Текст книги "Mиp Вечного Полдня"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

И тогда насекомые дрогнули. Сначала отступили черные стрелки с крыши заводоуправления, потом из окон дальнего крыла стали выбираться яркоглазые. Потом из поставленной дымовой завесы к своим стали удирать настоящие толпы кузнечиков, по которым Антон все бил и бил, даже когда остальные опустили дымящиеся, усталые стволы. Когда у Ростика кончились патроны, он сел спиной к водяному баку и закрыл глаза. Только теперь он понял, насколько вымотался от всех перебежек, стрельбы, прыжков, криков боли, химической дряни, использованной насекомыми, вони собственного и чужого пота, крови, порохового дыма...

И тут же к ним поднялся Дондик, чтобы посмотреть на завод сверху. Выслушав доклад вытянувшегося по привычке Ростика, капитан похлопал его по плечу и тоном, не терпящим возражения, попросил следовать за собой, чтобы наметить цели, огнем помогая отбивать завод. Ростик, конечно, "естьнул".

Они даже осмотреться не успели, как к ним присоединился Достальский, который был потным и грязным не меньше Ростика, но в отличие от него чувствовал себя неплохо.

– Лейтенант, – обратился к нему Ростик на "ты", – ребя там нужны боеприпасы и вода. Почему-то очень пить хочется.

– Знаю, – кивнул лейтенант, – все от этой дымовой вони почему-то воды просят. Я приказал пяток бочек подвезти, скоро будут.

Капитан смотрел в Ростиков бинокль, медленно переводя дыхание. Ростик снова повернулся к Достальскому.

– И еще, лейтенант, ты не знаешь, что стало с Пестелем и Кимом?

– С этим длинным? – Достальский вздохнул. – Слышал, что отправлен в госпиталь. Твоя же мамаша устроила поле вой лазарет у ворот завода... Туда и корейца отволокли. – Больше ничего не известно?

– Ну, остальное ты сам узнаешь, небось в госпитале – свой человек?

Ростик хотел было спросить про Раю, пояснив, что теперь нескоро сам сможет уйти куда-нибудь, но не рискнул. До сих пор вести были неплохими, не стоило испытывать судьбу третий раз. Третьим, как известно, не прикуривают. Даже на этой странной войне, ведущейся на кусочке бывшей земной тверди ради ломаных вагонов и нескольких километров старых рельсов.

Часть IV Первая зима

Глава 19

Ростик смотрел с высоты водонапорной башни на поле с той стороны заводской стены. Там безраздельно господствовали насекомые. Они орудовали вообще метрах в ста с небольшим, не обращая внимания на людей. Знали, теперь чуть не на каждый выстрел требовалось получить разрешение. И патроны для этого выдавал сам Антон.

Он стал большим человеком, лейтенантом, командиром заводского гарнизона. У него только и осталось от прошлых, летних времен, что глаза. Большие, немного бычьи, навыкате, горящие неистребимым упорством солдата. А солдатом он стал превосходным, Ростик знал, что таким никогда не будет. Хотя еще чаще знал, что таким и не стоит быть – уж очень странным ремеслом была солдатчина.

Итак, насекомые не просто победили их, но победили в лоб – своей репродуктивной способностью, жаждой жизни, своей тягой владеть тем, чем располагали люди, – металлом. И теперь Боловск могло спасти только чудо.

Слишком долго они раскачивались, слишком тупые люди оказались в руководстве, слишком много было упущено времени для того, чтобы перестроиться и все-таки найти среди невидимых, подчас трудноуловимых возможностей выжить самую лучшую, которая обеспечивала бы жизнь большинству людей.

Насекомые готовились к штурму, изготавливая десятка полтора новых, очень мощных баллист. Такие баллисты не просто разрушат заводскую стену, но и развалят стены цехов, похоронят под их обломками защитников и отбросят людей, наконец, от драгоценных залежей металла. Эти баллисты должны были стать ключом победы насекомых и причиной гибели города.

