власть захоронила все ядерные отходы.
Я порадовался, что мы говорим на орте.
Мы дошли до заправки на выезде из города и я купил картаблу. Они были разного вида и размера. Я купил довольно большую, с книжку. По углам и с краёв у неё были выпуклые нашлёпки, похожие на шины внедорожников. Это значило, что картабла для любителей путешествовать. Я выбрал её из-за топокарт. Обычные картаблы были украшены по-другому и показывали только дороги и торговые центры.
На улице я её включил. Через несколько секунд она выдала сообщение об ошибке и показала карту всего материка. Наше положение отмечено не было.
– Эй, – сказал я продавцу, входя назад в магазин. – Она сломана.
– Нет.
– Да. Она не показывает наше положение.
– Сегодня они все не показывают. Поверь мне. Твоя картабла исправна. Она ведь карту показала?
– Да, но…
– Он прав, – вмешался покупатель – шофёр-дальнобойщик, только что подъехавший к заправке на своём грузотоне. – Спутники сегодня молчат. Моя картабла их не берёт. Другие тоже. – Он хохотнул. – Ты просто неудачно выбрал день для покупки картаблы!
– Так это началось ночью?
– Ага. Примерно в три. Но ты не волнуйся. Власти без этих штук никуда! Особенно военные. Починят их, оглянуться не успеешь.
– Интересно, не связано ли это с красным светом, которым вчера осветили… осветили часы, – сказал я, просто чтобы проверить, много ли эти люди знают. – Я в спиле видел.
– У них такой праздник, – объяснил продавец. – Или ритуал, или что там у них бывает. Я так слышал.
Для водителя это оказалось новостью, поэтому я спросил продавца, откуда сведения. Он постучал пальцем по жужуле, болтающейся у него на шее.
– Утренняя передача моей скинии.
Напрашивался естественный вопрос: «Небесный эмиссар?», но чрезмерное любопытство могло выдать во мне беглеца из концента. Поэтому я просто кивнул и вышел с заправки. Оттуда я повёл Барба и Джада к машинному цеху.
– Пришельцы глушат навигационные спутники, – объявил я.
– Или вообще их сбили! – воскликнул Барб.
– Тогда купим секстан, – предложил фраа Джад.
– Их не делают четыре тысячи лет, – ответил я.
– Так давайте сделаем.
– Я понятия не имею, где продаются запчасти для секстанов.
Мои слова показались ему забавными.
– Я тоже. Я полагал, что мы сделаем секстан, исходя из общего принципа.
– Да! – фыркнул Барб. – Это всего лишь геометрия, Раз!
– В настоящую эпоху этот материк покрыт густой сетью дорог с твёрдым покрытием, снабженных многочисленными указателями и другими средствами навигации, – объявил я.
– Хм, – сказал фраа Джад.
– С помощью этой штуки, – я помахал картаблой, – мы отыщем дорогу в концент светителя Тредегара, не собирая секстан из общего принципа.
Фраа Джад несколько огорчился. Впрочем, через минуту нам попался канцелярский магазин. Я заскочил туда, купил транспортир и вручил фраа Джаду в качестве первой детали его самодельного секстана. На Джада это произвело сильнейшее впечатление. Я заключил, что он впервые увидел в экстрамуросе что-то для себя понятное.
– Это храм Адрахонеса? – спросил он, глядя на магазин.
– Нет. – Я решительно зашагал прочь. – Это праксис. Им нужна простейшая тригонометрия, чтобы делать пандусы для инвалидных колясок и дверные ограничители.
– И всё равно, – заметил фраа Джад, с сожалением оглядываясь на магазин, – у них должны быть какие-то представления о…
– Фраа Джад, – сказал я, – они ничего не знают о Гилеином теорическом мире.
– Вот как. Совсем ничего?
– Совсем. Всякий, кто видит отблеск Гилеина мира, давит его в себе, сходит с ума или оказывается в конценте светителя Эдхара. – Я обернулся и поглядел на него. – Как ты думаешь, откуда взялись мы с Барбом?
После того как этот вопрос окончательно разрешился, Барб и Джад без принуждения двинулись за мной. Всю дорогу вдоль западной стены концента к машинному цеху они говорили о секстанах.
– Умеешь ты исчезать и появляться в самый неожиданный момент, – приветствовала меня сестра.
Когда мы вошли, у них происходил какой-то общий консилиум. Все на нас вытаращились. Особенно один человек постарше.
– Кто он и за что так на меня зол? – спросил я, в свою очередь, разглядывая его.
