Текст книги "Крылья чёрные"

Автор книги: Николай Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– А Вы, как я вижу, уже заинтересовались уложением. Пожалуйста, можете ознакомиться с ним. Особенно с девятым разделом, – это был тот самый, "уголовный", раздел. – И настоятельно советую сделать это именно сейчас.

– Благодарю. Было бы любопытно пробежаться глазами.

Волков сохранял внешнее спокойствие, надо отдать ему должное. Участие в судебных процессах только закалило его природную невозмутимость. И только глаза, сиявшие глаза выдавали поверенного.

– Через неделю его опубликуют в печати, не волнуйтесь. Мне удалось дать обоим уложениям путёвку в жизнь. Можете забрать эти проекты с собой, уверяю, Вы – единственный представитель негосударственных кругов, получивший такую возможность. Правда, тут мало что изменилось по сравнению с думским проектом, только добавлены статьи, регулирующие наиболее проблемные моменты. К сожалению, государственный контроль выявил огромный, просто таки уму непостижимый объём нарушений. Казённые деньги прямо-таки расхищались. Те деньги, что платили в качестве налогов представители уважаемые частной инициативы, тратились на дела, никоим образом не связанные с делом победы над Четверным союзом. Многим придётся ответить за то, что не хватало патронов, винтовок, снарядов, и гибли люди из-за этого. Не находите, что это справедливо?

Волков уже успел пробежать глазами раздел. Самообладание на короткую секунду изменило ему: по лбу юриста потекла капелька пота, воротничок внезапно стал мал, и воздуху мигом стало не хватать.

Умён, очень умён был Сергей Андреевич: он уже успел понять, чем грозило претворение в жизнь норм уложения как для очень большого числа дельцов, так и для клана Рябушинских. Брат его доверителя, Павел Павлович, много, ох как много натворил на посту председателя московского военно-промышленного комитета.

– Однако отставим в сторону юридические изыски. Я хотел поговорить о восстановлении нашей страны. Мне прекрасно известно, что Михаил Павлович мечтал вытеснить иностранцев из нашей промышленности. Не скрою, подобные перспективы не могут не радовать. Однако без всемерной поддержки казны успех будет маловероятен, а вот если государство будет на стороне, – Кирилл покатал на языке так и просившиеся на свободу слова, – народного производителя…Да Вы сами прекрасно понимаете, какие перспективы откроются перед промышленниками. Кроме того, вот-вот будет подписан указ об изменении тарифа на сахар и чай, чего Михаил Павлович давно и страстно добивался. Путь на внутренний рынок ему будет открыт. Мурманский порт наконец-то окажется доступен для частной инициативы. Грандиозная судьба ждёт наших купцов и фабрикантов!

Кирилл улыбнулся, но через миг посерьёзнел. Взгляд его прямо-таки впился в Волкова.

– Однако торговые сословия должны протянуть руку помощи стране. России нужно единение всех сил…Но кое-что мешает этому.

Листок "договора" перекочевал в руки адвоката.

– Господин Рябушинский, надеюсь, ознакомится с моей не просьбой даже, – просьбочкой об ответной услуге, ведь исполнение его заветной мечты так близко. А…

Разразившийся жутким громоподобным звоном телефонный аппарат не дал регенту договорить. Все лица, знавшие номер кабинета Кирилла, были предупреждены о том, что звонить в это время следует лишь по величайшей необходимости. Что бы это могло быть?

– Прошу прощения, – Великий князь пожал плечами и поднял трубку. – У аппарата.

– Ваше Высокопревосходительство! – сквозь шипение слышались тихие, но чёткие слова…знакомый голос…

Ах да! Это же сам Боткин, личный врач Алексея! Что-то случилось с императором? Только не сейчас! Как всё некстати!

– Здравствуйте, господин Боткин.

