Текст книги "Рубиновая звезда (сборник)"

Автор книги: Николай Шагурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

4. ЛОШАДИНЫЕ ПЕРЬЯ

Дик ясно представлял себе, как все это кончится. Откроется дверь, войдет Джо Москит и бодро скажет: «О'кей, патрон!»

Это будет означать, что мистер Томас К.Ларгетни прекратил свое существование и даже прах его искать бесполезно, ибо Джо Москит был мастаком на подобные дела. А потом Джо с поручением Дика отправится в Нью-Йорк, и там его найдут в доках с простреленной головой, и тогда только один человек на свете останется посвященным в тайну исчезновения мистера Томаса К.Ларгетни.

Дверь отворилась много раньше, чем ожидал Дик. Но вместо Джо появился администратор «Любимцев Фортуны» Сэм Роско, одержимый приступом буйного веселья. Низенький, круглый, он походил в этот момент на статуэтку китайского бога смеха.

– Что тебе? – недовольно спросил Дик.

Роско присел, хлопнул себя по ляжкам и оглушительно захохотал.

– Что ты ржешь?

– Интересные новости, хозяин! «Маэстро грандиозо» перебрался играть в «Счастливый шанс»!

Дик вылетел из кресла так стремительно, будто его катапультировали.

– И что?!

– Хо-хо! Посмотрели бы вы, как он пушит клиентов Маленького Яна…

Дик тоже было растянул рот до ушей, но вдруг спохватился и стал серьезен.

– Смеяться будем потом. Сейчас быстро – одна нога здесь, другая там, возьми несколько ребят и разыщи Джо Москита. Передать ему от моего имени: «Задний ход». – Он поглядел на часы. – Сейчас – одиннадцать. В двенадцать доложить об исполнении.

…А в «Счастливом шансе» посмотреть, действительно, было на что. В заведении Маленького Яна было всего три рулеточных стола, зато по размаху карточной игры это казино даже превосходило «Любимцев Фортуны».

Разгром, который учинил там «Маэстро грандиозо», был ужасающим. А так как банк за столом, избранным маэстро, держало казино. Маленький Ян ощутил, как почва уходит у него из-под ног.

Однако у Маленького Яна тоже были свои «Ангелки» и «Джо Москиты». Одному из них, чрезвычайно элегантному субъекту, он и отдал, с глазу на глаз, уже известный нам приказ, только в более категорической и лапидарной форме:

– Стукни этого парня. И – концы в воду.

Чрезвычайно элегантный субъект отступил на шаг и приложил руки, унизанные кольцами, к ослепительному галстуку:

– Я извиняюсь, мистер Микардо, но думаю, что это будет не в ваших интересах.

– Что-о-о?

– Те крупные суммы, которые Маэстро унес от нас из «Счастливого шанса», он положил в банк мистера Чирчелла.

– Ну и что из того? – спросил туго соображавший Ян.

– А то, что в случае исчезновения Маэстро ваши денежки достанутся Большому Дику.

Когда эта простая истина дошла до сознания Яна, он запустил стаканом в стену.

– Да это сам сатана! Приказ отменяется!

Теперь пришла очередь маленького Яна стать инициатором нового свидания боссов.

Встреча состоялась в особой комнате при одном из баров Дика. Стоял жаркий, даже для Флориды, день. Однако Дик в белом пиджаке и таких же брюках, гладко причесанный и чисто выбритый, был совершенно сух. Ян сидел, тяжело дыша; клетчатая рубаха, расстегнутая сверху донизу, открывала грудь, густо заросшую рыжей, мокрой шерстью.

Оглядевшись, Ян заметил, что в уголке скромно примостился молодой, очень худой и неряшливо одетый человек.

– А Сид тут зачем? – рассердился Ян.

– Пусть сидит, – сказал Дик. – Он нам, возможно, понадобится.

