355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Андреев » Крылья чёрные » Текст книги (страница 13)
Крылья чёрные
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 06:27

Текст книги "Крылья чёрные"


Автор книги: Николай Андреев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Итак, какое решение принять?

Адмирал замер на мгновение. Глаза его сузились. Решение было принято.

Он поговорит с Софьей, честно скажет ей то, что чувствует к Анне, и они вместе решат, как быть дальше. Его жена, конечно же, знает, что объединяет Колчака и Тимирёву, но по душам об этом они никогда не говорили. Значит, время пришло.

Поднялся ветер, прохладный, прогнавший все тяжкие думы Колчака. Адмирал не заметил даже, как на железной дороге, проложенной прямо к пирсу, показался поезд. О, это был не товарняк, исхлёстанный дождями, изъеденный ржавчиной, позабывший, что такое краска. И не обычный пассажирский, в эти дни заполненный доверху народом. Это был чёрный, чернее ночи, состав из трёх вагонов. Что-то знакомое, кто-то говорил об этом…

Колчак напрягся. На счастье, бинокль висел на шее: адмирал воспользовался им, чтобы разглядеть получше странный поезд. Тот как раз остановился у самой пристани.

Так…Габсбургские короны и орлы на стенках. Целая толпа собралась у дверей вагонов. Нет, расступилась! Шныряют туда-сюда солдаты в чёрных мундирах, это, кажется, австрийская гвардия или что-то вроде. На их знамёнах можно разглядеть "адамову голову" – череп. Да, точно! Он слышал об этом соединении. Такого эскорта удостаивается только монарх или кронпринц!

Смотри-ка! Кто-то выходит из головного вагона.

Адмирал пригляделся. Мгновение – он отложил в сторону бинокль. Всё было ясно.

– Подготовиться к встрече императора Австро-Венгрии Карла Габсбурга! Оркестр, играйте гимн! Гимн!

Отрёкшийся император Карл вместе с женой Цитой и горсткой верных придворных покидал родную державу навсегда. Вот, значит, кого Кирилл просил встретить в Триесте. Да…

Адмирал мысленно пожал руку Великому князю…


«Новое время»

МИР! МИР! МИР!

В Петрограде открывается мирная конференция, которая положит конец Великой войне. Четыре года испытаний и тягот – и вот Россия наконец-то может вздохнуть спокойно.

Открыться конференция должна парадом, который, против обыкновения, пройдёт не на Марсовом поле, а на Невском проспекте. Особо отличившиеся в дни Великой войны солдаты и офицеры пройдут строем по улицам Петрограда. Это будет символом того, что армия, сыны Отечества, наконец-то возвращаются домой, неся победу на своих штыках. Кроме того, планируется…



«Утро России»

Крайний выпуск

К сожалению, спешим вам сообщить, что наша газета прекращает на неопределённое время свой выход. Причина – организационные проблемы. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Наш верный друг, великий деятель русской промышленности, Павел Павлович Рябушинский уехал в Америку для руководства отделением отечественной фирмы по производству сельскохозяйственных машин.

К другим новостям…



Глава 9

Наступает минута прощания,

Ты глядишь мне тревожно в глаза,

И ловлю я родное дыхание,

А вдали уже дышит гроза.

Дрогнул воздух туманный и синий,

И тревога коснулась висков,

И зовёт нас на подвиг Россия,

Веет ветром от шага полков…

«Прощание славянки»

Александр Иванович Спиридович дожидался окончания заседания Совета министров. О чём он только не думали в тот час! Чего только не вспоминал! Кажется, вся жизнь прошла перед глазами. Теперь же наступала минута, которая станет венцом борьбы за безопасность России. Он мысленно репетировал сцену вызова Гучкова на дуэль, но, как всегда, план сорвался, едва дошло до настоящего дела.

Последние двадцать минут из-за двери доносился разговор министров и регента на повышенных тонах. До Спиридовича долетали обрывки фраз, вроде "Не посмеете!", "Произвол!", "Глупость!", "У вас этого никогда не получится!". В конце концов, дверь кабинета хлопнула, и министры, раскрасневшиеся, взволнованные, начали покидать заседание.

