Текст книги "Чёрная магия (Сборник)"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Йон Колфер,Тэд Уильямс,Гарт Никс,Джейн Йолен,Элизабет Хэнд,Кейдж Бейкер,Мэри Розенблюм,Патриция Анна МакКиллип,Энди Данкан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Жаворонок убрала руку с камня – и процесс тут же остановился. Девушка вручила чашу Ручейку.

Тот ее торжественно принял. Это было дарение воды, потому Ручеек пробормотал благодарственную молитву и протянул чашу обратно Жаворонку.

– Ой, я и забыла, что ты из набожной деревни! – воскликнула девушка. – Слушай, а это не будет значить, что мы поженились или еще чего?

– Это значит, что я признателен тебе за воду.

Ручеек поднес чашу к губам и стал пить, позволяя воде наполнить и очистить рот и лишь после этого проглатывая ее, стараясь не пролить ни капли. Ощущение от утоления жажды было таким сильным, что Ручеек даже не сразу почувствовал вкус.

– У нее вкус как у воды из горного источника, прямо из камня, – сообщил Ручеек, – Вкус чистоты.

– Конечно, – согласилась Жаворонок, – Вода, которую мы наливаем сверху, просачивается через камень, в точности как в горных источниках.

– Я никогда не слышал, что водяные маги нуждаются в камнях для очистки.

– А они и не нуждаются, – произнесла девушка, – Но мой хозяин не позволит им очищать его воду. Он потребовал, и ему разрешили набирать воду из общего фонтана и фильтровать самостоятельно, чтобы водяные маги ее не касались.

– Почему? – удивился Ручеек.

– А, такты не знаешь? Мой хозяин – Брикель. Каменный маг Митерхоума.

Она произнесла это таким тоном, будто Ручеек обязан был сразу понять, что это означает.

Но Ручеек вспомнил, что в Митерхоуме никаких каменных магов нет, и поведал об этом Жаворонку.

– Верно, в Митерхоуме их нет, – подтвердила девушка. – Но, как видишь, мы в Хеттерферри, и от Нижнего Митерхоума нас отделяет поток. При этом мой хозяин все равно остается каменным магом Митерхоума. Единственным каменным магом, которому позволили жить рядом. Он должен поддерживать стены, мосты и храмы в хорошем состоянии, не позволять камню трескаться и крошиться и исправлять повреждения ото льда и снега после зимы. Даже водяные маги Митерхоума нуждаются в каменных работах, а для этого требуется каменный маг. Без него не обойтись, если в окружении такого количества воды хочешь поддерживать камень в хорошем состоянии.

– Ты служишь магу? – переспросил Ручеек. – Тогда почему ты не гордая?

– Потому, – понизила голос Жаворонок, – что он каменный маг. Водяные маги нуждаются в нем, но с него глаз не сводят, чтобы он не попытался открыть сюда дорогу другим каменным магам. Им необходим один каменный маг, который бы содержал город в порядке, а много каменных магов могут все опрокинуть и взломать священный Митерлох.

– Но зачем?

– Возможно, у них есть на то причина, – пожала плечами Жаворонок, – По крайней мере, люди не становятся мне поперек дороги, потому что знают, что мой хозяин – человек могущественный, его никто не смеет оскорблять. Но никто и не хочет с ним дружить. Так что… у меня тоже как-то особо нет друзей в Хеттерферри.

– Кроме слуг этого дома.

Жаворонок закатила глаза.

– О да, мы тут одна большая счастливая семья.

– Тогда почему ты здесь?

– Потому что я была невежественной крестьянской девушкой, когда только пришла сюда, и не могла найти работу. А господин Брикель не мог отыскать толковых слуг, которые бы хоть чего-то стоили. Я была абсолютно неопытной, но не отлынивала от работы и быстро училась. Я получаю зарплату и кое-что откладываю, а часть отправляю домой, семье. Из этих денег мои братья платят учителю, и он обучает их грамоте. Понимаешь? Я служанка здесь, а там они сами могут нанять прислугу. Если повезет, у моих братьев будет возможность стать писарями или приказчиками.

– А кем сможешь стать ты?

Жаворонок посмотрела на него как на слабоумного.

– Служанкой в доме мага. Ты думаешь, я не понимаю, как мне повезло, что я сюда попала?

