Текст книги "Mиp Вечного Полдня"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

К утру совсем успокоилось, кое-кто даже улучил время поспать. Зато едва с той стороны, которую теперь решено было считать востоком, хотя на Земле восток был совсем иной, приползло пятно света, в часть прикатил Борщагов. Он был на своей черной "Волге". Она поурчала холеным мотором у командирской землянки, а потом ее от греха закатили в какой-то сарай.

Борщагов выслушал Достальского, приказал построить батальон и вытянулся перед строем, чтобы проорать благодарность за службу. В этот момент его круглая, лоснящаяся физиономия излучала такой свет, что становилось ясно – он видит себя если не Суворовым, то уж Жуковым точно.

Рядом с ним в капитанской полевой форме, очень спокойно, даже, пожалуй, со скукой, осматривался по сторонам До-ндик. Ростику это не понравилось, но что означало, он еще не знал.

С начальством прибыл и Эдик, этот просто цвел. Когда строй наконец распустили, он заметил ребят, подошел к ним и, с интересом осмотрев, вдруг сказал: – Знаете, я решил, что все нужно зафиксировать. – Что все? – не понял Антон.

– Все это, – журналист обвел рукой поле, с которого кузнечики уже убрали большую часть трупов погибших ночью. – И вас тоже. – Он помолчал, чтобы все прониклись, а потом выпалил: – Я начал писать книгу.

– Книга – это хорошо, – отметил Пестель. – Если она честная, конечно. Но Эдик и не думал обижаться. Вдруг он засуетился. – Ох, что же это, я ведь газеты привез.

– Действительно, что же это ты? – отозвался Ростик. – Давай скорее!

Эдик сбегал к начальственной машине и приволок кипу листков серой бумаги. Они мигом разлетелись по рукам.

Эдик заблуждался, это были не газеты. Это были листовки. Ким вежливо повертел одну из них, потом подошел к Ростику. – Давай махнемся, может, у тебя получше? Ростик пожал плечами, отдал ему свой экземпляр, потом посмотрел на вновь полученный. Те же слова, только набранные в другом порядке.

"И теперь, когда в год пятидесятилетия нашего славного исторического праздника на нас обрушилось временное испытание, нам всем, как одному..."

– У тебя то же самое, – констатировал Пестель, заглянув к нему через плечо.

– М-да, – к ним подошел Антон. – Зато теперь нет сомнения, на что ее использовать. А то надоело – бумаги нет, приходится лопухами пользоваться, они же бывают такими шершавыми... Эдик чуть побледнел и стал прямее. – Я тебя не понимаю.

– Все ты понимаешь, – вмешался Пестель. – Бумаги мало. Лучше бы ее отдали детям в школах, а не тратили на дурацкую пропаганду.

– Но ведь людям нужна информация... – попробовал было Эдик.

– Информация – нужна. Но покажи мне – где тут информация?.. Тут ее нет и в помине.

Внезапно в их окопчик в полном составе явилось начальство. Борщагов бодренько шагал впереди, за ним следовал Достальский, потом все такой же скучающий Дондик, и замыкал шествие шофер, большой мрачный тип с черными бровями на пол-лица. Борщагов глаголил:

– Я полагаю, нужно проложить линию проводов, раз радиоволны тут не действуют. Что хотите говорите, но такой важный участок обороны нельзя оставлять без постоянной связи.

Достальский, кивнув для вежливости, стал рассказывать, что и как происходило ночью. Дондик, заметив ребят, подошел, мельком улыбнувшись. Старые знакомые, вот вы где служите.

Никто ему не ответил. Капитан не смутился, он твердо, уверенно посмотрел каждому в глаза. То, что он там увидел, каким-то образом его устраивало. Тем временем Достальский умолк, вероятно, иссякнув. Тогда Борщагов снова вступил:

– Да, все правильно. Следует держаться и еще раз держаться. Я полагаю...

Внезапно Дондик его прервал, и хотя голос капитана звучал негромко и даже как-то вяло, секретарь райкома мигом сбавил тон. Он и сам стал чуть более усталым, словно постоянная демонстрация энтузиазма была даже для него нешуточной работой.

