Текст книги "Торговцы жизнью "

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Да ну их, этих пилотов. Сам знаешь, им летный паек положен, они в рукопашной ни разу не бывали, а панцирных шакалов видели только с высоты. Не обращай внимания.

Посидели молча пару минут. Потом Квадратный, кажется за это время уже вполне освоившись с обстановкой, вполголоса пробормотал:

– Да, не стоило его так, может, он обидчивый. Ну, ладно... Рассказывай, что у нас с этим новым городом.

Ростик принялся рассказывать, но не как начальству, а с подробностями и даже чуточку хвастая. Он и моргнуть не успел, а вокруг него сидело на травке и стояло человек пятнадцать. Среди них были даже техники, которым полагалось бы ремонтировать забракованную Серегиным третью машину. Но они тоже слушали затаив дыхание. Более того, за их ногами Ростик увидел даже костыль самого Серегина, который был не против того, чтобы его подчиненные немного поволынили. Видно, им всем не хватало новостей, или распорядитель аэродрома считал, что краткая политинформашка, которую затеял Ростик, пойдет людям на пользу – будут знать цель, для которой работают, и лучше осознают происходящее.

В общем, рассказ получился. Когда Ростик кончил расписывать вчерашние решения, принятые в кабинете начальства, и выдал свои комментарии к ним, люди загудели, обсуждая услышанное.

– Так, – сказал Квадратный. Но если Антон там, а мы тут, то какого хрена мы валандаемся?

Ким улыбнулся и посмотрел за спины ребятам в спецовках. Он тоже давно заметил Серегина. Тот понял, что от ответа ему не отвертеться. Он мог бы не чикаться со своими, но Квадратный, Ростик и сами пилоты были не вполне его подчиненные. Он крякнул, посмотрел на солнце, словно определял по нему время, и пробормотал:

– Какого-то Пестеля ждем. Он должен подтащить приборы, чтобы этих... прозрачных изучать. Ну и вообще.

– Пестеля? Здорово! – обрадовался Ростик.

– И еще Тюкальника, – довольно мрачно добавил Серегин.

– А это что за фрукт? – спросил Квадратный.

– Плотник один с завода. Его нам присылали в помощь, так я его через неделю отослал назад. Такое сокровище, что... – проговорил Серегин. – В общем, сами увидите.

– Грозный? – спросил Ростик.

– Нет, – пожал плечами Ким. – Наоборот, небольшой, поджарый, даже маленький, как мальчишка. Но спорщик и крикун. Правда, плотник – золото. Зато человек... Говорят, ему присылали больше десятка учеников, но он затюкивает их так, что те рады на фронт убежать, чтобы избавиться от такого-то наставника. По-моему, он даже не злой, просто дурак.

– Да что мальчишки, от него все жены сбегали через неделю. А при нынешнем-то дефиците мужского населения заставить иную девку от мужа сбежать это же суметь нужно, – отозвался Казаринов. Выяснилось, он тоже крутился недалеко.

Потом вдруг все разошлись, оказалось, к ним приближался почерневший от недосыпа Дондик. Но рядом с ним семенило несколько солдатиков, которые несли ящики с оборудованием. А следом шли Пестель, улыбающийся, как незабудка, и какой-то довольно гнусный на вид хмырь с плотницким ящиком в руке. За ним волокли, правда, еще три ящика покрупнее, но главные инструменты Тюкальник – а это, видимо, был именно он – нес самолично.

Выслушав последние напутствия от капитана, распределились по лодкам. Конечно, Пестель попал к Киму, иначе и быть не могло. Он источал желание работать, помогать, действовать. Он тоже выписался совсем недавно и выглядел таким же отдохнувшим, как и старшина. Ростик даже позавидовал ему.

Впрочем, ненадолго. Машины раскочегарились, потом все доложили о готовности, и вот уже обе лодки, "плавно переваливаясь на невидимых гравитационных волнах", как наверняка написал бы в своей книге Эдик Сурданян, случись ему оказаться на аэродроме в это утро, стали подниматься, одновременно принюхиваясь, как собаки, к курсу на северо-северо-запад.