У Ручейка на уме был лишь один вопрос: «А повезет ли так же мне?»

Он молча допил воду, внимательно разглядывая Жаворонка, ее лицо, то, как она наклонила голову, наблюдая за ним. Все перемены в ее мыслях тут же находили отражение в мимике. Ручеек осознал, что всегда судил о настроении другого человека по выражению лица. Ему и в голову не приходило, что его чувства – для всех загадка.

Ручеек подумал о том глуповатом мужчине у дверей. Откуда он узнал, что тот человек не блещет умом? По его вялой физиономии, по бессмысленной улыбке. Если рассуждать только о внушительной фигуре, то можно прийти к выводу, что он охранник. Но, судя по явной нехватке ума, его держат исключительно для того, чтобы он отпирал и запирал дверь, и это – предел его возможностей.

А вдруг он на самом деле не глуп? Что, если у него только вид глупый, а на самом деле он проницательный и умный?

Лицо того человека выставляло его недалеким. Лицо самого Ручейка выставляло его гордым и надменным. Жаворонок казалась дружелюбной, сообразительной и искренней.

– А о чем ты думаешь, когда так на меня смотришь? – поинтересовалась она.

– Мне хотелось бы знать, как сделать выражение моего лица таким же умным и великодушным, как у тебя.

Девушка покраснела.

– Если бы мне сказал такое мужчина, я бы дала ему пощечину, – заметила она.

– Почему? – искренне удивился Ручеек.

– Потому что когда мужчина говорит такое женщине, он от нее что-то хочет.

– Я не хочу, – заверил Ручеек, приподняв полупустую чашу. – Я уже получил все, что хотел.

Тут он почувствовал у себя на плече чью-то руку и мгновенно пригнулся, чтобы не так далеко падать, когда его бросят наземь в очередной раз.

Но ничего подобного не произошло. Жаворонок поприветствовала владельца руки с улыбкой.

– Демвур, – обратилась она к подошедшему мужчине, – я хочу представить вам этого парня. Его зовут Ручеек. Он из горной деревни Фарзибек. Он донес мне полный кувшин, не разлив ни капли. И он не пытается залезть мне под юбку.

– Пока не пытается, – прозвучал спокойный, низкий голос.

Ручеек попробовал повернуться, желая увидеть лицо обладателя этого голоса, но тот его удержал.

– Он не из таких, – улыбнулась Жаворонок.

– Полагаю, он глупец, раз позволил уговорить себя тащить полный кувшин.

В этот момент Ручеек подумал, что Жаворонок, должно быть, отлила часть воды, прежде чем нести кувшин обратно. Он сердито уставился на нее, но сообразил, что со стороны его гнев не виден. Быть может, все его взгляды для людей ничего не значат. Возможно, он всегда выглядит одинаково.

Но Жаворонок ласково улыбнулась Ручейку.

– Тогда я тебя не знала. Кроме того, ты достаточно силен, чтобы нести полный кувшин – ты же его донес!

– А с чего ты взяла, что мы собираемся кого-то нанимать? – поинтересовался Демвур.

– А мы собираемся? – уточнила Жаворонок.

– Нет, – ответил Демвур.

– Тогда хорошо, что я пообещала ему только воду и общение с вами.

Так вот оно, значит, как. Очередной обман. Правда, теперь он напился воды, так что все не так плохо, как в первый раз. Но теперь он устал еще сильнее, и ему по-прежнему надо искать еду и работу.

– Он тебе не нравится? – спросил Демвур.

– Конечно нравится! – воскликнула девушка, – Вы что, думаете, я бы стала приводить сюда человека, который мне противен? А вдруг вы его наймете?

– Меня, собственно, что интересует, – продолжил Демвур, – не собираетесь ли вы двое заделать ребенка за счет лорда Брикеля?

Жаворонок посмотрела на Ручейка и дерзко улыбнулась.

– Я же тебе говорила, что мужчины всегда об этом думают!

– Сэр, – вмешался Ручеек, – я не боюсь никакой работы, быстро учусь и держу свое слово.

– От кого ты сбежал?

– Никто по мне скучать не станет, – отозвался Ручеек.

Демвур крепче сжал его плечо.

– Как имя твоего хозяина?

