Текст книги "Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси"

Автор книги: Нил Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Глава десятая

Я все тебе открою,

И все тебе навру,

Давай-ка лучше я пойду просплюсь.

Том Уэйтс. Танцуй до мозолей

Жизнь, проведенная во тьме и грязи, – вот что приснилось Тени в первую ночь в Лейксайде. Это был сон о мальчике, который жил когда-то давным-давно, в далекой-предалекой стране за океаном, в стране, где восходит солнце. Но мальчик не видел в своей жизни ни одного восхода, а только тусклые дни и кромешные ночи.

С ним никто и никогда не разговаривал. Снаружи раздавались человеческие голоса, но он понимал человеческую речь не лучше, чем уханье совы или собачий лай.

Он вспомнил, а может быть, ему это просто привиделось, как однажды ночью, полжизни тому назад, к нему тайком пришла женщина, одна из больших людей, но не для того, чтобы поколотить или накормить. Она подняла его и крепко прижала к своей груди. От нее приятно пахло. Капли горячей воды с ее лица упали на его лицо. Он испугался и громко завыл от страха.

Она торопливо положила его на солому и выбежала из лачуги, заперев за собой дверь.

Он хранил в своем сердце этот день и вспоминал о нем с такой же нежностью, с какой вспоминал сладкую капустную кочерыжку, терпкий вкус слив, хруст спелых яблок, жирную благодать жареной рыбы.

А однажды он увидел освещенные пламенем костра лица людей, и все они смотрели, как его выводят из лачуги – в первый и последний раз в жизни. Значит, вот как выглядят люди. Он вырос в темноте и никогда не видел человеческих лиц. Все было новым. И таким странным. Свет костра резал глаза. Ему накинули на шею веревку и повели туда, где его ждал какой-то человек.

И когда свет костра осветил вскинутый вверх клинок, толпа возликовала. И мальчик, выросший в темноте, засмеялся вместе с толпой, радостный и свободный.

А потом человек опустил клинок.

Тень открыл глаза и понял, что замерз и проголодался. Окна в квартире покрылись коркой льда. Это его замерзшее дыхание, подумал он. Он вылез из постели, радуясь, что не нужно одеваться, подошел к окну и поскреб ледяную корочку. Лед собрался под ногтем и тут же растаял.

Он попытался вспомнить сон, но не вспомнил ничего, кроме боли и тьмы.

Он обулся и подумал, что, если бы он уже ориентировался в городе, можно было бы пройтись до центра, прогуляться по мосту, добраться до северного берега озера. Нацепив на себя тонкую демисезонную куртку, он вспомнил, что дал себе обещание купить теплый зимний пуховик, и с этой мыслью открыл дверь и вышел на деревянную веранду. От мороза у него сразу перехватило дыхание: он вдохнул и почувствовал, как каждый волосок в ноздрях превращается в ледышку. С веранды открывался прекрасный вид на озеро: белую пустыню с серыми островками неправильной формы.

Похолодало и впрямь довольно резко. Едва ли на улице было больше нуля по Фаренгейту, [70]так что прогулка не обещала быть приятной, и все же он решил, что до центра доберется без особых проблем. Что там Хинцельманн сказал вчера ночью – десять минут ходьбы? А Тень мужик крепкий. Пойдет бодрым шагом и даже замерзнуть не успеет.

Он зашагал на юг, по направлению к мосту.

Вскоре у него начался слабый сухой кашель, оттого что легкие вдыхали невыносимо холодный воздух. Еще через некоторое время от холода начали гореть уши, лицо и губы, а потом – ноги. Перчаток у него не было, и он, сжав кулаки, сунул руки поглубже в карманы, чтобы хоть немного согреться. Он поймал себя на том, что вспоминает, какие сказки ему рассказывал Космо Дей по прозвищу Ловкий о зимах в Миннесоте: особенно вспомнилась история об охотнике, которого медведь загнал на дерево в сильный мороз. Охотник расстегнул ширинку и пустил желтой струйкой мочу, которая замерзла, не успев долететь до земли. В общем выссал себе ледяную жердь, съехал по ней на землю и был таков. Вспомнив эту историю, Тень криво улыбнулся и снова зашелся сухим мучительным кашлем.