Сидней Платтер был сыном состоятельных родителей и в свое время учился в университете, выказывая блестящие способности. Его погубили карты. После смерти отца он быстро проиграл наследство, опустился, оказался замешанным в какие-то неблаговидные истории. Родные терпели, терпели и, наконец, отреклись от него. Скатываясь все ниже, Сид вступил в связь с гангстерами и теперь, находясь в шайке Дика, играл жалкую роль приживальщика. Впрочем, Сид пользовался репутацией образованного человека, и многие идеи усовершенствования игорного бизнеса, которые Дик выдавал за свои, принадлежали Платтеру. Именно он подал идею «карточной лотереи» настолько бесцеремонного надувательства, что невозможно было пересчитать попавшихся на эту удочку.

Дик нередко консультировался у Сида, но держал его в черном теле («чтобы не избаловался») и заставлял довольствоваться крохами с зеленых столов.

– Итак, что вы думаете обо всем этом? – спросил Ян.

Боссы скрестили взгляды: Дик – многозначительный, Ян – крайне озабоченный.

– Что я думаю? – отвечал Дик. – Это – лошадиные перья [жаргонное американское выражение: нечто немыслимое, ни с чем не сообразное].

– Лошадиные перья! – как эхо отозвался Ян.

– Надо что-то предпринимать! Иначе он разорит нас и распугает всех клиентов, – продолжал Дик.

– Кто же он такой?

– Я наводил справки: в Нэшвилле не было и нет юриста с фамилией Ларгетни, – заявил Дик.

– Тут и без справки все ясно, – осмелился подать голос из своего угла Сид. – Ведь Ларгетни – это не фамилия. Прочитайте наоборот – и получится «интеграл», математический термин.

– Ну вот! – торжествующе воскликнул Ян. – Я так и предполагал, что это оборотень!

– Чепуха, Ян…

– Или – робот, – высказал Ян внезапно пришедшую в голову догадку. Впрочем, чувствуя, что сморозил глупость, он осекся, да так и замолк с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом. И никто не подозревал, насколько близок к истине был он в этот момент.

– Ну, Ян, вы совсем зарапортовались – насмешливо сказал Дик. – Если бы я не знал, что вы в жизни не развернули ни одной книжки, то подумал бы, что вы начитались фантастических романов. Давайте спросим Сида: что думает он о всем этом?

Сид вытянулся и откашлялся, как бы готовясь отвечать урок.

– Я думаю, что он не оборотень, не робот, не гипнотизер, не маг или какой-нибудь там джин из арабских сказок, а просто человек, в совершенстве владеющий математикой.

– Да какое же отношение имеет математика к рулетке? – спросил Ян.

– Математика имеет отношение ко всему.

– Ты что-то не туда загибаешь, Сид…

– Ничуть. Я сам когда-то изучал математику, – грустно заметил Платтер.

– Да пойми же, что игра – просто водопад случайностей, – сказал Дик.

– Высшее назначение математики как раз в том и состоит, чтобы находить скрытый порядок в хаосе, который нас окружает, – пояснил Сид. – В математике есть специальная дисциплина – теория вероятностей, и она родилась за карточным столом, сперва как теория азартных игр. Теперь она превратилась в самостоятельную науку, мощное орудие познания и анализа, ею сейчас занимаются крупнейшие ученые. От этой большой науки отпочковалась современная математическая теория игр.

– И ученые занимаются игрой в «Черного Джека»? – спросил огорошенный Ян.

– Не только. Я знавал двух академиков, которые часами сражались в «крестики и нолики».

– Тьфу ты, пропасть! – на лице Яна выразились недоверие и разочарование.

Но Дик заинтересовался объяснениями Сида:

– Не хочешь ли ты сказать, парень, что с помощью математики можно найти способ играть без проигрыша?

– Вы попали в точку. Это возможная вещь. Нужно только подобрать ключ к каждой игре. Называется он алгоритм.

– Это еще что такое?

– Вот это объяснить будет трудновато. Приблизительно и упрощенно говоря, это еще не само решение задачи, а руководство к действию, точное указание о порядке решения сложной задачи посредством ряда простых операций…

– И ты тоже можешь найти этот самый, как его… габарит? – спросил Ян.

– Нет. Для этого надобен такой большой математический багаж, какого у меня нет. И, конечно, немалый творческий труд. На это я уже неспособен.

– А как по-твоему, Маэстро нашел его?