– У меня нет хозяина, сэр, – ответил Ручеек, – Только отец и мать. Но я девятый сын. И никто по мне переживать не будет.

– Мать не явится сюда рыдать у ворот и жаловаться, что мы украли ее мальчика?

– Никто даже и не заметит, что я исчез, сэр.

«Не считая отца», – подумал Ручеек. Ему же теперь некого бить. Впрочем, обсуждать это смысла не имело. А то Демвур решит, что у отца были основания и что он, Ручеек, – смутьян.

– Почему же ты явился сюда?

– А куда еще податься девятому сыну? – вздохнул Ручеек.

Он наконец-то осознал, что это правда. Никто никогда не объяснял ему этого, что не только гордое лицо, но еще и это было причиной, по которой деревенские девушки даже не смотрели в его сторону. Что у него имелось за душой? Ферма достанется кому-нибудь из его старших братьев. Сестры выйдут замуж. Один из братьев женился на дочери богатого отца и получил собственную ферму в приданое. Следующий ожидает, когда к нему в должный срок перейдет отцовская ферма. Что же достанется младшим? Подсознательно Ручеек всегда понимал, что его ждет.

Интересно, уж не это ли толкнуло его перейти Митеркейм? Должно быть, именно так.

Рука на его плече ослабила хватку.

– Это нелегко – служить магу, – произнес Демвур, когда Ручеек повернулся к нему.

Демвур оказался высоким, смуглым мужчиной – явный южанин; среди путников, проходивших через Фарзибек, такие иногда попадались.

– Так значит, ты ни у кого не состоишь в подмастерьях? – уточнил Демвур.

– У нас в Фарзибеке все – крестьяне, – ответил Ручеек.

– Что, у вас даже кузнеца нет? Или шорника?

– Упряжь делаем сами, когда надо. С камнем и деревом тоже сами работаем. Пьем воду, которую дарует нам Йеггат, а едим то, что по воле Йеггата выросло на нашей земле. Я слышал о подмастерьях, потому что у некоторых путников, проходивших через нашу деревню, они были, но я не могу разобраться, чем они отличаются от рабов.

– Отличие в том, – объяснил Демвур, – что хозяин, приобретая раба, платит. А за подмастерье платит его отец, чтобы мастер взял того в ученики. Из этого ясно, насколько подмастерья бесполезны, и ясно, что мастер Брикель никогда не возьмет себе подмастерье.

– Меня это радует, – отозвался Ручеек, – потому что я никогда не хотел быть у кто-то в подмастерьях.

– Давай уточним, – продолжил Демвур, – Мы берем тебя только как слугу. Для простой работы, ясно? Убирать навоз, выносить помои, таскать камни и всякие тяжести.

Эти слова практически описывали будни любого жителя Фарзибека, включая перетаскивание камней, от которых каждую весну приходилось очищать поля: зима вытесняла эти камни наверх, и они мешали плугу.

– Я не боюсь работы, сэр.

– Тогда у меня остался всего один вопрос: как ты относишься к камню?

Относишься? К камню? Что значит – относишься к камню?

– Я одобряю камень в стенах, – сказал Ручеек, – и не одобряю в земле.

– Лицо у тебя гордое, а ум скромный, – хмыкнул Демвур.

– Я в своем лице не повинен, – заметил Ручеек, – равно как и в своем уме, потому что и то и другое мне достались от рождения и потому что и то и другое достаточно скромны, сэр.

– Смысл моего вопроса был прост. Ты работал с камнем? Строил что-либо из камня? Придавал ему форму?

– А это нужно? Если хотите – я могу научиться. А так – нет, я никогда не работал с камнем. Мы только собирали их, иногда сооружали запруды, уменьшая таким образом половодье в те годы, когда снега было много. И фундамент для домов у нас делают из камня. Но я сам никогда не помогал в этом, потому что при мне, когда я был уже достаточно большим, ни разу дом не строили.

– Не нужно, – сообщил Демвур, – и мы не хотим, чтобы ты этому учился.

– Тогда я не буду, – согласился Ручеек.

– Просто если ты думаешь, что сможешь научиться магии от мастера Брикеля, то я тебя сразу предупреждаю – тебя засекут, и тебе это выйдет боком.