– Все-таки, Савелий Прохорович, я полагаю, нужна разведка. Нужен выход за периметр. Иначе мы не сумеем вовремя подготовиться к следующим сюрпризам.

Это было продолжение разговора, в котором основные аргументы уже прозвучали. Дондик просто "дожимал" оппонента.

И дожал. Борщагов провел ладонью по лицу, по великолепно выбритым щекам. – Ладно, попробуем. Когда? – Как можно скорее. -Где? – Тут активнее всего, тут и поедем. – Один собираешься или?..

Дондик вдруг сверкнувшими глазами оглядел Ростика и остальных, по порядку. – Вот эти глазастые орлы мне подойдут.

Борщагов словно только сейчас заметил ребят и посмотрел на них удивленно. – Молоды. Может, возьмешь кого повернее?

Но теперь, получив шанс, Дондик не собирался его упускать. Он посмотрел на Достальского в упор. – Как они, лейтенант?

– Вы правы, товарищ капитан, самые глазастые из тех, с кем я тут служу.

Дондик кивнул, словно именно такого ответа и ждал. Потом посмотрел на Борщагова:

– Тогда сделаем так – пригоним БМП, и... Если вы, конечно, не возражаете?

Разумеется, Борщагов не возражал. Ростику показалось, ему было все равно. Он думал о чем-то совсем другом, далеком от реальных проблем и надобностей попавшего в непонятную ситуацию Боловска.

Часть II В Чужом городе

Глава 7

Чернобровый водила, о котором Ростик думал как о персональном шофере Борщагова, оказался и водителем БМП. Машина эта была полностью на ходу и даже снаряжена к походу, наверное, Дондик все подготовил заранее. Осталось только сесть и отправиться в путь.

Но возникла одна трудность – в оборонительных рядах не было сделано ни одного прохода, поэтому пришлось выводить вперед десятка три людей, чтобы они расчистили ограждение. Поэтому только часа за два до полудня все, кто оказался в окопе и попался на глаза Дондику, загрузились в открытую машину.

Когда они въехали в проделанный для них проход, небольшой отряд кузнечиков попытался преградить им путь, но трех гранат хватило, чтобы насекомые отошли. Кроме того, чернобровый с хрустом сбил одного из богомолов, и остальные уже не столь решительно кидались под колеса.

Ехали с ветерком. Блестящие, неизношенные покрышки машины бодро давили красную почву с невысокими растеньицами. Пестель, словно пришпиленный, стоял рядом с кронштейном для пулемета и смотрел по сторонам. Эдик пристроился рядом с ним, представляя, вероятно, себя настоящим фронтовым корреспондентом. Ким и Антон сидели на лавочках, мирно прикемарив.

Ростик попытался было тоже подремать, тем более что покачивания машины очень этому способствовали, но не выдержал и тоже стал смотреть вперед, схватившись за Пестеля. Сначала это показалось делом нелегким – ветер бил в глаза, пыль мешала, да и вообще удержаться на ногах стоило труда. Но потом он привык, и удовольствие от быстрой езды скоро вытеснило даже новизну окружающего ландшафта.

Тем более что лесостепь вокруг оказалась почти привычной, в которой Ростик вырос и прожил всю свою жизнь. Примерно те же рощицы, перебитые полями и луговинами, примерно те же холмы, овражки, речушки и буераки. Только на Земле было меньше странных деревьев и всякой необычной живности.

А тут ее в самом деле хватало. Из-под колес машины то и дело прыскали в разные стороны какие-то существа, от которых даже у далекого от биологии Ростика иной раз глаза лезли на лоб, как, например, от мыши размером с небольшую косулю. Внезапно Пестель сказал: – Ты заметил, насекомых тут нет и в помине?

Верно, богомолов и кузнецов, 'ни прозрачных, ни каких-либо других, тут не было, они скопились только вокруг городского заграждения.

– Знаешь, мне кажется, поверхность тут очень похожа на ту, что была у нас дома, на Земле. – Как это? – не понял Пестель.