Ростик сидел на пушках, в стеклянной кабинке. В доспехах даже увеличенное, по словам Кима, сиденье оказалось неудобным. Он ворочался, но подходящего положения так и не нашел. Пестель сидел рядом с Кимом. И можно было только догадываться, какую роль в этом решении сыграла странная смерть предыдущего экипажа с разбитой лодки и исчезновение Сопелова. Но может быть, и немалую. Подсознательно Ким хотел спасти Пестелю жизнь, если у них выйдет все так, как вышло у Фарида с его ребятами.

Ростик пригляделся ко второй машине. Сумел ли он донести понимание угрозы со стороны червей до Казаринова? По приказу Дондика тот держался очень близко от лодки Кима, всего-то метрах в пятидесяти. Но как он поведет себя при подлете к Одессе, когда угроза станет более чем реальной? Тем более реальной, что после ночной стрельбы Антона воздушные черви наверняка еще не успокоились.

Внезапно он увидел, что в пилотском кресле справа от Казаринова кто-то сидит. Ростик пригляделся, но понять, кто это, не сумел.

– Ким, второго пилота у Казаринова знаешь?

– Серегин подсунул нам какого-то техника. Все никак не хочет примириться, что лодку Фарида мы не смогли отремонтировать и отвести на аэродром.

– Понятно. – Ростик кивнул. – Мне и самому жалко.

– Знаешь, если дело так серьезно, как мне рассказали, – подал голос Пестель, – я бы взял побольше людей.

– Мы много чего помимо людей взяли и так перегрузились, – объяснил Ким.

Потом они замолчали окончательно. Ким работал, Пестель пытался ему помогать. На такой скорости, с какой они ползли по небу, это было еще возможно. И в общем, это было правильно, Ким экономил силы обоих пилотов и гребцов для решающего рывка, когда опасность станет более очевидной.

На траверзе Чужого города Ростик вдруг почувствовал странное напряжение. Привыкнув доверять ему за год жизни в Полдневье, он не стал его изгонять, а внимательнее осмотрелся. Снова и снова он сканировал небо вокруг машин и наконец нашел.

– Ким, две штуки, на два часа.

Ким заохал, потом затих. Ростик видел со своего места, как пилот вытянул свою шею, как напряглись его плечи.

– Ничего не вижу. – Он тихо выругался. – А... Теперь вижу.

– Где? – забеспокоился Пестель. – Покажите!

– Как их покажешь? – удивился Ким. – Разве что протаранить? Так лодку жалко.

– Рост, у тебя бинокль с собой? – волновался Пестель, не обращая внимания на подначки.

Ростик отдал бинокль не сразу, а только минут пять спустя, когда изучил, может быть, все остальное небо. Потом, как мог, попытался описать Пестелю, как нужно смотреть, чтобы видеть прозрачных тварей.

Черви держались поодаль. Потом пошли на сближение. Ростик оглянулся. Во второй машине ничего не видели. Зато наконец-то их увидел Пестель. От этого почему-то заворчал сзади Винторук.

– Да, здорово! – признал биолог. – Никогда бы не подумал.

– Больше-то не видно? – с тревогой спросил Ким. Ростик, который уже всю голову себе отвертел и даже шлем снял, отозвался:

– Пока нет. Я скажу, если замечу. Они пролетели еще с час, черви держались менее чем в полукилометре, но не ближе. Вдруг Пестель спросил:

– Рост, ты видел и других червей. Как тебе эти-то? Ростик подумал, потом стал объяснять:

– Ну, мне кажется, движения у них не очень быстрые. Много складок. И стали менее прозрачными, чем прежде. Может, голодают?

– Да, хорошие новости, – мрачно высказался Ким. Он принял слова друга на веру. – Ты только стрелять в них не вздумай.

– Нет, конечно, – отозвался Ростик.

Напряжение в кабине сгустилось почти до ощутимой субстанции. При желании его можно было отрезать ножом и рассовывать по карманам. Именно тогда-то Ростик и добавил:

– Нет, кажется, они даже не подкрепления ждут. Просто болтаются, потому что не понимают, что тут делают.