– Видимо, да.

– Да это же конец света! – возопил Ян.

– Ну, положим, не всего света, а только азартных игр…

Даже Дик, хитроумный Дик, растерялся. Он взволнованно подскочил к Сиду, тряхнул его за плечо и голосом, в котором слышались и просьба и угроза, воскликнул:

– Ну-ка, парень, тряхни мозгами, посоветуй что-нибудь! Пойми, что все наше хозяйство может пойти прахом. Погаснут огни Лас-Азартаса! Сид, мы озолотим тебя!

– Есть, конечно, самый простой выход: отправить его в Елисейские поля… – сказал Сид.

– Куда, куда? Где это?

Сид сделал выразительный жест рукой около горла.

– Но, – задумчиво добавил он, – это и самый глупый выход. Нельзя уничтожать курицу, несущую золотые яйца.

– Да, да! – в один голос воскликнули Дик и Ян. – Ни в коем случае!

И они наперебой, с самым серьезным видом, принялись доказывать Сиду опрометчивость такого шага. Во-первых, конвенция. Во-вторых, секрет, которому нет цены. В-третьих… В четвертых…

– Я думаю, – сказал Сид, выслушав все эти излияния, – что нужно вступить с ним в переговоры. Выкупить секрет, не стоять за ценой. Заложите свои заведения, бары, жен, и, если понадобится, последние штаны, но дайте ему столько, сколько он захочет. С этой волшебной палочкой вы войдете в любой игорный дом мира и будете властвовать в нем. А он пусть убирается на все четыре стороны с условием никому больше не открывать секрета.

– Браво, парень! – закричал Дик.

– А кому мы поручим переговоры? – спросил Ян.

– Сиду и поручим, – решил Дик. – Математик с математиком всегда найдет общий язык! – сострил он. – А пока ни один волос не должен упасть с головы Маэстро. Я уж позабочусь об этом!

– И я тоже, – поспешно добавил Ян.

Два босса пристально поглядели в глаза друг другу. Несмотря на огромную разницу в культурном уровне и сообразительности – у обоих одновременно блеснула одна и та же мысль. И у обоих достало проницательности прочесть ее.

Они отвели взгляды в сторону и холодно распрощались.

С этого вечера за «Маэстро грандиозо» неотступно следили четыре пары глаз. Два телохранителя были приставлены Диком, два – Яном. И тот и другой босс догадывались, какой камень припасен за пазухой у соседа.

5. ТАЙНА, СОСТОЯЩАЯ ИЗ ОДНОГО СЛОВА

Стук в дверь.

Короткая пауза.

– Мистер Ларгетни?

– Он самый. Чем могу быть полезен?

Сид (по случаю дипломатической миссии его приодели) оглядел роскошный номер. Маэстро стоял перед ним в пурпуровой шелковой пижаме, которая так шла к его осанистой фигуре и львиной гриве. На столе – бутылка вина, пачка распечатанных писем и… слуховой прибор (оказывается, маэстро без него отлично слышит!)

– Садитесь. Не угодно ли рюмку вермута?

«Какой знакомый голос!» – подумал Сид.

– Догадываюсь, что речь пойдет о покупке моего «секрета». Если так, то должен предупредить, что сегодня вы – уже семнадцатый посетитель по этому вопросу. Не считая письменных предложений, – маэстро похлопал по стопке корреспонденции.

Сид ошеломленно молчал. Догадка, не столько необычайная, сколько неожиданная, осенила его. Он был уверен, что узнал этого человека. Но что он так пристально вглядывается?… Да, это он!

– Постойте, постойте, мистер Молчун, а ведь я вас знаю! Если не ошибаюсь – Сидней Платтер? (Да, это он!)

Сид кивнул головой и, наконец, выдавил из себя?

– Ваша изумительная память не изменяет вам, профессор.

– Тсс! Какая встреча! Я так давно вас не видел. Объясните, пожалуйста, куда вы пропали перед последним курсом? И как вы, такой умница, подававший такие надежды, оказались здесь, среди этого алчного сброда?