Он шел шаг за шагом, шаг за шагом. Потом оглянулся: дом оказался гораздо ближе, чем он предполагал.

Не стоило высовываться на улицу, решил он. Но теперь Тень был уже в трех-четырех минутах ходьбы от дома, а впереди виднелся мост через озеро. Значит без разницы – возвращаться обратно или идти дальше. (И что дальше? Вызвать такси по сломанному телефону? Ждать весны? Да еще и жратвы в доме нет, напомнил он себе.)

Он продолжал идти, прикидывая в уме, на сколько градусов упала температура. Сколько сейчас показывает термометр? Минус десять? Минус двадцать? А то и все минус сорок (странная отметка на термометре: что по Цельсию, что по Фаренгейту – одно и то же). А может, вовсе и не так холодно. Может, это все из-за ветра: сильного, ровного, неутихающего, который дул с озера, прилетев через Канаду из самой Арктики.

Он с досадой вспомнил о химических грелках для рук и ног. Вот когда они нужны на самом деле.

Тень шел, наверное, еще минут десять, а мост даже не приблизился. Глаза ломило. Было так холодно, что даже дрожать не получалось. Не просто холодно, а прямо что-то из области научной фантастики. Как будто он оказался на темной стороне Меркурия (когда еще считалось, что у Меркурия есть темная сторона). Или где-нибудь на скалистом Плутоне, откуда солнце кажется всего лишь звездой, одной из множества других, которая просто светится в темноте чуть ярче, чем остальные. Еще чуть-чуть, думал Тень, и он окажется в таком месте, куда воздух доставляют в бочках и разливают как пиво.

Машины, которые время от времени с ревом проносились мимо, казались Тени чем-то нереальным: какие-то космические корабли, маленькие быстрозамороженные упаковки из стекла и метала, а в них люди, одетые теплее, чем он. В голове завертелась одна старая песенка, которую любила его мама, «Гуляя по зимней чудо-стране», и он стал напевать ее сквозь плотно сомкнутые губы, стараясь шагать в такт мелодии.

Ног он больше не чувствовал. Он посмотрел на свои черные кожаные ботинки, надетые на тонкие хлопчатобумажные носки, и всерьез испугался, что отморозит себе ноги.

Это уже не шутки. Это уже не смешно, это перешло все мыслимые и немыслимые границы и даже границы того элементарного чувства, которое можно выразить фразой: боже-мой-я-в-полной-жопе. Одежда не грела, с таким же успехом можно было бы замотаться в сеть или кружево: его насквозь продувало ветром, ветер вымораживал кости и костный мозг, замораживал даже ресницы, пробирался под самые яйца, которые уже, кажется, втянулись обратно в малый таз.

Шагай дальше, говорил он себе. Шагай, не останавливайся. Вот доберешься до дома и глотнешь воздуха вволю. В голове зазвучала песня Битлов, и он подстроил под нее свой шаг. И только когда дошел до припева, сообразил, что напевает «Help».

Он почти добрался до моста. Вот он его перейдет – и останется еще минут десять до ближайшего магазина на западном берегу озера, а может, чуть больше…

Мимо проехала темная машина, потом притормозила, дала задний ход, выпустив в атмосферу мутное облако выхлопного газа, и остановилась рядом с ним. Водитель опустил стекло, и к выхлопным газам примешались выплывшие из окна туман и пар – не машина, а просто дракон какой-то.

– С вами все в порядке? – спросил сидевший в машине коп.

Первой реакцией Тени было сказать: «Да, все отлично, просто шикарно, не беспокойтесь, офицер». Но это катастрофически не соответствовало действительности, и он начал так:

– Кажется, я замерз. Я пошел в Лейксайд, купить еды и кое-какую одежду, но недооценил расстояние. – Вернее, эта фраза сложилась у него в голове, и он внезапно понял, что просто стоит и стучит зубами от холода, произнеся вслух только: – З-з-замерз. Из-звините. Мороз-з. Из-звините.

Коп открыл заднюю дверцу и сказал:

– Садитесь скорее в машину, давайте, давайте! А то совсем закоченеете.