Без металла люди не смогут изготавливать доспехи, палаши, сабли, наконечники копий, алебард, бердышей. Не смогут заставлять работать свои машины и приспособления даже плуги и упряжь для лошадей не сумеют делать.

Ростик втянул в себя воздух, он был уже заметно холоден, климатически стояла середина, а может, и конец ноября' Где-то в начальственных кабинетах, отапливаемых отличными дровами, надеялись на осень, рассчитывали, что насекомые впадают в спячку или хотя бы снизят активность. Дураки, это было самое простое – строить теории. Теперь-то Ростик знал, что этого не будет, потому что Рой – как он про себя называл коллективный разум, руководящий Действиями насекомых, – не собирался в эту зиму давать себе передышку и хотел захватить весь металл.

После той памятной ночи, когда необычно острое понимание ситуации впервые накатило на него, прошло всего-то три с небольшим месяца, но у него такие приступы случались еще дважды. И оба раза он отлично начинал понимать что Рой решил не щадить той, другой формы жизни. А значит людям придется умереть, потому что они вовремя не среагировали на возможность вжиться в этот мир, противопоставили ему свои слабенькие автоматики.

Об этой способности узнавать то, что думает кто-то другой, он, стесняясь, рассказал Антону. Тот послал наверх рапорт, потому что слишком серьезные ставки стояли на кону следовало использовать любую возможность, даже такую непонятную и неверную, но ответа не получил. Иногда Ростик с облегчением думал об этом, иногда вздыхал и скрипел зубами – ему казалось, он не все сделал, чтобы доказать, что ничего не выдумал, что прав и его знание можно использовать в военном планировании...

Так и есть, один из яркоглазых очень уж активно начинал руководить другими кузнечиками. Он все меньше делал сам все больше указывал, как и что делать другим. С такими следовало обходиться круто.

– Марина, – позвал он ближайшую девушку, – дай-ка свой карабин.

Девушка протянула оружие, она знала, что на таком расстоянии может попасть только командир. Ростик положил винтовку на поручень, затаил дыхание. Планка была выставлена на половину необходимой дистанции. Складывалось впечатление, что гравитация тут составляла половину земной, и, хотя субъективно никто этого не ощущал, прицелы сделанные для условий старой жизни, как и часы, наводили на неприятные мысли.

Вот командир яркоглазых влез на лафет будущей установки, взмахнул лапами, Ростик навел ему прицел в верхнюю часть груди и мягко нажал на курок.

Выстрел раскатился под серым небом, как хлопок в ладоши, не намного громче. Но кузнечик вдруг сломался в поясе и сполз по деревяшкам вниз. Его работники бросились к нему, окружили, потом уволокли за насыпь. Там они должны были его сожрать. Это был их обычный ритуал захоронения, кроме того, кузнечики были всегда голодны, Рой производил их в гораздо большем количестве, чем мог прокормить, рассчитывая и на каннибализм, и на естественную убыль в боях. Ростик знал об этом благодаря новому, открывшемуся в Пол-дневье дару.

На насыпь выскочили с два десятка богомолов. Это были улучшенные варианты по сравнению с теми, которые они видели в летних боях. Они были почти трех метров росту и ударами своих саблеобразных рук могли противостоять клинкам людей, особенно если палаши эти были плохо заточены. Ростик ненавидел их холодной, свирепой яростью. И раз уж он открыл огонь, он с удовольствием воткнул еще пять выстрелов в эти зеленые, мерзко-подвижные фигуры. Их тоже быстренько унесли за насыпь.

Он не промахнулся ни разу, знал, что не промахнется. Он стал снайпером, одним из лучших. Еще бы вот так же научиться драться на клинках...

– Ружье почистить, патроны, наверное, скоро прине сут, – от вернул винтовку девушке.

И пошел на другую сторону башни, ему хотелось хоть немного посидеть одному, расслабить глаза, натруженные часами слежения за врагом. Тут он, продолжая размышления, вытащил свой палаш из ножен. Клинок слаб, плохо прокован, не гибкий, как полагалось бы, как было описано в романах, и сколько его ни полируй – все время возникала ржавчина.