– Так они разумны? – быстро спросил Пестель.

– Откуда же я знаю? – искренне удивился Ростик.

– Ну, я думал, твои необыкновенные способности... – Он замолчал, потом покряхтел: – В общем, если надумаешь что-нибудь, не стесняйся, говори. Я все приму к сведению.

– Мне кажется, пока они по каким-то своим причинам атаковать не станут, твердо произнес Ростик и замолчал совсем.

Столкновения с воздушными червяками в самом деле не случилось. Даже над Одессой они повели себя скромно и, как позже сказал Ким, с достоинством, словно и не было ночной стрельбы, которую им устроил Антон.

Так что лодки сели без проблем. И словно бы они этого только и ждали, черви выстроились в кильватер и ушли над заливом в сторону дварского берега.

Во второй лодке их даже не заметили. А у Ростика зародилась мысль, что Казаринов считает его и Кима паникерами или болтунами.

12

В башенке, из которой Антон должен был вести отвлекающий огонь и где так и осталась пушка губисков с грудой стреляных "гильз", их друга не оказалось. Ростик походил по зданию и вдруг нашел на полу... гильзу от автомата. Она лежала на полу, тусклая от подпаленной смазки, и красноречиво свидетельствовала о какой-то угрозе, о которой они раньше не догадались. Потом они нашли еще несколько гильз, лежащих так, словно кто-то молотил очередями... Тогда Ким не выдержал, достал старинный наган, боек которого приходилось взводить при каждом выстреле, и пальнул в окошко пару раз, хотя было сомнительно, чтобы Антон не заметил, что они прилетели.

Когда стало ясно, что даже на выстрелы, сделанные в воздух, никто не отзывается, решили разбиться на три группы. Одной, которую возглавил Ким, поручили организацию безопасного, лагеря. Конечно, базу решили устроить из гостиницы, тем более что под галереей, открытой Кимом, места хватило бы еще для десятка лодок.

Второй группе, во главе с Казариновым, предоставили возможность осмотреть водопровод, при необходимости прочистить его, наладить связь с Боловском и, если возможно, найти место для солнечного телеграфа, сигналы которого пробивались бы в Чужой город. А вот Антоном должна была заняться третья команда. Ее Ростик взял на себя. Как самого опытного следопыта, он вытребовал себе Квадратного, а за умение видеть в темноте – Винторука.

Бакумуру пришлось объяснять, что они должны сделать, минут десять. Волосатик тряс головой, изображая непонимание или крайнюю сложность задачи, показывал куда-то вверх и произносил какое-то долгое слово, очень похожее на детское "мны-ы". Так толком и не осознав, что проповедовал им Винт, они отправились в поход.

На этот раз у них был фонарик-жучок, почти такой же, каким некогда пользовался Ким в Чужом городе. А может, это был тот же самый, просто он прошелся по рукам и оказался у того, кому был нужнее. Ростик спросил:

– Ты где этот фонарик раздобыл?

– От одного раненого... получил, – нахмурился Квадратный. Было очевидно, что говорить ему на эту тему не очень хочется.

– Выменял? – не успокоился Ростик.

– Получил, – отозвался старшина и шагнул вперед с таким выражением, что даже бакумуру стало бы понятно – разговор окончен.

Соседние к башенке дома остались в том самом виде, что и во время поиска баллист против червей неделю назад. Даже те же ставни оказались подняты, которые им поддались тогда. И все же что-то было не так. Ростик не мог это выразить, но он чувствовал...

Это было похоже на место, где побывал кто-то очень тебе неприятный. И следа он не оставил, и запаха вроде никакого не ощущается. Но ты знаешь, что он тут был, и поэтому сами стены сделались другими, сам воздух заставлял насторожиться.

Ростик потряс головой. Он понимал угрозу, исходящую от кого-то. Скажем, тот страх, ужас, который наводила на мир стая саранчи, или взгляд, которым их в болотах выискивали бегимлеси. Но вот так – ничто посреди ничего – этого он не понимал. И даже не хотел объяснять это старшине.