Тень радостно залез внутрь, устроился на заднем сиденье и стал тереть ладонью ладонь, прогоняя невеселые мысли об отмороженных пальцах на ногах. Коп уселся обратно на водительское сиденье. Тень смотрел на него через металлическую решетку, стараясь не думать о своей последней поездке на заднем сиденье полицейской машины и не придавать значения отсутствию ручек на задних дверцах. Вместо этого он сосредоточенно растирал руки, пытаясь вернуть в них жизнь. Лицо горело, пальцы ломило, а теперь, в тепле, снова почувствовали вкус к боли и пальцы на ногах. Тень решил, что это хороший знак.

Коп нажал на газ, и они тронулись с места.

– Знаете, – не оборачиваясь, но немного повысив голос, сказал коп, – вы меня, конечно, простите, но как-то вы опрометчиво поступили. Разве вы не слышали прогноз погоды? На улице минус тридцать. А когда такой ветер, господь его знает, на сколько градусов это тянет – на минус шестьдесят, минус семьдесят. Хотя, сдается мне, если опустилось ниже тридцати, уже все равно, какой там ветер.

– Спасибо, – сказал Тень. – Спасибо, что остановились. Я вам очень, очень признателен.

– Сегодня в Райнлендере одна женщина вышла из дома, чтобы насыпать птичкам корма в кормушку, вышла в одном халате и тапочках и вмерзла, ну то есть буквально вмерзла в тротуар. Теперь в реанимации. Сегодня утром по телевизору показывали. А вы недавно в городе? – Это был вопрос, хотя ответ на него явно был уже известен.

– Приехал этой ночью на «Грейхаунде». Решил вот выйти, купить себе теплую одежду и машину и едой закупиться. Не думал, что будет такой мороз.

– Да уж, – откликнулся коп. – Сам не ожидал. Все беспокоился по поводу глобального потепления. Я Чэд Маллиган, начальник местной полиции.

– Майк Айнсель.

– Привет, Майк. Согрелись?

– Да, согрелся немножко.

– Так куда в первую очередь прикажете вас отвезти?

Тень подставил было руки под струю горячего воздуха, но пальцы заломило, и он убрал их. Пусть согреваются сами.

– Просто высадите меня где-нибудь в центре.

– Даже слышать этого не хочу. Я с большим удовольствием отвезу вас, куда скажете, если только, конечно, вы не собираетесь на моей машине скрыться после ограбления банка. Считайте, что я везу вас в фургоне «Велкам Вэгон». [71]

– И куда же вы предлагаете поехать для начала?

– Вы ведь только вчера приехали?

– Да.

– Уже позавтракали?

– Пока нет.

– Тогда я, кажется, знаю одно очень неплохое местечко, с которого мы и начнем, – сказал Маллиган.

Они проехали мост и оказались в северо-западной части города.

– Это главная улица, – сказал Маллиган, – а это, – сказал он, заворачивая с главной улицы направо, – городской парк.

Даже зимой городской парк выглядел впечатляюще, хотя Тень знал, что таким парком любоваться следует летом: вот тогда будет буйство красок – расцветут цветы всех мастей, и маки, и ирисы, а несколько растущих в уголке березок превратятся в серебристо-зеленую беседку. Теперь парк был бесцветным, голым, но все-таки по-своему прекрасным, хотя фонтан был на зиму отключен, а городскую ратушу, облицованную бурым песчаником, занесло снегом.

– …А это, – сказал Чэд Маллиган, остановив машину на западной стороне парка у старого высокого здания со стеклянной витриной, – кафе Мейбл.

Он вышел из машины, открыл заднюю дверцу и выпустил Тень. Опустив головы, чтобы в лицо не задувал холодный ветер, они пробежали по тротуару и зашли в теплое помещение, где приятно пахло свежеиспеченным хлебом и другой выпечкой, а также супом и беконом.

Посетителей почти не было. Маллиган сел за столик, Тень уселся напротив. У него возникло подозрение, что Маллиган просто-напросто прощупывает прибывшего в город чужака. Хотя, с другой стороны, может начальник полиции таков и есть на самом деле, каким кажется: дружелюбный, внимательный к людям, добрый.

К ним тут же подошла женщина лет за пятьдесят, не толстая, а скорее крупная, с волосами, отливающими бронзой.