Гучков казался чернее тучи. Он играл желваками, бил рукой по воздуху, не обращая внимания на происходящее вокруг. Октябрист взял себя в руки только когда кто-то преградил ему путь.

– Здравствуйте, Александр Иванович, давно не виделись, – посередине коридора возвышался Спиридович.

– Здравствуйте, здравствуйте, Александр Иванович, – небрежно ответил Гучков. – Собственно, и не хотелось с Вами видеться. Извините, но мне пора идти. Моё почтение.

Из-за скандала обычное самообладание оставило лидера военного и морского министра (точнее, уже бывшего министра), и он говорил, не скрывая своих чувств.

– Если уж Вы честны со мною, то и я буду честен с Вами. У Вас нет никакого почтения ни ко мне, ни к кому-либо в мире, – Спиридович вызывал бурю.

И она грянула.

– Да как Вы смеете оскорблять меня? Вы?! Вы, не сумевший обеспечить охрану Столыпина, проглядевший десятки террористических актов, смотрите за собой.

Былая вражда проснулась. Мир принялся вертеться вокруг их двоих.

Бывший начальник личной охраны Николая знал, как можно так уязвить Гучкова, что тот вовсе выйдет из себя и не сможет не принять вызов.

– Вы сами – негодяй и подлец, Александр Иванович. Так считает Николай Александрович, так считаю и я, – гордо и спокойно парировал Спиридович.

– Это оскорбление! Я вызвал бы за такое на дуэль, но в прошлый раз Вы не дали мне сатисфакции! – глаза Гучкова сыпали молниями.

– В этот раз я – свободный человек, не состоящий на службе, начальство мне помешать не сможет. Я вызываю Вас, Александр Иванович.

Спиридович снял с правой руки перчатку и бросил под ноги Гучкова.

Тот, вскинув голову, надменно ответил:

– Принимаю Ваш вызов. Будьте уверены, Вы ответите за свою спесь!

– Тогда – через час. В саду Таврического дворца. На пистолетах. С пятидесяти шагов, – холодно предложил Спиридович.

– Да хоть через платок! – махнул рукой Гучков. – Я немедленно начну готовиться. Пора покончить с этим!

– Александр, уймись! – окликнул его Коновалов. – Сейчас не время…

– Сейчас самое время! – отрезал Гучков. – Я сделал все дела. Если умру, ничто не изменится.

Это был знак того, что покушение уже готово, фигуры расставлены, и труба заиграла "Подъём".

Гучков был взбешён: его посмел оскорбить чёртов агентик охранки! За это он ответит!

– Замечательно, – удовлетворительно кивнул Спиридович. – И да рассудит нас Бог.

– Посмотрим! Посмотрим! – уже бывший военный и морской министр поспешил удалиться, по дороге плюясь и сквернословя. В таком диком гневе его ещё никто не видел.

– Александр Иванович, удачи Вам, – шепнул проходящий мимо регент. – Если что, мы отомстим за Вас…

– Не придётся, – сказал то ли Кириллу, то ли самому себе Спиридович.

Он шёл по коридорам Таврического дворца, переполненным народом: все спешили покончить с делами и поскорее уйти на парад. Всего час оставался до начала зрелища, каких-то жалких шестьдесят минут!

"Увижу ли наших героев? Останусь ли жив?" – как бы между прочим подумал Спиридович. Он вышел прочь из здания и сел на скамейку в саду. Ещё пятьдесят минут. Каких-то пятьдесят минут, и кому-то из двух Александров покинуть миру, а кому-то – остаться в живых. Интересно только, кому?..