После трех или четырех домов Винторук нашел еще одну гильзу в подвале. Это был довольно странный подвал, какие часто, как оказалось, строили зеленые общий свод под несколькими домами, чтобы можно было пройти в несколько строений сразу. Иди получить помощь от соседей, или самим оказать поддержку. Гильза лежала посередине узкого прохода, словно Антон собирался туг принять бой с неизвестным противником.

– Опять одиночный выстрел, – подал голос Рос тик. – Интересно, куда?

Старшина подошел к противоположной стенке, пошарил по ней широким лучом фонарика. И нашел след от пули. Она царапнула потолок и ушла в самый верх квадратной колонны, поддерживающей какую-то арку.

– Они что, были такими высокими? – спросил старшина.

– Кто? – не понял Ростик. Не получив ответа, он продолжил: – Вообще-то я думал, он бьет по стае шакалов. Но это...

– Плохо подходит под шакалий рост, верно?

Ростик кивнул и повернулся к бакумуру, который стоял от них чуть в сторонке, оглядываясь с интересом, но, пожалуй, чуть подавленно.

– А ты ничего нам показать не хочешь?

Волосатик наклонился, покрутил головой. Ростик догадался, направил фонарик в руке Квадратного вниз. Следов в пыли не было, никаких. Только каблуки солдатских сапог, тех самых, в которых обычно ходил Антон.

– Так. – Старшина выглядел слегка рассерженным. – Идеи будут?

– Может, за ним погнался небольшой летающий червяк? Знаешь, не на сотни метров, а такой, что мог бы протискиваться в эти двери, переходы?

– Не знаю, – отозвался Квадратный. – Я большого-то червяка так и не увидел, а маленькие, может, вообще – плод твоего воображения.

– Может, – кивнул Рост. – Но от чего он отступает, от чего прячется? Причем это Антон. Он с детства презирает единственную вещь в человеке трусость.

– Ну, мы все довольно храбрые, пока... – Старшина не договорил.

– Пока что? – не сдержался Ростик.

– Пока не увидим что-то, что нас испугает. По-настоящему, до дрожи, до слабости в кишках.

– Но ведь тут ничего не было! Следов же не осталось?!

Похоже, старшина сам о чем-то подумал, только, как и Ростик получасом раньше, не решился рассказать.

Ростик сосредоточился. Здесь, в подвале, он уже не чувствовал тот след испуга или враждебности, который заметил наверху, на чердаках с баллистами. Конечно, тут тоже было неприятно, но характер того, что прошло, был совсем другим. Каким? Ростик даже не пытался раздумывать над этим, все равно ничего бы не понял – уж очень тонко все было построено, слишком далеко от мира, к которому он привык, в котором разбирался, находились эти переживания.

– Пойдем дальше, – предложил старшина. – По следу.

Они пошли. Миновав три или четыре общих подвала, которые вполне легко, как окна ставнями, отсекались от остальных помещений глухими плитами, сделанными из пористого, облегченного камня, Ростик представил, что тут, например, во время налета саранчи можно было бы обойтись одним обходом дозора за пару-тройку часов, и этого вполне бы хватило. О том, что при таком обилии защищенного, отлично проветриваемого подземелья кому-то из жителей могло не хватить места, не было и речи. Уж к чему-чему, а к налету саранчи гошоды были готовы.

А впрочем, и подвалы были тут не очень-то нужны. Если никто не будет бунтовать и устраивать революций, наружные дома вполне могли выдержать и саранчу, и воздушных червяков, и много чего другого. А подвалы эти, разветвленные, не оставляющие без связи ни один из домов, были просто вспомогательной мерой, не больше.

Внезапно бакумур, который шел последние пару помещений впереди, указал на что-то в темноте. Квадратный перевел луч фонаря в указанную точку, и тогда они увидели шинель Антона, брошенную на пол. Рядом, залипнув от пыли, валялся автомат.

Ростик подошел, двумя пальцами перевернул его, чтобы разглядеть затвор. Автомат был в порядке и даже, кажется, еще мог стрелять.

– Он бросил его, потому что толку от него больше не видел.