– Привет, Чэд, – сказала она. – Принести вам горячего шоколада, пока будете выбирать? – Она протянула им два ламинированных меню.

– Только без взбитых сливок, – согласился он. – Мейбл знает меня как облупленного, – сказал он Тени. – А ты что скажешь, приятель?

– Горячий шоколад – это прекрасно, – сказал Тень. – Но я бы от взбитых сливок не отказался.

– Вот и правильно, голубчик, – сказала Мейбл. – Зачем же себе отказывать в столь рискованном удовольствии? Ты меня не представишь, Чэд? Молодой человек – наш новый полицейский?

– Пока нет, – ответил Чэд Маллиган, блеснув белоснежной улыбкой. – Это Майк Айнсель. Он приехал в Лейксайд сегодня ночью. Извините, я отойду на секунду. – Он встал, удалился в глубь зала и зашел в дверь с табличкой ПОЙНТЕРЫ. На соседней двери было написано СЕТТЕРЫ. Те, кто наставляет, и те, кто расставляет, подумал про себя Тень.

– Значит, это вы новый обитатель квартиры на Нортбридж-роуд. В бывшем доме Пилзена. Ну, точно! – радостно сказала она. – Тогда, значит, я вас знаю. Утром заходил Хинцельманн – съесть свой утренний пирожок, он мне все про вас и рассказал. Так вы, мальчики, будете только горячий шоколад или все-таки взглянете на утреннее меню?

– Я бы позавтракал, – сказал Тень. – Что посоветуете?

– У нас все вкусно, – сказала Мейбл. – Я сама готовлю. Но вот наши пирожки особенно хороши. Ни южнее, ни восточнее юпи вы таких пирожков не встретите. С пылу с жару и начинка что надо. Мое фирменное блюдо.

Тень на свой страх и риск согласился отведать пирожков, и через пару секунд Мейбл вернулась с тарелкой: на ней лежало что-то вроде небольшого закрытого пирога, завернутого снизу в бумажную салфетку. Тень взял его вместе с салфеткой и откусил: и впрямь с пылу с жару, а внутри начинка – с мясом, картофелем, морковью и луком.

– Первый раз в жизни ем такой пирожок, – сказал он. – Очень вкусно.

– По рецепту юпи. Чтобы такой попробовать, нужно по крайней мере до Айронвуда доехать. Рецепт привезли с собой корнуолльцы, которые приехали сюда на железные рудники.

– А юпи что значит?

– Верхний полуостров. Upper Peninsula. U.P. Юпи. Небольшой кусочек штата Мичиган на северо-востоке.

Вернулся начальник полиции. Взял чашку и, причмокивая, стал потягивать горячий шоколад.

– Мейбл, – сказал он, – ты что, заставляешь молодого человека есть твои пирожки?

– Так вкусно ведь! – сказал Тень и не соврал. Больно аппетитной была начинка в горячем тесте.

– Вот только пузо от них растет, – сказал Чэд Маллиган, похлопав себя по животу. – Я тебя предупредил. Ну, ладно. Значит, говоришь, тебе машина нужна?

Маллиган снял куртку, и оказалось, что у этого тощего копа успело нарасти круглое, как арбуз, брюшко. На лице – застывшее выражение усталой, все и вся понимающей мудрости: и вообще он был похож скорее на инженера, чем на копа.

Тень кивнул, жуя пирожок.

– Так вот. Я позвонил в пару мест. Джастин Лейбовиц продает джип, просит за него четыре тысячи, но готов отдать и за три. Гунтеры уже восемь месяцев не могут продать свою «Тойоту-Форанер», жуткая уродина, поэтому они, глядишь, сами тебе приплатят, лишь бы ты ее у них забрал. Так что если жуткий вид машины тебя не смущает, считай, тебе повезло. Я позвонил из мужского туалета, оставил сообщение для Мисси Гунтер в «Недвижимости Лейксайда», но она там пока не появлялась, наверное, волосы укладывает «У Шейлы».

Тень продолжал с удовольствием уминать пирожок. Начинка была фантастическая. «Объедение, просто пальчики оближешь, – сказала бы его мама. – И ладошки тоже».