– Здравствуйте! Кирилл Владимирович, случилось несчастье! Его Императорское Величество подхватил где-то инфлюэнцу, она дала осложнение: началось кровоизлияние из носа, мы не в силах его остановить. Алексей Николаевич с каждым часом всё слабее и слабее…

Голос Боткина звучал так же, как у банкира, пережившего первый день Великой депрессии: гром уже гремит, но настоящая буря только-только ожидается.

– Я всё понял, – Кирилл прикрыл трубку ладонью. – Сергей Андреевич, прошу меня простить, дела государственной важности. Передайте мой поклон Михаилу Павловичу, и скажите, что жду его ответ в кратчайшие сроки.

Волков едва нашёл в себе силы оторваться от "договора"– настолько ошеломлён он был его содержанием – скованно попрощался и поспешил покинуть кабинет.

"Да уж, ситуёвина-с…Может, всё-таки поспешил с Михайло Рябушинским? Хотя…Ту не до сомнений, тут стратегия на стратегия попёрла!"

– Я немедленно выезжаю в Царское. Постарайтесь не афишировать проблему до моего приезда, прошу Вас!

– Это будет очень сложно, Кирилл Владимирович, но я постараюсь!

Связь оборвалась. Да уж, и когда же будет третья казнь египетская? Почему Алексей заболел именно сейчас, когда так много дел требует внимания Кирилла?! Любое кровотечение могло убить бойного гемофилией императора, и кто бы тогда занял престол? Первым на очереди был Михаил. Хоть он и отказался занимать место регента, когда Петроград стоял на грани революции, теперь-то ничто не помешало бы младшему брату Николая взойти на трон предков. Когда не требовалось прикладывать огромных усилий для выведения России из кризиса, наверное, Михаил бы сам рвался бы воссесть на престол. Правда, его дети не могли наследовать царство Российское: всё из-за неравного брака, заключённого Романовым. Следующим на очереди оказывался Кирилл. Его дети также не имели права на трон России, если, конечно, не поменять законов. Сейчас, в дни победы над внешним врагом, закрыли бы глаза и не на такое. Только одна беда: сын Владимир ещё младенец, и если с Великим князем что-либо случится…А ведь может такое произойти: уж очень опасную игру затеял Кирилл. Он, буквально, пошёл ва-банк. В него и так уже стреляли…

Регент навестил несостоявшегося убийцу в тюрьме. Никаким студентом он не был. Имя, указанное в газетах, также оказалось вымышленным – самим Кириллом. Тогда на вокзале в него стрелял Алексеевский, поручик Русской Императорской армии. Именно он участвовал в убийстве болгарского царя Фердинанда, которое способствовало заключению сепаратного мира его наследником Борисом. Сизов-Романов узнал только сейчас: несколько месяцев спустя друга и соучастника Алексеевского нашли мёртвым с простреленной головой. Револьвер, зажатый в его руке, ещё хранил тепло ладони. Застрелился? Если так, то почему? Не выдержал груза ответственности? Решил унести тайну гибели Фердинанда в могилу? А может, убили, инсценировав самоубийство? Но кто? Разведка отомстила? Или эта смерть никак не связана с событиями полугодичной давности в Болгарии? Ведь может быть всё, что угодно!

– Зачем ты это сделал? – спросил Кирилл безмолвного сидельца.

Тот лишь поднял глаза на регента. Больше ничем он не подал вида, что услышал Великого князя. Простояв в камере минут десять, Сизов-Романов удалился, так и не узнав, что же заставило Алексеевского пойти на преступление.

Горечь до сих пор сжимала сердце регента, но он старался гнать её как можно дальше: момент для волнений самый что ни на есть неподходящий! Предстояло так много сделать.

В первую очередь – обеспечить надёжную охрану Алексея. Надо было оградить императора от любой опасности, от любого волнения.

Во вторую очередь – узнать, что творится у Великих князей. Едва они узнают о недуге монарха, как тотчас начнут плестись интриги. Николай Николаевич, науськиваемый окружением, вновь захочет принять участие в игре, выигрыш в которой подарит ему престол, а "друзьям" – власть в стране. Следует принять все меры для того, чтоб Романовы не смогли договориться и вместе выступить против Кирилла, если с Алексеем что-либо случится.