Впрочем, сейчас главное – не клинок. Сейчас хорошо бы Антон принес новую обойму. Впрочем, ждал он недолго. Как всегда после стрельбы, командир появился, чуть запыхавшись от слишком быстрого подъема.

Антон подмигнул Ростику вместо приветствия, вышел на обращенную к противнику часть башни, взял бинокль и осмотрел позиции насекомых. Спросил мирным, обыденным голосом: – Как тут у вас?

– Готовятся – рубят баллисты, стругают новые колья. Чего им неймется? Они же у нас уже хапнули столько метал ла, сколько за всю жизнь не видели? 98

– Хотят еще. Знаешь, думаю, как отправить тебя домой. Ты же с июня на передовой?

– Ну, об этом я и не мечтаю. Хоть бы в баньку сходить... Да этот штурм хотелось бы отбить, а там... И потерпеть можно. – Думаешь, штурм все-таки будет?

– Скоро, очень скоро. Может, через пару-тройку дней. Баллисты готовы, стрелки обучены.

Антон с сомнением посмотрел на Ростика, но ничего переспрашивать или уточнять не стал. Были уже прецеденты, Ростик угадывал такое, чего и сами насекомые, кажется, заранее не знали. – А стрелял чего?'Ты ведь стрелял? -Я.

– Попал в кого? А... – Антон заметил скопление кузнечиков за насыпью. – Вижу, что попал. Пируют.

Разумеется, он знал обо всех особенностях траурной церемонии у насекомых. Сам не раз был тому причиной.

– Один из них крепко умным сделался, мог наводчиком стать. И вот... пришлось остановить.

Антон хитро посмотрел на Ростика, хмыкнул, снова приставил бинокль к глазам.

– А остальную обойму выпулил по богомолам, чтобы ружье из-за одного выстрела чистить не пришлось. К тому же знаешь, что я тебя покрою, но новую обойму принесу. Так?

– Так, – признался Ростик. Проницательность команди ра его не поражала, хорошему командиру так и полагалось себя вести. – На, держи.

Антон вытащил из кармана обойму, сунул в руку Ростику, вернул и бинокль. Потер отменно выбритые щеки. О том, что Антон бреется каждый день, хотя его мальчишеская щетина этого вовсе не требовала, Ростик знал опять же потому, что знал множество других вещей, которые его как бы и Не касались. Просто попадали на глаза, и он уже составлял о них свое представление.

– Марина, – позвал Ростик и вручил девушке патроны. Она шмыгнула простуженным в ночных дозорах носом и де ловито сунула их в подсумок. Отошла от командиров, глаза снова на противнике.

Антон проводил ее жалостливым взглядом. Потом Посмотрел на Ростика, поиграл желваками. Потом снова провел рукой по щекам. – Помнишь, хотели вести активную оборону?

Улыбка сама появилась на губах Ростика. Это было дело, это он любил.

– Вылазку предлагаешь? – Людей мало, Рост, но...

– Если правильно спланировать, все растолковать ребя там и как следует откомандовать, то людей даже с избытком.

Оба знали, что это не так. Но как-то нужно было воевать, вот и придумали они эту присказку. Иногда она помогала. Иногда... В их положении это было уже хорошо. Просто отлично.

Глава 20

Щиты пришлось обернуть брезентом. И именно они при перебежках чаще всего задевали доспехи, и если доспехи при этом глухо звякали, то щиты практически колокола – издавали долгий, легко различимый звон. В штабе по этому поводу долго гадали – может, в самом деле их лучше делать из дерева, а металлические пластины лишь набивать сверху? Но Ростик по опыту знал, такие щиты были бы тяжелее дюралевых, но более хрупкие. Да и изготавливать их было бы труднее. И сумел настоять на дюралевых щитах, вот только их приходилось иногда оборачивать.