– Значит так, – сказал начальник полиции Чэд Маллиган, вытирая с верхней губы усики из шоколадной пенки. – Думаю, теперь нужно заехать в «Товары для фермы и дома Хеннинга», купим тебе нормальную зимнюю одежду, потом заскочим в «Деликатесы Дейва», закупишься там едой, а потом закину тебя в «Недвижимость Лейксайда». Если сразу отдашь за машину тысячу, они будут счастливы, если нет, их устроит и по пять сотен в месяц в рассрочку на четыре месяца. Я уже говорил, машина страшная – жуть, и если б их пацан не перекрасил ее в пурпурный цвет, она бы все десять тысяч стоила. Но зато надежная, зимой ездить – в самый раз, это я тебе точно говорю.

– Большое спасибо за помощь, – сказал Тень. – Ты вроде преступников ловить должен, а сам приезжим помогаешь. Только не подумай, я ничего не имею против.

– Да мы ему все в один голос об этом твердим! – засмеялась Мейбл.

Маллиган пожал плечами.

– Хороший у нас городок, – сказал он простодушно. – И в общем-то тихий. Всегда, конечно, кто-то куда-то несется, превышая скорость, – но так что ж в этом плохого, я из штрафов зарплату получаю. Вечером в пятницу-субботу обязательно какой-нибудь недомерок напьется, поколотит жену. А иногда, уж поверьте, бывает и наоборот: жены колотят мужей. А на улицах обычно спокойно. Меня вызывают, если по случайности кто-то захлопнул ключи в машине. Или когда собаки лай поднимут. Да еще каждый год на стадионе, за трибунами, ловлю старшеклассников с травкой. А самый серьезный случай за последние пять лет – это когда Дэн Шварц напился и стал палить по собственному трейлеру, а потом покатился на инвалидной коляске по главной улице. Все размахивал своим идиотским дробовиком и орал, что никто не помешает ему выехать на федеральную трассу и он пристрелит любого, кто встанет у него на пути. Я так думаю, он решил докатиться до самого Вашингтона и пришить президента. До сих пор не могу без смеха вспоминать, как Дэн мчался на федеральную трассу в своей коляске. Он еще к ней сзади бамперную наклейку приляпал: «Мой трудный подросток ебал вашу честь». Ты помнишь, Мейбл?

Мейбл, скривившись, кивнула. Ей, судя по всему, это не показалось таким уж смешным.

– И что ты сделал? – спросил Тень.

– Я просто с ним поговорил. Он отдал мне дробовик. Отоспался ночь за решеткой и пришел в себя. Дэн, в общем-то, мужик неплохой, ну бывает – выпил, расстроился.

Тень заплатил за свой завтрак и, несмотря на робкие протесты Чэда Маллигана, за обе чашки горячего шоколада.

«Товары для фермы и дома Хеннинга» располагались в здании размером с товарный склад на юге Лейксайда. Там можно было купить все что угодно, начиная от трактора и заканчивая всякими безделушками (безделушки и рождественские украшения продавались уже со скидкой). В магазине толпились любители послепраздничных распродаж. Тень заметил в толпе одну из тех девочек, что сидели перед ним в автобусе, – ту, что помладше. Она плелась за родителями. Он помахал ей, и она нерешительно улыбнулась, показав синие брекеты. Тень лениво подумал: интересно, какой она станет через десять лет.

Может, она станет такой же красивой, как девушка за кассой, которая сканировала его покупки пиликающим ручным пистолетом. Тень не сомневался, она бы и трактор пробила, если бы кто-нибудь подкатил его к кассе.

– Пять пар теплых кальсон? – удивилась девушка. – Про запас, что ли? – Она была похожа на старлетку.

Тень вдруг опять почувствовал себя четырнадцатилетним подростком – стоит дурак дураком, будто язык проглотил. И пока она пробивала теплые сапоги, перчатки, свитера и куртку на гусином пуху, он так и не сказал ни слова.

Он не хотел рисковать и проверять кредитку, которую ему дал Среда, – по крайней мере не в присутствии всегда готового придти на помощь начальника местной полиции Чэда Маллигана, стоявшего рядом, – и расплатился наличными. Потом зашел с пакетами в мужской туалет и через некоторое время вышел, нацепив на себя немалую часть купленных вещей.