– Это мой начальник, – ответила Корд. Я заметил, что лицо у неё мокрое.
– А. Хм. Ясно. Я понятия не имел, что у тебя есть начальник.
– Здесь почти у всех есть начальники, Раз, – сказала она. – А когда начальник так на тебя смотрит, невежливо пялиться в ответ, как ты сейчас.
– Это какой-то жест социального доминирования?
– Да. А врываться на чужое производственное собрание – вообще ни в какие ворота.
– Ладно, раз уж твой начальник на меня смотрит, может, я сообщу ему, что…
– Ты назначил тут своим встречу в полдень?
– Да.
– И как ему должно понравиться, что ты – совершенно посторонний человек – не спросясь его, пригласил толпу совершенно посторонних людей на действующее производство с кучей опасного оборудования?
– Понимаешь, Корд, это действительно важно. И ненадолго. Потому-то у тебя и твоих коллег сейчас встреча?
– Это первый пункт повестки дня.
– Как по-твоему, он на меня набросится? Я немножко владею искводо. Не как Лио, но всё-таки…
– Вообще-то это делается иначе. Здесь было бы юридическое разбирательство. Но поскольку у вас свои законы, он не может тебя тронуть. И по всему сдаётся, что власти просят его разрешить вашу встречу. Сейчас он договаривается с ними о компенсации. И параллельно ведёт переговоры со страховой компанией, чтобы это не повлияло на его страховку.
– Надо же, как у вас тут всё сложно.
Корд взглянула в сторону президия и шмыгнула носом.
– А у вас… просто?
Я задумался.
– Наверное, моё исчезновение в Десятую ночь выглядело для тебя так же чудно, как для меня – страховка твоего начальника.
– Да уж.
– Ну, это вышло не по моей воле. И я ужасно расстроился. Наверное, не меньше, чем ты сейчас.
– Вряд ли, – сказала Корд. – Потому что за десять секунд до твоего прихода меня уволили.
– Совершенно иррациональный поступок! Даже по экстрамуросским меркам! – возмутился я.
– И да, и нет. Да, бред, что меня уволили за решение, которое ты принял без моего ведома. Нет, потому что я здесь – белая ворона. Я девушка. Я работаю на станке, делаю украшения. И детали для ита, которые платят за них мёдом.
– Послушай, мне ужасно жаль.
– Не надо, ладно?
– Если я чем-нибудь могу… если ты захочешь вступить в матик…
– В тот матик, из которого тебя только что выпнули?
– Я просто хотел сказать, если я могу чем-то тебе возместить…
– Подари мне приключение.
В следующий миг Корд поняла, как дико это прозвучало, и смутилась. Она подняла руки.
– Я не про серьёзное приключение. Что-нибудь такое, чтобы остальное показалось мелочью. Чтобы мне было о чём вспоминать в старости.
Я впервые мысленно перебрал события последних двенадцати часов. У меня немножко поплыло в голове.
– Раз? – спросила Корд, потому что я долго не отвечал.
– Я не умею предсказывать будущее, но, судя по тому немногому, что мне известно, приключение будет серьёзное.
– Класс!
– Возможно, из тех, что заканчиваются массовыми захоронениями.
Корд немного притихла. Помолчав, она уже совершенно другим голосом спросила:
– Вам нужен транспорт? Инструменты? Что-нибудь ещё?
– Нам угрожает инопланетный корабль, начинённый атомными бомбами, – сказал я. – У нас есть транспортир.
– Ладно, я сбегаю домой за линейкой и куском бечёвки.
– Отлично!
– Встретимся здесь в полдень. Если, конечно, меня сюда пустят.
– Я прослежу, чтоб пустили. Да, Корд…
– Что?
– Сейчас, наверное, неподходящее время просить… но не могла бы ты сделать мне одолжение?
Я ушёл в тень большого навеса над каналом, сел на штабель деревянных поддонов, вытащил картаблу и стал разбирать её интерфейс. Времени потребовалось больше, чем я ожидал, потому что она была сделана не для грамотных. Я никак не мог освоить поисковые функции из-за того, что криворукие разработчики постарались упростить мне поиск.
– И где этот треклятый Блаев холм? – спросил я Арсибальта, когда тот подошёл. Близился полдень. Собралась уже примерно половина вызванных. Перед цехом начал выстраиваться небольшой караван мобов и кузовилей – украденных, одолженных или пожертвованных, я понятия не имел.
– Я это предусмотрел, – сообщил Арсибальт.