– Позвольте, в свою очередь, задать и вам вопрос: что привело вас в эти вертепы? Жажда денег? Немыслимо. Вы – здесь! Вы, такой бессребреник! Вы, которого в аудиториях ждут студенты!

– От моего пребывания здесь зависит, смогут ли многие из этих студентов прийти в аудитории в новом учебном году. Как видите, я ответил вам. А вы мне – нет.

Сид опустил голову, произнес еле слышно:

– Карты…

– Понятно. Иногда эта зараза оказывается хуже алкоголя и наркотиков. Но неужели вы не в силах бросить это? Уезжайте. Я дам вам денег.

– Хотел бы, но уже не могу. Запутался. Слишком поздно я понял, в какие сети попал. Моим хозяевам достаточно шевельнуть пальцем, чтобы я угодил на 20 лет в тюрьму…

Сид спрятал лицо в ладонях.

– Ну, не убивайтесь, Платтер! – ласково сказал профессор, ероша его волосы. – Так зачем же вы пришли?

– Сообщить вам одну тайну.

– Я готов ее выслушать, так как вижу, что не вышел из доверия у моих учеников.

– Вы не даете себе отчета в том, каким опасным секретом владеете, горячо заговорил Сид, поднимая красное от стыда и залитое слезами лицо. Это равносильно изобретению новой супервзрывчатки. Я помню, что вы всегда любили невинные мистификации, веселые розыгрыши, хорошую шутку. И, вместе с тем, со своими формулами, вычислениями и техническими проблемами были далеки от реальной жизни за стенами института. Вся эта история кажется вам шикарной шуткой. Но тут не до шуток. Вы не представляете, в какое дело вы ввязались и с кем схватились. О, вы еще не знаете, что это за люди, если их вообще можно назвать людьми! У них руки по локоть в крови, а за спиной стоит могущественная американская Мафия, для которой не существует законов, ни божеских, ни человеческих. Вам несдобровать!

Сид перевел дух и добавил:

– Так вот, тайна, которую я хочу вам доверить, заключается в одном слове: _бегите_.

Это было произнесено с такой гипнотической убедительностью, что профессор растерялся. Он налил полстакана вина и выпил залпом.

– М-да. Видимо, вы правы… Хватит. Я несколько увлекся и начал превращаться в аттракцион.

– Чем быстрее вы скроетесь, тем лучше, – сказал Сид. – За каждым вашим шагом следят две конкурирующие шайки гангстеров. Я подозреваю, что и та и другая зарылись целью похитить вас со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но приставленные к вам той и другой стороной «телохранители» зорко следят за тем, чтобы вы не достались конкуренту. Воспользуйтесь же «статус-кво» и покиньте Лас-Азартас. На карте – ваша жизнь.

– Хорошо. Искренне благодарен вам, Сидней. Мне, действительно, пора вернуться к моим мальчикам. Но прежде чем уйти, скажите мне, может быть, я все-таки могу чем-нибудь вам помочь?

– Нет, профессор.

– Жаль. Ведь я надеялся увидеть в вас второго Хойфа или Винера. И такой жалкий конец…

Сид встал. Профессор протянул ему руку, последовало крепкое рукопожатие.

– Еще раз благодарю. Прощайте. Впрочем, подождите.

Профессор присел к столу, взял лист почтовой бумаги с маркой отеля и написал несколько строк.

– Я понимаю, что этот шаг потребовал от вас большого мужества. Надеюсь, что вы остались не только мужественным, но и честным в душе человеком. Но, чтобы вернуться к порядочной жизни, вам понадобятся деньги. Возьмите это и вы будете без проигрыша играть в «Черного Джека».

– Значит, вы действительно проникли в тайну закона больших чисел?

– Частично. Но в достаточной мере, чтобы вступить в единоборство с рулеткой. С картами – там много проще.

Забегая несколько вперед, чтобы распрощаться с Сидом, скажем, что он исчез из Лас-Азартаса и с этого времени потерял всякий интерес к игре. Почему? Да потому, что из игры вынули то, что составляет ее душу – азарт. Зная заранее, что выиграет, Платтер бесповоротно охладел к картам.