***

Кирилл закончил последние приготовления. Фон Коттен, с которым они утром созванивались, доложил: манифест будет зачитан завтра. В каждой церкви, на каждой площади по всей стране народ оповестят о преступлениях военно-промышленных комитетов и Земгора. Одновременно пройдут аресты тех изменников, которые ещё даже не подозревают о предстоящих событиях. Но доказательства уже собраны и растиражированы! Ещё ночью люди фон Коттена незаметно проникли в здание Центрального военно-промышленного комитета, вскрыли несгораемый шкаф Винавера и раздобыли все необходимые бумаги. Бобрев, без которого операция не прошла бы столь гладко, награждён: его и вправду произвели в офицеры (а точнее, в штабс-капитаны, минуя сразу несколько званий) лейб-гвардии Финляндского полка. Что ж, теперь Дмитрию предстоит не так уж и много лгать своей будущей жене. Кирилл уже распорядился выделить средства двум влюблённым, какая-никакая, но дачка в окрестностях Петрограда им обеспечена.

Следующий час пролетел незаметно. Он, кажется, пожал руку тысячам людей. Представители Антанты и общественности, члены Государственного Совета и распущенной Думы, консерваторы и либералы – все спешили поздравить регента с успехом и пожелать удачи и многих лет. Кирилл задумчиво и немногословно благодарил. Всего помыслы были связаны сейчас с операцией "Комитет", которая вот-вот начнётся…

Наконец, время настало…


***

Спиридович дождался этого момента. Наконец-то! Сколько лет? Пять? Или шесть? Сколько прошло с первого вызова Гучкова на дуэль? Ах, неважно! Неважно!

Решено было стреляться без секундантов: благо, сад был просто-напросто переполнен народом. Каким-то чудом весть о том, кто будет стреляться, облетела Петроград, и люди пришли поглазеть на историческое зрелище. Тем более, они ещё успели бы к началу парада, когда исход поединка уже решился бы.

Гучков выглядел уверенным в себе и спокойным: он всё-таки взял себя в руки, справился с гневом. Замечательно. Шансы на победный выстрел уравниваются.

– Александр Иванович, готовы? – окликнул бывшего министра Спиридович.

– Готов, – коротко ответил октябрист. – Начинаем расходиться…

– Раз… – выдохнула толпа…


***

Кирилл занял место на трибуне. Именно отсюда, с Адмиралтейской набережной, должны были двинуться к Невскому полки.

Какое чудесное это было зрелище! Ровные квадраты войск застыли напротив, готовясь сделать первый шаг. Вот-вот они примутся чеканить, топтать мостовые, одним видом своим срывая аплодисменты и чепчики с не в меру чувствительных дам. Вот застыл напротив Кавалергардский полк, красавцы! Некогда – краса и гордость всей гвардии, ныне они подрастеряли прежний задор в бесконечных боях Великой войны. Многие из старых служак погибли, нынешние пока не поднабрались опыта. И всё же – ему было поручено наравне с лейб-гвардии Кирилловским полком возглавить парад. Да, чудесное зрелище!

Ближе всех к трибуне находился князь Вяземский, ныне получивший командование над Кавалергардским полком. Боже, как он волновался! Регент заметил это по искривлённой физиономии. Князь кусал губы. Ещё бы! На него будет равняться целый полк, а на последний, в свою очередь – все остальные войска, участвующие в параде. Ответственность велика как никогда.

Вяземский поймал на себе взгляд Кирилла – и отвёл глаза в сторону. До чего же волнуется…Да…Может, отпуск ему дать после? Да, непременно!

"И самому бы не мешало!" – подумал регент. Он устал, слишком устал…


***

– Всё! – выдохнула толпа, напрягшись.

Противники заняли позиции. Кто-то из офицеров вызвался бросить платок – сигнал к началу дуэли.

– Господин Спиридович, стреляйте первым! – воскликнул Гучков.

– Нет, Александр Иванович, благодарю! Первый выстрел – за Вами!

– Что ж, благодарю!

– Всегда рад!

Господа противники решили напоследок обменяться любезностями.