– Не просто бросил, – сказал старшина, посветив вниз. – Он побежал сломя голову в темноту... Видишь, какие широкие шаги – так не всегда на стометровке бегают. А в этой тьме расшибиться – пара пустяков.

– Слушай, почему он вообще стрелял в темноте? Оно что – светилось?

– Кто? – быстро спросил Квадратный.

– То, что его преследовало.

– Вот и я об этом думаю, – признался старшина. – Так бежать, ничего не видя, так стрелять, не разбирая, в кого молотишь... – Он покачал головой. Антон, похоже, был в панике. И странно, что он еще до этого подвала не отшвырнул оружие.

Бакумур снова топал впереди. На этот раз чуть более уверенно, чем прежде. Должно быть, брошенный автомат его тоже в чем-то убедил. "А зря, – подумал Ростик. – Антон был не тем человеком, чтобы оставаться без оружия, наверняка пистолет при нем, и обойм не на одну схватку может хватить".

Словно в подтверждение его подозрений из темноты, и совсем близко, ударил выстрел. Потом еще один.

– Антон, мы тут! – заорал Ростик. – Мы идем!

– Тихо! – железной рукой остановил Ростика старшина. – Не суйся пока, пусть отзовется, а то на пулю налетишь по-глупому.

– Я-а... Жду!...

Странный голос, словно он стал совсем мальчишкой. Но это, без сомнения, был Антон.

– Мы идем! – прокричал Ростик, и, уже не слушая старшину, вырвал у него фонарик, и шагнул вперед. – Тошка! Антон, где ты? Это я, все в порядке.

Сзади сухо щелкнул затвор автомата старшины. Правильно, вдруг эта хренотень, которая гонялась за Антоном, еще тут.

Потом Ростик увидел... Антон был бледен, волосы всклокочены. Но главное глаза. Таких глаз Ростик не видел до этого дня и надеялся, что никогда не увидит после. Огромные, в четверть лица, безумные, слепые, нерассуждающие, мутные, как прикрытые какой-то бакумурьей пленкой... Это были глаза сумасшедшего, доведенного до черты, за которой он уже не осознает, где находится и что делает.

Ростик вытянул вперед руки.

– Антон, все прошло, все кончено. Мы пришли. Вот сейчас...

– Ростик, – отозвался Антон, сел на корточки, спрятал лицо в руки и заплакал. Его спина, его затылок выдавали всю меру человеческой уязвимости.

– Все кончилось, мы пришли. Отправимся домой, тебя подлечат, если ты не в порядке, и все будет хорошо. Теперь ты не один, все будет хорошо.

Антон выпрямился, разжал руки, пистолет, его отменный "тетешник", по которому еще при обороне завода половина ребят сохла самой черной завистью, упал в пыль. Ростик обнял Антона за плечи и повел наверх. Квадратный подобрал оружие, кое-какие вещички и пошел следом.

Бакумур впереди вполне решительно проложил им путь через выход ближайшего дома, и они оказались на свету, под солнышком Полдневья. Тут все было по-прежнему. Где-то шумели ребята, где-то близко плескалась вода. Ростик оглянулся.

Квадратный шел, покачивая головой, думая о чем-то, не выпуская из рук пистолет и автомат Антона, накинув на локоть его шинель. Бакумур смотрел вдруг помутневшими глазами на людей и знал обо всем происшедшем куда больше, чем мог рассказать.

Потом они почти полчаса обсуждали, что делать. Антон ничего не говорил. Он сидел как деревянный истукан, даже не поворачивая головы, когда к нему кто-то обращался. Ким сначала распереживался, потом слегка не поверил в то, что Ростик рассказывал. Впрочем, никто, кажется, не верил.

– Так, говоришь, он стрелял, а в том отсеке никого не было? – спрашивал Казаринов.

– Ничего. И до того следов не было, – спокойно отвечал Квадратный.

– Тогда все ясно, – пискляво проговорил плотник, который рубил что-то из досок, найденных в ближайших домах, кажется какую-то раму, – Перетрусил ваш приятель...

Больше он ничего произнести не успел. Ким пролетел почти по воздуху те десять метров, что их разделяли, и с силой, от которой по площади даже хлопок пошел, припечатал плотника к ближайшей стене.