– Магии? – переспросил Ручеек, – Как я могу научиться магии? Я же не маг!

– Просто запомни это, – произнес Демвур, – и не навлекай неприятности на этот дом.

– На этот дом? Но ваш хозяин – каменный маг.

– Нет, парень, – возразил Демвур, – Мой хозяин не просто «каменный маг», а Каменный Маг. Единственный, которого допустили в Митерхоум. И он поклялся никогда не учиться новой магии, сверх той, которой он уже владеет. Он – каменный маг, но не брат камня, и уж тем более – не отец камня. Он – друг гальки, а большей силы для здешних работ и не требуется. Потому-то маги Митерхоума так хорошо ему платят, да еще и предоставили этот дом – мой хозяин не имеет такой силы, что могла бы навредить.

Внезапно Ручейку стало все ясно. Демвур работает не на Брикеля. Он работает на магов Митерхоума. Да, он руководил хозяйством Брикеля, нанимал слуг и платил за провизию, но также он был надсмотрщиком над Брикелем, он следил, чтобы тот не нарушал условий договора. И Ручейку, никогда не видевшему Брикеля, стало немного жаль его.

Жаль – но не очень, потому что этот человек жил богато: слуги, внутренний дворик в десять раз больше хижины, в которой спала вся большая семья Ручейка, и еды сколько угодно.

– Сэр, – обратился Ручеек к Демвуру, – я хочу зарабатывать достаточно еды, иметь место для сна и, может, еще не много тех денег, которых все тут так хотят. Так что мои честолюбивые помыслы ничем не грозят ни Жаворонку, ни вам, ни вашему хозяину, ни вашему городу, я маленький, невежественный, голодный и усталый. Но если вы дадите мне поесть и отдохнуть, то обнаружите, что я достаточно крупный и могу выполнять любую работу, какую мне поручат. Кстати, я буду становиться больше, потому что мои старшие братья высокие, как солдаты, и мой отец тоже, да и мать мою маленькой не назовешь ни с какой стороны.

Демвур расхохотался.

– Первый раз слышу такое убедительное расхваливание предлагаемого товара, да еще и с таким серьезным видом. Что ж, парень, поверю тебе на слово. Как твое имя?

– Ручеек, сэр.

– Подумай, на какое ты его заменишь, – сказал Демвур.

– Я не стану менять его, сэр.

– Мы не можем держать в услужении у каменного мага слугу с водяным именем – люди подумают, что маг над ними насмехается.

– Он мне не отец, он всего лишь нанимает меня на работу, – заметил Ручеек, – Потому человеку, у которого есть хоть капля ума, и в голову не придет, что маг как-то отвечает за мое имя.

– Но он тебя еще не нанял – и не наймет с таким именем.

– Тогда я благодарю вас за воду, сэр, – произнес Ручеек, – Но я пришел сюда не для того, чтобы сделаться чьим-то рабом, и не для того, чтобы отказаться от собственного имени.

– А рабство тут при чем?

– Только рабу хозяин заменяет имя, сэр, – пояснил Ручеек. – Я это знаю, поскольку троим старым слугам в Фарзибеке дали новые имена, после того как захватили их в плен на войне.

Демвур покачал головой.

– Так значит, гордость, написанная на твоем лице, не видимость, да? Ты слишком горд и не откажешься от имени взамен на работу.

– Я не гордый, сэр. Но Ручеек из Фарзибека не умрет здесь, чтобы его место занял какой-то трус, лишенный воды.

– Трус, лишенный воды? – переспросил Демвур. – Фарзибек – это где-то в горах?

– Да, на западе от города, по Ахетовой дороге, сразу за перевалом Митеркейм.

– Так значит, тебя назвали Ручейком из соображений благочестия. Ты служишь Йеггату?

– Придя сюда, я обнаружил, что, возможно, единственный, кто ему служит, – вздохнул Ручеек.

Демвур снова положил руку ему на плечо, Ручеек вздрогнул, но на этот раз прикосновение было дружеским.

– Думаю, ты будешь ему служить, – улыбнулся Демвур. – Мальчик из горной деревни, с водяным именем, означающим преданность, а не честолюбие. Да, это куда лучше. Ты был прав, что уперся и не пожелал отказаться от имени.

Демвур хлопнул Ручейка по плечу и пошел обратно к дому.