И только много лет спустя, уже другим человеком, понял он, каким великим знатоком человеческой души выказал себя бывший учитель, открыв ему секрет беспроигрышной игры.

6. ВЛАСТИТЕЛЬ НАД ЧИСЛАМИ

Вернемся, однако, немного назад. Точнее – к прекрасному дню раннего лета, когда в Оберлинском университете закончились переводные и выпускные экзамены.

Профессор Томас Кларк Моррисон, возглавлявший кафедры математики и кибернетики, вышел из учебного корпуса, и день встретил его мягким солнечным теплом, ласковым дуновением ветерка и трепетом листвы пышно распустившихся деревьев, которыми щедро был засажен центральный участок университетского городка. Сейчас, после шестичасового пребывания в аудиториях, где в воздухе так и летали кварки, спины и биты, интегралы Лебега и мартингалы, эргодические теоремы и цепи Маркова, он чувствовал потребность на несколько часов отключиться от этих архимудреных понятий и побыть… просто человеком.

Профессор расправил плечи и с наслаждением потянулся. Впрочем, лицо его тотчас снова стало серьезным: предстоящие каникулы с рыбной ловлей в горных озерах, прогулках на каноэ и купаньем были омрачены некоторыми чрезвычайно неприятными обстоятельствами. Моррисон нахмурился и зашагал к бытовому корпусу, где в первом этаже находилась студенческая комната отдыха, нечто вроде клуба с маленьким баром.

Когда в дверях появилась его представительная фигура, облаченная в темно-серый костюм и неизменную мягкую сиреневую сорочку, студенты с боцманскими бородами приветствовали профессора доброжелательным гулом: Моррисон был в университете самым популярным преподавателем.

Истоки этой популярности следовало искать в личном обаянии и истинной демократичности профессора – без заискивания перед студентами, без потачек в учебе. Моррисон относился к студентам как старший товарищ к своим преемникам в науке. Кроме симпатий он снискал (что, пожалуй, еще важнее) глубокое и искреннее уважение студенчества, естественно, не допускавшее фамильярности. Оно было завоевано фундаментальными знаниями, творческим подходом к важным научным проблемам, оригинальными трудами. Все это у некоторых из его чопорных и менее талантливых коллег вызвало зависть, переходящую порой в раздражение.

Рэймонд Уинслоу, преподаватель биологии, выдающаяся бездарность, с кислой миной говаривал Моррисону:

– Ну что вам за охота лезть в студенческую компанию? Вашей научной репутации совсем не к лицу якшанье с этими бройлерами. Я слыхал, вы с ними даже в карты играете…

– Да, мне случается играть с ними в бридж, – невозмутимо отвечал Моррисон. – Превосходная, интеллектуальная игра и отличная умственная гимнастика. Право, я не считаю это время потерянным ни для себя, ни для них. В перерывах между партиями возникают самые разнообразные споры. Порой это просто студенческий треп, порой они приводят к интересным столкновениям. А впрочем, часы, проведенные за чтением детективных бестселлеров (Моррисон знал за Уинслоу такую тайную страстишку), не могут заменить хорошей студенческой трепотни…

Как и ожидал Моррисон, в клубе за двумя столами уже расположились игроки в бридж. Его тотчас пригласили принять участие. Профессор направился к стойке, выпил бокал пива, закусил парой сэндвичей и подсел к играющим.

Как только сдали карты, к той же стойке подошел худощавый, смуглый, черноволосый и черноглазый молодой человек. Моррисон кивнул ему: это был его любимый ученик, студент предпоследнего курса Эдвин Поули. Профессор Моррисон, убежденный холостяк, в душе считал этого талантливого юношу за сына, гордился им, относился к нему очень сердечно и именно поэтому был к нему требовательнее, чем к другим студентам.

А Эдвин Поули был талантлив ярко, размашисто. Прогресс техники, по его глубокому убеждению, зиждился на трех китах: математике, кибернетике и физике. Этим трем наукам он отдавался с равной страстью; когда перед ним ставили какую-либо математическую задачу, он, прежде всего, стремился понять ее физический и даже инженерный смысл. С уверенностью можно было сказать, что в лице Поули наука и техника получат не только выдающегося математика, но и самобытного конструктора в области электроники.