– Неплохо смотришься, как будто еще подрос, – сказал Маллиган.

– Во всяком случае тепло, – ответил Тень.

Когда они вышли на стоянку, холодный ветер обжигал лицо, зато все остальное было в тепле. Приняв предложение Маллигана, он погрузил пакеты с покупками на заднее сиденье машины, а сам сел впереди, на пассажирское место.

– Так чем же занимается в жизни этакий здоровяк вроде тебя, а, мистер Айнсель? – спросил начальник полиции. – Будешь работать в Лейксайде по профессии?

Сердце у Тени заколотилось, но голос был ровный.

– Я работаю на дядю. Он покупает и продает разные вещи по всей стране. А я таскаю тяжести.

– И что, хорошо платит?

– Я ж ему все-таки родственник. Он знает, что я его не нагрею, а я потихоньку набираюсь опыта в торговле. Пока не пойму, чем на самом деле хочу заниматься. – Врал он очень уверенно, как по писаному. В этот момент он знал о Майке Айнселе все, и Майк Айнсель ему нравился. У Майка Айнселя не было всех тех проблем, которые были у Тени. Айнсель никогда не был женат. Майка Айнселя не допрашивали в товарном поезде мистер Лесс и мистер Камен. С Майком Айнселем не разговаривали телевизоры («Хочешь посмотреть на сиськи Люси?» – раздался голос у него голове). Майку Айнселю не снились дурные сны, и он не верил в то, что надвигается буря.

В «Деликатесах Дейва» он покидал в корзину кое-какие продукты с ощущением, что пополняет запасы еды на очередной заправке. Молоко, яйца, хлеб, яблоки, сыр, печенье – чтобы было чем заморить червячка. По-настоящему он затарится позже. Пока он ходил по магазину, Чэд Маллиган здоровался с людьми и знакомил с ними Тень.

– Это Майк Айнсель, он въехал в пустую квартиру в старом доме Пилзена. В ту, что сбоку, – говорил он.

Тень даже не пытался запомнить имена. Просто протягивал руку и улыбался. Ему было некомфортно в натопленном магазине под непроницаемым слоем одежды, и он даже начал потеть.

Чэд Маллиган подбросил Тень в «Недвижимость Лейксайда» на другой стороне улицы. Лишних представлений не понадобилось: Мисси Гунтер, с недавно уложенной и залаченной прической, и без того точно знала, кто такой Майк Айнсель. А то как же, мистер Борсон, его дядя, очень милый и любезный человек, был тут недель шесть-восемь тому назад и снял квартиру в старом доме Пилзена, а какой там вид из окна, просто умереть не встать! Да-да, голубчик, вот подождите, придет весна, мы просто счастливчики, в наших краях многие озера летом цветут – зеленые такие, прямо тошно, не то что наше озеро, из него даже на Четвертое июля воду пить можно практически, мистер Борсон, кстати, заплатил за год вперед, а что касается «Тойоты-Форанер», просто не верится – неужели Чэд Маллиган до сих пор про нее помнит, конечно, она будет просто счастлива от нее избавиться. Сказать по правде, она уже согласилась отдать ее Хинцельманну, чтобы он отправил ее на лед в этом году, и отделаться от нее поскорее, нет, машина в хорошем состоянии, до развалюхи ей еще далеко, на ней раньше сын ездил, пока не поступил в колледж в Грин-Бей, вот только однажды взял и покрасил ее в пурпурный цвет, ха-ха, она надеется, Майка Айнселя не тошнит от пурпурного, в общем-то это все, что она хотела сказать, и если он откажется, она, конечно, поймет…

Где-то на середине ее литании начальник полиции Маллиган откланялся и ушел.

– Меня ждут в конторе. Рад был с вами познакомится, Майк, – сказал он и перебросил пакеты с покупками в кузов машины Мисси Гунтер.

Мисси повезла Тень к себе. Рядом с домом на подъездной дорожке стоял видавший виды внедорожник, наполовину занесенный слепяще белым снегом, сквозь который просматривался настолько тошнотворный пурпурный цвет, что нужно было бы, наверное, очень долго и очень крепко квасить, чтобы хотя бы попытаться поверить в то, что тебе, в общем-то, этот цвет кажется симпатичным.