– Вот там, – Ростик указал рукой, наклоняясь к другу. чтобы легче было перекричать рев мотора и свист ветра, – дома есть овраг. Мы мальчишками еще с того откоса катались. И тут тоже что-то очень похожее, хотя земля уже красная, не наша. А вон там – озерцо, из него течет ручей. Здесь посуше, но и тут, я заметил, что-то вроде русла наметилось. Пестель кивнул.

– Понимаю, такое впечатление, что схожесть поверхности явилась кодом, который перенес Боловск со всеми обитателями в это... В эту... Он не знал, как закончить.

– Вот только там у нас, – Рост указал на здоровенную низину, железнодорожный вокзал. А тут...

– Там сделали насыпь под рельсы, а раньше тоже было что-то вроде естественного котлована, – пояснил Пестель. – Мне дед рассказывал. Насыпь? Что ж, пожалуй.

Внезапно между ними вклинился Антон. Он вежливо раздвинул их своими тяжелыми плечами, не заметив, что прижал всех троих к бортам машины с силой кузнечного пресса. Впрочем, никто ничего не сказал, смотреть вперед в самом деле было интересно.

Они миновали небольшой взгорок, и из-за его округлого бока появилась рощица с красно-коричневыми, как осенью, круглыми деревьями. В Версале садовники могли позавидовать такой аккуратности.

– Как пудели, – сказал Антон со смехом. – Ну, только красные, конечно. Ассоциация была слишком далекой, Пестель вздохнул. – Жаль, я не ботаник. Ботаники должны быть в универе, – подсказал Ростик.

– Ведущие погибли во время трагедии на станции, а остальные... Как и я – студенты.

Плохо, решил Ростик, очень плохо. Почему-то ему показалось, что они сумеют тут выжить, приспособиться и использовать этот мир себе на пользу, а не во вред, если каталогизируют, опишут, обмыслят его. И сделать это должны были самые умные из них, самые обученные. Потеря навыков мышления, умения накапливать знания должна была обернуться неминуемой катастрофой.

Вдруг они выкатили на огромную проплешину, покрытую мелкими трещинками, совершенно красную, как несвежее мясо. Антон поерзал, все-таки стоять гурьбой было неудобно, но машина пошла по естественному шоссе ровнее, поэтому стало как бы легче. Он спросил: – Ребята, а мы не на Марсе, а? Пестель даже хрюкнул от досады. – Не валяй дурака, там то же Солнце. А тут...

– Да что тут? – Никто Антону не ответил. – И где это – тут?

– Чтобы это понять, нужен Перегуда, – ответил Ростик. – А он не торопится обсуждать свои гипотезы.

– Нет, в нем просто осторожность серьезного ученого говорит, попытался защитить астронома Пестель.

Внезапно Дондик, который до этого мирно сидел на сиденье рядом с водителем, полуобернулся и, перекрикивая шум двигателя, спросил из низкой дверки кабины: – Кто такой Перегуда?

Он все слышал. Для ребят это оказалось открытием, им-то казалось, что они полностью изолированы. Это впечатление создавалось давлением ветра в лицо, свистом ,в ушах, пылью, летевшей в глаза. Ростик пояснил: – Директор обсерватории. Дондик разочарованно покрутил головой. – Он темнит что-то, не говорит того, что думает. Пестель, которому Перегуда определенно нравился, снова вступился:

– Товарищ капитан, он просто не любит говорить о том, в чем не уверен. У него такая школа, такая выучка. Тем более...

Внезапно машина ухнула вниз, потом, резко задрав нос, рванула, как самолет, в серо-бурое небо. Мотор отчаянно взревел, заскрежетал... Сзади, громыхнув металлом, упал чей-то автомат. И машина заглохла. Ее колеса, зашуршав по мелким камешкам, поехали вбок. Потом она встала окончательно. Догазовался, Чернобров? – спросил Дондик.

Ростик все еще не понимал, прозвище это или фамилия. За такие брови в самом деле можно было и фамилию дать.

– Да ерунда, капитан, – ответил водила. – Посмотрю, что с задними колесами, и дальше полетим.

Он хлопнул дверцей и спокойно, будто они остановились на шоссе недалеко от города, вылез из машины.