В третью очередь…

Кирилл снял трубку телефонного аппарата. Пара мгновений – и вот уже бодрый голос вещает "Слушаюсь!".

– Подготовить радио для связи с Царьградом. Попросите Колчака и ждите моего прихода. Всё поняли? Замечательно!

Сизов-Романов поднялся с кресла и подошёл к окну. Петроград давным-давно проснулся. На улицах гулял народ, наслаждаясь вступающей в свои права весной: зиму, холодную как никогда, спешили забыть поскорей. Эти люди готовились праздновать начало мирной конференции, которая, как надеялись, пройдёт очень быстро.

"Знали бы вы, ребята, как долго она длилась в реальности. Каждый помнил только о своих интересах, но все дружно решили забыть Россию, отдавшую миллионы жизней для того, чтобы мир был подписан в Париже, а не в Берлине. Мы слишком много потеряли, слишком многое…Теперь же всё будет иначе…"

«Новое время»

НАМ НУЖНА ВЕЛИКАЯ РОССИЯ!

Сегодня Великий князь Кирилл Владимирович, регент при императоре Алексее Николаевиче, выступил в печати с официальной программой правительства на ближайшие годы.

"Нам нужны великие реформы, которые может обеспечить только сильная власть" – таков девиз министерства. Кирилл Владимирович, вспоминая Петра Аркадьевича Столыпина и Бориса Николаевича Чичерина, рассказал нашему репортёру, что Россия наконец-то дождалась великих изменений.

"Вдохните – это воздух мира. Впервые за четыре года мы можем не думать о войне. Она закончилась. Через неделю начнётся демобилизация. Но солдаты и офицеры, отстоявшие свободу России, подарившие ей победу, должны вернуться в лучшую страну мира. Наш народ достоин жизни в такой стране. Именно поэтому я призываю всех и каждого, вас, народы России, к единству. Только вместе мы сможем восстановить нашу страну, только вместе император и его подданные, вне зависимости от национальности, вероисповедания, профессии, политических воззрений, смогут построить светлое будущее для России.

Что предпримет правительство? Во-первых, министерство земледелия подготовило новый этап столыпинской земельной реформы. Земельный банк скупил значительное число наделов в Европейской России. В Сибири и на Дальнем Востоке идёт нарезка на десятины обширных, пустующих земель. Мы должны расселить там земледельцев, пока не началась посевная. Завтра будет зачитан манифест о даровании земли крестьянам и всем, кто трудится в сельском хозяйстве. Все государственные и удельные пашенные и луговые земли будут предоставляться бесплатно, в первую очередь жителям соответствующей губернии, у которых надел не позволяет прокормить семью. Землевладельцев император призывает продавать необрабатываемую землю Крестьянскому банку: мы также распределим эти десятины. Может показаться, что это популистский, можно даже сказать, революционный шаг. Но это не так. За последние тридцать лет население страны практически удвоилось, большую часть прироста дали крестьянские хозяйства. Они больше не могут прокормить себя, не говоря уже о рабочих, интеллигенции, промышленниках. Если мы не дадим земледельцам землю сейчас, то через считанные годы мы просто можем забыть, что такое сытость, мы окажемся под угрозой голода. Кроме того, не секрет, что большую часть товаров, вывозимых из страны. Составляет зерно. Нехватка зерна нанесёт смертельный удар по торговым фирмам и банкам, играющим значительную роль в хлеботорговле. Господин Родзянко уже отписал в пользу крестьян половину своих земель. Но вы можете это предотвратить: продавайте необрабатываемую землю Крестьянскому банку. Это принесёт вам не только моральное удовлетворение – чувство того, что вы помогли спасти страну от голода – но и деньги. Вот-вот начнут реализовываться грандиозные проекты, сулящие значительные прибыли. Вы сможете вложить в них полученные от продажи земли деньги. Но об этом несколько позже…

Только что мною подписан указ о проведении в жизнь проекта реформы просвещения господина Игнатьева. К сожалению, он был уволен с поста министра народного просвещения, теперь же ему предоставляется пост товарища министра. Уверен, что это даст ему возможность зорко следить за реализацией своего проекта, не отвлекаясь на политику или что-либо иное. А следить есть за чем!

(Великий князь изволили довольно рассмеяться)

Сам проект включает в себя более семисот страниц текста, где редко встречается "вода", словам узко, а вот мыслям – широко. Будет серьёзно реформировано среднее образование, введены новые программы, облегчен доступ выпускникам реальных училищ в высшие учебные заведения. В ближайшие пять лет университеты, коммерческие училища и институты появятся не только во всех крупнейших городах Европейской России, но и Сибири. При каждом учебном заведении будут возводиться общежития, в которых смогут найти приют студенты. Теперь им больше не придётся мучиться, подыскивая крохотный уголок за огромную плату. При всех старых учебных заведениях также будут построены общежития. Зачем, спросите вы, так много жилья? Как будто у нас так много студентов? Образование в России уже с начала следующего учебного года должно стать бесплатным. В университетах, в школах – везде. В бюджете уже подыскиваются средства на это. Но высшее образование станет не только бесплатным – оно станет доступным. Любой желающий, сдав экзамены, сможет пойти учиться в государственное высшее учебное заведение. Что касается частных, то вопрос о платности обучения оставлен на их усмотрение. Мы рекомендуем им принять те же меры, что будут проводиться в отношении государственных учреждений. Иначе, боюсь, они лишатся многих студентов. Далее…

…

Итак, вы смогли ознакомиться с программой правительства на ближайшие годы. Я верю: для её реализации нам нужно только одно. Что именно? Единство, единство, которое сделает нашу страну, наш народ непобедимым. Помогите мне, русские люди – помогите мне изменить Россию лучшему!"

Наша газета присоединяется к этому великому призыву. С этого дня на страницах нашей газеты мы будем освещать каждый шаг, который приблизит Россию к великому, светлому будущему. Вставай, народ, вставай! Возродим державу! Построим светлое будущее для всех нас и для каждого!

«Утро России»

(специальный выпуск)

Дорогие читатели, в нарушение заведённого порядка, мы выпустили этот номер газеты из печати раньше положенного. Как вы могли заметить, объёму у выпуска меньше, чем обычно – но каждое слово посвящено программе правительства, напечатанной сегодня во всех столичных газетах.

Итак, что нас ждёт? Во-первых, регент заявил о возвращении к столыпинской аграрной реформе. Господин Кривошеин, занимающий сейчас одновременно посты министра земледелия и вновь образованного министра переселения, ручается за её выполнение. Правительство призывает землевладельцев продавать необрабатываемую землю Крестьянскому банку, чтобы тот мог распределить её между пахарями. Это сделано якобы для того, чтобы обеспечить растущее население России хлебом. Однако может ли вырастить слабое крестьянское хозяйство на восьми-десяти десятинах земли хлеба столько, чтобы прокормить страну? Весьма сомнительно. Только крупное хозяйство способно выращивать столько хлеба, чтобы его хватило для продажи. Регент обещает изменить это: вскоре будут заложены заводы по производству удобрений, ведутся переговоры о создании совместного с американцами акционерного общества, выпускающее сельскохозяйственную технику. Её будут продавать в кредит общинам, где они ещё существуют, или единоличникам. Два таких предприятия будет построено на Юге, два – в Центральной России, ещё по одному – в Сибири и на Дальнем Востоке.

Заметные изменения коснутся образования. Со следующего года оно станет бесплатным, кроме всего прочего. Товарищем министра просвещения назначается Павел Николаевич Игнатьев, известный своими либеральными взглядами. Будет основано значительное число новых высших образовательных учреждений. На земства и города ляжет бремя создания бесплатного начального и среднего образования, на дело которого будут сделаны значительные ассигнования.

Кроме того, планируется создание целой сети заводов и фабрик, в частности, химических, нефтеперерабатывающих и машиностроительных. Руссо-Балтийский завод, только-только восстановленный после эвакуации, планируется расшить. Ему отведена роль локомотива по возрождению железнодорожного состава империи. Правительство призывает частный капитал присоединиться к делу возрождения экономики. Регент, к сожалению, не сказал ничего конкретного, однако намекнул на скорое реформирование акционерного устава, которое облегчит административное бремя промышленников и облегчит создание новых акционерных обществ. Реформируется система тарифов.

В связи с этим будет преобразован государственный контроль. Его аппарат расширится, как и полномочия. На его плечи ляжет пересмотр договоров, заключённых во время войны и нарушенных или невыполненных.

Однако откуда правительство возьмёт деньги на это? Казна обременена огромным долгом. Регент обещает, что все внешние займы будут погашены не за счёт народа. Каким образом? Возможно, за счёт контрибуции.

Между тем, регент делает шаги, которые явно помешают выполнению задуманного. Работа правительства дезорганизована, никаких решительных шагов не делается. Может быть, Великий князь, до мозга костей военный человек, плохо разбирается в экономике? Достаточно вспомнить его слова о том, что следует мобилизовать в армию рабочих на золотых приисках, и станет понятно его "экономическое" кредо…

Глава 5

"Розыски морского министра.

Я лично остановился бы на Колчаке.

Я Колчака высоко ценил как моряка, как

администратора. С самого начала я

подумал, что без гражданской войны и

контрреволюции мы не обойдемся, и в

числе лиц, которые могли бы возглавить

движение, мог быть Колчак.

Я думал и о Гурко, об Алексееве,

но меньше, а Колчак представился мне

подходящей фигурой, но я боялся его

взять с Черного моря потому,

что в первые дни он там овладел

положением. Поэтому если вызвать его

в Петербург, то мы потеряли бы

достигнутое там"

А.И. Гучков

Исполнять обязанности губернатора пороховой бочки – то ещё удовольствие. Колчак же прямо-таки мечтал об этом, ибо ему досталась должность ещё хуже – стамбульского градоначальника. Правда, скоро это бремя должно было свалиться с его плеч, регент обещал назначить достойного человека на этот пост. Но обещания обещаниями, а служба – службой. Вот и теперь, едва брезжит рассвет, но адмирал уже застёгнут на все пуговицы в прямом и переносном смыслах. Здесь, в паре кварталов от Святой Софии, греки устроили потасовку с турками. На счастье, серьёзного оружия под рукой у них не было, только ножи да всякое дубьё, и кровавых жертв удалось избежать.

С чего же всё началось? Торговцы ещё засветло готовились к базарному дню. Один ряд лавок издревле занимали эллины, другую – османы. Прежде здесь было тихо-мирно, разве что в годы войны с греками или восстаний христианского населения лавки громили. Надо отдать должное погромщикам: нередко доставалось и лавочникам-туркам, чтобы, значится, неповадно было. Что именно неповадно, это уже другой вопрос (ответ на который, само собой, товарищи-громилы всех времён и народов не знали).

Всё изменилось после высадки русского десанта. В первые дни город дал бы фору разворошенному муравейнику. Поминутно вспыхивали пожары, драки и потасовки между мусульманами и христианами, которые порой, объединившись или порознь, громили евреев. Оставшиеся в городе, желающие продолжить борьбу солдаты и офицеры турецкой армии устраивали налёты на русские патрули, попутно грабя склады и магазины. С такими расправлялись нещадно. Колчак лично присутствовал на казни пятнадцать турок, ночью атаковавших болгарский квартал и убивших множество мирных жителей. Остановить их удалось только подоспевшему патрулю из крымских десантников и вооружённых дружинников-христиан. Подобные отряды пришлось спешно сколачивать буквально на ходу. Раздавать таким оружие, однако, не спешили, справедливо считая, что христиане пустят его против мусульман или своих же соотечественников. И всё же порою приходилось вооружать дружинников. Русских войск не хватало. Большая их часть оставалась на Чаталджинских позициях или даже на австро-венгерской территории. Одной роте даже угораздило попасть в составе греческого корпуса на северную границу Сербии, где та встретила заключение перемирия. Ещё полторы дивизии окопалось на восточном берегу Босфора. Между тем у этих подразделений только имя от дивизий осталось: изнурённые в боях против частей под началом генерала Кемаля, они потеряли больше половины состава. В них должно было быть вместе сорок две тысячи, осталось же пятнадцать, не говоря уже о вышедших из строя пулемётах, пушках и миномётах. Зато в поддержку дивизиям придали значительное число самолётов, около сорока, в основном "Ильи Муромцы" и трофейные "Таубе" ("Голуби"). Кроме их бомб, в случае чего хорошо сработали бы орудия Балтийского флота. На счастье, после занятия Босфора практически все боевые корабли перевели в Мраморное море, в это горлышко черноморской бутылки. Плюс ещё пять тысяч солдат заняли Зонгулак, чьи угольные копи прежде снабжали углём всю Турцию. Без этих запасов османам, возжелай они продолжить войну, пришлось бы очень туго.

В общем-то, и нашим частям пришлось бы не легче…Здесь же от любой искры могло так рвануть!

Вот и утренняя потасовка случилась из-за того, что турецких лавочников вчера оскорбили несколько греческих солдат, из частей, приданных союзниками царьградскому гарнизону. Сперва казалось, что торговцы если не спокойно, то хотя бы относительно тихо восприняли насмешки. На утро же они решили припомнить все обиды "гяурам", выбрав в качестве жертв торговцев-христиан из лавок напротив, и понеслось!

– Александр Васильевич, ругается гад!

Переводчик, офицер с флагмана, побоялся точнее рассказать, что же там орёт на мусульманских торговцев староста греческого квартала.

– Пожалуйста, объясните ему, чтобы он приструнил своих, пусть не мстят. Нельзя. Иначе резня начнётся. Туркам же скажите, что мы взыщем со всей строгостью с тех греков. Он запомнил, как они выглядели?

Представитель турок замахал руками, затараторил. Переводчик даже фуражку снял – голова вспотела. Он не успевал понимать, что же говорит осман. Когда тот успокоился, офицер переспросил. Торговец, уже спокойней и обстоятельней, повторил.

Переводчик поник головой…

– Да. Приметы запомнили. Грязные мундиры у них были…Придётся обратиться с господам греческим союзникам, пусть разыщут нарушителей. Тут же чёрт знает что!

– Не стоит волноваться, Павел Сергеевич, не стоит, иначе заработаете здесь что-нибудь психическое. Каждый день ведь предстоит нечто подобное, – попытался успокоить переводчика Колчак, садясь в адмиральский автомобиль. Рядом сидел, не сводя глаз с окон домов, кирилловец: сам регент настоял на том, чтобы у адмирала был телохранитель из гвардии. Подпоручик отличался молчаливостью и внимательностью. Дважды он смог предотвратить покушение на Колчака. В первый раз это случилось у самого флагманского трапа: из толпы открыли пальбу по спускавшемуся Александру Васильевичу. Вовремя среагировав, кирилловец оттолкнул Колчака, и только спасло ему жизнь.

Во второй раз нападение произошло при посещении здания русского посольства. На обочине дороге взорвался снаряд, закопанный ночью в груду мусора. Подпоручик увидел, что турки толпятся вокруг, запрудили улицу, но держатся вдалеке от кучи. Мичман Андреев вызвался проверить, что такое, и погиб при взрыве…

Справа от водителя сидел неизменный Михаил Иванович Смирнов, начальник штаба Черноморского флота, единственный, с кем сейчас Колчак мог бы говорить откровенно, не боясь вселить в подчинённых неуверенность или тревогу. Накануне они обсуждали судьбу Стамбула.

– Миша, честно говоря, не думаю, что мы сможем с лёгкостью поглотить Стамбул. Уже сейчас приходится прикладывать огромные усилия для поддержания хрупкого равновесия в этом городе. А ещё Острова… Ещё Дарданеллы, ещё…Много чего ещё. Предстоит тяжёлая, рутинная работа. Радует только, что впредь нам больше не надо будет бояться, что нам задушат и запрут в Чёрном. Теперь-то нам больше не надо воевать с Турцией!

Глаза Колчака прямо-таки сверкали огнём, лицо наполнилось живостью и внутренним светом. Даже морщины, уже избороздившие его лицо, разгладились.

– Она попробует вернуть свою столицу, Александр.

Всегда серьёзный, порой даже меланхоличный, сегодня Смирнов был ещё и грустным.

– Сколько раз турки попробуют тебя убить? Десять? Двадцать? Когда они обретут такой же опыт, что и эсеры, и смогут тебя настичь? Через неделю? Месяц? Год? Тебе здесь угрожает огромная опасность, Россия может потерять в твоём лице великого флотоводца. Кто удержал в дни волнения Черноморский флот? Ты. Кто смог провести Босфорскую операцию? Ты. Что будет, когда тебя не станет? Кто сможет занять твоё место? В конце концов, вспомни о сыне! Вспомни, что тебя ждёт Софья! И Анна…Ты живёшь для всех!

Колчак нахмурился. Волна шла от сердца к горлу, хотелось устроить очередной шторм, хотелось расколоть вазу, хотелось бежать без оглядки, хотелось…

Но он совладал с собою. В глазах его застыла тень, а на виски будто бы упало серебро. В свете электрической лампы Смирнов увидел, что Колчак седеет…

– Тогда я умру за всех. Главного – победы в этой войне – мы достигли. А больше…

Взгляд Колчака, до того блуждавший по рабочему столу, наткнулся на фотографию Анны Васильевны Тимирёвой в русском народном костюме. Её взгляд, сохранённый фотографическим аппаратом, будто бы поймал взгляд Александра Васильевича. Тут же вспомнился последний бал в здании офицерского собрания, аромат цветов, туман Той Самой встречи с Анной…Да…Надо жить…Надо…Она ждёт…Очень очень и очень ждёт.

– Да, ты прав. Но что же делать, в таком случае? Как нам сладить с Царьградом?

– Как и с каждым городом, в котором предстоит закрепиться надолго. Запроси у регента право создания военно-полевых судов. Объяви, в условиях чрезвычайного положения, о повешении любого мародёра, грабителя и любого другого, совершившего преступление против местных жителей. Наладь снабжение углём и продовольствием, дай людям право свободно выехать в турецкие пределы, в Грецию или Болгарию. Пусть думают, что ничего не изменилось, разве что в лучшую сторону. Думаю, Кирилл Владимирович не будет против.

– Да, надо связаться с Великим князем, моряк должен понять моряка…

Все карты спутала эта потасовка, пришлось все остальные дела отложить.

– Спросите, большой ли ущерб нанесли турки грекам? А греки – туркам? И кто особо усердствовал в его причинении?

– Так всё равно своих не выдадут! – пожал плечами переводчик.

– Скажи, что самые буйные должны возместить пострадавшим ущерб. Если забияка не выдадут – придётся раскошелиться всем, – парировал Колчак.

– Так точно! – офицер и сам рад был, что "наш адмирал" нашёл выход.

– Ну вот и славно, – сказал Александр Васильевич, садясь в автомобиль. – Знаете, а я понемногу вхожу во вкус. Может быть, здесь не так уж и плохо?

"Но Софочке нельзя сюда. Нельзя! Захотела приехать…Никак нельзя! Здесь для неё и Ростислава слишком опасно. Сегодня же напишу, чтобы ни в коем случае не приезжали!"

– А Вы, Александр Васильевич, переживали! – подмигнул повернувшийся к адмиралу Смирнов.

Автомобиль подпрыгнул на кочке, выезжая на улицу, ведущую к пристани. Там на приколе стояли корабли. Колчак решил, что не стоит переносить на землю штаб Босфорского корпуса. Ему настойчиво предлагали выбрать в качестве резиденции пустующий султанский дворец или, на худой конец, русское посольство, но адмирал был непреклонен.

"Я морской офицер, а не градоначальник, и только здесь чувствую себя как дома" – таким был ответ на всё более настойчивые просьбы.

Но здесь Александр Васильевич кривил душой, а может, самому себе не хотел признаваться. В сердце его жила надежда на то, что регент отдаст приказ выдвигаться, идти хоть в Севастополь, хоть в Лондон – только подальше отсюда! На самом деле, флотоводца совершенно не привлекала административная работа. Бесспорно, он довольно-таки неплохо справлялся с организацией флота, но не более того. Давала знать о себе и служба в Морском Генеральном штабе, многому научившая Колчака. И всё-таки здесь сердце адмирала будто на мель село: ветер крепчает, волны бьют о борт, раскачивая корабль, двинуться невозможно, и с каждой минутой судно просто может расколоться на части.

Вот и сейчас, когда над крышами домов замаячили корабельные трубы, сердце разбередило. Может быть, от усталости? От слишком долгого и тяжёлого расставания с любимой? С каждым письмом Анна становилась всё более взволнованной: ждала возвращения своей "милой химеры в адмиральской форме". А кое-где чернила оказались размыты, и явно не морской водой или дождём…

Но каким же будет возвращение? Разве он сможет любить Анну и быть вместе с Софьей? И что же подумает Ростислав, когда повзрослеет и будет уже кое-что понимать в жизни.

– А, гари оно! – в сердцах бросил Колчак.

И оно таки загорелось.

Но сперва…

Машина подпрыгнула, кажется, до самых небес – на ровной дороге. Секунду спустя пришёл звук взрыва. На адмирала пахнуло жаром. Автомобиль упал вниз, то ли боком, то ли вообще – крышей. В глазах потемнело, в нос ударило запахом гари. Звуки умерли, только в голове звенело.

Тело работало само, машинально: сказался опыт морских баталий. Юркнув в щель между землёй и корпусом машины, Колчак выполз наружу. Привалился к стене: каждый шаг давался с огромным трудом, даже вздохи отзывались невероятной болью в груди. Неужели сломаны рёбра?

Что-то липкое и тёплое залило левый глаз. Александр попробовал смахнуть жидкость пальцами, но это не помогло. Приглядевшись, адмирал понял – это кровь. Когда машина упала, он, видимо, повредил голову. А что же с другими? Там ведь…

Флотоводец, собрав последние силы, поднялся на шатающиеся ноги и сделал шаг. Другой…Упал…Снова поднялся и снова упал на вытянутые руки. Дрожащие как каменный дом при землетрясении, они не выдержали тяжести, и Колчак повалился наземь. Кровь залила оба глаза, не давая ничего разглядеть, – зато вернулся слух. Словно бомбу взорвали: весь мир наполнился криками, причитаниями, молитвами и стонами. Последние раздавались близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Так…Если стонут – значит, живы…Живы, франт-собаки! Господи, живы!

– Врёшь, не возьмёшь, – ни к кому не обращаясь, выдохнул адмирал.

Он подполз к машине, из которой несколько секунд (а может, и минут…) назад так спешил выбраться. Стоны стали громче.

– Сейчас, ребята…Сейчас…

– Уходи! Уходи…Вдруг…снова…взрыв… – донёсся до Колчака такой знакомый, но такой измученный голос…

Смирнов! Живой! Живой!

– Я…тебя…вытащу…

Адмирал вдохнул – лёгкие ожгло, было похоже на то, что в кожу впиваются тысячи игл размером с дом. Казалось, ещё одно, самое что ни на есть малейшее движение – и можно прощаться с миром.