Поули блестяще сдал переходные экзамены на последний курс, но вид у него был самый мрачный. Хлопнув две больших рюмки чистого виски, он оперся о стойку, опустил голову и задумался.

Профессор покосился на Поули, он знал причину этой мрачности. Правительство преподнесло студенчеству к экзаменам «сюрприз»: конгресс утвердил законопроект о значительном сокращении числа стипендий студентам высших учебных заведений. Инициатором этой затеи явился Чарльз Брукс, генерал из тех, что в народе получили прозвище «горилл»: военный бюджет требовал новых источников пополнения.

В числе первых из списков стипендиатов был вычеркнут Эдвин Поули: его выступления на студенческих митингах против поддержки разбойничьих войн не остались незамеченными.

По этому поводу Моррисон и Поули имели накануне разговор. Поули ходил как в воду опущенный, и профессор всячески пытался ободрить его.

– Вы уже знаете? – спросил Моррисон.

– К несчастью, да.

– Вы читали, что заявил на пресс-конференции этот пентагонский заправила? «Нам сейчас нужны солдаты, а не студенты»…

– Так и сказал?

– Да.

– Какой идиот!… В общем, положение таково: в канцелярии меня уже поставили в известность, что если я пожелаю остаться в университете на последнем курсе, то должен внести за лекции, пользование лабораториями и общежитие 2550 долларов. Вы знаете, таких денег у меня нет и взять их негде. Грустно, но факт.

– Но, но, мой мальчик, не горюйте. Вам остался всего один год, а у меня есть кое-какие сбережения. Вы возьмете у меня взаймы, и все будет улажено…

– Я безмерно благодарен вам, профессор, но не могу принять это благодеяние.

– Почему?

– Вы представляете себе, какой погром предстоит?

– Представляю. Я не досчитаюсь в своих аудиториях пятой части слушателей…

– Так посудите: как я смогу глядеть в глаза двумстам моих товарищей, которые останутся в наступающем учебном году за бортом университета? Меня и так уже кое-кто величает «любимчиком»…

Профессор задумался. Дело, действительно, было слишком серьезно и масштабно, чтобы решить его таким путем. Он отчетливо представил себе трагедию не одного, а сотен Поули, Смитов, Джонсов…

– Но, в самом деле, неужели ничего нельзя предпринять, профессор?

– Что можно было сделать, когда всюду задают тон «медные каски» из Пентагона… Нужно подумать о том, что можно предпринять сейчас. Кое-что я уже пробовал.

– «Фонд Морли»? – Эдвин вопросительно поглядел на профессора.

– Вы угадали. Я говорил с самим Морли. И этот выживший из ума старый денежный мешок сказал мне: «Польза от образования сомнительна, а вред очевиден. Образование – благодатная почва для распространения подрывных идей…» Вот и толкуй с ним.

– А «Национальная студенческая федерация»? А «Ассоциация помощи молодежи и студентам»?

– Под этими вывесками скрываются сети для улавливания душ. Обе организации субсидируются ЦРУ. Это – грязные деньги и их не следует касаться.

– Что же делать?!

…Этот вопрос уже не первый день занимал мысли профессора Моррисона, даже сейчас, когда он продолжал играть в бридж, а Эдвин клевал носом у стойки. Первая партия была сыграна и, пока пересдавались карты, разговор зашел о «методе Монте-Карло», получившем широкое применение в промышленности. Всем был известен вклад профессора Моррисона в разработку этого метода.

– А ведь крестной матерью этого чуда современной математической мысли была самая банальная игра в кости, – заметил один из студентов.

– Отсюда мораль: и азартные игры на что-нибудь годятся, – философски заметил другой, тасуя колоду.

– А! – сказал вдруг профессор и пристально поглядел на говорящего. Лицо его вдруг как бы осветилось изнутри, но взгляд стал отсутствующим, видимо, мысль лихорадочно работала в каком-то направлении, не относящемся к картам. Он допустил несколько грубых просчетов в игре.

– Ай, ай, профессор, я вас не узнаю! – сказал студент Филлипс, стоявший за его спиной.