Пыль, догнав их, стала оседать на гимнастерки, на лица, на борта машины еще плотнее. Ростик огляделся. Накренившись, они стояли на покатом галечном берегу неглубокой речушки. На Земле речки тут не было. Она вообще "выпрыгнула" на них слишком неожиданно, или водила в самом деле чересчур разогнался на красном такыре. Пестель выдернул из захвата свой автомат.

– Я сейчас. – Он подошел к дверце, устроенной сзади, и решительно раскрыл скобочный замок. – Ты куда? – удивился Дондик, оборачиваясь.

– Он правильно делает, – отозвался Антон. – Водилу прикрыть нужно.

Подхватив автомат с пола – оказалось, это он закрепил оружие не вполне надежно, – здоровяк пошел к дверце. Не смог устоять и Ростик.

Сначала земля странно подрагивала под ногами, потом Ростик понял, что это обманчивое впечатление, оставшееся от слишком быстрой езды по пересеченной местности. Через полминуты это прошло.

Пестель тем временем уже спустился к речке. Мелкая и прозрачная, она текла деловито, как на Земле. Пестель наклонился над ней, и отражение солнца от водяных бликов осветило всю его фигуру. Потом он спокойно зачерпнул воду ладонями, посмотрел в нее и вылил себе на лицо. Ростик даже зубами заскрипел, так ему захотелось пить.

– Боец! – заорал Дондик. Потом, осознав, что орать при чины нет, спросил уже потише: – Ты чего? – Так вкусно же, – отозвался Пестель и улыбнулся. Антон тоже вошел в воду до половины пыльных, давно не чищенных сапог. Наклонился, выбрал струйку почище, зачерпнул пилоткой и выпил. Ничего. А мы в окопах пьем черт-те что.

Убедившись, ко всеобщей радости, что выкладывать фашины под колеса не придется, заправившись водой, как только было возможно, двинулись дальше. Снова водила Чернобров летел вперед, не выбирая дороги. Снова ветер бил в глаза, а пыль догоняла сзади. И вся эта новая земля расстилалась перед ними. И жизнь становилась почти такой же ясной, как и прежде, до Переноса. Пестель отчетливо внушал капитану:

– Теперь уже ясно, что богомолы эти собрались только у нашего периметра, не исключено, именно потому, что мы начали с ними войну. Да, теперь это понятно, именно мы начали войну, а не они...

– Ну, ты хватил, – отзывался капитан. – Безопасность прежде всего... Чернобров, сколько мы уже отмахали?

– Километров пятьдесят, я думаю, через полчаса будем на месте. Значит, тут около семидесяти? – Ага. Тогда капитан начальственно отрекомендовал:

– Тогда давай потише. Техпомощи тут нет, если сломаемся, придется пехом...

Полкилометра проехали чуть медленнее. И это вдруг оказалось кстати. Антон сказал: – Как дома.

Вдруг из-за невысокой, торчащей, словно обломанный палец гиганта, скалы выплыли жирафы. Это были именно жирафы, с теми же шеями, теми же пятнами в виде размытых коричневых клякс. Только у них на загривке отчетливо виднелись горбы, и шли они строгим рядом, словно караван. БМП едва не врезалась в них.

Но все же не врезалась, Чернобров успел затормозить, в очередной раз подняв тучу пыли. Подождали, пока недрогнувшие звери прошествуют мимо. Тогда Дондик негромко ответил: – И все-таки не дома. Его поддержал Эдик.

– Да, такого никто и придумать не мог. Где же мы? Как мы тут оказались, зачем все это?

Прямо перед ними, меньше чем в десятке километров, на холмике стоял неизвестный, незнакомый город с крепостными стенами, башнями и крышами, виднеющимися из-за стен. И никто Эдику не ответил.

Глава 8

Подъезжали осторожно, с опаской. И чем ближе, тем яснее становилось Ростику, что стены были не очень высокими, а часть из них и вовсе рассыпалась. Та же печальная участь постигла некоторые башни.

Внезапно Пестель заорал, захлопав по броне кабины, как по крыше грузовика: – Стойте! Водила тут же затормозил, так что колеса заюзили. Потом он спросил: – Что? Где?