Но Жаворонок на этом не успокоилась.

– Сэр, так он нанят?

– Да, – бросил Демвур.

– А с каким жалованьем? – не унималась девушка.

– Таким же, как твое, – отозвался Демвур.

– Так нечестно! – возмутилась Жаворонок, – Я тут работаю уже два года!

– А он принес полный кувшин, – напомнил Демвур и скрылся в доме.

Жаворонок была в ярости.

– Да чтоб он утоп! – с жаром выпалила она.

– Он взял меня на работу, – заметил Ручеек.

– И жалованье назначил куда большее, чем ты заслуживаешь! – воскликнула Жаворонок.

– Если хочешь, я буду отдавать часть тебе, потому что ты помогла мне.

На мгновение глаза девушки вспыхнули. Но затем она отступила.

– Не желаю, чтобы хоть один мужчина считал, что я перед ним в долгу.

Ручеек покачал головой.

– Для твоего драгоценного сокровища я не опасен, – успокоил он девушку, – Это я перед тобой в долгу за то, что ты меня сюда привела.

– Я уж было думала, что ты все испортил, когда отказался сменить имя.

– Но обернулось к лучшему, – добавил Ручеек.

– А откуда ты знал, что так будет лучше? – поинтересовалась Жаворонок.

– Я не знал.

– Так что, ты это всерьез говорил? – изумилась девушка.

– Это мое имя, – ответил Ручеек.

– В жизни не видела вторую такую бестолочь. Подумаешь – имя!

– Ты оберегаешь свою чистоту, – сказал Ручеек, – а я оберегаю свое имя.

Жаворонок, гневно раздувая ноздри и сверкая глазами, подалась к Ручейку, как будто хотела отвесить ему пощечину, но бить его не стала. Да и Ручеек не отступил.

– Не смей сравнивать свое имя с моей чистотой, как ты выражаешься! Я собираюсь когда-нибудь заработать себе на приданое и выйти замуж, а не быть кухонной девчонкой, зарабатывающей монету на стороне или добивающейся расположения хозяина или управляющего. Чистота – единственное сокровище бедной девушки. Я и взялась за эту работу, потому что так меня оставили в покое, а значит, я могу надеяться. А твое имя – оно не знаменито, не важно, оно ничего не стоит! И не смей никогда сравнивать!

Жаворонок быстро зашагала к дому, оставив Ручейка допивать воду, что он и сделал.

«То, что ничего не стоит для тебя, может дорого обойтись мне», – подумал он. Но все же он не мог избавиться от ощущения разочарования. Каким-то образом он умудрился потерять ее дружбу. Прямо как у себя в деревне.

Ручеек прислонился к цистерне и закрыл глаза. У него есть работа. Ему будут давать деньги. Он понятия не имел, чего стоят деньги, но ему будут платить столько же, сколько Жаворонку, а она считала, что ее жалованья достаточно, чтобы скопить на приданое.

Она молода и, быть может, рассчитывает, что добьется своего лет за десять. Но он еще моложе и может работать дольше, прежде чем женится. В деревне он лишь начал выполнять работу для взрослых и еще не освоил всего, что полагалось уметь мужчине. Но здесь он всему обучится, вырастет, и тогда для него не останется ничего непосильного.

Много тяжелой работы. Долгие годы изнурительного труда. Почему же он так взволнован?

Да потому, что он будет служить каменному магу. И неважно, что тот всего лишь друг гальки, а не маг высшего уровня. Может, ему даже удастся увидеть, как хозяин занимается колдовством.

Он уже получил практическую выгоду. Например, вот эта цистерна. Ручеек понял, как она устроена внутри: вода из бака наверху просачивается сквозь пористый камень, и тот задерживает все, чему не полагалось находиться в воде. Вода просачивается через камень медленно, но зато всякое загрязнение удаляется. Как странно, если так подумать – самая чистая вода в Хеттерферри находится в доме каменного мага.

Впрочем, пористый камень оказался неожиданностью для Ручейка. Он никогда не слышал о его существовании и не видел его в тех выходах пород, по каким ему доводилось лазать. Эх, если бы этот камень был снаружи цистерны, то можно было бы на него поглядеть! Был бы он каменным магом, он смог бы понять, как происходит процесс очищения.