– Что? Ах, да… – профессор словно очнулся. Он поглядел на часы, потом обернулся к Филлипсу. – Вы следили за ходами с самого начала, может быть, замените меня? Друзья, я думаю вы не будете возражать, я забыл об одном неотложном деле…

Профессор поднялся и подошел к Поули.

– Пойдемте, Эд…

Они вышли в парк и уселись на скамье под деревом.

– Ну, вот, – с довольным видом сказал Моррисон. – Думаю, что нашел…

– Что?

– Где и у кого взять деньги.

Хмель сразу слетел со студента.

– Вы серьезно? У кого же?

– У тех, кому они не нужны, кто бросает их на ветер за зелеными столами. У богатых бездельников, которым не терпится отделаться от своих долларов, и у грабительского игорного бизнеса.

– Каким образом?

– Вы, вероятно, не слышали, как один из моих партнеров за столом сказал: «И азартные игры на что-нибудь пригодны». Эта фраза явилась катализатором для моих мыслей, направленных уже который день на решение известной вам задачи. Это было как откровение, как яркая вспышка во тьме. Слушайте внимательно…

– Я слушаю, слушаю! – воскликнул Эдвин.

– Прошлым летом я решил прокатиться в Лас-Азартас, где процветает рулетка. Причем, не для развлечения, я в то время работал над вариантом «метода Монте-Карло». Вы, конечно, знаете, что с точки зрения кибернетики все игры можно разбить на два класса: с полной и неполной информацией. В играх с полной информацией каждый игрок при каждом ходе знает результаты всех предыдущих ходов. Эти игры, опять-таки, можно разделить на две категории – неслучайные и случайные. К первым относятся шахматы, здесь все основано на строгом расчете, искусстве и уменье. Рулетка целиком основана на случае и потому до последнего времени считалось, что вывести систему, с помощью которой удалось бы играть в рулетку без проигрыша, – невозможно. Но это неверно: шансы сторон в большом игорном доме в высшей степени постоянны и предсказуемы. Нужно только накопить достаточное количество числовой информации и последовательности выхода номеров. На основе этой информации строится оптимальная тактическая схема, гарантирующая выигрыш и страхующая игрока от капризов случая.

…Профессор Моррисон после посещения казино убедился, что за месяц он не соберет нужного количества информации. И тут на помощь математику пришел случай.

Каждый вечер за игорный стол садился один из пресловутых маньяков, пытающихся вывести систему, потертый, облезлый старичок. Ставил он редко, играл по мелочи, но каждый удар заносил на отдельную карточку, стопка которых высилась перед ним на столе.

Моррисон поинтересовался у администратора зала, что это за субъект?

– О, это был когда-то очень богатый человек, – сообщил словоохотливый администратор. – За этим столом он спустил огромное состояние, а также деньги за замок и земли у себя на родине, в Швейцарии. Семьи у него нет, но кто-то, вероятно, из родных поддерживает его – очень скудно, ровно настолько, чтобы старик не умер с голоду. Из этих средств он ежедневно выкраивает несколько долларов на игру. Мы терпим его, как реликвию, ведь он в течение восьми лет составляет принадлежность этого стола. О, боже, толстенький администратор поднял глаза к небу, – он хочет вывести систему! Но ведь это химера!

Потом Моррисон познакомился с этим стариком, и тот доверительно сообщил, что его система уже готова, через два дня он покажет ее в действии…

– Почему через два? – спросил профессор.

– Сейчас я мобилизую все средства для удара, который потрясет до основания Лас-Азартас и вернет мне сторицей все оставленное здесь, сказал швейцарец. – Я угощу вас княжеским ужином.

Через два дня он действительно явился с какой-то таблицей и полусотней долларов. В какой-нибудь час он проигрался в лоск. Угощать ужином пришлось Моррисону, и он последовал за стариком потому, что тот был, в самом деле, как одержимый – заговаривался, голова и руки тряслись. Моррисон проводил его домой: в комнате с голыми стенами не было ничего, кроме железной койки и огромного количества карточек – результата восьмилетних бдений за рулеточным столом.