– Да не где, а именно что! – таинственно ответил Пестель и, забыв про автомат, выскочил из машины.

Ростик догадался подхватить его оружие и бросился следом.

Тем временем Пестель зашел по колено в какую-то траву, присел, стал растирать стебли, потом подул и то, что осталось на ладони, сунул себе в рот.

– Ты отравишься когда-нибудь, – сказал подошедший Дондик.

– Эксперимент все равно необходим, – беспечно ответил Пестель и пояснил: – Это пшеница, кстати. Мы стоим на поле, окружающем этот город. Только она немного мутированная, или...

– Или всегда была такой, – подтвердил его догадку Ростик. – Вообще, похоже, этот город был перенесен сюда так же, как Боловск. И в своем обычном виде.

– Что в своем виде, как раз неудивительно, – ответил Пестель. Гораздо важнее, что довольно давно. Нам просто повезло. – В чем? – спросил Дондик.

– Мы выясним, какие ошибки не следует совершать, – пояснил Ростик.

Он чувствовал, что с этим капитаном можно договориться, хотя он и из ГБ. Только следовало многое объяснять, чтобы голубопогонник "врубался".

– Гораздо существеннее, если мы сейчас выясним... – Пестель, не договорив, повернулся к машине. – Антон, принеси лопату.

Лопата, как и положено по штату, входила в снаряжение машины. Антон, покряхтывая, с удовольствием поприседал, прежде чем снял лопату с борта и принес ее Пестелю. Тот, не обращая внимания на автомат, который держал Ростик, принялся копать. Спустя пару минут он нагнулся и произнес: – Есть. – Клад? – спросил подошедший Чернобров.

– Лучше. Смотрите, – Пестель опустился на колени, провел пальцем по стенке сделанной ямки, – видите, корни этой пшеницы опускаются ниже плодородного слоя. Он тут вообще – не очень, у нас – раза в три толще.

Ростик оглянулся, да, некоторые части поля выветрились, и обнажился краснозем, на который глаза за месяц боев уже устали смотреть. – Ну и что? – спросил Дондик.

– Это готовый семенной фонд, капитан, вполне приспособившийся к нынешним условиям и режимам. Прямо хоть сейчас собирай и сей. – Потом он смутился, словно сказал какую-то нелепость, хотя никто его на этом не поймал. – Ну, конечно, еще нужно выяснить сезонный ордер, но с этим, я надеюсь, все будет нормально. Эта пшеница многое доказывает. – Понятно, капитан одернул китель. – Поехали дальше.

Но они уже приехали. Пшеничные поля кончились, и началась луговина с невысокой, плотной травой. И почти привычного зеленого цвета. Заметив интерес Ростика, Пестель пояснил: – Кажется, выгон. Город-то средневековый.

– Не могу понять, – сказал Дондик, напряженно вглядываясь в раскрытые ворота, – он покинут или нет?

Это прозвучало как приглашение к дискуссии, капитан и сам это понял быстрее других. Поэтому не стал углубляться, а просто приказал:

– Антон и Чернобров, остаетесь у машины. Остальные – разобраться в колонну по двое. Следить за крышами, прикрывать противоположную сторону улицы. Огонь одиночными на поражение и без команды.

Потом выволок из машины странный матерчатый мешок и извлек из него новенький, блестящий чистым, незапыленным металлом огнемет. Этот аппарат он натянул на себя, подогнал лямки и скомандовал: – Вперед!

В город они вошли осторожно, как в чужой дом. На сознание давило, что это все-таки неземной город, принадлежащий незнакомой цивилизации, может быть, даже более разумной или совершенной, чем человеческая, несмотря на стены и почтенный, средневековый антураж. В конце концов, античная Греция создала превосходную философию, а некоторые из средневековых городов Скандинавии обеспечили более высокое качество жизни своим гражданам, чем имелся в двадцатом веке во многих странах, особенно в иных трущобах.

На площади перед воротами, уже по ту сторону стен, никого не оказалось. Три или четыре дома на углу были разрушены. Ростику показалось, что на камнях остались следы копоти, но ее было немного, и он вполне мог ошибиться.