Потом Ростик отобрал людей, самолично обойдя ползавода. Иных ребят вытаскивал из когтей взводных командиров, угрожая доложить самому Антону. После такой угрозы многие, поругавшись, все-таки уступали, знали, за кем останется последнее слово. Раньше Ростик стеснялся прибегать к этому приему, по себе знал, убери двух-трех толковых ребят – и взвод превратится в коммуну. Но в последнее время стал безжалостным.

Выбранным настрого запретил разговоры. Вот с этим было туго, желающих выступить было – пруд пруди, и у ребят неизбежно возникало желание посудачить. Он и сам когда-то не смог бы удержаться, но в последнее время стал молчуном. Примерно как и отец. Но об этом не ему судить. Как неудачно пошутила как-то мама, забредя на завод повидаться с сыном, – об этом будет судить уже его жена. Вот еще бы только знать, что она появится, что у него будет возможность этим заняться...

Передних часовых сняли стандартно – удар короткой битой или мечом по ногам сзади. Кем-то давным-давно было замечено, что при этом у насекомых, практически у всех, даже у трудноуязвимых богомолов, перехватывает дыхательные центры. И они не могут поднять тревогу, по крайней мере секунды три, просто катаются по земле без единого звука. В эти несколько секунд следовало поймать голову такого кузнеца, заломить назад и быстро перерезать шейные жилы.

На словах или во время учений это выглядело даже не очень сложным, шейные мускулы у насекомых были не самыми сильными. Но в темноте, когда положение противника трудноуловимо и к тому же опытные богомолы еще могут своими метровыми резаками достать человека даже и с парализованным дыханием, – это превращалось в задачу, достойную только очень решительных вояк. К счастью, на этот раз проблем не возникло.

После передового охранения они уже навалились на изготовителей баллист. Эти были даже не вооружены, если не считать кое-каких инструментов – деревянных молотков, киянок, клиньев, каких-то сложных веревочных пил, которыми некоторые пильщики пытались отмахиваться как хлыстами... И уже, в общем-то, можно было не соблюдать тишину. Так что их опрокинули быстро, хотя стрельбы еще не поднимали.

И все. Вылазка свои цели оправдала. Теперь оставалось поджечь баллисты, скомандовать отход, проследить за самыми азартными... Но Ростик пересчитал порубленных мастеровых и не поверил своим глазам – их было меньше четверти. Это значило, что самых умелых, самых толковых работников почему-то отправили поглубже. Может быть, в рабочие землянки? Значит, опять Рой что-то почувствовал...

Ростик выбежал из котлована, где насекомые изготавливали свои баллисты, и посмотрел в сторону землянок. Они были близко, метров двести, для одного хорошего рывка всего-то полминуты. Если учесть темноту, то полторы-две. Стоило ли об этом говорить?

Но это значило – углубиться в неприятельскую территорию, встретить новых богомолов, новых черных стрелков – задача была трудновыполнимой. Ростик оглянулся. Вся команда, человек сорок, ждала его решения. Что делать – поджечь баллисты и свалить или все-таки попытаться достать землянки?

Благоразумие подсказывало, что нужно делать то, что задумано. Что излишняя решительность обернется лишними трупами, что азартничать можно без конца... Теперь же Ростик попробовал представить свое будущее – будет ли он жив, если попытается атаковать землянки. Этот способ выбрать решение был ничуть не глупее, чем всякий другой... Получалось, что он будет жить, что опасности – по крайней мере для него – в этом рывке нет.

– Сержант, – приказал он шепотом ближайшему из ко мандиров отделения, – закладывай со своими ребятами горючку под баллисты. И поджигай. Если не сможешь нас до ждаться, отступай без команды. Остальные – за мной.

Решение было не самым скверным. Вот только требовало времени для исполнителя. Потому что еще месяц назад дали бы бензин в бутылках, которые достаточно просто разбить и запалить одним щелчком зажигалки.

Теперь для этих целей им выдавали брикеты – так называли комки черной, плотной пакли, завернутые в пергаментную бумагу. Как говорили, их делали из смеси масла, войлока и какого-то сильного окислителя, вроде аммиачной селитры. Горели такие брикеты довольно жарко. Но не долго. И их легко можно было отбросить в сторону. Но самой большой проблемой иногда было их подпалить, например, в дождь. На этот раз дождя, к счастью, не было, но надеяться, что все брикеты загорятся легко и послушно, тоже не приходилось.