Опасная мысль. Он не должен хотеть этого. Он дал слово. Если б Демвур не поднял шума насчет того, что он, Ручеек, не должен становиться каменным магом, ему бы и в голову такое не пришло.

Да и неважно. Маги – это волшебный народ, а не обычные крестьянские мальчишки. Маги могут выходить в мир в любом обличье: звериные маги – в облике своего любимого животного, маги стихий – в телах из камня, ветра, воды, света, песка или металла. Их невозможно удержать взаперти – во всяком случае, тех, кто по-настоящему силен. Ручеек представил, будто он – каменный маг, как и его хозяин. Он может ходить в каменном теле – интересно, какое оружие способно поразить его?

Вот здорово было бы увидеть Брикеля в каменном облике. Или он держит такие вещи в тайне, потому что Демвур за ним следит?

– Ручеек! – раздался нетерпеливый оклик, – Ты что делаешь?

Ручеек открыл глаза и увидел Жаворонка.

– Воду допиваю, – ответил он.

– А чаша тогда где? Или ты воду ушами пьешь?

«Не злись на меня», – хотел сказать Ручеек, но заколебался, а Жаворонок заговорила снова.

– Ты думаешь, что будешь жить тут, в саду? Идем со мной. Я покажу тебе твою комнату.

Ручеек послушно последовал за девушкой в дом. Жаворонок шла быстро, так что он едва успевал разглядывать разные комнаты, пытаясь предположить, для чего они предназначены. Домишко его семьи состоял из одной комнаты, с очагом у стены. Ручеек понятия не имел, зачем нужно столько комнат. Для сна? Да нет, что-то другое, слишком много мебели странного вида. Высокие ящики с дверцами сверху донизу. Столы, накрытые тканью, такие неровные, что за ними и работать-то нельзя. В конце концов Ручеек сообразил, что это на самом деле вовсе не столы, а огромные, широкие стулья, а ткань на них – чтобы не больно было долго сидеть. Переводить материю, накрывая стулья и делая их мягче! В Фарзибеке этого никто бы не понял.

Они с Жаворонком подошли к узкой деревянной лестнице.

– А почему мы не пошли по широкой лестнице спереди дома? – спросил Ручеек.

Девушка не ответила.

Ручеек вздохнул. Значит, можно не надеяться, что она простит его за оскорбление, которое все же было неумышленным.

– Всегда пользуйся только этой лестницей, – в конце концов откликнулась Жаворонок. – Передняя лестница – для хозяина, Демвура и гостей. Слуги ходят по черной лестнице.

Так значит, вежливость и склонность к порядку все же взяли верх над вспыльчивостью. Жаворонок не хотела, чтобы он навлек на себя неприятности, поэтому объяснила ему насчет лестницы. Это было почти… сочувствием.

Два – нет, три – этажа, на самый верх. А потом – снова вверх по более узкой лестнице, в комнату, стены и потолок которой образовывали стропила.

Ручеек никогда не поднимался так высоко внутри какого-либо здания. В Фарзибеке имелась всего одна настолько высокая постройка – амбар, – но Ручейка туда не пускали. Правда, однажды он туда забрался вместе с братьями, но те не позволили ему залезть на лестницу – да он и сам не рвался. Вообще он не боялся высоты – мог залезть куда угодно. Но на открытом воздухе. А когда Ручеек поднимался по лестнице, у него было ощущение, что он перемещается прямо по воздуху, оставляя твердую почву далеко внизу.

Три этажа между ним и землей, и каждый ненадежнее предыдущего. Ручейку казалось, будто дом качается. На редкость противное чувство.

– Нам что, полагается спать здесь?

– Что, гордость мешает? – язвительно поинтересовалась Жаворонок.

– Нет, страх, – отозвался Ручеек, – Что нас тут держит?

Девушка посмотрела на него как на ненормального.

– Стены дома. И полы. – Она прикоснулась к стропилу, – Огромные балки из прочного дерева.

– Оно дрожит.

– Ничего не дрожит! – возмутилась Жаворонок, будто Ручеек ее в чем-то обвинил.

Ручеек попытался как-нибудь разумно объяснить, отчего ему так неуютно.

– Оно может упасть, сгореть. Я лучше буду спать во дворе, на каменных плитах.