– Слушай ты, Тюкальник. Это самый честный, самый храбрый парень, какого мне только доводилось видеть. И он мой друг. Поэтому, если не будешь выбирать выражения, доболтаешься до разговора со мной... Понял?!

Ростик подошел и оттащил Кима от плотника.

– Да ладно, – отозвался Тюкальник, было видно, что он слегка струхнул. – Я же должен был свое мнение высказать.

– Еще раз вот так выскажешься, и придется тебе, мил-человек, доктора искать, – спокойно произнес Ростик. – Если Кима поблизости не будет, то я постараюсь.

– Или я, – добавил Пестель, стоя перед Антоном на одном колене, пытаясь прочитать хоть что-нибудь по глазам больною друга.

– Или я, – добавил Квадратный.

И когда над площадью вроде бы повисла тишина, что-то пророкотал Винторук. Этого Тюкальник уже вынести не мог. Он подхватил свои инструменты и потащился через площадь в сторону порта.

Ким подошел к Пестелю:

– Ну, ты что-нибудь понял?

– Психический спазм. Кстати, вы заметили, в какой-то момент он не контролировал сфинктер? Его нужно искупать, кто мне поможет?

Рост, Ким и даже Квадратный подались вперед одновременно. Так что дело оказалось куда проще, чем они ожидали. Антон вел себя совершенно индифферентно, никого не замечал и позволял себя переставлять как неодушевленную вещь. Все вместе они даже не почувствовали, что делают что-то экстраординарное. Нашли местечко у берега, где было помельче, и провернули все в лучшем виде.

– Что будем делать все-таки? – спросил Ким, когда этот этап кончился. Как его разговорить?

– Тут ты его, похоже, не разговоришь, – отозвался Пестель. – Видишь, он не реагирует даже на то, что мы с ним делаем.

– Тогда в город, в больницу? – спросил Ростик.

– Разумеется, – согласился Пестель.

– Машину гонять? – спросил Казаринов, не принимающий участия в санитарных мероприятиях, но околачивающийся поблизости.

– Ерунда, – твердо сказал Ростик. – Все равно мы должны были рабочих привезти, солдат, кое-что из оборудования...

– Ладно, ладно, не кипятись, – признал инженер. – Я все понимаю. А Тюкальник с Молотком у меня, пожалуй, будут ближайшие дней пять лес для лодок подальше от вас искать.

Квадратный, который после купания с Антоном из всех доспехов остался только в кирасе, уложил остальные железки правильной связкой.

– Тут осторожно нужно. Если даже покажется, что мы находимся на свободной территории, это может стать последней нашей ошибкой. На самом деле – тут даже слишком много разной живности.

– Я вижу, – грустно кивнул Казаринов, посматривая на Антона, которого Ким вел в сторону гостиницы.

– Квадратный, – поднял голову Ростик, – будет лучше, если ты займешься постами, патрулями и обходами – чтобы в город никого больше спецрейсом отправлять не пришлось.

– Согласен, – вздохнул старшина.

Они замолчали. Ростик проводил удаляющиеся фигуры напряженным взглядом.

Что же это было? Что сделало Антона таким, каким они его нашли? Что его так напугало? Какой сигнал, какую информацию получили люди, пусть даже такой вот ценой? Но он уже понимал, что ответы на эти вопросы они узнают очень нескоро. Если вообще когда-нибудь смогут узнать.

Часть III

БЛЕСХУМА

13

Против всех ожидании, опасений и просто бессмысленной осторожности, которая возникла после того, что случилось с Антоном, колония получилась на славу. Из Боловска разными способами, как ни странно, главным образом на автобусах, переволокли душ триста. Все – отменные, отборные ребята, умельцы, мастера. Среди них солдат, как это ни хотелось начальству в Белом доме, да и Ростику тоже, было меньшинство. И работа закипела.