Потом Ростик построил незадействованных ребят в две колонны и двинул их к землянкам. Шли легко, пружинисто, в любое мгновение приготовившись нанести удар, а если насекомых будет очень много, то и начать стрелять.

И вдруг люди впереди провалились. У Ростика, привыкшего угадывать в темноте то, что и глазами в ясный день сразу не увидишь, сложилось впечатление, что люди просто испарились. И лишь когда он подошел ближе, все стало понятно.

Перед ними был еще один котлован, и в этом котловане насекомые работали над чем-то, чему сразу и определение трудно было подобрать. Это могли быть и перекидные мостики, которые следовало приставить к заводской стене, и что-то вроде средневековых осадных башен, только еще не поставленных на колеса, а собираемых на боку, чтобы не выдать замысел.

– Марина, – закричал он, потому что первые из свалив шихся в ямищу ребят уже зазвенели оружием, выдали себя и, похоже, к ним направились охранники. Драка все равно была неизбежна, так что сохранять тишину дальше было необяза тельно. – Марина, готовь брикеты.

В голове его прокручивалось сразу несколько идей. Первая, эти башни, лестницы или что бы там ни было, следовало подпалить любой ценой. Второе, насекомые научились делать при людях одно, на заднем плане подготавливая совсем другое. А третье его соображение вообще завело Ростика в тупик неужели все его приступы ясновидения – обман? Он же ничего не знал об этом котловане, даже не подозревал 102

о нем? Может, тогда все его непонятные мысли – вообще наводки Роя? Телепатические внушения, изобретенные для дезориентации людей? Может, правильно делает руководство райкома, что не доверяет его идеям?

Пока он размышлял, битва около башен, уложенных на бок, разгорелась не на шутку. Брикетов было мало, и их не удалось разложить как следовало бы. Огромный отряд богомолов, голов в полтораста, не меньше, вдруг обрушился на три десятка людей, определенно стараясь, чтобы никто из них отсюда не ушел.

Но ребята стесняться не стали, ни мечи, ни другое холодное оружие никто и не пробовал использовать, сразу взялись за автоматы. И понеслось...

Дерево оказалось пропитано какой-то темной, пахучей гадостью. Оно занималось частями – где горит, а где и нет. Явно насекомые рассчитывали, что их башни и лестницы встретятся с огнем. Но тут уж Ростик решил не мелочиться. Подозвал к себе незаменимую Марину, главного пиротехника на эту ночь, и приказал ей пустить в ход единственный захваченный для страховки огнемет.

Это Мариночка любила. Она так принялась жарить из своей огнедышащей машинки, что скоро конструкции горели вместе со всей пропиткой.

Тут же, словно по команде, из темноты сзади ударило пламя из баллист. Это работала оставленная сзади команда. Все, дело было сделано. И даже кое-что сверх плана.

– Отходим! – прокричал Ростик, надеясь, что среди треска пламени, скрипа набежавших богомолов, грохота стрельбы его все-таки услышат.

Но ребят теперь следовало заставить отступать. Они увлеклись и дрались от души. Пришлось толкать в спины, бить по шлемам, задирать стволы автоматов вверх, чтобы обратить на себя внимание. И худо-бедно, все помаленьку поняли, что на сегодня фейерверк кончился.

Отходили плотной командой. Кажется, за исключением трех убитых, потерь не было. Их сначала несли на брезенте, потом все-таки кто-то из здоровяков потащил на плечах, так было быстрее.

Ребята, занятые баллистами, присоединились вовремя. Все было хорошо. Очень хорошо.