– Ты что, хочешь опозорить нашего хозяина? Люди будут думать, что ему не хватает комнат и его слугам негде жить.

– Да кто об этом узнает? – удивился Ручеек.

На этот вопрос у Жаворонка, видимо, ответа не было, поэтому она просто смерила Ручейка гневным взглядом.

– Разбирайся сам с Демвуром. Я только отвела тебя туда, куда он велел.

И с этими словами девушка двинулась к лестнице.

Ручейку ужасно не хотелось, чтобы она так сердилась на него.

– Жаворонок, ну пожалуйста! – взмолился он, – Если я сам пойду просить его разрешить мне ночевать во дворе…

Жаворонок, даже не дослушав его, презрительно произнесла:

– Как думаешь, что бывает со слугой, который в первый же день начинает создавать хлопоты?

Поскольку Ручеек никогда не работал на чужих людей и за деньги, ему и в голову не приходило, что он может лишиться своего места. Самое большее, что его пугало, – это перспектива пары оплеух; но по опыту общения с отцом он знал, что без труда перенесет их. Конечно, рисковать потерей должности он не мог.

Ручеек даже не знал пока, хорошее место работы ему досталось или плохое – возможно, в этом доме не просто так не хватало слуг, раз сюда взяли даже бродягу, только-только спустившегося с гор. Если необходимость ночевать в трех этажах над землей его напрягает – это его личные трудности. Другие же спят! Пора прекращать быть мальчишкой-горцем и начинать приспосабливаться к жизни в городе.

Пока все это доходило до сознания Ручейка, на лице Жаворонка нарисовалось презрение, которое било не хуже пощечины.

– И у кого же теперь гордое лицо? – обратился к ней Ручеек.

Девушка резко отвернулась и стала спускаться по лестнице. Ручеек слышал, как ее босые ноги мягко скользят по ступенькам. Ему не нравился этот звук. От этого звука его бросало в дрожь. Ноги должны ступать по траве или земле, мягкой или утоптанной, или по камню – но не по дереву, распиленному на части и уложенному рядами. Это неестественно.

Ручеек посмотрел на соломенный тюфяк, который, видимо, служит постелью. Даже в полумраке – свет в комнатушку просачивался только через щели в крыше – нетрудно было разглядеть скачущих по тюфяку блох. Ручеек не имел ничего против блох, но не понимал, как они умудрились выжить, если в этом опасном месте никто прежде не спал.

Потом до него дошло. Кто-то жил здесь до недавнего времени. От предшественника эти блохи и остались. Если бы он, Ручеек, явился сюда чуть раньше или чуть позже, место было бы занято и он не получил бы работу.

Интересно, за что уволили его предшественника? Он попросил разрешения спать на земле? Или попытался учиться магии? Или с пренебрежением отозвался о чистоте Жаворонка? Насколько мог судить Ручеек, любой из этих проступков мог оказаться роковым.

Поскольку на улице было еще светло, а Ручеек так ничего и не ел – да и другие тоже, если судить по доносящимся с кухни запахам, – Ручеек решил, что ему не полагается спать прямо сейчас, хоть он и устал. Если он хочет поладить тут с окружающими, надо показать себя старательным работником – это был почти единственный способ отвратить гнев отца, так что, пожалуй, стоило потрудиться.

Сложность заключалась в том, что Ручеек понятия не имел, какую работу ему надлежит выполнять, а беспокоить кого-то вопросами не хотел. Но если не спросить…

Ладно, нет смысла сидеть и размышлять. Ручеек подошел к лестнице, поставил ногу на вторую сверху ступеньку и почувствовал, как та дрожит под ним. У Ручейка тут же закружилась голова, как будто он долго вертелся вокруг себя, как они играли в детстве – пока кого-нибудь не начинало тошнить.

Ручеек уселся на верхнюю ступеньку. Поручней на лестнице не имелось. Подниматься было довольно легко – он смотрел только на идущую впереди девушку, это зрелище приковывало внимание, и Ручеек практически не осознавал, что с обеих сторон от лестницы – обрыв. Теперь же у него не было ни спутника, ни перил, ничего, что отвлекло бы внимание. Поэтому Ручейку пришлось, сидя на ступеньке, вытягивать ноги вперед, а потом, не вставая, соскальзывать на следующую ступень.