Первым делом прочистили водопровод и устроили отличную общую столовую с железным правилом – больше двух добавок не просить. Потом прочесали весь город, отметили здания, где жизнь была бы поздоровей и полегче, чем в других местах, устроили общежития, разумеется, попутно выставили охрану. Как только охрана взялась за дело, стало и спокойнее, и тревожнее одновременно. Спокойнее, потому что никаких очень уж странных случаев просто быть не могло. С системой перекличек и постоянных обходов город просматривался постоянно десятками глаз. И тревожнее, потому что все больше Одесса походила на крепость, осажденную невидимым, но реальным неприятелем. К тому же и постреливали часто.

Сначала это вызывало переполох, Ростик просто с ног сбился, когда в иную ночь по десятку раз носился на очередную пальбу. Но потом каким-то образом утвердилось мнение, что всю стрельбу вызывают шакалы, которые, как и прежде, кружили по округе своими компаниями. И тревоги сошли на нет, тем более что людей, выставленных на постоянных постах, вооружили вдобавок к автоматам самострелами. А со временем зверье и само отступило в степь или в лес, которого, как оказалось, вокруг Одессы было куда больше, чем около Боловска.

Правда, древесина тут все равно оказалась слабой, не деловой, но время от времени попадались местные тополя, а совсем изредка и отменные деревья, больше всего напоминавшие кипарисы. Вот из них-то и решили строить лодки, для которых перевезли к морю Тюкальника. Правда, прежде всего Пестель отыскал чуть не десяток саженцев и устроил нормальную кипарисовую посадку на самом, по его мнению, подходящем месте, чуть в стороне от заливных лугов, на склоне холмика, чтобы ветер морской обдувал саженцы, совсем как на Земле. Посадка оказалась удачной, уже через пару недель стало ясно, что больше половины деревьев прижилось на новом месте, так что полного отсутствия материала или, как говорил Пестель, потери генофонда не состоится.

Для такой изрядной колонии требовалось немало кормежки. И едва ли не треть всего народу пришлось срочно выделять для решения этой проблемы. Фасоль, которую за скороспелость рассадили на всех окрестных полях и которая, по всем понятиям Пестеля, должна была появиться еще до осени, в крайнем случае, захватить пару первых, по-настоящему осенних недель, первое время требовала ухода и не давала никакого прибытка к столу.

И огороды, как на них ни копались бригады ребят, окрещенных, конечно, тут же "крестьянами", и все кому не лень, ничего стоящего, кроме репы и мелкой моркови, тоже не принесли. И все-таки голод, настоящий, с урезанными пайками и дистрофией, о которой говорила в прошедшую зиму мама, им не грозил. Главным образом, конечно, благодаря рыбалке.

Море, мягко плескавшееся у порога, почитай, каждого дома в этом городе, спокойное, без приливов и сильных штормов, оказалось неистощимой кладовой. Помимо рыбы, многие новые одесситы очень быстро перешли на аппетитные местные ракушки, из которых получался совершенно дивный суп, а особенно продвинутые занялись даже сбором водорослей. И лишь после того, как этих продвинутых, не считая нескольких отравлений, пару раз ударила очень неприятная эпидемия какой-то желудочной инфекции, Пестель потребовал, чтобы с водорослями, как с грибами, все обходились без экспериментов.

Несмотря на всякие мелкие происшествия и треволнения, дело двигалось вперед. И по мнению Ростика, гораздо быстрее, чем если бы в Одессу был назначен какой-нибудь руководитель, да еще с такой низкой способностью пропускать и правильно реагировать на информацию.

Как выяснилось, большинству людей вполне хватило личной предприимчивости и свободы, чтобы справляться с полученным заданием. А в тех редких ситуациях, когда кто-то хотел договариваться официально, привлекали Ростика, старшину Квадратного или Пестеля как научного эксперта. Несколько раз, когда дело касалось типично технического решения, волокли с холмов Казаринова, у которого, несмотря на весь его опыт и высшее образование, не выходило ни со связью, ни с прокладкой дороги.

Конечно, Белый дом их совсем без внимания не оставлял. Недели не проходило, чтобы из города не требовали докладов, а то и сам Дондик появлялся с инспекцией. Приезжал он, как правило, с новой командой людей, в штатском, с одним пистолетиком и широкой улыбкой. Он вообще здорово изменился за последний год, а особенно после победы над губисками. Ему все нравилось, и он не раз и не два рвался поработать на верфи, хотя бы и подручным плотника. Впрочем, на взгляд самых неискушенных ребят, было понятно, что от ранения он по-настоящему еще не оправился.

И все-таки его так называемые инспекции, само его присутствие внушали уверенность, что все идет как надо. А большего, кажется, никто и не желал. Вот только получалось бы в техническом плане побольше, но... Этого как раз не было.

Обиднее всего выходило с лодкой. Сначала Тюкальник, нимало не смущаясь, построил тонкую, остроносую, валкую и невместительную, как спортивная байдарка. Скорость она развивала в самом деле неплохую, но каждый, кто в нее садился, автоматически превращался в гребца, а это почему-то никому не понравилось. Тогда вздумали сделать серьезную посудину с движком, снятым с разбитого гравилета Фарида.

Эту лодку строили уже основательно, серьезно относясь к прочности, а под конец строительства, как водится у русских, кто-то даже догадался привезти из библиотеки университета отличный альбом чертежей парусных и спортивных маломерных судов. Тем не менее переделывать некоторые явные ошибки, которые после этого стали видны даже Ростику, отказались, хотя неправильно потраченного дерева было жалко.

Итак, закончив корпус, установили в него антигравитационный котел, спустили корабль на воду, попробовали плыть... Первый раз чуть не утонули прямо у причальной стенки. Вторично утонули, уже основательно, метрах в пятидесяти от берега, где глубина была метров пять. Спасать затонувший корабль пришлось с двух плотов, специально связанных из кустарника, камыша и отходов строительства двух предыдущих кораблей.

Когда выволокли на сушу неудачный гравиход, как кто-то попытался определить тип полученного корабля, отправили гонца к Казаринову. Тот прибыл, покрутился и уже через четверть часа давал объяснения:

– И не могло у вас получиться. Прежде чем что-то пробовать, нужно головой думать. Представим, котел с парой блинов, которые вы установили на носу и корме, создает непонятные нам, но действенные гравитационные волны. Они работают по принципу сопла, то есть создают гравитационную неравномерность, а это подразумевает, что вода непосредственно под вашей лодкой становится существенно тяжелее, в силу искусственной гравитации. Естественно, она начинает тонуть, и лодка просто проваливается, потому что вода, которая должна удерживать ее над водой, в данном случае просто "уходит" из-под нее. А когда внешний уровень превышает ваш не очень высокий борт, ее к тому же еще и заливает.

Выслушав технический анализ, Тюкальник сварливо спросил:

– Так что, эту бандуру с машины летунов вообще нельзя на море использовать?

– Не знаю, – честно ответил Казаринов. – Если, допустим, устроить двигатель по принципу неравновесного колеса, нагрузив одну его сторону искусственной гравитацией, то есть построить что-то вроде гравитационной турбинки и заставить ее вертеть, предположим, толкающий пропеллер, установленный сзади, то, может быть... Нет, мне почему-то кажется, что эта гравитационная система все равно может действовать только с компенсирующими усилиями, то есть, получив тягу, вы должны куда-то отвести контртягу, а на воде это будет очень нелегко сделать. Что при этом происходит с водой – вы уже видели.

– А если просто поставить блины вертикально и пусть они нас толкают вперед? – спросил Ростик.

– Думаю, тоже не получится. Эта фигня, этот механизм пурпурных, который, по моим понятиям, вообще не должен работать, но как-то работает, может развивать усилия только против основного градиента гравитации, тут существующего, то есть вниз. А всякие прочие использования, например по методу реактивной струи, некорректны. Недаром даже гравилеты могут использовать толкающее их вперед усилие в очень малой степени. И скорости получаются мизерные. Будь ветры посильнее, их невозможно было бы использовать. – Инженер внушительно посмотрел на дважды потерпевший аварию гравиход, на беспорядок, каким-то образом возникший на изрядной полосе берега, где была организована верфь, и серьезно докончил: – Понимаешь, составляющая скорости просто переламывалась бы естественными ветрами, и нужны были бы дополнительные ускорители.