***

Вяземский ждал удобного момента исполнить замысел Гучкова. Выстрел должен был раздаться и убить проклятого тирана. Но князь медлил, идея этого убийства в сознании его становилась всё менее и менее привлекательной. Да и не так уж был плох тиран, который привёл Россию к победе…

Кирилл начал речь, давным-давно им заготовленную. Собственно говоря, из-за неё одной и затевался весь этот парад. Что ж, пора. Побольше воздуха в грудь…Только бы успеть…Только бы в назначенное время звонари выполнили его просьбу…

– Ну вот и кончилась Великая война. Что ждёт нас дальше? Будущее туманно и непонятно. В Европе бушуют революции и восстания, идёт перекройка мировой карты. Целые народы подхвачены этой бурей. Но Россия должна выстоять. Монархист или социалист, консерватор или либерал – не важно, кто. России нужны не сотни группок и партий – России нужен единый народ. Мы призываем вас к единству, единству, которое сделает наш народ непобедимым. Дружно встанем, чтобы сделать нашу страну лучше в мире, сильнейшей в мире, богатейшей дарованиями и талантами. Мы должны дать каждому работу и достойную жизнь. Но это будет нелегко. Пройдут годы великих трудов, может, целые века. Сейчас мы должны сделать первый шаг навстречу будущему, будущему, в котором наш народ будет един и непобедим. Император Алексей надеется на вас, русские люди. Вы готовы идти под русским знаменем навстречу опасностям и трудностям, ради России, ради того, чтоб больше не было войн и голода? Будем драться за Великую, Единую и Неделимую Россию! Встанем вместе – станем непобедимы!

И тут раздался колокольный звон, чуть раньше, чем планировалось, но…

Все колокола Петрограда зазвонили разом, и воздух наполнился малиновым перезвоном. Он звал людей вперёд, на великие свершения – и никто не мог противиться этому зову…

Голос Кирилла дрогнул…Вяземский просто не смог выстрелить, иначе бы почувствовал себя последней подколодной змеёй. Князь тоже не смог не прислушаться к словам регента, не замечтаться о грядущей России…


***

Люди выдохнули все. Разом, не сговариваясь, когда Гучков, цепляясь уже немеющими руками за окровавленное горло, повалился наземь…

Спиридович, довольно хмыкнув, наконец почувствовал, что ранен, а может, уже и умирает, и закрыл глаза. Он привалился к пеньку. Больше в этой жизни его ничто не волновало…


***

Звонили колокола, зовя на новую, невиданную доселе войну за Россию. Все чувствовал: начиналась новая эпоха – и никто не знал, что она принесёт…

ЭПИЛОГ, ИЛИ Я – СЛУЖУ!

Первый роман цикла начинался историей о Колчаке – значит, последнему роману суждено завершиться тем же…

…Догоняют, настигают, наседают,

Не дают нам отдыхать враги,

И метель серебряно-седая

Засыпает нас среди тайги…

Брали станции набегом:

Час в тепле, а через час – поход.

Жгучий спирт мы разводили снегом,

Чтобы чокнуться на Новый год…

Арсений Несмелов

Молча склоняю голову и перед его могилою.

Настанет день, когда дети наши, мысленно созерцая позор и ужас наших дней, многое простят России за то, что всё же не один Каин владычествовал во мраке этих дней, что и Авель был среди сынов её.

Настанет день, когда золотыми письменами на вечную славу и память будет начертано Его имя в летописи Русской земли.

Иван Бунин

Вчера умер Каппель. Мог ли я ещё неделю назад поверить, скажи кто нечто подобное?

Вчера умер Каппель. Даже в предсмертном бреду – он оставался истинным командиром: "Фланги…Фланги закруглите…Не растягивайте фронт…На соединение с армией Войцеховского…На соединение" – шептал Владимир Оскарович, не давая Смерти забрать его.