Тем не менее машина завелась с первой попытки, печка работала исправно, правда, чтобы температура в салоне сменилась с невыносимо холодной до просто прохладной, нужно было включить ее на полную мощность и оставить на холостом ходу минут на десять. Пока машина прогревалась, Мисси Гунтер пригласила Тень пройти на кухню – пусть он не обращает внимания на бардак, это с Рождества, малыши повсюду раскидали игрушки, а она все никак не сподобится навести порядок, может, угостить его индейкой? С праздника осталось. Нет, ну тогда кофе, сейчас сварится, за секунду. Тень убрал со стоящего возле окна кресла большую красную игрушечную машину и сел. А Мисси Гунтер тем временем интересовалась, познакомился ли он со своими соседями, и Тень признался, что еще нет.

Пока кофеварка-автомат прогоняла сквозь кофе пар, Тень узнал, что в доме, где он поселился, жили еще четыре человека – раньше, когда дом принадлежал Пилзенам, Пилзены жили в квартире на нижнем этаже, а две квартиры наверху сдавали, а теперь в их квартире живет пара молодых людей, мистер Хольц и мистер Найман, они и в самом деле пара, а когда она говорит пара, мистер Айнсель, ей-богу, у нас тут всякие люди живут, вот и в лесу ведь всякие деревья есть, хотя, конечно, такие люди бегут в Мэдисон или в Города-близнецы, [72]хотя, по правде говоря, все тут смотрят на это сквозь пальцы. Они уехали на всю зиму в Ки-Уэст, вернутся в апреле, тогда он с ними и познакомится. Главное, что Лейксайд – замечательный городок. А рядом с мистером Айнселем, в соседней квартире живет Маргарет Ольсен с сынишкой, славная женщина, очень-очень славная, хотя от жизни натерпелась, но все равно очень славная, просто душечка, а работает она в «Лейксайд ньюс». Это, конечно, не самая интересная в мире газета, но, чего уж тут скрывать, Мисси Гунтер считает, что народу, может быть, именно такая и нравится.

Эх, вздохнула она и налила ему кофе, вот если бы мистер Айнсель увидел город летом или поздней весной, когда цветет сирень, и яблоня, и вишня, вот ведь ни с чем не сравнимая красота, нигде в мире такого не увидишь.

Тень дал ей пятьсот долларов в качестве задатка, сел в машину и, дав задний ход, выехал с переднего дворика на подъездную дорожку. Мисси Гунтер постучала ему в окно:

– Чуть не забыла, – сказала она, – это вам, – и протянула темно-желтый конверт. – Это так, хохма одна. Мы напечатали их несколько лет назад. Можете потом посмотреть.

Он поблагодарил ее и осторожно повел машину в город, выбрав дорогу, идущую вдоль озера. Вот бы и впрямь взглянуть на него весной, или летом, или даже осенью: наверняка очень красиво, кто бы сомневался.

Через десять минут он был уже дома.

Он припарковал машину и поднялся по лестнице в холодную квартиру. Разобрал покупки, убрал еду в кухонный шкаф и холодильник и открыл конверт, который ему вручила Мисси Гунтер.

В нем лежал паспорт. Голубая пластиковая обложка, а внутри грамота, провозглашающая Майка Айнселя(его имя было выведено аккуратным почерком Мисси Гунтер) гражданином Лейксайда. На следующей странице была карта города. А затем шли купоны на скидки в местных магазинах.

– А мне здесь, пожалуй, начинает нравиться, – вслух произнес Тень. Он посмотрел на замерзшее озеро через обледенелое окно. – Вот еще бы потеплело.

Часа в два раздался стук в дверь. Тень как раз проделывал «Обмани дурака»: старался незаметно перекидывать четвертак из одной руки в другую. Руки замерзли, пальцы не гнулись – и монета все время подала на стол, а когда в дверь постучали, он от неожиданности снова ее уронил.

Он встал и открыл дверь.

На секунду его отхватил ужас: на пороге стоял человек в черной маске, которая скрывала всю нижнюю часть лица. В таких преступники грабят банки по телику. А еще такие маски носят серийные убийцы в дешевых киношках, чтобы пугать своих жертв. На голове у человека была черная вязаная шапочка.