Потом они пошли по самой широкой улице, вероятно, ведущей к центру. Верхние этажи, совсем как в крепостных городах Земли, были шире, чем нижние. И крыши почти перекрывали небо над головой. Кстати, большинство из них были остроконечными, что придавало отдаленное сходство с Германией или Голландией.

Потом они вышли на площадь, ее пространство давало возможность осмотреться. Ростик поднял голову и увидел, что на самом верху крыш сделаны круглые башенки и из некоторых торчали... Больше всего это, кажется, напоминало баллисты. Да и сами эти башенки выглядели поновее, чем крыши. Пестель вдруг произнес:

– Черепица... Где-то я читал, это свидетельствует, что энергии тут достаточно, но с материалами – беда. Ким неожиданно добавил:

– А вы заметили огневые точки? Словно они ждут атаки сверху. Дондик посмотрел на Ростика. – А ты что скажешь?

Ростик рассмотрел дом с обваленным, словно отрезанным, углом, подумал и неуверенно произнес:

– Тут жили или живут существа как бы двух размеров. Высокие и не очень. Двери, окна, перильца на лестницах – все двух размеров... Не понимаю. – Может, это для детей? – Или у них кладовки такие? – подхватил Эдик.

– Кладовки, в которые взрослым, как в собачью конуру, нужно на коленях заползать? Это слишком. – Так, может, это и есть собачьи конуры? – Конуры с окнами на улицу? Пестель кивнул: – Убедительно. Нужно в дом зайти и все вблизи осмотреть. – Нужно искать библиотеку, – предложил Ростик.

– Почему ты думаешь, что она тут есть? – спросил Дондик. Он, как большинство офицеров, не знал, как обращаться к подчиненным, то ли на "ты", то ли по-уставному. – Цивилизация все-таки. Внезапно Пестель громко произнес:

– И все-таки они погибли потому, что отгородились стеной. Это ждет и нас, если мы...

– Прекратить пораженческие настроения, – негромко, пока увещевательно скомандовал Дондик.

– Это не настроения. Это попытка определить оптимальную линию поведения.

– Мы не за тем приехали, – сказал Ростик, – выводы сможем делать потом. Сейчас главное – наблюдать. Давайте двигаться дальше, в центр города.

Они пошли, Эдик, который довольно беспечно держался впереди, увидел их раньше всех. Он произнес, словно всех призывал разделить его удивление: Стая шестиногих червяков.

Их и в самом деле можно было назвать шестиногими, вот только для червяков они были крупноваты. Некоторые из тех, что ползли впереди, были размерами со здоровую собаку.

Они ползли все разом, их было много, несколько десятков, передние из них шипели. Это очень напоминало какое-то общее слово, вот только вслушиваться Ростик не стал. Он сдернул автомат, но быстрее всех отреагировал Дондик:

– Все назад, – он сделал жест, которым как бы задвинул ребят себе за спину. Потом отстегнул от пояса стальное жало огнемета. – Подождите, попросил Ростик, но было уже поздно. Струя оранжевого пламени ударила в каменные плиты перед рядом толстеньких безволосых шестиножек. Пламя разлилось, передние попытались остановиться, но это у них не получилось, слишком давили задние... И тогда передние, те, кто не успел забраться на тела напирающей сзади толпы, попали в огонь. Три или четыре попытались пробежать сквозь пламя...

Отступив следом за ребятами, капитан сказал, вытирая пот, выступивший от жара горящего керосина:

– Да, плохо получилось. Попытаемся пройти по соседней улице.

Злясь на капитана и на себя, хотя как будто было не за что, Ростик заглянул в проем между домами, где, не найдя себе поддержки, пламя уже почти погасло. То, что он увидел, заставило его воскликнуть: – Смотрите!

В самом деле, посмотреть было на что. Вся стая шестиножек превратилась в копошащуюся груду тел, и все они рвали обугленные тела тех, кто попал в пламя. Получившие свой кусок шестиножки вырывались из кучи и отползали в сторону, чтобы наесться. Прошагав с пол-улицы, Эдик прокомментировал: Дикари.

– Это не совсем правильно, – попытался объяснить его ошибку Пестель. Дикарями мы зовем обычно низкоорганизованные сообщества, но безусловно обладающие всеми признаками разумности. А тут...

Вдруг он замер, раскрыв рот. На стене дома, мимо которого они проходили, был вырезан барельеф, безошибочно изображающий тех же самым шестиножек, только в чем-то вроде одежды. Некоторые в передних конечностях держали какие-то орудия.

– Вот это да! – сказал Ростик, когда все понял. – Значит, не животные, а просто деградировавшие...

– Значит, я?.. – Капитан не договорил. Лицо его стало бледным даже под слоем слипшейся в сплошную корку пыли.

– Похоже, товарищ капитан, вы сожгли десяток братьев по разуму, сказал Эдик. – Эх, жаль, фотоаппарат не взял. Пленки осталось две катушки, я и пожалел, – объяснил он, поглядывая на Ростика так, словно нуждался в сочувствии.

Отряд двинулся дальше, к центру. Чем более ухоженными становились дома, чем больше они напоминали зажиточный район, тем больше среди них встречалось развалин.

А Пестель после совершенного открытия все никак не мог успокоиться. Совет делать выводы позже, а сейчас только наблюдать, был им забыт напрочь.

– И все-таки вот эти шестиножки, похоже, и есть владельцы города. Только теперь они одичали. Да, – он помолчал, – старая гипотеза о возможности не только эволюционного пути, но и деволюции, деградации, упадка, разрушения базовых систем общества...

Дондика это утверждение равнодушным не оставило. Тем более что Пестель, похоже, считал базой не экономику, как Маркс, а что-то другое. Доказательства?

Пестель словно бы только сейчас заметил, что идет вместе с начальством. – Передние ручки – не заметили? Ким спокойно произнес:

– Большая голова. И на некоторых было что-то вроде бус. Может, это вариант одежды? Ростик подумал и добавил:

– И трое пользовались каменными ножами, когда разделывали подпаленные трупы и отбивались от... соотечественников.

Ответить капитан не успел, одна стена, сложенная из огромных известняковых блоков, вдруг рухнула вниз. Оглушительный грохот прокатился, похоже, по всем улочкам. Когда осела пыль, стало ясно, что никто не пострадал, но разговаривать все равно расхотелось. Слишком недвусмысленно было сделано заявление, и потому следовало не болтать, а смотреть в оба.

Тем и занимались, пока не вышли на обширную, украшенную статуями площадь. Тут одно из зданий было покрыто барельефами, смысл которых никому пояснять не нужно было – свитки, какие-то связки дощечек с письменами, большие короба, напоминавшие молитвенные барабаны Тибета... И знаки, множество знаков, образующих странный, несимметричный орнамент.

– Действительно, библиотека, – огласил общее мнение Пестель. – Входим, – приказал Дондик.

Оглядываясь, чтобы не налететь на какую-нибудь неожиданность, люди пересекли площадь и вошли в выбранное здание. Через полчаса они обошли его. Все, что в нем сохранилось, – лишь пустые комнаты и стены. Даже пола, в человеческом понимании, не было. Собравшись в центре крытого внутреннего дворика, у какой-то чаши, вероятно, бывшей некогда фонтанчиком, Пестель задумчиво спросил, ни к кому не обращаясь: – Может, шестиножки сожрали книги?

– Особенно деревянную мебель? – не в такт поинтересовался Эдик.

Но именно его голос отозвался гулким эхом под высокими голыми сводами. Глава 9

– Так, – сказал Дондик, – значит, у них тут не все стоит в открытую. Нужно обыскать здание, особое внимание – на возможные тайники. Всем ходить по двое, визуального контакта не терять.

В этом приказе было не очень много смысла, потому что как раз самому Дондику пары не нашлось. Но, видимо, свои приказы капитан к себе не примерял.

Походив по зданию еще с четверть часа, Ростик пал духом. Именно поэтому лесенку, ведущую вниз, возникшую из незаметной складки стены, почти целиком закрытой как бы случайной колонной, обнаружил Ким. Довольно быстро стало темно, а лестница опускалась все глубже. Ростик сказал:

– Подожди, нужно принести какую-нибудь палку, факел сделаем. Ким махнул рукой. – Ерунда, факел делать не будем. Он вытащил фонарик "жучок" и принялся бодренько вжикать рукояткой. Свет какой-никакой был обеспечен. Можно было продолжать поход. – Откуда он у тебя? – спросил Ростик. – У ребят из второй роты выпросил.

Тайна оказалась не ахти какой, если бы Ростик подумал, он бы и сам додумался.

В пыльной темноте, в прохладе глубокого подвала, вполне удобного для ходьбы, они почувствовали себя более спокойно, чем наверху. Почему так получалось, Ростик не знал. Это не было приступом безумной храбрости, потому что с Кимом происходило то же самое.

Тут определенно ощущалась накопленная веками аура мира и вдумчивого, неторопливого спокойствия. Очевидно, никакое нападение им не грозило... Хотя, конечно, хорошо было бы иметь свой фонарик и крутить лучом, куда самому хочется.

Словно подслушав эту мысль, Ким предложил посветить Ростику, и тот принялся за дело с энтузиазмом. Он и нашел огромную плиту, явно приставленную к-тщательно обработанной стене.

– Ну, вот, – с удовлетворением сказал Ким, – похоже на дверь. – Дверь и есть. Нужно позвать ребят.

Они вернулись, покричали, чтобы было слышнее, Ким даже пару раз выстрелил в стену. Когда сверху показались пыльные встревоженные лица, Ростик их успокоил и привел на место.

Плита понравилась всем. Особенно воодушевился, как ни странно, Эдик. Он даже попробовал было сдвинуть ее своими тонкими, нетренированными ручками, а когда убедился, что никто особенно помогать ему не рвется, заныл:

– Но мы ведь не уйдем отсюда просто так, а? Мы ведь войдем внутрь?

– Ты думаешь, там погребальная камера, набитая инопланетными сокровищами? – спросил Пестель.

– Зачем они нам? – отозвался Эдик. – Я надеюсь, там журналы. Желательно, чтобы с картинками, – хмыкнул Ростик. Выход нашел Дондик. Он вытащил из мешка, в котором носил огнемет, обычную динамитную шашку, выбрал край плиты послабее, поколдовал, всех отогнал, а потом взорвал ее, да так, что где-то даже небольшой камнепад образовался. Они снова подошли к плите. Она оказалась гораздо прочнее, чем думал капитан. Но угол все-таки откололся. Совместными усилиями его оттащили в сторону, и на ребят пахнуло совсем другим по вкусу, гораздо менее пыльным, хотя и более застоявшимся, воздухом. – Кто первый? – спросил Пестель.

Ни с кем не торгуясь, вперед пролез Ким, как самый легкий. Кроме того, у него был фонарик, а это оставалось очень значительным преимуществом. Следом протиснулись остальные.

То, что они увидели, конечно, никакие сокровища не напоминало. В то же время, они нашли истинное богатство.

Это были таблички, великое множество табличек, глиняных или из какого-то белого, напоминавшего гипс, материала. Оказались тут и деревянные трещотки, вроде тех, которые они видели на барельефе у входа, но их осталось немного. Вероятно, на сохранности этого фонда сказывалась главным образом долговечность материала. Внезапно капитан сказал: – Ким, не свети немного.

Ким послушался. Наступила тишина и темнота. Но вдруг – Ростик чуть не закричал – темнота стала рассеиваться, и глаза почему-то стали видеть. Это было странно, потому что в этой темноте не пробивался ни один лучик, но спустя пару минут каждый из людей мог не только ходить, не натыкаясь на бесчисленные ряды с каменными скрижалями, аккуратно сложенными в высокие стопы, но и каким-то образом различать то, что на табличках было нарисовано. Первым почтение к плиткам потерял Эдик. Он попробовал вскарабкаться на ближайший штабель и снять сверху образец. У него ничего не получилось, стопка вдруг закачалась, Эдик чуть не упал.

Затем в углу Пестель нашел длинные каменные столы, где таблички лежали не штабелями, а как бы для чтения или изготовления. Их тут можно было взять в руки, покрутить и рассмотреть.