Вчера умер Каппель. Вы думаете – это конец? Вы скажете: "Оглянись назад, посмотри, здесь же на одного здорового бойца – трое, четверо обмороженных или больных тифом! Проиграли! Всё потеряно!". Вы ошибаетесь: мы дойдём до Иркутска, мы сможем, несмотря ни на что, назло врагам и "друзьям"-злопыхателям, мы сунем кукиш под нос союзничкам-чехам. Мы сможем! Мы всё сможем! Которую неделю мы идём по старому Сибирскому тракту, на восток, к солнцу – и Адмиралу. Быть может, когда-нибудь поэты, а вслед за ними и историки воспоют наш поход. Да, должно быть, получится красиво, нечто вроде: "Снег громко хрустел под ногами. Он протестовал против того, что какой-то человек топтал его безупречные кристаллики. Хруст был воем снега, плачем по уничтоженному великолепию". Да, поэтам легко рассуждать о красоте сибирских просторов, сидя в тёплом уютном кресле и марая бумагу. Никто ведь и "певца истории" не осудит, что наполнил страницы магистерской диссертации пафосом и дифирамбами выдержке каппелевцев. Но – пусть сперва они, поэты и летописцы пройдут через тайгу нашим путём. Пусть они выдержат метели и морозы, пусть за шанс часок побыть в тепле, у огня, выдержат очередной (какой уже – десятый?сотый?тысячный?) бой с партизанами. Пусть сперва эти краснобаи хлебнут спирта, разведённого таёжным снегом, пусть полежат в телеге рядом с умирающим тифозным больным. Вы думаете – откажутся? О, нет, согласятся, но сошлются на дела, на иную историческую ситуацию, на то, что "прежде и люди крепче были, и морозы слабей". Вздор: люди всё те же…И трусы есть, и храбрецы. А есть – рыцари…

Вчера умер Каппель. Ради чего он отдал свою жизнь, спрашиваете? Ради чего…Глупые, не ради чего, а ради – кого. Наш Адмирал – эти два слова придавали нам сил, двигали вперёд. Когда начинало казаться: "Всё, отвоевался" – воспоминание о нашей цели помогало мне собраться с духом, и словно крылья вырастали на моей спине. То-то, наверное, на спине шинель у меня вся в дырах: крылья проделали.

Вчера умер Каппель – но Адмирал был всё ещё жив. Ради него все мы шли вперёд, на бой. Пускай мы проиграли войну, пускай Самара, Казань и Омск потеряны для нас – но Адмирал должен жить. Если оставим его – я не смогу в глаза смотреть близким, друзьям и потомкам. "Как посмели бросить Адмирала?" – этого вопроса мне не вынести. Нет, лучше остаться в этих снегах подыхать, к партизанам угодить, нежели отдать себя на растерзание совести.

Вчера умер Каппель – он умер ради Адмирала. Мы запомним этот завет. Мы дойдём до Иркутстка, чего бы нам это ни стоило. Многие уже оплатили полной мерой за спасение Адмирала. Мой, друзья-однополчане Казимир Сташевский Мишин Гриша, Задувалов Олежек, Александровский Михаил, Лабунцов Сашка, Бутенко Харитон и многие, многие другие, сложившие головы свои в этом походе. Их лица встают в моей памяти: серьёзные и шкодливые, молодые и старые, грустные и радостные. В голове не укладывается, что их уже нет среди живых, что тайга и партизаны отняли их…

Но вот – снова бой. Где-то там, впереди, у деревни окопались красные, крови никак не избежать. Уж нету сил обходить посёлок, предстоит атаковать в лоб. Осталось только подсчитать патроны, хватит…На сколько же хватит? На бой? Два? Три? Четыре, и то – край. Главное, чтоб штык не подвёл. Молодец был Суворов, знал, чем и как нужно воевать. Пуля – дура, да и маловато дур этих в запасе-то.

В атаку шли молча, словно поминая погибших. Нас встретили хлипким винтовочным залпом да пулемётной трелью, задевших одного-двух воткинцев да кого-то из сибирской дивизии. Я прошёл возле их трупов, даже не остановившись, не бросив прощальный взгляд: за годы войны нагляделся, очерствел, попривык. Увидел мелькнувшего среди домов партизана – выстрелил. Ухмыльнулся: попал, кажется. Надо же, начал радоваться чужим смертям. Сперва – врагов, а вскоре буду рукоплескать гибели своих. Скоро, очень скоро. Проклятый поход, выпивший душу из всех нас. Но да ничего, вон там, за косогорами – Адмирал. Дойдём! Обязательно – дойдём! Во что бы то ни стало!