Слишком хорошо. Ростик, который за весь этот бой не сделал ни одного выстрела, не нанес ни одного удара, лишь раздавая команды да окрики, чувствовал, что так просто это кончиться не моХет. Что-то будет... И это случилось. Когда до стен завода оставалось уже метров сто пятьдесят, 103 из темноты вдруг плотной, решительной массой появились мимикры – кошмар ночных боев, гвардия насекомых и ударная сила, не раз решающая исход стычек. Сейчас их было много, очень много. Похоже, они решили наказать дерзкий отряд, отправившийся на вылазку.

– Ну, все, – сказал кто-то из сержантов, оценив ситуа цию. – Если наши не помогут, кончим свои дни в их желуд ках.

За последние недели это стало обычной присказкой. Но сейчас, ночью, когда даже Ростика подташнивало от перенапряжения, это было слишком откровенно. Он выволок ракетницу, проверил, есть ли ракета в стволе, и пальнул вверх.

Ракета, как всегда в Полдневье, взлетела невысоко и загорелась не сразу, но падала долго, гораздо дольше, чем на Земле. Впрочем, на Земле Ростик ракет не пускал, так что сравнивать было трудно.

Как бы там ни было, невидимки стали почти видны, и помощь, которую он запросил, тут же была оказана. Огонь с завода оказался довольно плотным... Но мимикров было слишком много, и они действовали очень слаженно.

– Занять круговую оборону! – проорал Ростик. Чтобы его лучше поняли, он стал расставлять людей сам и занимался этим, пока люди не поняли и стали действовать самостоя тельно.

Может, думал Ростик, оборона не даст нам ни на метр приблизиться к заводу, но поможет сдержать мимикров, даст ребятам за забором время пристреляться, прижать хотя бы черных стрелков к земле...

Поддержка с завода стала плотнее. Лучше всего били девушки с водонапорной. У тех ни один выстрел не пропадал даром, обязательно "успокаивал" кого-то из противников... Но всего этого было мало, слишком мало.

Стоило загореться в небе очередной ракете, как сзади, со стороны горящих баллист, вдруг появился такой плотный ряд насекомых, что последнему новобранцу стало ясно – все, этот вал им не сдержать. Его просто некому будет держать уже через четверть часа. Не то что круговая оборона не поможет, тут впору просить поддержку у соседних участков...

Вдруг из-за заваленных еще в ходе сентябрьских боев секций забора, закрытьгх до поры мешками с песком, выкатила БМП. Она переваливалась, потрескивая неотрегулированным двигателем на особенно крутых подъемах. На броне ее стояла спаренная установка, такой Ростик никогда еще не видел. Оказалось, это был огнемет. 104

Подобравшись на расстояние метров семидесяти к валу черных насекомых, огнемет заработал, выбрасывая в темный воздух переливающуюся всеми оттенками оранжевую струю пламени. Она накрыла передние ряды... Все, ждать больше было нельзя. – Бегом! Мертвых не брать!

Кто-то запротестовал, но нести трупы в самом деле было сейчас неправильно. С половиной бы людей вернуться к своим...

– Я сказал, мертвых не брать, – Ростик ударил кого-то по рукам. Потом извинится, если будет случай. – У тебя еще будет возможность помочь раненым. Вперед!

Сначала, как водится, рванули девчонки, у ребят уже давно выработался рефлекс чуть медлить с выполнением команды при отступлении и чуть быстрее, чем нужно, рвать при атаках... Ничего не поделаешь, это заложено в людей, кажется, биологически.

Потом они уже бежали все вместе. Пять-семь самых умелых прикрывали огнем из автоматов, благо случайных мими-кров было на пути не очень много, чтобы их отогнать, хватило и этого. Потом откуда-то сбоку появились черные стрелки, их отбросили огнем с завода, но троих наших они все-таки зацепили...

Потом подстрелили из баллист еще двоих, что-то уж очень метко насекомые действуют, слишком быстро обучаются по ходу боев...

Ростик подхватил автомат какого-то раненого здоровяка, попытался подавить баллисту, бьющую из темноты, из-за пределов освещенного очередной ракетой круга, но, кажется, ничего не добился, лишь патроны сжег.