– Ну, вот и «финита ла комедиа», – промолвил старик, усаживаясь на койку. – В кармане ни цента. Завтра меня выгонят из этой конуры. Вы добрый человек, мистер Моррисон. Окажите же мне последнюю услугу – помогите снести в кочегарку и сжечь этот хлам, – он кивнул на карточки.

Такая бесконечная усталость слышалась в этих словах, что Моррисону стало искренне жаль старика.

– Слушайте, господин Топфер, – сказал он, – я вас выручу. Я куплю эти, совершенно для вас бесполезные карточки. Я дам вам тысячу долларов, больше не имею возможности, – но с условием: вы уедете в Швейцарию. На родине, говорят, и стены помогают. Я куплю вам билет и посажу в самолет.

Таким образом профессор Моррисон оказался обладателем уникальной картотеки.

– Бедняга №1, – сказал профессор Эдвину, закончив эту печальную историю. – Он действительно собрал информацию, которой с лихвой хватило бы для создания системы. Но он не дошел до простой истины: чтобы вывести алгоритм теми кустарными способами, какими он пользовался, допустим, даже с помощью арифмометра, ему пришлось бы считать денно и нощно триста лет! Вернувшись в Оберлин, я затратил неделю на перфорирование карточек. Потом поехал в Массачусетский университет и там, с любезного разрешения администрации, переработал информацию на большой электронно-вычислительной машине «Альфа». Она проделала эту работу за три часа. Это помогло мне завершить «метод Монте-Карло», а заодно, из чисто спортивного интереса, я вывел систему…

– Вы нашли алгоритм для рулетки?

– Да! Следует учесть, что у рулетки есть свой маленький секрет. Как и всякое механическое устройство, рулеточная машина собрана из деталей, размеры которых выполнены с определенными, пусть весьма жесткими, допусками. На свете не существует двух абсолютно одинаковых рулеток. Суммарные ошибки в какой-то степени изменяют вероятные законы, вносят в них еле заметные поправки. Вот эта крохотная разница и является «ахиллесовой пятой» рулетки. Чтобы обнаружить эти поправки, расхождение между рулетками за столами N_2 и N_3, за которыми играл бедняга Топфер, и потребовался столь совершенный инструмент, как электронно-вычислительная машина «Альфа». Я вывел алгоритм для рулеток за столами N_2 и N_3. Но у игрока с этим ключом должен быть еще «советчик» – счетно-решающее устройство. Тогда заранее известный алгоритм превращает кажущийся хаос рулеточной игры в доброкачественный цифровой материал, который можно сыпать под жернова математического анализа. Эд, сконструировать такое устройство вам вполне под силу. Вспомните дифференциальный анализатор Буша. Англичане собрали его из нескольких радиотехнических конструкторов для юношества, которые можно купить в любом игрушечном магазине. Что недостает – изготовите в университетских мастерских. Вот примерная схема…

Профессор вынул записную книжку и набросал принципиальную схему.

Поули озадаченно глядел на профессора.

– Ну хорошо, я допускаю: вы сидите за игорным столом, но куда же вы денете устройство? Ведь это не спичечная коробка, а машина размером с письменный стол.

– Никуда ему и не нужно деваться из моего домашнего кабинета. Вот здесь и требуется ваша помощь. Я буду в Лас-Азартасе, вы в Оберлине, в условленные часы нас будет связывать радио. Я завтра съезжу в Охайо и привезу конструкторы, а заодно закажу Нортону, великому доке по этой части, приемно-передающее устройство к счетно-решающей машине. А для себя то же самое – только самое миниатюрное, в виде аппарата для тугоухих…

Профессор пояснил свою идею: раковинка, вставляемая в ухо, будет служить приемником, а коробочка слухового аппарата – передатчиком. Такой микропередатчик легко построить на основе кристалла интегральной схемы, который один заменяет двадцать транзисторов. Моррисон будет садиться против крупье, который громко объявляет выходящие номера. Он, сам того не подозревая, явится диктором. После десятка ударов можно легко, быстро и безошибочно высчитать на машине ближайшие выпадения, которые Поули и передаст Моррисону.