Ну вот, всё как обычно: несколько выстрелов, разбежавшийся "гарнизон" – и несколько часов спокойствия и тепла. А после – всё сызнова…


***

Сколько же дней назад ушёл в лучший мир Каппель? Я, кажется, сбился со счёта. Да и мысли мои были заняты другим. Мы продолжаем наш поход, ставший крестным путём. Я оглядываюсь по сторонам – и вижу новые, незнакомые лица: мы наконец-то объединились с шедшими иной дорогой сахаровцами. Вовремя: мы вот-вот подойдём к станции Зима. Какое весёлое название…Какое многообещающее, какое холодное и вьюжное…

Ха! Вот наконец-то увидел эшелоны! Ба! Чехословаки! Сколько же их здесь? Видны и польские, и румынские вагоны, но воздух пестрит развевающимися чехословацкими знамёнами. А ещё какие-то красные полотнища…Красные! Снова! К бою! К бою, друзья!

Вновь – уже ставшие привычными действия: пересчитать патроны, перекреститься и дождаться сигнала к атаке. Где-то там, у вокзала, уже идёт перестрелка. Пулемёты соловьями заливаются, расстреливая…Кого? Красных? Наших? Чехов? Проклятье, ничего не разобрать, кто с кем сражается…Сейчас бы в атаку – и забыться, забыться…

Есть сигнал! Уррра! Обмороженные, уставшие, мы встаём в атаку, в полный рост, как на параде, только вместо музыки – стрельба, а вместо мундиров – лохмотья. Хороший парад! Уррра!

Господи, что же творится на Земле? Да это же чехи, чехи с нами! Тоже с красными воюют, чудны дела твои, Господи! Покажем мы красным, кто есть кто, чья это земля…

Мы взяли вокзал, бросившись в безумную атаку на "льюисы". И смогли, смогли пройти! А вот чехи…Те отступили обратно к своим поездам, подчиняясь неожиданно пришедшему приказу командования. Эх, чехи, чехи…Ну да ладно, мы здесь хотя бы отогреться можем…Сейчас бы поспать часок-другой…


***

Двенадцать дней назад умер Каппель – и вот-вот может погибнуть Адмирал. Мы всё-таки пробились к Иркутску: я до самого последнего момента не верил, что всё будет настолько легко. Атака, снова атака, ещё раз атака, и опять…А потом – тихо. Очень и очень тихо: красные отходили к окраине Иркутска, устанавливали пулемётные гнёзда, сколачивали «дружины». Я сам видел, как человек десять-двенадцать парней, не старше лет двадцати, в тужурках и плохоньких шинелях суетятся вокруг «виккерс-максима». Смешно, право: одной гранаты хватит, чтобы превратить в ошмётки и саму дружину, и пулемёт. Да вот только – нельзя. Адмирала могут убить: городские власти пригрозили смертью бывшему Верховному правителю России. И ведь не дрогнет рука, не допустят они ошибок прошлого правительства. Это Адмирал мог отпустить на все четыре стороны Авксентьева с Зензиновым, отдав сто тысяч рублей каждому «на жизнь». Нынешние «правители» России разве что на тот свет отпустят с радостью, пустив пулю в лоб.

Вечером, как сказал нам майор Колотозов, состоялось совещание штаба Каппелевской армии. Как звучит-то! Три тысячи усталых солдат и ещё тысяч двадцать больных, раненых и умирающих. Армия…Вот она, наша Россия, съежившаяся до размеров вокзала и пары вёрст железнодорожного полотна. Погибла Россия…Нет, ещё не погибла! Отставить грусть и трусость! Адмирал! Пока жив Адмирал – жива и прежняя Россия. Только бы спасти его…

Колотозов принёс ещё какое-то известие, только вот я совершенно не расслышал его слов. Что-то там про обходной манёвр, об ударе с тыла…Ага, в атаку на Иркутск идём! Отобьём Адмирала! Наконец-то – в бой, чтобы не бояться, чтобы не мёрзнуть. И – чтобы не думать…