Потом все кончилось. Их подхватили, перетащили через забор, кто-то сердобольный сразу дал напиться. Ростик глотнул тепловатой, пахнущей глиной воды и выглянул из-за забора. БМП уже уехала за стену, кажется, ничего с ней не случилось. А не то вся вылазка принесла бы убытки – что толку жечь баллисты и даже новые штурмовые конструкции, которые они восстановят через месяц, если сгорит БМП, которая осталась одна на весь завод?

Стреляли, так или иначе, до утра. Когда включилось солнце, все-таки успокоились. И люди притихли, и насекомые принялись считать потери, перебирать обломки. С первыми лучами поднявшись на водонапорную башню, Ростик нашел тут Антона. Он рассматривал противника.

– Осталось три баллисты, то ли вы их не заметили, то ли брикеты не загорелись, – прокомментировал он.

– Они-то, похоже, и ударили нам в спину, когда мы отсту пали, – сказал Ростик. Он прикинул направление, да, полу чалось, что били именно они. А он, пытаясь с ними справиться, стрелял совсем в другую сторону.

– Сожгли, правда, десятка полтора. Но если учесть, сколь ко потратили патронов, горючей смеси для огнеметов и солярки для БМП...

Это было не совсем так. И Ростик рассказал про штурмовые конструкции в дальнем котловане, скрытом от человеческих глаз.

– Знал об этом или случайно получилось? – с интересом спросил Антон.

– Ничего не знал. Когда будешь составлять докладную, можешь назвать это военным счастьем.

– Понятно, – согласился Антон. – Тогда другое дело. И у меня, кажется, есть законное право ходатайствовать о твоем отпуске.

Ростик с силой потер слипающиеся глаза. И сказал то, что узнал всего полчаса назад, что не давало ему покоя и не будет давать еще несколько дней, до следующего боя. – Марину убило. Уже у самой стены. – Труп вынесли? – Антон ее знал.

– Вынесли. На ней же оставался огнемет. Антон похлопал Ростика по плечу. – Ее вынесли не из-за огнемета. А чтобы...

Да, чтобы похоронить по-человечески и чтобы не послужила она деликатесом для тех же черных стрелков. Такое не просто перенести. Но еще труднее было не вспоминать, что, не пожелай они вчера погеройствовать, сегодня она была бы жива. – Как я хочу верить, что все не зря, – сказал Ростик.

– Вот этим и займись в отпуске, понял? – в голосе Антона появилась привычная жесткость.

Но Ростик знал, что в одиночку с этим не справиться. Может быть, мама поможет?

Глава 21

Ростик шел по дороге, хлопая по мостовой крепкими, недавно полученными яловыми сапогами. Это были отличные сапоги, офицерские, они держали и воду, и пыль. Только одно было плохо – Ростик почему-то чувствовал себя в них избранным, остальным-то солдатские доставались, даже девчонки кирзачами ноги уродовали.

Хотя, с другой стороны, – какой он избранный? Все его богатство при нем – солдатская форма, стальная кираса, шлем с решетчатым забралом, которое можно было и не опускать в том случае, если под шлемом приходилось дышать через противогаз, дюралевый щит в чехле на спине, автомат с парой магазинов, арбалет, колчан стрел, бинокль, фляжка и солдатский мешок с бельем. Хорошо, что он не курит, ему не нужно содержать весьма импозантные, но слишком хлопотные курительные принадлежности, как не нужен и бритвенный прибор. Как-то так получалось, что ему можно было бриться раз в неделю, вот он и бегал за этим к Антону, а тот никогда не отказывал.

Отец когда-то сказал, что по-настоящему бриться стал после тридцати лет, а до того у него и пух-то не рос на щеках. Он назвал это признаком позднего созревания, один из маркеров долгожителя. Так он говорил. Но вот женился он рано... Как он там, на Земле?

Хотя, куда интереснее было бы знать: какая она? Но об этом Ростик старался вовсе не думать – не хотел расстраиваться. Память-то была скверно устроена, помнила только хорошее, а это значило, что все воспоминания будут цветными, безбрежными, ароматными и приятными... И обманчивыми. Он знал, что по-настоящему Землю он помнил плохо, практически вообще забыл.