– Реликвии Блая – в Эдхаре, – напомнил я.
– Были, – поправил он.
– Отлично! Что ты стянул?
– Изображение холма, как он выглядел примерно тысячу триста лет назад.
– И космографические записки? – с надеждой спросил я.
– Увы, – Арсибальт страшно удивился.
– Зачем тебе космографические записки светителя Блая?
– В них должны быть отмечены широта и долгота места, с которого он вёл наблюдения.
Тут я вспомнил, что мы всё равно не можем определять широту и долготу. Но, может быть, они запрятаны где-нибудь в пользовательском интерфейсе картаблы.
– Возможно, оно и к лучшему, – вздохнул Арсибальт.
– Чего?!
– Мы должны ехать прямиком в концент светителя Тредегара. Блаев холм – не по дороге.
– Думаю, это не такой уж большой крюк.
– Ты же сказал, что не знаешь, где он.
– У меня есть догадки.
– Мы даже не знаем наверняка, что Ороло ушёл именно туда. Как ты убедишь семнадцать инаков отклониться от маршрута в поисках человека, которого предали анафему несколько месяцев назад?
– Арсибальт, я тебе не понимаю. Зачем ты крал реликвии Блая, если не собирался искать Ороло?
– Когда я их крал, – ответил Арсибальт, – я ещё не знал, что это будет конвокс.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы восстановить его логику.
– Ты не знал, что мы вернёмся.
– Верно.
– Ты решил, что мы, сделав то, что от нас требуется…
– Найдём Ороло и будем жить дикарями.
Это было занятно и по-своему даже трогательно, но никак не помогало разрешить насущную задачу.
– Арсибальт, ты отметил закономерность в жизни светителей?
– И даже не одну. Какая именно закономерность тебя интересует?
– Очень многих отбросили до того, как в них распознали светителей.
– Допустим, ты прав, – сказал Арсибальт. – Но Ороло канонизируют ещё не скоро; пока он не светитель.
– Простите, – сказал коренастый человек, который недавно подошёл к нам и теперь стоял, засунув руки в карманы. – Ты тут главный?
Он смотрел на меня. Я огляделся, пытаясь понять, что ещё натворили Барб с Джадом. Барб стоял неподалёку, рассматривал птиц, устроивших гнёзда под стальными потолочными балками. Он рассматривал их уже час. Джад сидел на корточках и обрезком стальной трубки рисовал на пыльной дорожке какую-то схему. Вскоре после нашего прихода он забрёл в цех и сообразил, как включить токарный станок. Тут-то бывший начальник Корд и впрямь чуть не набросился на меня с кулаками. После этого и Барб, и Джад вели себя относительно прилично. Так почему этот экс спрашивает, кто тут главный? На лице его не было злобы или испуга. Скорее… растерянность.
Я подумал, что мне есть смысл прикинуться главным. Так я смогу немного направлять события туда, куда мне хочется их направить, – по крайней мере, пока меня не разоблачат.
– Да, – ответил я. – Меня зовут фраа Эразмас.
– Рад познакомиться. Ферман Беллер. – Он протянул руку – неуверенно, потому что не знал, так ли надо с нами здороваться. Я ответил крепким рукопожатием, и он успокоился. На вид ему было лет пятьдесят с лишним.
– Хорошая у тебя картабла, – продолжал Ферман.
Я страшно удивился, потом сообразил, что эксам можно иметь больше, чем три предмета, и они часто используют их как предлог, чтобы завести разговор.
– Спасибо, – ответил я. – Жалко только, не работает.
Ферман хохотнул.
– Ничего, до места доберёмся!
Я понял, что он из тех местных, которые вызвались нас везти.
– Послушай, – продолжал он, – тут один малый хочет с тобой поговорить. Не знаю, можно ли ему подойти.
Я обернулся и увидел человека с чёрным цилиндром на голове, смотрящего в мою сторону.
– Скажи Самманну, пусть идёт сюда, – ответил я.
– Ты спятил! – зашипел Арсибальт, когда Ферман отошёл настолько, что уже не мог слышать его шёпота.
– Я за ним послал.
– Как ты мог послать за ита?
– Я попросил Корд.
– Она здесь? – уже совсем другим тоном спросил он.
– Она со своим парнемдолжна подойти с минуты на минуту. – Я спрыгнул со штабеля. – Давай разберись, где Блаев холм.
И я вручил ему картаблу.
Колокола провенера повернули какой-то тумблер у меня в мозгу, как у тех несчастных собак, на которых древние светители изучали принципы нервной деятельности. Сперва я испугался, что снова опоздал. Следом руки и ноги заныли от тоски по физическому усилию. Затем проснулся голод. И наконец, я расстроился, что часы заводят без меня.
– Мы будем в основном говорить на орте, потому что многие из нас не понимают флукского, – объявил я со штабеля всем собравшимся: семнадцати инакам, одному ита и переменному числу мирян (оно варьировало в зависимости от способности конкретного индивидуума отлипнуть от своей жужулы и вообще не отвлекаться, но в среднем составляло двенадцать). – Суура Тулия будет переводить часть того, что мы говорим, но в основном разговор пойдёт о вещах, интересных только инакам. Если хотите, можете пока обсудить логистику – например, где мы будем обедать.
Арсибальт с жаром закивал.
Я немножко тянул время: ждал, когда кто-нибудь напомнит, что никто меня главным не назначал. Однако я объявил собрание и стоял на штабеле.
И ещё. Возглавить нас должен был десятилетник, который знает флукский и ориентируется в экстрамуросе. Не то чтобы я тут был спец, однако столетник справился бы ещё хуже. Фраа Джад и центенарии не могли выбирать из десятилетников, потому что пробыли рядом с нами совсем недолго. Однако они годами видели, как мы четверо заводим часы. То, что наши с Лио и Арсибальтом лица всем знакомы, давало нам преимущество. Идеальным вожаком был бы Джезри, но его вызвали раньше. Арсибальта я привлёк на свою сторону, заговорив об обеде. Лио был слишком чудной. Так что без всякой логики вожаком оказывался я. И я решительно не знал, что сказать.
– Нам придётся распределиться по нескольким машинам, – начал я на орте. – На первое время сохранятся группы из десятилетников и столетников, составленные в притворе. Потому что так проще, – добавил я, видя, что фраа Виберт – десятилетник, старше меня – готов заявить протест. – Позже, если захотите, можно будет поменяться. Но каждый десятилетник должен следить, чтобы его столетник не оказался в машине, где никто не говорит по-ортски. Думаю, мы все охотно возьмём на себя такую обязанность, – продолжал я, глядя Виберту в глаза. Тот уже открыл рот, чтобы меня уплощить, но почему-то сдержался. – Как группы разделятся по машинам? Моя сестра, Корд, девушка в жилете с инструментами, согласилась подвезти кого-нибудь на своём кузовиле. Это флукское слово. Оно означает колёсное транспортное средство, похожее на ящик. Корд хочет, чтобы я и её партнер по отношениям Роск – высокий молодой человек с длинными волосами – ехали с ней. Фраа Джада и Барба я беру к себе. Я пригласил с нами ита – его зовут Самманн. Знаю, многие из вас возразят, – (они уже возражали), – поэтому он поедет в кузовиле вместе со мной.
– Недопустимо сажать тысячелетника вместе с ита! – воскликнула суура Ретлетта – тоже десятилетница.
– Фраа Джад, – сказал я. – Простите, что обсуждаем вас как отсутствующего. Разумеется, вы сами решите, с кем ехать.
– В странствии положено соблюдать канон! – влез со своим напоминанием Барб.
– Ребята, вы пугаете эксов, – пошутил я. Глядя через головы моих фраа и суур, я видел, что миряне смущены нашим спором. Тулия перевела мою последнюю реплику. Эксы засмеялись, инаки – нет. Но они по крайней мере немного умерили пыл.
– Фраа Эразмас, позволь мне? – спросил Арсибальт. Я кивнул. Арсибальт повернулся к Барбу и заговорил громко, чтобы слышали остальные:
– Мы получили два взаимоисключающих указания. Первое – древнее требование соблюдать в странствиях канон. Второе – приказ добраться до Тредегара любым способом. Нам не предоставили пломбированный вагон или другое транспортное средство, способное служить передвижным клуатром. Мы поедем на частных машинах или не поедем вовсе. И никто из нас не умеет водить машину. Я напомню, что из двух приказов выполняется последний по времени и придётся нам ехать в обществе эксов. А уж ехать с ита ничуть не хуже. Я бы даже сказал, лучше, потому что ита знают канон.
В продолжение этой речи Барб явно набивал свой колчан контрдоводами. Я заговорил быстро, не дожидаясь, пока он спустит тетиву.
– Самманн едет в кузовиле Корд со мной. Фраа Джад – с кем захочет.
– Я поеду, как ты предложил, а если меня это не устроит, пересяду, – сказал фраа Джад. Остальные инаки на мгновение умолкли просто потому, что многие впервые услышали его голос.
– Возможно, это придётся сделать прямо сейчас, – ответил я. – Потому что первый пункт назначения нашего кузовиля – Блаев холм, где я намерен отыскать фраа Ороло.
Теперь эксам и впрямь было чего испугаться, такой шум подняли возмущённые инаки. Моё самозваное лидерство чуть на этом не кончилось, но прежде, чем меня стащили вниз и подвергли анафему, я кивнул Самманну. Тот выступил вперёд. Я протянул руку и помог ему взобраться на штабель. Инак коснулся ита! Это было настолько неожиданно, что зрители растерялись. Самманн заговорил. После первых же слов все умолкли и дальше слушали, как зачарованные. Правда, две центенарские сууры в знак протеста заткнули себе уши и закрыли глаза. Ещё трое повернулись к нему спиной.
– Фраа Спеликон поручил мне достать из телескопа светителей Митры и Милакса фотомнемоническую табулу, оставленную там фраа Ороло за несколько часов до того, как мать-инспектриса закрыла звездокруг. – Самманн говорил на правильном орте, но с необычным акцентом. – Я подчинился. Однако он не дал никаких указаний касательно режима защиты данных. Поэтому, прежде чем отдать табулу, я её скопировал. – Самманн вытащил из висевшей на плече сумки фотомнемоническую табулу. – На ней изображение, которое фраа Ороло снял, но так и не смог увидеть, – продолжал он, включая табулу. – Фраа Эразмас посмотрел её несколько секунд назад. Вы, если хотите, можете взглянуть сейчас.
Он протянул табулу ближайшему инаку. Остальные столпились вокруг, хотя некоторые по-прежнему в упор не замечали Самманна.
– Нужно быть осторожным и не показывать это эксам, – сказал я. – Вряд ли они догадываются, с чем мы столкнулись.
«Мы» означало «все жители Арба».
Однако никто меня не слышал – все смотрели на табулу.
Она не убедила инаков, что я прав, но хотя бы отвлекла их от спора. Мои потенциальные сторонники почерпнули в ней новую уверенность. Остальные просто испугались.
На то, чтобы разобраться по машинам, ушёл час. Я бы в жизни не подумал, что это такое долгое дело. Заключались союзы, в которых тут же происходил раскол. Коалиции возникали и распадались, как виртуальные частицы. В большом кузовиле Корд было три ряда сидений. В нём должны были ехать она сама, Роск, я, Барб, Джад и Самманн. У Фермана Беллера оказался большой моб для езды по неровным поверхностям. Туда как раз помешались Лио, Арсибальт и трое столетников, решивших поехать с нами. Мы считали, что удачно распределились по двум большим машинам, но в последний миг ещё один экс (до последней минуты он безостановочно говорил по жужуле), объявил, что присоединяется к нам. Экса звали Ганелиал Крейд, и он явно был богопоклонник из какой-то контрбазианской скинии – последователь небесного эмиссара или нет, мы не знали. У него был кузовиль с открытой грузовой платформой. Всю её занимал трёхколёсник на толстых рифлёных шинах. В кабине, кроме водителя, помещались только двое. Никто не хотел ехать с Ганелиалом Крейдом. Мне стало его жалко, но не настолько, чтобы к нему сесть. Наконец какой-то молодой знакомый Крейда выступил вперёд, забросил в кузов вещмешок и влез на сиденье рядом с водительским. Таким образом, компания, едущая на Блаев холм, определилась.
Те, кто ехал прямиком в Тредегар, уместились в четырёх мобах. В каждом был хозяин-водитель и один десятилетник: Тулия, Остабон, Ретлетта и Виберт. Остальные сиденья заняли столетники и миряне, вызвавшиеся сопровождать их в пути. Кроме Корд и Роска, все эксы, как мы поняли, принадлежали к религиозным группам, что в большей или меньшей степени смущало всех инаков. Наверное, будь поблизости военная база, мирская власть поручила бы солдатам переодеться в штатское и доставить нас в Тредегар. Но базы рядом не было, и власти обратились к организациям, которым привычнее всего собирать добровольцев, то есть к скиниям. Когда я так это объяснил, инаки немного успокоились. Десятилетники вроде всё поняли. Столетники никак не могли взять в толк саму идею и требовали ответить, какую деологию исповедуют их будущие водители, что отнюдь не ускоряло процесс рассаживания по машинам.