Тем не менее по виду незнакомец был легче и меньше Тени и, похоже, без оружия. А еще на нем было пальто из яркой шотландки – настоящий серийный убийца такую вещь вряд ли наденет.

– Эфа я финфельфан, – сказал незнакомец.

– Чего?

Человек стянул маску – и Тень увидел радостное лицо Хинцельманна.

– Это, говорю, я, Хинцельманн. Слушайте, я даже не знаю, что бы мы делали без этих масок. Хотя я помню, что мы делали. Носили такие толстые вязанные шапки, когда только лицо наружу, и шарфы, и вообще чего только не носили. В последнее время столько всего понапридумывали – чудеса, да и только. Я, может, и старый, но на прогресс не жалуюсь, не дождетесь!

Он закончил свою речь и, всучив Тени корзинку, битком набитую сырами местного производства, банками, бутылками и маленькими салями, которые именовались летними охотничьими колбасками, зашел.

– Веселого вам послерождественского дня! – сказал он. Нос, уши и щеки у него были как ошпаренные – несмотря на маску. – Я слышал, вы уже отведали пирожок у Мейбл. А я тут вам кое-что принес.

– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарил Тень.

– Да ладно, чего уж там. Вот будет на следующей неделе лотерея, тогда я на вас и отыграюсь. Лотереей заправляет Торговая палата, а Торговой палатой заправляю я. В прошлом году мы собрали почти семнадцать тысяч долларов для детского отделения городской больницы.

– Так продайте мне лотерейный билет прямо сейчас.

– Лотерея стартует, когда на лед вытащат старую развалюху, именуемую у нас в городе драндулетом, – сказал Хинцельманн, бросив взгляд на озеро из окна. – Мороз. Температура сегодня за ночь упала, небось, градусов на пятьдесят.

– Похолодало резко, это точно, – согласился Тень.

– А раньше, бывалоча, о таких морозах молились, – сказал Хинцельманн. – Мне отец рассказывал.

– Молились? О таком-то холоде?

– Ну да, только так поселенцы и могли здесь выжить. Еды на всех не хватало, не то что сейчас, пошел к Дейву, нагрузил тележку – и порядок, а раньше нет, не тут-то было, сударь. Вот мой дедуля и придумал один фокус, и когда становилось совсем холодно, вот как сегодня, он брал бабулю и детишек, моего дядюшку и мою тетушку, и папочку моего – он был самым младшим, – а еще служанку и батрака в придачу, и вел их всех к ручью. Каждому давал выпить по глотку рома, настоянного на травах, по рецепту со старой родины, а потом поливал их водой из ручья. Ясное дело, они буквально за секунду покрывались льдом, синели и застывали, точно фруктовый лед. Он их отволакивал к яме, заранее вырытой и застеленной соломой, укладывал друг на дружку, как дрова, а вокруг еще соломки подкладывал, а потом накрывал яму досками, чтобы ни одна живая тварь до них не добралась, – а в то время здесь и волки, и медведи водились, да какой только живности не водилось, вот только что ходагов [73]не было, про них рассказывают всякие небылицы, но я не буду злоупотреблять вашим доверием и вешать вам лапшу на уши, и не дождетесь, сударь, – так вот, он накрывал яму досками, а после снегопада ее вообще было не отыскать, если бы не флаг, который он втыкал в сугроб, чтобы не забыть, где яма.

Вот так вот моя бабуля и зимовала всю зиму, не зная забот, и не нужно было ей ломать голову над тем, где взять еду и дрова. А когда дедуля понимал, что вот-вот начнется настоящая весна, он шел к яме, раскапывал снег, убирал доски и тащил все семейство поближе к костру, чтобы они оттаяли. И никто никогда не жаловался, кроме одного батрака, которому пол-уха отгрызли мыши, потому что дедуля как-то раз не очень плотно уложил на яму доски. Зимы-то, конечно, в то время были настоящими. И такое вполне можно было проделать. Тогда морозило дай боже, не то что сейчас, не зима, а хрен знает что.

– Да ладно! – разыгрывая простака, Тень веселился от души.