Он оглянулся. В Полдневье дороги стали проваливаться. Сказывалась иная основа и другой режим грунтовых вод. Ростик сам видел, как иногда куски еще старой поверхности, перенесенной с Земли, рвались, словно ветхая ткань. Почему это происходило – пусть кто поумнее думает, у него хватало своих забот.

Дорога была пустынной, а ведь после ночного боя по ней должны были идти подводы с боеприпасами, кормежкой для людей, должно было шагать пополнение... – Стой, стрелять буду! Рост остановился, потом отчетливо сказал:

– Я тебе стрельну. Развели, понимаешь, тыловых коман диров! – Кто и откуда?

– С завода. Младший лейтенант Гринев. А что, у насеко мых появились предатели из стана человеков? Шпиё-ёнов ловите, да?

Впереди кто-то затопал по асфальту сапогами размера на три больше ноги. Потом появилась чумазая, измученная девчушка лет 14. Она посмотрела на Ростика, но взгляд его восприняла неправильно.

– Ты не рыпайся, а то у меня в темноте еще трое подружек.

– Они и стрелять умеют? – усмехнулся Ростик. Он уже оттаивал.

Или нет. Бессмысленность всего, что происходило, обреченность города и людей, которых он знал с детства, не давали ему оттаять. Он всего лишь пожалел эту пигалицу и ее подружек, которые наверняка мало чем от нее отличались.

– Сумеют. – Пигалица не улыбнулась. – У тебя документ имеется?

– Ты что? Какие тут документы? Иду себе в город, уволь нительную получил. А тут ты... Как репей. – Он подумал. – Вы вообще-то что делаете?

– Приказано дезертиров ловить, – буркнула девчушка. – А как их ловить, если ни у кого ни одной бумаги, ни одного документа нет?

– Так тут пост? И ты им командуешь? Девчушка кивнула. – Ладно, что будем делать, командир поста?

– Ты вправду не дезертир? Вправду увольнительную полу чил?

– Я офицер, девочка, и таких, как ты, вожу в атаку время от времени. Как я могу оказаться дезертиром?

Из темноты вынырнула следующая девчонка, еще меньше. Больше всего раздражали ее крысиные хвостики, дрожащие на каждом шагу под пилоткой.

– А за что тебе увольнительную? – спросила новенькая, поставив ружье прикладом на землю, опершись руками о ствол. – Оттуда вроде никого в город в последнее время не отпускали?

– Ты с ружьем потише, так не стой, – приказал ей Рос тик. – А отпустили меня за то, что вчера вечером... – Так это из-за тебя тут столько разговоров? – Каких разговоров? Я просто командовал вылазкой. – Говорят, вы их новые танки пожгли. – Танки?!

– Ну, те, что насекомые изобретали и построили? Ска жешь, нет? – Раз вы все знаете, я пойду.

Ростик шел, недоумевая. До такой степени не давать людям информации, что в действительности происходило на передовой, – это у него не укладывалось в голове. У них тут, случайно, "крыша" еще на месте? Или из-за шпиономании уже поехала? До Октябрьской осталось всего-то две улицы, когда в сгустившейся темноте появились люди. Сначала их было немного, потом стало больше. Они шли куда-то, негромко переговариваясь между собой. Ростик поймал себя на том, что сдернул автомат с плеча и держит руку на затворе...

Странно все это, а любая странность у него в черепе вызывала необходимость привести в боевое положение оружие. Жаль, он не умеет, как некоторые, держать взведенный арбалет под рукой. Наравне с автоматом. Так было бы вернее.

– Эй, служивый, огоньку не найдется, лампочку засве тить? Голос показался таким родным, что даже руки дрогнули. – Ким, чертяка! Жив и здоров?

– Со здоровьем еще не очень, нога побаливает после тре тьего километра, но доктора говорят, все восстановится. – После третьего километра? Это что, вроде пароля?