Вторая лестница далась ему намного легче, постольку там с одной стороны была стена, да еще и перила вдобавок. Но дом дрожал, не переставая, и Ручеек почувствовал себя в безопасности, лишь добравшись до первого этажа.

Он понимал, что это глупо, что под этим этажом располагался подвал, а значит, он даже сейчас не в самом низу. Но видимо, ему достаточно было находиться на одном уровне с землей. Может, дело было в том, что балки пола лежали на каменном основании, а не на деревянном.

Как бы выяснить, в чем заключается его работа? И чтоб при этом не спрашивать у Жаворонка и не докучать Демвуру? Было ясно, что и лорда Брикеля ему беспокоить не следует.

В конце концов Ручеек отыскал по запаху кухню. Она представляла собой каменную постройку, располагавшуюся за главным зданием, достаточно далеко, чтобы, если вдруг кухня загорится, она не прихватила с собой дом, и достаточно близко, чтобы еда, поданная на стол, еще не успевала остыть, даже после того, как ее при самой холодной погоде пронесут через двор.

Оказалось, что поваров там двое: высокий, поджарый темноволосый мужчина и полная женщина с раскосыми глазами. Ручеек услышал, как мужчина называет ее Каплей – водяное имя, – а она его – Никвизом. Этого слова Ручеек не знал – имя Демвур также ни о чем ему не говорило. Общались повара негромко, и когда Ручеек вошел в высушенную огнем комнату – там было очень жарко, и ему подумалось, что тут и без печи готовить можно, – они продолжили, не обращая на него внимания.

– Готово.

– Соли хватит.

– Попробуй – сама увидишь.

– Старые.

– Но съедобные.

– Отлично.

Если б Ручеек их не видел, он бы вообще не понял, что это разговор, но он наблюдал, как женщина, прежде чем сказать «готово», протягивает мужчине что-то вроде большой ложки, только с дырками в дне, как мужчина трясет этой ложкой над котлом, над которым поднимается пар, и оттуда сыплются белые зернышки. «Соли хватит», – прозвучало после того, как мужчина второй раз встряхнул солонку. «Попробуй – сама увидишь» – заставило Каплю по дороге к своему котлу окунуть палец в котел Никвиза; женщина кивнула, а Никвиз еще раз встряхнул солонкой.

«Старые», – сказала она, взяв пару реп и скептически оглядев их. Никвиз даже не посмотрел в ту сторону – он в этот момент мелко нарезал лук, – должно быть, репу покупал он, поскольку его «но съедобные» прозвучало весомо. Потом Капля подошла к печи и извлекла из нее длинный противень с двумя круглыми буханками. «Отлично» – так она оценила хлеб.

Никто из них и вида не подал, что заметил Ручейка, но после того, как Никвиз отправил лук на горячую сковородку, отчего жир на ней зашипел, он произнес:

– Если ты явился просить объедки, то нет. Если же пришел красть, я обещаю тебе дизентерию.

– Меня только что приняли на работу, и я пришел спросить, не найдется ли для меня какого-нибудь поручения, – ответил Ручеек. – Меня зовут Ручеек.

– А ты готовить умеешь? – поинтересовалась Капля.

– Готовить всякий умеет, – вмешался Никвиз. – Просто забирайся в печь.

В первое мгновение Ручеек даже не сообразил, что это шутка – Капля даже не улыбнулась, – но потом оба повара не выдержали и затряслись от веселья, вызванного этим предложением.

– Мать никогда не подпускала меня к готовке. И к ножам. Мои сестры…

– Очаровательно, – перебила Капля, но тон ее не был дружелюбным.

– Отправь сову на крышу, – велел Никвиз, – пусть отпугивает птиц и мышей.

И они снова принялись за готовку.

«Я что, должен поймать сову? Или у них тут есть ручная?»

– Глянь на улице, – подсказала Капля, – Ее сбросило во время последней бури.

Ручеек вышел из кухни и обогнул здание почти полностью, прежде чем наткнуться на лежащую у стены каменную сову. Сова была искусно вырезана, а вдобавок еще и раскрашена, чтобы убедительнее пугать мышей и птиц, хотя Ручеек сильно сомневался, что птицы и крысы настолько глупы.