Ставшие давным-давно привычными сугробы и трескучий мороз. В новинку разве что полная луна, освещающая наш путь. Лучше б и не было её: иркутским легко заметить вооружённый отряд, идущий возле самого пригорода. Проклятье! Заметили! А. нет…Не успели знак подать: снег принял троих красных дружинников в свои морозные объятия. Я всё-таки посмотрел на них: простые люди, рабочие, не будь этой проклятой Смуты…Эх, да что уж там! Ещё битвы, ещё! Чтоб не думать, чтоб тупо выполнять команды, чтоб сражаться за Адмирала!

Блестит Ангара – или не Ангара? Вроде она здесь протекает, ныне закованная в ледяную броню. Эх, смотри-ка, поэтому становлюсь, романтиком…Давно ли копал в промёрзшей земле могилы для умерших от гангрены однополчан? Воспоминание отбило всякий поэтический настрой.

Внезапно скомандовали залечь. Поднявшееся было волнение унял, умыв лицо снегом. Хорошо стало! Да, хорошо! Мысли сразу в порядок пришли, да и внимание переключилось на…

Кто же это там? Кого…

Я подполз поближе, чтобы увидеть холм, ребёнком выглядящий на фоне крутой горы. А там, на холме, высокий человек в серой папахе возвышался перед расстрельной командой. Ещё ближе, ближе, ближе…Подползти, надо подползти поближе…Этот человек показался мне до боли знакомым. Да он там не один, ещё кого-то вот-вот расстреляют…

Где-то вдалеке раздался пушечный выстрел – и словно этот громовый отзвук придал ясности моим мыслям: там, на холме, был…Адмирал! Да, это он! Адмирал!

Я едва удержался, чтобы не подняться во весь рост и не побежать к нему, чтоб закрыть телом…

– Кто Вы по званию? – слышу я уверенный, спокойный, ледяной голос Адмирала, обращенный к начальнику расстрельной команды.

– Комиссар!

– Нет такого звания. Боюсь, что по уставу Вы не можете командовать моим расстрелом, здесь нужен старший либо равный по званию, – всё так же заметил на возглас красного комиссара Адмирал.

– Так что же тогда прикажете делать? – издевательским тоном произнёс командир палачей.

– Командовать своим расстрелом буду я, – отчеканил Адмирал. – Готовсь!

Майор Колотозов поднял руку – знак изготовиться к бою. Ага, ну сейчас мы…Приклад послушно прижался к плечу. Мушка глядела прямо на одного из палачей, вон того, в тужурке с красным околышем.

– Цельсь! – возвысил голос Адмирал, готовясь произнести последнее в своей жизни слово.

– Пли!

Адмирал застыл…Он стоял секунду, две, три…Он, наверное, не понимал, почему же не он упал в снег – а красные…

Колотозов обогнал Адмирала – и вся расстрельная команда отправилась на тот свет…

– Александр Васильевич! Александр Васильевич! – майор первым поднялся из сугроба и побежал к Адмиралу. – Александр Васильевич!

Адмирал, не в силах побороть охватившее его волнение, покачнулся и едва не упал в снег.

– Александр Васильевич! Уходим! В часе отсюда – Войцеховский! Уходим, Александр Васильевич! Нам больше нечего здесь делать! – Колотозов, обыкновенно спокойный и обстоятельный, теперь более походил на юнкера, прошедшего через первый в своей жизни бой. – Александр Васильевич!

Но, признаться, мне самому хотелось пожать руку Адмиралу, посмотреть в эти глаза – и…

– Я не считаю возможным покинуть Иркутск, – взяв себя в руки, отрезал Адмирал. Он вглядывался…куда?

Я проследил его взгляд – он падал на какой-то из городских кварталов, там же и темнела громада…тюрьмы? Неужто и вправду тюрьма?

– Я понимаю, что Вам сейчас нелегко, мы только что избежали смерти, но…помилуйте! Надо уходить! – дородный Пепеляев надеялся образумить бывшего Верховного Правителя России. Шальной взгляд премьера метался: Пепеляев, видимо, не желал возвращаться, не желал вновь увидеть застенки. – Опомнитесь! Там же красные!

– Там – Анна Васильевна. Пока она находится в Иркутске – я не в силах покинуть город, – лицо Адмирала напряглось, посерело…

Я наконец заметил, что он поседел, и теперь более походил на старого орла. Не только мы прошли крестный путь, но и Адмиралу досталась своя дорога на Голгофу.

– Проклятье! Ваше Высокопревосходительство, разрешите выполнять! – взял под козырёк майор. – Я берусь спасти заключённых. Клянусь Вам: Анна Васильевна…

– Верю, охотно верю – я пойду с Вами, майор. Дайте мне оружие, – именно в тот момент я готов был охотно поверить, что Адмирал когда-то смог успокоить митинг революционных матросов. Этот взгляд…Этот голос…Металл был мягче.

– Но, Ваше Высокопревосходительство…Александр Васильевич…

Вы когда-либо видели, чтобы мужчину, спешащего к любимой, кто-то мог остановить? А уж особенно бывшего Верховного Правителя России…

Зато я могу поклясться: вам никогда не доводилось видеть отряд человек из сорока, решивший взять штурмом самое охраняемое здание Иркутска. Наверное, в иное время впору было бы снимать картину-синема о наших похождениях…

По дороге встретился патруль красных…Наконец-то – бой! Не думать! Не думать о том, что вот-вот нас могут окружить "дружинники", что мы в самом центре вражьего гнезда…

А ведь какие юнцы были среди "дружинников"…Точно такие же парни воевали у Тобола и под Самарой…Эх, Самара-городок, сколько же ребят там полегло…Почудилось, что среди красных был и Пашка Милорадовский, лихой поручик, нашедший последний приют в братской могиле Челябинска…Вылитый Пашка! Такой же молодой – и такой же горячий. И погиб первым…

И снова – бег по улицам просыпающегося Иркутска, снова стрельба…И оборачиваться– нельзя: там, позади, пятеро наших осталось. И, знаете, я был даже рад за них: наконец-то отдохнут…

Но вот и настал конец нашей беготне: впереди громоздилась тюрьма, оцепленная дружинниками, улыбающаяся пулемётными дулами.

– Надо всё сделать быстро, иначе… – Адмирал не закончил фразу, но нам и без того было понятно: перестреляют заключённых, опоздай мы хоть на минуту.

– С Богом! – Колотозов дал сигнал к атаке. – За Россию! За Адмирала!

Он сделал несколько шагов – и, смешно всплеснув руками, повалился на снег. Вот и он наконец-то сможет отдохнуть…

То, что было после, и боем назвать-то трудно: кранные просто разбежались, дав дорогу обезумевшим от ярости "белякам". Нам, то бишь…И всё-таки – ещё семеро из нас остались лежать, окрашивая снег в багрянец. Отвоевались…Не думать…Не думать…Не бояться…В атаку! В бой! На смерть!

Я видел, как Адмирал, со смесью радости, ярости и волнения на лице, отпер дверь одной из камер – и заключил уже в свою темницу, темницу любви, даму…Да, это была Анна Васильевна, жутко худая, испуганная, – но счастливая. Слышно было, как она плачет, но лица её не было видно: Адмирал прижал к себе возлюбленную и что-то шептал ей.

Сзади послышались торопливые шаги и короткие команды, выкрикиваемые гнусавым голосом. Ага, ещё солдаты революции подоспели…

Я развернулся – и увидел дуло трёхлинейки, направленное прямо на Адмирала. Время…Время…Его никогда мне не хватало…

Надо успеть…

Не думать…

Выстрел…

Наверное, я улыбался, падая в небытие: я всё же успел. Несмотря ни на что…Мы всё же…устроили красным настоящий реванш за крестный путь…И теперь – можно отдохнуть…Наконец-то отдохнуть…Как хорошо и тепло…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю